CC BY
38УДК 801.73
ПОЭТИЧЕСКИЙ МИР Ю. МОРИЦ: ОНОМАСТИЧЕСКИЕ НАБЛЮДЕНИЯ
Т.М. Григорьева
В статье изложены результаты исследования ономастической составляющей в поэтическом языке Ю. Мориц. В результате анализа поэтического ономастикона выявлены особенности употребления онимов в художественном пространстве поэта; определены ономастические доминанты поэтического мира как некий сконцентрированный культурный опыт; определены некоторые особенности раннего и позднего периода в использовании ономастических единиц, свидетельствующие об эволюции поэта как творца и языковой личности.
Ключевые слова и фразы: оним; художественная значимость; ономастические доминанты; языковая личность
POETIC WORLD OF YU. MORITZ: ONOMASTIC OBSERVATIONS
T.M. Grigorieva
The article focuses on some results of research of an onoma component in poetic language of Yu. Moritz. As a result of the analysis of onims, their roles are revealed; onim dominants of the poetic world of the poet, as certain concentrated cultural experience, are defined; some peculiarities of onims usage by the poet in early and late periods demonstrating his evolution are singled out. Keywords and phrases: onim; art importance; onoma dominants; language personality
В сфере поэтического творчества, где, по выражению М. Бахтина, «поэзия как бы выжимает все соки из языка и язык превосходит здесь себя самого» [Бахтин 1924: 46], оним, кроме функции идентификации, выступает и как результат самостоятельного языкового творчества: средствами языка создаются соответствующие задачам поэзии как искусства его новые, поэтические, смыслы. То есть - онимы в языке/речи и онимы в художественном тексте служат для решения разных задач, но при этом ономастика художественного текста опирается на ономастику языка/речи и в значительной мере зависит от неё.
В пределах художественного текста онимы занимают «промежуточное положение между именами реальных и вымышленных предметов, потому что: а) денотаты их конструируются на основе опыта художника, писателя, но не существуют в действительности; б) они создаются по моделям реальных и нереальных предметов с учетом принадлежности их определенному ономастическому полю» [Суперанская 1973: 30]. При этом они могут выполнять определенные художественные задания. Ю.А. Карпенко главной функцией художественной ономастики считает стилистическую, которая проявляется прежде всего для выражения информационно-стилистических смыслов и как эмоционально-стилистическое средство выражения [Карпенко 1986: 39].
Ономастический мир Ю. Мориц - это и многочисленные мифонимы (Ариадна, Геракл, Одиссей, Орфей, Пенелопа, Федра, Хирон, Химера, Ехидна, Орфей, Пегас, Лета, Стикс, Тифон, Андромаха, Улисс, Сцилла, Харибда, Циклоп, Апполон, Венера, Гера, Гефест, Зевс, Сатир, Персей, Сизиф и др.), и теонимы (Бог, Боже, Господи, Господь Бог, Христос и др.), и библионимы (Адам, Ева), и космонимы (Луна, Большая Медведица, Весы, Земля, Млечный путь, Орион и др.), и хоронимы, указывающие на исторические отрезки времени или даты (Возрождение, Ренессанс, Вторая Мировая, День влюбленных, День победы, Просвещение), и прагмонимы, номинации разных продуктов практической деятельности человека («Казбек», «Здоровье» - в раннем периоде, и шампунь «Вошь энд гоу», «Гоу энд вошь», аксессуары для бритья «Жилетт», линейка персональных компьютеров «Макинтош», микропроцессор «Пентиум Третий» и др. - в позднем периоде, совпавшем с перестройкой общественного социалистического уклада).
Особенную группу в художественном пространстве Ю. Мориц представляют идеонимы, называющие объекты умственной, идеологической и художественной сферы деятельности человека. Это онимы, связанные со сферой литературы и искусства, отражающие круг культурных предпочтений автора: Нобелевская премия, «Лунная соната», «Порги и Бесс», «Два капитана», «Доктор Живаго», «Идиот», «Мастер и Маргарита», «Руслан и Людмила», «Сказки о...» «Синяя птица», «Винни Пух» и др.
Значительный пласт лексики - это топонимы (их около 300: 115 и 168 в ранний и поздний период соответственно). Они представляют разные континенты, страны и города, океаны, реки моря и озера, горы и равнины. Топонимический ряд отражает непосредственно жизненный путь поэта: прежде всего - Украина: Винница, Киев, Хотин, Конотоп и мн. другие. Поскольку большая часть жизни поэта связана с Москвой, частотно употребление астионима Москва и его дальних и ближних окрестностей: Звенигород, Можайка, Фили, Полянка, Ордынка и мн. другие (в последующих примерах из текстов курсив мой - Т.Г.):
В Москве еще не топят батарей. («Осенний утренник»)
***
Я тогда выберусь в одну из суббот
По сугробам в лес на Можайку. («Сизые деревья. Сизая трава. ») С языковой личностью Юнны Мориц связаны имена собственные Эстонии, поскольку немало дней проведено ею в городах этой республики/страны:
Вдоль улиц Длинная Нога / Или Короткая Нога
Шатайся двадцать тысяч лет, - / И за углом - кофейня. («Эстонская песня») (Улицы Длинная Нога и Короткая Нога расположены в центре столицы Эстонии).
Доминанту ономастического пространства Ю. Мориц представляют антропонимы (их более 350: 105 и 264 в ранний и поздний период соответственно). Среди них - имена писателей и поэтов (Евтушенко, Волошин), имена деятелей культуры и науки (Ньютон, Ботичелли, Феллини), имена литературных персонажей (Джульетта, Гамлет), имена библейских персонажей (Руфь, Авраам), имена людей из близкого круга (Ира Озерова, Тарасенкова Наталья и др. ).
В одном из интервью 2004 года («Газета». 31 мая) Ю. Мориц сказала: «Моим современником был постоянно Пушкин, ближайшими спутниками - Пастернак, Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Заболоцкий, а учителями - Андрей Платонов и Томас Манн». В интервью 2012 года (Рос. газета. 04.09) она признавалась, что обсуждает «"вековые вопросы" с Пушкиным, Лермонтовым, Львом Толстым, Андреем Платоновым, Данте, Шекспиром, Овидием». К своей поэтической среде она относит Блока, Хлебникова, Гомера, Данте, царя Соломона (автора «Песни Песней») и «поэтов греческой древности». И все они занимают определенное место в ее поэтическом языке.
Названные онимы, представляющие разнообразный, многовекторный ономастический мир поэта, употреблены в их номинативной функции. Однако, помимо этого, они используются как средство художественной выразительности. Например, входят в состав сравнений как средство актуализации смысла:
Кустарник, поле и холмы / Желтее кожи Гайаваты. («Гайвата»)\
***
Но у стрелочника есть на этот счет / Философия, и он фонарь несет,
Глядя в ночь невозмутимо, как Конфуций. («Ночной поезд»)
Известны случаи, когда антропоним выполняет темпоральную функцию: эпоха
определяется через антропоним:
Эта, может быть, ворона, / Что ворует со стола,
Знала, может быть, Ньютона, / Когда птенчиком была. («Ворона»)
Антропонимы могут быть употреблены метонимически:
И при разделе от квартиры той / Достались мне Державин, том шестой, И ужас перед суетностью жадной. («След в море»).
Онимы могут становиться основой для аллитерации, придавая тексту особенную экспрессию:
Он решает взять ли Хлою / (На иголку с хлороформом) Или греческую хвою - / Как праматерь хвойным формам
Связанные с распадом Советского Союза события нашли отражение в поэтическом ономастиконе автора: возникают имена новых реалий новой эпохи, на первый план выходят
новые лица, меняется географическое пространство. Стоит отметить, что в ономастиконе предшествующего периода не обнаружено особых маркеров советской эпохи, однако для постсоветского периода характерно критическое восприятие советской действительности, и, как следствие, онимы, отражающие эту действительность (Ленин, Сталин, Гитлер, Шаламов, Солженицын и др.)
В раннем периоде большинство онимов нейтральны по отношению к историческому
времени. Указывающих на связь с советской действительностью онимов не обнаружено, и
это может служить свидетельством погруженности поэта в свой внутренний мир. Об этом
свидетельствуют имена мест детства и юности (Украина, Киев, Подол), основных мест
жительства (Эстония, Москва) и близкого окружения автора, не известных читателю (Ира
Озерова, Наталья Тарасенкова, Ундер, Альвер):
Иру Озерову жаль - / До весны не дожила, Рано жизнь ее сожгла. («Памяти поэтессы»)
События нового времени потребовали включения в текст новых имен, отражающих события нового времени: Баренцево море, Польша, Белград, Глюкоза, День влюбленных, Буш и др. Кроме того, для позднего периода характерен такой прием, как трансформация онима в апеллятив (фарадейство, кафказ, содомщикА создание противоположного смысла путем присоединения дополнительного компонента к ониму (Антиленин, Антисталин и др.).
Обращает на себя внимание прием онимизации апеллятива, то есть замены инициальной строчной буквы ее прописным эквивалентом, Следствием этого становятся отдельные апеллятивы, выступающие в роли онимов. В языке Ю. Мориц они многочисленны. Это Водяной, Время, Командор, Леший, Лира, Лирика, Муза, Отче Город, Поэзия, Русалка - в раннем творчестве, где доминирующим выступает Муза. И гораздо большее их число в поздний период, среди которых Вооруженные Силы Слов, Ворон, Время Бочки, Гармония, Гениальный Бандит, Граница, Жабка, Жизнь, Кролик, Мгновенье, Музей Доносов, Невыливайка, Нечто, Нигдешность, Никуда, Одиночество, Поэт, Поэтка, Рондо, Светлая Тень, Слово, Смерть, Сокровища, Сопротивленье, Страх, Существо, Творец, Ужас, Читатель, Ягненок и многие другие.
Среди онимизированных апеллятивов старшего периода наиболее распространенным
является слово Читатель, к которому автор относится с величайшим почтением:
Сто спасиб, драгоценный Читатель, / Ты - отрада, награда моя, Мой свидетель и мой не предатель / На кострах клеветы и вранья.
Сто спасиб, современник чудесный, / Не отступник, не льстец и не трус, Мой Читатель, ты - дар мой небесный, / Свет любви необузданных муз, -
Не обузданных выгодным пеньем, / Не обузданных задним умом, Грубой силы общественным мненьем / И вещественной славы ярмом.
Сто спасиб, драгоценный Читатель, / Я - глотатель (сто раз повторим!),
Твоего кислорода глотатель, / Кислорода, который незрим. («Сто спасиб»)
***
Если б я эти годы косые / Провела на планете другой, Я могла бы сегодня в России / Громко топнуть волшебной ногой!.. Для начала права бы качала, / Под изгнанницу сильно кося, -Благодарность бы я получала / Уж за то, что я выжила вся.
И Россия была бы виновна / За моё на чужбине житьё, Но прошляпила Юнна Петровна / Невозвратное счастье своё. Не вернусь я теперь ниоткуда, / Потому что осталась я здесь Наглядеться на русское чудо, / На его самоедскую бесь,
На его механизмы презренья / К никуда не удравшей стране, Где по воздуху стихотворенья / Мой Читатель гуляет ко мне.
Он - поэтской Луны обитатель, / Обладатель поэтской струны, Никуда не удравший Читатель / Никуда не удравшей страны.
Эта особенность поэтического языка Ю. Мориц не осталась не замеченной в среде ее
критиков-почитателей: «Юнна Мориц - единственный русский поэт, который сегодня пишет
слово Читатель с большой буквы и которому - платит "люблями" этот Читатель, очень
недетский и очень детский, от 5-ти до 500 лет» (Игорь Вирабов. Свобода Чарли Чаплина //
Рос. газета. № 5875. 04.09.2012).
Великая благодарность к своему читателю звучит в ее обращении:
Драгоценный Читатель, мой праздник и чистая радость! Благодарю за светлый
поток поздравлений в мой Деньрождень, за кислород любви к русской поэзии, за пожелания
долгих лет жизни. С глубоко благодарным поклоном. Ваша Поэтка. 05.06.2013 г.
***
Нельзя пройти мимо слова Поэтка, которое является довольно распространенным:
Всего прекрасней для Поэтки снегопады, Цветенье вишен, яблонь и сирени На той космически загадочной ступени, Где север жизни - клады, вкопанные в хлады. Там очень сложно не погибнуть на войне, И не попасть потом под времени колёса, И на волне свободомыслящего носа
Не быть Поэткой невозможно в той стране. («Поэтская страна»)
***
<...>
Любить - до чего приятно / Этих прелестных крошек! В отличие от поэтов, / Хороших и очень хороших. А я - совсем не хорошенькая / И, вообще, Поэтка.
Поэтка - и больше некому / Носить это имя, детка!..
***
Ни славы блеск, ни бешеный успех
Не внятны мне как зажигательные средства.
Поэтка, я поэтствую для тех,
Кто мне, живьём, люблями платит за поэтство. («Поэтка»)
Именно это слово Поэтка стало заглавием второго раздела поэтического сборника «По закону - привет почтальону»:
Вам хочется лирики, тёплой как центральное отопление
С батареями, которые пахнут ароматами Браун Евы?..
Но Поэтка с люблёвым читателем уходит
в Сопротивление,
Где совсем другие напевы. («Пункт обмена»)
Здесь очевидно, что, кроме онимизированного апеллятива Поэтка, онимизацией апеллятива сопротивление автор утверждает свое отличное от других поэтическое «я», далекое от банальности. (Это родственно посылу в стихотворении В. Маяковского «А вы могли бы?», где противопоставлены ремесленники от поэзии и мастера слова, которые способны «на чешуе жестяной рыбы прочесть зовы новых губ» и в обычном студне увидеть «косые скулы океана»).
Такое самоименование поэта стало ключевым во многих посвященных ей публикациях:
«Юнна Мориц - большой поэт. Хотя она сама себя в последнее время шутливо называет Поэткой» (А. Губина. Не бывает напрасным прекрасное // Труд-7. 02.06. 2007)
«Читатель получает живейший импульс любви Поэтки (именно так называет себя автор), которая родом "из глуби, где гулы и плеск"». «Поэтка - неутомимый почтальон, который всегда в пути с вопросами к себе и к Богу, и она же - божественный ответ, письмо, написанное для всех» (И. Пуля. Не бывает напрасным прекрасное // Труд-7. 15.09.2005).
«Выпадать из музыки листвы и каплющих лучей, из граненых стаканчиков трамвая, из августа, льющего ночью звезды с небес, из люблей, которыми расплачиваются за жизнь, -счет Поэтки, по которому она честный плательщик» (О. Фомина, А. Орлова, Д. Литвинова, О. Кучкина, Л. Васильева. «Последний герой» по-норвежски // Комсомольская правда. 13.09.2005).
«Ю.Мориц - русский поэт. Поэтка, как она себя называет. Хорошо, поэтка. Русская поэтка. И никак иначе» (Е. Лесин. Граненые стаканчики трамвая // Независимая газета. 07.06.2012)
«На вопросы, кем является - диссидентом, оппозиционером, критиком режима и проч. и проч., - она отвечает одно: что является поэтом в чистом виде, и только поэтом. И даже Поэткой - изобретенное ею слово» (О. Кучкина. Поэтка, которой платят люблями. // Комсомольская правда. 02.06.2007).
При этом нельзя не заметить, что слово Поэтка не есть изобретение Ю. Мориц.
«Исторический словарь галлицизмов русского языка» (http://gallicismes.academic.ru/) дает его толкование с пометой пренебр. - женщина-поэт - и иллюстрирует это значение таким примером из поэмы А.И. Тургенева «Параша»:
Я не люблю восторженных девиц. / По деревням встречаешь их нередко;
Я не люблю их толстых, бледных лиц, / Иная же - помилуй бог - поэтка.
В.Г. Белинский в статье «Русская литература в 1842 году» подтверждает это же значение: «Тут изображена поэтка, выражаясь языком сочинительницы, которая пишет и читает вслух, впрочем, довольно плохие стихи».
В поэме А. Фета «Две липки» тоже находим это же слово:
Так Русов, насмехаясь над женой, / Давал понять, что ты-де вот поэтка.
Замашку эту видеть было в муже / Всего на свете для Наташи хуже.
В начале ХХ века Н. Львова в стихотворении «Почему я со страхом жду от Вас признания... » использует это слово, как будто уже лишенное отрицательного значения, в противопоставлении «женщина - поэт» для самоименования:
Воспоминанья - осенняя ветка. / Пожелтелые листья так жутко шуршат.
Ах, разве я женщина? Я только поэтка, / Как меня назвал Ваш насмешливый брат.
Толковый словарь Д.Н. Ушакова однако (середина ХХ века), определяет его как жен. (разг. редк.). то же, что поэтесса и приводит тот же пример из А.И. Тургенева, но без ярко выраженной отрицательной составляющей: Я не люблю восторженных девиц... иная же, помилуй бог, поэтка»
Однако к концу ХХ века это слово потеряло отрицательную сему. Об этом свидетельствует посвященная Наталье Горбаневской книга Л. Улицкой «Поэтка. Книга о памяти». Основанием к такому названию послужили слова самой Н. Горбаневской о том, что ее лучше называть не «поэт» и не «поэтесса», что ей больше подходит польское слово: поэтка. Польский журналист Петр Минцер свидетельствует об этом так: «Когда-то я спросил у тебя, как тебя лучше называть: поэтом или поэтессой? И ты ответила, что тебе больше подходит польское слово поэтка. Это по-польски поэтесса. И вот это оно действительно ей очень идет. Эта маленькая, живая, кудрявая, подвижная, поэтка -правильное слово для нее» (Программа «Книжное казино» на «Эхо Москвы» 23.11.2014 г.).
Нельзя не отметить, что слово Поэтка входит в современное употребление. Национальный корпус русского языка дает некоторые примеры:
• Красота - обалдеть!.. - Ты не поэтка? - спрашивал я ее, специально избегая слов «поэт» и «поэтесса» (А. Кирилин. Нулевой километр // Сибирские огни. 2013. № 3-март).
• Далее идут определения юных искательниц: кипридки, коктебелочки, поэтки (Е. Пищикова. Пятиэтажная Россия (2007) // Русская Жизнь. 2008).
Характерной чертой позднего периода творчества Ю. Мориц можно назвать не только онимизицию апеллятивов, но и создание собственных индивидуально-авторских «онимов», свидетельствующих об отсутствии ориентиров во времени.
- Вы где сегодня?..
- А нигде.
Места моих присутствий -
в Нигдешности и в Никуде. («Какое счастье - в воду лечь...»)
Безусловно не следует полагать, что в результате приема онимизации возникает оним
как таковой, но прописная буква воспринимается как некий сигнал к объединению слова с
именем собственным. Помимо этого, графическое противопоставление прописная/строчная
позволяет актуализировать смысл слова, создает его потенциальную напряженность, новое
семантическое наполнение; оживляет графическую оболочку слова, и оно приобретает
чрезвычайную значимость в постижении глубинного смысла текста. Причем прием
онимизации не является совершенно новым. Прописная буква как знак собственного имени и
олицетворения восходит к традициям народного творчества и используется в поэтическом
творчестве как средство художественной выразительности: Царевич, Царица, Царь-Парус,
Гусляр, Чудо-Птица, Не то Ангел, не то Воин какой; Вихрь-Девица, Жар-Девица, Зверь-
Солдатка; Пуще Дева-Царь хохочет; Царь-Демон, Дева-Царь, Царь-Девицын, Царь-Буря и
др. в поэме М. Цветаевой «Царь-Девица» (см. об этом: [Ревзина 1989: 196]).
И еще одна особенность - капитализация всех графических компонентов слова, что,
как и в случае онимизации, придает слову особенную значимость:
То, что случилось в Одессе, касается ВСЕХ ! То, что случилось в Одессе, Чудовищный ГРЕХ! То, что случилось в Одессе, фашизма разврат, Морда фашизма, фашизма пылающий ад. <.>
То, что случилось в Одессе, касается ВСЕХ! То, что случилось в Одессе, фашизма успех, Это - фашизма концерт и фашизма гастроль, Хохот фашизма, который - свободы король! <.>
Морда фашизма, фашизма пылающий ад -Это касается ВСЕХ, и ни шагу назад!
Эти фрагментарные наблюдения над ономастической составляющей в языке Ю. Мориц позволяют сделать вывод о том, что онимы являют собой большое разнообразие: антропонимы, топонимы, мифонимы, теонимы, космонимы, хрононимы. Значительное число онимов выступает в своей номинативной функции и этим характеризует автора как неординарную языковую личность, раскрывают её широкий культурный горизонт, которым проникается читатель и вместе с тем приобщается к нему. Именно они служат созданию индивидуально-авторской ономастической модели, выражают своеобразную полифонию ономастического пространства и дают некоторые представления о времени и языке русской поэтической речи на рубеже XX-XXI столетий. Причем система имен собственных у Ю. Мориц в их собственно языковой функции принципиально отлична от системы собственных имен в языке других поэтов. (См., например, систему ономастической модели мира в языке у Велемира Хлебникова [Григорьев 1976] и А. Вознесенского [Некрасова 1976]; Л. Мартынова и Б. Ахмадулиной [Григорьева 1991]; Н.С. Лескова [Алешина 2000], И.А. Бунина [Леонтьев, Манандян 2006] и И. Анненского [Григорьева 2014]).
Помимо этого, онимы в языке Ю. Мориц нагружены определенным поэтическим смыслом и выступают как средство художественной образности, как экспрессемы. Поэт не ограничивается использованием известного в языке имени, но преобразует его в соответствии с эстетическими задачами, проявляет ономастическое творчество, создавая такие имена, которые выражают его художественные намерения и необходимы в создании глубинного смысла художественного целого: в пределах поэтического текста они приобретают «собственное ономастическое сияние» [Карпенко 1986: 36].
Список литератур
Алешина Л.В. Ономастическое пространство идиостиля Н.С. Лескова (на материале инновационных онимов и деонимов). Орел, 2000. 76 с.
Бахтин М.М. Проблемы содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве. М.: Искусство. 1924.
Григорьев В.П. Ономастика Велемира Хлебникова (индивидуальная поэтическая норма) // Ономастика и норма. М.: Наука, 1976. С. 181-200.
Григорьева Т.М. Имя собственное в поэтическом тексте // Функционирование языковых единиц в текстах разных жанров: Межвузовский сборник научных трудов. Красноярск, 1991. С. 45-53.
Григорьева Т.М. Язык И. Анненского: ономастические наблюдения // Культурно-образовательное пространство: новые задачи - новые решения. Материалы Всероссийской (с международным участием) научной конференции 18-10 февраля 2014 г. Красноярск, 2014. С. 15-20.
Карпенко Ю. А. Имя собственное в художественной литературе // Филологические науки. 1986. № 4. С. 34-40.
Леонтьев Э.П., Манандян Р.С. Имя в картине мира И.А. Бунина // Ономастическое пространство и национальная культура. Материалы Международной научно-практической конференции 14-16 сентября 2006 г. Улан-Удэ. 2006. С. 187-189.
Некрасова Е.А. Некоторые наблюдения над употреблением имен собственных в произведениях А. Вознесенского // Ономастика и норма. М.: Наука, 1976. С. 200 - 208.
Ревзина О.Г. Выразительные средства поэтического языка М. Цветаевой и их представление в индивидуально-авторском словаре // Язык русской поэзии ХХ века (сборник научных трудов). М., 1989. С. 195-222.
Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. М.: Изд-во «Наука», 1973. 366 с.
Referenses
Alyoshina of L.V. Onomasticheskoe prostranstvo idiostilya N.S. Leskova (na materiale innovatsionnykh onimov i deonimov) [Onoma space of the individual stile of N. S. Leskov (on the material of innovative onim and deonim)]. Orel, 2000. 76 p.
Bakhtin M. M. Problemy soderzhaniya, materiala i formy v slovesnom khudozhestvennom tvorchestve [The Problems of contents, material and a form in the word's creativity]. M.: Art Publ., 1924.
Grigoriev V.P. Onomastika Velemira KHlebnikova (individual'naya poehticheskaya norma) [Onomastika Velemira Khlebnikhova (individual poetic norm)]. Onomastika i norma [Onomastika and norm]. M.: Science Publ., 1976. Pp. 181-200.
Grigorieva T.M. Imya sobstvennoe v poehticheskom tekste [A proper name in the poetic text]. Funktsionirovanie yazykovykh edinits v tekstakh raznykh zhanrov: Mezhvuzovskij sbornik nauchnykh trudov [Functioning of language units in texts of different genres: Interuniversity collection of scientific works]. Krasnoyarsk, 1991. Pp. 45-53.
Grigorieva T.M. I. Аnnenskogo: onomasticheskie nablyudeniya [Annensky's language: onoma supervision]. Kul'turno-obrazovatel'noe prostranstvo: novye zadachi - novye resheniya [Cultural and educational space: new tasks - new decisions]. Materials of the scientific conference on February 18-19, 2014. Krasnoyarsk, 2014. Pp. 15-20.
Karpenko Yu. A. Imya sobstvennoe v khudozhestvennoj literature]. A proper name in fiction]. Philological sciences. 1986. № 4. Pp. 34-40.
Leontyev E. P., Manandyan R. S. Imya v kartine mira 1.А. Bunina [Imya in a picture of the world of I. A. Bunin]. Onomasticheskoe prostranstvo i natsional'naya kul'tura [Onoma space and national culture]. Materials of the International scientific and practical conference on September 14-16, 2006 Ulan-Ude. 2006. Pp. 187-189.
Nekrasova E.A. Nekotorye nablyudeniya nad upotrebleniem imen sobstvennykh v proizvedeniyakh А. Voznesenskogo [Some supervision over the use of proper names in A. Voznesensky's works]. Onomastika i norma [Onomastics and norm]. M.: Science, 1976. Pp. 200-208.
Revzina O. G. Vyrazitel'nye sredstva poehticheskogo yazyka M. TSvetaevoj i ikh predstavlenie v individual'no-avtorskom slovare [Means of expression of poetic diction of M. Tsvetaeva and their representation in the individual and author's dictionary]. YAzyk russkoj poehzii XX veka (sbornik nauchnykh trudov) [Language of the Russian poetry of the XX century (the collection of scientific works)]. M., 1989. Pp. 195-222.
Superanskaya A.V. Obshhaya teoriya imeni sobstvennogo [General theory of a proper name]. M.: Nauka publishing house, 1973. 366 p.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Григорьева Татьяна Михайловна, доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка, литературы и речевой коммуникации Сибирский федеральный университет Россия, 660041, пр. Свободный, 82а E-mail: [email protected]
ABOUT THE AUTHOR:
Grigorieva Tatiana Mikhailovna, Doctor of Philology, Professor of the department of Russian, literature and speech communication Siberian Federal University
82a Svobodny prospect, Krasnoyarsk 660041 Russia E-mail: [email protected]
