CC BY
18
языкознание
youtube.com/watch?v=-_xUIDRxdmc (дата обращения: 10.06.2019).
8. Nachbarschaft: interkulturelle Beziehungen zwischen Deutschen, Polen und Tschechen / hrsg. von Klaus Roth. Münster; New York; München; Berlin: Waxmann, 2011.
9. Robinson Orrin W. Old English and its closest relatives: a survey of the earliest Germanic languages,
London: Stanford University Press, 1993.
* * *
1. Brett T. Rukovodstvo po memam: putevoditel' pol'zovatelya po virusam soznaniya [Elektronnyj resurs]. URL: http://asocial.narod.ru/material/memes. htm (data obrashcheniya: 10.06.2019).
2. Erofeev Yu.V. Problema anonimnosti i avtor-stva v nemeckoyazychnyh internet-anekdotah pro zhenshchin // Izv. Samar. nauch. centra RAN. 2011. T. 13. № 2(4). S. 937-939.
3. Kriterii znachimosti setevyh subkul'tur i inter-net-memov [Elektronnyj resurs]. URL: https://ru.wi kipedia.org/wiki/Vikipediya:Kriterii_znachimosti_sete vyh_subkul'tur_i_internet-memov (data obrashcheniya: 10.06.2019).
4. Sychev A.A. Yumor v internet-kommunikacii: sociokul'turnyj aspekt [Elektronnyj resurs]. URL: https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%A1/sichyov-a-a/yum or-v-internet-kommunikacii-sociokuljturnij-aspekt (data obrashcheniya: 10.06.2019).
5. Shchurina Yu.V. Internet-memy v strukture komicheskih rechevyh zhanrov [Elektronnyj resurs]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/internet-memy-v-strukture-komicheskih-rechevyh-zhanrov-1 (data ob-rashcheniya: 10.06.2019).
Discursive specificities of the comic creolized texts of the 'Differenze Linguistiche' ("Language Differences") series
The article deals with the concepts 'meme' and 'Internet meme'. The author clarifies the concept 'meme' and reveals the content of the concept "Internetmeme". The author identifies the relationship between the concepts under study and their contextual interchangeability. Linguo-pragmatic complex description is used to make an analysis of a series of Internet memes devoted to language differences, their structural and semanticfeatures are determined, and the main discursive characteristics are described.
Key words: memes, Internet memes, creole text, Internet communication, humorous discourse.
(Статья поступила в редакцию 30.07.2019)
О Дзапарова Е.Б., 2019
Е.Б. ДЗАПАРОВА (Владикавказ)
поэма К. ХЕТАГУРОВА «ЧИ ДЖ?» В РУССКОЯЗЫЧНОМ ПЕРЕВОДЕ Л. ОЗЕРОВА: ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИй АНАЛИЗ
Предпринята попытка анализа поэмы осетинского поэта К. Хетагурова «Чи да?» в переводе Л. Озерова. Устанавливается степень лексико-семантического соответствия в переводе единиц оригинала. Сличение текстов показало стремление переводчика художественно переосмыслить первичное значение слов. Ориентация на нового адресата побуждала Озерова прибегать к адаптированному переводу.
Ключевые слова: переводной текст, адекватность, эквивалент, поэтический перевод, единица перевода, подлинник, аналог, образность.
Переводоведение как наука все больше интегрирует междисциплинарные сферы. Отдельные аспекты теории и практики перевода становятся объектом исследования специалистов в различных областях знания: лингвистике, литературоведении, этнографии, психологии, социологии и др. Потребность в обобщении проблем теории художественного перевода как разновидности межъязыковой и межкультурной коммуникации в последнее время особенно возросла для филологических дисциплин. Настоящее исследование является первой попыткой анализа поэмы основоположника осетинской литературы Коста Леванови-ча Хетагурова «Чи дж?» («Кто ты?») в переводе известного русского поэта, литературоведа Льва Адольфовича Озерова (псевдоним Льва Адольфовича Гольдберга, публиковался также под именами Лев Берг, Л. Корнев). Обращение к творческому наследию двух авторов связано с предстоящими юбилейными датами: 160-летием К. Хетагурова (1859-1906) и 105-летием со дня рождения Л. Озерова (1914-1996).
Творчество К.Л. Хетагурова известно на различных языках. Благодаря огромной и кропотливой работе межкультурных посредников произведения Коста Хетагурова стали достоянием читателей на английском, французском, немецком, арабском, исландском, китайском, польском, чешском, болгарском, венгерском, португальском и на языках стран быв-
шего СССР. Интерес переводчиков к наследию Коста не угасает и по сей день. В последнее время поэзия гения осетинской литературы зазвучала в новой переводческой интерпретации на бурятском, французском, абхазском, грузинском языках. Особенно широко представлено творчество К. Хетагурова в русскоязычном художественном пространстве. Начиная с конца 1930-х гг. на русском языке в переводе А. Гулуева, Л. Озерова, А. Ахматовой, Б. Иринина, П. Панченко, Б. Брика, Б. Серебрякова, С. Олендера, М. Исаковского, Н. Тихонова, С. Липкина, А. Шпирта, Б. Авсараго-ва, Н. Заболоцкого, В. Казина, П. Антокольского, И. Уткина, Д. Кедрина, Н. Ушакова, П. Семыкина и др. изданы поэтические, прозаические, драматические, публицистические произведения К. хетагурова. Некоторые произведения переводились не единожды. В ходе множественной интерпретации одного и того же подлинника раскрывались разные грани художественного текста - донора, демонстрировался переводческий метод и способы достижения переводчиком эквивалентности на уровне отдельных единиц.
Активно укреплял литературные связи осетинского и русского народов Л.А. Озеров. мастер поэтического слова на русском языке представил стихотворения К. хетагурова «Если б запеть мне, как нарту, умело...», «Прощай!..», «Песня бедняка», «В новогоднюю ночь», «Без пастуха», «Привет», «А-лол-лай», «Дума жениха», «Синица», «Шалун», «Лето», «Зима», «Будь мужчиной», поэму «Кто ты?» (1974) [28]. Не зная язык оригинала, Озеров прибегал при переводе к помощи подстрочников, которые, в свою очередь, сами нуждались в доработках. Несмотря на это, его переводческий талант позволил создать ряд замечательных поэтических произведений.
Как известно, перевод лирического произведения - наиболее сложный и кропотливый вид художественного перевода. Передача стихотворной формы, отражение эстетического своеобразия, сложной системы лингвистических и лингвокультурологических средств текста - основной круг задач, реализуемый транслятором в поэтическом переводе.
Поэма «Чи дж?» («Кто ты?») занимает особое место среди произведений Коста Хе-тагурова. Написанная на автобиографической основе (раннее сиротство, притеснения мачехи, неудача в личной жизни) поэма переводилась на русский язык также П. Сосиевым (1936) [29], Е. Благининой (1939) [27], А. Ахматовой (1951) [26]. Варианты русскоязычно-
го перевода А. Ахматовой в сопоставлении с оригиналом рассматривались нами подробно в предыдущих исследованиях [10, с. 209-231; 12, с. 96-115].
Сюжет поэмы «Чи дж?» связан с социальным мотивом. мысль о невозможности обретения личного счастья для бедного юноши в господствующем социальном мире звучит лейтмотивом в произведении. Сравнительному анализу различных вариантов поэмы на русском языке посвящена статья В.С. Томел-лери и М. Сальватори [24, с. 10-19]. Переводы рассмотрены исследователями на предмет адекватности лексических средств переводящего языка, главным образом влияющих на сохранение национальной специфики переводного текста. Анализ других особенностей (стилистических, лексических и проч.) переводного текста свидетельствует о намеренной русификации переводчиком отрывков подлинника. Обратимся к первой строфе:
Мыггагжй мж ма фжрс, -Ужздан лжг нж джн; Мж уындмж мын ма кжс, -Нж бжззын чызгжн [25, с. 70];
Не спрашивай, кто я родом, Не из узденей я (дворян, привилегированных). Не смотри на мою внешность (не цени меня по
внешности), Не гожусь для девушки (я не красавец) (подстрочный перевод) [16. Д. 102. П. 14. Л. 44];
Не спрашивай, кто я. Ведь ясно, как день, -И это не скрою, -Что я не уздень [19, с. 19].
Из предложенных Коста строк в переводе Озерова не все нашли свое художественное отражение. Лексика и стиль русскоязычного текста далеко ушли от оригинала. Отсутствие последних двух строк подлинника в переводе компенсировано выражениями ведь ясно, как день, - / И это не скрою, характерными больше для стилистики русского текста. Сравним вторую строфу:
Мж хждон - четжнжй, Мж куыржт - кжттаг, Мж цухъхъа - цъжх тынжй, Нжхи хохбжстаг [25, с. 70];
Рубашка моя из холста, Бешмет - из грубого полотна, Черкеска моя - из грубого, домашнего сукна, Вытканного в наших горах [16. Д. 102. П. 14. Л. 44];
Рубаха - холстина, Черкеска, бешмет, -Для горского сына Наряднее нет [19, с. 19].
Приведенный фрагмент отражает стремление переводчика не столько сохранить элементы одежды горца, сколько донести до реципиента национальные особенности переводимого текста. Определенную национальную окраску в тексте несут лексемы четан, каттаг, тын. При переносе разновидности холста, как видим, Озеров ограничился одним наименованием, шерстяная ткань опущена в переводе. Проигнорированы некоторые элементы одежды лирического героя в следующей строфе: Ныматхуд, арчъита, /Маронбаст - уардах (Войлочная шапка, арчъита, / Мой пояс - бечева...) - Арчита, заботы / Несносного дня. Автор не случайно акцентирует внимание читателя на деталях одежды, а создает при этом образ бедняка.
В переводе слабо отражена социальная оценка, данная автором герою. У Озерова она звучит чисто символически без четкого описания его внешнего облика. Экзотизмом выглядит транслитерация в тексте лексемы арчъи-та (горская обувь из сыромятной кожи), которая требует для реципиента комментирующего перевода.
Дальнейшее повествование о судьбе Одинокого в переводе Озеровым ведется не прямыми номинативными значениями. Однако лексические изменения текста не столь существенно повлияли на смысл отрывков текста. В качестве примера можно привести следующую строфу:
Мжн иу ус фжхаста Сывжллонахуыр, Йж дзидзи нж ласта Мж дзыхжй, мжгуыр [25, с. 72];
Меня одна женщина воспитала, Привыкшая к детям. От груди (соска. - Е.Дз.) не отнимала Меня, бедняжка [16. Д. 102. П. 14. Л. 45];
Вскормлен я другою, Что день изо дня, Не зная покоя, Растила меня [19, с. 20].
Демонстрация полных эквивалентов слов оригинала вряд ли привела бы, на наш взгляд, к прагматическому восприятию реципиентом исходной информации, а местами могла быть
истолкована иронически. Примером необходимого избирательного отношения переводчиком к каждому слову может служить перевод лексемы адарсга (с упоеньем) в строфе:
Фжхъомыл джн афтж, -Ждарсга цыдджн... Кжм заргж, кжм кафгж ^мбырдтыл зылдджн... [25, с. 72];
Так подрос я,
Стал уверенней ходить...
То с пением, то с пляской
Я по пирам ходил [16. Д. 102. П. 14. Л. 45];
Потом с упоеньем Скитался, упрям, То с пляской, то с пеньем По многим пирам [19, с. 20].
На наш взгляд, здесь Озеровым не совсем верно расставлены акценты содержания. У Ко-ста лирический герой бесстрашно переносил все свои невзгоды, у Озерова же тяжбы жизни приводили его в состояние восторга. Лишенный лексической близости перевод следующего отрывка сохранил лаконичность и эквили-неарность строк стиха в оригинале.
йж рард джр ысхуыстжй, йж ржвдыд джр - над, Йж «цу-ма» ржхуыстжй, -Гъеуый дам дын - мад! [25, с. 74];
Ее подарки - пинки,
Ее ласки - побои,
Ее поручения - уколы одни,
И это называлась - мать! [16. Д. 102. П. 14. Л. 46];
Узнал, что такое Власть злобной руки, Чья ласка - побои, Гостинцы - пинки [19, с. 20].
Дальнейшие тяготы лирического героя (смерть отца на охоте и продажа земли на разорительные поминки) в переводе отражены таким образом:
Скитался по свету -Светло или мгла... Разбился он где-то! -Вдруг весть к нам дошла.
Жена погрустила И вскоре потом Продать поспешила И землю, и дом [Там же, с. 21].
Так приведенный отрывок выглядит в оригинале:
Фждзурынц жй ал-хатт, -Мж фыджй хуызджр
Лжг цуаны нж ахатт. Ныххжрржгъ кжмджр! [25, с. 74];
Рассказывают часто -Лучше моего отца Никто не охотился...
Разбился он где-то [16. Д. 102. П. 14. Л. 46];
Ус хистытж кодта, Фжужйкодта зжхх, Цы ардта, уый хордта ^ввонгжй, дзжбжх [25, с. 76];
Жена делала поминки. Распродала землю, Все, что находила в доме, -Проматывала [16. Д. 102. П. 14. Л. 46].
В строках перевода звучит определенная недосказанность. Русскоязычный читатель не становится свидетелем жизненных перипетий лирического героя. Причина продажи земли (а в переводе еще и дома!) на многочисленные разорительные поминки не указана в представленном отрывке. Как известно, в осетинской действительности дореволюционной поры поминки по усопшему приводили к полному разорению семьи. Необходимость устроить пышные проводы члена семьи в загробный мир требовала заклания всего крупного и мелкого рогатого скота, на приготовление поминального стола уходила и остальная часть имущества. Переводчику, как кажется, необходимо было донести национальные особенности быта осетин.
Репрезентация одной строфы иногда требовала от Озерова развернутого отражения:
Ус афждзы бонмж Йжхиуыл хжцыд, -Ужлладжыры коммж Чындзы та фжцыд [25, с. 74];
Мачеха продержалась у нас Еще год.
А потом опять вышла замуж В Алагирское ущелье [16. Д. 102. П. 14. Л. 47].
В переводе читаем:
А мачеха тут же (Лишь год прождала) Нашла себе мужа, За ним и пошла
В соседстве неблизком Средь новых забот Теперь в Алагирском Ущелье живет [19, с. 20].
Наличие контраста в первых двух строках (тут же и год прождала) перетекает впослед-
ствии в детальное описание. Как видим, в переводе адекватное эстетическое воздействие на реципиента достигается поэтическим переосмыслением первичных значений слов оригинала. Географически правильным оказалось указание Л. Озеровым на новое соседство мачехи в Алагирском ущелье. Место основного действия в поэме не названо. Вполне вероятно, что описываемые события локализируются в селении Нар Алагирского ущелья, выходцем из которого был сам Хетагуров.
В следующей строфе переводчику необходимо было передать фразеологизм с ярко выраженной национальной коннотацией ман къайыл ныууагъта (с осет. дословно «меня оставила на каменной плите»):
Мжн къжйыл ныууагъта...
йе амжл, йе ржз, -
^вжццжгжн загъта:
Куыст - царджн фжржз! [25, с. 74];
Меня оставила в разоренном доме...
- Или умри, или живи -Наверное думала про себя, -
Труд - средство жизни [16. Д. 102. П. 14. Л. 47];
- Живи, ты свободен. Умрешь, не беда! -К какой я был годен Работе тогда? [19, с. 22].
При переводе Л. Озеров не стал искать фразеологической единице в переводящем языке ни аналогичного семантического («оставила ни с чем»), ни образного («оставила у разбитого корыта») эквивалента, а передал ее нефразеологическими средствами: отдаленно преобразовал смысл (Живи, ты свободен). Несомненно, здесь переводчик должен был не только раскрыть значение идиоматического выражения, но и передать «его экспрессивно-стилистическую функцию в переводе» [21, с. 145].
Дальнейший путь скитальца-пастуха в переводе передан с динамической адекватностью. Л. Озеровым найдены семантические эквиваленты, передающие национально-культурную специфику оригинального текста: Ягнят поначалу, / Голодный, я пас; Подпасок примерный, / Я стал пастухом; Котомка да шапка, / Да хлеба кусок, - / В накидке не зябко, / Работай дружок!. Экзотизмом в русскоязычном отрывке звучит лишь характерный для осетинской песни запев да-да-дай (Но все же порою /«Да-да-дай» певал). Использованный Озеровым переводческий прием транскрибирования междометия, на наш взгляд, не был ошибочным. Близкие по семантике и по
оттенку значения русскоязычные эквиваленты ай-ай-ай и ой-ой-ой вряд ли привели бы к адекватному отражению эмоционального фона отрывка. Интеръекционная единица в тексте несет большую коммуникативную нагрузку. С помощью междометия автор ярче передает тяжелую долю лирического героя. До реципиента нужно было донести эмотивное значение передаваемой единицы. При фонетическом воспроизведении междометия реализуется прагматическая составляющая в языке перевода.
Местами в анализируемом отрывке в переводе наблюдается выпадение рифмы: созвучие конца строк характерно лишь для второго и четвертого стиха (АВСВ). Чередование мужских и женских клаузул в основном сохранено и в переводе.
Далеко ушел от лексического состава подлинника Озеров при переводе последующего отрывка, повествующего о скитаниях юноши и выполнении им тяжелого труда косаря, пастуха, ткача. Свободное переложение стиха на другом языке больше напоминает перевод фраз: Цы цангта мыл разад, /Цы хосдзау уыдтан! (Какие у меня оказались руки! / Каким я был косцом!) - «Иду - не удержишь, - / Косою звеня»; Цы на кодтон радгай, / Цы на-иу уыдтан? (И что я ни делал, / И кем я не был!) - «Чего не встречалось / На этом пути?».
Попытка воспроизведения Озеровым метафорического комплекса в следующей строфе хетагуровского оригинала оставляет у читателя благоприятное впечатление:
Бон хурмж нывжнды Ржсугъд хуры тын, ^хсжв жй жрфжнды Мжимж хжтын [25, с. 82];
Днем оно уносится к солнцу Красивой мечтой, Ночью ему хочется
Скитаться с луной [16. Д. 102. П. 14. Л. 50];
Играет лучами Порою дневной И любит ночами Скитаться с луной [19, с. 24].
Способ отражения системы художественных образов в предлагаемом отрывке не всегда представлен эквивалентными словами на уровне сигнификативного и денотативного компонентов их лексического значения. Несмотря на это, особая выразительность языка в переводе достигается подбором слов с ярко выраженной стилистической окрашенностью.
Налицо лексико-синтаксические натяжки в следующей строфе:
Йж бонжй уа, уастжн, Джргъжрфыг ржсугъд! Кжм лжууы йж хъазтжн Лжппуйы тжппуд! [25, с. 82];
О, как завидна доля Длиннобровой красавицы! Против ее соблазна не может Устоять робкое сердце молодца [16. Д. 102. П. 14. Л. 50];
Краса длиннобровой Смутила юнца. Ни крепкого слова, Ни просто словца [19, с. 24].
Специфика авторского идиостиля, как представляется, нарушена вводом в художественный переводной отрывок слов, не имеющих в подлиннике семантических аналогов. Значительные отступления наблюдаются при переводе последних двух строк. Читатель становится свидетелем поэзии самого Озерова, но не осетинского поэта. Лексический повтор в окончаниях строк меняет не только смысл подлинника, но и прагматическое восприятие этого отрывка.
Художественное осмысление переводчиком следующего переводного отрывка вполне гармонично звучит на русском языке, но если проводить сопоставление с оригиналом, то разночтения в словарном составе языков, вовлеченных в переводческий процесс, здесь очевидны:
Хур аржхджр тавы, ^сулжфы зжхх, Сжгъ хъжмпжй нж давы, -Нж хуссжрттж - цъжх. Фжмил вжййынц хжхтж, Фжбур вжййы дон, ^ртжхынц нжм мжргътж, Фжтынг вжййы бон [25, с. 86];
Солнце греет чаще,
Пробуждается земля,
Коза уже не ворует солому, -
Южные склоны зазеленели.
На склонах появляются проталинки,
Желтеют реки,
Прилетают к нам птицы,
Удлиняется день [16. Д. 102. П. 14. Л. 51-52];
Земля - как ликует! Светлы небеса. Трава! Не ворует Соломы коза.
И реки желтеют,
И горы черны,
И птицы смелеют
От чувства весны [19, с. 25].
В первой строфе нашла отражение лишь одна строка: Сагъ хъампай на давы - «Не ворует / Соломы коза». Другие уводят читателя за пределы лексико-семантической системы языка оригинала. У Коста перед нами динамические изменения весеннего пробуждения природы, в переводе же описываемая картина более статична.
В переводе второй строфы заметно стремление переводчика отразить номинативные значения образных единиц. В первых строках перевод сохранил краски природы, передаваемые русскоязычным стихом, яркость поэтического языка. Последующая интерпретация Озеровым стихов оригинала характеризуется, как представляется, вводом семантически неэквивалентных единиц перевода.
В следующей строфе обращает на себя внимание междометие гъе, мардза! (с осет. «ну-ка!», «живо!», «давайте!»): Гъе, мардза, на лаппу! - /Цы фада, кам да?! Употребляется оно в тексте для воодушевления, призыва. Механически перенос данной интеръекци-онной единицы при переводе может быть чреват неоцененностью представителем другой лингвокультуры как семантики самого междометия, так и ложным восприятием значения целостного высказывания. Или, как пишет Л.К. Парсиева, «названное междометие может быть воспринято как имя собственное или самоназвание народа, которому адресовано обращение» [20, с. 162]. Переводчик осетино-язычного текста находит оптимальное переводческое решение: отходит от передачи звукового образа и воспроизводит интонационные особенности с помощью равнозначного интеръектива Эй! и наречия живее! В тексте: «Эй, парень, живее! / Куда ты пропал?». Ориентация на реализацию прагматической составляющей междометия позволила Озерову сохранить эмоциональный и экспрессивный оттенок всего отрывка в переводе. Тут мы вполне согласны с С.В. Серебряковой и Е.В. Яковлевой, считающими, что при передаче ин-теръекционных единиц «тождество звукового и графического состава отнюдь не всегда означает тождество семантики в той или иной эмотивной ситуации. Переводчик обязан строго дифференцировать случаи смысловых вариантов междометия при сходной или стабильной формальной структуре, разница в
функционально-прагматической значимости и месте в концептуально-валерной системе может быть диаметрально противоположна» [22, с. 1137]. Очевидным выходом, по мнению данных исследователей, представляется поиск ситуативно релевантных междометий в языке перевода.
Социальное неравенство стало основным препятствием к заключению брака лирического героя с возлюбленной. Противится союзу отец девушки. Калым за невесту несоизмерим с доходами несостоятельного юноши. Размеры выкупа, как пишет Т.Т. Дауева, не соответствовали экономическому положению осетинского общества в конце XIX - начале XX в. и являлись основной причиной умыкания девушек [9, с. 63]. Калым лирическим героем собран изнурительным трудом. Об этом следующие строки Коста из оригинала и их отражение в переводе:
Мж иржд цжттж у... ^ххуырсты мызджй ^ржмбырд... Цы хъжуы, -^ппжт джр хыгъджй. Мж фосжн сын дардтон Мжхи армжй цжхх, Сж маджн сын ссардтон Дыууж галжй бжх [25, с. 86];
Калым мой готов...
Собран из батрачьих заработков.
Все, что нужно готово,
Как полагается, по счету.
Скотине (предназначенной для калыма)
Давал я соль
С собственной моей ладони. Для ее матери я достал
Лошадь ценою двух быков [16. Д. 102. П. 14. Л. 52];
Достаток батрачий... Готов мой калым. Он собран, а значит -Не медли ты с ним. Мой конь - чего ж проще? -Соль ел у меня С ладони, - для тещи Купил я коня [19, с. 26].
Художественное осмысление Озеровым этого фрагмента потребовало нахождения в переводящем языке адекватных по денотативному значению слов. Однако в переводе Озеров допустил небольшое отступление от оригинала, но, как представляется, повлиявшее на адекватное осмысление принимающей стороной данного фрагмента. Коста пишет: Ма
фосан сын дардтон/Махи армай цахх... Озеров воспроизводит строки соответственно так: «Мой конь - чего ж проще? - / Соль ел у меня / С ладони.». Из вышеприведенного фрагмента на русском языке следует, что калым состоял из одного коня, тогда как сам автор сосредотачивает внимание читателя на другой плате за невесту. Согласно этнографическим источникам [14, с. 290; 30, с. 1-30], размер калыма был установленный, зависел от социальной принадлежности девушки и, как правило, «выплачивался мелким и крупным рогатым скотом, дорогими вещами, среди которых особенно ценились медный котел для варки пива и оружие» [8, с. 62].
Здесь же в тексте Хетагуровым упоминается обычай брачного права осетин - дарение женихом будущей теще коня [1, с. 182; 6, с. 565]. Переводчик текста в этом случае должен был быть знаком со свадебными традициями, существовавшими в период описываемой автором осетинской действительности. Подарок матери невесты, по некоторым этнографическим исследованиям, преподносился сверх уплаты калыма [3, с. 395; 4, с. 764; 18, с. 124; 30, с. 13] в знак уважения женихом будущих родственников. По другим - входил в состав основного выкупа за невесту [1, с. 182; 5, с. 270276; 7, с. 29; 17. Л. 5]. Стремление сохранить в переводе национально-культурные особенности, заключенные в тексте, способствовало отражению представленного Хетагуровым фрагмента. Однако переводчик не уточняет ценность коня, равную двум быкам, и дороговизну предназначенного теще подарка (Са мадан сын ссардтон / Дыууа галай бах... - ...для тещи /Купил я коня).
Этнокультурный орнамент других переводимых Озеровым отрывков, заключенный в семантике единиц мад судзы мастай, хацдзанис дандагай..., ма зарда ысдзагъал, ыссау..., передан в переводящем языке не близкими фразеологическими образами, а сходными по значению лексическими вариантами, местами коннотированными: в отчаянье мать; отец же все злее; а сердце - тревоги и боли комок. Фразеологизм междометного характера [15, с. 287] да мад амала! (букв. «да умрет мать твоя», здесь в значении «как жаль тебя»), выражающий сочувствие, в силу характерной для него экспрессивной индивидуализации и ярко выраженной национальной специфики не представлен соответствием в языке перевода. Тут мы вполне согласны с тем, что «типологическая идентичность значений слов в ИЯ (исходном языке) и ПЯ (переводящем
языке) далеко не всегда может быть достигнута: переводчик работает с разными, типологически не адекватными языками и должен учитывать ряд экстралингвистических (внеязыко-вых) обстоятельств» [23, с. 99].
Смотрим в тексте:
Кжй барвитон куржг?
Кжй та равджла?
Цжй мжгуыр дж, иунжг.
Дж мад амжла! [25, с. 88];
Кого послать сватом?
Кого оторвешь от работы?
Как беден ты, одинокий,
Да умрет твоя мать (выражение сострадания)!
[16. Д. 102. П. 14. Л. 53];
Кого послать сватом?
Кто время найдет
Для нищего брата,
Для брата невзгод? [19, с. 27].
Одним из излюбленных стилистических приемов в поэтическом тексте у Хетагурова является сравнение, употребляемое для выразительности речи, для более яркого раскрытия образа. Отец невесты, сопротивляющийся сватовству героя к возлюбленной, сравнивается Хетагуровым с хъады сырд («лесным зверем»), цъах арс («серым медведем»), Сырдо-ном. Ассоциативный смысл, связанный с персонажем Нартовского эпоса, остался за пределами восприятия читателя: Хъаубасты -хъады сырд, /Хадзары - Сырдон; Сырдоном и зверем /Входил он в свой дом. Механический перенос имени собственного [11, с. 553] в переводной текст не смог донести отрицательные качества героя - хитрость, коварство, плутовство.
Предлагаемая авторами статьи «Несколько соображений о переводе "Осетинской лиры" Коста на итальянский язык» В.С. Томеллери, М. Сальватор и ассоциативная замена вряд ли выход из сложившегося переводческого тупика. Исследователи рекомендуют при переводе заменить нартовского героя более близкой к западной культуре фигурой из античной мифологии трехголовым псом Цербером, вызывающим подобную отрицательную ассоциацию [24, с. 13]. Функциональное отождествление фольклорно-мифологического героя с близким образом в других культурах, на наш взгляд, приведет к столкновению культур и к подмене национально-культурного колорита. Адекватным выходом, как нам кажется, для переводчика в данной ситуации является обращение к методу комментирования. В
крайнем случае он может положиться на любознательность читателя, который, по мнению Р.Н. Абисаловой, сам при желании «сможет узнать о том, кто назван в стихотворении (поэме «Чи дж?». - Е.Дз.) Коста Хетагурова» [2, с. 143].
В финале поэмы автор раскрывает ответ на поставленный в заглавии вопрос и заканчивает повествование о непростой доле лирического героя так:
Гъеуый дын мж митж, -
Куыдфжнды сж дом!
Фжрсыс ма мж: чи дж? -
Ужд иунжг - мж ном! [25, с. 90];
Вот таковы мои дела, -
Как хочешь, так думай о них!
Если еще спрашиваешь меня: «кто ты?».
То «одинокий» - вот мое имя [16. Д. 102. П. 14. Л. 54];
Такие заботы!
Вот вся моя быль.
Спросил меня: кто ты?
Отвечу: бобыль! [19, с. 28].
Выбивается, как видим, из лексико-се-мантической системы языка оригинала употребление в переводе слова бобыль (с осет. иунаг - «одинокий»). Озеров находит аналоговую замену по своей функциональности в языке перевода. Однако, как кажется, вводом в повествование о нелегкой судьбе горца-скитальца лексемы, характеризующей безземельного русского крестьянина-бедняка XV-XVII вв., происходит русификация отрывка в переводе. Автор труда о переводах «Осетинской лиры» К. Хетагурова на русский язык И. Дзахов в свою очередь отмечал: «При переводе Коста недопустимо употребление первого оказавшегося под рукой синонима, каким оказался, среди множества других, и "бобыль"» [13, с. 28].
Итак, смысловое значение единиц языка исходного текста в интерпретации Л. Озерова местами претерпело некоторые изменения. Переводчик старался приблизить текст к принимающей культуре, поэтому не всегда воспроизводились национальные особенности подлинника, а оригинальный стиль в переводе больше тяготел к русскому. Несмотря на это, в переводе Л. Озерову удалось отразить все сюжетные линии произведения, достоверно показать образ одинокого горца-бедняка, душевные переживания героя. При переводе образных средств реализованы интенции автора.
Список литературы
1. Абаева Ф.О. О семантике и символике коня (бжх) в свадебной обрядности осетин // Фундаментальные исследования. 2012. № 11-1. С. 182-186.
2. Абисалова Р.Н. Аллюзии Нартовского эпоса в творчестве Коста Хетагурова // Материалы Международной юбилейной научной конференции «Россия и Кавказ», посвящ. 235-летию присоединения Осетии к России, 150-летию со дня рождения К.Л. Хетагурова, 225-летию основания г. Владикавказ. Владикавказ, 2010. С. 140-147.
3. Багаев А.Б. Обычай дарения коней в свадебной обрядности осетин (период традиционного общества) // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 1. С. 395.
4. Багаев А.Б. Фаты бжх в свадебной обрядности осетин // Современные проблемы науки и образования. 2013. № 6. С. 764.
5. Бесолова Е.Б. Альтернативная интерпретация этнографического термина фаты бах «конь стрелы» // Всероссийские Миллеровские чтения. 2016. № 5. С. 270-276.
6. Дарчиев А.В. К вопросу о значении коня фаты бжх в свадебной обрядности осетин // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 2. С. 565.
7. Дарчиев А.В. О значении коня фаты бжх в свадебной обрядности осетин // Известия Сев.-Осет. ин-та гуманит. и соц. исследований). 2015. № 18(57). С. 25-32.
8. Дауева Т.Т. Конфликты, связанные с заключением брака, и способы их разрешения в традиционном осетинском обществе // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 10-1(36). С. 61-65.
9. Дауева Т.Т. Правоприменительная практика сельских сходов Осетии по калымным вопросам (XIX - начало XX в.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 6-1(56). С. 62-64.
10. Дзапарова Е.Б. A. Ахматова - переводчик поэмы K. Xетагурова «Кто ты?»: варианты и интерпретация // Armenia, Caucaso e AsiaCentrale. Венеция, 2018. С. 209-231.
11. Дзапарова Е.Б. Имена собственные в зеркале художественного перевода // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 5. С. 553.
12. Дзапарова Е.Б. Эквивалентность лексических единиц оригинала в вариантах перевода А. Ахматовой поэмы К. Хетагурова «Чидж?» («Кто ты?») // Коста и мировой историко-культурный процесс: сб. материалов Междунар. конф., посвящ. 155-летию со дня рождения К.л. Хетагурова. 2014. С. 96-115.
13. Дзахов И.М. О переводах «Осетинской лиры» Коста. Владикавказ: Ир, 1996.
14. нарон. Владикавказские письма // Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Цхинвал: Ирыстон, 1982. Кн. 2. С. 289-291.
15. Исаев М.И. Фразеология осетинских произведений К. Хетагурова // Коста Хетагуров. Статьи о жизни и творчестве: сб. ст. Орджоникидзе, 1959. С. 285-303.
16. «Осетинская лира». Подстрочный перевод на русский язык // Науч. архив Сев.-Осет. ин-та гу-манит. и соц. исследований Ф.К. Хетагурова. Оп. 1. Д. 102. П. 14.
17. Каргиев Б.М. Осетинские обычаи до революции // Науч. архив Сев.-Осет. ин-та гуманит. и соц. исследований. Ф. 4. Оп. 1. д. 109.
18. Магометов А. X. Общественный строй и быт осетин (XVII-XIX вв.). Орджоникидзе, 1974.
19. Озеров Л.А. Поднимаясь на перевал. Орджоникидзе, 1981.
20. Парсиева Л.К. Непроизводные междометия: проблемы перевода // Изв. Рос. гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена. 2008. № 59. С. 160-165.
21. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. М.: Междунар. отношения, 1974.
22. Серебрякова С.В., Яковлева Е.В. Подходы к переводу междометий и релятивов как лингвокуль-турных компонентов общения // Современные проблемы науки и образования. 2015. № 1-1. С. 1137.
23. Солодуб Ю.П., Альбрехт Ф.Б., Кузнецов А.Ю. Теория и практика художественного перевода. М.: Академия, 2005.
24. Томеллери В.С., Сальватори М. Несколько соображений о переводе «Осетинской лиры» Коста на итальянский язык // Изв. Сев.-Осет. ин-та гуманит. и соц. исследований. 2013. № 10(49). С. 10-19.
25. Хетагуров К. Иронфжндыр (на осет. яз.). владикавказ: Ир, 2002.
26. Хетагуров К. Кто ты? Поэма / пер. А. Ахматовой // Его же. Собрание сочинений: в 3 т. М.: Изд-во АН СССР, 1951. С. 144-163.
27. Хетагуров К. Кто ты? Поэма / пер. Е. Благининой // Его же. Избранные стихи. М.: Худож. лит., 1939. С. 21-30.
28. Хетагуров К. Кто ты? Поэма / пер. Л. Озерова // Его же. Собрание сочинений: в 3 т. М.: Худож. лит., 1974. С. 65-74.
29. Хетагуров К. Кто ты? Поэма / пер. П. Соси-ева // Пролетарий Осетии. 1936. 1 июня.
30. Шанаев Дж. Свадьба у северных осетин // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис,
1870. Вып. IV. Отд. III. С. 1-30.
* * *
1. Abaeva F.O. O semantike i simvolike konya (b®h) v svadebnoj obryadnosti osetin // Fundamental'nye issledovaniya. 2012. № 11-1. S. 182-186.
2. Abisalova R.N. Allyuzii Nartovskogo epo-sa v tvorchestve Kosta Hetagurova // Materialy Mezhdunarodnoj yubilejnoj nauchnoj konferencii «Rossiya i Kavkaz», posvyashch. 235-letiyu pri-soedineniya Osetii k Rossii, 150-letiyu so dnya rozh-deniya K.L. Hetagurova, 225-letiyu osnovaniya g. Vladikavkaz. Vladikavkaz, 2010. S. 140-147.
3. Bagaev A.B. Obychaj dareniya konej v svadebnoj obryadnosti osetin (period tradicionnogo ob-shchestva) // Sovremennye problemy nauki i obra-zovaniya. 2014. № 1. S. 395.
4. Bagaev A.B. Faty bsh v svadebnoj obryadnosti osetin // Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya. 2013. № 6. S. 764.
5. Besolova E.B. Al'ternativnaya interpretaciya etnograficheskogo termina faty bsh «kon' strely» // Vserossijskie Millerovskie chteniya. 2016. № 5. S. 270-276.
6. Darchiev A.V. K voprosu o znachenii konya faty bsh v svadebnoj obryadnosti osetin // Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya. 2014. № 2. S. 565.
7. Darchiev A.V. O znachenii konya faty bsh v svadebnoj obryadnosti osetin // Izvestiya Sev.-Oset. in-ta gumanit. i soc. issledovanij). 2015. № 18(57). S. 25-32.
8. Daueva T.T. Konflikty, svyazannye s zaklyu-che-niem braka, i sposoby ih razresheniya v tradi-cionnom osetinskom obshchestve // Istoricheskie, filo-sofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'tu-rologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. 2013. № 10-1(36). S. 61-65.
9. Daueva T.T. Pravoprimenitel'naya praktika sel'-skih skhodov Osetii po kalymnym voprosam (XIX -nachalo XX v.) // Istoricheskie, filosofskie, politiche-skie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskus-stvovedenie. Voprosy teorii i praktiki. 2015. № 6-1(56). S. 62-64.
10. Dzaparova E.B. A. Ahmatova - perevodchik poemy K. Xetagurova «Kto ty?»: varianty i interpretaciya // Armenia, Caucaso e AsiaCentrale. Vene-ciya, 2018. S. 209-231.
11. Dzaparova E.B. Imena sobstvennye v zerkale hudozhestvennogo perevoda // Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya. 2014. № 5. S. 553.
12. Dzaparova E.B. Ekvivalentnost' leksicheskih edinic originala v variantah perevoda A. Ahmatovoj poemy K. Hetagurova «Chids?» («Kto ty?») // Kosta i mirovoj istoriko-kul'turnyj process: sb. materialov Mezhdunar. konf., posvyashch. 155-letiyu so dnya rozhdeniya K.L. Hetagurova. 2014. S. 96-115.
13. Dzahov I.M. O perevodah «Osetinskoj liry» Kosta. Vladikavkaz: Ir, 1996.
14. Naron. Vladikavkazskie pis'ma // Periodiche-skaya pechat' Kavkaza ob Osetii i osetinah. Ckhinval: Iryston, 1982. Kn. 2. S. 289-291.
15. Isaev M.I. Frazeologiya osetinskih proizve-denij K. Hetagurova // Kosta Hetagurov. Stat'i o zhiz-ni i tvorchestve: sb. st. Ordzhonikidze, 1959. S. 285303.
16. «Osetinskaya lira». Podstrochnyj perevod na russkij yazyk // Nauch. arhiv Sev.-Oset. in-ta gumanit. i soc. issledovanij F.K. Hetagurova. Op. 1. D. 102. P. 14.
17. Kargiev B.M. Osetinskie obychai do revo-lyucii // Nauch. arhiv Sev.-Oset. in-ta gumanit. i soc. issledovanij. F. 4. Op. 1. D. 109.
18. Magometov А. X. Obshchestvennyj stroj i byt osetin (XVII-XIX vv.). Ordzhonikidze, 1974.
19. Ozerov L.A. Podnimayas' na pereval. Ordzhonikidze, 1981.
20. Parsieva L.K. Neproizvodnye mezhdometiya: problemy perevoda // Izv. Ros. gos. ped. un-ta im. A.I. Gercena. 2008. № 59. S. 160-165.
21. Recker Ya.I. Teoriya perevoda i perevod-cheskaya praktika. M.: Mezhdunar. otnosheniya, 1974.
22. Serebryakova S.V., Yakovleva E.V. Podhody k perevodu mezhdometij i relyativov kak lingvokul'tur-nyh komponentov obshcheniya // Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya. 2015. № 1-1. S. 1137.
23. Solodub Yu.P., Al'brekht F.B., Kuzne-cov A.Yu. Teoriya i praktika hudozhestvennogo pe-revoda. M.: Akademiya, 2005.
24. Tomelleri V.S., Sal'vatori M. Neskol'ko so-obrazhenij o perevode «Osetinskoj liry» Kosta na ital'yanskij yazyk // Izv. Sev.-Oset. in-ta gumanit. i soc. issledovanij. 2013. № 10(49). S. 10-19.
25. Hetagurov K. Ironfendyr (na oset. yaz.). Vladikavkaz: Ir, 2002.
26. Hetagurov K. Kto ty? Poema / per. A. Ahma-tovoj // Ego zhe. Sobranie sochinenij: v 3 t. M.: Izd-vo AN SSSR, 1951. S. 144-163.
27. Hetagurov K. Kto ty? Poema / per. E. Blagi-ninoj // Ego zhe. Izbrannye stihi. M.: Hudozh. lit., 1939. S. 21-30.
28. Hetagurov K. Kto ty? Poema / per. L. Ozero-va // Ego zhe. Sobranie sochinenij: v 3 t. M.: Hudozh. lit., 1974. S. 65-74.
29. Hetagurov K. Kto ty? Poema / per. P. Sosie-va // Proletarij Osetii. 1936. 1 iyunya.
30. Shanaev Dzh. Svad'ba u severnyh osetin // Sbornik svedenij o kavkazskih gorcah. Tiflis, 1870. Vyp. IV. Otd. III. S. 1-30.
Poem "Chi dw?" by K. Khetagurov in the Russian translation by L. Ozerov: lexical and semantic analysis
The article presents an analysis of the poem 'Chi da?' by the Ossetian poet K. Khetagurov in the translation by L. Ozerov. The author determines the degree of lexical and semantic correspondence in the translation of the original units. The translator's intention is identified to artistically rethink the primary meaning of word by comparison of texts. It is shown that the choice of the adapted translation method was prompted by the necessity to focus on a new addressee.
Key words: translated text, adequacy, equivalent, poetic translation, unit of translation, original, analogue, imagery.
(Статья поступила в редакцию 02.07.2019)
ЧУНЬ ЮМИ (Санкт-Петербург)
ОЦЕНОЧНЫЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ ДЕТСКОГО ВОЗРАСТА В РУССКОМ И КОРЕЙСКОМ ЯЗЫКАХ
Языковое выражение может совпадать или не совпадать в разных языках. Рассматриваются сходства и различия языкового выражения концепта «детство» в русском и корейском языках. Для анализа привлекаются материалы толковых словарей, а также национальные корпусы русского и корейского языков.
Ключевые слова: концепт «детство», экспрессивность, эмоциональность, семантика, коннотация слова, словообразование, оценка.
Возраст человека можно традиционно разделить на периоды «детство», «юность», «молодость», «зрелость» и «старость». В каждом языке существует большое число выражений, связанных с возрастом, особенно с периодом детства. Понятие детства в каждом языке различно. Целью статьи является изучение языковых выражений детского возраста в русском и корейском языках, что требует в первую очередь определения границ детского возраста в русской и корейской культуре.
Очевидно, что в семантику слова включается вторичное значение, т. е. коннотация. В коннотации можно выделить эмоциональный, оценочный и экспрессивный компоненты. Рассмотрим лексику детства с учетом аксиологической шкалы. О.С. Ахманова определяет оценку как «суждение говорящего, его отношение - одобрение или неодобрение, желание, поощрение и т. п.» [1, с. 305]. В оценке можно выделить следующие признаки: хороший (положительный) / плохой (отрицательный), большой / маленький, узкий / широкий, добрый /злой и т. д. [5, с. 8-9]. Мы полагаем, что в лексике детства, как правило, выражены признаки хороший (положительный) / плохой (отрицательный).
Субъективная оценка, как известно,тесно связана с эмоциями говорящего. Ученые считают, что выражение простой положительной и отрицательной оценки встречается в языке очень редко [13, с. 172-177]. В нашем случае экспрессивность проявляется в шутливом, ла-
О Чунь Юми, 2019
