CC BY
60
Е.В. Галузина
ПОДЛИННЫЕ И «МНИМЫЕ» КУЛЬТУРНЫЕ ЦЕННОСТИ ЗАПАДА В ПРЕДСТАВЛЕНИИ СЛАВЯНОФИЛОВ
Аннотация: Статья посвящена отношению славянофилов к культурным ценностям Запада.
Ключевые слова: русский консерватизм, славянофилы, антизападничество.
Annotation: The article is devoted to the attitude of Slavophils to the Western cultural values.
Keywords: Russian conservatism; Slavophils; anti-westernism.
Критическое отношение к Западу и его культурным ценностям, а точнее антизападничество, один из характерных методологических принципов историко-философского творчества славянофилов. Не являясь доминантой их консервативного мировосприятия, антизападнические идеи неотделимы от общей мировоззренческой позиции славянофилов. В трудах идеологов славянофильства нашла полное отражение мысль о принципиальном различии России и Европы. Подобные умозаключения адепты данного консервативного направления аргументировали не только историческими, природно-климатическими условиями, они обращались к поиску первопричин, породивших сущностные отличия России и Запада, источник которых усматривали в различных культурных «началах», ценностных ориентирах двух цивилизаций, обращались к национальной психологии, национальному менталитету. Являясь приверженцами традиционных ценностей допетровской России, славянофилы осуждали подражание Европе, выступали с критикой европейских идеалов, которые мыслились ими как «ложные», разрушительные по своей сути.
Будучи мыслителями-идеалистами, славянофилы усматривали трагедию Запада исключительно в духовной плоскости. Основоположник православно-русского консерватизма А.С. Хомяков не отрицал наличия кризисных явлений в духовной сфере Запада. Суждения Хомякова обращены к исходным принципам западной культуры, к ее субстанциальным отличиям. В чем же, по его мысли, проявилась «болезнь» западного общества? Рассматривая эту проблему в религиозном контексте, автор заключает, что на Западе перестали развиваться творческие, «живые начала», вследствие чего происходит «внутреннее омертвление людей». Итогом подобного процесса станет духовное саморазрушение Запада. Сплетенные воедино принципы рационализма и индивидуализма, утвердившиеся в западной христианской традиции, являются разрушительными по своей природе. Европейский рационализм возник по причине того, что иссяк «дух любви», без которого невозможна социальная гармония. Запад сделал свой выбор в пользу рассудочного аналитического мышления, отойдя при этом от «органичности», целостности духа: ведь, с точки зрения мыслителя, «жизнь всегда предшествует логическому сознанию и всегда остается шире его» (11, с. 81). Идея «соборности», а также представление Хомякова о «начале добра, жизни и любви», воплощенные в православной Руси, идут вразрез как с западным индивидуализмом, так и с отвлеченными логическими конструкциями. Нравственный тупик западного культурного типа отразился, таким образом, в том, что «отжили не формы, но начала духовные, не условия общества, но вера» (10, с. 199). Отступление от истинной веры в Европе предполагает появление «с дюжину других», связанных, например, с верой в прогресс, в безграничные возможности человеческого разума. В итоге, не отрицая исторический вклад католицизма и протестантизма в развитие западной культуры, с характерной для нее системой ценностей, Хомяков, тем не менее, не снимает с западного христианства вину в углублении духовного кризиса Запада.
Корни европейского рационализма, который привел к духовному обнищанию западного общества, И.В. Киреевский усматри-
1 С точки зрения А.С. Хомякова, «панлогизм» Гегеля - апогей европейского рационализма - отобразил кризис западного способа мышления. Философская система Гегеля «ложна от начала до конца» (12, с. 196). Однако источник его «ошибки лежал в ошибке всей школы, принявшей рассудок за целость духа» (11, с. 253). 60
вает в античности. Классический мир (античность) как торжество «юридизма» (то есть приоритет логической рассудочности) заложил основы западного рационализма. Здесь коренятся отличия двух ветвей христианства, ведь «Римская церковь в уклонении своем от Восточной отличается именно тем же торжеством рационализма над преданием, внешней разумности над внутренним духовным разумом»1 (5, с. 119). Рационализм стал доминирующим принципом в системе ценностей Запада; позиция Римской церкви тому подтверждение («...логическое убеждение легло в самое первое основание католицизма» [5, с. 121]). Рационализм заранее предопределил «всю теперешнюю судьбу Европы. то есть и новую философию со всеми ее видами, и индустриализм как пружину общественной жизни, и филантропию, основанную на рассчитанном своекорыстии... и Наполеона, и героя нового времени, идеал бездушного расчета, и материальное большинство, плод рациональной политики...» (5, с. 120). Иными словами, формальность, присущая европейскому образу мысли, вылилась в состояние «нравственной апатии», во «всеобщий эгоизм».
И все же критика рационализма со стороны славянофилов не предполагала отрицания формального, логического знания как такового: подобное знание не может быть истинным, «цельным», вследствие его несовершенства, ограниченности. Логическое знание - представление о предмете под одним лишь определенным углом зрения: оно не дает возможности рассмотреть явление во всей его полноте, целостности (5, с. 155).
Отступление Запада от истинной веры, поклонение культу разума предопределило, по мысли К.С. Аксакова, то, что основу данного культурного типа составляют «ложные», формальные ориентиры. «Запад весь проникнут ложью внутренней, фразою, эффектом» (2, с. 30). Европа для славянофила - «ослабший организм», для которого скрыта «внутренняя правда». Отсутствие духовного стержня, «внутренней силы» противоречит основам подлинной жизни общества. Господству рационализма сопутствовало индивидуалистическое сознание, что отразилось в бездуховности, эгоизме, приоритете материального перед идеальным в культуре.
1 Понятия «разумность» и «разум», используемые Киреевским, далеко не равнозначны: «разумность» - проявление «одностороннего», отрывочного суждения; «разум» же, напротив, мыслится как целостное знание.
Ф.И. Тютчев раскрывает сущностные причины, предопределившие противоположность двух систем ценностей - России и Европы. Истинное православие, исповедуемое русскими, зиждется на традиционных ценностях коллективного сознания. На Западе церковь утратила «облик, указанный ее исходным началом». «Самовластие человеческого я» привело к тому, что западный человек возомнил себя Богом. Подобные суждения заводят общество в неминуемый духовный тупик, поскольку, утратив истинные ценности бытия, человек остается один на один со своими пороками, так как погружается во власть духа «гордости и превозношения». «Нам известно идолопоклонство людей Запада перед всем, что есть форма, формула и политический механизм. Идолопоклонство это сделалось как бы последнею религией Запада» (9, с. 286). Верховенство духовного над материальным - закономерный принцип консервативного миросозерцания Тютчева. Исключительно материальных способов недостаточно для достижения подлинного культурного расцвета: общество, лишенное духовного фундамента, уязвимо, беззащитно перед угрозой внутреннего и внешнего беспорядка. Наглядным примером для Тютчева служит культурный облик современной ему Европы, где техническому прогрессу не сопутствовало духовное совершенствование человека.
Ю.Ф. Самарин пришел к следующему умозаключению: весь романо-германский мир живет по закону «отвлеченной формулы». Невозможно, чтобы «начало разобщающее, исторически свойственное Западу, переросло в начало примирения». Иными словами, «ложные» принципы европейской цивилизации не должны стать объектом заимствования. «На личности, ставящей себя безусловным мерилом всего, может основываться только искусственная ассоциация, уже осужденная историей; но абсолютной нормы, закона, безусловно обязательного для всех и каждого, из личности путем логики вывести нельзя; следовательно, не выведет его и история» (8, с. 423). Самарин осуждает абсолютизацию человеческой личности, считая индивидуальность принципом социального атомизма, который по своей природе отрицает цельность мировоззрения.
В философских построениях славянофилов вопросы теории познания приобретают принципиальное значение, когда речь заходит о европейском рационализме, с одной стороны, и с другой - о знании «целостном», выходящим за пределы формальной односто-
ронности. Традиционная для консерваторов гносеологическая проблема, связанная с возможностями рационального познания, находит отражение в философских суждениях Самарина. В рамках славянофильской идеологии он критикует логическое знание как знание, ограниченное строгими формальными законами. Следуя своим идеологическим предшественникам, таким, как А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.С. Аксаков, полагал, что европейский рационализм основан на отрицании оригинальности мышления. Отсутствие духовного импульса в рационализме послужило причиной односторонности формально-логических схем, предопределяя, таким образом, духовную ограниченность европейской культуры.
По мысли славянофилов, вследствие распада духовной целостности наступило «внутреннее омертвление людей». Европа переживает нездоровое состояние духовной разобщенности, однако осознать собственную «болезнь», а, тем более, излечить ее, Запад не может; русский народ, живущий абсолютно иными, самобытными, нравственными идеалами, способен разглядеть недуг и определить причины его появления. Воззрения консерваторов во многом утопичны. Мысли идеологов славянофильства о духовном лидерстве России в деле культурного возрождения Запада связаны с общеевропейским распространением православно-общинных принципов бытия как панацеи от европейской бездуховности.
В этой связи возникает вопрос о «мессианской» роли России, которая, по мнению славянофилов, являет собой олицетворение духовной «цельности»1. Рассматривая воззрения славянофилов на западную систему ценностей, не следует сводить их к идее национальной исключительности, то есть к превосходству русской самобытной культуры. Такой подход к исследованию центральной проблемы их творчества умаляет значение теоретических изысканий славянофилов. В духовных ценностях, характерных для Московского царства, они усматривали «преимущества (но не превосходство! - Е.Г.) перед всеми европейцами» (12, с. 197). Так, в ходе выявления субстанциальных отличий двух культур, осознания первопричин, породивших глубокие различия цивилизаций, Хомяков
1 Совершенной, с точки зрения славянофилов, является иерархия ценностей допетровской России, возвращение к которой - залог благополучия России, необходимое условие для осуществления ее исторической миссии. С наибольшей категоричностью подобные суждения проявились в историософии К.С. Аксакова.
при сравнении России и Запада разумел не конкретный европейский мир и не историческую Русь как идеальные понятия. Он противопоставляет «абстрагированные начала и первопричины», присущие той и другой стороне (6, с. 108). Понятия «Запад», «Русь» -собирательны, они воплощают в себе сущностные черты социума. Хомякову вторил Киреевский, которого также трудно упрекнуть в провозглашении мессианских идей. Да, согласно его учению, европейцы, в силу искажения христианства, вряд ли достигнут истинного просвещения, поскольку в итоге «образованность европейская должна была окончиться разрушением всего умственного и общественного здания, ею же самою воздвигнутого» (5, с. 215). Русские имеют перед ними неоспоримое преимущество - сохранение народом христианской неискаженной «святой истины». Казалось бы, речь идет о превосходстве русских, образ жизни которых самобытен. Рационализм, индивидуализм, а, следовательно, эгоизм, социальный атомизм, культ материальных ценностей - словом, все негативные составляющие западной культуры чужды по своей природе русскому народу. Но такая трактовка отражает лишь одну из сторон философских воззрений Киреевского. Россия, хотя и имеет в духовной сфере преимущество перед Западом, но не смогла еще в силу исторических причин прийти к истинному просвещению. «Просвещение духовное» есть не что иное, как «знание живое»,
но это знание «можно погасить в себе, если не поддерживать постоянно того огня, которым оно загорелось» (5, с. 277). Подлинное просвещение, таким образом, - это дело будущего.
По вопросу о «богоизбранности» русского народа позиция К.С. Аксакова расходится с мнениями других теоретиков славянофильства, например с точкой зрения И.В. Киреевского, А.С. Хомякова. Если последние признавали особую роль России в сохранении для человечества истинного христианства, то Аксаков трактовал подлинную веру как явление, скорее, национальное (7, с. 33). Сакрализация отечественной истории, исторического бытия, а иной раз и быта русского народа является неотъемлемой частью историософской позиции мыслителя. Воззрения Самарина, напротив, абсолютно лишены мессианской утопии: речь идет о духовно-нравственных преимуществах России, национальное сознание которой глубоко религиозно.
Однако, несмотря на то что славянофильство предполагает острую критику духовных ценностей европейской культуры как изживших себя, его идеологов трудно отнести к изоляционистам. В этом как раз и проявляется специфика антизападничества славянофильского толка: критика основ, ценностных «начал» западной цивилизации как ложных, исчерпавших свои потенциальные возможности, и одновременно восхищение богатым культурным (в узком смысле слова) наследием (3, с. 87-89). Не вызывает сомнения то, что представители этого консервативного направления с глубоким уважением относились к культурным ценностям, созданным в странах Запада. Они ничуть не отвергали необходимость диалога во взаимоотношении двух цивилизаций. Адептов православно-русского консерватизма тревожило проникновение в Россию «ложных» европейских культурных идеалов, и потому критика западных ценностей - это своего рода защитная реакция самобытных жизненных устоев России, воплощенных в ее традиции. Так, А.С. Хомяков ничуть не умалял роль Европы, не отвергал того положительного, что присутствовало в общественной жизни Запада: «Есть невольное, почти неотразимое обаяние в этом богатом и великом мире западного просвещения» (цит. по: 4, с. 42). Известно и более решительное заключение славянофила: «Мы обязаны принять все то, чем могут укрепиться земли, расшириться промыслы, улучшиться общественное благосостояние... мы обязаны принимать все то, что полезно и честно в своем начале» (11, с. 79). Он писал о возможности заимствования положительного опыта, но тут же ограничивал его пределы, поскольку «усвоить» чуждые иноземные «начала» путем простого копирования их, без вызревания соответствующих предпосылок, вряд ли возможно. Ценным в этой связи является завет философа о том, что «всякая система, как и всякое учреждение Запада, содержит в себе решение какого-нибудь вопроса, заданного жизнью прежних веков. Перенесение этих систем на новую народную почву, - предупреждает он, - небезопасно и редко бывает безвредно» (11, с. 128). Эти слова можно отнести и к культуре как явлению оригинальному, отображающему весь опыт вековых традиций народа.
Киреевский признавался в том, что он не имел цели «писать сатиру на Запад». Более того, «если говорить откровенно, я и теперь еще люблю Запад», - заключает философ (5, с. 120). Плоды
рациональности, многие из которых имеют «отдельные выгоды», прочно укоренились в общественной и личной жизни. Эти «удобства» стали уже привычным явлением, дополнением «приятностей жизни». Но все блага, «отдельные выгоды» западной цивилизации меркнут перед «односторонним, обманчивым, обольстительным и предательским» началом рациональности.
Несмотря на то что позиция Аксакова наименее гибкая, автора трудно причислить к изоляционистам. Умозаключение о самобытности исторического пути русских, ставшее центральным звеном его мировоззрения, не мешало рассуждать о диалоге двух культурных типов, что в полной мере отразилось в его суждениях о соотношении национального и общечеловеческого в культуре. Как последовательный славянофил, он допускал заимствования западного положительного опыта, но в такой мере, чтобы иноземное не заменило самобытную «деятельность ума». Развивая тезис о соотношении национального и общечеловеческого в культуре, Аксаков пришел к следующему умозаключению: «Мы вовсе не думаем, чтоб народное воззрение дичилось и отворачивалось от чужого. Мы стали понимать, что нам необходимо, конечно, принимать от соседей наших дельные сведения и науки, как необходимо принимать все новейшие открытия и изобретения (так было и встарь на Руси), но что это заимствование может быть полезно только при своей самостоятельной умственной жизни» (1, с. 205, 208). Независимо от позиции Европы, русский народ (как и любой другой) имеет право на обладание общечеловеческими ценностями. Западная цивилизация является отражением лишь национальных традиций и ценностей, но никак не «общечеловеческих». Критикуя своих оппонентов - западников за абсолютизацию западной культуры, Аксаков акцентировал внимание на том, что они «стоят за исключительную европейскую национальность, которой придают всемирное значение и ради которой они отнимают у русского народа прямое право на общечеловеческое культурное наследие. Итак. славянофилы стоят за общечеловеческое, а противники их за исключительную национальность» (1, с. 198), за культурную оригинальность каждого народа.
Развивая свои суждения в русле славянофильской методологии, Ю.Ф. Самарин усматривал сущность «народного воззрения» не в отрицании общечеловеческой практики, а в выработке своего
подхода к тем или иным культурным проблемам. Мыслитель полагал, что создание национальной культурной традиции не противоречит усвоению предыдущего опыта западных народов. Речь идет о взаимодействии, точнее, о взаимообогащении культурных типов, посредством приобщения к достижениям других обществ. Любой народ вполне может заимствовать положительный опыт других государств; это не противоречит основополагающим устоям его жизни: опасность представляет, скорее, то «заемное», что не слилось воедино с «народным духом», не превратилось в органическую часть сознания русского народа.
Итак, подводя итог вышесказанному, можно констатировать, что суждения славянофилов о цивилизационных основах западного культурного типа не лишены негативной оценки. Однако их антизападнические воззрения достаточно умеренного толка. Славянофилы не отрицали вклад европейцев в сокровищницу мировой культуры: искусство, литература, просвещение, наука обогатились западными достижениями (многие из которых, как это признавали славянофилы, превзошли достижения русских!). Осуждению подверглись лишь те идеалы и ценности европейской общественной жизни, которые вызывали опасения проникновения чуждых стереотипов на русскую почву. Отсюда острая критика в адрес рационализма и индивидуализма как разрушительных «начал» европейской культуры. Противопоставляя идеалу православно-общинного бытия европейские культурные ценности, последние трактуются как «ложные», односторонние ориентиры, послужившие причиной неминуемого духовного кризиса, «саморазрушения» западной культуры.
Список литературы
1. Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. - М., 1981. - 384 с.
2. Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. - М., 1889. - Т. 1. - 603 с.
3. Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. -Тверь, 2001. - 233 с.
4. Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. - М., 2005. - 368 с.
5. Киреевский И.В. Избранные статьи. - М., 1984. - 383 с.
6. Песков А.М. Германский комплекс славянофилов // Вопр. философии. - М., 1992. - № 8. - С. 107-119.
7. Русские писатели, 1800-1917 // Биогр. словарь. - М.: Большая Рос. энциклопедия, 1999. - Т. 1. - С. 32-34.
8. Самарин Ю.Ф. Избранные произведения. - М., 1996. - 608 с.
9. Тютчев Ф.И. Русская звезда: Стихи, статьи, письма. - М., 1993. - 324 с.
10. Хомяков А.С. О современных явлениях в области философии // Благова Т.И. Родоначальники славянофильства. А.С. Хомяков и И.В. Киреевский. - М., 1995. - С. 244-301.
11. Хомяков А.С. О старом и новом: Статьи и очерки. - М., 1988. - 462 с.
12. Хомяков А.С. По поводу статьи И.В. Киреевского «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» // Благова Т.И. Родоначальники славянофильства. А.С. Хомяков и И.В. Киреевский. - М., 1995. -С. 196-244.
