CC BY
54
Подходы к изучению формирования личности террориста
Формирование личности террориста и её характерного социально-психологического портрета происходит в результате специфической конвергенции трёх важнейших детерминант развития личности:
• социокультурной среды: демография, образование, религия национальная принадлежность и т. д.;
• неосознаваемых механизмов личностного развития: психодинамика поведения и общения, психологические защиты;
• формирования террористической направленности: осознаваемые мотивы, ценности (в том числе религиозные) и т. д.
В настоящее время особую актуальность приобретает проблема исследования природы терроризма. Как показывает опыт последних десятилетий прошлого столетия, терроризм имеет тенденцию к постоянному расширению своих интересов и сферы влияния.
В связи с этим необходимо «осмысление вопросов генезиса современного терроризма, вопреки получившему широкое распространение в мире силовому подходу к решению проблемы» (М. М. Решетников, СПб, 18.07.04).
Подход к исследованию проблемы, который мы предлагаем, не должен отодвигать на второй план необходимость противодействия терроризму силовыми методами. Но нужно согласиться, «что, несмотря на огромные усилия, предпринимаемые мировым сообществом, это всё-таки борьба с «симптомами» или с последствиями. А что же с
Г. И. Белокуров
самим «заболеванием» и с его причинами? Многого ли мы достигнем с уничтожением главных вдохновителей и идеологов»? (М. М. Решетников, 2004 г.)
«Борьба с террором через "отлавливание” террористов так же фиктивна, как борьба с наводнениями,проводимая путем простого вычерпывания воды» (В. В. Цыганов, 2004 г.). В связи с этим хотелось бы обладать неким научно обоснованным объяснением того, что происходит, попытаться понять психологические причины роста насилия и далее определить, возможно- вероятные направления деятельности, которые позволили бы лишить терроризм его «психологической подпитки и социальной базы, из которой он последовательно черпает силы и сторонников». «Чтобы те мальчики и девочки, которые родились только сегодня или вчера или родятся завтра, к какой бы национальности или этносу они ни принадлежали, нашими общими усилиями могли быть ограждены от «трансляции» криминального и полукриминального опыта предшествующих поколений». (В. В. Цыганов, 2004 г.)
Терроризм (terror - лат. страх, ужас) является одной из серьезнейших глобальных проблем, потенциально или актуально затрагивающих каждого жителя планеты. Как это часто бывает, чем серьезнее, актуальнее и «очевиднее» проблема, тем большим количеством мифов и недоразумений она окружена.
Нет единого понимания терроризма. Приведем некоторые из имеющихся определений (всего их насчитыва-
ется свыше ста (Cassesse A. Terrorism, Politics and Law. Cambridge: Polity Press,
1989. P. 3.)):
• «систематическое устрашение, провоцирование, дестабилизация общества насилием» (Чаликова В. Терроризм. В: 50/50 Опыт словаря нового мышления. М.: Прогресс, 1989. С. 309.);
• «форма угрозы насилием или применения насилия по политическим мотивам» (Das neue taschen Lexikon. Bertelsmann Lexikon Verlag, 1992. Band 16. S. 59-60.);
«применение насилия или угрозы насилия против лиц или вещей ради достижения политических целей» (Шнайдер Г. Й. Криминология. М.: Прогресс-Ун и вере, 1994. С. 439.);
• «систематическое использование убийств, телесных повреждений и разрушений или угроз перечисленных действий для достижения политических целей» (Laquer W. Terrorism. L.: Weidenfeld and Nicolson, 1977. P. 79.);
• «метод политической борьбы, который состоит в систематическом применении ничем не ограниченного, не связанного с военными действиями физического принуждения, имеющего целью достижение определенных результатов путем устрашения политических противников» (Дмитриев Л. В., Залысин И. Ю. Насилие: Социо-политический анализ. М.: РОССПЭН, 2000. С. 53.).
В целом вырисовываются два основных определяющих признака терроризма:
1) «применение или угроза применения насилия;
2) политическая мотивация преступных действий» (Я. И. Гилинский, 2004 г.).
Но есть еще один существенный признак терроризма как социального явления, а не индивидуального акта политического убийства: неопределенный круг непосредственных объектов террористического акта, применение насилия в отношении неопределенного круга лиц ради достижения отдаленной цели -удовлетворения политического (экономического, социального) требования.
На сложность и субъективизм определения терроризма обратил внимание еще Laqueur: «один - террорист, другой
- борец за свободу» (Laqueur W. The Age of Terrorism. Toronto: Little, Brown &Co, 1987. P. 302.).
Эта тема рассматривается в статье сотрудника Международного полицейского института по контртерроризму
В. Ganor (Ganor B. Defining Terrorism: Is one Man's Terrorist another Man's Freedom Fighter? // Police Practice & Research. An International Journal. 2002. Vol. 3, N4. P. 287-304.).
Как различить терроризм и партизанскую войну, терроризм и революционное насилие, терроризм и борьбу за национальное освобождение? Слишком многое зависит от позиции субъекта оценки тех или иных насильственных действий по политическим мотивам.
B.Ganor называет три важнейших элемента терроризма:
«1) применение или угроза применения насилия; 2) политические цели (мотивы) деятельности; 3) реальными целями оказывается мирное население, граждане». (Ganor В. Loc. cit. P. 294-295.).
Обычно различают террор и терроризм:
1) «террор со стороны правящих властных структур (или «насилие силь-
ных над слабыми», присущее, в частности, тоталитарным режимам);
2) терроризм как насилие и устрашение «слабыми сильных», оружие слабых, жертв «государственного террора» (Чаликова В. Указ. соч. С. 310; Ферро. Терроризм. В: 50/50 Опыт словаря нового мышления. М.: Прогресс, 1989. С. 314.).
Иначе говоря: «Террор является насилием и устрашением, используемым объективно более сильным в отношении более слабых; терроризм - это насилие и устрашение, используемое более слабым в отношении более сильного» (Бернгард А. Стратегия терроризма. Варшава, 1978. С. 23.).
В рамках нашего исследования было проведено обследование лиц, участвовавших в террористической деятельности, за что им были назначены соответствующие сроки отбывания наказания.
По мнению многих специалистов в области исследования терроризма, сама террористическая деятельность может включать в себя (Устинов В. В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М.: ООО Изд. «Юрлитинформ», 2002. - 560 с. С. 379.):
• организацию, планирование, подготовку и реализацию террористической деятельности;
• подстрекательство к террористической акции, насилию над физическими лицами или организациями, уничтожению материальных объектов в террористических целях;
• организация незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для соверше-
ния террористической акции, а равно участие в таковой акции;
• вербовка, вооружение, обучение и использование террористов;
• финансирование заведомо террористической организации или группы или иное содействие им.
Терроризм, приводя к бесчисленным жертвам и принося неисчислимые страдания, является преступной деятельностью (преступлением) и заслуживает суровой оценки. Но социально-политическая сущность терроризма и желание противодействовать ему требуют более широкого подхода. Да, террористам нет оправдания с общечеловеческой, принятой мировым сообществом и международными организациями точки зрения. Но все же терроризм - преступление «особого рода». С точки зрения террористов, организаций и движений, прибегающих к террористическим методам, их требования, отстаиваемые идеи - «справедливы» и имеют не меньшую ценность, чем те, против которых они выступают. Поэтому силовые методы противодействия терроризму, носящему политический (этнический, конфессиональный, идеологический) характер, - малоэффективны. Об этом свидетельствуют опыт Ольстера в Ирландии, затяжной, кровавый характер «борьбы» с баскскими сепаратистами в Испании, алжирскими террористами во Франции, с албанскими - в Сербии, с чеченскими - в России...
«Насилие и ненависть рождают насилие и ненависть, формируют идеологию и авторов «преступлений ненависти»» (hate crimes) (Jacobs / ., Potter К. Hate Crimes: Criminal Law and Identity Politics. Oxford University Press, 1998). Поэтому искусство цивилизованной
жизни состоит в том, чтобы «не плодить недовольных, обиженных, "мучеников”, а строить благополучие людей в контексте их долгосрочных отношений друг с другом» (Дмитриев А., Кудрявцев В., Кудрявцев С. Введение в общую теорию конфликтов. М: ЦКИ РАН, 1993. С. 171.).
Мировое сообщество в целом и каждое государство в отдельности должны предпринимать прежде всего политические (экономические, социальные) усилия по предотвращению условий для терроризма, по ненасильственному разрешению межэтнических, меж-конфессиональных и социальных конфликтов. Безусловно, провозгласить принцип ненасильственного, упреждающего терроризм решения назревших проблем и конфликтов легче, чем его реализовать. Но не существует «простых решений» сложных социальных проблем. Так называемые «простые решения» (типа «ликвидировать», «подавить», «уничтожить») либо неосуществимы, либо приводят к осложнению ситуации. Можно (и нужно) «бороться» с отдельными исполнителями тер-рактов - угонщиками самолетов, киллерами, лицами, закладывающими взрывные устройства, и т. п., но нельзя уголовно-правовыми или карательными мерами устранить причины, источники терроризма как результата острых или затяжных социальных (этнических, религиозных, политических, идеологических) конфликтов. Не случайно в послевоенном мире террористические организации и движения возникали прежде всего в постфашистских, пост-тоталитарных, посткоммунистических странах - Италии («Красные бригады»), Германии («Красная армия», неонацис-
ты), Японии (Японская революционная красная армия), Испании, Югославии, России, а также в странах с тоталитарным режимом (Латинская Америка, Ближний и Средний Восток), где отсутствовал опыт демократического, политического решения социальных конфликтов и проблем. «Из 79 известных к 1990 г. террористических организаций 37 принадлежали по своей идеологии к марксистским, ленинским, троцкистским, маоистским, 9 представляли различные направления панарабского и исламского фундаментализма, 7 служили примером удивительной смеси панарабизма и марксизма, 4 относились к правоэкстремистским и неофашистским» (Long D. The Anatomy of Terrorism. The Free Press, 1990.). Разумеется, это соотношение претерпело существенные изменения к сегодняшнему дню. Количество известных террористических организаций увеличилось, доля «левых» сократилась за счет увеличения «правых» и исламских.
Количество серьезных исследований по терроризму пока невелико, а характерная особенность части из них состоит в том, что они пишутся на уровне здравого смысла и апеллируют к обыденному опыту и «частным случаям», поэтому некоторые феномены и общие закономерности терроризма (включая его иррациональную составляющую) остаются практически неизвестными.
Большая часть психологических моделей базируется на предположении, что «у террористов обнаруживается патологическая потребность добиваться абсолютных конечных результатов» (Kaplan, 1981). Созвучны этой модели и полученные в нашей работе психодинамические интерпретации терро-
ристического поведения (См. например «Подсознание террориста» под ред. Д. В. Сочивко).
В основе большинства из них - признание переживания унижения в руках агрессора в качестве ключевого фактора, ведущего к обострению чувства личной несостоятельности, результатом которой является потеря самоуважения (самооценки). По мере взросления личность такого типа становится «дефектной», не имеющей адаптивных и социально приемлемых стратегий сов-ладания со стрессом. В поиске выхода субъект ассоциирует себя с людьми с похожими проблемами с целью восстановления своей самооценки. Он прочно связывает себя с такими личностями и таким образом поддерживает в себе самооценку и развивает чувство самоидентичности на основе идентификации с группой, в известной мере заменяющей семью. В такой атмосфере он всегда найдет «причину» для совершения акта насилия.
С. В. Цыцарев предлагает типологию распределения ролей в террористической группе: лидер, авантюрист, идеалист.
«1) Лидеры изначально, как правило, переживают чувство собственной неадекватности и легко проецируют его на общество, полагая, что общество неадекватно и должно быть изменено. Такие личности имеют ясное представление о целях террористической группы и о корнях ее идеологии. Роль лидера привлекательна для личностей нарцис-сического и параноидного типов.
2) Авантюрист обычно имеет все необходимые навыки для участия в террористической группе. Как правило, это антисоциальный тип личности,
часто имеющий историю криминального поведения до вхождения в группу. Примерами являются многие «солдаты удачи», платные киллеры, участники разных вооруженных групп в рамках организованной преступности. Идеология в их поведении может существенно варьироваться или вообще отсутствовать. Поиск сильных ощущений в актах агрессии привлекает их больше всего.
3) Идеалистом является, как правило, молодой человек (или девушка) с наивным взгядом на социальные проблемы и возможность социальных изменений, который всегда неудовлетворен состоянием его общества или организации. Он (или она) является идеальным объектом для «промывания мозгов», источниками которых могут быть идеологические, политические или религиозные влияния (С. В. Цыца-рев, 2004 г.)».
В современной психологии социального научения терроризм рассматривается как психологически нормальное явление. Поведенческая психология настаивает на том, что чем больше субъект получает подкрепление за его террористическое поведение, тем вероятнее продолжение этого поведения; и чем чаще оно наказывается, тем менее вероятно его проявление вновь. Однако подкрепление и наказание нередко трудно идентифицировать, поскольку в некоторых ситуациях они меняются местами. Так, Crenshaw (1992, 2000) доказал, что «для террористов наказа-тельные функции опасности, поимки и даже смерти подавляются подкрепляющей функцией осознания того, что их действия ведут к победе соответствующей идеологии. Использование насилия для достижения политических
целей является для них реально осуществимым, эффективным и хорошо морально обоснованным».
Чем больше субъект вовлечен в террористическое поведение, тем более он становится убежденным в правоте принятой в группе идеологии. Поэтому для лидеров террористических организаций вовлечение их членов в конкретные террористические поведенческие акты (а не только в подготовку к ним или пропаганду) является главной задачей. «В результате этого внушаемая лидерами организаций ксенофобия, постоянно создаваемый образ врага и ненависть по отношению к нему постоянно подкрепляются собственными акциями членов организаций» (С.В.Цыцарев, 2004г.).
В зарубежной науке многие авторы рассматривают террористическое поведение как патологическое, из чего следует:
• культура (субкультура) террористов исключает базовые ценности, свойственные «нормальным культурам»(крайний этноцентризм);
• отрицание какой бы то ни было общности в проявлениях террористического поведения в западных и не западных цивилизациях и игнорировать аналогичные терроризму проявления девиантного поведения в своей культуре;
• объяснение террористического поведения непосредственно из определенной религии или группы религий;
• ареагирование «исторически проверенными» способами - антитер-ростическими акциями возмездия (не всегда по назначению, но чтобы все боялись);
• распространение массовой ксенофобии и создание образа врага.
Игнорирование места и значения террористического поведения внутри и за пределами своей и чужой культуры (или субкультуры) ведет к неизбежному навязыванию стереотипов доминирующей культуры для объяснения терроризма и полностью блокирует возможность его научного анализа.
Наиболее важное культурологическое объяснение террористического поведения вытекает из понимания различий в функции убийства внутри каждой культуры. Например, понятие «кровная месть» существует в одних культурах и не обнаруживается в других.
«Двойной стандарт на убийство также типичен для определенных культур и нетипичен для многих других (убийство своего и убийство чужого могут быть психологически совершенно разными феноменами)» (С. В. Цыцарев, 2004 г.).
Проведение социально-психологического анализа личности современного российского террориста, в частности основанное на тестовом психодиагностическом обследовании лиц, принимавших участие в террористической деятельности, позволяет составить социально-психологический портрет человека, склонного к тому, чтобы быть вовлеченным в террористическую деятельность. Причем здесь речь идет о психологических склонностях в широком смысле слова, т.е. (включая, конечно, и его морально нравственные и духовные поведенческие проявления) о том комплексе психологических свойств личности, который снижает ее естественный моральнонравственный иммунитет к различным и весьма изощренным способам втягивания человека в террористические организации.
С практической точки зрения анализ и интерпретация результатов таких исследований позволяют (Сочивко, 2006 г.):
• «разрабатывать конкретно психологические, педагогические, психокоррекционные, психотерапевтические, социально-психологические, социологические, духовно-воспитательные, другие гуманитарные мероприятия по предупреждению втягивания граждан в террористические организации (группировки), т.е. речь здесь идет о том, чтобы научно обоснованно воздействовать непосредственно на личность человека, формируя у него жесткие установки неприятия для себя возможности любого участия в террористической деятельности;
• давать научно обоснованную оценку различным (особенно новым) системам обучения и воспитания с точки зрения опасности развития у обучаемых личностных свойств и особенностей поведения, которые резко снижают их сопротивляемость воздействию пропагандистов из террористических группировок. В качестве примера можно привести деятельность различных сектантских и полусектантских обучающих и воспитательных организаций;
• научно обоснованно разрабатывать теоретические платформы воспитательных и иных гуманитарных организаций, призванных осуществлять антитеррористическое (в том числе и патриотическое) воспитание;
• разрабатывать новые системы и программы воспитательной работы по профилактике совершения повторных аналогичных преступлений в местах лишения свободы как в течение всего срока, так и, в особенности, в период подготовки к освобождению;
• разрабатывать научно обоснованные программы оказания психологической, воспитательной и духовной помощи освободившимся осужденным в рамках деятельности реабилитационных центров».
В целом полученные результаты могут быть использованы при разработке всего комплекса контртеррористических мер (John B. Wolf. Fear of Fear: A survey of Terrorist Operations and Controls in Open Societies. Plenum Press. New York and London, 1981. P. 30.) «политических, управленческих, экономических, социальных, военных, судебных, юридических и правовых, тюремно-режимных, разведывательных, духовно-нравственно-воспитательных, психологически-коммуникационно-об-разовательных и др.».
«Не существует универсальных рецептов предупреждения терроризма и разрешения сложных проблем, лежащих в его основе. Некоторые общие подходы предлагаются в конфликтологической и политологической литературе» (Дмитриев А. В. Конфликтология. M.: 200. C. 221-277; Дмитриев А. В., Залысин И. Ю. Указ. соч. С. 242-296; Дмитриев А., Кудрявцев В., Кудрявцев
С. Указ. соч. С. 162-208.).
Важно понять:
• «мир без насилия в обозримом будущем невозможен;
• основная антитеррористическая задача - максимально сокращать масштабы терроризма (как насилия «слабых» по отношению к «сильным»);
• основной путь такого сокращения
- предупреждение или урегулирование социальных проблем и конфликтов ненасильственными, не репрессивными, политическими методами;
• стратегическое направление -формирование толерантности и противодействие нетерпимости» (Я. И. Гилин-ский, 2004 г.).
«Абсолютно ненасильственный мир
- это нереальная перспектива. Более реальной выглядит задача сократить масштабы политического насилия, попытаться свести его к минимуму» (Дмитриев А. В., Залысин И. Ю. Указ. соч. С. 296.). Об этом свидетельствует политическая жизнь развитых демократических государств, где насилие чаще всего второстепенное средство власти.
По мнению Strenz (1981), «субъект включается в террористическое поведение главным образом из-за наличия искаженных психологических потребностей (или дефектов личности)», а не потому, что стремится к достижению улучшений в политической и социальной сфере. Однако современные данные исследований часто опровергают эту точку зрения.
Как писал Ю. М. Антонян, «на путь терроризма чаще становятся люди со специфической личностной предрасположенностью, которая сама по себе не способна привести к каким-либо негативным последствиям, не будь воздействия микросреды». Поэтому одной из главных задач нашего исследования и является установление специфических личностных особенностей террориста, которые позволяют с гораздо большей легкостью специфической микросреде обеспечить втягивание человека в террористические группы или организации.
Привычное объяснение преступности в терминах rational choice theory срабатывает во многих случаях, напри-
мер, в объяснении преступлений против собственности. Низкий уровень доходов и образования прямо коррелирует с этим типом преступности. Однако другие преступления (например, домашнее насилие, убийства из ненависти, убийства в состоянии аффекта) имеют крайне невыраженную связь с дефицитом образования и бедностью. Что же касается «суицидальных террористов, то они не обнаруживают недостатка легитимных возможностей в жизни по сравнению с основным населением». (С. В. Цыцарев, 2004 г.)
Аналогичная ситуция наблюдается и при анализе роли образования как такового. Krueger and Malekova (2002) представили данные, в сооответствии с которыми образование или не имеет корреляции, или имеет положительную корреляцию с поддержкой терроризма. В исследованиии 1357 палестинцев, проживающих в районах Западного Берега и Газы, только 40% из числа лиц с университетскими степенями поддерживали диалог с Израилем в противоположность (не поддерживают) 53% выпускников колледжей и 60% имеющих за плечами 9 классов образования или менее. Таким образом, более образованная часть населения настроена в поддержку не применения насилия в форме терроризма.
В нашем исследовании мы также анализируем общебиографические особенности личности человека, осужденного за террористическую деятельность, его национальную принадлежность, возраст, уровень образования, наличие и особенности судимостей и др.
Начиная разговор об индивидуальной и массовой религиозности участников террористической деятельности,
следует в первую очередь ясно обозначить цели и причины, по которым мы привлекаем эту черту личности, ее духовной сферы, для составления социально-психологического портрета террориста.
Никто уже не оспаривает, что основы личности, ее отношений и установок закладываются в раннем детстве, где особую роль играют мифы, предания, традиции, религия, культура, на основе которых формируются психологические идентификации. И эти идентификации всегда имеют национально-историческую окраску и специфику.
Фрейд, в частности, отмечал, что «идентификация представляет собой самую первоначальную форму эмоциональной связи» (Фрейд 3. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Фрейд 3. «Я» и «Оно» - Труды разных лет. Тбилиси: Мерани, 1991. Т. 1. С. 105.) с отцом, матерью, родом, племенем, народом. Или, как писал об этом Карл Ясперс: «Каждый человек есть то, что он есть, только потому, что в свое время был заложен совершенно определенный исторический (то есть не просто общечеловеческий) фундамент» (Ясперс К. Общая психопатология. Пер. с нем. Л. Акопяна. М.: Практика, 1997.
С. 851.). И далее Ясперс утверждает, что «реальная психическая жизнь (любого члена социума) немыслима вне традиций, передаваемых ему через ту человеческую общность, среди которой он живет», так как именно «в контексте традиции любая вещь или явление... обретает свой язык», при этом унаследованные через традиции признаки могут длительное время не проявляться, но затем, даже через несколько поколений, при воздействии способствующих условий они могут обнаружить себя
во всей полноте. «В сфере наследственных связей ничто не забывается» (Фрейд 3. Психопатология обыденной жизни // Фрейд 3. Психология бессознательного: Сб. произведений под ред. М. Г. Ярошевского. М.: Просвещение,
1990. С. 851.).
Каждому из этих народов была нанесена «мощная психорелигиозная травма», не оставившая безучастным ни одного из представителей этноса. Наша психика устроена так, что наиболее тяжелые, мучительные или непереносимые воспоминания вытесняются из сознания. Но когда мы говорим «вытесняются», это значит, что не произошло их естественного забывания, то есть во всех подобных случаях речь идет о том, что «и помнить невозможно, и забыть нельзя». «Эти мучительные воспоминания актуально отсутствуют в сознании, но тем не менее определяют значительную часть поведенческих реакций и мотивов сознательной деятельности» (Фрейд 3. Психопатология обыденной жизни // Фрейд 3. Психология бессознательного: Сб. произведений под ред. М. Г. Ярошевского. М.: Просвещение, 1990. С. 255, 309.), а применительно к большим массам людей
- мифологию, религию, литературу, искусство, политику, отношение к самим себе, своим лидерам, а также историческим обидчикам.
Фрейд особенно отмечает, что при исследовании любых феноменов в жизни народов «приходится считаться с подобным мотивом, стремящимся вытравить воспоминания обо всем, что тягостно для национального чувства» (Фрейд 3. Психопатология обыденной жизни // Фрейд 3. Психология бессознательного: Сб. произведений под ред.
М. Г. Ярошевского. М.: Просвещение,
1990. С. 255.).
Вопрос религиозности важен для нашего исследования не только потому, что религиозность совсем недавно в отечественной гуманитарной науке стала рассматриваться как одна из важных характеристик личности (хотя и не всеми учеными), но, прежде всего, потому, что терроризм как относительно новое общественное явление в своей сущности вобрал в себя все наиболее острые религиозные противоречия. Д.В.Сочивко предложена систематизация основных внутренних противоречий в личности террориста (подробнее см. «Подсознание террориста» под ред. Д. В. Сочивко). О чем здесь идет речь.
Противоречие первое. «Терроризм зарождался как террор безбожия (французская, русская революции...), а превратился в террор религиозных фанатов»;
Противоречие второе. «Всякая религия запрещает насилие. Террористы, считая себя наиболее религиозной частью общества, совершают наиболее тяжелые преступления». По нашим данным, участники террористической деятельности при совершении преступления чаще (в 32 % случаях) применяли оружие по сравнению со всеми (в среднем по России) осужденными к лишению свободы (в 22,8 % случаях). Это общий фон, не говоря уже о крупных терактах.
Противоречие третье. «Всякая религия запрещает злоупотребление одурманивающими веществами (ислам вовсе запрещает алкоголь). Террористы широко используют алкоголь и наркотики в своей жизни и деятельности (включая торговлю)». По нашим данным, 92% участников террористической деятель-
ности не признают себя наркоманами. Однако согласно содержанию уголовных дел более 20% участников террористической деятельности употребляли наркотические препараты либо до совершения преступления, либо после.
Возможно, этот список можно было бы продолжить, но для нас он является достаточным, т.к. включает в себя отношение к «трем основным (как с религиозной, так и с научной точки зрения) уровням устроения человека - духовному (отношение к высшим ценностям, Богу), душевному (отношение к ближнему), телесному (отношение к себе).»
Таким образом, основной чертой психологического портрета террориста является крайняя противоречивость его личности (подробнее см. «Подсознание террориста» под ред. Д. В. Со-чивко).
Напомним, что И. К. Мельник выделяет три группы террористической деятельности: социально-политические
террористы; криминальные (корыстные); патологические (имеющие какие-либо психические отклонения). Подавляющее большинство обследуемых нами участников террористической деятельности относятся, очевидно, к криминальным группам террористической деятельности.
В работе «Массовая психология и анализ человеческого "Я”» Фрейд высказывает революционную, по сути, идею о необоснованности противопоставления индивидуальных и массовых психических феноменов и подчеркивает, что в этом противопоставлении «... многое из своей остроты при ближайшем рассмотрении теряет», в силу чего психология отдельной личности «... с самого начала является одновремен-
но также и психологией социальной.. .». Одновременно Фрейд дополняет этот вывод тезисом о необходимости учета культурно-исторических аспектов, так как массовая психология должна рассматривать каждого отдельного человека не как самостоятельного субъекта, а «...как члена племени, народа, касты, сословия, институции... » и особо подчеркивает, что «в отличие от отдельного индивида масса (народ, племя) всегда более импульсивна, изменчива и возбудима... «Импульсы, которым повинуется масса, могут быть, смотря по обстоятельствам, благородными или жестокими, героическими или трусливыми, но во всех случаях они столь повелительны, что не дают проявляться не только личному интересу, но даже инстинкту самосохранения... Она (масса) чувствует себя всемогущей, у индивида в массе исчезает понятие невозможного» (Фрейд 3. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Зигмунд Фрейд «Я» и «Оно»
- Труды разных лет. Тбилиси: Мерани,
1991. Т. 1. С. 71, 72, 78).
В интересах наших рассуждений приведём еще одну объемную цитату из той же работы: «Чувства массы всегда просты и весьма гиперболичны. Масса, таким образом, не знает ни сомнений, ни неуверенности! Масса немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно апатии - в дикую ненависть... Тот, кто хочет на нее влиять, не нуждается в логической проверке своей аргументации, ему подобает живописать ярчайшими красками, преувеличивать и всегда повторять то же самое» (Фрейд 3. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Зигмунд Фрейд «Я» и «Оно»
- Труды разных лет. Тбилиси: Мерани,
1991. Т. 1. С. 79.).
Итак, проблема исследования природы терроризма достаточно актуальна в настоящее время. В связи с этим необходимо, помимо получившего широкое распространение в мире силового подхода к решению, и «осмысление вопросов генезиса современного терроризма» (М. М. Решетников, СПб, 18.07.04).
Хотелось бы обладать неким научно обоснованным объяснением того, что происходит, попытаться понять психологические причины роста насилия и далее определить, возможно - вероятные направления деятельности, которые позволили бы лишить терроризм его «психологической подпитки и социальной базы, из которой он последовательно черпает силы и сторонников» (В. В. Цыганов, 2004 г.). В рамках нашего исследования проведено обследование лиц, участвовавших в террористической деятельности, за что им были назначены соответствующие сроки отбывания наказания.
Проведение социально-психологического анализа личности современного российского террориста, в частности основанное на тестовом психодиагностическом обследовании лиц, принимавших участие в террористической деятельности, позволяет составить социально-психологический портрет человека, склонного к тому, чтобы быть вовлеченным в террористическую деятельность. В ходе нашего исследования установлено, что основной чертой психологического портрета террориста является крайняя противоречивость его личности.
