CC BY
78
УДК 393 (= 943.43):
ПОДГОТОВКА УМЕРШЕГО К ПОГРЕБЕНИЮ У САРАТОВСКИХ БАШКИР
© Т. Д. Фаттахова
Институт истории, языка и литературы УНЦ РАН Россия, Республика Башкортостан, 450054 г. Уфа, пр. Октября, 71.
Тел.: +7 (347) 235 60 50.
Е-mail: fattaxowa. t@ yandex. ru
В статье рассматриваются традиционные приемы и практика ритуального характера по подготовке умершего к погребению. В них отчетливо проявляются архаичные представления саратовских башкир о загробной жизни, восходящие к доисламскому периоду. Ислам затронул лишь обряды омовения и облачения в саван, регламентировал неукоснительный поворот умершего на Мекку, порядок подготовки могильной ямы и ниши в ней, что у саратовских башкир и понималось под мусульманским обрядом. Данные традиции сложны и неоднородны, так как передавались из поколения в поколение изустно и на практике служителями мертвых.
Ключевые слова: традиция, ритуал, обряд, ислам, смерть, омовение, саван, могила, загробный мир, служители мертвых.
Первые сведения о похоронно-погребальных обрядах башкир стали складываться в ХУІІ-ХУІІІ вв. Так, впервые в историко-этнографической литературе мы находим описания старинных башкирских кладбищ у путешественника Н. П. Рычкова [1, с. 72], который принял участие в экспедиции П. С. Палласа в 1769-1770 гг. в Казанскую, Оренбургскую, Уфимскую, Вятскую и Пермскую губернии [2]. Ценными для изучаемой темы являются описания древних проводов усопшего человека И. И. Лепехиным, который руководил экспедицией Академии наук 1768-1772 гг. в Поволжье, на Урал и север Европейской части России: «Напереди ехали трое башкирцев с топорами и лопатами, по-видимому, для копания могилы. Расстояньем сажень ста на два ехал верхом мулла, а за ним везли покойника. Он лежал на лубке и был обшит холстом. Лубок висел на двух веревочных петлях, соединенных поперечною веревкою, сквозь которые продета была кисть, концы которой лежали на передних седельных луках двух верховых рядом едущих башкирцев, между коими покойник как в зыбке качался. За покойником ехали провожающие сродники и ближние, все верхом» [3, с. 35-36].
В ХІХ в. различные аспекты похороннопогребальных обрядов у башкир изучались такими исследователями как Н. С. Попов [4], Д. П. Никольский [5], А. Е. Алекторов [6], П. С. Назаров [7], М. Баишев [8]. В. М. Черемшанский, изучив похоронную обрядность башкир, разделил их на похоронные и поминальные, описал подготовку покойника к погребению по канонам ислама [9, с. 160].
В ХХ в. народные представления о душе и смерти, похоронно-погребальные обряды башкир нашли отражение в трудах М. А. Круковского [10], И. И. Железнова [11], В. И. Филоненко [12], С. И. Руденко [13] и др. Так, этнограф С. И. Руденко отмечал, что погребальные обряды башкир в начале ХХ в. мало отличались от общемусульманских [14, с. 272]. Ценный материал по изучаемой теме содержится в научной монографии башкирских этнографов Н. В. Бикбулатова, Ф. Ф. Фатыхо-вой, которые считали, что в конце ХІХ-ХХ в. у
башкир похороны и поминовение умерших осуществлялись по канонам ислама, однако при тщательном рассмотрении этих обрядов выясняется, что они содержат немало элементов более древних языческих верований и обрядовых действий, обусловленных этими верованиями. Древние башкиры верили в существование жизни в другом мире. Она представлялась им похожей на земную, поэтому в могилы к умершим клали необходимые им предметы. По обычаю вместе с умершим хоронили и его коня [15, с. 117].
В связи с отдаленностью проживания саратовской группы башкир (ныне территория Перелюб-ского и Пугачевского районов Саратовской области) на западной окраине расселения башкирского народа изучение их похоронно-погребальных обрядов, которые сохранили традиционный характер и имеют региональные особенности, долгое время находилось вне поля зрения исследователей, вплоть до рубежа ХХ-ХХІ вв.
В 2005 г. была проведена комплексная этно-графо-антропологическая экспедиция ИИЯЛ УНЦ РАН в Степное Заволжье под руководством этнографа и антрополога Р. М. Юсупова. Материалы экспедиции были опубликованы на башкирском языке в 2008 г., в них содержится обрядовая лексика проводов умершего человека в последний путь [16, с. 9398]. В 2010 г. под руководством Р. М. Юсупова была вновь проведена комплексная этнографо-антро-пологическая экспедиция ИИЯЛ УНЦ РАН в Степное Заволжье, в ходе которой были изучены надмогильные сооружения и эпитафии ХУІІІ - ХІХ вв., конструкция могильной ямы и погребальной камеры [17, 18]. Под руководством Р. М. Юсупова начато комплексное изучение обрядов жизненного цикла саратовской группы башкир в единой системе: рождение, свадьба, похороны человека, в том числе похоронно-погребальные и поминальные обряды саратовских башкир автором исследования [19, 20].
Традиционный башкирский похоронный обряд варьирует в зависимости от места его проведения, пола, возраста, обстоятельств смерти, однако в
основе он был и остается единым. В похороннопоминальной обрядности башкир можно выделить пять сменяющих друг друга стадий [15, с. 117]:
1. Обряды, связанные с охраной покойника -«мэйетте Ьаклау»;
2. Подготовка покойника к погребению -«мэйетте йыйыу»;
3. Проводы покойника - «мэйетте о^атыу»;
4. Захоронение покойника - «мэйетте кYмеY»;
5. Поминки по умершему - «и^кэ алыу».
В настоящей статье мы рассмотрим одну из самых сложных стадий традиционной похоронной обрядности башкир - подготовку умершего к погребению или приемы и практику ритуального характера, совершаемые ради приобщения умершего к миру мертвых [21, с. 134]. Эти обряды зависят от сложных переплетений в представлениях народа о загробном мире и осуществляются под руководством духовных лиц и служителей мертвых.
По сведениям информатора Ш. И. Нигматули-ной, у саратовских башкир над человеком, уже находящимся при смерти, совершались особые обряды. Прежде всего умирающего (будь то мужчина или женщина, взрослый или ребенок) клали на спину таким образом, чтобы ступни его ног были обращены в сторону Мекки. Если это было невозможно, то следовало положить его на правый или левый бок лицом в сторону главной святыни ислама - храма Кааба в Мекке. Умирающему так, чтобы он слышал, читали молитву «Калимат-шахадат»: «Ла илаха илла-Ллаху, Мухаммад расулу-Ллахи» («Нет бога кроме Аллаха, Мухаммад Посланник Аллаха»). Сказал Пророк (мир ему), что тот, у кого последним словом будут слова «Калимат-шахадат», обязательно попадет в рай. Согласно хадису, желательно было читать умирающему суру «Ясин» - религиозную отходную молитву.
По наблюдениям башкир, человек в состоянии агонии испытывал жажду. Поэтому у них появилось представление, что мифический дьявол - сатана Иблис, пользуясь агонией, предлагал человеку за глоток воды отказаться от мусульманской веры («имана»). Умирающий же человек в бессознательном состоянии соглашался с Иблисом, за глоток воды отказывался от мусульманской веры и отдавал свою душу дьяволу. В загробном мире такой покойный не умел держать ответ перед Аллахом и попадал в ад («тамук»). А у покойника, который умер с мусульманской верой и отдал душу ангелу смерти Азраилю, якобы в загробном мире «светились» руки до локтей и ноги до колен, он уверенно отвечал на вопросы Аллаха и попадал в рай. Так в народе выработалась практика охранять умирающего, утолять его жажду, смачивая губы гусиным пером и желая ему: «Иманьщ юлдаш булЬын» («Да пребудет с тобой Аллах»). Обычно умирающему по каплям давали священную воду зам-зам или сок
граната, так называемый напиток бессмертия (видимо, души).
Башкиры верили, что в момент смерти душа человека покидала его тело через рот, разрывая тем самым связь с человеческим коллективом, чтение религиозной молитвы «Ясин» заставляло душу покоряться, а умирающему помогало без страха встретить ангела смерти Азраиля, который забирал у него душу.
После наступления смерти над умершим совершали ритуал «Ризальгк алыу» («Получить согласие»). По сведениям информатора З. Д. Шагее-вой, ритуал совершала хозяйка дома, которая становилась на колени перед умершим и просила у него прощения, а также разрешения на отделение его от сородичей. Затем правой рукой проводила по ступням ног умершего. Указанное действие означало «получить согласие» на начало погребальных обрядов. Хозяйка трижды говорила покойнику: «Риза булып кит» («уходи с согласием»). По поверью, захоронение умерших без совершения ритуала «Ризальгк алыу» приводило к печальным последствиям: они часто появлялись во сне, нарушали покой в доме, их уход приносил в дом убыток.
Умершего человека укладывали на пол в направлении лицом к Мекке (на юг), вытянув руки вдоль тела, подстелив под него ковер и простыню, под голову клали небольшой валик. Если у покойника глаза не закрывались, на них клали монеты. Чтобы не открывался рот, голову покойника перевязывали платком, подсовывая этот платок под подбородок, и подвязывая челюсть. Перевязывали платком ноги ниже колен, привязывали друг к другу большие пальцы ног. Поверх одежды на грудь умершего укладывали пачку соли, чтобы не вздувался живот. Тело умершего накрывали белой простыней или куском белой материи. Поверх куска белой материи на покойника клали ножницы острым концом вниз для отпугивания злых духов. По сведениям информатора З. В. Гаеткуловой, кусок белой материи предназначался для записи грехов умершего, поэтому не разрешалось тело покойника покрывать материей другого цвета.
По сведениям имам-хатыба М. М. Юнусова, если человек умер без свидетелей, и тело его застыло в неправильном положении, необходимо выпрямить конечности, туловище и голову покойного. Духовное лицо, разрезая ножницами, снимает с покойника одежду и укрывает его простыней. В емкость наливается горячая вода, в ней смачивается чистая тряпка, которую накладывают на сгиб сустава руки или ноги, на шею. Таким способом выпрямляется тело покойника. Для сохранности тела покойника можно использовать водочный компресс, спиртовой настой семян гвоздики, раствор марганцовки и лед.
По сведениям муллы Х. К. Салимова, в момент наступления смерти человека в доме останавливали часы, видимо, этот обычай был заимствован
у русского населения. Выводили из дома детей, женщин фертильного (детородного) возраста, беременных женщин, поддерживали низкий температурный режим. К покойнику люди заходили, совершив религиозное омовение («тэрэЬэт») и с покрытой головой. Нельзя было ступать по полу босиком, обнажать ноги и руки выше локтей. Умершего ни на миг в помещении не оставляли одного, его тело тщательно охраняли. Считалось, что умерший мог воскреснуть и превратиться в злого духа. Ночью умершего охраняли старые люди, которые читали молитвы, перебирали четки («тэсбих», «тэЬлил тартыу»), стократно повторяя слова: «Нет бога, кроме Аллаха» (араб. «Ля-иляха илла-Ллаху»). Сидение возле умершего считалось богоугодным делом, люди заменяли друг друга в сидении рядом с телом, разговаривали тихо и только по необходимости. С разрешения хозяина дома подходили к покойнику и, сидя на коленях у его изголовья, прощались с ним. Лицо покойника открывали в редких случаях. Про покойника говорили, что он, покинув земные трудности и мирские заботы, наконец, перешел в действительный мир: «Донъя афатынан котолдо, ысын донъяга китте» («Освободился от земных тягот, ушел в иной мир»). Шариат не запрещает оплакивать умершего человека, однако строго запрещается делать это громко, по поверью, он все слышит, а его душа, которая еще находится рядом с телом, мучается и сбивается с пути в загробный мир.
Похороны обычно проводят на следующий день, в исключительных случаях, - на третий день. В прошлом башкиры старались похоронить умершего в тот же день не позднее полудня, если смерть наступала в утренние часы, а если на закате солнца, то покойника хоронят на другой день, оставаясь до погребения там, где умер. Если человек умер внезапно, его три дня не предавали земле, выжидая, не оживет ли он, в том случае, если это летаргический сон («мэрткэ кт^») [15, с. 119]. По воспоминаниям информатора Г. И. Шагеевой, к носогубному треугольнику такого покойника преподносили зеркало, проверяли дыхание.
В настоящее время у саратовских башкир, как только узнают о смерти, в доме, где находится покойник, собираются люди, родные и близкие. Ворота, калитка, дверь в этот дом должны быть открыты. Соседи и другие жители села ведут себя сдержанно, прекращают все работы, отменяют праздники. В дом, где находится покойник, принято приходить с подаяниями: полотенцем, мылом, платками. Принесенные подаяния («хэйер») с молитвами собирает пожилая женщина, чтобы на кладбище раздать их участникам похоронного процесса. В доме не разрешается спать, нельзя готовить и употреблять пищу. Считается, что у умершего кончилась предназначенная ему Всевышним доля еды («ри^ьны бeтeY»), а приготовлением еды можно причинить вред (боль) душе покойного [22, с. 131].
Информатор Г. Г. Аюпова считает, что к смерти саратовские башкиры готовились заранее, у многих пожилых людей на этот случай был готов узелок с необходимыми принадлежностями («улемтеккэ тейен»). По достижении сорока одного года каждая женщина должна была готовить для себя и мужа все необходимое «на смерть». Во-первых, это вещи, нужные для погребения: материал на саван («кэфенлек») - отрез хлопчатобумажной ткани (ситец, бязь и т.д.) белого цвета в 12-18 м; необходимое количество полотенец, среди которых и сейчас еще сохраняются традиционные домотканые -«кы^ыл башлы та^тымал». В прошлом башкиры шили саван из конопляной или крапивной ткани. Во-вторых, вещи для раздачи в виде милостыни («хэйер»): отрезы тканей, рубашки, платки, носовые платочки, носки, покупные полотенца небольшого размера и т.д. Еще в 40-50-е гг. ХХ в. женщины по традиции шили нагрудники («тушелдерек»).
Обычно у каждой женщины часть приготовленных вещей состояла из того, что она получала в виде «хэйера» во время посещенных ею похороннопоминальных обрядов. Ткань на саван полагалось раскроить, так как считалось, что заготовленный саван продлевает жизнь человеку. Содержимое узелка обсыпали высушенными семенами гвоздики, что придавало вещам пряный запах и способствовало их сохранности от поедания молью.
По сведениям муллы Г. А. Байрамгулова, в день похорон он рано утром вместе с родственниками покойника направляется в сторону кладбища и определяет место могилы («кэбер»). Башкир, в отличие от совместно проживающих с ними казахов, курдов, татар, хоронят только на башкирских кладбищах, в связи с чем возникает проблема выбора кладбища, так как запрещается переносить тело покойника через реку. Обычно после прочтения муллой молитвы мужчины начинают готовить могилу. При похоронах сохраняется обычай добровольной взаимопомощи. Все молодые мужчины со своими лопатами направляются на кладбище, при необходимости их подвозят на автотранспорте («кэбер ка^ырга»). Существуют определенные правила для копателей. Могилу начинает подготавливать самый старший из них, потом выкапывают землю сразу четыре человека с каждого угла, постоянно сменяя друг друга. Нельзя заниматься подготовкой могилы до сильного потоотделения, если человек чувствует, что он начинает обливаться потом, он должен прекратить работу. Запрещается передавать из рук в руки орудия для изготовления могил, громко разговаривать. Существует поверье, что нельзя во время рытья «лэхет» (могильной ниши) «примерять» ее на себя, иначе этот человек в скором времени покинет этот мир.
Мулла Г. А. Байрамгулов свидетельствует, что раньше у башкир были специальные лопаты для подготовки могил. Черенок этой лопаты изготавливался из липы и имел поперечную перекладину.
Нельзя было на лопату наступать ногой, а нажимали на нее, наваливаясь грудью на перекладину. Могила копалась на глубину 2 метра + 15-30 см в направлении восток - запад. С правой стороны могилы копалась ниша («лэхет»), куда и клали покойника. Высота ниши должна была быть не ниже 0.8-1 м для помещения в нем покойника в сидячем положении. Башкиры считали, что после захоронения умерший «оживал» в загробном мире, садился, переворачивался на другой бок.
Пока готовилась могила, покойника подготавливали к омовению и облачению в саван. Саван кроил сам мулла или пожилая женщина, которая знала параметры и все тонкости этого дела. Саван принято было кроить на полу, разрывая материю руками, ножницами лишь производили надрез на материи [19, с. 165-169].
В день погребения тело умершего обмывали специально приготовленной водой: мужчину -мужчины, женщину - женщины. Детей могли обмывать и мужчины и женщины, но большей частью -женщины. Умерший сам иногда говорил еще при жизни, кто должен обмыть его, то есть совершить над ним мусульманский обряд ритуального очищения водой - омовение [23, с. 450]. А если он не оставлял такого завещания, омывальщики собирались сами.
Ритуал омовения покойника был самым сложным и назывался «камил тэрэЬэте» («ритуал полного завершающего омовения»). Ритуалом руководил знающий человек, при омовении покойников мужчин ритуалом руководил сам мулла.
По мнению опытной омывальщицы Г. К. Бик-мурзиной, в круг омывальщиков попадали в основном люди, которые познали горе - утрату родных. Считалось, что участие в ритуале омовения умершего продлевало жизнь человеку, смывало грехи, помогало ему пережить свое горе, демонстрировало любовь к покойному, а также его самообладание. Омывальщики обычно были люди немногословные, сдержанные, изъявлявшие личное желание участвовать в ритуале.
По сведениям информатора Г. Х. Юсуповой, в прошлом для омовения умершего из ситца изготавливались специальные рукавицы в форме обычных рукавиц или в форме мешочка («кул каплар»). Для каждого омовения использовались новые рукавицы. В настоящее время используются одноразовые медицинские перчатки. Лучшей для омовения покойника считалась вода проточная, которая не подвержена осквернению. Церемония хождения за водой была регламентирована: за водой ходили женщины, набирали воду с молитвами, ковш полагалось держать от себя и обязательно брать воду по течению реки (покойник уходил в вечность) с берега, зимой из свежей вырубленной проруби. Редко воду для омовения покойника набирали из водопроводной колонки. Старались, чтобы никто воду не видел, даже сам набирающий на воду не смот-
рел. Прятали воду и от попадания солнечных лучей, для чего ведро сверху накрывали и обвязывали платком. По дороге в дом каждый человек нес только одно ведро воды, разговаривать ему не разрешалось. Количество ведер воды, предназначенных для омовения покойника, в разных деревнях различно: в с. Кузябаево и с. Кунакбаево набирали два ведра, в. с. Байгундино и с. Кучумбетово Пере-любского района Саратовской области набирали три ведра. Емкости с водой для омовения ставили на огонь и подогревали до температуры тела живого человека (до 36°). Когда кто-то приходил с кладбища и сообщал, что в могиле уже начинают готовить нишу, начинали ритуал омовения покойника. В это время доступ к покойнику прекращался, в дом никого не пускали, провожающие в последний путь покойника ждали во дворе, если был сильный мороз, то в соседнем доме.
Перед омовением в прошлом окуривали помещение дымом от сожженной душицы, мяты, березовой чаги или можжевельника. Это делали с дезинфицирующей целью и для отпугивания злых духов [7, с. 120]. У саратовских башкир для этой цели разогревали на сковороде семена гвоздики, по помещению разносился пряный запах гвоздичного масла, затем семенами гвоздики обсыпали собственно саван, прежде чем тело покойника облачали во внешний саван.
Число омывальщиков (от 4 до 8 человек) зависело от комплекции покойного. Обязанности между омывальщиками распределялись следующим образом: один человек обмывал покойника с правой стороны тела («йыуыусы»), второй человек обмывал покойника с левой стороны тела, третий человек держал голову покойника. Во время ритуала омовения на покойника смотреть не разрешалось, поэтому над его телом два человека в качестве покрывала держали за углы кусок тонкой ткани («пэрзэ»). Два человека переворачивали тело и помогали его переносить («ау^арган кеше»), один человек разливал воду по кумганам из ведра ковшиком в направлении от себя. Омовение покойника осуществлялось на специальной широкой скамье («колаша»), покрытой целлофаном. Скамья эта была со скатом, вода сливалась в корыто у ног покойника.
По сведениям информатора Т. А. Валеевой, когда все было готово: раскроен и сложен саван, установлена «колаша», принесены в помещение все реквизиты для омовения - умершего раздевали, разрезая ножницами одежду на нем, с помощью простыни переносили и укладывали на «колаша», простыню вынимали. Первый омывальщик приступал к ритуалу «FЭYрэт тэрэЬэте» («омовение полового органа»), лицо покойника закрывали куском белой материи. Омывальщику меняли перчатки. Второй омывальщик совершал ритуал «йез тэрэЬэте» («омовение лица», «омовение головы»), при этом куском белой материи закрывался поло-
вой орган. Это самые главные части тела умершего и обмывались они обычно кровными родственниками. Затем первым омывальщиком обмывались части тела: правое плечо, рука, кисти рук от мизинца к большому пальцу, грудь, вторым омывальщи-ком обмывались левое плечо, рука, кисти рук от мизинца к большому пальцу, грудь. Затем в такой же последовательности обмывались нижняя часть тела, пальцы ног от мизинца к большому пальцу. Затем умершего поворачивали на левое плечо и обмывали ему спину, ягодицу, нижние части тела, поворачивали на правое плечо и ритуал повторяли. Первое омовение умершего осуществлялось водой с туалетным мылом, а второе омовение осуществлялось чистой водой. При втором омовении умершего немного приподнимали и слегка надавливали на живот для опорожнения кишечника.
По мнению муллы Т. Ж. Абдрашитова, согласно традиции количество воды для омовения имело свою меру: 7 кумганов, 40 ковшов, 2-3 ведра. Ритуал имел символический характер: при омовении умершего струйка воды должна была непрерывно литься слева направо, имитируя уход человека в иной мир вместе с водой, а с тела покойника вода должна была стечь девять раз. Такое омовение означало «камил тэрэЬэте» («ритуал полного завершающего омовения»).
После завершения омовения тело умершего сушили, впитывая влагу мягкими чистыми тряпками, специально приготовленным для этой цели полотенцем. Полотенце это подавали на «хэйер». Расчесывали волосы умершего руками на прямой пробор, женщинам волосами закрывали груди. Воду из корыта сливали обратно в ведра и просили вылить под дерево (обычно под яблоню) подростка, считалось, что такое действие продлевало ему жизнь.
По сведениям информаторов Т. А. Валеевой и М. Ю. Салимовой, остатки мыла, которым обмывали умершего, приобретали целебные свойства. Это мыло подавалось на «хэйер» больному человеку, или делили его на маленькие кусочки, которые разбирались участниками похорон.
Информатор Ш. И. Нигматулина считает не менее сложным и ритуал «КэфенлэY» («облачение в саван»). При выполнении ритуала нельзя было голыми руками прикасаться к омытому телу покойника, громко разговаривать, спорить, медлить, при этом нельзя было и спешить. Все участники ритуала действовали согласованно. Умершего после омовения укладывали на приготовленный саван, который состоял из семи видов погребальной «одежды», нижний слой каждой из которых расстилался на полу, а верхний слой аккуратно складывался. Умершему накрывали грудь <^шелде-рек», обворачивали ноги в «эхирэт ыштаны», через прорезь надевали на голову умершего «эхирэт ^лдэге» («райское платье»), покрывали голову платком, концы платка поддерживали подбородок, чтобы рот умершего не открывался. На грудь
умершему клали «яуаплама», на лицо накрывали «беркэнсек», обсыпали семенами гвоздики («кэнэ-фер»). Полностью облачив умершего всеми слоями савана, его в трех местах (над головой, в поясе и в области колен) перевязывали веревками или полос -ками ткани «билбау» (пояс). У мужчин на голову умершего наматывали чалму. Так у саратовских башкир умершего приобщали к миру мертвых, далее совершались обряды проводов и захоронения покойника.
Таким образом, традиционные приемы и практика ритуального характера, совершаемые ради приобщения умершего к миру мертвых фокусировались вокруг парадоксального желания одновременно укрепить связь с родным человеком перед лицом смерти и немедленно и полностью разорвать эту связь: живых влекла к умершему привязанность, отталкивала - ужасающая трансформация, вызванная смертью [24, с. 190-191]. Ритуальные действия так или иначе, делились на две сферы: «свое», принадлежащее человеку, освоенное им; и «чужое», нечеловеческое, принадлежащее богам, область смерти. Ситуация нарушения равновесия между ними разрешалась с помощью ритуала, в котором устанавливался прямой контакт между представителями «своего» и «чужого» [25, с. 182].
По поверью, в прошлом башкиры видели воочию приближавшуюся смерть в образе ангела смерти Азраила (перен. «злодей, «изверг, «изувер), диал. Fазраил. Она приходила внезапно. Люди ненавидели смерть, боялись и проклинали ее. Тогда Азраил обратился к Всевышнему за помощью. Всевышний ответил ему, что он нашлет на людей причину смерти («сэбэблелек»), и они более смиренно будут воспринимать смерть, которая будет приходить к ним невидимо. А поводом для смерти человека стала «эжэл» диал. «эзэл»
(«предсмертная болезнь»).
Реликтом этих древних верований у саратовских башкир объясняется обычай занавешивания зеркал, стекольных дверей шкафов, экрана телевизора в помещении у смертельно больного человека, чтобы в них не отразился лик ангела смерти Азраиля, регламентированная церемония хождения за водой для обмывания умершего.
Таким образом, комплексное этнографическое исследование традиционных приемов и практики ритуального характера, совершаемых ради приобщения умершего к миру мертвых, свидетельствуют о сохранении в духовной культуре саратовских башкир элементов, архаичных по своему характеру:
- вливания в рот умирающего напитка бессмертия;
- сокрытия лица покойника под материей, чтобы солнечный свет ни в коем случае не упал на труп, что означало осквернение небесных светил;
- обычай не оставлять покойника, охрана покойника от злых духов, металлические обереги на его теле;
- окуривания помещения с дезинфицирующей целью и для отпугивания злых духов;
- облачения покойника в белую ткань и вынос покойного из дома ногами вперед.
Мусульманская религия частью вытеснила древние обряды, а частью наслоилась на них; многие башкирские похоронные обряды, связанные с языческими верованиями, стали восприниматься как исламские. Ислам затронул обряды омовения и облачения в саван, регламентировал неукоснительный поворот умершего на Мекку, а также порядок подготовки могильной ямы и ниши в ней, что у саратовских башкир и понималось под мусульманским обрядом.
Сложность и неоднородность традиционных приемов и практики ритуального характера, совершаемые ради приобщения умершего к миру мертвых, являются, с одной стороны, следствием крайней консервативности самой природы похоронно-погребальных обрядов, а с другой, преемственностью данных традиций изустно и на практике передававшихся из поколения в поколение.
ЛИТЕРАТУРА
1. Рычков Н. П. Журнал, или дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1770 году. СПб. 1772. 104 с.
2. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российского государства. Ч. 1. СПб., 1773. 657 с.
3. Лепехин И. И. Дневные записи путешествия по разным провинциям Российского государства в 1770 г. СПб., 1802. Ч. 2. 338 с.
4. Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии по гражданскому и естественному состоянию в отношении к земледелию, многочисленным рудным заводам, промышленности и домоводству, сочиненное по начертанию Императорского Вольного Общества: в 3-х ч. СПб., 1811-1813.Ч. 3. 352 с.
5. Никольский Д. П. Башкиры: Этнографическое и санитарно-антропологическое исследование. СПб., 1899. 378 с.
6. Алекторов А. Е. Башкиры: этнографический очерк // Оренбургский листок. 1885. №48-52.
7. Назаров П. С. К этнографии башкир // Этнографическое обозрение. 1890. №»1. С. 169-192.
8. Баишев М. Деревня Зианчурина Орского уезда Оренбургской губернии // Изв. Оренб. Отдела РГО. 1895. Вып. УІІ. С. 1-38.
9. Черемшанский В. М. Описание Оренбургской губернии в
хозяйственно-статистическом, этнографическом и
промышленном отношениях. Уфа, 1859. 472 с.
10. Круковский М. А. Южный Урал: Путевые очерки. М.: Издание К. И. Тихомирова, 1909. 314 с.
11. Железнов И. Уральцы. Очерки быта уральских казаков. М:. 1858. 1 ч. 374 с.; 2 ч. 375 с.
12. Филоненко В. М. Башкиры // Вестник Оренбург. учебн. округа. Уфа, 1913. №2, 5-8; 1914. №2, 5, 8.
13. Руденко С. И. Башкиры: Опыт этнологической монографии. Ч. 2. Быт башкир. Л., 1925. 330 с.
14. Руденко С. И. Башкиры: Историко-этнографические очерки. М.-Л.: изд-во Академии наук СССР. 1955. 394 с.
15. Бикбулатов Н. В., Фатыхова Ф. Ф. Семейный быт башкир Х1Х-ХХ вв. М.: Наука, 1991. 189 с.
16. Духовное наследие башкир Самарской, Саратовской
областей (на башкирском языке) / Составители:
Р. А. Султангареева, Г. В. Юлдыбаева, Ф. Ф. Гайсина, Г. Р. Батыршина, Л. К. Сальманова. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2008. 284 с.
17. Юсупов Р. М. Пережитки доисламских верований в погребальном обряде башкир // Урал-батыр и духовное наследие народов мира: Материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию записи эпоса «Урал-батыр». Ч. 2. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2010. С. 198-204.
18. Юсупов Р. М. Погребальный обряд // Башкиры-гайнинцы Пермского края: История, этнография, антропология, эт-ногеномика. Уфа: Гилем, 2008. С. 210-230.
19. Фаттахова Т. Д. Традиционные представления саратовских башкир о смерти // Проблемы этногенеза и этнической истории башкирского народа // Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 70-летию С. Н. Шитовой. Уфа: Гилем, 2006. С. 165-169.
20. Фаттахова Т. Д. Поминальные обряды у саратовских башкир // Этногенез. История. Культура: I Юсуповские чтения. Материалы Международной научной конференции, посвященной памяти Рината Мухаметовича Юсупова. г. Уфа, 17-19 ноября 2011 г. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2011. С. 304-307.
21. Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. 198 с.
22. Мигранова Э. В. Традиции питания / Башкиры-гайнинцы Пермского края: История, этнография, антропология, эт-ногеномика / под общей ред. Р.М. Юсупова. Уфа: Гилем, 2008. С. 114-141.
23. Ожегов С. И. Словарь русского языка: 70000 слов / Под ред. Н. Ю.Шведовой. М.: Русский язык, 1990. 917 с.
24. Г ирц К. Интерпретация культур. М.: Российская политическая энциклопедия (РОСПЭН), 2004. 560 с.
25. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993 . 240 с.
Поступила в редакцию 16.08.2012 г.
