CC BY-NC-ND
30
П.Г. Чистяков
ПОЧИТАНИЕ МЕСТНЫХ СВЯТЫНЬ В РОССИИ 1920-х ГОДОВ
Статья посвящена анализу почитания местных святынь в России, в частности, паломничеств к чудотворным иконам и крестных ходов с ними в 1920-1927 гг. Документы Моссовета, послужившие основным источником исследования, свидетельствуют о прекращении этой практики после Постановления 1927 г.
Ключевые слова: конфликты верующих с властями, крестный ход, чудотворные иконы, церковно-приходской совет, народное благочестие.
В настоящее время история Церкви первых лет советской власти изучена достаточно хорошо1, и все же ряд важных вопросов остался почти за пределами внимания исследователей. Многие документы, характеризующие взаимоотношения Церкви и государства тех лет, давно опубликованы и введены в научный оборот2. При этом историков в первую очередь интересовали конфликты между властями и верующими, - например, во время кампаний по вскрытию мощей 1919 г. или изъятию церковных ценностей 1922 г. Между тем, повседневная религиозная жизнь простых верующих, отмеченная глубоким кризисом 1920-х гг., известна гораздо меньше. Поэтому необходимо тщательно проанализировать архивные источники, освещающие народную практику крестных ходов с иконами.
С первых лет советской власти все практические вопросы, связанные с религиозной жизнью, решались административными отделами местных Советов, которые входили в структуру НКВД. В частности, Административный отдел Моссовета регистрировал и закрывал религиозные общины, выдавал разрешения на проведение собраний, богослужений вне храмов и крестных ходов. Среди документов, хранящихся в Центральном государственном архиве Московской области (ЦГАМО)3 и в Центральном архиве города Москвы (ЦАГМ)4, нами были обнаружены заявления двух типов: приходские советы церквей просят власти разрешить им провести крестный ход, отдельные верующие - позволить принести в их дом чудотворную икону5.
В течение XIX века в Москве и Московской губернии, как и во многих других регионах, сложилась практика регулярных крестных ходов с
чудотворными иконами. Как правило, они совершались в воспоминание о чудесах, связанных с иконой, - прежде всего, об исцелениях во время эпидемий. Каждый год в тот день, когда свершилось это чудо, икону приносили в приходскую церковь, а затем в течение довольно долгого времени крестный ход перемещался по территории прихода, занося икону в дома верующих. Так, наиболее почитаемую московскую святыню, Иверскую икону Богоматери, носили практически постоянно. «Посещение» чудотворной иконой церкви или дома воспринималось верующими как одно из главных событий церковного года.
Следует отметить, что в течение первых лет советской власти многие формы народного благочестия еще не попали под официальный запрет, хотя сразу же начались репрессии против духовенства, были закрыты все монастыри и духовные учебные заведения, многие храмы, началось изъятие церковных ценностей. Однако власти достаточно долго лояльно относились к некоторым религиозным практикам; поэтому почитание московских и подмосковных святынь до конца 1920-х гг. сохранялось в своих прежних формах. Однако теперь для любого перемещения почитаемой чудотворной иконы требовалось получить разрешение Административного отдела Моссовета. Если приходской совет такое разрешение получал, он должен был представить его в местное отделение милиции.
В те годы по Москве и ближайшему Подмосковью носили наиболее почитаемые святыни: Иверскую икону Богоматери (из Иверской часовни), Донскую икону Богоматери (из Донского монастыря), икону Богоматери «Всех Скорбящих Радости» (из Скорбященской церкви на Ордынке), икону Богоматери «Нечаянная Радость» (из церкви Похвалы Богоматери возле храма Христа Спасителя), Иерусалимскую икону Богоматери (из Христорождественской церкви села Измайлова), ковчег с частицей мощей великомученика Пантелеимона (из Пантелей-моновской часовни на Никольской улице). Перенесения икон совершались в те же дни, что и в дореволюционный период. Например, приходской совет Знаменской церкви у Крестовской заставы 23 июля 1920 г. обратился в Моссовет с таким заявлением: «Ежегодно, 16 августа, по многолетнему обычаю, в нашем приходском храме Знамения у Крестовской заставы, совершаются установленные в память избавления от холеры торжественные службы и крестный ход в районе прихода - на 1-ю Мещанскую, к так называемой "Красной часовне" и на Пантелеев-скую улицу, а в прошлом году совершались, кроме того, подворные молебны с обнесением икон по записям прихожан. В нынешнем году, по желанию прихожан, также предположено совершить это торжество и Приходский Совет, доводя о сем до Вашего сведения, просит разрешить крестный ход и подворные молебны с обнесением икон в районе нашего прихода»6. Подобная отсылка к традиции должна была убедить советских чиновников в том, что этот крестный ход не представляет собой нововведения. Приходской совет обязывался следить за порядком во время крестного хода и не допускать никаких противоправительственных и контрреволюционных выступлений.
Приведем еще несколько примеров. Приходской совет церкви великомученицы Параскевы в Охотном ряду просил разрешить 6 июня 1920 г. «по примеру прежних лет отслужить у местной иконы, что на площади в Охотном ряду, и перед разными московскими святынями благодарственный молебен в память избавления этой местности от холерной эпидемии в 1846 и 1847 году»7.
7 июля 1920 г. прихожане Троицкой единоверческой церкви у Салтыкова моста просили разрешить совершить молебен возле церкви и крестный ход по окрестным улицам в память об избавлении их местности от сильного урагана, бывшего в 1904 г.8
Прихожане Петропавловской церкви села Ясенева просили разрешить принести в их храм Иверскую икону Богоматери 7 сентября 1920 г.9 Накануне указанной даты, 6 сентября 1920 г., Моссовет сообщил, что «с его стороны не встречается препятствий к взятию иконы Иверской Б[ожией] М[атери] в село Ясенево на 7 сентября с[его] г[ода]»10. Аналогичные прошения подавались ясеневскими прихожанами ежегодно: так, 30 июля 1926 г. они просили разрешить принесение Иверской иконы в Ясенево 6 и 7 августа 1926 г.11
5 мая 1920 г. настоятель Никольской церкви в Кленниках протоиерей Алексий Мечев обратился в Моссовет с такой просьбой: «Идя навстречу желаниям приходского совета Иоанно-Предтеченской, на Малой Лубянке, церкви принять в храме на 15-16 мая сего года, кроме иконы Преподобного Сергия из Сергиевской часовни, что у Ильинских ворот, еще и нашу местночтимую икону Феодоровскую Божией Матери, прошу Учетно-организационное отделение Ю[ридического] о[тдела] Московского Совета разрешить мне перенести из нашего храма с крестным ходом в церковь Иоанна Предтечи, что на Малой Лубянке»12. Моссовет разрешил крестный ход, подчеркнув, что «ответственность за целость и сохранность иконы возлагается на причт церкви св. Николая»13.
Иерусалимскую икону Богоматери из Христорождественской церкви подмосковного села Измайлова, почитавшуюся в этой местности, носили с крестными ходами по окрестным селам. В мае 1920 г. приходской совет Тихвинско-Алексеевской церкви в Крестовской слободе тоже обратился в Моссовет: «По окончании весенних полевых работ местные жители сел Алексеевского и Ростокина ежегодно принимают чтимую икону Иерусалимской Богоматери из села Измайлова. Просим разрешения принести ее с крестным ходом и в настоящем году 27 мая»14.
Церковно-приходской совет Введенской церкви села Черкизова просил разрешить принести в их храм Иерусалимскую икону 7 октября 1927, оставить ее до 12 октября и после этого вернуть ее в Измайлово15. К заявлению прилагалась справка председателя церковно-приходского совета церкви Рождества Христова в Измайлове, подтверждающая, что приходской совет не возражает против переноса иконы16.
В некоторые московские церкви было принято приносить ковчег с частицей мощей великомученика Пантелеимона (ковчег постоянно хранился в Пантелеймоновской часовне на Никольской улице). Так, прихожане Троицкой церкви просили Административный отдел Мос-
совета разрешить им принести в их храм чудотворную икону великомученика Пантелеимона и ковчег с его мощами 11-12 декабря 1926 г.17 После того как эта просьба была удовлетворена, ковчег с мощами, по просьбе некоторых прихожан, приносили к ним в квартиры. Например, Екатерина Ивановна Иванова, жившая в 3-м Самотечном переулке, просила дать разрешение «на перенесение в мою квартиру из Троицкой церкви, 12 сего декабря, чудотворного образа Св. Влмч. Пантелеимона с ковчегом с частями его мощей»18. Прихожанами Троицкой церкви было подано несколько аналогичных заявлений. Анна Петровна Володина, жившая на Можайском шоссе, просила «разрешить принять мощи св. Пантелиимона в октябре месяце 2 числа в 11 часов утра»19.
На частные квартиры, как и до революции, приносили Иверскую икону Богоматери. Например, Борис Федорович Гончаров, живший на Петровском бульваре, просил разрешения привезти Иверскую икону Богоматери к нему на квартиру 3 сентября 1925 г.20 Представляет большой интерес то, что в это время многие москвичи не опасались заявлять властям о своей религиозности. Десятилетием позднее подобное уже трудно представить.
А в первые годы советской власти в Москве и ее окрестностях совершались и старообрядческие крестные ходы: подмосковные старообрядцы, почитавшие Иерусалимскую икону Богоматери (находившуюся в Покровском соборе на Рогожском кладбище) приносили ее в свои приходы. Так, 6 июля 1926 г. Совет московской старообрядческой общины Рогожского кладбища просил разрешить крестный ход с Иерусалимской иконой в село Борисово, где находилась старообрядческая община21. Этот крестный ход, как и многие другие, совершался ежегодно.
Судя по всему, со второй половины 1920-х гг. власти начинают проявлять недовольство по поводу регулярно совершавшихся крестных ходов. Об этом свидетельствуют тексты заявлений приходских советов, уверявших, что принесенная икона будет находиться исключительно в храме и обычных хождений с ней по домам не будет. Например, приходской совет Спасской церкви (на Большой Спасской улице) просил разрешить привезти в храм на три дня (с 30 января по 1 февраля 1927 г.) икону Богоматери из села Коломенского в закрытом автомобиле22. Эта подробность должна была убедить Моссовет в том, что икона не будет привлекать внимание прохожих. По всей видимости, в это время уже разрешалось только перевозить иконы из одной церкви в другую (вместо крестных ходов).
Икону Иерусалимской иконой Богоматери из подмосковного города Бронницы (прославившуюся как чудотворная во время эпидемии чумы 1771 г.) до революции ежегодно носили по Бронницкому уезду и южной части Богородского уезда Московской губернии. Каждую осень эту икону носили по четко определенному маршруту в городе Бого-родск, а в праздник Покрова совершался крестный ход с этой иконой по сельским окрестностям города. Воспоминания об этом событии уроженца Богородска Федора Куприянова, которые относятся к началу XX в., выглядят так: «Иерусалимскую носили по домам, только днем, и
молебны служили краткие. Редко в какой дом эту икону можно было внести, и тогда готовили место во дворе. Землю посыпали песком, застилали полотенцами и украшали цветами. К нам икону вносили в дом, ставили на пол в простенок в зале на полотенца и осыпали пол цветами, бархатцами, которых в это время было много. Вносили ее уже без носилок, на руках. К молебну всегда приходило много посторонних, так что зал и передняя были полны»23.
До 1927 г. ежегодные крестные ходы с Иерусалимской иконой из Бронниц по-прежнему совершались по маршрутам, сложившимся во второй половине XIX в., по разрешению властей24. Но 19 сентября 1927 г., в ответ на обычную просьбу о том же прихожан Борогодского собора, Административный отдел Моссовета отправил им такой ответ: «В выдаче разрешения на ношение иконы т[ак] н[азываемой] Иерусалимской по Бронницкому и Богородскому уезду Моск[овской] губ[ернии] Адмотделом МГИК - отказано»25. Основанием для этого решения стал циркуляр НКВД № 96/16 от 7 марта 1927 г., запретивший выносить богослужебные предметы из храма26. Аналогичный отказ получили старообрядцы из села Борисово, просившие разрешить крестный ход с Иерусалимской иконой из Покровского собора Рогожского кладбища 20-21 июля 1927 г.27 Были запрещены и многие другие регулярные крестные ходы.
В постановлении ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. не содержалось прямого запрета крестных ходов, в нем оговаривались только условия получения разрешений. Так, статья 59 этого документа гласила: «Религиозные шествия, а также совершение религиозных обрядов и церемоний под открытым небом допускаются с особого каждый раз разрешения, получаемого в городах, являющихся административными центрами не ниже районных, - от соответствующего административного отдела или отделения, в городах, не являющихся административными центрами, а также в рабочих и курортных поселках, - от президиума городского или поселкового совета, а в сельских местностях, - от административного отделения районного исполнительного комитета или волостного исполнительного комитета»28. Однако реальная религиозная политика советской власти не соответствовала официальному законодательству, и на практике все названные учреждения таких разрешений не выдавали.
С конца 1920-х гг. и до середины 1940-х гг. были запрещены любые религиозные действия за пределами храма: прекратились все без исключения крестные ходы с чудотворными иконами, их запретили переносить из храма в храм и в дома верующих. Теперь верующие должны были совершать паломничества в ту церковь, где постоянно находилась чтимая икона. Такая религиозная практика, конечно, существовала и в XIX в., однако в советское время она стала единственной возможностью контакта верующих со святыней. Эта трансформация представляется чрезвычайно значимой. Регулярные крестные ходы с чудотворной иконой структурировали пространство, святыня «приходила» к людям, и благодаря этому они соприкасались с сакральным
миром. Такой контакт освящал повседневное бытовое пространство человека - именно поэтому верующие стремились внести чудотворную икону во все дома, обойти с ней всю деревню. В советское время это стало невозможным.
Примечания
1 См.: Кашеваров А.Н. Православная Российская Церковь и советское государство (1917-1922). М., 2005; Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. М., 1996; Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви (1917-1945). М., 1996; Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995; Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2005.
2 См.: Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922-1925. В 2-х кн. М.; Новосибирск, 1997-1998; Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. В 2-х кн. М., 1995; Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996 и др.
3 ЦГАМО. Ф. 66. Московский Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.
4 ЦАГМ. Ф. 1215. Административный отдел Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.
5 См.: Заявления группы верующих о получении разреше-ния на перенос мощей и икон (1920-1921) // ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 18. Д. 215, 216, 245, 245а, 246; Переписка с Президиумом Моссовета о ликвидации церквей, о разрешении на проведение религиозных собраний (1926-1929) // ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 1. Д. 357, 362; Заявления приходских советов о разрешении на проведение крестного хода, устройство собраний, перенесение икон (1927-1928) // ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 1. Д. 364, 366; Заявления групп верующих о выдаче разрешений на право перевозки икон для церковного богослужения (1924-1926) // ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 4. Д. 36, 37, 38.
6 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 18. Д. 215. Л. 241.
7 Там же. Л. 81.
8 Там же. Л. 238.
9 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 18. Д. 216. Л. 39.
10 Там же. Л. 40.
11 ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 4. Д. 36. Л. 51.
12 ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 18. Д. 215. Л. 13.
13 Там же. Л. 15.
14 Там же. Л. 66.
15 ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 1. Д. 362. Л. 52-52 об.
16 Там же. Л. 53.
17 ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 4. Д. 37. Л. 19. Там же. Л. 13.
18
19 ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 1. Д. 362. Л. 67-67 об.
20 ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 4. Д. 36. Л. 332.
21 Там же. Л. 78.
22 ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 4. Д. 38. Л. 119.
23 Куприянов Ф. Мои воспоминания: молодость // Богородский край. Альманах. № 1 (6). Ногинск; Богородск, 2000. С. 54-55.
24 ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 4. Д. 36. Л. 88.
25 Там же. Л. 21.
26 Там же. Л. 71.
27 ЦАГМ. Ф. 1215. Оп. 1. Д. 362. Л. 96-97.
28 Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917-1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 259-260.
