CC BY
47
Вадим Речкалов,
журналист
ПОЧЕМУ СПЕЦСЛУЖБЫ РОССИИ НЕ МОГУТ ПОЙМАТЬ БАСАЕВА
В начале декабря 2004 г. исполнилось десять лет с начала чеченской войны. 9 декабря 1994 г. Борис Ельцин подписал свой знаменитый указ «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чечни», после чего в республику вошли войска. Спустя десять лет войны «деятельность незаконных вооруженных формирований» так и не пресечена. Не пойман и самый кровавый их лидер — Шамиль Басаев, на счету которого захват больницы в Буденновске в 1995 г., вторжение в Дагестан и взрывы домов в 1999 г., «Норд-Ост» в 2002 г., шахидки в 2003 г., Беслан в 2004 г. За информацию о Басаеве (даже не за его голову) дают 10 млн. долл. А он все равно на свободе. Специальный корреспондент «Известий» Вадим Речкалов провел собственное расследование и выяснил, почему наши спецслужбы никак не поймают российского террориста № 1.
Причина № 1. Армия Басаева
Российские спецслужбы не могут поймать Басаева, потому что его реальных пособников — не 1,5 тыс. человек (как заявляют руководители контртеррористической операции), а более 13 тыс. человек. Такую цифру «Известиям» назвали в УФСБ Чечни. Эти люди не воюют против российских властей с оружием в руках. Но благодаря им Басаев до сих пор не пойман. Число боевиков, согласно официальным данным, давно уже не превышает 1200-1300 штыков. Но собственно боевики, т.е. нелегалы, воюющие против законной власти, это хотя и самая активная, но и самая малочисленная часть подполья. Всех этих боевиков давно бы истребили или пересажали, если бы их не поддерживали местное население и сотрудники правоохранительных органов. Не обеспечивали бы им маршруты передвижения, не провозили их по этим маршрутам, не проводили наблюдение за военными и разведку местности, не снабжали продуктами, документами и оружием, не лечили, не укрывали, не помалкивали об их появлении, не прятали. Кто-то делает это из страха перед бандитами, кто-
то от нищеты, а кто-то из идейных соображений или человеческой симпатии.
«Для многих чеченцев, особенно пацанов, Шамиль Басаев - идеал воина, - сказал мне русский офицер контрразведки, попросив не указывать его фамилию. - Басаев является для них эталоном и слывет умным человеком. Это же романтика. Чеченцы с русскими, пусть и с перерывами, но воюют 300 лет. И Басаев с русскими воюет. И успешно воюет. И для многих женщин чеченских он тоже кумир. Женщины кого любят? Сильных мужиков. А он командир. И давно уже командир. Эта симпатия к Басаеву угадывается даже в тех женщинах, которых мы используем в своей работе. Работают они на нас, на контрразведку, а симпатизируют Басаеву».
Большинство моих собеседников говорят правду анонимно, спасибо, что под диктофон. Одни не имеют права себя расшифровывать, другие не уполномочены на контакты с журналистами, третьи, самые высокопоставленные, беспокоятся за карьеру. Их высказывания не совпадают с официальным образом нынешней Чечни. С отредактированным имиджем республики, где в жилом доме на улице Красных Фронтовиков заработал первый в Грозном лифт, где есть футбольный клуб «Терек», всенародно избранный президент Алханов и сотни раскаявшихся боевиков, с радостью посещающих грозненский фитнес-центр или Интернет-кафе.
«На самом деле в Чечне двоевластие, - продолжает офицер контрразведки. - Есть, с одной стороны, избранный президент Алу Алханов, а с другой - есть Рамзан Кадыров. Люди Кадырова, бывшая служба безопасности президента, фактически никому не подчинены. Решением руководства Регионального оперативного штаба эта структура передана под ВОГОиП (временная оперативная группа отделов и подразделений МВД), но пока и ВОГОиП, и ФСБ контролируют ее недостаточно эффективно. Поэтому значительная часть оружия поступает к боевикам через новоиспеченные милицейские структуры. Конкретно - через полки патрульно-постовой службы милиции, укомплектованные бойцами службы безопасности бывшего президента. (Эту службу формировали в основном из сдавшихся боевиков.) Несколько полков создано новых. Там есть люди, которые до сих пор поддерживают отношения с боевиками. Вообще, по нашим данным, до 30% сотрудников МВД Чечни являются пособниками боевиков. Откуда у них берется “лишнее” оружие, которое они передают боевикам? Да очень просто. Находят схрон, а часть изъятого оружия на учет не ставится, на склад не сдается, а просто продается. Тем
же боевикам. И даже не из-за какой-то симпатии к бандитам. Просто делают деньги. Что же касается мин и боеприпасов, то все это до сих пор уходит из армейских частей, которые здесь дислоцированы».
«Кроме МВД пособники боевиков есть и в больницах, как в Грозном, так и в райцентрах, - продолжает офицер контрразведки. - Боевикам надо иногда лечиться, да и ранения они получают. Не скажу, что среди врачей много пособников, но отдельные факты есть. Тут еще надо учитывать менталитет народа. Их трепетное отношение к родственникам. Есть очень много семей, где один брат воюет на той стороне, а другой служит в МВД. И они друг друга всегда выручают. И вот недавно появился в Шалях боевик, лечился, жил у медсестры. И никто об этом не узнал. Население в таких случаях, как правило, не срабатывает. То есть в милицию докладывать не идет. Боятся просто. Потому что у этого же боевика сидит в милиции сержант или рядовой, который его предупредит».
Мой следующий собеседник - Александр Потапов, позывной «Арбат», заместитель начальника УФСБ по Чеченской Республике. Один из немногих присутствующих в этих заметках под собственным именем. «С апреля по ноябрь 2004 г. в лесу, в горах в разное время находилось до 1300 боевиков, - говорит Александр Николаевич. - С ноября по апрель их в горах останется человек 500. Остальные спустятся на зимовку, разъедутся по соседним республикам, в Кабардино-Балкарию, в Ингушетию, разойдутся по домам. Их родственники, естественно, под наблюдением. Но среди них обязательно найдется милиционер, который будет их прикрывать. И схроны в домах имеются, где можно спрятать человека. Некоторые боевики, спустившись с гор, разъедутся на зиму по чеченским диаспорам в другие области и республики России. 40-тысячная чеченская диаспора в Волгоградской области, такая же в Астраханской, 5-6 тыс. - в Воронежской области».
В банке данных чеченского управления ФСБ около 15 тыс. человек, подозреваемых в причастности к незаконным вооруженным формированиям, совершению терактов, пособничеству. Попадают в этот список по-разному. Допустим, разведка обнаружила списки боевиков. Или оперативники получили информацию от агента, что имярек в такое-то время находился в банде, принимал участие в преступлениях. «Но оперативная информация не дает нам оснований брать человека за шкирку и тащить в изолятор, - продолжает Александр Потапов. - К тому же она может быть и ложной. И в основном она поверхностная. Есть активные боевики -
лидеры, командиры бандгрупп, рядовые бандиты, совершившие конкретные преступления, - они наша главная цель. Остальная информация может остаться вообще невостребованной, если люди больше не будут высовываться. Кроме того, в этом списке могут находиться люди, которые воевали против нас еще в первую кампанию, давно амнистированы, и больше никаких преступлений не совершали. Так что процентов 10 можно исключить. Остается 13,5 тыс. пособников. Но и эта масса неоднородна. Есть пособники идейные - убежденные сепаратисты, ваххабиты, родственники бандитов, которые полностью разделяют их взгляды. У кого-то война просто в крови. Им нравится ходить с автоматом, скрываться по лесам, стрелять. Привлеки его завтра в другую шайку, и он будет делать то же самое с таким же удовольствием. Можно ли назвать такого человека идейным боевиком? Наверное, да. Его идея - война как таковая. Людей, которые понимают, за что они воюют, когда кроме финансового интереса присутствует идея создания халифата на Кавказе или идея независимости Чечни, в этих списках тысяч шесть. Это очень много, хотя, я повторяю, далеко не все они воюют с оружием в руках, просто всячески помогают тем, кто с оружием. А есть просто бедные люди. Дают ему 3000 рублей, просят привезти продуктов на 2800. 200 рублей - гонорар. А задержат его за это, он скажет, я не знал, что это для бандитов. Пастухи попросили».
«Большая проблема - незаконная легализация боевиков и их пособников. Когда им выдают документы на вымышленные фамилии, -продолжает Александр Потапов. - Такая информация постоянно поступает. Все сотрудники паспортных столов проинструктированы и знают, что этого делать нельзя, но тем не менее делают. В основном чисто из корыстных побуждений. Оформил два-три паспорта в месяц, каждый по 5-6 тыс. рублей - можно жить. Даже шубу простенькую жене купить. А самый дорогой паспорт - это зависит от личности того, кого легализуют,
- стоит не больше 500 долл. Впрочем, и здесь до конца не ясно, помогает человек боевикам из идейных соображений или просто за деньги. На Кавказе вообще принято за все платить. Механизм получения паспорта довольно сложный. Сами боевики, зная, что за ними охотятся, в паспортные столы не ходят. Решают через посредников. Около каждого паспортного стола таких посредников три-пять человек. И этим, кстати, занимались не только чеченцы. Когда еще существовали временные отделы внутренних дел, укомплектованные командированными милиционерами, поддельные паспорта и они выдавали. В Ленинском РОВД один сотруд-
ник, по-моему, из Кемерова, оформил 22 левых паспорта. Его отправили домой, уволили из органов, а вот дальнейшая его судьба неизвестна».
Причина № 2. Базы Басаева
Федералы не могут поймать Басаева, потому что Басаеву есть где прятаться. По информации спецслужб, на территории Чечни расположены 2,5 тыс. баз и стоянок боевиков, построенных и замаскированных по всем правилам военно-инженерной науки еще в 90-х годах прошлого века. Помимо этих баз Басаев скрывается в частных домах, оборудованных комфортабельными потайными комнатами.
В 2000 г. в руки спецслужб попала трофейная видеокассета. На ней была запечатлена база Хаттаба в Ножай-Юртовском районе. Уютный такой кемпинг человек на 50. Палатки стоят, водопад шумит. Боевики отдыхают, позируют перед оператором, жарят шашлык. Четыре года федералы ищут эту базу. И с воздуха, и пешими развед-группами. Чечня вообще небольшая - 17 тыс. кв. км, а Ножай-Юр-товский район и того меньше. Площадь поиска - тысячи три квадратных километров. Прочесали эту территорию вдоль и поперек, а базу хаттабовскую с водопадом так до сих пор и не нашли. Как будто и нет там никакой базы. Но она там есть.
«В Чечне около 2,5 тыс. баз и стоянок, - говорит мне Александр Потапов. - И это только те базы, которые нами установлены, или мы предполагаем их наличие с большой степенью вероятности. Тут надо понимать, что мы не то чтобы пересчитали все эти базы. Цифра в 2,5 тыс. основана на анализе результатов поисковых мероприятий, оперативной и агентурной информации. Есть базы на четыре-пять человек, есть на 1012, на 40, на 50, на 200 человек, как возле села Улус-Керт Шатойского района. “Грушный” спецназ (спецназ ГРУ - Главного разведывательного управления Министерства обороны) эту базу нашел и разгромил, но ее, по-видимому, восстановили. До сих пор поступает информация о том, что на этой базе время от времени появляются боевики. Но уничтожить их не удается, очень непросто подойти к этой базе незамеченными, боевики успевают скрыться. Сколько раз бывало: выходит спецназ на базу, костры тлеют, еда в котелках еще горячая, а людей уже нет - ушли. Допустим, в среднем каждая база человек на 20. Вот и перемножьте 20 на 2,5 тыс. Получается, что на 1,5 тыс. активных боевиков, которые бродят
по горам и лесам с оружием в руках, имеется 50 тыс. койко-мест. Неплохой резерв для скрытного перемещения».
Если уж совсем наглядно, представьте, что какой-то приезжий пытается разыскать вас в Москве. А у вас 33 явочные квартиры в разных районах города. И адреса этих квартир известны только вам.
Мой следующий собеседник - сотрудник одного из подразделений спецназа ФСБ, человек секретный, назваться решил Алексеем, позывной «103-й». «Дались вам эти базы, - говорит Алексей. - В Чечне нормальная развитая система бандподполья. Партизанская романтика вышла из моды, боевики в основном живут не в пещерах, а в городах и селах. Живут как нормальные белые люди. Практически в каждом селе, особенно в горных районах, есть свои явочные пункты. Если в селе - частный дом, если в городе - квартира, не привлекающие внимания. Критерии выбора места для явочного пункта известны. По возможности, явку стараются прокрышевать в местной милиции, чтобы менты ее сдуру не штурману-ли, а наоборот, охраняли. Если это частный дом, то он должен находиться на краю села, чтобы в случае опасности можно было быстро уйти в лесопосадку или в балку. Желательно, чтобы дом стоял в тупике. Тогда никто не сможет подъехать к нему незамеченным».
«Если в доме находится серьезный человек, то обязательно выставляется внешнее охранение, - продолжает Алексей. - Никаких бойниц, окопов, дотов нет. Все нацелено на то, чтобы в случае опасности можно было уйти. Принимать бой в доме никто из них не собирается. Боевикам это не надо. Что касается лесных и горных баз, то они, как правило, располагаются неподалеку от населенных пунктов, в 1-3 км. Этого достаточно, в горах ведь другие километры, и преодолеть каких-то два километра порой очень сложно. Подойти можно по склону, и то изрядно наломавшись, если ты не местный житель и с детства здесь не ходил. Базы строятся недалеко от населенных пунктов, так как базы эти не всегда обитаемы, и за ними нужно присматривать и охранять. Это задача пособников боевиков, живущих в ближайшем селе. Кто-то из них время от времени наведывается на базу, смотрит, не побывал ли там посторонний, не нарушена ли маскировка, не шарятся ли поблизости грушники. Боевики воюют в родной среде. Они с детства лазили по этим горам, гоняли там баранов, играли пацанами в войнушку. И любое изменение ландшафта, любой след, каждую сломанную ветку они замечают. Остаться незамеченным в горах невозможно даже таким специалистам вроде нас или спецназа ГРУ. К тому же горы достаточно густо населены».
«По тропинке на базу не выйдешь, - продолжает “103-й”. - Нет там никаких тропинок. Если боевики приходят на базу, смотритель поднимает дерн, группа проходит, после этого дерн укладывается на место. На саму базу вход по “улитке”. “Улиткой” называется тропа в виде спирали. Но, повторяю, никакой тропы нет, просто вход на базу заминирован таким образом, что пройти можно только по спирали кругами. Хотя рельеф позволяет пройти и напрямую. Посторонний так и пойдет, но в этом случае почти неизбежно наступит на противопехотную мину или растяжку сорвет. База оборудуется у подножия горы, выбирается склон покруче, а внизу обязательно ручей или речка. У основного блиндажа два выхода. Один выход обязательно к реке, другой - на склон. База строится так аккуратно, что растительность не нарушена. Можно бродить по крыше блиндажа и ничего не заметить. На базе, как правило, оборудуются основной и резервный блиндажи. Каждый размером примерно 2 метра на 4. Высота потолка метра 2,5. По военной науке положено крыть блиндаж в четыре наката, так они и кроют, чтобы строение выдерживало даже прямое попадание снаряда. Дерево в горах хороших, твердых пород - бук, граб. И деревья никогда не берутся рядом с базой. Тащат издалека, километра за три-четыре, на руках, на ишаках или на лошадях. Блиндажи оборудованы так, чтобы в них можно было жить и при необходимости быстро уйти. Для этого там есть топчаны и потайные выходы. Обязательно печка. Дымоход выведен далеко по железным или асбестоцементным трубам под землей. Сверху его не видно. И где-нибудь в 15 или 20 м от блиндажа из-под корней какого-нибудь поваленного дерева струится дымок. Для обороны эти блиндажи практически не оборудованы. Бой на базе боевики принимают только в случае крайней необходимости. Если их там застали внезапно. Выход оборудован подземным ходом в сторону речки или ручья. Диаметр подземного хода сантиметров 80, в длину - по-разному, зависит от рельефа. Я лично видел 30-метровый подземный ход. Вылезли и ушли по реке, никаких следов. Мы-то, как правило, подходим сверху по склону, потому что со стороны речки скрытно подойти невозможно. С этой стороны нас наблюдатели отсекают еще на дальнем рубеже. Есть также на базе ямы-хранилища для продуктов, реже для боеприпасов. Продукты хранятся в больших пластиковых мусорных баках, герметично закрытых и обмотанных скотчем. Хранят в них либо сушеное мясо, либо всякую ерунду в пакетиках. В вещевых схронах хранятся шмотки, разгрузочные жилеты, обувь, белье теплое. Эти схроны, как правило, минируются противопехотными минами или гранатами на растяж-
ках, чтоб чужие не лазили. За каждое хранилище отвечает один человек. И только он знает, где оно находится. Делается это в целях конспирации. Берем мы, например, одного боевика. Он может нам показать только тот схрон, который сам закапывал. А больше он ничего не знает. Есть также медицинские схроны - с индивидуальными армейскими аптечками, перевязочными пакетами. В прошлую войну я даже замаскированные полевые госпитали встречал. Та же база, только с медицинским оборудованием, вплоть до хирургической палаты. Сейчас-то в таких госпиталях необходимость отпала. Проще вывезти человека на лечение в Дагестан, Ингушетию, Азербайджан или в Чечне договориться за деньги. К тому же легенду придумать такому больному несложно. Пошел в лес за грибами, наступил на мину».
«Все эти базы построены и оборудованы очень профессионально,
- продолжает “103-й”. - Даже если, например, я - специалист - случайно выйду к месту расположения базы боевиков, то и я могу ничего не заметить. Боевиков учили не хуже, чем нас, по одним и тем же учебникам. Но боевики были более прилежными учениками. Потому что для нас это был вопрос получения знаний, дипломов, а для них - вопрос выживания. За базой, на которую наведываются серьезные люди, постоянно следит какой-нибудь пастушок-наблюдатель. У него, как правило, радиостанция УКВ, полевой бинокль. С одной стороны, это, конечно, улики, но с другой... Спрашиваю пастушка, зачем тебе здесь хороший полевой бинокль. Корову, отвечает, потерял. Черную с белыми пятнами. Вы не видели? А рация тебе зачем? Чтоб самому не потеряться. Кроме капитальных баз, есть еще базы-однодневки. Это элементарные шалаши, обтянутые полиэтиленом и замаскированные ветками. Пришли, переночевали, пошли дальше».
«В горной части много заброшенных ферм, пионерлагерей, которые также служат временным пристанищем для боевиков, - говорит Александр Потапов. - Еще боевики любят использовать пещеры. Это очень удобно. Рассказывали про одну такую пещеру возле речки, до входа в которую метров 12 по веревке надо подниматься. Но зато там можно совершенно спокойно обитать. Авиационная разведка пещеру не видит, и с берега пещера не просматривается. Живи себе. Плюс система наблюдения. Это ж не туристическая база, где люди собрались кучкой и сидят. Посты, расписание, охрана - все работает. Система превентивного оповещения. Любое движение федералов в этом районе мгновенно отсекается наблюдателями. И для наблюдения боевики используют детей 15-16
лет. Кроме капитальных блиндажей, где можно прятаться зимой, у боевиков есть свои летние базы и стоянки, оборудованные навесами. Но даже в этом случае их непросто засечь с воздуха. Во-первых, базы располагаются не на полянах, а, как правило, в густом лесу, между деревьями. К тому же боевики научились обманывать современную разведывательную аппаратуру. На самолетах-разведчиках установлены специальные приборы, которые реагируют на тепло. С их помощью можно угадать, в каком именно месте на земле горит костер или сидят несколько человек. Чтобы не выдать себя, боевики натягивают сверху специальный навес, сделанный из светоотражающей зеркальной пленки, той, которая применяется, в частности, для тонирования витрин. Из двух больших кусков такой пленки склеивается мешок, внутрь которого наливается вода. Под таким навесом ни человека, ни костер с воздуха засечь невозможно. К тому же необязательно сидеть под этим навесом постоянно. Звук самолета или вертолета слышен издалека». «Новые базы сейчас строятся редко, - сказал мне “103-й”. - Большая их часть была построена в промежутке между кампаниями в 1997-1999 гг. Специальные указания были от властей. За оборудование таких баз отвечали главы районных администраций. А контролировало это дело Министерство госбезопасности Ичкерии. Чеченцы знали, что вторая война будет».
«Если у нас появляется информация о базе, на которой много людей, и если координаты достаточно точны, то по этому квадрату наносится БШУ - бомбово-штурмовой удар, - рассказывает Александр Потапов.
- Потом спецназ проводит доразведку местности. Была ли там база вообще и если была, то какой нанесен урон. Если устанавливается база с небольшим количеством боевиков или вообще пустая, то спецназ обрабатывает ее вживую, т.е. без предварительного БШУ. Уничтожает блиндажи, разоряет схроны. Однако практика показывает, что разгромленная база легко восстанавливается. За Урус-Мартаном, в районе села Рошни-Чу, существует несколько баз. Наши их периодически разбивают, а боевики так же упорно эти базы восстанавливают за два-три дня».
«Мы знаем про базы все, - говорю я “Арбату”. - И что от села недалеко, и что речка всегда рядом. Вот бы наша 100-тысячная группировка села на эти речки и ловила бандитов на водопое, как охотники делают».
«Здравая мысль, - соглашается “Арбат”. - Группировка у нас действительно большая, но люди, которые непосредственно занимаются оперативной работой или проводят разведывательно-поисковые операции, - их ведь не так много. И “грушный” спецназ без дела не сидит. У
каждого отряда своя зона ответственности, там они и ходят по квадратам, ищут эти базы, схроны, следят за передвижением, смотрят тропинки».
«А почему, - спрашиваю, - до сих пор не переловили тех боевиков, которые скрываются не в горах, а по селам?»
«Ты обратил внимание, как устроен чеченский сельский дом?», -спрашивает меня Александр Потапов. И сам отвечает: «Высокий кирпичный забор под три метра, металлические ворота, на участке растет кукуруза, которая подступает прямо к окнам и дверям. Это же не просто так. Это результат многовекового опыта чеченцев. Нырнул в кукурузу - и поминай как звали. Система ходов сообщения. Вот жил Масхадов в Гудермесе, мы об этом узнали уже после того, как он оттуда ушел. Но если бы даже узнали заранее, то взять его было бы очень трудно. Из дома, где он находился, вел подземный ход в другой дом. Один адрес блокируешь, а человек выскакивает из другого адреса. Или еще есть такой шалинский боевик Резван Читигов. Периодически мы получаем информацию, что он гостит у родственников в Шалях. Там у него родовой клан. То есть несколько домов, стоящих рядом, где живут близкие родственники. Практически целый район. Вот как незаметно и быстро блокировать этот район? Для этого требуется такое количество людей, что с вертолета их не сбросишь, любое движение техники по земле наблюдатели мгновенно засекут, и боевик успеет уйти. А по населенному пункту бомбовоштурмовой удар наносить не будешь. Так что взять бандита - дело непростое, даже если мы точно знаем, что он находится в конкретном селе».
Причина № 3. Деньги Басаева
Федералы не могут поймать Басаева, потому что Басаев - состоятельный человек. По информации спецслужб, ему жертвуют или платят дань чеченцы-предприниматели от Санкт-Петербурга до Тюмени. Федералы не могут купить голову Басаева даже за $10 000 000, потому что чеченцы не верят ни одному их слову. А за жизнь информатора, который на это решится, как и за жизнь всего его рода, никто не даст в Чечне и ломаного гроша.
Басаев, насколько можно судить по его электронным интервью, по возможности дистанцируется от «Аль-Каиды», говорит, что не получает от нее централизованной финансовой помощи, а в основном добывает деньги в России: от чеченских милиционеров, бизнесменов, за
счет грабежа и рэкета. Естественно, он употребляет иные термины: «трофеи», «пожертвования», «откупные». Басаеву, да еще электронному, верить, конечно, не хочется, но его слова в общем подтверждают сотрудники спецслужб, работающие в Чечне. «С точки зрения географии своего влияния, Басаев преуспел больше всех, - сказал мне уже упоминавшийся в предыдущих материалах анонимный старший офицер контрразведки. -Он дотягивался и до Москвы, отправлял “продюсеров” в Санкт-Петербург. Проводит вербовочную и финансовую работу в диаспорах Центральной и Европейской части России. Его люди ездили и в Сибирь. Там деньги немалые. Чем богата та же Тюменская область - нефть, газ. И чеченцев, занимающихся этим бизнесом, там тоже достаточно. Вот с них Басаев и берет деньги. Конечно, он делает это не лично. И даже не через своих приближенных, а через третьи руки. Я имею в виду родственников тех чеченцев, которые живут в Чечне, но имеют родственников в других регионах. Скажу больше. Наличие родства вообще необязательно, достаточно этнической общности: чеченец - чеченцу. Это достаточно серьезная связь. Тут еще вот что надо отметить, чтобы было понятно, почему в общем-то законопослушные чеченцы не отказывают Басаеву. Они это делают в большей степени не из страха. За 10 лет боевых действий произошел серьезный разрыв между русскими и чеченцами, два поколения выросло на этой войне. И у многих чеченцев представление о русских все-таки как о захватчиках. Я это говорю как человек русской национальности. Кроме того, Басаев утверждает, что в 2004 г. получил 1000 евро из Эмиратов, 10 тыс. долл. из Турции и 4,5 тыс. евро из Германии». «Басаев - один из немногих боевиков, кто имеет личный канал финансирования из-за рубежа, - сказал мне Александр Потапов, он же позывной “Арбат”, заместитель начальника чеченского УФСБ. - То есть ему дают деньги не через арабов-посредников, а лично».
Кроме того, в Турции живет родной брат Басаева - 35-летний Ширвани, эвакуированный туда старшим братом еще три года назад после тяжелого ранения.
«Сначала вообще думали, что он погиб, - говорит “Арбат”. - Но сейчас наши источники утверждают, что Ширвани Басаев находится в Турции, занимается координацией деятельности диаспоры, сбором средств, закупкой военно-технического имущества и переброской всего этого в Чечню».
Не удивительно, что из Турции, по словам самого Шамиля Басаева, ему перепало в этом году больше, чем из других стран. Что касается
арабов, которые сейчас находятся в Чечне, то их роль как финансистов кажется преувеличенной. Тем более после уничтожения таких пробивных негодяев, как Хаттаб и Абу-аль-Валид.
«Арабов уровня Хаттаба и Абу-аль-Валида в Чечне сегодня нет, -сказал мне офицер контрразведки. - Есть один неслабый, Абу-Дзейд зовут. Он из Саудовской Аравии, около 30 лет, женат на чеченке. Воюющий полевой командир. У него есть связи по финансированию из исламских стран, но этих денег едва хватает только ему самому и его подразделению. А подразделение у него большое, человек 100».
Некоторые источники финансирования Басаева находятся еще и в Азербайджане. Однако на этот счет существует только оперативная информация.
«Проблемой Азербайджана занимаются не только местные спецслужбы, но и Центральный аппарат ФСБ, и Кремль, - сказал офицер контрразведки. - В последнее время ведутся очень серьезные консультации на самом высоком уровне с одной целью - установить и выявить, представить какие-то доказательства, что на территории Азербайджана есть учебные базы, центры, источники финансирования. Пока этих доказательств нет. Но периодически появляется оперативная информация, которая требует перепроверки. После прихода к власти нового президента там проводится серьезная работа, чтобы все это дело пресечь. Многие боевики, идеологи, финансисты, которые в свое время туда уехали, сейчас перешли на нелегальное положение, как, например, небезызвестный Хож-Ахмед Нухаев, герой книги покойного Пола Хлебникова».
Сам террорист называет их оскорбительным арабским словом «мунафики» - лицемеры. Говоря о чеченских милиционерах, я имею в виду бывших сотрудников Службы безопасности президента Чечни, сформированной из сдавшихся боевиков. Теперь эта служба расформирована, а ее бойцы оформлены в полки патрульно-постовой службы. Однако они как и прежде подчиняются младшему сыну убитого президента Рамзану Кадырову, и называют их не иначе как кадыровцами. «Кадыров-цы практически монопольно контролируют незаконную добычу нефти, -говорит офицер контрразведки. - Многие из них сохранили связи с незаконными вооруженными формированиями. Если наливник (бензовоз) без проблем в темное время суток может проследовать по длинному маршруту, значит, существует некая договоренность между кадыровцами и бандитами. А раз есть договоренность, значит, есть и финансовые взаимоотношения. Не думаю, что у кадыровцев существует такой же паритет с
федералами, которые пропускают эти наливники через блокпосты. Просто наверху существует мнение, что если сейчас начать активную работу по этой квазимилицейской структуре, то это дестабилизирует обстановку, а большинство кадыровцев вернутся в горы. У меня лично есть другое мнение по этому поводу. Воевать с нами они уже не смогут, потому что та сторона их не ждет. Кроме того, я думаю, что не настолько кадыровцы сейчас организованы, чтобы представлять такую уж большую угрозу. Надо начинать работать по ним немедленно. Но мое мнение разделяют не все».
После того как федеральные власти объявили за информацию о местонахождении Басаева 10-миллионное вознаграждение, прошло ровно три месяца. Результат - ноль. И это при том, что продавать преступника за деньги не противоречит традициям чеченского народа. Есть такой древний обычай «эквал». Совсем недавно в Грозном водитель сбил насмерть девочку и скрылся с места преступления. Родители девочки объявили в мечети, что заплатят 10 тыс. руб. тому, кто сообщит о преступнике. При этом, как и положено по обычаю, родственники девочки поклялись на Коране, что до самой своей смерти не выдадут имени информатора. Свидетель нашелся, указал на
преступника, получил деньги. Родственники девочки сдали преступника в милицию, при этом взяли с его семьи 10 тыс., которые они потратили на информацию, и еще 10 тыс. за моральный ущерб. Несмотря на то, что анонимное свидетельство за плату входит в обычай, люди, которые этим промышляют, вполне презираемы. Их называют «Мот тохар», дословно «стреляющий языком». Примечательно, что по тому же обычаю Басаева выдавать нельзя. «Эквал касается чисто уголовных преступлений, - проконсультировал меня чеченец Ахмед, старший офицер одного из бесчисленных чеченских спецназов. - Корову украли, человека ограбили или убили. Но эквал не распространяется на политические или идеологические преступления, терроризм, ваххабизм и прочее. А Басаев все-таки для чеченцев не простой уголовник».
В 1996 г. Шамиль Басаев публично расстрелял одного из чиновников администрации Веденского района. Безобидного, доброго человека. Видеозапись расстрела даже продемонстрировали по одному из федеральных каналов. Басаев лично зачитывает приговор, его жертва стоит опустив голову, выглядит смущенно, как будто не расстреливают его, а выговор объявляют. Басаев поднимает руку, потом резко ее опускает, гремит залп, и человек падает, так и не подняв головы. По словам замес-
тителя начальника УФСБ Чечни А.Потапова, Басаев пытался примириться с семьей казненного, но ему отказали. Характерно, что родственники убитого не хотят, чтобы в их конфликт с Басаевым вмешивались власти, а тем более журналисты. Басаев является их кровным врагом, и эту проблему они собираются решать сами.
«А вознаграждение в 10 млн. долл. может принести хоть какой-нибудь результат?» - спросил я офицера контрразведки. «Не хочется обсуждать решения вышестоящего руководства, - ответил мой собеседник.
- Но я думаю, что работать в этом направлении можно. Чеченцы - нормальные люди. Предавать они, конечно, не приучены, в этом смысле народ очень щепетильный. Но сдать кого-нибудь за деньги вполне способны. Только предлагать это вознаграждение должны не русские, а кто-то из безусловных чеченских авторитетов, который гарантирует неразглашение сведений об информаторе и поклянется об этом на Коране. В Чечне имя человека значит гораздо больше, чем любой писаный закон. И предлагать нужно гораздо меньшую сумму. Больше поверят. А 10 млн. выглядят уж больно сказочно». «Ты что думаешь? - говорит спецназовец Ахмед. - Вот сейчас нам кто-нибудь сдаст Басаева, мы его штурманем, и на этом все закончится? Плохо же ты думаешь о чеченцах. Через год, через два, через 50 лет этого стукача найдут и накажут. Это еще хорошо, если мы возьмем Басаева живым. А если он окажет сопротивление и мы его застрелим? Тогда родственники Басаева придут к стукачу и скажут: “Суда не было. Ты погубил невиновного. И мы должны тебя убить”. Так у вайнахов принято поступать с предателями». В глазах офицера, кавалера нескольких государственных наград, полыхнула гордость за чеченский народ.
Причина № 4. Маршруты Басаева
Федералы не могут поймать Басаева потому, что он передвигается только проверенными маршрутами и в окружении преданных ему людей. С 2003 г. количество блокпостов в Чечне постоянно сокращалось, и теперь в республике более-менее контролируется только одна трасса. По остальным дорогам, в том числе и асфальтированным, Басаев может передвигаться открыто и беспрепятственно.
«Когда Басаев находится в Чечне, то сидит в основном в Веденском районе, - говорит мне русский офицер контрразведки. - А когда за пределами Чечни, то в разных местах. И не только в России. В
Грузии бывает, в Абхазии. Давайте не будем об этом. За каждой оперативной информацией есть живые люди, которые могут пострадать». «По Чечне Басаев перемещается в пределах Веденского (села Дышне-Ведено, Ца-Ведено, Хатуни, Агишбатой, Масхеты, Эрсеной), Курчалоевского, Ножай-Юртовского и Гудермесского районов, а именно в Белоречье, где Гудермесский район граничит с Курчалоевским, - говорит заместитель начальника УФСБ Чечни А.Потапов, позывной “Арбат”. - В Белоречье у Басаева завелись какие-то родственники. Никто никогда не видел Басаева в Урус-Мартановском и Ачхой-Мартановском районах, не говоря уже о северных районах - Шелковском, Надтеречном, Наурском. Были еще сведения, что Басаев появлялся в Шатойском районе, но это вряд ли. Думаю, ему там делать нечего, путь дальний и долгий. Проще полевому командиру Доку Умарову, живому, здоровому, подвижному человеку, который как раз торчит на территории Шатойского района, приехать к Басаеву в Ведено, чем Басаеву тащиться в Шатой на одной ноге».
Если говорить о том, где бывает Басаев за пределами Чечни, то это прежде всего Ингушетия и Кабардино-Балкария. Там у него есть надежные пособники. «У меня в кабинете сидел сегодня полковник из МВД Чечни, - рассказал мне офицер контрразведки. - Вместе ведем одну ингушскую тему. Так вот он мне и говорит: “Я в Чечне себя безопаснее чувствую, чем в Ингушетии. Боюсь тамошних ментов. Предатель на предателе. Республика вроде маленькая, а проблем...”». «В пределах Чечни Басаев перемещается с группой в 10-15 человек, - говорит А.Потапов. -На группу приходится пять-шесть лошадей. Две-три недели назад поступила информация от ГРУ. Якобы в ходе разведывательно-поисковых мероприятий, а группа поисковая была небольшая - четыре человека, был замечен Басаев в сопровождении 15 человек. Стали разбираться. Оказывается, самого Басаева разведчики не видели, но видели его личных охранников. Но как в ночных условиях можно разглядеть лица? Да и кто из грушников знает в лицо этих личных охранников Басаева? Фантазируют, в общем».
По данным спецслужб, ближайшее окружение Басаева составляют его родственники, а также друзья детства и юности. Все они родом из Веденского района. Кроме того, в ближний круг Басаева входят несколько арабов. Состав ближнего круга практически неизменен уже несколько лет. Войти в него новому человеку практически невозможно. С Басаевым лично общаются считанные бандиты. Веденский полевой командир Сулейман Имурзаев, братья Гакаевы, полевой командир из Саудовской
Аравии Абу-Дзейд, координирующий действия бандгрупп в Ачхой-Мартановском районе Чечни и в Ингушетии, братья Садаевы из Старых Атагов, Резван Читигов из Шалей, Таус Удаев и Алибек Дугаев - банд-главари из Урус-Мартана. Для того чтобы иметь хотя бы эпизодические личные контакты с Басаевым, нужно совершить нечто исключительное. Здесь показателен пример Рустама Ганиева (Курейша), бандита из станицы Ассиновской, Сунженского района Чечни. Сейчас Ганиев сидит во Владикавказе, его судят за терроризм. А еще полтора года назад Ганиев лично возил Басаева в Кабардино-Балкарию. Басаев доверял Ганиеву безоговорочно, а доверие это Ганиев заслужил тем, что завербовал в смерт-ницы двух своих сестер - Айшат и Хадижат, которые впоследствии были уничтожены в «Норд-Осте». Позже Ганиев завербовал в смертницы «тверскую шахидку» Зарему Мужахоеву, Лидию Хальдыхороеву, взорвавшую автобус с летчиками в Моздоке, тушинских смертниц - Зулихан Элихаджиеву и Марем Алиеву. Рустама Ганиева сдала спецслужбам его младшая сестра Раиса, за что она получила новый паспорт и теперь живет с новым именем и под легендой где-то за Уралом.
За пределы республики Басаев ездит, конечно, не на лошади. С 2003 г. в Чечне начали резко сокращать блокпосты на дорогах. Сейчас фактически контролируется только одна трасса «Кавказ», т.е. федеральная магистраль М-29 Ростов-Баку. Она проходит через всю Чечню с запада на восток от Ингушетии до Дагестана. На ней расположены два федеральных КПП - «Кавказ» на въезде со стороны Ингушетии и «Герзель» на выезде в Дагестан. «Есть еще ряд постов по населенным пунктам, например в Гехи-Чу, - говорит А.Потапов. - Но в принципе в Чечне куча дорог, в том числе и асфальтированных, которые никакими постами не перекрыты. О проселках я уж и не говорю. Как Басаев попал в Ингушетию, я точно не знаю, но могу предположить по аналогии с тем, как в ту же Ингушетию из Ведено шла группа Рустама Ганиева. Один из бандитов с чистыми документами ехал открыто на машине и добрался до Назрани за полдня. Остальная группа из пяти человек шла пешком две недели лесами по предгорной части, пересекая Урус-Мартановский, Ачхой-Мартановский и Сунженский районы. Пустых дорог в Чечне, конечно, много, но рядовые бандиты все-таки боятся передвигаться открыто. Один бандит из Урус-Мартана шел из Гехов в Грозный лесом, падал в канаву, когда видел приближающиеся фары. И так двое суток, хотя ходьбы там пять-шесть часов от силы. Самые бесшабашные ездят открыто, но с на-
дежным сопровождением из числа родственников, которые работают в правоохранительных органах».
По информации ФСБ, Басаев перед нападением на Ингушетию 22 июня 2004 г. пришел туда через горную часть в Сунженском районе, а уже в Ингушетии пересел на белую пятидверную милицейскую «Ниву», принадлежащую его сообщникам из числа ингушских милиционеров. В сентябре 2004 г. Генеральная прокуратура России предъявила официальное обвинение ингушскому сержанту милиции Магомеду Лолохоеву. Сотрудника патрульно-постовой службы Магаса (столица Ингушетии) обвиняют в том, что на своей машине он в течение недели лично возил Басаева по территории Ингушетии и Чечни. Магомеда Лолохоева арестовали после того, как в поле зрения следственной бригады, расследовавшей нападение боевиков на Ингушетию, попал его двоюродный брат, младший сержант милиции Микаил Лолохоев. Он работал в отделе вневедомственной охраны Назрани. 24 августа 2004 г., когда следствие получило доказательства того, что Микаил сотрудничал с боевиками, его прямо со службы привезли в Министерство внутренних дел Ингушетии. На первом этаже у Микаила забрали табельное оружие и провели на третий этаж в кабинет заместителя министра внутренних дел Ингушетии Исы Торшхоева, вместе с которым находился сотрудник главного управления уголовного розыска МВД России Юрий Плотников. Войдя в этот кабинет, Микаил все понял, неожиданно достал гранату и подорвал себя. Сам он скончался на месте, а Торшхоев и Плотников с тяжелейшими ранениями были доставлены в реанимационное отделение военного госпиталя. Магомеда Лолохоева взяли в тот же день. Начиная допрашивать милиционера, следователи и не думали, что он играл в подготовке рейда на Ингушетию существенную роль. Однако выяснилось, что с 16 по 22 июня 2004 г. Лолохоев возил на своей машине по территории Чечни и Ингушетии самого Шамиля Басаева. Служебное удостоверение милиционера обеспечило Басаеву беспрепятственный проезд через блокпосты Министерства обороны и посты ДПС. Следствие также установило, что Лолохоев с конца 2003 г. незаконно приобретал, перевозил на своем автомобиле, а затем размещал в тайниках оружие и боеприпасы, которые боевики затем использовали во время рейда. После ареста при обыске в его доме оперативники обнаружили несколько автоматов и взрывчатку. 29 октября 2004 г. дело Лолохоева было направлено в Верховный суд Ингушетии.
«Война между русскими и чеченцами идет 300 лет, - говорит мне офицер контрразведки. - Мне кажется, что чеченцы уже на генном уровне высококлассные конспираторы, хорошие контрразведчики. Поэтому Басаева так сложно нейтрализовать». «Он же нигде подолгу не задерживается, - говорит Александр Потапов. - Побыл в одном месте два-три дня, а то и сутки, ушел на другую базу или на другую квартиру. Если на базу приходит какой-то связник, его в целях конспирации могут переодеть, чтоб жучков на нем не было или скрытой камеры, или взрывчатки, или яда. После выхода с базы его снова переодевают. Как только связник уходит, через 15-20 минут на базе уже никого нет. Кочуют на новое место. Потому что, как бы человеку ни доверяли, какой бы проверенный он ни был, с человеком можно сделать все. Завербовать, запугать, подкупить. И все эти меры конспирации дают результат. Скорее всего, Басаев большую часть времени скрывается не в лесу, а по частным квартирам. Но если информация о том, что он находится где-то на лесных базах в Ве-денском районе, нам периодически поступает, то информации по частным домовладениям, в которых он скрывается или скрывался, практически нет».
Причина № 5. Идеология Басаева
Последняя причина, почему российские спецслужбы никак не поймают Шамиля Басаева, отличается от предыдущих. Скорее всего она
- главная. Федералы не могут поймать Басаева, потому что не знают, ради чего они его ловят. Наши идеологические позиции в Чечне настолько слабы и неубедительны, что в сравнении с ними одиозный и кровавый ваххабизм выглядит для многих чеченцев социально справедливой идеологией. Поэтому Басаеву до сих пор удается рекрутировать в банды все новых и новых молодых людей.
Злободневная местная шутка: «Жигули» К-350 - это машина, купленная на компенсацию, полученную за разрушенное жилье, 350 тыс. руб. «Чеченцы не хотят строиться, - говорит мне офицер контрразведки.
- Не верят, что здесь наступит мир. Машины покупают на компенсации. И таких 90%. А у остальных 10% компенсации отняли бандиты или чиновники. И то, что чеченцы не строят дома, говорит об обстановке в Чечне гораздо больше, чем всякие благостные выступления». Нехитрая идеология Басаева строится на отрицании России, которую он называет Русней. Басаев глумливо признается, что организовал теракт в Беслане из
лучших побуждений. Обвиняет власть в лицемерии, жестокости, лжи. Лицемерная, жестокая и лживая идеология Басаева живет потому, что власть ничего ей не противопоставляет, кроме торопливой имитации политических процессов в виде референдумов, выборов да гудермесских партконференций чеченского отделения «Единой России», тоскливая тишина которых прерывается звонками мобильников. На каждом втором
- мелодия из уголовной «Бригады» или «Бумера». «Кто “за”, кто “против”, кто “воздержался”?», - скороговоркой для порядка спрашивает председательствующий Франц Клинцевич. Никто не против. Воздержался один. «Я хочу видеть этого человека, - кричит Клинцевич. - Я лично его поощрю!»
А через федеральный блокпост «Кавказ-1» по трассе Ростов-Баку на границе Чечни и Ингушетии можно, как и прежде, проехать за 30 руб. по встречной без всякого досмотра. Пять раз проверял лично. «Басаев обещает чеченцам социальную справедливость и рай, - говорит Алексей, сотрудник одного из подразделений спецназа ФСБ, позывной “103”. - А мы ничего не можем предложить, кроме коррумпированной власти». «Сопротивление носит в основном ваххабитский характер, - продолжает Алексей. - В чеченских селах есть исламские общины, так называемые джамааты. Это молодняк от 15 лет и старше, которые служат разведчиками, оборудуют базы. При необходимости их можно очень быстро вооружить и собрать для более-менее крупной акции. Местная разновидность бойскаутов. Среди них встречаются и 12-13-летние. Они, конечно, не воюют, но наблюдателями служат. Думаю, что джамааты есть в каждом селе, может, за исключением горных хуторов, где всего 20-30 жителей. Ваххабизм ведь идея больше социальная, чем религиозная. Она крайне привлекательна. Как возник ваххабизм? Это был ответ на вестернизацию общества где-нибудь там, в Саудовской Аравии. Мы предлагаем чеченцам свой вестерн. Все равно ж мы чужие. И получаем тот же ответ. И мне кажется, что идеологически мы слабее чеченцев. Вот ты загонишь сюда своего 16-летнего пацана воевать с боевиками? Нет. И я своего бы не послал. К тому же они и сами сюда не хотят. А для чеченских пацанов
- это их земля. И мы на ней чужаки. Здесь бардак с 89-го года. Что эти дети видели? И сейчас тот же пацаненок видит, кто в его селе хорошо живет. Либо милиционер, либо кадыровец, либо тот, кто в джамаате. И тем и другим поступают деньги. А есть еще такие джамаатовские активисты, которые по совместительству “работают” кадыровцами. Поэтому пособническая база боевиков пополняется и обновляется постоянно».
«Черт его знает, может, ошиблись мы с этой чеченской конституцией, - говорит мне офицер контрразведки. - Принимали-то ее под Кадырова, а Кадырова нет. И как теперь ее переписывать. Все же понимают, что с учетом менталитета чеченцев им здесь больше подходит парламент. Мы им вертикаль предлагаем, а у них власть всегда горизонтальной была. И любой, кто поднимется над остальными, всегда будет восприниматься крайне негативно. Они же себя всегда чувствовали равными, независимо от достатка. Едет чеченец на какой-нибудь убитой “копейке”, а на дороге так себя ведет, будто у него “ягуар”, не меньше. Переговоры насчет парламента сейчас идут большие. Я думаю, в решении этой проблемы многие должны принять участие. Подозреваю, что Д. Козака не зря сюда поставили. Чтоб, наверное, разобрался во всем. Где-то, может быть, и есть зерно в идее парламентской республики. Потому что каждый чеченец видит себя президентом. Когда кандидатов выбирали, тут можно было любого спросить: “Будешь президентом?”. И он был готов. Я же общался с ними со всеми. Вот пришел ко мне посоветоваться глава одной районной администрации. С другим вопросом совсем пришел. Кандидатов уже уйма. И вот он мне говорит: “А может, взять да и выбрать президента не из этих кандидатов, а какого-нибудь главу администрации районной”. Я говорю, ну давай подумаем кого. Вот 20 районов, 20 глав. Через 20 минут он приводит к тому, что незачем думать, он же вот есть. Я же, говорит, интересы всех глав администраций могу представить. Искренне говорит, серьезно. И не надо, говорит, никого, я сам за всех отвечу».
Здание администрации президента украшено доской с барельефом покойного Ахмада Кадырова. А у меня еще его телефон в записной книжке остался. На здании Госсовета такая же доска с барельефом погибшего председателя Хусейна Исаева. На днях эту доску вдруг сняли. «Для внесения дополнений и изменений, - серьезно объяснил мне Висхан из президентской пресс-службы. - Родственники недовольны, говорят, что не похож». Рядом со снятым барельефом зачем-то повесили доску для дартса. Подхожу ближе, оказывается - новый герб Чеченской Республики. Круг с красным ободком, вписанный в зеленый квадрат. На гербе нефтяная вышка, колосья, древняя башня. Неестественно беззубый герб для такого мужественного народа, как чеченцы. Прямо под гербом, как геральдические львы, стоят и курят два вооруженных русских спецназовца из охраны Госсовета.
Встречаю в Грозном энтэвэшника Немышева. Тебе, говорит, привет от Хмурого. Хмурый - грушник, начальник разведки одной из горных комендатур. Полтора года назад я брал у него интервью. У федералов не хватает сил, чтобы добить боевиков, говорил мне Хмурый тогда. И добавлял: а у боевиков не хватает сил, чтобы добить федералов. А Басаева ты можешь поймать, спрашивал я Хмурого. В одиночку не могу, отвечал Хмурый. Чтобы его поймать, надо все силы собрать, а федералы не то что с чеченцами, между собой договориться не могут. «Помнишь, у Хмурого боец был - Мага?» - спросил меня Немышев.
«Почему был? Убили что ли?».
«Застрелился. Сидел в кубрике абсолютно трезвый, спокойный. Достал пистолет и выстрелил себе в висок. Устал, наверное, Мага от всего этого. Силы кончились». Я вспомнил, как ездил с Магой и другими разведчиками Хмурого на базар в Эрсеной. Машина остановилась у лотков с фруктами. Бойцы покатились с брони. Круглолицые, смелые, самоуверенные, темно-светло-зеленые, крепкие, как арбузы.
Ахмед, командир одного из бесчисленных чеченских спецназов, показывает мне на компьютере трофейные фотографии. «Курьера взяли в Ингушетии, - объясняет Ахмед, - а у него флэш-карта с фотографиями». На одном из снимков Масхадов в пещере. Точно в такой, о которой я писал в материале «Базы боевиков». Масхадов сидит, что-то пишет. На другой карточке боевики режут белую корову. «Ну, кто сказал, что они плохо живут», - комментирует Ахмед. Еще на одном снимке боевики позируют на фоне скалы. «Показательная карточка, - говорит Ахмед. - Я и не знал, что в Чечне есть такие красивые места. И у грушного спецназа таких фотографий не видел. Значит, боевики, спецназ и мы ходим по разным дорогам и никогда не пересекаемся».
На фотографиях уже якобы убитый несколько раз ингушский бандит Магас, Доку Умаров, Раппани Халилов, какие-то арабы. Все довольные, веселые, с лоснящимися мордами. «Обрати внимание вот на эту карточку», - говорит мне Ахмед. На снимке пятеро мужчин в камуфляже сидят над картой Чечни. «Ты знаешь кого-нибудь из них? - спрашивает Ахмед. - Нет? Вот и я не знаю. А ты Басаева ищешь. А что толку его искать. Вот сидят пятеро чертей и, очевидно, планируют диверсию. Сами планируют. И никакой Басаев им не нужен. Убьем Басаева, появится какой-нибудь Гасаев. Кого-кого, а главарей среди чеченцев всегда было достаточно».
К Ахмеду приводят арестованного боевика. Он допрашивает его по-чеченски. Такая картина. Двое мужчин стоят напротив друг друга. Оба держатся с достоинством, у обоих веселый наглый взгляд, уверенный голос, прямые спины. Только один стоит в американском камуфляже с иголочки, обвешанный знаками отличия, наградами и оружием. А другой в грязной порванной куртке, закованный в наручники. Время от времени, когда арестованный чересчур повышает голос или пытается сунуть нос в лежащие на столе бумаги, Ахмед отвешивает ему легкие необидные подзатыльники ладонью, как бы напоминая арестованному о его статусе. «Ну, раз правду ты говорить не хочешь, придется, Муса, посадить тебя в подвал», - говорит Ахмед по-русски. «Ну, не знаю, Ахмед, - также по-русски и с наглой ухмылкой отвечает Муса. - Я наслышан о тебе как о порядочном человеке».
Хохочут все, кто находится в кабинете. Боевик хохочет вместе со всеми. «В Чечне хорошее воспитание всегда воспринималось как слабость характера, - говорит мне Алексей (“103-й”). - А если ты слабый, то тебя всегда бьют. Сейчас ни мира, ни войны. Мы воздерживаемся от активных действий, порядок, мол, наведет местная милиция. Но чем пассивнее будем мы, тем активнее будут боевики. Зайди в любой чеченский дом. Первое, что увидишь во дворе, кроме машины, - небольшой спортивный уголок. Ребенка с детства воспитывают быть сильным. Ему внушают, что он лидер. Что все остальные, тем более нечеченцы, чуть ниже его».
Возвращаюсь с базара с компакт-диском певца Тимура Муцураева. Ваххабитский чеченский бард, боевик, талантливейший поэт, певец и композитор. Поет про проклятых оккупантов и прекрасных шахидов, про то, как чеченцы войдут в Иерусалим, про миротворца Басаева. Муцураева убили три года назад при попытке незаконного перехода границы с Грузией. Но его голос до сих пор звучит на всех крупных базарах Чечни.
«Чеченское общество разрушено, - говорит мне сотрудник спецназа ФСБ Алексей. - В первую войну бандиты редко убивали чеченских милиционеров, а сейчас валят будь здоров. Кровной мести уже никто не боится. А это был скрепляющий инструмент. Образовался вакуум, который занял ваххабизм. Мобилизующая идеология. Поставь себя на место молодого человека, духовно и умственно не отягощенного. Идет джихад, родина оккупирована, долг каждого мусульманина - бороться с неверными, неверные - вот они, русские. Других-то русских, кроме военных, он отродясь не видел, все отсюда разбежались. А вот пособники русских
- мунафики. То есть менты, кадыровцы и прочая ерунда. Плюс за этот джихад еще малехо приплачивают, и обеспечен рай. Почему бы нет. Вот поэтому молодняк под ваххабитами. А молодняк - это будущее».
* * *
Итак, подведем итоги.
Вот эти пять причин, почему спецслужбы не могут поймать Шамиля Басаева.
1. У Басаева реальных пособников - не 1,5 тыс. человек (как заявляют руководители контртеррористической операции), а более 13 тыс. Такую цифру «Известиям» назвали в УФСБ Чечни. Эти люди не воюют против российских властей с оружием в руках. Но благодаря им Басаев до сих пор не пойман.
2. Басаеву есть где прятаться. По информации спецслужб, на территории Чечни расположены 2,5 тыс. баз и стоянок боевиков. Построенных и замаскированных по всем правилам военно-инженерной науки. Помимо этих баз Басаев скрывается в частных домах, оборудованных комфортабельными потайными комнатами.
3. Басаев - состоятельный человек. По информации спецслужб, ему жертвуют или платят дань чеченцы-предприниматели от Санкт-Петербурга до Тюмени. Федералы не могут купить голову Басаева даже за $10 000 000, потому что чеченцы не верят ни одному их слову. А за жизнь информатора, который на это решится, как и за жизнь всего его рода, никто не даст в Чечне и ломаного гроша.
4. Басаев передвигается только проверенными маршрутами и в окружении преданных ему людей. С 2003 г. количество блокпостов в Чечне постоянно сокращалось, и теперь в республике более-менее контролируется только одна трасса. По остальным дорогам, в том числе и асфальтированным, Басаев может передвигаться открыто и беспрепятственно.
5. Федералы не могут поймать Басаева, потому что не знают, ради чего они его ловят. Наши идеологические позиции в Чечне настолько слабы и неубедительны, что в сравнении с ними одиозный и кровавый ваххабизм выглядит для многих чеченцев социально справедливой идеологией.
«Известия», М., 6, 7, 8, 9, 10 декабря 2004 г.
