CC BY
77
РУССКИЕ ФИЛОСОФЫ О СМЫСЛЕ ВОЙНЫ
УДК 1:316.485.26(47) ББК 87.3(2)5-688
«ПОЧЕМУ ШР НЕ МИР?» ОБРАЗ ВОЙНЫ В ФИЛОСОФИИ РУССКОГО КОСМИЗМА1
А.Г. ГАЧЕВА
Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской Академии наук Ул. Поварская, д. 25а, г. Москва, 121069, Российская Федерация E-mail: a-gacheva@yandex.ru
Рассматриваются подходы представителей русского космизма к феномену войны, в частности решение ими вопроса о причинах «немирного состояния мира» (Н.Ф. Федоров) и о путях преодоления розни. Показано, что в русском космизме понятие войны связано с категорией «неродственности», а «небратское» состояние распространяется не только на социум, но и на природу, в которой действует закон вытеснения и розни существ. Анализируется отношение космистов к Первой и Второй мировым войнам, гражданскому противостоянию революционной эпохи. Рассмотрены идеи В.И. Вернадского о создании «Интернационала» ученых, о нравственной ответственности общества за использование научных открытий, проект Н.Ф. Федорова по обращению «орудийразрушения в орудия спасения», использованию сил и средств, расходуемых на войну, в мирных целях. Тема «Война и регуляция природы» рассматривается на материале творчества мыслителей федоровской традиции: А.К. Горского, Н.А. Сетницкого, В.Н. Муравьева. Подчеркнуто эсхатологическое звучание этой темы, ее связь с темой «Наука и апокалиптика». Показано, что у создателей концепции ноосферы В.И. Вернадского и П. Тейяра де Шардена задача преодоления войн тесно связана с выдвинутой на первый план идеей планетизации человечества, предполагающей выработку нравственных оснований единства.
Ключевые слова: категория «неродственности», «небратское» состояние мира, природный порядок существования, регуляция природы, ноосфера, наука и вера, активно-творческая эсхатология.
«WHY THE WORLD IS NOT THE PEACE?» THE IMAGE OF WAR IN THE PHILOSOFY OF THE RUSSIAN KOSMISM
A.G. GACHEVA
Gorsky institute of World Literature of the Russian Academy of Science.
25a, Povarskaya street, Moscow, 121069, Russian Federation E-mail: a-gacheva@yandex.ru
The present article deals with the various approaches to the war phenomenon proposed by the representatives of Russian kosmism. Philosophers-kosmists raised questions concerning the causes of
1 Исследование выполнено при поддержке Российского научного фонда (проект № 14-18-02709) в ИМЛИ РАН.The research was conducted at the expense of the grand, funded by the Russian scholar fund (project № 14-18-02709) in IMLI (RAN).
the war condition of the world (Fedorov)and the ways of overcoming the hostility. They demonstrated the connection between the notion of war and category of «unrelation», applying the unrelated condition not only to the society, but to the nature where the law of ousting and discord functions. The article shows the attitude of kosmists towards the First and the Second World Wars, the civic opposition during the revolutionary era, as well as the analysis of Vernadsky's thoughts about the establishment of «International» of scholars, the moral responsibility of society for the use of scientific discoveries. The article also reveals the Fedorov's project for turning weapons of destruction into the instruments of salvation, the use of force and money spent on the war, for peaceful purposes. The idea of «War and the regulation of nature» is included in the article and is based on the works of Fedorov's followers such as Gorsky, Cetnitsky, Muravyov. The apocalyptic aspect of the idea that leads us to the idea of science and apocalyptics is presented in the current work. Finally, it is shown that in the works of the philosophers who followed Fedorov's conception (Vernadsky, Teyar de Sharden) the problem of overcoming the war is closely connected with the search for the moral foundation for the planetization of a mankind.
Key words: category of 'unrelation', unrelated condition, the nature order of existence, nature regulation, noosphere, science and faith, active eschatology.
В ряду подходов к теме войны, которые продемонстрировала отечественная философская мысль последней трети XIX - первой трети XX в., особенно выделяется линия, связанная с русским космизмом. Среди представителей этого философского течения - крупные ученые-мыслители, такие как физик-теоретик Н.А. Умов, создатель биосферной и ноосферной концепции В.И. Вернадский, основатель гелиобиологии А.Л. Чижевский. Исследователи подчас относят к этому течению и ряд религиозных философов, занимавших позицию активного христианства (В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, А.К. Горский, Н.А. Сетницкий, В.Н. Муравьев). Особое место в плеяде космис-тов занимают К.Э. Циолковский, теоретик космонавтики, автор «космической философии», и Н.Ф. Федоров, создатель учения всеобщего дела, давший наиболее целостный и чистый извод той системы идей, которая объединяет мыслителей данной плеяды.
Философы-космисты не просто размышляют о человеке и космосе, но настаивают на ключевой бытийной роли существа чувствующего и сознающего, говорят о его ответственности за тот облик, который примет мир в будущем, -не только мир человеческий, но и природный. Нравственный долг человека не ограничивается им самим, распространяется и на «меньшую тварь», что, по слову ап. Павла, «совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8:19, 22), и на все «небесные, ныне бездушные, холодно и как бы печально на нас смотрящие звездные миры»2. Космисты указывают на направленность эволюции, которая идет по линии возрастания сознания и его влияния на развитие жизни. Человек, одаренный разумом, нравственным чувством, способностью творчества, должен стать у руля эволюции, возглавить восходящее ее движение. И одновременно -сам восходить: от homo sapiens («человек разумный») к homo sapiens explorans («человек разумный исследующий») - так называл тот виток эволюции, который связан с возрастанием роли научного знания, призванного служить внесе-
2 См.: Федоров Н.Ф. Конец сиротства; безграничное родство // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 202 [1].
нию в мир начала «стройности», Н.А. Умов. А затем от homo sapiens explorans к homo immortalis, «человеку бессмертному», способному жить во всех средах, не только на земле, но и в космосе, одухотворяя и преображая его. Человек является строителем и творцом ноосферы, нового, организованного состояния биосферы, распространяющим чувствующую, разумную жизнь на все мироздание.
Для представителей религиозной ветви космизма космизующая роль человека в бытии вытекает из его причастности Божественному началу. Человек -существо творчески действующее в мире, и в этой способности к творчеству проявляется богоподобие существа сознающего, содержится указание на центральное его место в бытии, активную роль в Божественном замысле. Человек -сотворец, соработник Бога в деле устроения Универсума, преображения его в Царствие Божие. Н.Ф. Федоров, родоначальник идей активного христианства, подчеркивал: человек должен соучаствовать в осуществлении главного христианского чаяния - воскрешения умерших. В воскресительном деле объединяются все сущностные силы рода людского, все области человеческого знания и умения, а наука, по словам В.С. Соловьева, становится «всемирной медициной», призванной исцелить и «омертвевшую природу», подчиненную силам «разлада и распада», и страдающее «больное человечество»3.
Задачи, о которых говорят космисты, носят планетарный характер, а значит, требуют для своего решения согласия и сотрудничества всех народов Земли. Сознание абсолютности этих требований заставляло всматриваться в наличное состояние мира, далеко отстоящее и от столь высоких идей, и от согласия населяющих его племен, и тем более от их сотрудничества. Всматриваться - и анализировать причины розни, искать пути объединяющего взаимодействия. Обращение к проблеме войны было обусловлено самой логикой развития ноос-ферной, космической мысли, которая внесла важные, определяющие акценты в понимание этой проблемы.
Вопрос о сущности и причинах войны - один из центральных в философии Н.Ф. Федорова. В самом названии главного сочинения «московского Сократа» «Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т.е. немирного состояния мира и о средствах к восстановлению родства» имплицитно присутствовала метафизика «войны и мира». Недаром и открывалось оно говорящим вопросом: «Почему мiр не мир? Почему для одних мир - только вне мiра, а для других нет мира ни в мiре, ни вне мiра?»4.
В этом вопросе, построенном на игре двух смысловых значений, которые передавались в старой орфографии разными написаниями: <^р» - вселенная и «мир» - лад, гармония, отсутствие вражды и розни, был задан тот диапазон, в котором рождались, звучали, взаимодействовали размышления философов-кос-мистов о войне, ее сущности, причинах, движущих факторах, ее месте в истории, влиянии на духовное состояние человечества и - главное - о путях перехода к
3 См.: Соловьев В.С. [Об истинной науке etc.] // Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1997 год. СПб.: Алетейя, 1997. С. 40 [2].
4 См.: Федоров Н.Ф. Вопрос о братстве, или родстве // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 38 [3].
миру без войн, о долге «умиротворения», трактовавшемся в русском космизме предельно объемно.
Для Н.Ф. Федорова война была одним из свидетельств разрыва между идеально-проективной историей и реальной. В своем высшем задании история есть поле встречи Бога и человека, совокупного сыновнего дела. В реальности же она являет собой площадку яростного столкновения народов, «взаимного истребления»5, войны всех против всех.
Понятие войны у философа «всеобщего дела» тесно связано с категорией «небратства». С одной стороны, эта авторская, «неученая» категория рождена патриархальным сознанием, признающим священность родства, с другой - выпестована в лоне христианства, утверждающего любовь (а не юридико-эконо-мическую состоятельность) высшей нравственной и онтологической ценностью, сущностью Божества, основой Царствия Божия. Любовь и братство противоположны войне, опора которой - рознь и взаимная ненависть. Война обнажает межчеловеческую неродственность, демонстрирует силу разделения и вражды в роде людском, недостаток сердечного, братского чувства, без которого невозможно никакое гармоничное устроение.
Федоров глубоко чувствовал неправду войны - войны человека с человеком, сопряженной с убийством, с насильственным прерыванием жизни личности, с вытеснением ее из бытия. При этом мыслитель подчеркивал: битва далеко не всегда ведется военным оружием. В не меньшей степени разрушительна война словом, будь то злобная ругань в адрес ближнего или вполне допустимый в обществе газетно-журнальный спор, ученая или политическая полемика: и то и другое представляют собой одно из многоликих проявлений неродственности и небратства: «Разговор оживляется, когда он обращается в спор; спор становится живее, когда начинает задевать "за живое" и если бы дошел до высшей степени живости, то оставил бы после себя труп...» [4, с. 231].
Неродственность - и беда человечества, и одновременно его вина. Она проявляется в человеческой истории уже на этапе патриархальности: глубинно-религиозное отношение к миру, выражавшееся в культе предков, неизбежно сталкивалось с проявлениями человеческой самости и эгоизма: «Не было мира в небольшой семье Авраама, и в большой семье Иакова была уже вражда, и братья продали любимого сына своего отца в неволю»6. Внешнее объединение в составе крупных монархий не уничтожало вражды внутренней, «явные и открытые войны заменились тайными и скрытыми, проявляясь в убийствах, кражах, преступлениях против жизни и собственности»7. Н.Ф. Федоров впечатляюще рисует эти знаки неизбытой внутренней розни, состояние перманентной латентной войны, подчеркивая, как усиливается она в цивилизации Нового времени с ее поклонением фетишу прогресса, культом производства и потребления, «мануфактурных игрушек», внешнего блеска и роскоши при внутренней тусклости и пустоте.
5 См.: Федоров Н.Ф. Вопрос о братстве, или родстве. С. 138.
6 См.: Федоров Н.Ф. Задача Конференции мира // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 326 [5].
7 Там же.
Современный человек утрачивает священное отношение к миру, ответственность перед Богом и людьми, перед своим родом, перед предками, перед природой. Обособленный и гордынный, он воспринимает мир лишь как подножие собственного утверждения. Федоров критикует торгово-промышленный уклад жизни, подчеркивая, что он эксплуатирует низшие свойства человеческой природы, рождает конкуренцию, а значит, борьбу, дополняя военные столкновения войнами экономическими, торговыми, не менее разрушительными и не менее яростными. В современном мире торжествует «милитаризм в самом обширном смысле»8, включающий не только внешние войны, но и внутренние, вражду всякого рода -политическую, финансовую, идейную, религиозную, превращающий земной шар в поле битвы, которая не утихает, лишь перетекает из одной формы в другую.
Н.Ф. Федоров встраивается в широкий поток отечественной этической мысли, связывавшей проблему войны прежде всего с нравственным состоянием рода людского, с противоречивостью и сложностью натуры человека, с его рабством греху, рождающим искаженное устроение социальных, хозяйственных, государственных отношений. И одновременно мыслитель идет дальше и глубже, подчеркивая, что братоубийственное состояние является приметой не только человеческого сообщества. Рознь заткана в саму ткань бытия, представляет собой фундаментальное свойство природного порядка существования, стоящего на законе пожирания и борьбы, на «взаимном стеснении и вытеснении»9 и в конечном итоге - на смерти. Война коренится в глубинах смертного естества. И потому одной лишь моральной проповедью, сугубым нравственным совершенствованием, не говоря уже об усилиях международного права, она искоренена быть не может.
Сходная точка зрения была высказана В.С. Соловьевым в трактате «Смысл любви» (1892-1894 гг.), посвященном той высшей форме связи вещей и существ, которая по самой своей сути противостоит силам розни и обособления. В высшем Божественном порядке действует закон «всемирной сизигии», утверждается правда каждого, пусть малого элемента творения и одновременно правда целого, представляющего собой соборную совокупность. В порядке природы, которому подчинен человек, всеединству нет места. Здесь торжествует «двойная непроницаемость» - в пространстве и времени, согласно которой две вещи не могут занимать одновременно одного и того же места, но «необходимо вытесняют друг друга», как и «всякий последующий момент бытия не сохраняет в себе предыдущего», но «исключает... его собою из существования»10. Этот неумолимый закон, по мысли Вл. Соловьева, составляет сущность бытия, каково он есть, бытия в состоянии раздробления. «Вот какую глубокую почву и какую широкую основу должны мы принять для того рокового разделения существ, в котором все бедствие и нашей личной жизни», - восклицает мыслитель11.
8 См.: Федоров Н.Ф. Задача Конференции мира. С. 326.
9 См.: Федоров Н.Ф. Молитва о всеобщем спасении // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 48 [6].
10 См.: Соловьев В.С. Смысл любви // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 540-541 [7].
11 Там же.
Онтологический ракурс видения причин розни и вражды в человечестве составляет характерную черту подхода русских космистов к проблеме войны. Он же ложится в основу их размышлений о путях преодоления небратства и неродства. Пути эти, подчеркивает Н.Ф. Федоров, пролегают не только через нравственное делание, через внутренний душевно-духовный труд, на который ориентирует человека его совесть, но и через регуляцию природных сил, «внесение в природу воли и разума»12, преодоление «небратства вещества». Изучая протекающие в мире процессы, человек должен научиться ими управлять, направляя их в должное русло. В число главных регулятивных задач Н.Ф. Федоров включает предотвращение стихийных природных катаклизмов, управление климатом, борьбу с вирусами и эпидемиями, овладение солнечной энергией, выход в космос и безграничное творчество в нем. При этом регуляция внешнего мира идет у него рука об руку с психофизиологической регуляцией. Человек, по Н.Ф. Федорову, должен стать созидателем и устроителем собственного организма, научиться управлять его жизнедеятельностью, так чтобы физическое естество стало для души и духа благим вместилищем, а не прокрустовым ложем. «Наше тело должно быть нашим делом», - писал мыслитель13.
Проблему преодоления небратства связывал с онтологическим ростом мира и человека и В.С. Соловьев. Мыслитель прямо подчеркивал, что социальная рознь исчезнет только тогда, когда будет побеждена «двойная непроницаемость тел и явлений»14, будет преодолено время и сама физическая основа мира станет другой. Это преодоление диктуется, с точки зрения В.С. Соловьева, «космическим ростом», восходящим движением к новой, совершенной природе, которое свидетельствует о духовном начале мира, о Божественном импульсе, движущем эволюционный процесс. Однако перспективы того, что род людской встанет на Божьи пути и реально сумеет перерасти нынешний звероподобный этап, философ видел в далеком будущем. Пока же был готов к разумному компромиссу, подчеркивая, что человечество в нынешнем его состоянии не может совершенно отказаться от войн. Более того, признавал за войной и некую положительную роль в истории: именно войны, в результате которых присоединялись новые территории, образовывались всемирные монархии и т. д., вели к собиранию человечества, взаимопроникновению культур и традиций и в немалой степени способствовали возникновению единого экономического пространства, мировой финансовой системы, «единой материальной культуры»15.
В отличие от В.С. Соловьева, Н.Ф. Федоров не был склонен переоценивать объединяющую роль войн, подчеркивая, что это объединение очень поверхностно и при отсутствии братского чувства в нем мало пользы: загнанные внутрь противоречия все равно дадут знать о себе, «умиротворение внешнее» усилит
12 См.: Федоров Н.Ф. Супраморализм // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 393 [8].
13 См.: Федоров Н.Ф. Вопрос о братстве, или родстве. С. 82.
14 См.: Соловьев В.С. Смысл любви. С. 541.
15 См.: Соловьев В.С. Оправдание добра // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1988. С. 474 [9].
«внутреннее, душевное озлобление»16. Вопрос о предотвращении последствий войны, активно обсуждавшийся в политической и социологической мысли, мыслитель ставил радикально и бескомпромиссно: «Пока человек не будет воскрешать, он будет убивать»17. Главные жертвы войны - люди, теряющие здоровье и жизнь, переживающие гибель близких, разрушение дорогих мест, потерю родины. Зримо символизирует это гора черепов на картине современника Н.Ф. Федорова В.В. Верещагина, изображающей «Апофеоз войны». Реальное, а не мнимое искупление зла войны философ «всеобщего дела» видел лишь в воскрешении, в возвращении жизни тем, от кого она была отнята.
Для Н.Ф. Федорова вообще нет умерших, все - умерщвленные. Одни убиенны войной, другие - стихийными бедствиями, третьи - неизлечимой болезнью или иными трагическими случайностями. Большинство - просто жертвы смертного порядка природы, ибо в самом природном рождении кроется начало смерти: входящие в мир волей-неволей вытесняют из бытия своих отцов. А потому все умерщвленные должны получить шанс стать воскрешенными, как и умерщвляющие - воскресителями: только тогда последствия войны как неотъемлемой принадлежности бытия в состоянии розни и распадения будут ликвидированы не мнимо, а по-настоящему. Всеобщее воскрешение для Н.Ф. Федорова - это вершина регуляции, знаменующая полноту управления всеми процессами мира. Только оно и является залогом «вечного мира», о котором мечтали философы Нового времени и который немыслим при существовании смерти.
Н.Ф. Федоров призывает к коренной метанойе, к принятию нового фундаментального выбора, в центре которого - идея воскресительной ответственности и любви. Эта идея заставляла мыслителя совершенно особенным образом видеть и понимать события текущей истории, будь то голод или холерная эпидемия в России 1891-1892 гг., Гаагская конференция 1899 г. по разоружению или боксерское восстание в Китае 1900 г., безжалостно подавлявшееся коалицией европейских держав. Эти события становились для мыслителя еще одним поводом для разговора о том, «возможен ли мир» и при каких условиях мир возможен18, для выдвижения проекта всеобъемлющей регуляции, ключевым шагом к которой являлось, с его точки зрения, обращение армии в естествоиспытательную силу, употребление накопленной в ней интеллектуальной и научно-технической мощи не просто в мирных, но в спасительных целях - на исследование природы и регулятивную работу в ней. Не разоружение, о котором так много писали и говорили политики и публицисты рубежа веков, но перевооружение, «обращение орудий истребления в орудия спасения»19 по христианскому принципу обращения зла в добро, - в этом видел мыслитель реальный путь к предотвращению войн. Толстовский пацифизм утопичен при сохранении нынешней, противоречивой и смертной природы человека, заставляющей убивать другого и самому умирать.
16 См.: Федоров Н.Ф. Задача Конференции мира. С. 326.
17 См.: Федоров Н.Ф. Возможен ли мир? Условие, при котором мир возможен // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 3. М.: Традиция, 1997. С. 314 [10].
18 Там же.
19 См.: Федоров Н.Ф. Об обращении оружия, т.е. орудий истребления, в орудия спасения // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 276 [11].
До сих пор, подчеркивал Н.Ф. Федоров, человек видел врага лишь в себе подобном и на него направлял силу ненависти, раздражения, гнева. В ближнем, способном чувствовать боль, обретал приложение этой злой, разрушающей силы. И никогда не замечал, или старался не замечать, того врага, который реально угрожает его собственному существованию и существованию его потомков, -слепоту природных сил, вызывающих наводнения, засухи, эпидемии, а значит, и голод, болезни и смерть. Увидеть реальный источник бед и несчастий и обратить против него силу науки и творчества - вот в чем задача, с точки зрения Н.Ф. Федорова. При этом, направляя единое действие рода людского против «слепой силы природы», он имеет в виду не природу как совокупность существ, как вместилище всего сотворенного, но природный порядок существования20, подчеркивает ответственность человека перед всем природным миром, ибо сама природа творит зло лишь «по слепоте своей, по бездействию, в котором виноваты все мы, а не кто-либо в отдельности, виноваты, как не исполнившие божественной заповеди, данной при сотворении человека»21.
Об этой божественной заповеди - заповеди «обладания землей» как изначальном задании человеку, открывающем ему смысл истории, смысл творчества, смысл научной и хозяйственной деятельности, - будет писать вслед за Н.Ф. Федоровым С.Н. Булгаков. Он утверждает софийность хозяйства, полагает ему сверхприродное, Божественное основание, а в человеке видит проводника в мир «лучей Божественного Логоса»22. Хозяйственный труд в своем глубинном значении есть труд космизации бытия, и в этом смысле он противопоставлен войне как хаотизации, разъятию живой плоти мира. Другое дело, что перед человечеством, наделенным от Бога свободой, каждый раз встает выбор: быть «подобием Божиим», участвуя в «возделывании Эдема», или «сделаться орудием диавола» и «растлить землю», опустившись на низшую степень животности23.
Книга С.Н. Булгакова «Философия хозяйства» вышла в свет в 1912 году, а спустя два года мир оказался ввержен в кровавую мясорубку Первой мировой войны, продемонстрировавшей не только масштабность военных действий, но и предельную извращенность человеческой самости, разрушительность злонап-равленной воли, использующей дар знания и творчества, плоды хозяйственной, творческой и умной работы в сатанинских, противобожеских целях. Вместо «охранения, утверждения жизни на земле»24 (именно так, перекликаясь с С.Н. Бул-
20 О выделении двух ликов природы: как живого единства твари, к которому любовно и сочувственно обращен человек, и как порядка и принципа существования, стоящего на взаимном пожирании, вытеснении смерти, противодействием которому и должна, по Федорову, стать регуляция (см.: Семенова С.Г Метафизика русской литературы: в 2 т. Т. 1. М., 2004. С. 30).
21 См.: Федоров Н.Ф. Разоружение // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 276 [12].
22 См.: Булгаков С.Н. Философия хозяйства // Булгаков С.Н. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1993. С. 158 [13].
23 Там же. С. 236.
24 См.: Умов Н.А. Роль человека в познаваемом им мире // Русский космизм: Антология философской мысли. М.: Педагогика-Пресс, 1993. С. 128 [14].
гаковым, определял смысл труда и творчества человека Н.А. Умов) - убийство себе подобных, разрушение «второй природы», созданной человеческим гением, и раны, наносимые природе первой, как первозданной, так и окультуренной.
Н.Ф. Федоров еще в 1870-е гг. провидел будущую «сциентифичную» битву, в которой народы земли будут использовать новейшие технические и научные средства, сражаясь «на земле и на воде, под землею и под водою, в воздушной высоте, днем и ночью, при свете электрических солнц», и подчеркивал: «Самый фантастический апокалипсис побледнел бы перед этой действительностью» [3, с. 147]. Первая мировая война, в которой впервые было приведено в действие химическое оружие, во многом стала сбывшимся пророчеством. И ученые-кос-мисты Н.А. Умов и В.И. Вернадский первыми отметили эту особенность войны XX века - века прорывных научных открытий и технических изобретений, века авиации, телефона и телеграфа, заговорив о «невиданном раньше применении научных знаний» к организации и ведению войны. В.И. Вернадский писал: «Война в воздухе с аэропланами, цеппелинами, гидропланами, новые артиллерийские орудия неслыханной силы или точности, разнообразные применения электрических волн или электрического тока, новые взрывчатые вещества творят здесь впервые свою губительную работу» [15, с. 200, 201].
И Н.Ф. Федоров в XIX в., и Н.А. Умов, и В.И. Вернадский в начале XX в. поднимают вопрос о нравственной ответственности человечества за использование научных открытий. Наука - фундаментальная сила мира, ключевой фактор его развития, но ее достижения могут в равной степени работать как на зло, так и во благо. Предсказывая активное применение научных знаний на военном поприще, представители плеяды космизма указывают, что в будущем наука будет играть все большую роль в изобретении новых изощренных способов умерщвления себе подобных. И, соответственно, ищут возможности предотвратить такое развитие дел. Н.Ф. Федоров видит выход в сотрудничестве науки и религии, подчеркивая, что религия освящает науку, дает ей высшую цель, отсекая всякую возможность обращения ее достижений на зло и неправду. Н.А. Умов ставит «регулятором нашей жизни»25 Логос, в котором нераздельны научное знание и любовь. Что касается В.И. Вернадского, то он, видя разрушительный рост военной техники, призывает вести работы по созданию средств защиты от нападений, предотвращению последствий военных ударов. Ученый подчеркивает, что именно эта «охранительная и защитительная сила научного творчества должна быть выдвинута на первый план, чтобы не довести человечество до самоистребления»26. Он убежден в необходимости создания мировой организации, обладающей не только научным, но и нравственным авторитетом, своего рода интернационала ученых, цель которого состояла бы в противодействии негативному использованию научных открытий, в утверждении общепланетарных, всечеловеческих задач, идеи сотрудничества наций и народов земли.
25 См.: Умов Н.А. Роль человека в познаваемом им мире. С. 115.
26 См.: Вернадский В.И. Война и прогресс науки // Вернадский В.И. Публицистические статьи. М.: Наука, 1995. С. 201-202 [15].
В 1916 г., в разгар войны, К.Э. Циолковский пишет работу «Горе и гений», начинающуюся словами: «Нет ничего важнее, как наше счастье и счастье всего живого в настоящем и в будущем»27. Он размышляет над сущностью гениальности, подчеркивая ее нравственную природу, видя в ней союз знания, умения и любви. Для него, как для А.С. Пушкина, «1ёний и злодейство - две вещи несовместные». Гении, «апостолы ума и нравственности», такие как Ньютон, Ломоносов, Лаплас, содействуют устранению тех «ужасных несчастий и горестей», которые сопровождают жизнь человечества, помогают избавлению от болезней, лишений, нищеты, голода, стихийных бедствий, своими изобретениями облегчают труд ради хлеба насущного, развивая технику, дают людям «крылья и двор-цы»28. К.Э. Циолковский подчеркивает значение не только гениев-ученых, но и гениев-гуманитариев: «Гуманисты научают нас мирно жить между собою, устраняют бесплодную борьбу, взаимное уничтожение сил и жизней и сохраняют их для борьбы с природой» [16, с. 21].
Первая мировая война для России разрешилась двумя революциями, противостояние государств переросло в противостояние внутри государства, война внешняя стала войной гражданской, повлекшей за собой и голод, и нищету, и болезни, и братоубийство - все те приметы апостасийной истории, которая делает ставку на борьбу с себе подобными и питается войнами, как «полувеликан, полужуравель» младенцами в апокалиптической поэме В. Хлебникова «Журавль» (1909 г.), рисующей «образ саморазрушения человечества на избранных им ложных ци-вилизационных путях»29. Именно в эти годы В.Н. Чекрыгин, близкий идеям русского космизма, создает серии угольных рисунков («Расстрел», 1920 г.; «1Ълод в Поволжье», 1920 г.), посвященных «ненавистной раздельности мира»30 и тем смертоносным последствиям, которыми оборачивается она для братьев, забывших о родстве и отечестве. А в трактате «О Соборе Воскрешающего Музея» (1922 г.) он так обозначит ложь и ужас междоусобия: «В армии соединяются для борьбы человек с человеком-братом»; «Мертвые организмы построил человек ..., извергающие не семя жизни, а подобия семени - пули, разрушающие лики братьев человека, разрушающие человека» [18, с. 461].
Следуя Н.Ф. Федорову, которого В.Н. Чекрыгин считал своим духовным учителем, художник видит исток розни, раздирающей тело человечества, в той «слепой и жестокой силе», которая царит «в мире косных законов»31. Ввергаясь во «взаимную, слепую вражду», род людской демонстрирует свою зависимость от «закона космической войны-грозы», но эта зависимость - смертоносна для человека: «живя смертью других», он «убивает землю, но прежде земли - себя»32.
27 См.: Циолковский К.Э. Горе и гений // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. М.: ПАИМС, 1992. С. 20 [16].
28 Там же.
29 См.: Семенова С.Г Метафизика русской литературы: в 2 т. Т. 1. М.: Изд. дом «ПоРог», 2004. С. 393 [17].
30 См.: Федоров Н.Ф. Вопрос о братстве, или родстве. С. 41.
31 См.: Чекрыгин В.Н. О Соборе Воскрешающего Музея // Н.Ф. Федоров: pro et contra: в 2 кн. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2008. С. 456 [18].
32 Там же.
В.Н. Чекрыгин зовет к сознательному преодолению розни, подобно Н.Ф. Федорову, призывая увидеть врага не в себе подобных отцах и братьях, а в смертоносном порядке природы. В трактате «О Соборе Воскрешающего Музея» в федоровской лексике и стилистике он рисует образ преображения мира, совершаемого поколениями «воскресителей-художников», «сынов человеческих», преодолевших раздор, расширивших свое сердце до деятельной любви ко всей твари, от малой былинки до далекой звезды.
Федоровский призыв к умиротворению, к регуляции слепых, смертоносных сил мира, которая сможет искоренить причины вражды, зазвучал в первые пореволюционные годы и в работах А.К. Горского, Н.А. Сетницкого, В.Н. Муравьева. В 1920 г. друзья-философы А.К. Горский и Н.А. Сетницкий, жившие тогда в Одессе, выпустили однодневную газету «На помощь!», посвященную проблеме борьбы с голодом, где призывали перейти от борьбы классовой, уничтожающей мнимых виновников несправедливости и несчастья, к борьбе с натуральными природными бедствиями: голодом, засухой, эпидемиями, которые сокрушительно и жестоко явили свой смертоносный лик в годы революции и Гражданской войны. Тогда же они приступили к составлению второго выпуска сборника «Вселенское Дело». Первый, составленный А.К. Горским и лидером движения голгофских христиан И.П. Брихничевым, вышел в свет в 1914 г., накануне Первой мировой войны. Разделяющему классовому лозунгу «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» они противопоставили объединяющий клич «Смертные всех стран, племен, народов, всех занятий, званий, состояний, всех верований, мнений, убеждений - соединяйтесь!»33. Второй сборник «Вселенского Дела» должен был подхватить этот клич, уводящий с путей гражданской и классовой розни, на которых неизбежны революционные и военные столкновения.
Довести до конца работу над сборником и издать его не удалось. Но вопрос о причинах вражды и войны и о путях искоренения этих причин А.К. Горский, Н.А. Сетницкий и философ В.Н. Муравьев, с которым они познакомились в Москве в 1922 г., поднимали неоднократно, переводя его из социально-экономической сферы в область онтологии. Эксплуатация, в которой идеологи марксизма видели основной корень социального зла, трактовалась ими в духе идей В.С. Соловьева - как одно из проявлений падшего порядка природы, при котором «один член взаимодействующего целого признается самоцелью, а другой -только средством и всегда средством»34. Капиталистический строй лишь узаконивает этот сущностно неравноправный тип взаимодействия, «добавляя к стихийным противоборствам слепой и умерщвляющей природы . еще и внутри-человеческую борьбу и разлад»35.
Эксплуатации, основанной на борьбе и вытеснении, на паразитировании и хищничестве, космисты 1920-х гг. противопоставляли регуляцию, где отноше-
33 См.: От редакции // Вселенское Дело. Вып. 1. Одесса, 1914. С. VIII [19].
34 См.: Сетницкий Н.А. Эксплуатация // Сетницкий Н.А. Избранные сочинения. М.: РОССПЭН, 2010. С. 540 [20].
35 См.: Сетницкий Н.А. Капиталистический строй в изображении Н.Ф. Федорова. Харбин, 1926. С. 22 [21].
ния внутри целого строятся на согласном, питаемом любовью единстве частей, прообраз которого дан в неслиянно-нераздельном единстве ипостасей Пресвятой Троицы. И если следование принципу эксплуатации порождает войну, то переход к регуляции открывает перспективу преодоления войн и шире - социальных нестроений и несправедливости.
Этот тезис друзья-философы стремились донести до своих современников в Советской России, одушевленных пафосом переустройства истории. В 1922 г. И.П. Брихничев выступил в «Известиях» со статьей «К голодной проблеме», предложив создать при ВЦИК Практический институт по борьбе с голодом, а В.Н. Муравьев откликнулся на статью заметкой «Об использовании воинской силы для борьбы с природой» (1922 г.), где, поддерживая идею создания института, акцентировал идею Н.Ф. Федорова об «обращении орудий разрушения в орудия спасения»: армия «должна превратиться в грандиозную организацию всех людей для овладения природой, прежде всего для регуляции атмосферных явлений»36. В 1923 г. вместе с биокосмистом П.И. Иваницким все трое попытались поставить перед официальными учреждениями Советской России вопрос об искусственном дождевании (П.И. Иваницкий даже сделал на эту тему доклад в Наркомземе РСФСР). А в 1933 г в работе «СССР, Китай и Япония. Начальные пути регуляции» Н.А. Сетницкий выдвинул проект мирного сотрудничества этих стран в области регуляции атмосферы, в частности - ирригации и борьбы с тихоокеанским муссоном, полагая путь к разрешению китайско-японского и советско-японского конфликта не на поле брани и даже не на поле международной дипломатии, а в сфере общего дела.
Говоря о перспективах регуляции, ведущей к реальному искоренению войн, к установлению «вечного мира» в природе и социуме, мыслители-космисты 1920-х гг. на новом витке обращались к вопросу о роли науки, тесно связывая его с вопросом о ее нравственных основаниях и аксиологических горизонтах. В.И. Вернадский в сборнике «Очерки и речи» (1922 г.), касаясь перспектив развития научного знания, сулящего человеку невиданное могущество, формулировал его так: «Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на самоуничтожение? Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно должна дать ему наука?» [23, с. 13] Тот же вопрос задавал, опираясь на Н.Ф. Федорова, и А.К. Горский: «Доросла ли наука до необходимости иметь центр и органы повсеместно? Может ли эта организация держаться без священной цели воскрешения?» [24, с. 595]. А.К. Юрский подчеркивал, что без высшей, предельной цели наука обречена быть служанкой политических, военных, торговых амбиций, источником же этой цели служит религия, и религия христианская с ее чаянием преображения и воскресения мертвых. Тезис А.К. Горского подхватывал Н.А. Сет-ницкий. По его мнению, наука сама по себе не формулирует цели, будучи способной объяснить: «Как пройти?», она не может ответить: «Куда идти?»31, ибо этот ответ человеку и человечеству дает только религиозная вера. А В.Н. Муравьев
36 См.: Муравьев В.Н. Об использовании воинской силы для борьбы с природой // Н.Ф. Федоров: pro et contra: в 2 кн. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2008. С. 422 [22].
37 См.: Сетницкий Н.А. О конечном идеале // Сетницкий Н.А. Избранные сочинения. М.: РОССПЭН, 2010. С. 182 [25].
выдвигал образ активно-христианской теократии, осуществляющей победу над смертью, творческую регуляцию материи, поставив ее средоточием союз науки и Церкви: «Научное действие должно стать церковным делом преображения мира»38. Мыслитель подчеркивал, что сама наука в свое время вышла из лона Церкви, была, как и философия, служанкой теологии, того ее раздела, который говорит о «последних вещах», устремляет к эсхатологическому свершению. Утратив связь с Церковью, она утратила цель - преображение, причем целостное, духовное и одновременно «действительное, материальное»39, утратила нравственную основу поиска, и теперь ей «безразлично, что делать»: «спасать людей открытием новых целебных средств» или, «наоборот, изобрести орудия истребления»40. Вернуть науке высшую цель, дать ей целостное и благое, а значит, религиозное, - задание, неотложный долг христианства.
В 1934 г. Н.А. Сетницкий в Харбине выпускает второй сборник «Вселенского Дела», поместив в нем статью «Христолюбие и война». Перекликаясь с В.И. Вернадским, он говорит о ХХ веке как о веке научных войн. Будущая la bataille scientifique, оперевшись на «изобретателей, техников и ученых», вполне может уничтожить весь мир. Предотвратить такую войну - долг «христолюбивого воинства», идущего войной против смерти. Это воинство ученых, воинство «христианской науки, науки творчества и синтеза, науки жизни, обеспечения и восстановления ее»41.
Сквозь призму темы войны прочитывают А.К. Горский, Н.А. Сетницкий, В.Н. Муравьев и «Откровение Иоанна Богослова». Они дают ему проективное истолкование, видя в нем пророчество не о гибели мира, но о повороте истории на Божьи пути, образ человечества, ведущего борьбу с силами энтропии. Апокалиптический образ гусляров, стоящих на огнестеклянном море, держа гусли Божии, предстает у них символом регуляции. Мыслители готовы признать: борьба не затихнет до Нового Иерусалима, но это будет не борьба человека с человеком, а борьба всего человечества с силами смерти и разрушения, исход которой - окончательная победа над злом и войной, полнота всеединства. Они призывают прочесть Апокалипсис активно и проективно, подчеркивая, что пессимистическое понимание пророчеств приводит к пассивности и безволию, к внутренней смиренности со злом и тем делает неизбежными вражду и войну; преодолеть же угрозу войны может лишь человеческая активность, устремленная к осуществлению чаемого.
В системе идей русского космизма антиподом войны является трудовое действие человечества. Война - апофеоз энтропии, труд носит негэнтропийный характер, выступая как космогонический фактор, как начало сопротивления хаосу, преодоления смерти. Его цель - «организация мировоздействия», распростра-
38 См.: Муравьев В.Н. София и Китоврас // Муравьев В.Н. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: ИМЛИ РАН, 2011. С. 454 [26].
39 Там же. С. 452.
40 Там же. С. 453.
41 См.: Сетницкий Н.А. Христолюбие и война // Н.Ф. Федоров: pro et contra: в 2 кн. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2008. С. 305 [27].
няющая созидательную активность рода людского не только на Землю, но - в перспективе истории - на всю Вселенную. Преодоление «небратства» совершается и во внешней реальности, и в каждой конкретной личности, в ее телесной и духовной природе. Отсюда требование не просто нравственного, но и физического преображения, перехода с путей технического прогресса, совершенствующего лишь силу орудия и оставляющего человека смертным, слабым, страдающим существом, к органическому прогрессу. В русле последнего В.И. Вернадский выдвигает идею автотрофности человечества: открывая путь к избавлению от греха пожирания, достижение автотрофности так же ведет к умиротворению, как и предотвращение землетрясений, наводнений, борьба с эпидемиями, атмосферическая регуляция.
Необходимость регуляции стихийных процессов, протекающих в природе и обществе, сознавал и А.Л. Чижевский. В 1924 г. ученый выступил с работой «Физические факторы исторического процесса», в которой описывается влияние солнечной активности на социальную динамику, на сдвиги и катастрофы истории, в том числе на периодичность возникновения войн. Рисуя зависимость земной судьбы человечества от процессов, происходящих на Солнце, А.Л. Чижевский не был рабом детерминизма. Напротив, призывал сознательно отнестись к фактору этой зависимости: учитывая его, человечество сможет направить возбуждение масс в русло созидания, а не бесплодного разрушения42.
В 1920-е годы одновременно во Франции и в России зарождается учение о ноосфере. П. Тгйяр де Шарден, Э. Леруа, В.И. Вернадский с разных сторон характеризуют новую оболочку Земли, появляющуюся с человеком и связанную с его хозяйственной и творческой деятельностью, видят в ней реальность планетарного порядка. П.А. Флоренский предлагает близкое, но не тождественное название для «вещества, вовлеченного в круговорот культуры или, точнее, круговорот духа»43, - пневматосфера, открывая тем самым перспективу сближения этого образа с образом Царствия Божия, центральным для христианских космистов.
Размышляя о ноосфере, ее основаниях, судьбе и путях, В.И. Вернадский и П. Тейяр де Шарден особенно выделяют фактор вселенскости человечества. Человеческий род освоил планету, «узнал и охватил всю биосферу», потенциально став «единым целым»44, и немалую роль при этом играет наука, благое применение ее открытий. Об этом факторе писал еще В.С. Соловьев, призывая к «постоянному сотрудничеству всех образованных стран в научной и технической работе, плоды которой сейчас же делаются общим достоянием; изобретения, которыми упраздняются расстояния; ежедневная печать с ее непрерывными известиями отовсюду; наконец, поразительно возрастающий международный "обмен веществ" по новым путям сообщения»45. В.И. Вернадский и П. Тейяр де
42 См.: Чижевский А.Л. Физические факторы исторического процесса. Калуга, 1924. С. 63-66.
43 См.: П.А. Флоренский - В.И. Вернадскому. 21 сентября 1929 // Русский космизм: Антология философской мысли. М.: Педагогика-Пресс, 1993. С. 165 [28].
44 См.: Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере // Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. М.: Айрис-пресс, 2004. С. 478 [29].
45 См.: Соловьев В.С. Оправдание добра. С. 473-474.
Шарден представляют планетизацию человечества одним из законов развития жизни. И задают главный вопрос: каким будет это единство, сумеет ли человечество «наконец найти ... истинную форму коллективизации»46, в которой идея целого не противоречила бы идее свободы.
Христианские космисты: Н.Ф. Федоров, В.С. Соловьев, А.К. Горский, Н.А. Сетницкий, В.Н. Муравьев, - строили единство на принципах соборности и всечеловечности, где правда личности примирена с правдой целого. Утверждая свободу благого избрания, они призывали к борьбе с духом эгоизма, самовластием «я», рождающим рознь, разделение и ту bellum omnium contra omnes («войну всех против всех»), которая является характерной чертой наличной истории. В работах 1940-1950-х годов, написанных во время и после Второй мировой войны, извлекая из ее опыта нравственные уроки, П. Тейяр де Шарден, христианин и ученый, полагает в основу планетизации, вбирающей в себя персонализм, но исключающей тоталитаризм, энергию любви, «аморизацию»47, и в этом перекликается с В.С. Соловьевым, у которого любовь, психо-физические ее токи, способствует восстановлению всеединства48.
Уроки Второй мировой войны были значимы и для В.И. Вернадского. В статье «Несколько слов о ноосфере» (1943 г.) ученый подчеркивал: в войне, которую ведут государства земли, ноосферное единство человечества вступает в противоречие с духом национальной обособленности и эгоизма. Война - анти-ноосферное состояние мира. Ввязываясь в войну, человеческий род из творца ноосферы становится ее разрушителем, в то время как его задачи прямо противоположны: «в геологической истории биосферы перед человеком открывается огромное будущее, если он поймет это и не будет употреблять свой разум и свой труд на самоистребление»49. В.И. Вернадский рисует стратегию развития глобального мира, требующую равенства всех людей, всех народов земли50, пер-соналистического, субъектного, а не внешнего, объективирующего отношения к другому. Ученый говорит о подлинной демократии, которая ценит разнообразие вер, философских систем, национальных традиций и предполагает духовное и нравственное совершеннолетие личности, утверждая идеал «свободно мыслящего человечества как единого целого»51.
О нравственном опыте Второй мировой войны, предваряя В.И. Вернадского, писал и Н.А. Бердяев: «Люди, пережившие ужасы войны, люди, раскрывшие в себе творческую свободу, могут направить свои силы на творчество новой, лучшей, более человечной жизни» [31, с. 14]. В статье «Война и эсхатология»
46 См.: Семенова С.Г Паломник в будущее. Пьер Тейяр де Шарден. СПб.: РХГА, 2009. С. 476 [30].
47 Там же. С. 480.
48 См.: Соловьев В.С. Смысл любви. С. 547
49 См.: Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере. С. 479.
50 По мысли В.И. Вернадского, «геологический эволюционный процесс отвечает биологическому единству и равенству всех людей» (см.: Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере. С. 479), и потому любая расовая теория антиэволюционна, а значит, обречена на провал. Исходя из этого тезиса, победу в столкновении фашистской Германии и Советской России В.И. Вернадский пророчит последней.
51 См.: Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере. С. 480.
(1940 г.) он, подобно А.К. Горскому, Н.А. Сетницкому, В.Н. Муравьеву, рассматривал тему войны сквозь призму эсхатологической проблематики. Подхватывая федоровскую трактовку Апокалипсиса как «всемирно-поучительной притчи», обращенной «не к отдельным людям и не к отдельным даже народам, а ко всему человечеству»52, Н.А. Бердяев указывал: война - это грозное напоминание роду людскому о грехе и розни, которым поклонился он вместо братства. И далее рассматривал вопрос о войне в векторе активно-творческой эсхатологии, стоящей на идее условности апокалиптических пророчеств, которая также была сформулирована Н.Ф. Федоровым: «Фатальное понимание Апокалипсиса глубоко противоречит христианству как религии Богочеловечества»53. Да, мир, по Н.А. Бердяеву, пройдет через трагические войны и катастрофы, предсказанные в Апокалипсисе: «войны, восстание народа на народ, царства на царство, глады, моры и землетрясения». Но все это может привести к метанойе, к опамятыва-нию человечества. В этом случае род людской сознательно встанет на путь «изживания имманентных последствий зла», превращая историю войн и отступничества в историю спасения, за которой откроется «преображение мира, новое небо и новая земля, второе пришествие Христа»54.
Список литературы
1. Федоров Н.Ф. Конец сиротства; безграничное родство // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 202-203.
2. Соловьев В.С. [Об истинной науке etc.] // Исследования по истории русской мысли. Ежегодник за 1997 год. СПб.: Алетейя, 1997. С. 31-65.
3. Федоров Н.Ф. Вопрос о братстве, или родстве // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 35-308.
4. Федоров Н.Ф. Библиография // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 3. М.: Традиция, 1997. С. 230-233.
5. Федоров Н.Ф. Задача Конференции мира // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 316-331.
6. Федоров Н.Ф. Молитва о всеобщем спасении // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 47-48.
7. Соловьев В.С. Смысл любви // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 493-547.
8. Федоров Н.Ф. Супраморализм // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 388-441.
9. Соловьев В.С. Оправдание добра // Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1988. С. 47-548.
10. Федоров Н.Ф. Возможен ли мир? Условие, при котором мир возможен // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 3. М.: Традиция, 1997. С. 314-315.
11. Федоров Н.Ф. Об обращении оружия, т.е. орудий истребления, в орудия спасения // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 276-282.
52 См.: Федоров Н.Ф. Собор // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 321 [32].
53 См.: Бердяев Н.А. Война и эсхатология // Путь. 1940. № 61. С. 7 [31].
54 Там же. С. 9.
12. Федоров Н.Ф. Разоружение // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 267-276.
13. Булгаков С.Н. Философия хозяйства // Булгаков С.Н. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1993. С. 47-297.
14. Умов Н.А. Роль человека в познаваемом им мире // Русский космизм: Антология философской мысли. М.: Педагогика-Пресс, 1993. С. 111-128.
15. Вернадский В.И. Война и прогресс науки // Вернадский В.И. Публицистические статьи. М.: Наука, 1995. С. 199-206.
16. Циолковский К.Э. Горе и гений // Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. М.: ПАИМС, 1992. С. 20-30.
17. Семенова С.Г. Метафизика русской литературы: в 2 т. Т. 1. М.: Изд. дом «ПоРог», 2004.
512 с.
18. Чекрыгин В.Н. О Соборе Воскрешающего Музея // Н.Ф. Федоров: pro et contra: в 2 кн. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2008. С. 450-482.
19. От редакции // Вселенское Дело. Вып. 1. Одесса, 1914. С. VII-XII.
20. Сетницкий Н.А. Эксплуатация // Сетницкий Н.А. Избранные сочинения. М.: РОССПЭН, 2010. С. 533-574.
21. Сетницкий Н.А. Капиталистический строй в изображении Н.Ф. Федорова. Харбин, 1926. 25 с.
22. Муравьев В.Н. Об использовании воинской силы для борьбы с природой // Н.Ф. Федоров: pro et contra: в 2 кн. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2008. С. 421-423.
23. Вернадский В.И. [Предисловие] // Вернадский В.И. Очерки и речи: в 2 вып. Вып. 1. Пг., 1922. С. 3-4.
24. Горский А.К. Н.Ф. Федоров и современность // Н.Ф. Федоров: pro et contra: в 2 кн. Кн. 1. СПб.: РХГИ, 2004. С. 518-658.
25. Сетницкий Н.А. О конечном идеале // Сетницкий Н.А. Избранные сочинения. М.: РОССПЭН, 2010. С. 61-530.
26. Муравьев В.Н. София и Китоврас // Муравьев В.Н. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: ИМЛИ РАН, 2011. С. 53-475.
27. Сетницкий Н.А. Христолюбие и война // Н.Ф. Федоров: pro et contra: в 2 кн. Кн. 2. СПб.: РХГА, 2008. С. 293-305.
28. П.А. Флоренский - В.И. Вернадскому. 21 сентября 1929 // Русский космизм: Антология философской мысли. М.: Педагогика-Пресс, 1993. С. 162-165.
29. Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере // Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. М.: Айрис-пресс, 2004. С. 470-482.
30. Семенова С.Г. Паломник в будущее. Пьер Тейяр де Шарден. СПб.: РХГА, 2009. 672 с.
31. Бердяев Н.А. Война и эсхатология // Путь. 1940. № 61. С. 3-14.
32. Федоров Н.Ф. Собор // Федоров Н.Ф. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. М.: Изд. группа «Прогресс», 1995. С. 309-369.
References
1. Fedorov, N.F Konets sirotstva; bezgranichnoe rodstvo [The end of orphanhood, the endless relation], in Fedorov, N.F Sobranie sochineniy, v 4t., t. 2 [Collected works, in 4 vol., vol. 2], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 202-203.
2. Solov'ev, VS. [Ob istinnoy nauke etc.] [The true science etc.], in Issledovaniya po istorii russkoy mysli [The analysis of the history of the thought], Saint-Petersburg: Aleteyya, 1997, pp. 31-65.
3. Fedorov, N.F Vopros o bratstve, ili rodstve [The question of brotherhood or relation], in Fedorov, N.F. Sobranie sochineniy v 41., 1.1 [Collected works, in 4 vol., vol. 1], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 35-308.
4. Fedorov, N.F Bibliografiya [Bibliography], in Fedorov, N.F Sobranie sochineniy v 4 t., t. 3 [Collected works in 4 vol., vol. 3], Moscow, 1997, pp. 230-233.
5. Fedorov, N.F Zadacha Konferentsii mira [The world conference task], in Fedorov, N.F Sobranie sochineniy v 4 t., t. 2 [Collected works in 4 vol., vol. 2], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 316-331.
6. Fedorov, N.F. Molitva o vseobshchem spasenii [The prayer for the universal salvation of the world], in Fedorov, N.F Sobranie sochineniy v 4 t., t. 2 [Collected works in 4 vol., vol. 2], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 47-48.
7. Solov'ev, VS. Smysl lyubvi [The idea of love], in Solov'ev, VS. Sochineniya v21., t. 2 [Collected works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Mysl, 1988, pp. 493-547.
8. Fedorov, N.F. Supramoralizm [Super morality], in Fedorov, N.F. Sobranie sochineniy v 41., 1.1 [Collected works in 4 vol., vol. 1], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 388-441.
9. Solov'ev, VS. Opravdanie dobra [Justification of Good], in Solov'ev, VS. Sochineniya v 2 t., 1.1 [Collected works in 2 vol., vol. 1], Moscow: Mysl', 1988, pp. 47-548.
10. Fedorov, N.F. Vozmozhen li mir? Uslovie, pri kotorom mir vozmozhen [Is the peace achievable? The condition under which the peace is achievable], in Fedorov, N.F. Sobranie sochineniy v 4 t., t. 3 [Collected works in 4 vol., vol. 3], Moscow: Traditsiya, 1997, pp. 314-315.
11. Fedorov, N.F. Ob obrashchenii oruzhiya, t.e. orudiy istrebleniya, v orudiya spaseniya [Transformation of the weapon of destruction into the instrument of salvation], in Fedorov, N.F. Sobranie sochineniy v 4 t., t. 2 [Collected works in 4 vol., vol. 2], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 276-282.
12. Fedorov, N.F. Razoruzhenie [Disarmament], in Fedorov, N.F. Sobranie sochineniy v 4 t., t. 2 [Collected works in 4 vol., vol. 2], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 267-276.
13. Bulgakov, S.N. Filosofiya khozyaystva [Philosophy of economy], in Bulgakov, S.N. Sochineniya v2 t., 1.1 [Collected works in 2 vol., vol. 1], Moscow: Nauka, 1993, pp. 47-297
14. Umov, N.A. Rol' cheloveka v poznavaemom im mire [The function of a human being in the cognition of the world], in Russkiy kosmizm: Antologiya filosofskoy mysli [Russian kosmism- Antology of the philosophical thought], Moscow: Pedagogika-Press, 1993, pp. 111-128.
15. Vernadskiy, VI. Voyna i progress nauki [War and progress of the science], in Vernadskiy, VI. Publitsisticheskie stat'i [Publicistic articles], Moscow: Nauka, 1995, pp. 199-206.
16. Tsiolkovskiy, K.E. Gore i geniy [Sadness and genius], in Tsiolkovskiy, K.E. Ocherki o Vselennoy [Essays about universe], Moscow: PAIMS, 1992, pp. 20-30.
17. Semenova, S.G. Metafizika russkoy literatury v2 t., 1.1 [Metaphysics of Russian literature in 2 vol., vol. 1], Moscow: Izdatel'skiy dom «PoRog», 2004. 512 p.
18. Chekrygin, VN. O Sobore Voskreshayushchego Muzeya [The meeting of the resurrected museum], in N.F. Fedorov:pro et contra, Saint-Petersburg: RKhGA, 2008, book 2, pp. 450-482.
19. Ot redaktsii [From the Editor], in Vselenskoe Delo, Odessa, 1914, issue 1, pp. VII-XII.
20. Setnitskiy, N.A. Ekspluatatsiya [Exploitation], in Setnitskiy, N.A. Izbrannye sochineniya [Selected works], Moscow: ROSSPEN, 2010, pp. 533-574.
21. Setnitskiy, N.A. Kapitalisticheskiy stroy v izobrazhenii N. F. Fedorova [Capitalistic regime in Fedorov's works], Kharbin, 1926. 25 p.
22. Murav'ev, VN. Ob ispol'zovanii voinskoy sily dlya bor'by s prirodoy [Use of armed force for the fight with the nature], in N.F. Fedorov: pro et contra, Saint-Petersburg: RKhGA, 2008, book 2, pp. 421-423.
23. Vernadskiy, VI. [Predislovie] [Preface], in Vernadskiy, VI. Ocherki i rechi v 2 vyp., vyp. 1 [Essays and speeches in 2 issue, issue 1], Petrograd, 1922, pp. 3-4.
24. Gorskiy, A.K. N.F. Fedorov i sovremennost' [Fedorov and contemporaneity], in N.F. Fedorov: pro et contra, Saint-Petersburg, 2004, book 1, pp. 518-658.
25. Setnitskiy, N.A. O konechnom ideale [Superior ideal], in Setnitskiy, N.A. Izbrannye sochineniya [Selected works], Moscow: ROSSPEN, 2010, pp. 61-530.
26. Murav'ev, VN. Sofiya i Kitovras [Sofia and Kitovras], in Murav'ev, VN. Sochineniya v21., 1.1 [Collected works in 2 vol., vol. 1], Moscow: IMLI RAN, 2011, pp. 53-475.
27. Setnitskiy, N.A. Khristolyubie i voyna [Christian love and war], in N.F.Fedorov:pro etcontra, Saint-Petersburg: RKhGA, 2008, book 2, pp. 293-305.
28. PA. Florenskiy - VI. Vernadskomuv. 21 sentyabrya 1929 [ToVermadsky. 21th of September 1929], in Russkiy kosmizm: Antologiya filosofskoy mysli [Russian cosmism: An Anthology of philosophical thought], Moscow, 1993, pp. 162-165.
29. Vernadskiy, VI. Neskol'ko slov o noosfere [A few words about noosohere], in Vernadskiy, VI. Biosfera i noosfera [Biosphere and noosphere], Moscow: Ayris-press, 2004, pp. 470-482.
30. Semenova, S.G. Palomnik v budushchee. P'er Teyyar de Sharden [Pilgrim to the future. P'er Teyyar de Sharden], Saint-Petersburg: RKhGA, 2009. 672 p.
31. Berdyaev, N.A. Voyna i eskhatologiya [War and apocalyptics ], in Put', 1940, no. 61, pp. 3-14.
32. Fedorov, N.F Sobor [Cathedral], in Fedorov, N.F. Sobranie sochineniy v 4 t., 1.1 [Collected works in 4 vol., vol. 1], Moscow: Izdatel'skaya gruppa «Progress», 1995, pp. 309-369.
УДК 1:316.485.26(47) ББК 87.3(2)53-362
ВОЙНА И ПОДВИГ КАК ОБЪЕКТ РАЗМЫШЛЕНИЙ Е.Н. ТРУБЕЦКОГО
А.И. ДЗЕМА
Автономная некоммерческая организация высшего профессионального образования
«Московский гуманитарно-экономический институт Новороссийский филиал» ул. Коммунистическая/Советов, 36/37, г. Новороссийск, 353900, Российская Федерация
E-mail: alexei.dzema@yandex.ru
Рассматриваются взгляды Е.Н. Трубецкого (1863-1920) на значение Первой мировой войны и подвига русского народа на полях ее сражений. Воззрения мыслителя исследуются в контексте развития идей и принципов русской религиозной философии с опорой на методологические критерии историзма. Дан обзор различных оценок войны в мировой и отечественной мысли. Сопоставляются позиции участников спора о национализме на страницах журнала «Русское слово». Прослеживается соотношение понятий «национализм», «патриотизм» и «христианская жертвенность» в работах Е.Н. Трубецкого. Выявляются различия в подходах философа к проблеме подвига и значении России в Первой мировой войне на разных этапах его творчества. Указаны факторы, обусловившие в 1914-1915 годах убежденность Е.Н. Трубецкого в провиденциальной христианской миссии России как участницы войны и в ее неминуемой победе. Показано изменение его позиции в связи с поражениями русской армии на фронте и затяжным характером войны. Раскрыто содержание понятий «логика войны» и «мораль войны» в произведениях Е.Н. Трубецкого. Дан анализ двух типов подвига в философии Е.Н. Трубецкого: подвига как триумфа и подвига как явления, противоположного «логике» и «морали» войны. Выделена общая черта двух типов подвига: готовность личности жертвовать собою ради безусловного духовного идеала. Указывается расхождение между образом героизма у Е.Н. Трубецкого и подвигом в реальных боевых условиях того времени. Делается вывод о трансформации понятий подвига и героизма в реалиях Первой мировой войны. Подчеркивается сложность и многогранность реального подвига как предмета философского осмысления. Отмечается потенциал предложенных Е.Н. Трубецким трактовок категорий войны и подвига в рамках антиномии мирового смысла и бессмыслицы для будущих исследований.
