CC BY
51
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
DOI: 10.17212/2075-0862-2021-13.4.2-324-347 УДК 94 (470) «1961»
ПО СТАЛИНСКИМ ЛЕКАЛАМ: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ КОММУНИСТИЧЕСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА В ПРОГРАММНЫХ УСТАНОВКАХ ХРУЩЕВСКОГО РУКОВОДСТВА*
Артемов Евгений Тимофеевич,
доктор исторических наук,
главный научный сотрудник
Института истории и археологии УрО РАН,
Россия, 620990, г. Екатеринбург, ул. С. Ковалевской, 16
ORCID: 0000-0002-3683-1063
iia-history@mail.ru
Водичев Евгений Григорьевич,
доктор исторических наук,
профессор кафедры международных отношений ирегионоведения Новосибирского государственного технического университета, Россия, 630073, г. Новосибирск, пр. К. Маркса, 20; профессор кафедры отечественной истории Национального исследовательского Томского государственного университета, Россия, 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36 ORCID: 0000-0001-8266-1723 vodichev.evgeny@gmail.com
Аннотация
Статья приурочена к шестидесятилетию XXII съезда КПСС, ставшего важной вехой позднесоветской истории. Съездом была принята третья программа КПСС, провозгласившая, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Одновременно обосновывалась стратегия достижения этой цели. Анализу ее экономических аспектов и посвящена настоящая статья. Она состоит из четырех разделов. В первом авторы обосновывают назревшую необходимость выявления степени доктриналь-ной преемственности экономической политики позднесталинского периода и времени хрущевской оттепели. Во втором разделе статьи отмечается, что в исследованиях такого рода ограниченно работают многие тра-
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-09-00061.
диционные методологические подходы. Их некритическое использование затрудняет поиски ответа на вопрос, почему хрущевскому руководству не удалось реализовать свои амбициозные замыслы. Решение проблемы авторы видят в комплексном анализе пропагандировавшихся идеологем и практической политики. В основном разделе излагаются результаты исследования. Они основываются на детальном сопоставлении основных направлений создания материально-технической базы коммунизма, содержавшихся в сталинском проекте третьей программы партии и в ее хрущевском варианте. Отмечается их обусловленность доминирующими в общественном сознании политическими мифами и идеологемами. В то же время в практической политике руководствовались совсем иными представлениями и интересами. В заключении делается вывод, что при всех нюансах экономические проектировки, нашедшие отражение в третьей программе партии, конструировались по лекалам «коммунистического прожектерства», сформулированным в сталинскую эпоху. Они обещали построение общества всеобщего благоденствия в обозримом будущем. Однако на практике развитие экономики, как и прежде, было ориентировано на первоочередное наращивание военно-промышленной мощи. Все другие потребности удовлетворялись по остаточному принципу. Это обернулось разрывом между декларациями о «неуклонном повышении материального благосостояния населения» и реальностью. В результате стратегия коммунистического строительства была дискредитирована, а власть подорвала свой авторитет.
Ключевые слова: Н.С. Хрущев, 3-я программа КПСС, проекты программы ВКП(б), коммунистическое строительство, материально-техническая база (МТБ) коммунизма, экономическая политика СССР.
Библиографическое описание для цитирования:
Артемов Е.Т., Водичев Е.Г. По сталинским лекалам: экономическая стратегия коммунистического строительства в программных установках хрущевского руководства // Идеи и идеалы. - 2021. - Т. 13, № 4, ч. 2. - С. 324-347. - Б01: 10.17212/20750862-2021-13.4.2-324-347.
Постановка проблемы и методология анализа
Поздний сталинизм и хрущевская оттепель в историографии часто противопоставляют друг другу. Для политической и экономической истории такой подход имеет под собой веские основания. Но так ли это было на самом деле, если говорить о стратегии развития советского общества? У В.И. Ленина есть утверждение: «политика является концентрированным выражением экономики» [13, с. 278]. Вплоть до Горбачева эта идеологема использовалась при объяснении механизма функционирования советского общества. Утверждалось, что первичную роль в нем играют экономические отношения. Они задают конфигурацию власти, определяют цели, задачи и направление деятельности политических институтов, обусловливают содержание идей и идеалов, доминирующих в общественном сознании.
НАУЧНЫЙ /ЖУРНАЛ
На практике в советской системе имела место иная причинно-следственная связь. В ней главная роль принадлежала власти: она распоряжалась средствами и продуктами производства и обеспечивала идеологическое «прикрытие» своего «права». В результате экономическая стратегия советского государства являлась функцией (зависимой переменной) политико-идеологических интересов и устремлений правящей элиты. В принципиальном отношении они оставались неизменными на протяжении всей советской эпохи, что обусловливало высокую степень преемственности в практической политике.
Сказанное подтверждается сопоставлением ключевых программных документов КПСС. И если учитывать этот аспект, то Сталин и Хрущев, зачастую позиционируемые как принципиальные антиподы, уже не выглядят таковыми. Отсюда цель настоящей статьи — интерпретировать отправные положения социально-экономической стратегии «хрущевского десятилетия» в программных документах и доказать доктринальную преемственность политики Хрущева и Сталина. Очевидно, что последняя задача выводит анализ за рамки экономической истории в область общих проблем изучения советского общества.
Статья является частью более масштабной работы, посвященной анализу советской экономической политики в постсталинский период. Авторы пришли к пониманию, что в исследованиях такого рода ограниченно работают многие традиционные методологические подходы. Речь, в частности, идет о концепциях тоталитаризма и автократии, представлениях о сознательном, плановом развитии советской экономики. Их некритическое восприятие затрудняет реконструкцию реальных стратегических приоритетов хрущевского руководства. Возникают трудности с оценкой роли высших партийно-государственных институций, ведомственной и региональной бюрократии. Дискуссионной остается проблема баланса консервативной традиции и новаций в практической политике. Нет ясного понимания степени ее доктринальной преемственности с предшествующим периодом [42]. В историографии справедливо отмечается, что сталинская экономическая модель в силу ее инертности и приверженности идеологическому курсу на построение коммунизма плохо поддавалась модерни-зационному воздействию [12, с. 6, 7]. В этом смысле действия хрущевского руководства можно рассматривать и как продолжение традиционной экономической политики, и как попытку «.. .вливания динамизма в систему, которая, будучи предоставленная самой себе, могла бы стать жертвой инертности» [43, р. 362]. Можно согласиться с таким утверждением. Но всё
Дискуссии: методологические основания и историографическая ситуация
же открытым остается вопрос, почему в хрущевскую эпоху так и не удалось пройти между Сциллой политико-идеологической мифологии и Харибдой экономических реалий. В рамках данного проблемного поля авторы статьи намерены позиционировать свои рассуждения.
Результаты. Стратегия коммунистического строительства в сталинских проектировках 3-й программы ВКП(б)
Идею «броска в коммунизм» и коммунистического строительства обычно связывают с 3-й программой КПСС, принятой на XXII съезде партии (1961), и с именем Н.С. Хрущева. Однако подобные концепты появились задолго до его прихода к власти. Работа над новой программой началась по инициативе И.В. Сталина еще в октябре 1938 года. Завершить ее планировалось уже на следующий год. И хотя сделать это не удалось, идея коммунистического строительства «безраздельно господствовала» на состоявшемся в 1939 году XVIII съезде ВКП(б). Начавшаяся война изменила приоритеты. Но с ее окончанием всё вернулось «на круги своя». Как подчеркивал главный теоретический орган ВКП(б) журнал «Большевик», «.. .советский народ продолжает осуществлять величественную задачу завершения строительства бесклассового общества и постепенного перехода от социализма к коммунизму» [9, с. 148, 149]. И эта установка стала руководством к действию при возобновлении в 1947 году подготовки новой партийной программы. Одновременно развернулась работа над Генеральным хозяйственным планом, призванным конкретизировать ее положения в экономической сфере [27].
Названные документы так и не были официально приняты. Но «построение коммунистического общества» в обозримом будущем продолжало рассматриваться в качестве стратегической цели развития советского общества. Теоретическому обоснованию путей и способов ее достижения была посвящена последняя крупная работа И.В. Сталина [29]. Под знаком «развертывания коммунистического строительства» прошел состоявшийся в 1952 году XIX съезд партии. По его директивам это являлось главной задачей очередной (пятой) пятилетки. Всего же на построение коммунизма в нашей стране отводилось 20-30 лет [1]. С такими планами страна входила в хрущевскую эпоху.
«Наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи! За новые победы коммунизма!» [3, с. 203]. Эти слова Н.С. Хрущева на XXII съезде КПСС вошли в тезаурус советской идеологической риторики. Он сказал: «Нет таких твердынь, нет таких крепостей, которые не мог бы взять советский народ, сбросивший с себя иго капитализма и под руководством нашей ленинской партии уверенно идущий вперед к своей великой цели - коммунизму» [41, с. 96]. В этом лозунге отразилась основопола-
гающая идеологема хрущевского времени. Но стоит вспомнить и другую фразу: «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики» [28, с. 58]. Она была произнесена И.В. Сталиным еще в 1928 году и затем неоднократно повторялась. Правда, Хрущев добавил в нее слова о «великой цели». Но такое уточнение ничего принципиально не меняло. Как и «вождь народов», он считал, что ключ к решению любых проблем — это «воля к победе». Коммунистическое будущее представлялось ими в качестве реальной, осязаемой цели. Даже в риторике Хрущев оставался верным последователем своего предшественника. Однако при нем продвижению коммунистического концепта в массы уделялось гораздо больше внимания. В результате в начале 1960-х годов в СССР вряд ли имелся хоть один человек, который бы не слышал о приближении эры коммунизма, и в массовом сознании эта перспектива прочно связывалась с именем Хрущева.
Свои представления о «светлом будущем» Хрущев изложил в программной речи на XXII съезде партии. С одной стороны, они подавались как логическое развитие идей научного коммунизма, а с другой — как руководство к практическим действиям. «Торжество коммунизма, — заявлял Хрущев, — всегда составляло заветную, конечную цель ленинской партии. Теперь эта мечта — коммунизм — становится явью. Не только наши потомки, а мы с вами, наше поколение советских людей будет жить при коммунизме!» [3, с. 257]. Очевидно, что такая декларация обладала огромным потенциалом индоктринации, поскольку открывала для советских людей возможность первыми построить коммунизм и тем самым указать всему миру путь к обществу изобилия и благоденствия.
Роль «дорожной карты», призванной конкретизировать направление этого движения, отводилась 3-й программе партии. Характеризуя ее содержание, Хрущев подчеркивал, что она «.не какой-то прогноз, а конкретный план действий по строительству коммунизма в нашей стране» [40, с. 46]. Особое внимание уделялось идеологическому звучанию программы. По словам члена Президиума ЦК КПСС О.В. Куусинена, принимавшего участие в подготовке ее еще сталинского варианта, по ней «и друзья, и враги будут судить о нашей мощи» [23, л. 2]. Подразумевалось, что новая программа партии закрепит безусловное лидерство Хрущева как человека, внесшего «выдающийся вклад» в обоснование методов коммунистического строительства. В таком качестве он ставился в один ряд с Лениным, что позволяло ему чуть ли не на равных с классиками марксизма войти в историю.
Хрущев, не страдавший ложной скромностью, всячески поддерживал такие представления. Он постоянно подчеркивал преемственность своих и ленинских идей. Порой его пассажи на сей счет принимали даже какой-то
религиозный оттенок. Так, в своем выступлении на XXII съезде КПСС Хрущев заявил, что, работая над программой, «мы постоянно советовались с Лениным, исходили из его прозорливых предначертаний, из его гениальных идей о строительстве социализма и коммунизма. Поэтому мы с полным основанием можем и эту Программу назвать ленинской» [3, с. 148]. Отсюда напрашивался вывод о наличии чуть ли не сакральной связи между Хрущевым и основателем советского государства. В то же время о своей приверженности сталинскому наследию Хрущев предпочитал не упоминать.
«В основу взять экономическую разработку нашей страны на 15—20 лет и посчитать» [20, с. 397]. Это «руководящее указание» Н.С. Хрущев «озвучил» на заседании Президиума ЦК КПСС 14 декабря 1959 года, посвященном обсуждению вопроса о проекте программы КПСС. Разумеется, оно было принято к «безусловному исполнению». Фактически же работа над хрущевским вариантом программы началась еще в середине 1958 года. Ее возложили на специально созданную комиссию под руководством секретаря ЦК КПСС Б.Н. Пономарева [16, с. 3]. Но это, как уже отмечалось, был повторный старт, и непосредственные разработчики считали, что в содержательном плане нужно отталкиваться от редакции программы 1947 года. Соответствующее предложение последовало на первом же заседании комиссии 28 июня 1958 года [23, л. 5]. Конечно, о заимствовании основополагающих идей из сталинского наследия публично не говорилось. Наоборот, все причастные к подготовке программы, и прежде всего сам Н.С. Хрущев, заявляли о ее новаторском характере. Однако на деле прежние наработки составляли концептуальную основу программного текста. По сути, он повторял сталинские идеологемы, сделав лишь поправку на время.
В то же время сталинский проект и хрущевская программа заметно отличались по степени детализации путей и способов построения коммунистического общества. В первом отсутствовали конкретные цифры, устанавливающие необходимые для достижения этой цели темпы развития производства и социальной сферы, роста материального благосостояния населения. Их намечалось зафиксировать в Генеральном хозяйственном плане, не предназначенном для широкой аудитории. Такой подход определялся сугубо прагматическими соображениями. Сталинское руководство хорошо понимало всю условность долгосрочного народно-хозяйственного планирования. Поэтому оно не хотело связывать себя программными обязательствами, которые на практике могли оказаться невыполнимыми.
Хрущёв же и его ближайшее окружение решили пойти по иному пути. Воодушевленные несомненными успехами экономического и социального развития страны в 1950-е годы, они посчитали возможным включить в программу конкретные цифры, характеризующие количественные пара-
метры становления коммунистического общества. Подобная новация придавала программе технократический характер. Но Хрущев видел в этом залог ее притягательности для «широких масс». По словам Б.Н. Пономарева, он настаивал, что программа «должна быть ясным, четким, вдохновляющим документом, по сути дела, поэмой нашей партии» [23, л. 12]. И такой «технократический романтизм» определил все ее содержание.
Работа над проектом программы завершилась к весне 1961 года, а
30 июля, после одобрения Президиумом ЦК КПСС, его опубликовали в газетах «Правда» и «Известия» для всенародного обсуждения. Оно проходило весьма активно. Было высказано множество предложений и замечаний, но они, как и следовало ожидать, не содержали ничего принципиального [22, с. 135].
31 октября 1961 года XXII съезд КПСС официально принял 3-ю программу КПСС — программу построения коммунистического общества.
Содержащееся в ней определение коммунизма было весьма размытым: «Коммунизм — это бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип "от каждого по способностям, каждому по потребностям"» [3, с. 274]. Такая «многоступенчатая» формулировка усложняла ее использование в пропагандистской практике. Народу был ближе другой, более лаконичный тезис, акцентирующий внимание на грядущем росте материального благосостояния. Он прозвучал из уст Хрущева: «Чаша коммунизма — это чаша изобилия, она всегда должна быть полна до краев. Каждый должен вносить в нее свой вклад и каждый из нее черпать» [2, с. 167]. Это называлось главной целью экономической политики партии, суть которой сводилась к одной фразе: «Всё во имя человека, для блага человека» [2, с. 162]. Необходимым условием ее достижения объявлялось решение «триединой задачи»: создание материально-технической базы (МТБ) коммунизма, постепенное перерастание социалистических отношений в коммунистические и воспитание нового человека. Включение этих положений в принятую XXII съездом программу означало официальное утверждение основополагающей иде-ологемы хрущевской эпохи — мифа о построении коммунистического общества в обозримые сроки.
«...главное в коммунистическом строительстве — это экономика, это производство, это борьба за создание материальных и духовных благ для жизни человека» [10]. Эта установка определяла всё содержание третьей программы партии. Ее отличительной особенностью являлся «экономический детерминизм», присущий марксистской интерпре-
тации процесса общественного развития. Такой же подход был положен и в основу проектировок коммунистического строительства сталинского времени. Отсюда совпадение первоочередных задач. В сталинском проекте залогом успеха всего дела объявлялось достижение таких темпов экономического роста, которые позволяют «превзойти уровень производства на душу населения в главных капиталистических странах, в том числе в США». А это, в свою очередь, «создаст то изобилие продуктов, которое необходимо для перехода к коммунизму, еще более укрепит экономическую независимость СССР, обеспечит дальнейшее повышение его обороноспособности и гарантирует советскую страну от всяких случайностей, связанных с наличием капиталистического окружения» [30, с. 177].
В соответствии с таким ви дением перспективы предполагалось «значительно увеличить» производственные мощности социалистического хозяйства, и в первую очередь тяжелой индустрии (производство чугуна, стали, цветных металлов, добычи природного газа, угля, нефти, торфа, выпуска продукции химической промышленности) как основы экономики при ведущей роли машиностроения. Ставились задачи осуществления «электрификации всей страны по единому плану», обеспечения «непрерывного технического прогресса», завершения комплексной механизации труда, создания высокоразвитой транспортной системы, всестороннего развития сельского хозяйства. Обращает на себя внимание и следующая формулировка: «Теперь, когда создана мощная социалистическая промышленность и ее основа - тяжелая индустрия, развивающаяся ускоренными темпами, ВКП(б) считает возможным и необходимым, сохраняя ведущую роль отраслей, производящих средства производства, резко увеличить объем и повысить удельный вес в народном хозяйстве отраслей промышленности, производящих предметы потребления» [30, с. 178]. Но это была скорее «декларация о намерениях» пропагандистского свойства. Реальные приоритеты, как их в своем известном выступлении перед избирателями в феврале 1946 года определил сам Сталин, сводились к опережающему развитию оборонной и тяжелой промышленности [19]. И эта установка сохраняла свою актуальность в хрущевскую эпоху.
Вместе с тем в практической политике хрущевского руководства имели место важные новации, которые нашли отражение в программных документах. Прежде всего военно-промышленную направленность экономики попытались дополнить потребительски ориентированной составляющей. По сути, ставилась задача создания некоего социалистического (коммунистического) аналога «общества потребления». Как неоднократно подчеркивал Хрущев, «коммунизм - это общество изобилия материальных и духовных благ. Следовательно, важнейшая цель экономической стратегии партии - обеспечить такое изобилие» [8, с. 113, 114].
Другая новация заключалась в признании растущей роли науки в повышении эффективности общественного производства, в обеспечении устойчиво высоких темпов экономического роста. Прямо не говорилось, но подразумевалось, что только на основе ускорения научно-технического прогресса можно решить проблему «и пушки, и масло» [23, л. 13, 21]. На это намечалось направить огромные ресурсы. В период с 1961 по 1980 год численность научных сотрудников планировалось увеличить в 4 раза, ассигнования на исследования и опытно-конструкторские разработки — в 10 раз, капитальные вложения в сферу науки и научного обслуживания — в 30 раз [25].
Эти проектировки не вошли в программу. Они содержались в Генеральной перспективе развития народного хозяйства на 1961—1980 годы. Она, как и сталинский Генеральный хозяйственный план, должна была конкретизировать программные установки. Ей отводилась двоякая роль. С одной стороны, Генеральная перспектива рассматривалась в качестве планового документа, а с другой — являлась инструментом политической пропаганды. Не случайно Хрущев настаивал на включении в текст программы ее ключевых показателей. Он считал, что конкретика всегда лучше убеждает и мобилизует массы на «трудовые подвиги». К тому же она создает впечатление фундаментальной проработанности выдвигаемых положений. В отличие от авторов сталинской версии программы, Хрущев явно недооценивал политические риски подобного подхода. Широко обнародованные цифры легко поддавались верификации. И их расхождение с достигнутыми результатами могло разрушить идеологемы, для обоснования которых они предназначались.
Такого рода опасения высказывали многие разработчики программы. Еще на стадии обсуждения ее проекта отмечалось, что «раздел о промышленности дан не в программном, а в госплановском плане», и предлагалось освободить весь экономический блок от деталей [23, л. 71, 74, 81]. По воспоминаниям Ф.М. Бурлацкого, предложение включить в текст программы конкретные цифры вызывало большие возражения в рабочей группе, поскольку экономисты «решительно выступали против» [7, с. 169, 170]. Однако А.Ф. Засядько, на тот момент председатель Государственного научно-экономического совета при Совете министров СССР, ответственного за разработку Генеральной перспективы, по согласованию с Хрущевым настоял на этом. Судя по всему, сомнения в необходимости фундировать программные положения конкретными экономическими показателями разделяли некоторые члены высшего руководства, в частности, А.Н. Косыгин, в то время заместитель Председателя Совета министров СССР [24, л. 1—11]. Но одно обстоятельство является очевидным. Подготовка программы показала экономическую и управленческую некомпетентность представите-
лей истеблишмента. Приверженность идеологическим стереотипам и политические соображения у них явно превалировали над практической стороной дела. Все прогнозы базировались на более чем оптимистической оценке трендов экономического развития в удачные для СССР годы. Экстраполяция таких тенденций на долгосрочную перспективу вела к завышенным ожиданиям. Согласно программе, через 20 лет СССР должен был выйти на первое место по производству продукции на душу населения и самый высокий в мире уровень жизни. Причем по ряду основных параметров предполагалось уже к 1970 году превысить показатели США [2, с. 167]. Всего же за 20 лет национальный доход планировалось увеличить в 5 раз, а производство промышленной продукции - в 6 раз. Для достижения таких темпов производительность труда за первые 10 лет должна была вырасти более чем в 2 раза, а еще десятилетие спустя - в 2 раза превысить аналогичные показатели США.
Добиться запланированных темпов экономического роста намечалось в рамках сложившейся системы «социалистического хозяйствования». Правда, некоторые разработчики программы считали, что нужно отметить необходимость ее «совершенствования». Так А.А. Арзуманян, в то время директор Института мировой экономики и международных отношений АН СССР (ИМЭМО), предлагал расширить положения о товарно-денежных отношениях при строительстве коммунизма [23, л. 5]. Но в текст программы вошли лишь общие фразы о том, что «в коммунистическом строительстве необходимо полностью использовать товарно-денежные отношения в соответствии с новым содержанием, присущим им в период социализма» [3, с. 294, 295]. Всё это не выходило за рамки представлений, содержащиеся в сталинском теоретическом наследии.
Так же обстояло дело с акцентированием внимания на развитии электроэнергетики. Помимо экономического смысла, это несло в себе идеологическую нагрузку: сплошная электрификация трактовалась как основа строительства коммунизма [3, с. 276]. Апеллируя к авторитету В.И. Ленина, утверждалось, что ее проведение является «стержнем всей программы строительства экономики коммунизма» [2, с. 172]. В практическом плане предполагалась реализация нескольких крупных проектов в топливно-энергетическим комплексе, которые вполне могли поспорить за место в истории со сталинскими «великими стройками коммунизма». Интересно, что переход к их практическому осуществлению зачастую становился предметом острой политической борьбы [17].
В программе перечислялись и другие направления развития производства, имевшие критически важное значение для создания материально-технической базы коммунизма. Речь шла о комплексной механизации и автоматизации производственных процессов, широком использовании ма-
териалов с заранее заданными свойствами, об увеличении масштабов выпуска продукции машиностроения и металлургической промышленности, опережающем развитии ракетно-космической техники, атомной индустрии, транспортной инфраструктуры и средств связи, о повышении продуктивности сельского хозяйства и т. д. Особое внимание уделялось «химизации народного хозяйства». В последние годы пребывания Хрущева у власти ее проведение наряду с «электрификацией всей страны» рассматривалось в качестве необходимого условия построения коммунизма. Впрочем, нечто подобное было и в сталинской версии программы.
«Всё во имя человека, для блага человека!» [3, с. 231]. Эта декларация являлась квинтэссенцией основных положений социальной политики, предусмотренных программой. По существу, они носили популистский характер. Достаточно отметить обещание установить 35-часовую рабочую неделю, увеличить отпуска, отменить плату за содержание детей в детсадах, пользование квартирами, коммунальными услугами, общественным транспортом и т. д. Естественно, что подобные планы воспринимались в обществе на ура. И создавалось впечатление, что власть собирается их выполнять. Еще на XXI съезде Хрущев озвучил идею об отмене налогов с населения к концу 1965 года, а в мае 1960 года был принят соответствующий закон. И хотя после отставки Хрущева о нем «забыли» [11, с. 64], свою роль в подтверждении серьезности намерений власти заметно улучшить благосостояние населения он сыграл. Кое-кто из региональных руководителей решился действовать, опережая время. По воспоминаниям В.Е. Семичастного, в то время председателя КГБ, «некоторые чрезмерно старательные его [Хрущева] последователи на местах, стремясь понравиться партийному вождю, от слов переходили к делу. Где-то в Киргизии решили кормить всех обедами бесплатно, в другом месте сделали бесплатным городской транспорт. Центральный Комитет был вынужден заявить, что повсеместно для подобных нововведений у нас пока нет нужных средств, а потому и спешить впредь не следует» [26].
Общественное звучание социальной части программы было громким. Ее обещания, построенные по канонам политической мифологии, сразу стали важным инструментом пропаганды. Они соответствовали ожиданиям народа, уставшего от «постоянной борьбы с временными трудностями» [34, 35]. Чего стоила только «задача всемирно исторического значения — обеспечить в Советском Союзе самый высокий жизненный уровень по сравнению с любой страной капитализма» [3, с. 295]. В результате коммунизм стал представляться «как американский уровень благосостояния в сочетании с советской политической системой» [35, с. 36]. Распространению таких взглядов способствовал сам Хрущев под влиянием того, что он узнал или лично увидел в Америке, Великобритании, Скандинавии и в других
странах, на международных выставках или даже в кинофильмах. Ф.М. Бурлацкий вспоминал: «Это радостное изумление перед современной техникой мне приходилось не раз наблюдать на лице Первого» [7, с. 160].
Разумеется, и сам Хрущев, и его окружение хорошо понимали, что повышение благосостояние населения требует поворота экономики «лицом к человеку», расширения масштабов производства потребительских товаров. Речь, конечно, не шла об отказе от традиционной советской парадигмы, об опережающем развитии тяжелой и оборонной промышленности. Свою позицию на этот счет Хрущев неоднократно высказывал, используя многократно апробированный прием - апелляцию к авторитету В.И. Ленина. Но всё же его взгляды постепенно эволюционировали. В середине 1950-х годов Хрущев, полемизируя с Г.М. Маленковым, заявлял, что тезис последнего об опережающем развитии легкой промышленности на каком-то этапе - это отражение «давно осужденных партией взглядов Рыкова и Бухарина» [39, с. 422], и он в корне неверен. В беседе с Дж. Берналом, которая была посвящена аграрной проблематике, Хрущев подчеркивал: «Нам надо развивать все отрасли хозяйства, но в первую очередь развивать тяжелую промышленность» [39, с. 360]. Правда, чуть позже последовала ремарка, что такой подход не отрицает необходимости «всемерно использовать наши материальные возможности, чтобы поднять благосостояние народа» [39, с. 360].
Со временем эта идея всё больше захватывала Хрущева. Решение проблемы он видел в наращивании производства оборудования для потребительских отраслей экономики, а также в увеличении выпуска товаров народного потребления на предприятиях тяжелой промышленности [2, с. 169]. Таким образом формировался определенный компромисс между традиционной экономической ригидностью и актуальными задачами времени. Нужно понимать, что вплоть до середины 1950-х годов идеологема о доминанте производства средств производства, как и «война смыслов» в экономической политике, использовалась в качестве инструмента борьбы за власть. Когда же Хрущев добился единоличного лидерства, он стал выступать за более сбалансированное развитие производства предметов потребления и продукции агропромышленного комплекса, т. е. тех отраслей экономики, которые напрямую работали на повышение уровня жизни населения. Фактически уже не оставалось разногласий с идеями Г.М. Маленкова, которые ранее были публично осуждены.
В начале 1960-х годов взгляды Хрущева еще больше радикализировались. В его выступлениях появляется тезис о необходимости равномерного развития всех отраслей народного хозяйства, чтобы «. не уподобляться камбале, которая способна видеть только одну сторону» [40, с. 290]. В сентябре 1964 года, незадолго до своей отставки, Хрущев заявлял: «Главная
наша задача — удовлетворение потребностей народа, а средства производства нужны для обеспечения развития производства средств потребления. Раньше мы ставили задачу наоборот, а сейчас мы находимся на таком уровне нашей экономики и оборонной промышленности, когда мы имеем возможность поставить на первый план человека, его обслуживание, его нужды и удовлетворение этих нужд» [15, с. 184]. Обращает на себя внимание то, что эта фраза коррелировала с одним из тезисов проекта сталинской версии 3-ей программы: «Теперь, когда создана мощная социалистическая промышленность и ее основа — тяжелая индустрия, развивающаяся ускоренными темпами, ВКП(б) считает возможным и необходимым, сохраняя ведущую роль отраслей, производящих средства производства, резко увеличить объем и повысить удельный вес в народном хозяйстве отраслей промышленности, производящих предметы потребления» [12, с. 178]. Только тогда это была скорей декларация о намерениях, реализация которой предполагалась в неопределенном будущем. Хрущев же относился к ней как к актуальной задаче. По крайней мере, при нем были предприняты практические меры, направленные на ее решение.
Так, в частности, обстояло дело с массовым жилищным строительством. Его по инициативе Хрущева развернули еще в середине 1950-х. Для этого дополнительно были выделены огромные ресурсы. В результате в считаные годы миллионы людей смогли улучшить жилищные условия. А на XXII съезде КПСС Хрущев вообще поставил задачу «покончить с недостатком жилищ», обеспечив каждую семью отдельной благоустроенной квартирой [38, с. 66, 67]. В такой же редакции эта установка вошла в программу [3, с. 298]. Ее сталинский вариант содержал аналогичный тезис [12, с. 182]. Разница, однако, заключалась в том, что при Хрущеве удалось реально снять остроту жилищной проблемы. Особо нужно отметить, что жилье предоставлялось бесплатно. Таково было видение «столбового пути» повышения уровня жизни людей. Ставка делалась не на увеличение реально выплачиваемых «живых денег», а на расширение бесплатно предоставляемых благ и услуг. Считалось, что такой курс обеспечивает укрепление в обществе коллективистского духа как необходимого условия строительства коммунизма [21, с. 299].
Правда, для сглаживания неравенства в доходах, сложившегося в сталинскую эпоху, хрущевское руководство пошло на централизованное повышение ставок и окладов ряду категорий работников при одновременном ограничении денежных выплат достаточно широкому кругу руководителей и высококвалифицированных специалистов. А ситуация здесь с учетом распространения эгалитаристских настроений в обществе была критической. В качестве примера можно сослаться на уровень денежных доходов ключевых фигур советского атомного проекта. Помимо исключи-
тельно высоких по тем меркам окладов, они регулярно получали стимулирующие выплаты нередко в десятки, а то и в сотни раз превышавшие среднемесячную зарплату инженера или врача, не говоря уже о простом рабочем [4, с. 878]. Так что определенное перераспределение доходов в пользу низкооплачиваемых слоев населения большинством рассматривалось как справедливая мера.
Однако ее положительный эффект практически сразу девальвировала другая новация хрущевского руководства. В угоду идеологическим представлениям, предусматривающим «бескомпромиссную борьбу» с проявлениями «частнособственнической» психологии, были введены жесткие ограничения на развитие личных подсобных хозяйств. Это привело к падению реальных доходов многих горожан и жителей сельской местности, а всё население страны столкнулось с острым дефицитом продуктов питания. В результате сформировалось массовое недовольство, крайне негативно сказавшееся на авторитете Хрущева и ставшее одной из причин его отрешения от власти.
Заключение
Сталинские проектировки коммунистического строительства не стали официальными документами. О содержании того же Генерального хозяйственного плана мало кто знал, за исключением узкого круга «руководящих лиц», поэтому невыполнение его установок не нанесло особого ущерба престижу партии. Хрущев же довел дело до логического завершения: инициировал принятие партийной программы, содержащей совершенно нереальные цифровые показатели, и всячески их пропагандировал. Однако практически сразу обозначился разрыв между планами форсированного создания материально-технической базы коммунизма и реальным состоянием дел. Вместо ускорения произошло замедление темпов экономического роста. Даже согласно данным, подготовленным Институтом экономики АН СССР для октябрьского 1964 года пленума ЦК, начиная с 1957 года ежегодный прирост национального дохода неуклонно снижался, и к 1963 года он уменьшился в 3 раза [18, с. 192].
Причины столь печального итога экономической стратегии хрущевского руководства заключались в фундаментальных особенностях сложившейся в сталинскую эпоху модели организации производства. Ее слабым местом являлось отсутствие рыночных механизмов расчета затрат и выгод принимаемых решений, «мягкие» бюджетные ограничения при административном распределении ресурсов, отсутствие внутренних стимулов к повышению качества продукции, к внедрению технических и управленческих новаций. Негативное воздействие этих факторов на функционирование экономики росло по мере увеличения масштабов и усложнения
структуры производства. Однако и сам Хрущев, и его ближайшее окружение в силу приверженности политико-идеологическим стереотипам не реагировали на них должным образом. Они считали, что любое отступление от базовых канонов «социалистической системы хозяйствования», сложившейся в годы сталинизма, подрывает сами основы режима. Отсюда нежелание «поступаться принципами» при определении стратегии и тактики экономического развития. Это блокировало повышение эффективности производства, что являлось необходимым условием осуществления масштабных мероприятий по повышению уровня жизни [37, с. 190].
Свою роль здесь также играла и сила инерции, которую нелегко было преодолеть. Даже при осуществлении ограниченных планов развития потребительского сектора возникали большие проблемы. Так, на заседании Президиума ЦК КПСС в ноябре 1962 года Хрущев подчеркивал: «Мы сейчас имеем большое перевыполнение по металлу, по стали. И это хорошо, конечно. Но мы имеем недовыполнение по текстилю, товарищи. Вот это уже противоречие, потому что это бюджетные накопления. Потом — это удовлетворение запросов народа» [31, с. 628]. Год спустя Хрущев всё так же отмечал, что «перевыполнение пошло за счет тяжелой промышленности и недовыполнения плана легкой промышленности» [32, с. 764]. Но все подобные заявления ничего на практике не меняли.
Это во многом объяснялось отношением самого Хрущева к развитию потребительски ориентированных секторов экономики. До конца своего руководства страной он считал, что решающую роль в формировании ее экономического потенциала должно играть производство средств производства. В этом смысле Хрущев оставался продолжателем прежних стратегий. С системной точки зрения даже при условии реализации всех его экономических инициатив феномену советской экономики реальной угрозы не создавалось. Ничего здесь не изменила и совнархозовская реформа.
Также нужно отметить, что хрущевские новеллы в стратегическом планировании и акценты на формирование «общества потребления» не встречали однозначной поддержки у политической элиты. «Советские руководители не могли и не хотели сконцентрировать все ресурсы на повышении благосостояния (как Сталин сконцентрировал их на тяжелой промышленности)» [6, с. 480]. Они опасались, что даже при сохранении базовых принципов экономической политики такие новации грозили изменить status quo. В особенности это касалось сложившегося механизма принятия решений и межотраслевых балансов в экономике. Ее возможности по определению были ограничены. Особенно это ощущалось в связи с утратой былого динамизма в развитии производства. И перераспределение ресурсов в пользу потребительского сектора неизбежно затрагивало интересы базовых отраслей, прежде всего могущественного оборонно-промышленного комплекса (ОПК).
Руководители ОПК хорошо понимали последствия изменения стратегических приоритетов и всячески препятствовали такому маневру. В этом они находили поддержку партийной, военной и научно-технической элиты. Разумеется, Хрущев не мог игнорировать интересы ключевых фигур властной и управленческой вертикали. В результате санкционируемые им стратегические решения являлись плодом согласования и «притирки» различных взглядов и интересов. По крайне мере, он был вынужден учитывать мнение своего ближайшего окружения. Однако большинство его членов, как, впрочем, и сам Хрущев, плохо понимали глубину стоящих перед экономикой проблем. Будучи профессиональными партийными работниками, члены хрущевской команды, как правило, не имели практического опыта организации производства. Они были убеждены, что волевое политическое руководство и «живое творчество масс» являются необходимыми и достаточными условиями достижения намеченных целей [33].
Но идеологемы, воплощенные в лозунги и призывы, не могли заместить собой конкретные инструменты решения накопившихся проблем, связанных с неработающими механизмами внедрения инноваций и трансфера технологий, отсутствием материальной заинтересованности субъектов производства в результатах своей деятельности, низким уровнем администрирования. Понимание этого стало приходить лишь в самом конце пребывания Хрущева у власти, когда и эффективность экономики, и качество экономического управления уже существенно снизились, вызвав серьезную дезинтеграцию элит. Трудности и противоречия повседневного бытия в сопоставлении с широковещательными декларациями о грядущем «обществе потребления» также оборачивались недовольством, возникавшим на фоне разительного расхождения между ними. В общем, и для верхов и для низов советского общества стала ясна вся утопичность курса на форсированное строительство коммунизма.
Осознание опасности такой ситуации побудило хрущевское руководство санкционировать осторожное обсуждение путей «совершенствования» действующего хозяйственного механизма. Начало ему положила вышедшая в сентябре 1962 года в газете «Правда» статья профессора провинциального харьковского вуза Е.Г. Либермана [14]. В ней утверждалось, что преодоление наблюдавшихся в экономике трудностей требует значительного расширения хозяйственной самостоятельности предприятий, изменения порядка планирования и оценки их деятельности, улучшения системы индивидуального и коллективного материального стимулирования.
Статья инициировала широкую дискуссию, в которой приняли участие авторитетные научные и практические работники. Развиваемые ими идеи не предполагали принципиального «пересмотра всей точки зрения
на организацию социалистического производства» [37, с. 298—303]. Тем не менее их появление по существу означало признание того, что проблемы повышения эффективности производства, разворота экономики «лицом к человеку» не имеют решения в рамках принятой парадигмы коммунистического строительства. Другими словами, попытка Хрущева увлечь и рядовых граждан, и элиту его перспективами потерпела неудачу. Это привело к тому, что современники хрущевского десятилетия стали последним поколением советских людей, сколько-нибудь серьезно относившихся к коммунистическому концепту. Миф, предложенный Н.С. Хрущевым, не был воспринят обществом, и идея развернутого строительства коммунизма исчерпала себя уже к середине 60-х годов. Что же касается экономических стратегий, то они, несмотря на череду реформаторских усилий, так и продолжали сочиняться по сталинским лекалам вплоть до коллапса советской экономической модели еще четверть века спустя [5].
Литература
1. XIX съезд ВКП(б) — КПСС (5—14 октября 1952 г.). Документы и материалы. — URL: https://istmat.info/files/uploads/52189/19_sezd_.pdf (дата обращения: 04.12.2021).
2. XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза. 17—31 октября 1961 г. Стенографический отчет. Т. 1. — М.: Госполитиздат, 1962. — 608 с.
3. XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза. 17—31 октября 1961 г. Стенографический отчет. Т. 3. — М.: Госполитиздат, 1962. — 593 с.
4. Артемов Е.Т. Слагаемые успеха советского атомного проекта // Вестник Российской академии наук. — 2020. — Т. 90, № 9. — С. 870—881.
5. Артемов Е.Т. Экономическая политика позднесоветской эпохи: проблема выбора приоритетов / / Известия Уральского федерального университета. Серия 2, Гуманитарные науки. — 2021. — Т. 23, № 1 (204). — С. 210—224.
6. БоффаДж. История Советского Союза. Т. 2. — М.: Международные отношения, 1994. - 628 с.
7. Бурлацкий Ф.М. Вожди и советники: о Хрущеве, Андропове и не только о них... - М.: Политиздат, 1990. - 384 с.
8. Внеочередной XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза. 27 января — 5 февраля 1959 г. Стенографический отчет. Т. 1. — М.: Госполитиздат, 1959. - 592 с.
9. Данилов А А, Пыжиков А.В. Рождение «сверхдержавы». СССР в первые послевоенные годы. - М.: РОССПЭН, 2001. - 304 с.
10. Доклад Хрущева «Развитие экономики СССР и партийное руководство сельским хозяйством» на Пленуме ЦК 19 ноября 1962 г. // Правда. - 1962. -20 ноября.
11. Жирнов Е. «Существование налогов с населения не вызывается необходимостью» // Коммерсантъ Власть. - 2010. - № 18 (10 мая). - С. 64.
12. Журавлев В.В., ЛазареваЛ.Н. Складывание экономической модели позднего сталинизма (1947—1953 гг.) // Сталинское экономическое наследство: планы и дискуссии, 1947—1953 гг.: документы и материалы. — М.: РОССПЭН, 2017. — С. 5-26.
13. Ленин В.И. Политика и экономика. Диалектика и эклектизм // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. — М.: Политиздат, 1970. — Т. 42. — С. 278-286.
14. Либерман Е.Г. План, прибыль, премия // Правда. — 1962. — 9 сентября.
15. «Мы находимся на рубеже или славы, или позора». Замечания тов. Н.С. Хрущева к записке о проекте основных направлений развития народного хозяйства СССР на 1966—1970 гг. 24 сентября 1964 г. // Источник: документы русской истории. — 2003. — № 6 (66). — С. 183—189.
16. Н.С. Хрущев о проекте третьей Программы КПСС // Вопросы истории КПСС. — 1989. — № 8. — С. 3.
17. Некрасов ВЛ., Хромов ЕА. Н.С. Хрущев и новая энергетическая политика (вторая половина 1950-х — первая половина 1960-х гг.): власть, реформы, идеология // Вестник Томского государственного университета. — 2011. — № 349. — С.123—126.
18. Никита Хрущев. 1964: стенограммы пленумов ЦК КПСС и другие документы. — М.: МФД: Материк, 2007. — 576 с.
19. Правда. — 1946. — 11 февраля (№ 36). — 6 с.
20. Президиум ЦК КПСС, 1954—1964: черновые протокольные записи заседаний, стенограммы, постановления. В 3 т. Т. 1 / гл. ред. А.А. Фурсенко. — М.: РОССПЭН, 2004. — 1360 с. — (Архивы Кремля).
21. Пыжиков А.В. Хрущевская оттепель. — М.: Олма-Пресс, 2002. — 511 с.
22. Пыжиков А.В. Оттепель: идеологические новации и проекты (1953—1964). — М.: Акад. гуманитар. наук, 1998. — 195 с.
23. РГАСПИ. — Ф. 586. — Оп. 1. — Д. 66.
24. РГАСПИ. — Ф. 586. — Оп. 1. — Д. 68.
25. РГАЭ. — Ф. 7. — Оп. 3. — Д. 603. — Л. 24; Д. 612. — Л. 277.
26. Семичасстный В.Е. Беспокойное сердце. — М.: Вагриус, 2002 // Литмир. Электронная библиотека. — URL: https://www.litmir.me/br/?b=182824&p=1 (дата обращения: 06.12.2021).
27. Симонов МА. Проект построения коммунистического общества в СССР по Генеральному хозяйственному плану 1951—1970 гг. // Вестник Вятского государственного университета. — 2017. — № 2. — С. 27—35.
28. Сталин И.В. О работах апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК. Доклад на собрании актива Московской организации ВКП(б). 13 апреля 1928 г. // Сталин И.В. Сочинения. — М.: Госполитиздат, 1949. — Т. 11. — С. 27—64.
29. Сталин И.В. Экономические проблемы развития социализма в СССР. — М.: Госполитиздат, 1952. — 88 с.
30. Сталинское экономическое наследство: планы и дискуссии, 1947—1953 гг.: документы и материалы. — М.: РОССПЭН, 2017. — 647 с.
31. Стенографическая запись выступления Н.С. Хрущева на заседании Президиума ЦК КПСС 5 ноября 1962 г. // Президиум ЦК КПСС, 1954-1964: черновые протокольные записи заседаний, стенограммы, постановления: в 3 т. — М.: РОССПЭН, 2008. — Т. 1. — С. 627—645.
32. Стенографическая запись заседания Президиума ЦК КПСС 10 ноября 1963 г. // Президиум ЦК КПСС, 1954—1964: черновые протокольные записи заседаний, стенограммы, постановления: в 3 т. — М.: РОССПЭН, 2008. — Т. 1. — С. 763—779.
33. Сушков А.В. Президиум ЦК КПСС в 1957—1965 гг.: личности и власть. — Екатеринбург: УрО РАН, 2009. — 386 с.
34. Томилин В.Н. Пропагандистские лозунги и действительность в СССР в период реформ Н.С. Хрущева // Гуманитарные и юридические исследования. — 2016. — № 3. — С. 126—132.
35. ФокинАА. «Коммунизм не за горами»: образы будущего у власти и населения СССР на рубеже 1950 — 1960-х гг. — М.: РОССПЭН, 2017. — 223 с.
36. Ханин Г.И. Динамика экономического развития СССР. — Новосибирск: Наука, 1991. — 270 с.
37. Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время. В 2 т. Т. 1. — Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2008. — 516 с.
38. Хрущев Н.С. О Программе Коммунистической партии Советского Союза: доклад на XXII съезде КПСС 18 октября 1961 г. — М.: Госполитиздат, 1961. — 143 с.
39. Хрущев Н.С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. Т. 1. — М.: Госполитиздат, 1962. — 495 с.
40. Хрущев Н.С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. Т. 4. — М.: Госполитиздат, 1963. — 479 с.
41. Хрущев Н.С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. Т. 5. — М.: Госполитиздат, 1963. — 463 с.
42. Artemov Е., Vodichev Е. The Economic Policies of the Khrushchev Decade: Historiography // Quaestio Rossica. — 2020. — Vol. 8, N 5. — P. 1822—1839.
43. Nove A. An economic history of the U.S.S.R. — Harmondsworth, Middlesex, England; New York: Penguin Books, 1982. — 429 p.
Статья поступила в редакцию 05.03.2021. Статья прошла рецензирование 10.04.2021.
DOI: 10.17212/2075-0862-2021-13.4.2-324-347
ACCORDING TO STALINIST TEMPLATES: THE ECONOMIC STRATEGY OF COMMUNIST CONSTRUCTION IN THE PROGRAM SETTINGS OF THE KHRUSHCHEV LEADERSHIP
Artemov Eugeny,
Dr. of Sc. (History), Leading Researcher,
Institute of History and Archaeology Ural Branch of the RAS,
16 S. Kovalevskaya Street, Ekaterinburg, 620990, Russian Federation
ORCID: 0000-0002-3683-1063
iia-history@mail.ru
Vodichev Evgeny,
Dr. of Sc. (History),
Professor of the Department of International Relations and Regional Studies, Novosibirsk State Technical University,
20 Karl Marx Avenue, Novosibirsk, 630073, Russian Federation;
Professor of the Department of Russian History, National Research Tomsk State University,
36 Lenin Avenue, Tomsk, 634050, Russian Federation
ORCID: 0000-0001-8266-1723
vodichev.evgeny@gmail.com
Abstract
The article is timed to the 60th anniversary of the XXII CPSU Congress, which has become an important milestone in the history of the late Soviet period. The 3rd programme of the CPSU was adopted on the Congress, which proclaimed that "the current generation of Soviet people will live under communism." The strategy for achieving this goal was justified as well. This article is devoted to the analysis of its economic aspects. The paper has four sections. In the first, the authors substantiate the need to identify the doctrinal continuity of the economic policy of late Stalinism and the time of Khrushchev's "Thaw". In the second section of the article, the authors note that traditional methodological approaches have many limitations in studies of this kind. Their non-critical use makes it difficult to find a response to the question of why the Khrushchev leadership failed to realise its ambitious plans. The authors see the solution of this issue in a comprehensive comparative analysis of the promotional ide-ologemes and practical policy. The main section outlines the results of the study. They are based on a detailed comparison of the main directions of creating a "material and technical basis" of communism contained in the Stalinist projects of the 3rd party programme and in Khrushchev's version. As underlined, they are determined by a variety of dominant political myths and ideologemes in the public consciousness. At the same time, the practical policy was guided by com-
SCIENTIFIC JOURNAL
pletely different ideas and interests. In conclusion, it is stipulated that, with all the nuances, the economic "visions" that were reflected in the 3rd party programme were designed in accordance with patterns of the "Communist projections", formulated in Stalin's epoch. They promised to build a society of universal benefits in the foreseeable future. However, in practice, the development of the economy, as before, was primarily focused on the expansion of military-industrial might. All other needs could be satisfied only in accordance with the "residual principle." This turned into a gap between the declarations of "steady increase of material well-being" of the population and reality. As a result, the strategy of the "communist construction" was discredited, and the authority of those in power was undermined.
Keywords: N.S. Khrushchev, 3rd Programme of the CPSU, Drafts of the CPSU Programme, Construction of Communist, Material and Technical Basis of Communism, USSR Economic Policy.
Bibliographic description for citation:
Artemov E., Vodichev E. According to Stalinist Templates: The Economic Strategy of Communist Construction in the Program Settings of the Khrushchev Leadership. Idei i idealy = Ideas and Ideals, 2021, vol. 13, iss. 4, pt. 2, pp. 324-347. DOI: 10.17212/20750862-2021-13.4.2-324-347.
References
1. XIXs"e%d VKP(b) - KPSS (5-14 oktyabrya 1952g.). Dokumenty i materia/y [XIX Congress of the CPSU(b) — CPSU (October 5-14, 1952). Documents and materials]. Available at: https://istmat.info/files/uploads/52189/19_sezd_.pdf (accessed 04.12.2021).
2. XXII S"e%dKommunisticheskoi partii Sovetskogo Soyu%a. 17-31 oktyabrya 1961 g. Steno-graficheskii otchet. T. 1 [22 Congress of the Communist Party of the Soviet Union. October 17—31, 1961. Verbatim record. Vol. 1]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1962. 608 p.
3. XXII S"e%d Kommunisticheskoi partii Sovetskogo Soyu%a. 17-31 oktyabrya 1961 g. Steno-graficheskii otchet. T. 3 [XXII Congress of the Communist Party of the Soviet Union. October 17—31, 1961ro Verbatim Record. Vol. 3]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1962. 593 p.
4. Artemov E.T. Slagaemye uspekha sovetskogo atomnogo proekta [Components of success of the Soviet atomic bomb project]. Vestnik Rossiiskoi akademii nauk = Herald of the Russian Academy of Sciences, 2020, vol. 90, no. 9, pp. 870—881. (In Russian).
5. Artemov E.T. Ekonomicheskaya politika pozdnesovetskoi epokhi: problema vy-bora prioritetov [Economic policy of the late Soviet era: the problem of choosing priorities]. Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta. Seriya 2, Gumanitarnye nauki = I%vestia UralFederalUniversity. Series2, Humanities and Arts, 2021, vol. 23, no. 1 (204), pp. 210—224.
6. Boffa G. Istoriya Sovetskogo Soyu%a. T. 2 [History of the Soviet Union. Vol. 2]. Moscow, Mezhdunarodnye otnosheniya Publ., 1994. 628 p. (In Russian).
7. Burlatskii F.M. Vo%hdi i sovetniki: o Khrushcheve, Andropove i ne tol'ko o nikh... [Leaders and advisers: about Khrushchev, Andropov and not only about them...]. Moscow, Politizdat Publ., 1990. 384 p.
8. VneocherednoiXXI s"e%dKommunisticheskoi partii Sovetskogo Soyu%a. 27 yanvarya — 5 fe-vralya 1959 g. Stenograficheskii otchet. T. 1 [Extraordinary XXI Congress of the Communist Party of the Soviet Union. January 27—February 5, 1959. Verbatim record. Vol. 1]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1959. 592 p.
9. Danilov A.A., Pyzhikov A.V Ro%hdenie "sverkhder%havy". SSSR v pervye poslevoen-nye gody [The birth of a "superpower". USSR in the first post-war years]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2001. 304 p.
10. Doklad Khrushcheva «Razvitie ekonomiki SSSR i partiinoe rukovodstvo sel'skim khozyaistvom» na plenume TsK 19 noyabrya 1962 g. [Khrushchev's report "Development of the USSR economy and party leadership in agriculture" at the plenum of the Central Committee on November 19, 1962]. Pravda, 1962, 20 November. (In Russian).
11. Zhirnov E. "Sushchestvovanie nalogov s naseleniya ne vyzyvaetsya neobkhodi-most'yu" ["The existence of taxes from the population is not caused by necessity"]. Kommersant" Vlast', 2010, no. 18, p. 64. (In Russian).
12. Zhuravlev VV, Lazareva L.N. Skladyvanie ekonomicheskoi modeli pozdne-go stalinizma (1947—1953 gg.) [Formation of the economic model of late Stalinism (1947—1953)]. Stalinskoe ekonomicheskoe nasledstvo: plany i diskussii, 1947—1953gg.: dokumenty i materialy [Stalin's economic legacy: plans and discussions. 1947—1953: Documents and materials]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2017, pp. 5-26.
13. Lenin V.I. Politika i ekonomika. Dialektika i eklektizm [Politics and Economics. Dialectics and Eclecticism]. Lenin VI. Polnoe sobranie sochinenii [Complete Works]. Moscow, Politizdat Publ., 1970, vol. 42, pp. 278-286.
14. Liberman E.G. Plan, pribyl', premiya [Plan, profit, premium]. Pravda., 1962, September 9. (In Russian)
15. "My nakhodimsya na rubezhe ili slavy, ili pozora". Zamechaniya tov. N.S. Khrushcheva k zapiske o proekte osnovnykh napravlenii razvitiya narodnogo khozyaistva SSSR na 1966-1970 gg. 24 sentyabrya 1964 g. ["We are at the turn of either glory or disgrace". Comrade's remarks N.S. Khrushchev to the note on the draft of the main directions of development of the national economy of the USSR for 1966-1970. September 24, 1964]. Istochnik: dokumenty russkoi istorii, 2003, no. 6 (66), pp. 183-189. (In Russian).
16. N.S. Khrushchev o proekte tret'ei Programmy KPSS [N.S. Khrushchev on the draft of the third Program of the CPSU]. Voprosy istorii KPSS, 1989, no. 8, p. 3. (In Russian).
17. Nekrasov VL., Khromov E.A. N.S. Khrushchev i novaya energeticheskaya poli-tika (vtoraya polovina 1950-kh - pervaya polovina 1960-kh gg.): vlast', reformy, ide-ologiya [Khrushchev and the new energy policy (second half of the 1950s - first half of the 1960s): power, reforms, ideology]. Vestnik Tomskogogosudarstvennogo universiteta = Tomsk State University Journal, 2011, no. 349, pp. 123-126.
18. Nikita Khrushchev. 1964: stenogrammy plenumov TsK KPSS i drugie dokumenty [Nikita Khrushchev. 1964. Transcripts of the plenums of the Central Committee of the CPSU and other documents]. Moscow, Materik Publ., 2007. 576 p. (In Russian).
19. Pravda, 1946, 11 February (no. 36). 6 p. (In Russian).
20. Fursenko A.A., ed. Presidium TsK KPSS, 1954—1964: chernovye protokol'nye %apisi Zasedanii, stenogrammy, postanovleniya. V 3 t. T. 1 [Presidium of the Central Committee of
SCIENTIFIC ECONOMIC THEORY AND PRACTICE
£ JOURNAL..............................................................................................................................................
the CPSU. 1954—1964. Draft minutes of meetings. Transcripts. Resolutions. In 3 vols. Vol. 1]. Moscow, ROSSPEN Publ. 1360 p.
21. Pyzhikov A.V Khrushchevskaya ottepel' [Khrushchev thaw]. Moscow, Olma-Press, 2002. 511 p.
22. Pyzhikov A.V. Ottepel': ideologicheskie novatsii iproekty (1953-1964) [Thaw: ideological innovations and projects (1953—1964)]. Moscow, Akademiya gumanitarnykh nauk Publ., 2002. 195 p.
23. Rossiiskiigosudarstvennyi arkhiv sotsial'no-politicheskoi istorii [Russian State Archive of Social and Political History]. F. 586. Inv. 1. Doc. 66.
24. Rossiiskii gosudarstvennyi arkhiv sotsial'no-politicheskoi istorii [Russian State Archive of Social and Political History]. F. 586. Inv. 1. Doc. 68.
25. Rossiiskii gosudarstvennyi arkhiv ekonomiki [Russian State Archives of Economics]. F. 7. Inv. 3. Doc. 603. L. 24; Doc. 612. L. 277.
26. Semichastnyi VE. Bespokoinoe serdtse [Restless heart]. Moscow, Vagrius Publ., 2002. — Available at: https://www.litmir.me/br/?b=182824&p=1 (accessed 06.12.2021).
27. Simonov M.A. Proekt postroeniya kommunisticheskogo obshchestva v SSSR po General'nomu khozyaistvennomu planu 1951—1970 gg. [The project of building a communist society in the USSR according to the General Economic Plan 1951—1970]. Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo universiteta = Herald of Vyatka State University, 2017, no. 2, pp. 27—35.
28. Stalin I.V O rabotakh aprel'skogo ob"edinennogo plenuma TsK i TsKK. Doklad na sobranii aktiva Moskovskoi organizatsii VKP(b). 13 aprelya 1928 g. [On the work of the April joint plenum of the Central Committee and the Central Control Commission. Report at the meeting of the active members of the Moscow organization of the CPSU (b). April 13, 1928]. Stalin I.V. Sochineniya [Compositions]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1949, vol. 11, pp. 27—64.
29. Stalin I.V. Ekonomicheskie problemy ra%vitiya sotsiali%ma v SSSR [Economic problems of the development of socialism in the USSR]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1952. 88 p.
30. Stalinskoe ekonomicheskoe nasledstvo:plany i diskussii, 1947-1953 gg.: dokumenty i materially [Stalin's economic legacy: plans and discussions. 1947—1953: documents and materials]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2017. 647 p.
31. Stenograficheskaya zapis' vystupleniya N.S. Khrushcheva na zasedanii Prezidiu-ma TsK KPSS 5 noyabrya 1962 g. [Verbatim record of N.S. Khrushchev at a meeting of the Presidium of the Central Committee of the CPSU on November 5, 1962]. Presidium TsK KPSS, 1954-1964: chernovye protokol'nye %apisi zasedanii, stenogrammy, postanovleniya: v 3 t. [Presidium of the Central Committee of the CPSU. 1954—1964. Draft minutes of meetings. Transcripts. Resolutions: in 3 vols.]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2008, vol. 1, pp. 627—645.
32. Stenograficheskaya zapis' zasedaniya Prezidiuma TsK KPSS 10 noyabrya 1963 g. [Verbatim record of the meeting of the Presidium of the Central Committee of the CPSU on November 10, 1963]. Presidium TsK KPSS, 1954-1964: chernovye protokol'nye Zapisi zasedanii, stenogrammy, postanovleniya: v 3 t. [Presidium of the Central Committee of
the CPSU. 1954—1964. Draft minutes of meetings. Transcripts. Resolutions: in 3 vols.]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2008, vol. 1, pp. 763-779.
33. Sushkov A.V Presidium TsK KPSS v 1957—1965gg.: lichnosti i vlast' [Presidium of the Central Committee of the CPSU in 1957-1965: personalities and power]. Ekaterinburg, UrO RAN Publ., 2009. 386 p.
34. Tomilin VN. Propagandistskie lozungi i deistvitel'nost' v SSSR v period reform N.S. Khrushcheva [Propaganda slogans and the reality in the ussr in the period of N.S. Khrushchev''s reforms]. Gumanitarnye i yuridicheskie issledovaniya = Humanities and law research, 2016, no. 3, pp. 126-132.
35. Fokin A.A. "Kommuni%m ne %agorami": obrazy budushchego u vlasti i naseleniya SSSR na rubezhe 1950 — 1960-khgg. ["Communism is not far off". Images of the future in power and the population of the USSR at the turn of the 1950-1960s]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2017. 223 p.
36. Khanin G.I. Dinamika ekonomicheskogo ra%vitiya SSSR [Dynamics of the economic development of the USSR]. Novosibirsk, Nauka Publ., 1991. 270 p.
37. Khanin G.I. Ekonomicheskaya istoriya Rossii v noveishee vremya. V 2 t. T. 1 [Economic history of Russia in modern times. In 2 vols. Vol. 1]. Novosibirsk, NSTU Publ., 2008. 516 p.
38. Khrushchev N.S. O Programme Kommunisticheskoi partii Sovetskogo Soyu%a: doklad na XXIIs"e%de KPSS 18 oktyabrya 1961 g. [Khrushchev N.S. On the program of the CPSU: Report at the XXII Congress of the CPSU on October 18, 1961]. Moscow, Gospolitiz-dat Publ., 1961. 143 p.
39. Khrushchev N.S. Stroitel'stvo kommuni%ma v SSSR i ra%vitie sel'skogo khozyaistva. T. 1 [The construction of communism in the USSR and the development of agriculture. Vol. 1]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1962. 495 p.
40. Khrushchev N.S. Stroitel'stvo kommuni%ma v SSSR i ra%vitie sel'skogo khozyaistva. T. 4 [The construction of communism in the USSR and the development of agriculture. Vol. 4]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1936. 479 p.
41. Khrushchev N.S. Stroitel'stvo kommuni%ma v SSSR i ra%vitie sel'skogo khozyaistva. T. 5 [The construction of communism in the USSR and the development of agriculture. Vol. 5]. Moscow, Gospolitizdat Publ., 1963. 463 p.
42. Artemov Е., Vodichev Е. The Economic Policies of the Khrushchev Decade: Historiography. Quaestio Rossica, 2020, vol. 8, no. 5, pp. 1822-1839.
43. Nove A. An economic history of the U.S.S.R Harmondsworth, Middlesex, England, New York, Penguin Books, 1982. 429 p.
The article was received on 05.03.2021. The article was reviewed on 10.04.2021.
