CC BY
138
УДК
По следам древних уйгуров: казахстанская экспедиция в Республику Тува (2015)
Камалов Аблет Каюмович
доктор исторических наук, профессор Университета «Туран», главный научный сотрудник Института востоковедения им. РБ.Сулейменова КН МОН РК. 050013 Республика Казахстан, Алматы, ул. Сатпаева, 16-18, 18-а. E-mail: [email protected]
Аннотация. Статья посвящена изучению памятников материальной культуры уйгурского периода, сохранившихся на территории Республики Тува (Россия), которая являлась периферийной частью могущественного Уйгурского каганата (744-840 гг.) с центром в нынешней Северной Монголии. Эти памятники включают фортификационные сооружения (городища) в долине реки Хемчик, предназначавшиеся для обороны от енисейских кыргызов, предметы материальной культуры (артефакты), обнаруженные в захоронениях, каменные изваяния балбалы. Самым известным и загадочным памятником уйгурского времени в Туве является крепость Пор-Бажын (тув. «Глиняный дом)», расположенная на одном из островов озера Тере-холь в юго-восточной части страны, на границе с Монголией. Пор-Бажын и другие памятники уйгурского времени, а также этнические связи древних уйгуров и современных тувинцев были в центре внимания казахстанской экспедицией «Пор-Бажын-2015», организованной Ассоциацией «Инаят» (г.Алматы) в сотрудничестве с Казахстанским географическим обществом летом 2015 г. Ключевые слова: экспедиция; памятники; уйгуры; Пор-Бажын; Тува
Введение. Территория Южной Сибири входила в состав почти всех государств, созданных древними тюрками и их предками, поэтому она чрезвычайно богата на археологические памятники разных периодов. В особой мере это относится к Республике Тува, территория которой в древнетюркскую эпоху последовательно входила в состав государств тюрков, уйгуров и енисейских кыргызов. Чрезвычайный научный интерес представляют памятники материальной культуры, оставленные на территории Тувы древними уйгурами, в течение почти ста лет господствовавшими на просторах Внутренней Азии. История Уйгурского каганата (744-840 гг.) отражена в письменных источниках, главными из которых являются уйгурские рунические надписи и китайские сочинения. Сведения письменных источников о древних уйгурах во многом дополняются археологическими памятниками уйгуров, лучше всего сохранившихся именно на территории Тувы. Изучение уйгурских памятников Тувы было в центре внимания казахстанской экспедиции, посетившей эту республику летом 2015 г. Рассказ об этой экспедиции в статье ставится в контекст изучения уйгурских памятников Тувы, самой загадочной из которых является островная крепость «Пор-Бажын» (тув. «Глиняный дом»), являвшейся, по мнению ученых, летней резиденцией первых уйгурских каганов.
Казахстанская экспедиция «Пор-Бажын-2015». В июле 2015 г. Ассоциация «Инаят» (руководитель: Т.И. Розахунов) организовала казахстанскую экспедицию в Республику Тува. Экспедиция носила научно-познавательный характер и ставила перед собой комплексную цель - изучение памятников уйгурской эпохи на территории Тувы, уйгуро-тувинских историко-культурных связей, а также возможности развития сотрудничества в области культуры и туризма. Экспедиция была названа «Пор-Бажын-2015» в связи с тем, что конечным пунктом посещения стала крепость «Пор-Бажын», расположенная в таежной местности на острове посреди горного озера Тере-холь в юго-восточ-
ной части Тувы.
Крепость «Пор-Бажын» стала известна науке уже давно. С конца XIX в. ее изучали многие русские и советские археологи и востоковеды. Внимание к этому историческому памятнику усилилось после того, как в 2007 г. его историческое значение было особо подчеркнуто Президентом России В.В. Путиным и Министром по чрезвычайным ситуациям С.К. Шойгу (ныне Министр обороны РФ). В тот год в России было объявлено о начале государственного проекта по изучению и реконструкции крепости Пор-Бажын как исторического памятника уйгурской эпохи, в рамках которого остров посетили Президент В.В. Путин, Министр по ЧС С.К. Шойгу, а также Принц Монако Альберт. Ход проекта широко освещался российскими средствами массовой информации, а об основных его этапах рассказывал специальный вебсайт созданного по этому поводу фонда «Пор-Бажын». Одним из результатов проекта стало включение крепости Пор-Бажын в категорию памятников федерального значения.
Уйгурская общественность Казахстана, с воодушевлением воспринявшая такой большой интерес в России к изучению древнеуйгурской крепости Пор-Бажын, в 2008 г. направила в Республику Тува группу представителей уйгурской интеллигенции, которая совершила ознакомительную поездку на остров. Тема Пор-Бажына в уйгурской общине Казахстана в то время стала настолько популярной, что один из ресторанов в микрорайоне «Достык» (бывший поселок «Дружба») в г. Алматы был назван «Пор-Бажын». Так, название древнеуйгурской крепости вошло в повседневную жизнь уйгурской общины Казахстана и в местное публичное пространство.
С тех пор интерес к Пор-Бажыну в России, к сожалению, несколько угас. Дело в том, что задача по изучению исторического памятника в значительной степени была достигнута, а результаты исследований обнародованы. Вместе с тем, сыграли свою роль практические и политические ограничения, которые изначально имела программа по изучению Пор-Бажына для развития массового туризма, особенно в части реконструкции дворцового комплекса на соседнем озерном острове. Труднодоступность местности в таежном приграничье с Монголией явилась естественным препятствием для превращения археологического памятника в объект массового туризма, а выводы некоторых ученых о китайском влиянии на архитектуру Пор-Бажына таили опасность использования этого факта для геополитических манипуляций. Однако самой важной причиной некоторого забвения Пор-Бажына стал переход на новую работу главного инициатора его изучения - этнического тувинца Сергея Шойгу.
Интерес к Пор-Бажыну в уйгурской общине Казахстана оставался достаточно высоким, однако в силу удаленности Тувы и отсутствия регулярных отношений с ней этот интерес не находил серьезных воплощений. В этих условиях назрела необходимость осуществления экспедиции, в которую вошли бы представители разных специальностей, в первую очередь, профессиональные историки и географы. Последнее определило состав экспедиции в Республику Тува, снаряженной Ассоциацией «Инаят» в 2015 г. В него вошли: главный научный сотрудник Института востоковедения им Р.Б. Сулейменова, профессор Университета «Туран» (г. Алматы), доктор исторических наук Аблет Камалов (автор книги «Древние уйгуры. VIII-IX вв.», руководитель экспедиции); профессор Евразийского Национального университета имени Л.Н. Гумилева (г. Астана), доктор географических наук, профессор Орденбек Мазбаев; писатель Исмаилжан Иминов; член Правления Республиканского этно-культурного центра уйгуров Казахстана, предприниматель Майдин Абдуллаев; корреспондент
республиканской газеты «Уйгур авази» Бахтишат Сопиев; оператор Роман Калиев и сотрудник аналитического отдела Ассоциации «Инаят» Сульфи Машрапов.
Работа экспедиции началась с пресс-конференции, которая была устроена в первый день пребывания членов экспедиции в городе Кызыле, столице Республики Тува. Встреча с представителями средств массовой информации и общественности была организована в Национальном музее имени Адар-Маадыр. Члены экспедиции рассказали о ее цели и задачах и ответили на вопросы присутствовавших. Представители тувинской общественности и администрации Музея тепло приветствовали казахстанцев и особо подчеркивали древние исторические связи тувинцев и уйгуров, уходящие своими корнями ко времени Уйгурского каганата. Информацию о приезде казахстанской экспедиции в Республику Тува и пресс-конференции дала местная пресса, а телевизионный канал «Россия 1. Тува» транслировала репортаж с пресс-конференции.
Центральным мероприятием экспедиции стало посещение крепости Пор-Бажын, расположенной в 240 км от Кызыла на острове посреди озера Тере-Холь на высоте 1300 км над уровнем моря. Несмотря на достаточно небольшую удаленность от столицы, путь к озеру Тере-Холь был долгим и проходил по пресеченной и труднодоступной горной местности. Относительно недавно в эти таежные места можно было попасть исключительно на вертолете.
Крепость «Пор-Бажын» считается достаточно хорошо сохранившимся археологическим памятником. Относительно хорошей ее сохранности способствовало то, что остров расположен на массивном столбе вечной мерзлоты. Как считают специалисты, так называемый «ледяной грунт», на котором покоится остров, постепенно тает, что, вместе с растущим разрушением береговой полосы, может привести к затоплению острова примерно через сто лет. Как ни парадоксально, именно научные изыскания 2007 г., включавшие работы по бурению глубоких скважин, разрушили столб вечной мерзлоты, на которой держался остров, и тем самым, положили начало процессу затопления острова.
Несмотря на природные разрушения, которым подвергается «глиняный дом», этот памятник материальной культуры древних уйгуров впечатляет как своим уникальным расположением на озерном острове, так и величием и загадочностью предназначения. Крепость создана в период правления основателя Уйгурского каганата - Элетмиш Бильге-кагана (годы правления: 747-759) или его сына Бёгю-кагана (годы правления: 759-779), но ее предназначение до сих пор остается загадкой.
Помимо Пор-Бажына члены казахстанской экспедиции посетили фортификационные сооружения, которые составляют другую группу уйгурских памятников на территории Тувы. Руины этих сооружений сосредоточены в долине реки Хемчик (притока Енисея) в западной и северо-западной части республики. Фортификационные сооружения были построены уйгурами для отражения нападений енисейских кыргызов в конце IX в. Самым крупным из них на данный момент является городище Бажын-Алаак, расположенное на окраине одноименного населенного пункта. Другое уйгурское городище Балгаш-Бажын находится в черте села Бора-Тайга. В 1960-е годы известный хакасский археолог Л.Р. Кызласов писал о наличии в долине реки Хемчик 15 уйгурских городищ. Самое крупное городище, которое он описал, оказалось в последующем зоне затопления Шагонарского водохранилища. В настоящее время, по уточненным данным археологов, на территории Тувы зафиксировано 21 оборонительное сооружение, из которых более половины относится к уйгурскому времени.
Во время поездки в Туву члены казахстанской экспедиции также имели возможность собрать материалы об этно-культурных связях уйгуров и тувинцев, а также о религиозных верованиях тувинцев. Как и современные уйгуры, тувинцы возводят свое происхождение к древним уйгурам. В их составе имеются родовые подразделения, которые считают себя потомками древних уйгуров. Это, прежде всего, родовые подразделения «ондар» и «сарыглар», живущие в долине реки Хемчик, в которой расположены упомянутые выше уйгурские городища. Они могут быть потомками тех уйгурских племен, которые после крушения Уйгурского каганата в 840 г. остались на своих прежних кочевьях, в то время, как значительная часть уйгуров ушла в Турфано-Кучарский район Восточного Туркестана, где ими было создано Уйгурское княжество Кочо. В ходе экспедиции были проведены интервью с представителями рода «ондар», ведущего свое происхождение от уйгуров. Знакомство с обычаями и традициями тувинского народа, проведение встреч и интервью с тувинцами самых разных социальных кругов были облегчены тем, что в период пребывания экспедиции в Туве в городе Чадаан проходили празднование Дня животновода (надаам) и фестиваль народного творчества, на которых присутствовали представители всех районов (кожуун) республики. В этом городе члены экспедиции приняли участие в открытии памятника тувинскому государственному деятелю Монгушу Буян-Байырлы.
Казахстанская экспедиция «Пор-Бажын-2015» вызывала большой интерес тувинской общественности и государственных ведомств. Членов экспедиции принял Министр культуры Республики Тува Тамдын Алдар Константинович. Во время встречи были обсуждены вопросы культурного сотрудничества, в том числе, возможность развития этно-туризма по историческим уйгурским местам и организации дней казахской и уйгурской культуры в Туве. Следует также особо отметить, что вместе с казахстанцами в поездке на озеро Тере-холь приняла участие заместитель Министра экономики Республики Тува Артына Аида Кан-оола.
Очень интересными и полезными были встречи с представителями научных и образовательных учреждений Кызыла, таких как Педагогический институт при Тувинском университете, Тувинский этно-культурный центр и др. В Тувинском институте гуманитарных и прикладных, социально-экономических исследований состоялась встреча с коллективом института, проявившим большой интерес к истории и культуре уйгуров Центральной Азии и развитию уйгуроведческой науки в Казахстане. Установление контактов с учеными Республики Тува несомненно будет способствовать развитию совместных проектов в области уйгуроведения: уже на данном этапе имеется договоренность об участии тувинских ученых в научном сборнике о Пор-Бажыне, который планирует подготовить к печати Центр уйгуроведения при Институте востоковедения имени Р. Б. Сулейменова КН МОН РК.
Участниками экспедиции собран богатый материал исторического, этнографического, фольклорного характера, который может стать основой многих научных и популярных трудов. Поездки по Туве, посещение культурных мероприятий и встречи в этой удивительной стране фиксировались на фото- и видеоаппараты. Собранные фото и видео материалы будут использованы в будущем не только для создания документальных фильмов, но и для исследований об уйгурских древностях Тувы в целом и Пор-Бажына, в частности. Возможность развития этно-туризма по уйгурским историческим местам Тувы и проведения в будущем дней казахской и уйгурской культуры в этой стране впер-
вые была обсуждена с местными уполномоченными органами. Установление контактов с учеными Тувы будут полезными для дальнейшего развития тюркологии и уйгуроведения в Казахстане.
Изучение уйгурских памятников на территории Тувы. Изучение уйгурской крепости Пор-Бажын на озере Тере-холь началось уже давно и имеет свою историю. Руины Пор-Бажына стали известны русским географам еще с конца XVIII в. Первое упоминание о нем имеется в «Чертежной книге Сибири, составленной тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым в 1701 году» (издан в Санкт-Петербурге в 1882 г.). Упоминая остатки городища на острове Тере-холь, С. Ремезов не мог и не пытался определить, кем и когда оно было сооружено. В последующем, в 1891 г., городище было обследовано русским этнологом и археологом Дмитрием Клеменцем, который снял его план и описал развалины крепости. Он впервые обратил внимание на сходство сооружения на Тере-холе с руинами уйгурского города Карабалгасуна в Монголии. Он писал, что строителями Пор-Бажына были «не монголы и не китайцы, и вряд ли кидани или джурджени». «Вероятнее всего тот же или родственный народ строителям древнего Каракорума. Здесь до сих пор живут урянхи, называющие себя то Туба, то Уйгур-олос, а язык свой уйгур-хель», - писал он. Таким образом, вывод о принадлежности крепости уйгурам был сделан на основе совпадения топографии развалин Пор-Бажына с крепостью Хара-Балгас (Карабалгасун) на реке Орхон, уже тогда идентифицированной со столицей орхонских уйгуров Ордубалыком.
Очень долгое время Пор-Бажын не привлекал внимания исследователей в силу своей труднодоступности. Тем не менее, археологи иногда ссылались на него, поддерживая предположение Д. Клеменца о том, что городище относилось к периоду Уйгурского каганата (например, Г. Сосновский, Л. Потапов).
Большая заслуга в первом научном изучении Пор-Бажына принадлежит советскому археологу и этнографу С.И. Вайнштейну. По воспоминаниям ученого, он решил поехать изучать развалины на озере Тере-холь в 1952 г., когда наткнулся на упоминание С.У. Ремезова о том, что «в истоках Енисея находится каменный город, чей неизвестно». Вот, что он рассказывал о своей первой поездке на озерный остров: «Огромное озеро Тере-холь, кругом горы. Маленький поселок Кунгуртуг в десяти километрах. Меня на самолете посадили на полянке возле этого озера. Ни лодок, ничего. Сколотили плот. Мы...поплыли на плоту к острову, где крепость была. Сделал я топографический план и наметил ее раскопать. Но раскопки удалось начать только в 1957 г.» (Vainshtein 2007). Раскопки крепости Пор-Бажын, начатые С.И. Вайнштейном в 1957 г., продолжились в 1963 г. Вот, что вспоминает он о своих раскопках Пор-Бажына: «Под моим руководством были раскопаны два огромных холма в центре крепости. Там оказался дворец, парадные лестницы, десятки колонн поддерживали кровлю их черепиц. Опираясь на древнетюркские тексты, я пришел к выводу, что дворец был построен могущественным уйгурским ханом Моюн-чуром в 750 г. Вдоль высоких стен крепости были расположены десятки небольших помещений. Два из них я раскопал, в одном нашел клад. Спасаясь от пожара, кто-то закопал под полом 58 железных заготовок, из которых ковали оружие. Мы пришли к выводу, что в крепости произошел пожар вскоре после ее возведения» (Vainshtein 2007) С.И. Вайнштейн также записал легенду о хане с ослиными ушами, которая объясняет затопление суши водой и возникновение озера, на котором находилась крепость, действиями этого хана.
С.И. Вайнштейн написал статью «Древний Пор-Бажын», которая была
опубликована в 1964 г. в журнале «Советская этнография». «Известно, что подобные керамические украшения кровли могут служить надежным источником для датировки архитектурных памятников Востока. Ближайшие аналоги большинству концевых дисков кровли дворцов Пор-Бажына имеются в находках С.В. Киселева из Орду-Бадыка», - писал С.И. Вайнштейн (Vainshtein 1964, S. 103-114). Более того, ученым был сделан еще более конкретный вывод о том, что крепость Пор-Бажын с дворцовым комплексом были сооружены по приказу уйгурского кагана Баян-чора во время похода на тюркское племя чиков, населявшее территорию нынешней Тувы. Этот поход, состоявшийся в 750 г., описан в уйгурской рунической надписи в честь Элетмиш Бильге-кагана (Селенгинский камень, надпись из Могойн Шину-Усу или надпись Моюн-чура, ок. 759-760 гг.).
В ходе исследования крепости С.И. Вайнштейн убедился в уйгурском происхождении памятника. Более того он сделал еще более конкретный вывод о том, что крепость Пор-Бажын с дворцовым комплексом были сооружены по приказу уйгурского кагана Моюн-чура (Баян-чора) во время похода на тюркское племя чиков, населявшее территорию нынешней Тувы. Этот поход, состоявшийся в 750 г., описан в уйгурской рунической надписи в честь Элетмиш Бильге-кагана (дотронное имя: Баян-чор), открытой Г. Рамстедтом и получившей известность как «Селенгинский камень», «надпись Могойн Шину-Усу» или «надпись Моюн-чура» (ок.759-760 гг.).
По описанию С.И. Вайнштейна, остатки крепости Пор-Бажын представляли разрушенные стены, расположенные в виде прямоугольника и ориентированные по сторонам света. Высота стен местами доходила до 10 м. В середине восточной стены сохранились остатки ворот с хорошо укрепленными приврат-ными башнями. Внутри крепости археологи также обнаружили следы жилищ и служебных построек, на месте которых в 1957 и 1963 гг. были найдены обломки керамической и каменной посуды, железные гвозди и другие вещи. В центральной части крепости были обнаружены два земляных холма высотой до 2 метров, под которыми были основания двух зданий.
Интересно, что Пор-Бажын не был упомянут ни в одной из книг известного советского археолога Л.Р. Кызласова, посвященных истории Тувы («История Тувы в средние века», 1969; «Древняя Тува», 1979). Только в одной из своих ранних статей «Средневековые города Тувы» он упоминает Пор-Бажын как «еще одно обнесенное глинобитными стенами четырехугольное городище (очевидно, монастырь), расположенное на юго-восточной окраине Тувы, на острове оз. Тере-холь».
Наблюдения и выводы С.И. Вайнштейна о крепости Пор-Бажын были поддержаны и приняты ведущими тюркологами мира. С.Г. Кляшторный, открывший и дешифровавший рунические памятники уйгурской эпохи из Монголии (Терхинская и Тэсинская стелы, Сэврэйский камень), проанализировав сведения уйгурских надписей, поставил уже имевшуюся информацию о Пор-Бажыне в контекст истории Уйгурского каганата. Он впервые идентифицировал Пор-Бажын с «Касар-Кордан» уйгурской Тэсинской надписи (753 г.). С.Г. Кляшторный определил, что южной границей резиденции уйгурского кагана были река Тэс и хребет Сангилен, где была обнаружена Тэсинская стела, обозначившая всю территорию резиденции кагана как «Касар Куруг», то есть «заповедные (запретные) земли Касар». В эпитафийной (надгробной) надписи Элетмиш Бильге-кагана (надпись Могойн Шине Усу) центр резиденции кагана назван «Касар Кордан». Об этом в надписи от имени кагана рассказывается
следующее: «В этом году я приказал учредить ставку в Касар Кордане, что у верховьев реки Тез, на западном склоне Отюкена. Я приказал воздвигнуть стены (крепость) и провел там лето. Тут я установил границы (моих владений)» (Klyashtorny 2010, S. 63). На основе анализа сведений уйгурских рунических текстов С.Г. Кляшторный обосновал, что крепость Пор-Бажын (уйг. «Касар-Кордан») была нужна в «качестве временного убежища, рефугиума, на случай войны, вторжения и внезапного нападения». [Кляшторный 2010, с. 256] Сюжет о Пор-Бажыне рассмотрен им в небольшом текстологическом этюде «Загадка ПорБажына» в своей последней книге «Рунические памятники уйгурского каганата и история евразийских степей» (2010 г.).
Говоря об изучении Пор-Бажына, вряд ли можно обойти вниманием обсуждение других памятников уйгурской периода на территории Тувы, к которым относятся фортификационные сооружения уйгурской эпохи, каменные изваяния, а также археологические артефакты, найденные в захоронениях. Уйгурский период в истории Тувы в свое время был достаточно хорошо изучен Л.Р Кызласовым на основе археологических материалов. В своей книге «История Тувы в средние века» (1969 г.) он идентифицировал пятнадцать уйгурских городищ и один наблюдательный пункт, а позже, в книге «История Тувы» (2001 г.) он уже писал о семнадцати уйгурских городищах (Istoriya Tuvy 2014, S. 119). По описанию ученого, все городища представляли собой четырехугольные сооружения, окруженные глинобитными или кирпичными стенами, снаружи которых находились наполненные водой рвы. Размер внутренней площади городищ варьировал от 0.6 до 5 гектаров. Все городища были расположены цепочкой в долине реки Хемчик. Самыми большими из них были Эльдег-Кежиг (12,5 га) близ реки Барлык и Бажын-Алаак (18,2 га) близ реки Ча-даан. Наиболее подробно Л.Р. Кызласовым была изучена группа из пяти городищ, находившихся в районе г. Шагонар (Шагонарские городища). Расположение городищ и их особенности свидетельствовали об их оборонительном предназначении, хотя со временем они становились центрами земледелия и ремесленничества. Городища на территории Тувы создавались как цепь фортификационных сооружений для отражения неприятельского нападения с севера, ставшего особенно актуальным в начале IX в. с связи с усилением енисейских кыргызов. Как известно, именно в последние десятилетия существования Уйгурского каганата начинаются многолетние уйгуро-кыргызские войны, которые в 840 г. завершаются победой кыргызов. Самое крупное уйгурское городище, описанное Л.Р Кызласовым, оказалось в последующем затопленным Шагонарским водохранилищем.
Памятники уйгурской эпохи Тувы привлекаются археологами при изучении уйгурских памятников Монголии, которые до сих пор недостаточно исследованы (С.В. Киселев, Л.А. Евтюхова, Ю.С. Худяков). Археологи отмечают наличие общих черт уйгурских дворцовых и храмовых сооружений Тувы и Монголии. Так, Ю.С. Худяков включил Пор-Бажын вместе со столицей уйгуров Орду-Балык (Северная Монголия) к типу крепостей «со сложной конфигурацией стен и дополнительными укреплениями», в то время, как другие уйгурские оборонительные сооружения Тувы (Бажын-Алаак, Третье Шагонарское городище) вместе с городом Бай-Балыком в Монголии отнес к типу крепостей «с простой конфигурацией стен без дополнительных укреплений» (Khudyakov 1990, S. 85-86).
Большое число публикаций о крепости Пор-Бажын появилось в ходе реализации государственного проекта по изучению крепости в 2007-2008 гг., руководителем которого был заведующая Центром Евразии Института археологии
и этнографии РАН И.А. Аржанцева. Ею в соавторстве с другими учеными написан ряд статей, знакомящих с результатами проекта. Особого внимания заслуживают статьи, рассматривающие специфичные аспекты истории озерного острова и самого озера. Одна из них посвящена геофизическому изучению острова Пор-Бажын, знакомит читателей с данными электрического зондирования острова и делает следующие выводы: 1) остров Пор-Бажын когда-то был частью суши и был соединен с южным берегом озера, 2) крепость строилась на мерзлых грунтах, которые расположены до глубины 150 метров; 3) эти грунты подвержены отепляющему воздействию озера. К сожалению, до сих пор не опубликованы подробные описания немногих археологических находок, обнаруженных на месте крепости.
Публикации современных российских ученых о Пор-Бажыне страдают, к сожалению, оторванностью от сведений письменных источников и описанных в них исторических фактов. В них практически нет ссылок на существующие в переводах на русский язык известия по истории Уйгурского каганата, а иногда и на фундаментальные работы по истории Тувы. Такая оторванность от письменных источников зачастую приводит к сомнительным утверждениями или интерпретациям. Так, например, в статье «Загадка Пор-Бажына» А. Панин и И. Аржанцева заявляют: «Баян-чор умер, как считается, слишком перебрав на пирушке» (Panin, Arjantseva 2010, S. 16). Между тем, ни в китайских, ни в уйгурских рунических текстах нет сведений о том, как и от чего умер Баян-чор. В той же статье авторы приписывают Баян-чору строительство всех уйгурских оборонительных сооружений на территории Тувы («для защиты северных рубежей государства Баян-чор построил серию из 14 форпостов-крепостей на территории современной Тувы») (Panin, Arjantseva 2010, S. 15). Такое утверждение является обобщением устаревших преставлений о том, что некоторые из уйгурских сооружений из долины р. Хемчим могли быть сооружены по приказу Баян-чора. Главный эксперт по уйгурским городищам Л.Р. Кызласов не давал точной их датировки, но считал, что самые крупные из них, например Шагонар, строились в период правления Баян-чора, хотя допускал возможность того, что в последующем они оказались в тылу уйгуров в связи с построением других городищ. Иными словами, он не допускал мысли о том, что все уйгурские городища были построены Баян-чором. В настоящее время исследователи датируют уйгурские городища концом VIII века, когда кыргызы вышли из подчинения уйгуров и заново стали создавать для них угрозу.
Изучение уйгурских городищ в Туве показывает, что градостроительство в Уйгурском каганате развивалось под сильным влиянием среднеазиатско-вос-точнотуркестанской (иранской) традиции. Общеизвестной является роль сог-дийцев в обществе древних тюрок и уйгуров, а в надписи из Могойн Шине-Усу особо отмечается привлечение согдийцев и китайцев к строительству города Бай-балык (Malov 1959, S. 43]. Влияние среднеазиатской градостроительной традиции можно видеть и в планировке крепости Пор-Бажын.
В настоящее время изучение уйгурских городищ, начатое Л.И. Кызласо-вым, продолжается тувинскими археологами. Молодой ученый из Тувы Демир Тулуш работает над кандидатской диссертацией о фортификационных сооружениях на территории Тувы, в том числе, памятниках уйгурской эпохи. В своей статье, посвященной факторам разрушения памятников археологии на территории Тувы, он отмечает, что «прогрессирующая береговая абразия может привести к полному исчезновению» Пор-Бажына под водами озера в течение ста лет (Tulush 2011). Говоря о разрушении уйгурских городищ, Д. Тулуш обращает
внимание на то, «наблюдается постепенное разрушение стен под воздействием ветровой и дождевой эрозии. Кроме этого, несколько большее негативное воздействие оказывают речные системы, на берегах которых обычно строились крепости. Так, южная стена городища Бажын-Алаак (Дзун-Хемчикский кожуун) оказалась полностью смыта одним из притоков р. Чадан, северная стена городища Балгаш-Бажын (Сут-Хольский кожуун) разрушена руслом р. Ак-Суг. Аналогичная картина наблюдается и в пойме р. Хемчик, при разливе которой затапливается внутреннее пространство памятников Эльде-Кежиг и Малгаш-Бажын» (Tulush 2011).
В уйгуроведческих исследованиях Казахстана тема уйгурских памятников Тувы затрагивалась лишь в самых общих чертах. Они в общих чертах упоминались в публикациях Отдела уйгуроведения АН КазССР, а позже Института уйгуроведения НАН РК. Статья ленинградского ученого Д.И.Тихонова «О культуре кочевых уйгуров в период каганата (744-840 гг.)» была, пожалуй, единственной работой, в которой была обобщена информация о материальной культуре кочевых уйгуров (Tihonov 1978). Вопросы материальной культуры уйгуров обсуждались в трудах казахстанского историка Г.М. Искахова (Iskhakov 2002).
Загадка крепости Пор-Бажын. В отношении уйгурского сооружения Пор-Бажын в Тере-холе ученые часто используют слово «загадка». Действительно, «Глиняный дом» является одной из самых таинственных загадок истории Тувы и древних уйгуров. Как уже отмечалось выше, главной загадкой Пор-Бажына является его предназначение и связанное с ним время создания. Имеются все свидетельства того, что это древнее сооружение практически не использовалось людьми и очень скоро после построения было разрушено в огне пожара, о котором говорят до сих сохранившиеся обугленные концы деревянной арматуры в глиняных стенах сооружения. Расположение острова - в отдалении от основных трасс, по которым осуществлялась коммуникация уйгуров с народами, населявшими северные районы их государства, и на острове посреди горного озера, вызывает вопросы «с какой целью строили это сооружение» и «как оно могло быть использовано».
Независимо от ответов на эти вопросы руины сооружения Пор-Бажын принято называть «крепостью». Однако понятие «крепость» несет определенную смысловую нагрузку. Прямое значение слова «крепость» раскрывается как «одиночное оборонительное сооружение или комплекс таких строений». Классические крепости занимали территорию, обнесенную стеной, в которой находился постоянный военный гарнизон с большим запасом продовольствия и вооружения, необходимым для пребывания в долгосрочной осаде. Поэтому, когда мы называем Пор-Бажын «крепостью» или «уйгурской крепостью», мы уже относим это сооружение к категории оборонительных сооружений, что не соответствует действительности. Тем не менее, Пор-Бажын часто называется «крепостью», поскольку сооружение напоминает крепость: обнесено со всех сторон стенами, призванными защищать находящихся внутри стен людей от внешних нападений. Вместе с тем расположение посреди острова создает естественную водную защиту от нападений - достаточно вспомнить наполненные водой рвы классических крепостей. Поэтому и мы условно называем Пор-Бажын «крепостью», даже если не относим его к оборонительным сооружениям.
До сих пор не существует единого мнения относительно предназначения Пор-Бажын. На сегодняшний день имеются три основные гипотезы, которые представляют Пор-Бажын как: 1) летнюю резиденцию фактического основате-
ля Уйгурского каганата - Элетмиш Бильге-кагана (Баян-чор); 2) дворец китайской принцессы - жены уйгурского кагана, полученной от китайского императора в знак политического союза между танским Китаем и Уйгурским каганатом; 3) манихейский храм, построенный в период правления сына Бёгю-кагана (759779 гг.). Рассмотрим эти гипотезы подробнее.
Пор-Бажын как летняя ставка уйгурского кагана. Первой и до сих пор сохраняющей свою актуальность гипотезой о предназначении Пор-Бажына является представление о нем как о летней резиденции фактического основателя Уйгурского кагана Элетмиш Бильге-кагана. «Фактическим основателем каганата» этот правитель называется в связи с тем, что номинальным основателем каганата был его отец - Кюль Бильге-каган (кит. Гули Пэйло), разбивший восточных тюрков и объявивший себя каганом в 744 г.
Согласно гипотезе, впервые озвученной археологом и этнографом С.И. Вайнштейном (1964 г.), крепость была построена уйгурами в ходе завоевательных походов на территорию современной Тувы в 750 г., в результате которых земли племен чиков и азов были включены в состав Уйгурского государства. Эта гипотеза была основана на сведениях погребальной надписи Элетмиш Бильге-кагана, известной как Селенгинская надпись или надпись в честь «Моюн-чура», а сейчас больше известной как надпись из Могойн Шине-Усу (по названию местности в Монголии, где была найдена стела). Эта руническая надпись, созданная на каменной стеле после смерти кагана в 759-760 гг., расшифрованная и опубликованная впервые Густавом Рамстедтом (1913 г.), а затем - С.Е. Маловым (1951 г.), рассказывала о том, как после подчинения чиков уйгурский каган остался на лето в районе Тез («прожил лето в своем окружении, там я устроил моленье»).
В 1970-е годы советскими и монгольскими учеными были открыты новые древнеуйгурские рунические надписи на территории Монголии. Большая заслуга в их описании, расшифровке и интерпретации принадлежала известному тюркологу Сергею Григорьевичу Кляшторному. Один из вновь открытых уйгурских памятников - Терхинская надпись (753 г.), позволил ему заново прочитать ту часть «надписи Моюн-чура», в которой речь шла о походе уйгуров на земли чиков и учреждении летней ставки кагана.
Для определения месторасположения летней ставки кагана С.Г. Кляштор-ный использовал текстологический анализ основных понятий, связанных с каганской ставкой. Он исходил из того, что основание любой каганской ставки включало определенные действия: строились «чыт» (укрепление, крепость) и «ергин» (помещение с троном кагана), воздвигалась стела с гербовыми знаками кагана и его рода («бел^»). Местоположение ставки фиксировалось в каганской декларации и объявлялось заповедной зоной («куруг»). Каган не находился постоянно в своей ставке. Он по-прежнему жил в своей юрте и кочевал по определенному маршруту. Вся территория каганского кочевья, то есть «куруг» (заповедная зона), считалась летней резиденцией кагана. Иными словами, понятие летней резиденции кагана не сводилось к одному только месту, а включало большую территорию - всю заповедную зону «куруг» (Klyashtorny 2010, S. 254).
Вновь открытая Терхинская надпись давала координаты летней ставки кагана или его кочевья: «у верховий (реки) Тез, по западной окраине Отюке-на». С.Г. Кляшторный идентифицировал упоминаемую здесь реку Тез с современной рекой Тэс-хем в Туве, которая в Монголии называется «Тэсийин-гол». Отюкен - святая гора тюрков и уйгуров, местонахождение которой опреде-
ляется в Хангайской горной стране. Западная часть каганского кочевья в этой местности проходила по хребту Сенгилен. Вся эта территория тувинцами называлась «Хан-тайга» (ханская тайга). К ней с юга вела дорога, называемая по-монгольски «ханын зам» (царская дорога). С.Г. Кляшторный обратил внимание на то, что слово «тайга» в тюркских языках Тувы и Алтая имеет не то же самое значение, которое оно имеет в русском языке («сплошной лес»), а означает гористую местность, богатую черневыми лесами, с безлесными речными долинами. С севера заповедные места Хан-тайги ограничивались котловиной озера Тере-холь. Так ученый определил, что озеро Тере-холь находилось на северной части летней ставки уйгурского кагана (Klyashtorny 2010, S. 255).
Текст Терхинской надписи в некоторых своих частях целиком совпадает с «надписью Моюн-чура». Поэтому при чтении этой надписи С.Г. Кляшторному пришлось заново прочитать те строки надписи Моюн-чура (Могойн Шине-усу), которые описывали уйгурские походы на земли нынешней Тувы. Новое прочтение этих строк гласило: «Затем, в год тигра (750 год), я пошел на чиков. Во втором месяце, в 14-й день, возле (реки) Кем я их разбил. В том же году я приказал учредить ставку Касар Кордан в верховьях (реки) (Те)з, (на западном склоне От-юкена)» (Klyashtorny 1980, S. 87). В новом прочтении, которое было поддержано другими тюркологами, текст надписи содержал уйгурское название летней ставки кагана: «Касар Кордан». В этом названии слово «Касар» являлось названием одного из десяти родов уйгуров («он-уйгур») - Хасар/Касар, а «Кордан» было тюркским наименованием Хотана в Восточном Туркестане. Последнее, по мнению ученого, указывало на давние связи древних уйгуров с Восточным Туркестаном (Klyashtorny 1980, S. 90).
Создание летней ставки на территории современной Тувы, частью которой являлась крепость Пор-Бажын, С.Г. Кляшторный связывает с возникновением сразу после окончания внутренних войн в Уйгурском каганате (749 г.) нового театра военных действий в Туве, Северо-Западной Монголии и Джунгарии. Именно в это время на северо-западе страны формируется новый военный союз против уйгуров, в который входят енисейские кыргызы, чики, карлуки и басмылы. В связи с этим в 750 г. уйгурский каган, «определив главное оперативное направление, перенес свою летнюю ставку на запад, в монголо-тувинское приграничье. Там формировалась исходная база для новых походов, туда стягивалось войско для подготовки к весенне-летним и осенним походам» (Klyashtorny 2010, S. 254). С.Г. Кляшторный отмечает, что Элетмиш Бильге-каган провел в этой ставке лето в 750 и 753 гг., а затем - по меньшей мере, на одно лето, здесь останавливался его сын и наследник Бёгю-каган.
Отвечая на вопрос, зачем же была нужна крепость, в которой никто не жил, С.Г. Кляшторный писал следующее: «Только в качестве временного убежища, рефугиума, на случай войны, вторжения и внезапного нападения врагов. Личный конвой хана, который в надписях назван qut jortuY 'августейший эскорт', и его гвардия (в надписях - turyaq) в любой момент могли создать надежное прикрытие при быстром отходе в крепость, а ворота по трем ее сторонам, створы которых были 4-5 метровой ширины . могли мгновенно пропустить отступающий отряд. Конечно, крепость могла использоваться и для торжественных случаев, о которых упоминается в надписях. Дважды упомянуто также об угрозах извне, исходивших в одном случае от тутука чиков, а в другом - от кыргызского хана. В обоих случаях превентивные походы уйгурских войск предотвратили войну на территории резиденции. Однако же фиксируется случай, когда одно из мятежных огузских племен было разгромлено на берегу Бургу,
т.е. в пределах куруга, так что постройка крепости-убежища на землях ханского куруга была отнюдь не пустым делом» (Klyashtomy 2010, S. 254-255).
Таковы текстологические основы гипотезы о предназначении Пор-Бажына как летней резиденции первых уйгурских каганов. Эта гипотеза является самой близкой к истине, поскольку опирается на анализ письменных сведений уйгурских рунических надписей. Она объясняет тот факт, что в крепости почти никто не жил и не оставил следов человеческой жизнедеятельности: сооружение использовали только в короткие летние периоды в течение двух-трех лет во время завоевательных походов первых уйгурских каганов.
Тем самым, согласно данной гипотезе, крепость Пор-Бажын является монументальным свидетельством эпохи могущества первых уйгурских каганов и их экспансии на северо-запад, в результате которой уйгуры установили власть над племенами, обитавшими на территории современной Тувы, и подчинили своей власти обитавших к северу от Саянских гор енисейских кыргызов.
Эпоха Пор-Бажына или правление Элетмиш Бильге-кагана. Согласно рассмотренной выше гипотезе, Пор-Бажын сооружался как часть летней ставкой второго правителя Уйгурского каганата, правившего под титулом «Тангри-да Болмиш Элетмиш Бильге-каган» и более известного под дотронным именем Баян-чор (Моюн-чур). Для того, чтобы понять исторический контекст создания крепости Пор-Бажына рассмотрим роль и место этого уйгурского правителя в истории древних уйгуров.
Уйгурский каганат ознаменовал собой апогей военно-политического могущества древних уйгуров, происхождение которых ведется от гуннов Центральной Азии. Будучи преемником Второго Восточно-тюркского каганата, Уйгурский каганат продолжил традиции древнетюркской государственности. Основателем Уйгурского каганата был вождь уйгуров, известный в китайских источниках под именем «Гули Пэйло» (уйг. «Куллыг-бойла»). Разгромив своих противников в 744 г., он принял титул верховного правителя «Кутлуг Бильге-кюль-кагана». В 747 г. первый правитель умер, не успев создать прочной централизованной власти. Фактическое объединение всех токуз-огузских (уйгурских) племен и утверждение уйгурской власти стало главным делом жизни его сына Баян-чора.
По существующей традиции, верховные тюркские и уйгурские правители имели несколько имен. Сыновья правителей до вступления на трон носили до-тронное имя, которое по восхождении на трон заменялось каганским титулом. Таким дотронным именем было имя «Баян-чор», которое первоначально учеными транскрибировалось как «Моюн-чур» (примерная транскрипция китайского «Моянь-чжо»). В 1955 г. французский ученый Дж. Гамильтон предложил научную реконструкцию этого имени как «Баян-чор». С этого времени в научной и популярной литературе можно встретить обе формы имени уйгурского кагана.
Другими именами и титулами Баян-чора были «Иди-кенч» (кит. Идицзянь), «Турьян», «Карлык-каган» (кит. Гэлэ-кэхань), Кюль Бильге-каган. Принятый в 747 г. титул «Тангрида болмиш Элетмиш Бильге-каган» (Небом рожденный создавший эль мудрый каган») отражал решающую роль этого правителя в создании уйгурского государства (эль): на это указывает компонент «элетмиш» (создавший эль). Действительно, согласно уйгурским руническим памятникам и китайским известиям, именно Баян-чору принадлежала заслуга в объединении токуз-огуз-ских (уйгурских) племен, подавлении многочисленных восстаний собственных племен, подчинении иноплеменников и завоевании новых земель.
Дата рождения Баян-чора определяется на основе анализа сведений
рунических надписей как 714-й год. Это было смутное время в Восточно-тюркском каганате, когда уйгуры примкнули к восстанию тюркских и огузских племен против тюркского Бильге-кагана (Могиляна). В последующем уйгурские вожди из рода Яглакар занимали высокое положение в племенной иерархии тюркского государства. В 739-м году, в свои 25-26 лет, Баян-чор получил титул идык-кута, который носили вожди басмылов, живших в районе Бешбалыка в Восточном Туркестане. Свои выдающиеся способности военачальника Баян-чор продемонстрировал во время восстания против тюрков в 742-744 гг. Именно благодаря его полководческому таланту уйгуры вместе с союзниками сумели нанести сокрушительный удар последнему тюркскому кагану Озмышу и установили власть уйгурской династии Яглакаров (Kamalov 2001, S. 70-71).
Если в событиях, предшествовавших созданию Уйгурского каганата и происходивших в первые годы его существования, Баян-чор уже проявил себя как военачальник-стратег, способный организовать боевые сражения и побеждать в них, то его способности политического деятеля, способного упрочить центральную власть, расширять и укрепить границы государства, обеспечить интересы государства на международной арене, раскрылись в полной мере после его восшествия на престол в 747 г. Его правление (747-759 гг.) ознаменовалось «внутренними» и «внешними» войнами, завоевательными походами и расширением границ Уйгурского эля в северном и западном направлениях, установлением союзнических отношений с Танским Китаем.
Успехи внутренней политики Элетмиш Бильге-кагана были связаны, прежде всего, с усмирением своего собственного народа токуз-огузов, когда восемь племен (секиз-огуз) выступили против власти каганов из рода Яглакар. Восстание секиз-огузов в 747 г. возглавил вождь уйгурского племени байарку Тай Бильге-тутук, который сумел привлечь на свою сторону токуз-татар, бас-мылов и карлуков. Угроза власти Элетмиш Бильге-кагана сохранялась около двух лет. В результате умело спланированных и хорошо организованных военных действий уйгурскому кагану удалось подавить восстание огузов в 749 г. Отдельные вспышки выступлений огузов и татар в последующем продолжались, но не были крупномасштабными и сравнительно легко подавлялись.
В результате подавления восстаний огузских племен произошло объединение токуз-огузских племен вокруг правящего племени «уйгур» и царского рода «Яглакар». Этноним «уйгур», который до этого времени был названием главного токуз-огузского племени, превратился в название всего племенного союза: все токуз-огузы отныне стали называться «уйгурами». Тем самым, именно Баян-чору (Элетмиш Бильге-кагану) принадлежит заслуга в консолидации уйгурских племен, в результате которой этноним «уйгур» стал названием всего токуз-огузского племенного союза (кит. «теле девяти фамилий»).
Наряду с консолидацией уйгурских племен Элетмиш Бильге-каган сумел значительно расширить границы уйгурского государства. Военные и политические меры, принятые Элетмиш Бильге-каганом для укрепления безопасности рубежей и расширения зоны влияния Уйгурского каганата, описываются в Терхинской надписи. Подавив внутренних врагов, каган направил свои войска на северо-запад страны, где образовалась антиуйгурская коалиция, в которую вошли племена, обитавшие на территории нынешней Тувы, и енисейские кыр-гызы. Уже в 750-м г. появление новой арены военных действий заставило Элетмиш Бильге-кагана перенести летнюю ставку на территорию нынешней Тувы. Здесь, на острове озера Тере-холь была возведена крепость Касар-Кордан, которую местные народы в последующем стали называть «Пор-Бажыном».
Пор-Бажын (Касар-Кордан) стал плацдармом для дальнейшего продвижения уйгуров на север. В результате военных походов на Саяно-Алтае в 758-м г. уйгурский каган сумел подчинить своей власти енисейских кыргызов и разгромить басмылов и карлуков, часть которых отныне вошла в состав уйгурского племенного союза.
Важнейшим объектом внешней политики Уйгурского каганата стали оазисы Восточного Туркестана, через которые проходили ветви Великого Шелкового пути. Контроль над торговыми магистралями и включение оазисов Восточного Туркестана в состав своей империи стали главным направлением внешнеполитической деятельности Элетмиш Бильге-кагана. В 756 г. ему удалось подчинить своей власти тюркские племена Восточного Туркестана и взять под свой контроль северные ветви Великого Шелкового пути и расположенные вдоль него богатые оазисные города-государства. «Западная» политика Элетмиш Бильге-кагана была продолжена его преемниками.
В результате этой политики, к концу VIII в. уйгуры значительно расширили территорию государства на западе. К моменту распада Уйгурского каганата северные оазисы Восточного Туркестана входили в его состав, поэтому переселение уйгурских племен в 840 г. в район Турфана и Кучи и создание Уйгурского Турфанского княжества стало перенесением центра уйгурской государственности из Отюкена (района междуречья Селенги и Орхона) в периферийную часть каганата (Восточный Туркестан).
В правление Элетмиш Бильге-кагана Уйгурский каганат стал могущественной державой, равной по своему военно-политическому потенциалу таким государствам, как Китай и Тибет. Танская династия была вынуждена просить военную помощь у уйгуров для подавления восстания генерала Ань Лушаня (755-762 гг.), заключила с ними династийный союз, выдав за уйгурского кагана танскую принцессу Нинго. Первый поход уйгуров в приграничный с Китаем район был возглавлен самим каганом. Последующие походы уйгурских войск в Китай сыграли решающую роль в подавлении повстанцев и реставрации в Китае власти танского дома Ли. В обмен за военную помощь уйгуры получили право осуществления выгодного для себя торгового обмена с Китаем, который был на самом деле скрытой формой даннических отношений: Танская династия длительное время выплачивала дань уйгурам за их военную помощь. Благодаря политике Элетмиш Бильге-кагана могущество уйгуров достигло такого уровня, что они соперничали с Тибетом за контроль над торговыми путями в Хэси и Восточном Туркестане, а уйгурские посланники оспаривали главенство в дипломатических церемониях в китайской столице с представителями Арабского халифата.
Говоря об Элетмиш Бильге-кагане, нельзя не отметить его роль в формировании уйгурской историографической традиции. Две из пяти известных в настоящее время рунических надписей Уйгурского каганата созданы в честь этого кагана и представляют собой своеобразную летопись его деяний с указанием конкретных исторических событий. Эта историографическая традиция восходит к предыдущей, тюркской, эпохе: обнаруживается большое сходство их с тюркскими надписями в честь Кюль-тегина, Тоньюкука и Бильге-кагана. В отличие от енисейских памятников, в которых историчность ограничена сроком одной человеческой жизни, и орхонских памятников, в которых повествование не выходит за пределы недавней истории, в уйгурских надписях получила отражение историческая память о нескольких столетиях. Так, надписи донесли о нас память о двух уйгурских государствах и двух периодах господства над уйгурами других племен, а Уйгурский каганат, созданный в 744 г., представляется в них как третье
уйгурское государство, что вполне подтверждается китайскими историческими сочинениями.
Элетмиш Бильге-каган умер в 759 г. На месте захоронения, расположенного в 360 км к северо-западу от нынешнего Улан-Батора, в местности Могойн Шине-Усу, была возведена стела с рунической надписью, описывающая великие деяния кагана, объединившего уйгурские племена и установившего господство уйгуров на обширной территории Внутренней Азии (Malov 1959, S.40-41). Ни один другой правитель уйгуров в последующем не мог сравниться с ним ни полководческим талантом, ни военными подвигами, ни умением управлять государством (только его сын Бёгю-каган вписал свое имя в историю как защитник манихейства).
Пор-Бажын - дворец китайской принцессы. В научной литературе также существует гипотеза, представляющая Пор-Бажын как дворец, построенный специально для китайской принцессы, которую в 758 г. Танская династия выдала в жены за уйгурского Элетмиш Бильге-кагана в знак признания его заслуги в подавлении антитанского восстания Ань Лушаня и его преемников. Эта, по словам И. Аржанцевой, «романтическая» гипотеза исходит из предполагаемого китайского влияния на уйгуров, которое обнаруживается в архитектуре Пор-Бажына. Исследователи делают вывод, что стены крепости выполнены в традиционной китайской технике «ханту», которая заключалась в том, что в деревянный короб насыпали и слой за слоем утрамбовывали влажный грунт. Кроме того тезис о китайском влиянии в архитектуре Пор-Бажына основан на многочисленных находках черепицы в китайском стиле, особенно концевой черепицы в виде дисков, оформленных розеткой и перлами, а также глиняных рельефов с изображением духов-охранителей, характерных для танской архитектуры. Участие китайских строителей в строительстве уйгурских городов фиксируется уйгурской надписью Моюн-чура, которая рассказывает о приказе Элетмиш Бильге-кагана согдий-цам и китайцам (табгачам) построить город Бай-балык («после этого согдам и табгачам я дал (приказ) на (берегу) Селенги построить (город) Бай-балык»). К строительным работам уйгурских городов и крепостей могли привлекаться также многочисленные китайские военнопленные или китайское население, которое угонялось регулярно уйгурами в степь (равно как и тюрками в предыдущее время) из приграничных районов Северного Китая. Китайские историографы сообщают, что по договоренности с Танской династией уйгуры, оказывавшие ей помощь в войне с повстанцами, увозили из Китая не только драгоценности, но и «юношей и девушек». Китайские источники содержат немало указаний на то, что китайцы насильственно уводились в плен уйгурами. Так, требование не уводить китайцев в степь было даже включено в условия уйгуро-танского договора 788 года.
Тем самым, признаки китайского влияния в архитектуре Пор-Бажына могут быть следствием привлечения к его строительству китайцев, но сами по себе не могут служить свидетельством того, что крепость была построена для китайской принцессы. Эта гипотеза о Пор-Бажыне как о дворце китайской принцессы также не согласуется со сведениями китайских сочинений, подробно описавших все случаи заключения династийных браков между уйгурскими каганами и танским двором. Рассмотрим сведения о танских принцессах, оказавшихся на территории Уйгурского каганата в интересующее нас время.
Первый династийный брак (кит. хэцинь) между уйгурами и Танским двором был заключен в 758 г., когда китайская принцесса Нинго была выдана замуж за Элетмиш Бильге-кагана в благодарность за военную помощь в борьбе с
восстанием Ань Лушаня. Нинго являлась «настоящей» танской принцессой: дочь была дочерью императора Су-цзуна. Надо сказать, что в истории Китая за вождей соседних народов обычно выдавались представительницы правящей династии, которых «производили» в ранг принцесс по приказу императора, но за правителей «варваров» очень редко выдавались «настоящие» кровные принцессы. Именно за уйгурских каганов Танская династия выдавала трижды дочерей императоров, что говорило о высоком равном с Китаем статусе Уйгурского каганата.
Из источников известно, что принцесса Нинго отправилась в ставку уйгурского кагана в сентябре 758 г., однако не прошло и года, как в мае 759 г. ее супруг Элетмиш Бильге-каган скончался. Танские хроники рассказывают о том, как уйгуры хотели похоронить принцессу Нинго вместе с покойным мужем, но, встретив сильное возражение с ее стороны, не только оставили ее в живых, но даже отправили обратно в танскую столицу - Чанъань, куда она прибыла в августе-сентябре 759 г. Таким образом, принцесса Нинго прожила среди уйгуров в общей сложности около девяти-десяти месяцев. Если бы принцесса Нинго была помещена в крепость на окраине уйгурских владений, то это было бы непременно отмечено в официальных докладах трону китайских посольств, сопровождавших и встречавших принцессу - в подобных докладах не мог ускользнуть от внимания такой важный факт, как строительство дворца для китайской принцессы. Однако в китайских сочинениях мы не находим даже отдаленного намека на это.
Следует сказать, что Нинго не была единственной китайской принцессой, женой Элетмиш Бильге-кагана. В 758 г. к уйгурам отправилась еще одна китайская принцесса, которая была рангом ниже, чем принцесса Нинго: императорскую дочь Нинго сопровождала другая представительница Танской семьи, дочь одного из китайских принцев, которую китайские источники называют «Сяо Нинго» (Младшая Нинго). Сяо Нинго оставалась у уйгуров даже после отъезда на родину принцессы Нинго и была последовательно женой двух каганов Элетмиш Бильге-кагана и его сына Бёгю-кагана. Во время дворцового переворота в 779 г. двое ее сыновей, рожденных от Бёгю-кагана, были убиты вместе с отцом, а сама Сяо Нинго «ушла и жила за пределами (столицы)» (Mackerras 1967, S. 89-90). «За пределами столицы» может означать любое место, в том числе и крепость Касар-Кордан (Пор-Бажын).
Предположение о том, что крепость Пор-Бажын была построена во время Бёгю-кагана (759-779 гг.), а использовала ее одна из его жен - китаянка, родившая от него двух сыновей, является вполне правдоподобной. Однако известно, что при жизни Бёгю-кагана принцесса жила в ставке кагана и родила от него двух сыновей, а в Пор-Бажын могла уйти только после смерти кагана. Однако в этом случае, нельзя говорить о том, что Пор-Бажын был построен специально для китайской принцессы. Речь тогда может пойти о ситуативном использовании крепости в качестве места ссылки (возможно, добровольной) китайской принцессы. Тем более, что главной женой Бёгю-кагана (катун) была дочь танского генерала уйгурского происхождения Пугу Хуайэня. Она была известна как принцесса «Ябгу», не была убита во время переворота в 779 г., а оставалась в уйгурской столице (Орду-балыке) и спустя многие годы участвовала в другом дворцовом перевороте.
Если уйгуры поселили китайскую принцессу в каком-то дворце, логичнее было бы предположить, что таким местом мог быть не Пор-Бажын, расположенный на северо-западной периферии каганата, а уйгурский город Кунчуй-балык, который упоминается в танской династийной истории. Этот город находился на
одном из отрезков так называемого «уйгурского пути», описанного в китайском сочинении и опубликованного недавно автором этой статьи (Kamalov 2014, S. 49). «Гунчжу чэн (город принцессы)», как он называется по-китайски, был одним из пунктов на торговом пути, соединявшем Чанъань с уйгурской столицей, причем находился в непосредственной близости от Китая.
Таким образом, письменные источники не содержит никаких указаний на то, что крепость Пор-Бажын могла бы быть построена специально для китайской принцессы. Эта версия о предназначении Пор-Бажына не находит ни прямых указаний, ни косвенных намеков в письменных источниках. Тем самым, гипотеза эта не только «романтичная», но и фантастическая. Тем не менее, она достаточно популярна у современных китайских историков по совершенно понятным причинам.
Пор-Бажын как манихейский монастырь. В последнее время учеными высказывается еще одно интересное предположение о том, что крепость Пор-Бажын могла быть манихейским храмом, созданным в период правления Бёгю-кагана. Бёгю-каган известен тем, что в 762 г., во время военного похода уйгуров в Китай, он принял религию Света - манихейство, а в 763 г. провозгласил его государственной религией Уйгурского каганата.
Эта гипотеза основана на датировке сохранившихся у основания стен стволов лиственницы, использовавшейся в качестве арматуры. Научный анализ одного из таких стволов, проведенный в лаборатории г. Лунда (Швеция), показал, что наиболее вероятным временем спила ствола дерева являются 770-е годы, то есть время правления Бёгю-кагана (759-779 гг.). На основании этих данных российские ученые предложили новую интерпретацию памятника: «...Пор-Бажын может представлять собой манихейский культовый комплекс. Это объясняет детали его планировки, как замысловатость внутренних путей сообщения и сходство со столицей каганата Карабалгасуном (Орду-Балыком): каган строил «для себя» вторую столицу или царский храм в виде уменьшенной копии столицы, где он мог бы уединиться с единоверцами. С учетом особенностей этой религии, в стремлении к максимальной изоляции от внешнего мира вполне находит объяснение выбор места в безлюдной котловине на труднодоступном острове. В 779 г. Бёгю-каган был убит в ходе антиманихейского переворота. Это объясняет одну из основных проблем памятника - отсутствие следов использования: если храмовый комплекс был построен в 778-779 гг., то использовать его просто не успели» (Panin, Arjantseva, Bronnikova 2014, S.334).
Слабостью данной гипотезы является то, что в Пор-Бажыне или в его окрестностях не найдено следов согдийской культуры, которые были основными проводниками манихейской религии в каганате. Засилье согдийцев в ставке Бёгю-каган отмечают китайские историографы. Культурное влияние согдийцев в правление Бёгю-кагана подтверждается и появлением согдийских надписей рядом с уйгурскими текстами на камнеписных памятниках (Сэврэйская уйгуро-согдийская двуязычная надпись 763 г. и Карабаласагунская уйгуро-согдийско-китайская трехязычная надпись 820-821 гг.). Кроме того, судя по источникам, Бёгю-каган делал ставку на усиление своего положения в оазисах Восточного Туркестана через установление тесных связей с согдийской и манихейской общиной Турфанского оазиса. Именно в Турфанском оазисе был расположен второй центр манихейства Уйгурского каганата. Поэтому основная активность уйгурского манихейства в период Бёгю-кагана была сосредоточена в Восточном Туркестане, на что указывают многочисленные сведения уйгурских и других источников из этого региона.
В целом, гипотеза о том, что крепость Пор-Бажын могла быть манихейским храмом является достаточно правдоподобной, поскольку она опирается на уточненный возраст использованных деревянных материалов. Вместе с тем, о деятельности уйгурских манихеев даже к северу от Тувы - на территории современной Хакасии, свидетельствует большое количество изображение людей в длинных одеяниях, которых российский тюрколог Д.Д. Васильев идентифицировал с уйгурскими манихеями (доклад на Второй уйгуроведческой конференции в Париже, 20.11.2015). Данная гипотеза увязывается с политикой государственной поддержки манихеизма при Бёгю-кагане. Однако вряд ли крепость Пор-Бажын в качестве манихейского храма могла строиться по приказу самого кагана, для которого приоритетной была западная политика, направленная на установление тесных отношений с манихейскими кругами Восточного Туркестана. Если Касар-Кордан (Пор-Бажын) был манихейским храмом, то он не обязательно мог быть связан с именем Бёгю-кагана. Другой слабой стороной этой гипотезы является отсутствии каких-либо сведений письменных источников о деятельности согдий-цев и/или манихеев в районе Пор-Бажына.
Заключение. Памятники материальной культуры Уйгурского каганата на территории Республики Тува, изучение которых находилось в центре внимания казахстанской экспедиции «Пор-Бажын-2015», является малой, но очень важной, частью культуры древних уйгуров. Их историческое значение заключается в том, что они относятся ко времени наивысшего расцвета и могущества древних уйгуров, когда созданная ими империя влияла на ход исторических событий в Центральной и Внутренней Азии. Символом могущества Уйгурского каганата стала крепость Пор-Бажын, расположенная в юго-восточной части Республики Тува. Из всех существующих гипотез относительно предназначения этой крепости наиболее обоснованной является предположение о том, что она являлась летней резиденцией фактического основателя Уйгурского каганата - Элетмиш Бильге-кагана (Баян-чора), обоснованная в свое время российскими учеными С.И. Вайнштейном и С.Г. Кляшторным.
В то время, как изучение памятников уйгурской культуры Тувы, особенно крепости Пор-Бажын, несколько продвинулось в связи государственной программой по комплексному исследованию этого археологического памятника, осуществлявшейся в России в 2007-2008 гг., актуальное значение сохраняет необходимость изучения их в контексте истории уйгуров Восточного Туркестана, с которым связано развитие уйгурской государственности в период после падения Уйгурского каганата с центром в Северной Монголии. Сопоставительное изучение памятников уйгурской культуры из Тувы, Монголии, Восточного Туркестана и Ганьсу, вне всякого сомнения, станет следующей важной ступенью исследований истории древних уйгуров и их связей с тюркскими народами Центральной Азии.
Эдебиеттер TißiMi / Список литературы
1. Вайнштейн С.И. Древний Пор-Бажын // Советская этнография. - №6. - 1964. - С. 103-114.
2. Вайнштейн С.И. Беседа (С С.И.Вайнштейном беседует В.А. Тишков, август 2007, Москва) Туркмена [Электронный ресурс] // Блог В.А. Тишкова - URL: http://www.valerytishkov.ru/cntnt/ besedy_s_u/vajnshtejn.html (дата обращения: 25.12.2015).
3. История Тувы. - Том 1. Изд-ие второе, дополненное. - Кызыл, 2014. - 368 с.
4. Исхаков Г.М. Кочевые уйгуры в Центральной Азии // Актуальные проблемы современного уйгуроведения. - Алматы: Гылым, 2002. - С. 61-76.
5. Камалов А.К. Древние уйгуры VIII-IX вв. - Алматы: Наш мир, 2001. - 216 с.
6. Камалов А.К. О тюрко-китайских культурных контактах танского периода // Актуальные проблемы современного уйгуроведения: материалы международной конференции, посвященной
50-летию уйгуроведения в Казахстане. - Алматы. - 2002. - С. 77-92.
7. Камалов А.К. Дорога ветров или «уйгурский путь»: о значении торговых путей через территорию кочевников в древнетюркскую эпоху // Известия Национального центра архивоведения и источниковедения. - №3. - 2014. - С. 46-51.
8. Кляшторный С.Г. Терхинская надпись (предварительная публикация) // Советская тюркология. -1980. - №3. - С. 82-95.
9. Кляшторный С.Г Рунические памятники Уйгурского каганата и история евразийских степей. -Санкт-Петербург: Петербургское востоковедение, 2010. - 328 с.
10. Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. - М.-Л.: Издательство Академии наук СССР 1959. - 112 с.
11. Mackerras Colin. The Uighur Empire (744-840) according to the T'ang dynastic histories. - Canberra: The Australian National University, 1967.
12. Панин А., Аржанцева И. Загадка Пор-Бажина // Жемчужина России. -2010. - №6. - С. 14-19.
13. Панин А.В., Аржанцева И.А., Бронникова М.А., Успенская О.Н., Фузеина Ю.Н. Интерпретация раннесредневекового памятника Пор-Бажын (Тува) в свете естественно-научных данных // Труды Всероссийского археологического съезда в Казани. - Казань, 2014. - С. 331-334.
14. Тихонов Д.И. Материалы по истории и культуре уйгурского народа. - Алма-Ата: Изд-во «Наука» КазССР, 1978. - С. 49-58.
15. Тулуш Д.К. Факторы разрушения памятников археологии на территории Республики Тыва [Электронный ресурс] // Новый исследования Тувы. - 2011. - №1. - URL: http://www.tuva.asia/ journal/issue_9/3021-tulush.html (дата обращения: 01.09.2015).
16. Худяков Ю.С. Памятники уйгурской культуры в Монголии // Центральная Азия и соседние территории в средние века. - Новосибирск, 1990. - С. 84-89.
References
Istoriya Tuvy 2014 - Istoriya Tuvy 2014, Kyzyl, 368 р. (in Rus).
Iskhakov 2002 - Iskhakov, GM 2002, Kocheviye uigury v Tsentral'noy Azii, Aktualniye problemy sovremennogo uygurovedeniya. Materialy mezhdunarodnoy konferentsii, posvyashennoy 50-letiyu uygurovedeniya v Kazakhstane, Almaty, Ghylym, P. 61-76. (in Rus).
Kamalov 2001 - Kamalov, АК 2001, Drevniye uygury VIII-IX vv, Izdatelstvo Nash mir, Almaty, 216 p. (in Rus).
Kamalov 2002 - Kamalov, АК 2002, O tyurksko-kitayskikh kulturnykh kontaktakh tanskogo perioda, Aktualniye problemy sovremennogo uygurovedeniya. Materialy mezhdunarodnoy konferentsii, posvyashennoy 50-letiyu uygurovedeniya v Kazakhstane, Ghylym, Almaty, P. 77-92. (in Rus).
Kamalov 2014 - Kamalov, Ак 2014, Doroga vetrov ili «uyghurskiy put'»: o znacheniyi torgovykh putey cherez territoriyu kochevnikov v drevnetyurkskuyu epokhu, Izvestiya Natsioal'nogo tsentra arkhivovedeniya i istochnikovedeniya, №3, P. 46-51. (in Rus).
Khudyakov 1990 - Khudyakov, YuS 1990, Pamyatniki uygurskoy kultury v Mongolii, Tsentralnaya Aziya i sosedniye territorii v sredniye veka, Novosibirks, P. 84-89. (in Rus).
Klyashtorny 1980 - Klyashtorny, SG 1980, Terkhinskaya nadpis' (predvaritel'naya publikatsiya), Sovetskaya tyurkologiya, №3, P. 82-95. (in Rus).
Klyashtorny 2010 - Klyashtorny, SG 2010, Runicheskiye pamyatniki Uyghurskogo kaghanata i istoriya evraziyskikh stepey, Izdatelstvo Peterburgskoye vostokovedeniye, Sanct-Petersburg, 328 p. (in Rus).
Malov 1959 - Malov, SG 1959, Pamyatniki drevnetyrkskoi pis'mennosti Mongolii i Kirgizii, Izdatel'stvo Akademii nauk SSSR, М.-L., 112 р. (in Rus).
Mackerras 1967 - Mackerras, Colin 1967, The Uighur Empire (744-840) according to the T'ang dynastic histories, The Australian National University, Canberra. (in Eng).
Panin, Arjantseva 2010 - Panin, А, Arjantseva, I 2010, Zagadka Por-Bajina, Zhemchujina Rossiyi. -№6. - 2010. - P. 14-19. (in Rus).
Panin, Arjantseva, Bronnikova 2014 - Panin, А, Arjantseva, I, Bronnikova, M, Uzpenskaya, O, Fuzeina Yu. 2014, Interpretatsiya rannesrednevekovogo pamyatnika Por-Bajin (Tuva) v svete estestvenno-nauchnykh dannykh, Trudy Vserossiyskogo arkheologicheskogo s'ezda v Kazani, Kazan, P. 331-334. (in Rus).
Tikhonov 1978 - Tikhonov, DI 1978, O kulture uygurov v period kaganata, Materialy po istorii i kulture uygurskogo naroda, izdat-vo 'Nauka' KazSSR, Alma-Ata, P. 49-58. (in Rus).
Tulush 2011 - Tulush, DK 2011, Faktory razrusheniya pamyatnikov arkheologii na territorii Respublika Tyva, Noviye issledovanoya Tuvy, №1 retrieved 01 September 2015 <http://www.tuva.asia /journal/issue_9/3021-tulush.html> (in Rus).
Vainshtein 1964 - Vainshtein, SI 1964, Drevniy Por-Bajin, Sovetskaya etnografiya, №6, P. 103-114. (in Rus).
Vainshtein 2007 - Vainshtein, SI 2007, Beseda (S S.I.Vainshteinom besedu vedyot V.A.Tishkov, Avgust 2007, Moskwa), Blog of V.A.Tishkov retrieved 25 December 2015 <http://www.valerytishkov. ru/cntnt/besedy_s_u/vajnshtejn.html>. (in Rus).
Ежелп уйгырлар iздерiмен: казакстанньщ Тува Республикасына экспедициясы (2015)
Камалов Аблет Каюмович
тарих гылымдарыныц докторы, «Туран» университетЫщ профессоры, КР БГМ ГК Р. Б. СYлейменов атындагы Шыгыстану институтынык бас гылыми ^ызметкерк 050013 ^аза^стан Республикасы, Алматы rç-сы, Сэтпаев к-ei, 16-18, 18-а. E-mail: [email protected]
ty^h. Макала ата^ты ¥йгыр каганаты (744-840 жж.) мен ^азфп СолтYeтiк Мо^олияныц орталы-гыныц периферияльщ бвлiгi болган Тыва Республикасынык (Ресей) аумагында са^талган уйгыр кезецЫщ материалдыщ ^ундылы^тары еeкерткiштерiн зерттеуге арналган.
Бул еeкерткiштерге енисей ^ыргыздарынан ^органу Ywrn тургызылган Хемчик взенi бойындагы фортификациялыщ гимараттар (^алашы^тар), жерлеу орындарындагы материалдыщ мэдениет буйымдары (артефактiлер), балбал тастар жатады. Тывадагы уйгырлардык ец ата^ты жэне жумба^ еeкерткiшi елдщ Моцголиямен шекарасыныц оцтYeтiк-шыFыe бвлiгiндегi Тере-холь квлшщ аралдарыныц бiрiнде орналас^ан Пор-Бажын (тыв. «Бор / балшыщ y^) ^амалы болып табылады. ¥ЙFьр кезшщ Пор-Бажын жэне бас^а еeкерткiштерi жэне ежелп уЙFырлар мен 1^рп тувалы^тардыц этникалыщ байланыстары К^аза^стан географиялыщ ^амымен бiрге «Инаят» ^огамдыщ Ассоци-ациясы тарапынан (Алматы rç.) 2015 жылдыц жазында уйымдаeтырылFан ^аза^стандыщ «Пор-Бажын-2015» экспедициясыныц басты назарында болды. ТYЙiн сездер: экспедиция; еeкерткiштер; уЙFырлар; Пор-Бажын; Тува
In the footsteps of the ancient Uighurs: Kazakhstan Expedition to Tuva Republic (2015)
Kamalov Ablet Kayumovich
Doctor of Historical Sciences, Professor of «Turan» University, chief researcher of R.B.Suleymenov Institute of Oriental Studies of Science Committee of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan. 050013 Republic of Kazakhstan, Almaty, 16-18 18a, Satpaev str. E-mail: [email protected]
Abstract. The article is devoted to studying artefacts of the Uighur period, preserved on the territory of the Tuva Republic (Russia), which was a peripheral part of the powerful Uygur Khanate (744-840 A.D.) with the center in the modern northern Mongolia. These artefacts include fortifications (settlements) in the valley of the Khemchik river, intended for the defense from the Yenisei Kyrgyz, artifacts discovered in tombs, stone sculptures balbals. The most famous and mysterious artefact of the Uighurs in Tuva is the fortress Por-Bazhyn (tyv. «Clay House»), located on one of the islands of Tere-Khol Lake in the southeastern part of the country, on the border with Mongolia. Port-Bazhyn and other artefacts of the Uighur time, as well as ethnic ties of ancient Uighurs and modern Tuvans have been the focus of Kazakh expedition «Por-Bazhyn-2015», organized by the social Association «Inayat» (Almaty), in cooperation with the Kazakhstan Geographic Society in summer of 2015. Keywords: expedition; artefacts; the Uighurs; Por-Bazhyn; Tyva.
