CC BY
64
УДК 94(591).03
«ПО ДОРОГЕ В МАНДАЛАЙ...»: ВЗГЛЯД БРИТАНСКОЙ МИССИИ НА КОЛОНИАЛЬНОГО «ДРУГОГО».
70-Е ГГ. XIX В.
Н.Н.Богомолова
Статья посвящена исследованию приемов осмысления инаковости бирманцев англичанами, репрезентованных в прессе Великобритании в 1870-е гг. Тема вписывается в более широкий контекст — тематику образа колониального «Другого». В центре внимания находятся особенности восприятия викторианцами бирманцев, их внешнего облика и культурных особенностей. Изучается текстовая и визуальная традиции их изображения, выявляющие эволюцию образа в данную эпоху.
Ключевые слова: Образ, колониальный «Другой», викторианские представления, бирманцы, стереотип.
Последняя четверть XIX в. - время серьезных успехов британской колониальной экспансии, которое сталкивало англичан с проблемами культурного, социального, политического восприятия различных стран и народов, тех, кто представлялся «Другим». Среди прочих «Других», амбиции империи сталкивают ее строителей с миром Авского королевства или Верхней Бирмы.
История ее взаимоотношений с Великобританией к данному периоду насчитывала уже две англо-бирманских войны, в результате которых Бирма лишилась всех южных провинций и была отрезана от моря. В 1875 г. произошел инцидент, подогревший анти-бирманскую кампанию в метрополии и оказавшийся в центре внимания британской прессы: пограничный спор короля Авского королевства Миндон Мина с каренами-работорговцами[1,гл.6]. Заявив, что карены находятся под защитой британской короны, «Британское Индийское Правительство имело довольно мучительную дискуссию» с королем [2], и направило в Бирму миссию советника по среднеазиатским делам Д.Форсайта для урегулирования спора. Именно его глазами, а также глазами членов его миссии мы посмотрим на мир королевства.
Нас интересуют не только словесные, но также и визуальные характеристики восприятия, исследованные на примере журнала «The Illustrated London News», с помощью которых создается образ бирманского «Другого».
Благодаря технической революции, начавшейся в Великобритании в 1850-е гг.[3, p.16], англичанин имел гораздо больше достоверных знаний о заморских землях, чем в эпоху Великих Географических Открытий, усиливается всплеск интереса к образу колониального «другого». Как следствие, рисуемые образы отличаются большей конкретикой, реалистичностью и, без сомнений, привязаны к конкретной политической ситуации. Так, стремительное возвышение Бирмы после второй англо-бирманской войны за счет налаживания тесных экономических связей с США, Францией и Италией, перевооружения армии, подготовки инженерных кадров за рубежом, рост авторитета Бирмы среди буддистских стран, и главное, появление в стране не только формальных, но и фактических вождей нации в лице правителя Миндон Мина и его брата Кха Наунга, несли в себе угрозу ослабления влияния Великобритании[4, с.218].
Это накладывало отпечаток на восприятие бирманцев членами миссии Д.Форсайта. Объектом восприятия чужого мира стали, в первую очередь, отрицательные характеристики бирманцев: англичане соприкасались с миром «приземистых, полуобнаженных, отсталых жителей полуварварского азиатского королевства»[5], которые описывались привычным для викторианской аудитории образом: «туземцы - глуповатые, праздные люди, открытые и любезные, любящие веселье и яркие наряды. Они дружелюбны друг с другом и гостеприимны с незнакомцами. Им по душе тихая жизнь, табак и сплетни, они любят спать дни напролет, слушать дикую музыку и петь до поздней ночи»[6]. Исходя из аксиомы передовой Европы и отсталой Не-европы, репрезентация, в силу своей привычности, являлась повторением знакомого образа примитивных, цивилизационно отсталых бирманцев. Ведь в 1870-х гг. единицы подвергали сомнению тот факт, что биологическая и социальная эволюция - то есть прогресс и модернизация - это характеристики, естественно определяющие лицо Европы. А Не-европа всегда остается в стагнации, в неизменности, она традиционна и отстала [7, с. 22].
Проекцией стереотипов отсталости и стагнации служит визуальный образ бирманцев -существенный аспект нашей темы, и притом наименее исследованный. Он привнес конкретизацию написанного и направлен на эмоциональное усвоение образа читательской аудиторией. В этом плане необходимо выделить те иконографические атрибуты, которые помогут осмыслить оппозицию «свои-чужие», вскрыть визуальные стереотипы изображения бирманцев и соотнести их с текстовой
составляющей. На что обращали внимание члены миссии Д.Форсайта, находясь в столице королевства? В первую очередь, на внешний вид бирманцев.
Зарисовки сцен из повседневной жизни «полуварваров», портреты мужчин и женщин и даже представителей местной власти имеют общие атрибуты: босые ноги и грубая, примитивная одежда, которую часто заменяет набедренная повязка. Солдат, или, по меткому замечанию в комментарии, «вооруженных слуг»[8] нельзя было бы отличить от простых туземцев, не имей они в руках устаревшего вида мушкетов. По поводу уместности ношения обуви в Бирме у англичан вообще возник так называемый «башмачный вопрос»[рис.1]. Традиции предписывают снимать обувь в помещении и в храме, пришлось уступить, выразив недовольство отсутствием пиетета к европейскому человеку - «во дворце короля нам было велено снять обувь, что вызвало большое затруднение у английских офицеров, т.к. мы не были снабжены обувными ложечками!», - негодует м-р Винсент[9]. Взгляд на самых себя как на двигателей мирового прогресса, несущих варварским народам свет просвещения, гуманные принципы христианства глубоко укоренился в сознании нации, исключал глубокое познание европейцами бирманской культуры.
Помимо этого, непременным атрибутом каждого изображенного бирманца мужского пола является головной убор (чаунбан) - знак язычника, принадлежность к буддизму, еще в III веке распространенному здесь благодаря проповеди индийских миссионеров[рис2]. Поэтому такой визуальный знак отличия «Другого» немедленно приобретает негативную эмоциональную окраску в комментариях к иллюстрациям. Прагматичный вывод англичан о том, что волосы, подвязанные платком вокруг головы, служат хорошей защитой от палящего солнца, совершенно не умаляет того факта, что эти волосы пропитаны маслом, имеют неэстетичный вид. Постоянное повторение в вербальном тексте «длинных, масляных, собранных в хвост, напоминающих лошадиный»[10] волос позволяет сделать вывод о брезгливом отношении к такому атрибуту внешности англичан.
Женщины Авского королевства, в восприятии членов британской миссии, также «не блещут ни личным очарованием, ни тонким вкусом в одежде»[11]. Свойственная британцам тонкая ирония позволяет интерпретировать их отношение к портрету «главных жен принца Коу Ти». Это приземистого вида аборигенки, босые, но зато увешенные драгоценностями[рис 3]. Созданный образ создает комичный эффект. Здесь мы не найдем указаний на амбивалентность. Ее просто нет в силу того, что перед нами не просто чужое, перед нами отторгаемое. Представленные портреты являются собирательным, типичным образом бирманской женщины, и представляют собой крайний антипод европейской леди. Такое эмоциональное воздействие через противопоставление формирует у читателей резкий этнический стереотип.
Таким образом, созданные образы направлены, главным образом, на закрепление в национальной памяти такого стереотипного набора, как полное отсутствие гигиены, несоблюдение культуры тела, нищеты. Последнее имплицитно соотносится с восприятием бирманцев как людей невежественных, находящихся в полудиком существовании. Следовательно, и любые идеи, живущие в подобном обществе, априори представляются древними, дикими, атавистическими, нецивилизованными. В этом гости королевства могли убедиться, знакомясь с религиозными традициями туземцев.
Религия - наиболее яркий способ осознания инаковости двух культур. Как в восприятии любой колониальной культуры, представители западной системы ценностей исключают из бирманской культуры все то, что не охватывается собственной. В итоге, появляется четко фиксированная граница «своих» и «чужих». И если отношение к религиозной составляющей бирманской культуры преподносилось в ареоле таинственности, то сами культы Бирмы характеризуются просто как варварские и примитивные. Так, описание места поклонения одной из бирманских семей Гаудаме Будде «представляет прелюбопытнейшую сцену»[12], - заявляет ‘The Illustrated London News’. Журнал напрямую пишет о своем отказе считать буддизм полноценной религией, «буддистская религия - если она может таковой называться...»[12],- вставляет корреспондент, накладывает отпечаток на все последующие комментарии и описания религиозной обрядности Бирмы: «Центральное здание, окруженное более мелкими пагодами, украшено изображениями грифонов, демонов, священных павлинов, и святынями Гаудамы в бессчетном разнообразии<...>Статуи больших драконов типичны для все пагод и башен, и эти образы вместе с изображениями демонов, капюшонообразных змей и других мифических монстров их религии, являют собой необычное зрелище»[13].
Отказывая бирманской культуре в наличии некоего «духовного фактора», англичане признают ее лишенной всякой рациональности, составляющей ядро «европейских ценностей». Несмотря на то, что Бирма имеет древнюю историю, и туземные исторические хроники местности
начинаются после 79 г. до Р. X., ей отказывают в историчности. Англичане называют историю этих земель «недостоверной, или, по меньшей мере, смутной»[14], упорно не желая придавать значения культурной значимости огромных мистических идолов, «монстров» на берегах р.Иравади -«неизвестно каким народом и в неизвестно какие незапамятные времена возведенные»[13], [рис 4]. В целом, о том, что представляла собой для англичан религия королевства, можно судить по емким коротким замечаниям: буддизм называют «мифологией», почитание Гаудамы Будды воспринимается как «последняя версия этой мифологии»[12].
Рассматривая религиозную символику Верхней Бирмы, мы сталкиваемся с еще более явной нетерпимостью по отношению к «Другому». «’Белый слон’- национальная эмблема страны. Он значит для бирманцев то же, что крест для христиан или лунный серп для мусульман»[6]. Такого рода параллели, основанные на принципе абсолютной симметрии, по идее должны указывать на определенную толерантность в отношении «Другого», отмечает Лучицкая[14,с.349]. Если бы не одно но: живое воплощение символа, вид которого вызвал лишь насмешку англичан. Почитание белого слона в Бирме носит символический характер. Что сразу же противопоставляется конкретному -живому описанию слона, принадлежащего самому королю «Повелителю Небесного Слона и Хозяину многих Белых Слонов»[11]. Тем самым видна попытка снять ореол святости и почитания с непонятного. Поэтому и характеристика, данная журналом - нелицеприятна, носит гиперболистичный, оценочный характер, формируя стереотипное отношение к одной из самых почитаемых традиций этой страны: «Белый Слон - это не миф, а реальный атрибут королевского Двора в Мандалае. Только лоб, уши и глаза этой скотины действительно имеют грязно-белый оттенок, похожий на каучук, что долго пытались чистить пемзой. Остальные части туловища и конечности ничем не отличаются от характеристик других слонов»[11].
Представления англичан о религии Бирмы как о «мешанине обрядов» строились на знании того факта, что наравне с буддизмом в стране имелись иные древние культы. Несколько иллюстраций дают нам довольно яркий пример бинарной оппозиции анимизм (как низшая ступень религиозного развития)-христианство: в Бирме ритуальное заклание буйвола или быка (либо курицы — это так называемая Малая жертва-Н.Б.) связано с культом предков. Но читателю не предоставлена такая информация и все, что он видит- это бирманских солдат, скучающих на охране костей жертвенного буйвола, босые, грязные, с бессмысленными выражениями на лицах[рис 5]; небрежная формулировка комментария указывает на нежелание глубокого узнавания традиций чуждой культуры: «Этих животных убивают время от времени и приносят в жертву невидимым демонам, чье почитание здесь причудливо соединяется с буддизмом»[11]. Заданный журналом тон выбран вполне осознанно. Он говорит о нежелании менять уже созданный образ колониальной Бирмы, привнося новые экзотичные оттенки.
В целом, логика британских текстов и их визуализация заключалась в низведении сложных культурных понятий к уже знакомому и известному. Для европейца, англичанина, воспитанного на научной теории эволюционизма, колониальный «Другой» в первую очередь, это младший собрат, отставший в своем историческом развитии на непростительно большой отрезок времени. Это и накладывает отпечаток на систему мировоззренческих образов. В каждой строке, в каждой иллюстрации, в выхваченном из реальности образе главный акцент делается именно на этот факт, ставший ценностной категорией нескольких поколений британцев. Собственно говоря, британское восприятие Бирмы характеризуется преобладанием культурного влияния Великобритании и рассматривается не как самоценность, а как подтверждение ранее созданных политических и культурных клише: не исторична, чужда рациональности, невежественна и отстала.
There are some comprehension techniques of the Burmese otherness, represented in Victorian press in 1870th, that make the theme of the article. It is our theme that agrees with more general context - the subject area of The Other image. There are some peculiarities of the colonizer’s perception of the Burmese, their appearance and culture that make the principal focus of our attention. Thus, we examine the textual and visual traditions of representing the Burmese ‘Other’ that help us to see the image’s evolution in that period of British history.
The key words: image, colonial “Other”, Victorian representations, the Burmese, stereotype.
Список литературы
1. Можейко, И. В., А. Н. Узянов. История Бирмы (краткий очерк). М., 1973.
2. The Morning Post. 1875.10 July.
3. MacKenzie, J.M. Propaganda and Empire: The Manipulation of British Public Opinion, 18801960. Manchester, 1988.
4. Козлова М. Г. Английское завоевание Бирмы / Ответственный редактор А. Н. Узянов. М.,
1972.
5. The Illustrated London News. 1876. 14 Oct.
6. The Morning Post. 1874. 06 Dec.
7. Blaut J. M. The Colonizer’s Model of the World: Geographical Diffusionism and Eurocentric History. NY., 1993.
8. The Illustrated London News 1875. 23 Oct.
9. The Illustrated London News 1875. 25 Nov.
10. The Illustrated London News 1876. 23 Sept.
11. The Illustrated London News 1875. 10 July.
12. The Illustrated London News 1876. 23 Oct
13. The Illustrated London News 1876. 21 Oct.
14. Лучицкая С.И. Образ Другого. Мусульмане в хрониках крестовых походов. Спб., 2001.
Об авторе
Богомолова Н. Н.- аспирант Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, natalie bogomolova@mail.ru
