CC BY
28
2013
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 12
Вып. 4
СОЦИОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА
УДК 316.334.52(571.56) И. И. Подойницына
ПЛЮРАЛИЗАЦИЯ СТИЛЕЙ ЖИЗНИ В РЕСПУБЛИКЕ САХА (ЯКУТИЯ)
Образ жизни как категория, как социальное явление начал изучаться в нашей стране, начиная с 20-х годов ХХ в. Первым исследованием по данной теме можно считать «Очерки рабочего быта» Е. О. Кабо [1]. Очерки основывались на эмпиризме, интуиции и марксистско-ленинских постулатах. В 60-х годах понятие «образ жизни» стало широко использоваться не только в публицистике, но и в научной литературе. В 70-х годах ХХ в. отмечался пик интереса к данной проблематике. В ряде советских трудов по социологии выделяется коллективная монография «Социальные показатели образа жизни советского общества» под редакцией И. В. Бестужева-Лады [2], в которой используются более продвинутые теоретико-методологические и прикладные подходы к анализу устройства социума (зарубежные концепции социальной стратификации, вроцлавская техника и др.).
В Якутии советский образ жизни изучался первыми социологами регионального уровня, которые стали осуществлять профессиональные социологические опросы в конце 70-х годов ХХ в.: И. А. Аргунов, Б. Н. Попов. В 2002 г. в Республике Саха (Якутия) (РС (Я)) под руководством автора этих строк было проведено масштабное исследование по теме «Многообразие образов жизни в постсоветском пространстве региона». В методологическом плане ученые опирались на теорию социального пространства П. Бурдье. С помощью многомерного статистического анализа в столице республики было выявлено четыре самостоятельных образа жизни, пришедших на смену монолитному советскому образу жизни [3].
В исследовании 2011 г. по научному проекту «Форсайт Республики Саха (Якутия)» было решено повторить социологический эксперимент начала «нулевых» и выяснить, какие культурные стили функционируют сегодня в якутском социуме. В данной статье мы будем использовать категорию «образ жизни» в том случае, если в основе модели лежит трудовая деятельность индивида, и «стиль жизни» — когда речь будет идти о занятиях вне сферы труда и ценностных предпочтениях опрошенного.
Подойницына Ирина Ивановна — доктор социологических наук, профессор, Финансово-экономический институт Северо-Восточного федерального университета; e-mail: [email protected]
© И. И. Подойницына, 2013
Итак, одномерный анализ результатов опроса, предпринятого 5-10 октября 2011 г. (1982 респондента, 16 улусов республики, стратификационная выборка), показал, что и в городских, и в сельских поселениях РС (Я) респонденты занимаются видами труда, характерными для индустриального типа общества. Даже в сельской местности традиционными видами труда — сельским хозяйством, охотой, рыболовством, оленеводством — сегодня занято ограниченное число людей (7-9%). Можно предположить, что именно эти 7-9% придерживаются традиционного образа жизни.
Сформулируем рабочую гипотезу исследования, исходя из дедуктивно-индуктивных размышлений: в якутском социуме в начале XXI в. подавляющее большинство населения придерживается индустриального образа жизни, меньшинство — традиционного образа жизни. Постиндустриальный образ жизни трудно зафиксировать, так как у нас нет данных о сверхдоходах индивидов, информационная культура в обществе пока не сложилась. Образ жизни в целом определяет тип профессиональных занятий. В то же время, по всей видимости, встречаются социокультурные страты, в которых стиль поведения мало зависим от социо-трудовых характеристик индивидов.
Для проведения процедуры кластеризации была выработана система показателей. В методологическом плане авторы исследования опирались на теоретико-методологический подход И. В. Бестужева-Лады, теорию социального пространства П. Бурдье, методические принципы кластеризации классиков статистики М. С. Ол-дендерфера и Р. К. Блэшфилда, а также на концепцию Л. Г. Ионина. Л. Г. Ионин утверждает, что культура, независимо от предполагаемой социально-экономической матрицы, принимает на себя роль структурирующего агента [4, с. 40].
Итак, в кластерный анализ были включены четыре блока переменных: трудовая деятельность; бытовая (семейная) деятельность; аскриптивные характеристики индивида и культурная деятельность — один из главных аспектов анализа. Был использован метод к-средних и сделано допущение, что выборка представляет из себя некое социокультурное пространство, подразделяющееся на несколько стилей и субстилей проявления признаков. Суть ассоциации индивида с кластером состоит в комбинации переменных, а наша интерпретация кластерного решения зависит от нюансирования ответов. Благодаря построению интерпретативных моделей «на выходе» кластерного анализа было получено представление о культурных стилях поведения якутян. Метод к-средних позволил осуществить сплошную кластеризацию совокупности и соблюсти «разумный баланс между интуитивным пониманием и формальными методами ...» [5, с. 273-274].
Прежде чем обратиться к анализу результатов кластер-анализа, сделаем ряд замечаний теоретико-методологического плана. Российский исследователь А. Б. Гофман считает, что в постсоветской России наблюдается соперничество за утверждение культурных образцов поведения, которые имеют традиционное и инновационное измерение. В настоящее время появилась так называемая «рефлексивная традиционность, предполагающая постоянное осмысление и анализ роли традиций и традиционности, их взаимодействие с инновационными процессами» [6]. Гофман называет это явление «социокультурным неотрадиционализмом».
Сошлемся также на исследование якутских культурных антропологов, проведенное в с. Баяга Таттинского района РС (Я). Антропологи пишут: село расположено в стороне от федеральной трассы, что способствует сохранению многих черт тра-
диционного уклада жизни якутской деревни [7]. В мире села сохраняются патриархальные порядки, традиционные формы хозяйствования, не угасают промыслы: женщины занимаются бисероплетением, мужчины — кузнечным делом.
Село Баяга — это что-то типа культурной резервации, скорее приятное исключение из правил, чем само правило. Об этом же пишут и другие специалисты, сопоставляя якутский опыт с зарубежными практиками. Культурологи Северо-Восточного федерального университета предлагают использовать опыт сохранения культуры коренного населения в канадских резервациях племени Кри в провинции Саскачеван и резервации племени Даки в северной части Британской Колумбии [8]. Однако нельзя не сделать следующее замечание. Даже в резервациях, в заповедных местах традиционная культура соблюдается не на все 100% — молодежь считает некоторые обычаи архаичными. На Аляске в одной из культурных резерваций индейцев автору посчастливилось встретиться с индианкой П. Карло, автором книги «Нулато: жизнь индейцев на Юконе», которая пишет: «Мои мальчики, мои сыновья уже не верят в эти предрассудки (суеверия)» [9, с. 19]. Получается, что даже индейцы Юкона, чудь ли не главные в мире борцы за следование «естественному образу жизни» постепенно отходят от патриархальности.
Прокомментируем результаты многомерного статистического анализа. Итак, восемь самых объемных кластеров занимают примерно 67% социума, остальные 33% пространства составляют совсем небольшие кластеры, соответствующие редким субстилям поведения. Самый объемный кластер (21% выборки) можно описать в следующих характеристиках. Это женщины, возраст — от 35 до 45 лет, поле приложения профессиональных сил — сфера образования, рядовые по должностному статусу. Учитель — самая распространенная профессия в обществе саха, поэтому не случайно данный кластер проявился в пространстве признаков как самый «густо населенный». Образование агентов кластера — высшее. Место проживания — поселок городского типа. Респонденты заявляют, что главой семьи должен быть муж, они скорее являются членами родового клана, чем наоборот. Склонны к оседлости и не собираются покидать РС (Я). Уровень удовлетворенности проживанием в данном населенном пункте достаточно высокий.
Учителя владеют родным якутским языком, но не в высшей степени («могу говорить»). По вероисповеданию — язычники. Все 11 видов национальных традиций соблюдаются ими в средней степени, то есть поверхностно. Учителя испытывают чувство уверенности в своей национальности и гордости за нее. Как видим, 1/5 часть якутского социума выбирает стиль жизни умеренных традиционалистов.
Фактически каждый шестой из саха принадлежит к кластеру, занимающему 16% в таксономическом пространстве. Среднестатистическая фигура кластера — мужчина в возрасте от 31 до 44 лет, специалист сельского хозяйства, с высшим образованием. Мужчины добровольно отдают пальму первенства в семейных отношениях жене. Они считают себя безусловными членами родового клана. Агенты топоса хотят постоянно жить в РС (Я), им в основном комфортно в своем населенном пункте. Сельскохозяйственные работники свободно владеют якутским языком. Постоянно соблюдают два вида традиций, а также обращаются к национальным видам хозяйственных занятий. Высока степень этнической идентичности. Можно сказать, что это типичные «социокультурные неотрадиционалисты», которые понимают, что традиции надо беречь и прилагают для этого определенные усилия.
В третий объемный кластер (10% выборки) ассоциировались женщины от 31 до 45 лет, специалисты аппарата органов управления. Для них характерен высокий образовательный ценз и более детальное, нежели в других стратах, знание компьютера, свободное владение якутским языком. Однако представители власти являются неотрадиционалистами с весьма посредственным знанием традиций и сдержанным отношением к ним.
Четвертый большой кластер (6% выборки) объединяет индивидов с необычными, сильными культурными свойствами. В него входят пожилые женщины, которым уже за 60. Это самый «старый» кластер по выборке. Образование у пожилых женщин — среднее специальное. Представительницы данного кластера являются безусловными членами родового клана, стремятся к этнической интеграции, общению с членами своей этнической общности. Регулярно следуют четырем видам традиций. Опрошенные женщины склонны к оседлости, свободно говорят на якутском языке. Можно отнести этот кластер к патриархально настроенным респондентам, это традиционалистский консерватизм.
Проявился и типично индустриальный кластер (5% пространства признаков) — в него входят специалисты транспорта и коммуникаций, инженерно-технические работники из промышленного сектора экономики, здесь большинство мужчин. «Индустриалы» все 11 видов традиций знают и соблюдают на поверхностном уровне. Но при этом они испытывают чувство родственности со своей нацией и причастности к ней, хотят постоянно жить в РС (Я), неплохо знают якутский язык. Есть две характеристики, которые выделяют этих членов социума из других, — это высокая степень включенности в информационное общество и своеобразное отношение к религии. «Индустриалы» либо атеисты, возможно, исходя из своего практического менталитета, либо пытаются искать ответа в необычных видах религии — например, в тенгрианстве (один инженер написал, что его «религия — это тенгрианство и метафизика»). Представителей кластера отнесем к социокультурным неотрадиционалистам, но с очень большим «креном» в индустриализм.
Интересно, что учителя придерживаются не только умеренного неотрадиционализма, о чем мы писали выше, для них характерны еще два культурных стиля жизни. Так, в учительский кластер № 2, занимающий нишу примерно в 4%, объединились в основном женщины в предпенсионном возрасте. Отличия этого небольшого таксона от кластера № 1 весьма впечатляющи: во-первых, агенты кластера №2 свободно говорят на родном якутском языке, во-вторых — и это самое главное — в условиях поселка городского типа представители данной группы с завидным постоянством следуют шести видам традиций. Можно сказать, что данные 4% граждан — просто «залежи» патриархальности в якутском социуме, мы имеем дело с верными проводниками национальных традиций. И судя по интервью, и в школах эти учителя пропагандируют все национальное, при этом они уверены в особом предназначении своей нации.
И, наконец, кластер № 3, также собравший вокруг своего центра учителей (4,3%), значительно отличается от первых двух и объединяет так называемых «молодых космополитов». В него входят женщины от 21 до 30 лет, рядовые учителя. Они называют главой семьи женщину, к родовому клану относятся с уважением и скорее входят в него, чем нет. Проживают в поселках городского типа и в городах. Но явно не в восторге от своего места проживания. Они хотят уехать из Якутии. Якутский
язык знают на уровне «могу поговорить», язычники. Активно пользуются Интернетом на работе. Традиции знают весьма поверхностно. Показательно то, что они испытывают противоречивые чувства по поводу своей национальности и не стремятся общаться только с представителями саха.
Здесь же отметим, что, вопреки ожиданиям, и сельскохозяйственный сектор оказался неоднородным по своим ментальным представлениям. Во второй сельскохозяйственный кластер (3,2%) входят мужчины, в возрасте от 25 до 35 лет. Их культурными особенностями является то, что они исповедуют православие, очень хорошо знают компьютер и настроены на миграции. Это умеренные неотрадиционалисты. В третий сельскохозяйственный и тоже «мужской» кластер объединились образованные специалисты сельского хозяйства, от 25 до 36 лет (1,7%). Также православные, склонные к миграциям. Собственная нация вызывает у них тревогу и неуверенность, есть традиции, к которым они абсолютно индифферентны. К своему родовому гнезду относятся скептически. По комбинации этих признаков отнесем их к негативистам и космополитам.
Весьма познавательно обсудить, что из себя представляют кластеры, в которых объединились безработные. Маргиналы якутского социума — одна из самых малоизученных тем. Один из кластеров безработных (2%) состоит из молодых женщин и девушек, которые проявляют себя как умеренные неотрадиционалисты. А вот второй кластер (3%) более любопытен — он «наполнен» мужчинами в возрасте от 41 до 50 лет. Образование у них — незаконченное высшее, место проживания — поселок городского типа. Безработные достаточно сознательны — они считают себя безусловными членами родового клана, свободно говорят на якутском языке, соблюдают обряды, бытовые традиции, отмечают национальные праздники, любят национальную кухню, обращаются к национальным видам хозяйствования и даже носят национальную одежду. Язычники, восхищающиеся своей нацией. Но при этом неплохо включены в информационное пространство. Типичные представители люмпен-интеллигенции и патриархально настроенных членов социума.
Итак, подведем итоги. Рабочая гипотеза кластеризации подтвердилась частично. Нам не удалось доказать прямой связи между такими переменными как занятость тем или иным видом труда и выбором культурного стиля поведения. Патриархально настроенных респондентов можно встретить как среди сельскохозяйственных работников, так и среди интеллигентов, живущих в условиях урбанизма.
Неравенство в ХХ! в. перестало быть ценностно негативным и превратилось в плюрализацию и индивидуализацию культурных стилей. Якутский социум в конце первого десятилетия миллениума состоит из трех культурных стилей поведения по отношению к сохранности традиционной культуры саха: 13% якутян придерживаются традиционного образа жизни, они патриархальны и в высшей степени заинтересованы в ежедневном следовании национальным традициям, по своим социо-экономическим и аскриптивным характеристикам это — учителя предпенсионного и пенсионного возраста, представители люмпен-интеллигенции; 80% якутян придерживаются индустриального образа жизни, в котором сочетаются традиционные и инновационные элементы культуры, этот образ жизни состоит из множества субстилей, выделяются яркие, рефлексирующие традиционалисты, которые большую ставку делают на возрождение традиций — это мужчины, специалисты из сельскохозяйственной сферы и весьма посредственные или умеренные традиционалисты.
Есть также типичные «индустриалы», более склонные к развитию инновационных, информационных сфер культуры — это представители промышленного таксона; 7% относится к космополитам и негативистам, эту нишу занимает склонная к миграциям молодежь, занятая в сфере учительства и сельского хозяйства.
Выделенные нами с помощью математической статистики и интерпретативного моделирования стили и субстили культурного поведения якутян характеризуются целостностью (стиль определяет все или практически все жизненные проявления индивидов), добровольностью (индивид всегда свободен в выборе той или иной традиции, идеи и др.), а также такой чертой как распределение стремлений к стилизации [4, с. 37]. Это означает, что стремление к стилизации жизни и ее проявлениям, демонстрация стиля являются в якутском социуме свойством в основном двух полярных слоев, то есть патриархально настроенных индивидов и космополитов. Им необходимо прилагать особые усилия, чтобы либо постоянно следовать традициям, либо напротив — ставить стилизационные эксперименты в форме поиска других возможностей. Что касается тех индивидов, которые придерживаются «срединного», индустриального образа жизни, то они более естественны, свободны в своем поведении, без всякого насилия над собой варьируют приверженность то старой традиции, то новым культурным течениям жизни. Индустриальный образ жизни и соответствующий ему социокультурный неотрадиционализм устойчиво закрепились в якутском социуме.
Литература
1. Кабо Е. О. Очерки рабочего быта. Опыт монографического исследования рабочего быта. М.: Изд-во ВЦСПС, 1928. 51 с.
2. Бестужев-Лада И. В. Социальные показатели образа жизни советского общества: методологические проблемы. М.: Наука, 1980. 216 с.
3. Подойницына И. И. Особенности социальной идентификации жителей Республики Саха (Якутия) в социальном пространстве региона // Этносоциальные процессы в Сибири. Вып. 7. Новосибирск: Сибирское научное издательство, 2006. С. 52-57.
4. Ионин Л. Г. Культура и социальная структура // Социологические исследования. 1996. С. 31-42.
5. Сусоколов А. А. Технология социологического исследования. М.: «Русская панорама», 2008. 287 с.
6. Гофман А. Б. Традиции и инновации в современной России: культурные особенности, взаимодействие, динамика // Вестник РГНФ. 2008. № 4. С. 109.
7. Яковлева К. М., Алексеева А. Н. Сохранность традиционной культуры якутов в условиях глобального мира (на примере якутов с. Баяга Таттинского района РС (Я)) // Наука и образование в XXI веке: роль университета в инновационном развитии региона. Тезисы докладов международной конференции. Якутск, 25-26 окт. 2012 г. Якутск: Издательский дом СВФУ 2012. С. 242-244.
8. Сидорова Л. А., Белолюбская Г. С. Зарубежные практики сохранения культур коренных народов Севера (на примере Канады) // Наука и образование в XXI веке: роль университета в инновационном развитии региона. Тезисы докладов международной конференции. Якутск, 25-26 окт. 2012 г. Якутск: Издательский дом СВФУ, 2012. С. 229-230.
9. Carlo P. Nulato. An Indian life on the Yukon. Fairbanks, Alaska, 1983. 94 p.
Статья поступила в редакцию 11 июня 2013 г.
