CC BY
265
УДК 1(03)
Н.А. Блохина
ПИТЕР СТРОСОН О КАНТИАНСКИХ ОСНОВАНИЯХ АНАЛИТИЧЕСКОЙ МЕТАФИЗИКИ
На основе двух поздних статей британского философа Питера Стросона (1919— 2006) показано, что он, оставаясь верным своей концепции дескриптивной метафизики, считал, что Иммануил Кант являлся предтечей аналитической метафизики в выработке концептуальных средств, но мы скажем, что и в форме методологических устремлений.
аналитическая философия, дескриптивная метафизика, метафизический и эмпирический реализм, концептуальная схема.
В середине XX столетия британский философ Питер Стросон (1919-2006) привлек к себе внимание тем, что после длительного периода в истории аналитической философии, характеризовавшегося падением интереса к метафизике и попытками ее элиминации, вернулся к традиционной метафизической проблематике и вместе с тем остался в пределах философии анализа. Единственно возможным предметом философии Стросон признавал анализ языка. Как представитель Оксфордской школы лингвистического анализа, он считал, что таким языком может быть только обыденный язык. На этом сходство Стросона с фи-лософами-аналитиками того времени заканчивалось, поскольку для Стросона язык был интересен не сам по себе, а теми онтологическими и гносеологическими выводами, которые следовали из его анализа.
Стросон ставил перед собой поистине кантовские задачи - исследовать возможности познания. Исходя из анализа обыденного языка, философ надеялся выявить самые общие черты концептуальной схемы нашего знания и с помощью этой схемы пробиться к внеязыковой структуре бытия. Ранее предпринятые шаги по искоренению метафизики, по мнению Стросона, не удались, и аналитики должны, считал он, создать новый тип метафизики, свободной от недостатков всех предыдущих метафизик. Новый тип метафизики Стросон назвал дескриптивной (описательной) 1 .
Философ предпринял несколько попыток реализации своей программы дескриптивной метафизики. Первая попытка была осуществлена в книге «Индивиды. Опыт дескриптивной метафизики», увидевшей свет в 1959 году. В «Индивидах» дается самый радикальный вариант дескриптивной метафизики. Второй ее вариант, но в менее категоричных и более традиционных формулировках, был представлен
1 Стросон П.Ф. Индивиды. Опыт дескриптивной метафизики / пер. с англ. В.Н. Брюшинки-на, В.А. Чалого ; под ред. В.Н. Брюшинкина. Калининград : Изд-во Рос. гос. ун-та им. И. Канта, 2009. С. 8.
в книге «Пределы смысла. Заметки о кантовской “Критике чистого разума”» (1966). После критики, которой были подвергнуты «Индивиды», для британского философа внутренняя связь его учения с учением Канта стала более значимой, и потому способом совершенствования дескриптивной метафизики он выбрал сопоставление ее с трансцендентальной философией Канта, что и было сделано в «Пределах смысла».
В нашей статье нет цели по рассмотрению эволюции стросоновской дескриптивной метафизики в «Индивидах» и «Пределах смысла» и по интерпретации в них философии Канта. В отечественном философском сообществе эта работа проделана в кандидатской диссертации Т.Н. Панченко 2 , а также в исследованиях В.Н. Брюшинкина и В.А Чалого 3 , А.Л. Золкина 4, Л.Б. Макеевой 5 , Е.Н. Сухановой 6 и некоторых других исследователей. В центре нашего внимания будет проблема кантовского деления мира на мир вещей самих по себе и мир явлений и влияния данной метафизической установки на взгляды некоторых выдающихся философов-аналитиков. Все эти проблемы можно свести к вопросу о кантовских основаниях метафизики в аналитической философии. Этому посвящены две статьи британского философа, написанные в поздний период его творчества.
Проблема реализма и a priori
В статье «Проблема реализма и a priori» (1994) Стросон рассматривает только два значения реализма из множества, как он отмечает, существующих. Оба из них касаются одного и того же вопроса: как природа реальности связана с познавательными и интеллектуальными возможностями человека, то есть что собой представляют вещи сами по себе и что, в принципе, мы о них знаем или как их понимаем 7 . Это метафизический и эмпирический реализм.
Большинство философов, отмечает Стросон, отвергают так называемый метафизический (или, возможно, трансцендентный) реализм или не видят в нем никакого смысла. Согласно данной разновидности реализма реальность, в существование которой мы верим, в принципе выходит за грань нашего понимания и знания, она непознаваема. Эти философы в своем большинстве называют себя реалистами, но квалифицируют свой реализм как «внутренний», или «человеческий» (Х. Патнэм), или «научный» (У. Куайн). Они могут даже позаимствовать у Канта название для своей концепции - «эмпирический» реализм, хотя Кант по иронии судьбы, считает Стросон, разделяет позицию
2 Панченко Т.Н. Критический анализ концепции «дескриптивной метафизики» Питера Стросона : дис ... канд. филос. наук. М., 1980.
3 Брюшинкин В.Н. Питер Стросон и его метафизика. Послесловие / В.Н. Брюшинкин, В.А. Чалый // Стросон П.Ф. Индивиды. Опыт дескриптивной метафизики. С. 296-308.
4 Золкин А.Л. Язык и культура в англо-американской аналитической философии XX века : автореф. ... д-ра филос. наук. Тула, 2005.
5 Макеева Л.Б. Рецензия // Вопросы философии. 2011. № 5. С. 182-185.
6 Суханова Е.Н. Дескриптивная метафизика П.Ф. Стросона в контексте развития аналитической философии : автореф. ... канд. филос. наук. Томск, 2008.
7 Strawson P.F. The problem of realism and the a priori // Entity & Identity and Other Essays. N.Y. : Oxford University Press, 1997. P. 244-251.
«эмпирического реализма» и одновременно демонстрирует приверженность строгой форме метафизического реализма. При этом свою позицию Кант называет трансцендентальным идеализмом.
Как известно, Кант признавал два вида познавательных способностей у человека - чувственную интуицию и дискурсивный интеллект, каждый из которых предполагает существование априорных форм: пространства и времени на уровне чувственности и категорий на уровне рассудка и разума. Стросон считает, что для теории познания Канта нет необходимости в признании существования реальности за пределами опыта, она не нуждается в концепции метафизического или трансцендентального реализма.
Стросон согласен с Кантом в том, что категории рассудка и разума носят априорный характер, чего нельзя сказать о пространстве и времени. Он повторяет свое обоснование эмпирического происхождения пространственно-временных характеристик объектов материального мира, которое он излагал в ряде опубликованных ранее работ 8. Суть этого обоснования сводится к тому, что подведение объектов чувственной интуиции под одну и ту же категорию подразумевает их раздельное физическое существование. И поскольку эти объекты имеют пространственно-временные характеристики, из этого следует, что пространство и время принадлежат самим объектам: именно пространство и время предоставляют уникальную возможность для различения материальных объектов. Объекты могут отличаться друг от друга разными способами, но именно пространственная и/или временная локализация делает предметы различимыми, что позволяет считать пространство и время объективными характеристиками этих предметов. Стросон делает вывод: «то, что является необходимым условием любого эмпирического суждения, само не является продуктом какого-то такого суждения, то есть априорным» 9. Таким образом, когда Кант говорит об априорности форм чувственной интуиции, он делает это безосновательно. Создается впечатление, размышляет Стросон, что Кант допускает бытие существ, имеющих другую конституцию, для которых явления будут казаться иными, чем нам, потому что их априорные формы чувственности могут отличаться от наших. Получается, заключает Стросон, что мы никогда не узнаем, какова реальность сама по себе.
Понимание рассудочного познания и результатов чувственной интуиции у Канта иное. Он не допускает мысли о возможности наличия существ, чей интеллект дискурсивен, как и наш, но отличается от него своими априорными формами. Для Канта логика является универсальной и «вполне законченной
8 Subject and Predication. L. : Methuen, 1974. P. 15-16 ; Sensibility, Understanding and Synthesis // Kant’s Transcedental Deductions / ed. by E. Forster. Stanford: Stanford University Press, 1989. P. 72 ; Kant’s New Foundations of Metaphysics // Metaphysik nach Kant. Stuttgart, Klett-Cotta, 1988. P. 160-161; Analysis and Metaphysics. An Introduction to Philosophy. Oxford : Oxford University Press, 1992. P. 54-56.
9 Strawson P.F. The Problem of Realism and the A Priori. P. 247.
и завершенной» отраслью знания 1 0. Считая чувственную интуицию и дискурсивное (логическое) мышление взаимно дополняющими друг друга в познании реальности, Кант допускал существование у человека еще одной познавательной способности - интеллектуальной интуиции как вполне самостоятельной и не нуждающейся в чувственной интуиции. Интеллектуальная интуиция имеет дело не просто с явлениями вещей, а с вещами самими по себе. Признавая интеллектуальную интуицию, Кант не находит в этом никакого противоречия. Как и при рассмотрении чувственного познания он допускает существование особого мира объектов, отличного от того мира, о котором мы что-то знаем.
Но соединяет ли Кант две версии реализма - реализм метафизический и реализм эмпирический? Стросон дает на этот вопрос отрицательный ответ и предлагает два обоснования этого «нет», противоположных по своему характеру. При первом - никакой сверхчувственной (ноуменальной) реальности, помимо познаваемой (феноменальной), не существует. Мысль о вещах самих по себе является не мыслью о вещах иного порядка, чем те, которые познаваемы. Вещи сами по себе рассматриваются в полном отрыве от условий их познания. При таком обосновании победу одерживает эмпирический реализм. Доводом в его пользу является кантовское убеждение, что человеческое познание имеет свои границы, которые оно не может преодолеть. Несправедливо упрекать Канта в тавтологии: мы можем знать только то, что можем знать. Тогда нам пришлось бы проигнорировать блестящую и чаще всего убедительную демонстрацию необходимых структурных особенностей человеческого познания, которые сделали первую «Критику» уникальным философским исследованием, поясняет Стросон 11.
Второе обоснование концентрирует внимание на доктрине существования сверхчувственного мира вещей, не имеющего ни пространственного, ни временного измерения. Эта доктрина подкрепляется многими высказываниями Канта из «Критики чистого разума». В сверхчувственном мире вещей имеют место определенные, оказывающие воздействие на мир явлений квази-каузальные отношения. Квази-каузальными они являются потому, что категория каузальности применима только в сфере явлений, имеющих временное измерение. Квази-каузальные отношения порождают появление организованного во времени человеческого опыта, того, что является как пространственно и каузально организованным миром объектов, отличным от их опытного восприятия 1 2. При таком обосновании позиции Канта победу одерживает трансцендентальный реализм, поясняет Стросон, в то время как эмпирический терпит поражение.
Может показаться, говорит философ, что мы стоим перед выбором двух интерпретаций кантовской онтологии. Или реальными являются вещи, существующие во времени и пространстве, включая нас самих и наш организованный во времени опыт, и вещи сами по себе являются теми же самыми вещами, толь-
10 Кант И. Критика чистого разума / пер. с нем. Н. Лосского; прим. Ц.Г. Aрзаканяна. М. : Мысль, 1994. С. 14.
11 Strawson P.F. The Problem of Realism and the A Priori. P. 249.
12 Strawson P.F. The Problem of Realism and the A Priori. P. 249.
ко рассматриваемыми в отвлечении от условий нашего познания - когнитивно пустыми формами без содержания, или же единственной реальностью является сверхчувственный мир вещей самих по себе (или ноуменов), не имеющих временного и пространственного измерения, и только являющихся, чтобы быть чем-то еще. Однако Стросон предлагает не быть столь категоричными в таком разделении.
Первая интерпретация онтологии Канта нуждается, как минимум, в дополнении, что вещи сами по себе, рассматриваемые в отвлечении от условий познания, могут содержать нечто, о чем мы ничего не можем знать. Но это дополнение вряд ли является уступкой, которая серьезно заставит задуматься сторонника эмпирического реализма: он может ответить, что, если даже что-то и находится за пределами наших познавательных способностей, для нас оно не имеет никакого значения.
Вторая интерпретация кантовской онтологии требует более серьезной оценки. Если существующие на сверхчувственном уровне квази-каузальные отношения вызывают явления, если вещи реально являются нам в пространственном и временном облике, тогда, по-видимому, сам глагол «являться» должен содержать в себе временную конструкцию: то есть эти проявления должны на самом деле происходить во времени. Альтернативой будет утверждение: невременным мир может быть только для трансцендентального субъекта. Но при таком повороте мысли все становится попросту непостижимым. Таким образом, в ходе нашего рассуждения напрашивается вывод, что проявления, а именно упорядоченные во времени наши репрезентации или восприятия, на самом деле происходят во времени, в то время как то, что мы вынуждены представлять как тела, находящиеся в пространстве, в реальности ничего не значат без этих репрезентаций. Выходит, что разница между идеализмом Канта и идеализмом Беркли не столь разительна, как полагал сам немецкий философ.
Ни в одной из предложенных интерпретаций кантовского ответа на вопрос о природе реальности и ее познаваемости вывод не очевиден, хотя и ясно, что ни в одной из этих интерпретаций мы не наблюдаем, считает Стросон, простой комбинации двух вариантов реализма - метафизического и эмпирического.
И, наконец, еще одно необходимое замечание. Хотя очевидно, что при любой интерпретации кантовской критической философии мы, как эмпирические существа, безвозвратно отсечены от какого-либо знания о вещах самих по себе, однако то, что отсекает от нас вещи сами по себе, не является, с точки зрения Канта, непреодолимым. Реальность как бы предлагает нам не информацию, но моральный императив, а с этим и кое-что еще, а именно разновидность надежды и даже веры. И как бы мало эти мысли нам ни говорили, а эти мысли были важны для самого Канта, кажется ясным, насколько вообще что-то может быть ясным в этой темной области, заключает Стросон 1 3.
Стросоновский анализ кантовского деления мира на ноуменальный и феноменальный проясняет для нас то, что понять их сосуществование или, как го-
ворит Стросон, соединить реализм метафизический и реализм эмпирический не удается. И думается, что это закономерный итог расширительного толкования Стросоном круга сущностей, которые Кант называл вещами самими по себе. Для Канта это всего лишь Бог, мир и душа. Неудивительно, что аналитические средства так и не позволили объяснить того, как мир ноуменов проявляется в мире феноменов: разные варианты стросоновской интерпретации сделать это не позволяют. Удивительно другое - окончание статьи, где Стросон ведет речь о подаваемом из мира вещей самих по себе «моральном императиве», вселяющем «надежду и даже веру». Возможно, интеллектуальная интуиция британского философа вела его к тому единственному решению, что те вещи, которые Кант относил в ноументальным, никогда не превратятся в явления и будут всегда постигаться только интеллектуальной интуицией.
Если все же попытаться посмотреть глазами Стросона на проблему, как природа реальности связана с познавательными возможностями человека, то ответ на него содержится в следующей статье британского философа. В ней показано, каким образом философы-аналитики восприняли и развили идею Канта о познании, опираясь на его метафизические допущения.
Новые кантианские основания метафизики
Статью «Новые кантианские основания метафизики» (1987) Стросон начинает с тезиса, что та философская традиция, в которой он сам работает, если не полностью, то во многом базируется на метафизических допущениях кантовской философии. Коперниканская революция, которую совершил Кант в теории познания, заложила основы современных подходов в эпистемологии, причем это не значит, оговаривается Стросон, что доктрина трансцендентального идеализма была воспринята аналитической философией полностью. Правильнее будет сказать, что некоторые аспекты этой доктрины остаются до сих пор живыми, процветающими и даже доминирующими в работах философов XX столетия, пишущих на английском языке 1 4
Революционная идея Канта, согласно которой не наши знания должны соответствовать познаваемым объектам, а объекты должны соответствовать нашим знаниям, чтобы быть познаваемыми, теперь уже не кажется шокирующей. Причина новой оценки идеи Канта заключается в том, что постепенно приходит понимание того, что задача метафизики состоит не в выработке конкретных подходов к исследованию, а в формировании общей познавательной концептуальной схемы. Объекты исследования должны удовлетворять каким-то общим формальным условиям, чтобы стать доступными для нашего познания. Полное абстрагирование от некоторых формальных оснований, делающих вещи объектами познания, и стремление постичь вещи такими, какими они являются в реальности, исследователям осуществить не удается.
Если изложенная идея является характерной чертой идеализма, то большинство учений современной аналитической философии, замечает Стросон, яв-
ляются идеалистическими. Однако надо помнить, уточняет он, что все эти учения в той или иной степени будут отличаться от кантовского. Для демонстрации данного положения Стросон обращается к работам таких философов, как Томас Нагель, Хилари Патнэм, Дональд Дэвидсон, Уиллард ван Орман Куайн, Людвиг Витгенштейн и Майкл Даммит.
Томас Нагель во «Взгляде ниоткуда» (1986) разделяет позицию Канта только отчасти. Человек, как природное существо, стремится преодолеть преграду субъективности и постичь реальность такой, какая она есть сама по себе. Однако в отличие от Канта Нагель убежден, что такая задача выполнима и человек в какой-то мере способен ее решить. Вещи сами по себе могут выйти за пределы своих проявлений или категорий человеческого познания. Такую позицию Нагель считает реалистической, подчеркивая ее отличие от позиции многих других современных философов, которых он относит к лагерю идеалистов. Идеалистами для него являются Витгенштейн и Дэвидсон и в какой-то степени Куайн, Патнэм, большинство американских прагматистов, а также Даммит. Отличительной чертой по Нагелю, объединяющей взгляды этих философов, является то, что все они «урезают» универсум до размеров того, что укладывается в прокрустово ложе человеческого понимания или человеческого дискурса. Существовать - значит быть понятым или понимаемым нами. Однако можно ли считать данное положение кантианским?
Хилари Патнэма Стросон рассматривает как представителя американского прагматизма. Разделяя общую позицию этого течения, согласно которому истиной является всякое знание, которое так или иначе соответствует достижимым человеком целям и достаточным для человеческого познания условиям, Патнэм тем самым отвергает позицию «метафизического реализма», а свою называет позицией «внутреннего», или «эмпирического», реализма. В этом, считает Стросон, Патнэм повторяет Канта. В дальнейшем свою онтологическую позицию Патнэм именует «человеческим реализмом».
Онтологические установки Дональда Дэвидсона по большому счету не отличаются от установок Патнэма, хотя он использует другие термины для описания своей позиции. Для Патнэма характерны термины, связанные с условиями познания или с занимаемой исследователем точкой зрения; для Дэвидсона же характерны термины, связанные с языком понимания. Дэвидсон считал, что у нас не может быть концептуального знания реальности, если мы не можем описать эту реальность в терминах понимаемого нами языка, не может быть понятия истины, если мы не можем выразить ее в предложениях, переводимых в такие предложения, которые мы можем понять. Здесь видно влияние на него «Логико-философского трактата» Л. Витгенштейна: границы нашего языка являются границами нашей мысли и, следовательно, границами нашего мира 1 5.
Для взглядов Уилларда ван Ормана Куайна характерно, что он крайне ограничивает то, что доступно человеческому познанию. Он считает существу-
ющим лишь то, что вмещается в рамки человеческого понимания, то, что возможно описать средствами физических или биологических теорий.
Последняя работа Людвига Витгенштейна «О достоверности» (1969), опубликованная много лет спустя после его смерти, является, по мнению Стросона, углублением и детализированным изложением афоризмов 5.6 и 5.61 «Логико-философского трактата». Детализация заключается в разработке условий осмысленного (значимого) дискурса, который должен обеспечиваться единством лингвистических практик реального или потенциального сообщества, практик, которые в свою очередь образуют часть форм человеческой жизни. Стросон замечает, что в цитируемых им выше афоризмах 5.6 и 5.61 он намеренно изменил фразу Витгенштейна «мой язык» на «наш язык», а его фразу «мой мир» на «наш мир», чтобы подчеркнуть коллективный характер человеческого познания и знания.
В работе «О достоверности» следует подчеркнуть еще одну идею Витгенштейна. Философ упоминает разновидность предложений, которые «имеют форму эмпирических пропозиций», но которые на самом деле эмпирическими не являются, поскольку они не производны от опыта. Однако эти предложения образуют «основу всех операций с мыслями (с языком)». Они образуют «картину мира», которая является «субстратом всякого моего исследования и утверждения» или «лесами наших мыслей», «элементом, в котором аргументы имеют свою жизнь» 1 6. Витгенштейн не уточняет характеристик этих пропозиций, однако из смысла его замечаний следует, что в их число входят пропозиции, в которых речь идет о существовании физических объектов и их каузальной согласованности. Из того, как Витгенштейн описывает эти пропозиции, их можно отнести к разряду, как сказал бы Кант, синтетических априорных суждений. Сам Витгенштейн их так не называл, а лишь отмечал, что данные пропозиции нельзя отнести ни к апостериорным, ни к логически (или аналитически) гарантированным. Он не считал необходимым обосновывать их сущность, он только говорил, что они образуют картину мира и являются наследуемым нами фоном, позволяющим отличить истину ото лжи.
Во всем этом, говорит Стросон, есть приглушенные кантовские мотивы. Их можно назвать приглушенными, а можно преобразованными. Если у Витгенштейна имеется явная отсылка к человеческому сообществу, к согласованию высказываний, у Канта она только подразумевается, поскольку он говорил о «человеческой точке зрения» 17.
У Майкла Даммита мы находим новые интересные вариации кантовской метафизики, продолжает Стросон. Даммит считает, что существует множество предложений (propositions), смысл которых нам совершенно понятен, но о которых мы не можем с уверенностью сказать, являются они истинными или ложными. Нам не позволяют это сделать существующие на сегодняшний день познавательные возможности, лишающие нас предмета рас-
16 Витгенштейн Л. О достоверности // Философские работы / сост., вступ. ст., примеч. М.С. Козловой ; пер. с нем. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. М. : Гнозис, 1994. Ч. 1. С. 335.
17 Strawson S.F. Kant's New Foundations of Metaphysics. P. 235.
смотрения. Такую, разделяемую им самим позицию Даммит называет антиреализмом. Однако, по мнению Стросона, Даммит, как и другие из уже упомянутых философов, воздерживается от того, чтобы именовать себя идеалистом. Из этого следует, что значение, с точки зрения Даммита, может выходить за пределы наших познавательных способностей, а вот судить по нему, какими вещи являются объективно, мы не можем. Приходящая на ум параллель между Даммитом и Кантом, считает Стросон, заключается в трактовке Кантом математических антиномий. Как Кант отвергал тезис и антитезис антиномии, так и Даммит считает невозможным судить об истинности или ложности предложения. Стросон считает, что утверждение о том, что одно из противоположных суждений должно быть корректным, основывается у обоих философов на ошибочном допущении, что наше знание объективных фактов может превышать наши познавательные возможности.
И, конечно, добавляет Стросон, параллель между двумя философами можно провести лишь отчасти: если Кант считает оба противоположных суждения антиномии ошибочными, то Даммит полагает, что ни об одном из них нельзя сказать, является оно истинным или ложным.
Приведенный обзор позволяет судить, что отличными от взглядов большинства упомянутых философов являются взгляды Нагеля. Согласно реализму Нагеля природа вещей, как частично познаваемая, все же выходит за пределы того, что человек может обнаружить или даже почувствовать в опыте. Это позиция метафизического реализма. Взгляды остальных философов лучше отнести к «внутреннему», или «человеческому», реализму, который сопоставим с «эмпирическим» реализмом Канта. «Это такой реализм, чьи объекты должны как минимум согласовываться с общими и формальными условиями, присущими любому возможному человеческому знанию о них» 1 8. Даммит, добавляет Стросон, идет как будто немного дальше эмпирического реализма, но не намного.
«Так насколько же близки взгляды этой когорты философов взглядам Канта?» - повторяет ранее сформулированный вопрос Стросон. Даже если согласиться, что перечисленные философы приняли коперниканскую революцию, совершенную Кантом в гносеологии, как их взгляды соотносятся с доктриной трансцендентального идеализма? Сам Стросон придерживается точки зрения, что философы, о которых шла речь, в той или иной степени разделяют позицию трансцендентального идеализма Канта. Основанием такого мнения для него служит то, что немецкий философ признавал существование априорных форм чувственной интуиции, рассудка и разума, а также проводил границу между миром вещей самих по себе и миром явлений 19. Влияние Канта разнообразно, не всегда завершено, иногда носит искажающий его идеи характер. Но это влияние налицо. «Трудно, по крайней мере для меня, представить другого философа Нового времени, чье влияние, каким бы отсроченным или
18 Strawson S.F. Kant's New Foundations of Metaphysics. P. 236.
19 Strawson S.F. Kant's New Foundations of Metaphysics. P. 237-243.
опосредованным оно ни было, имело бы равное значение», - заканчивает свое рассуждение о влиянии кантовской метафизики на философов аналитического движения Питер Стросон 20.
Основная идея статьи Питера Стросона «Новые кантианские основания метафизики», выраженная уже в названии, вряд ли вызовет возражения. Стросон выбрал только один вектор влияния философии Канта на аналитическую философию, который оказался ему ближе. Речь идет о трансформации концепции Канта о существовании ноуменального и феноменального миров и о границах человеческого знания в концепцию познания как взаимодействия концептуальной схемы и опытного знания. И в целом он прав в своих оценках.
Но нам хотелось бы отметить еще один вектор влияния Канта на фи-лософов-аналитиков. Аналитическая философия, как наследница традиции классической рационалистической философии, является продолжательницей кантовской философии по смыслу вопрошания. Можно сказать, что она стала своеобразным завершением классической философской эпистемологии и метафизики в целом. Если философия Нового времени занималась поиском предельных оснований знания в терминах эмпиризма или рационализма, а позже в философии Иммануила Канта в форме синтеза эмпирического и рационального, то аналитическая философия сделала акцент на средствах выражения предельных оснований знания в языке и теории его изучения - лингвистике. Для философов Нового времени важен вопрос: «Что я могу знать?» Для философа-аналитика интересен другой вопрос: «Как ясно и непротиворечиво я могу выразить языковыми средствами то, что я могу знать?» Парменидовский проект «широкой аргументации от мысли и языка к миру в целом», по определнию Б. Рассела, получает в аналитической философии логическое завершение: язык рассматривается как предельная субстанция анализа бытия и познания. Американский исследователь Ганс Слуга размышляет: «По-видимому, существует естественный прогресс в философии от метафизики через эпистемологию к философии языка... Сначала философы думали о мире, затем о путях познания мира. Наконец, они обратили внимание на способ, которым такое познание выражается» 2 1.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Боброва, Л.А. Фреге или Витгенштейн? О путях развития аналитической философии [Текст] // Философские идеи Людвига Витгенштейна. - М. : Ин-т философии РАН, 1996.
20 Там же. Р. 243.
21 Цит. по: Боброва Л.А. Фреге или Витгенштейн? О путях развития аналитической философии // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М. : Ин-т философии РАН, 1996. С. 100.
2. Брюшинкин, В.Н. Питер Стросон и его метафизика. Послесловие [Текст] /
В.Н. Брюшинкин, В^. Чалый // Стросон П.Ф. Индивиды. Опыт дескриптивной метафизики / пер. с англ. В.Н. Брюшинкина, В^ Чалого ; под ред. В.Н. Брюшинкина. -
Калининград : Изд-во Рос. гос. ун-та им. И. Канта, 2009. - С. 296-308.
3. Витгенштейн, Л. О достоверности [Текст] // Витгенштейн Л. Философские работы / пер. с нем. М.С. Козловой и ЮА. Aсеева ; сост., вступ. ст., примеч. М.С. Козловой. - М. : Гнозис, 1994. - Ч. 1.
4. Золкин, A^. Язык и культура в англо-американской аналитической философии XX века [Текст] : автореф. ... д-ра филос. наук. - Тула, 2005.
5. Кант, И. Критика чистого разума [Текст] / пер. с нем. Н. Лосского ; примеч.
Ц.Г. Aрзаканяна. - М. : Мысль, 1994.
6. Макеева, Л.Б. Рецензия [Текст] // Вопросы философии. - 2011. - № 5. - Рец. на
кн.: П.В. Стросон. Индивиды. Опыт дескриптивной метафизики. - Калининград : Изд-во Рос. гос. ун-та им. И. Канта, 2009. - С. 182-185.
7. Панченко, Т.Н. Критический анализ концепции «дескриптивной метафизики» Питера Стросона [Текст] : дис. ... канд. филос. наук. - М., 1980.
8. Стросон, П.Ф. Индивиды. Опыт дескриптивной метафизики [Текст] / пер. с англ. В.Н. Брюшинкина, В^ Чалого ; под ред. В.Н. Брюшинкина. - Калининград : Изд-во Рос. гос. ун-та им. И. Канта, 2009.
9. Суханова, Е.Н. Дескриптивная метафизика П.Ф. Стросона в контексте развития аналитической философии [Текст] : автореф. . канд. филос. наук. - Томск, 2008.
10. Strawson, P.F. Subject and Predication [Text]. - L. : Methuen, 1974.
11. Strawson, P.F. Kant’s new foundations of metaphysics [Text] // Metaphysik nach Kant. - Stuttgart : Klett-Cotta, 1988.
12. Strawson, P.F. Sensibility, understanding and synthesis [Text] // Kant’s Transcedental Deductions / ed. by E. Forster. - Stanford : Stanford University Press, 1989.
13. Strawson, P.F. Analysis and Metaphysics. An Introduction to Philosophy [Text]. -Oxford : Oxford University Press, 1992.
14. Strawson, P.F. Kant's new foundations of metaphysics [Text] // Strawson P.F. Entity & Identity and Other Essays. - N.Y. : Oxford University Press, 1997.
15. Strawson, P.F. The problem of realism and the a priori [Text] // Strawson P.F. Entity & Identity and Other Essays. - N.Y. : Oxford University Press, 1997.
N.A. Blokhina
PETER STRAWSON ON KANTIAN THEORY OF ANALYTIC METAPHYSICS
The paper analyzes two latest articles by Peter Strawson, a British philosopher (19192006), and shows that he, being true to his theory of descriptive metaphysics, believed I.Kant to be the forerunner of analytical metaphysics due to the latter’s work on conceptual tools and, we may add, methodology.
Analytical philosophy, descriptive metaphysics, metaphysical and empirical realism, conceptual schemes.
