CC BY
292ВОЕННАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ
УДК 94(47)"1914/19":642-057.36
ГРНТИ 03.23.55: История России новейшего времени (с XX в.)
М.В. Оськин
Питание солдата в окопах Первой мировой войны
На войне питание солдата играет громадную роль для ведения военных действий. В ситуации постоянной готовности к гибели в бою, нахождения под огнем противника, тяжелых физических перегрузок на марше и в окопах - еда является одним из немногих светлых моментов в жизни солдата, находящегося в экстремальных условиях войны. Русский продовольственный паек периода Первой мировой войны был сытным, калорийным, но не особенно разнообразным, а также, в отличие от неприятеля по Восточному фронту, не включал в себя спиртных напитков. За несколько лет войны кризисы снабжения в русской армии произошли всего два раза: осенью 1914 г., когда в приграничных регионах развернулись широкомасштабные боевые операции, и зимой 1917 г., накануне падения монархии. В целом в военный период российское интендантство достаточно успешно справлялось с обеспечением армии продуктами питания, ибо войскам отдавалось очевидное предпочтение перед тылом страны.
Ключевые слова: питание солдата, продовольственное снабжение, полевая кухня, походный котелок, интендантство, горячая пища, продовольственный кризис.
M.V. Os'kin
Food soldier in the trenches of the First World War
In war, he feeding of soldiers plays a huge role in doing military operations. Food was one of the few bright moments in the life of a soldier who was in extreme conditions of war. The food was necessary in a situation of constant readiness for death in battle, being under enemy fire, heavy physical overload on the March and in the trenches. Russian food rations during the First World War was hearty, high-calorie, but did not have variety. It also did not include alcoholic beverages unlike the enemy on the Eastern front. A few years of war, the crisis of supply in the Russian army occurred only twice. The first was in the autumn of 1914, when in the border regions launched huge military operations. The second was in the winter of 1917 on the eve of the fall of the monarchy. In General, in the war period, the Russian Commissariat, quite successfully coped with providing the army with food, because the troops were given priority over the rear.
Key words: food soldier, food supply, field kitchen, the mess kit, the Commissariat, hot food, food crisis.
© Оськин М.В., 2017 © Os'kin M.V., 2017
Питание составляет один из важнейших процессов жизнедеятельности человека, но на войне оно важно по двум основным причинам. Во-первых, это поддержание энергетических ресурсов человеческого организма на должной высоте, соответствующей испытываемым перегрузкам. Ведь фронтовик несет громадные психологические и физические перегрузки, как правило, не сопоставимые с трудовыми нагрузками мирного времени. Поэт-улан вспоминал: «Высадившись, удивляешься пейзажами, знакомишься с характером жителей, - главное, что надо узнать, есть ли у них сало и продают ли они молоко» [1, с. 547]. Во-вторых, еда составляет одно из немногих светлых повседневных переживаний фронтовика, недаром первой жалобой в солдатских письмах в случае нехватки чего-либо было именно питание [2, с. 297].
В начале войны паек был не только разнообразен, но зачастую и столь обилен, что даже приходилось сокращать его [3. Л. 59]. С затягиванием войны стало не всегда возможным соблюдать нормы, многое зависело от времени года, участка фронта, близлежащей инфраструктуры. В воспоминаниях участников войны постоянно встречаются сообщения о перебоях со снабжением действующей армии продфуражом. Однако вплоть до зимы 1917 г. массовые перебои имели место лишь осенью 1914 г. [4. Л. 203]. Участник войны так пишет о сентябре 1914 г. в русской Польше: «В эти дни мы буквально голодали, ибо наши обозы не поспевали за нами по песчаным дорогам этого края. Достать что-либо у местного населения не представлялось возможным. Само население жило впроголодь, а тут еще побывали перед нами немцы и забрали остатки. Бывало, попросишь хлеба, а старики и старухи плачут, сами ничего не ели... Плач и отчаянные мольбы встречали и провожали нас на каждой остановке. В это время главным пищевым продуктом нам служила брюква, которую мы собирали по полям и сырой поедали. К счастью, за всю войну такой голодовки мы больше не испытывали» [5, с. 15].
Мобилизационные мероприятия и переброска войск на западную государственную границу поставили задачу снабжения и питания огромных людских масс. Прежде чем высадиться в пункте назначения и привести в действие походные кухни, люди должны были получать пищу в дороге. Довольствие в пути на фронт в начале войны имело следующий порядок: «для приготовления пищи в каждом эшелоне (батальон) заняты были крытые вагоны, в которых установлены походные кухни, и пища раздавалась людям приблизительно в те же часы, что и в мирное время при казарменном расположении. Для раздачи пищи пользовались более или менее продолжительными остановками, на которых люди шли к вагонам и кухням с котелками, а часто с ведрами, получали обед или ужин и располагались для принятия пищи или в
своих вагонах или по сторонам полотна железной дороги, в зависимости от продолжительности остановки поезда» [6, с. 477].
Питание солдат на войне обычно происходило дважды в сутки -днем или вечером. С установлением позиционной войны осенью 1915 г. передовые части получали еду ранним утром и ближе к ночи (чтобы кухни не попали под обстрел неприятеля), а то и один раз в день. Но в маневренной войне по возможности соблюдались предвоенные рациональные правила питания. Происходило это следующим образом: «утром перед самым выступлением приготовленные продукты закладываются в походные кухни, и обед готовится во время движения с таким расчетом, чтобы его можно было раздать на большом привале. Большой привал делали обычно, пройдя большую половину пути, на местности, достаточно укрытой от наблюдения воздушной разведки противника, преимущественно в лесу, а иногда, вопреки требованиям полевого устава, в самых селениях. Тотчас по остановке полка кухни подтягивались к своим батальонам, и начиналась раздача обеда. За получением пищи направлялись к кухне от каждого взвода по нескольку человек с котелками под командой дежурного по роте, который следил за порядком раздачи и сообщал дежурному по кухне о количестве состоящих на довольствии в роте людей. Котелок рассчитывался на 2-3 человека. Мясных порций не выдавали, а мясо крошилось мелкими кусками в суп. При благоприятных условиях обед приготовлялся из двух блюд. По раздаче обеда сейчас же вымывались котлы, и закладывались продукты на ужин, который обычно состоял из одного блюда, так называемой кашицы - с крошеным мясом или картофельного супа». Во время позиционной войны походные кухни полка из обоза 1-го разряда находились в 5-6 верстах от линии окопов, откуда в передовые части подвозился обед (между 12 и 14 ч) и ужин (в 19-21 ч). Роты, стоявшие в резерве, получали еду напрямую, а от окопников приходили несколько человек от каждого взвода с походными котелками и ведрами. Тут же передавали газеты, письма и посылки. В случае активной позиционной войны обед готовился ночью и подвозился в 6-7 ч утра и теперь только в ведрах, которые вмещали больше еды, чем котелки, и, следовательно, меньше было задействовано солдат для их переноски. Ужин - с наступлением сумерек. Чай, сахар и хлеб раздавались взводными раздатчиками на несколько дней. Чай готовился ночью в котелках самими солдатами в землянках 2-й линии окопов, где были устроены кирпичные печурки [6, с. 478-479].
В маневренных операциях артельщики и командиры полков закупали различные продукты у местного населения, так как кухни не поспевали за войсками, и еда готовилась на месте в котелках. Ротные кухни (четыре в батальоне) сосредоточивались в обозе 1-го разряда и шли непосредственно за полком на установленной дистанции (200300 шагов), а при длительных остановках для отдыха или ночлега от-
тягивались к какому-либо прикрытию (лесу, роще, избе), где шло приготовление и раздача пищи. Каждая рота поочередно в продолжение месяца довольствовала свой батальон, обслуживая кухни своим хозяйственным аппаратом. Хозяйственные двуколки и парные повозки (по одной единице той и другой на каждую роту), обывательские подводы по мере надобности и порционный скот находились в обозе 2-го разряда. Этот обоз, в зависимости от обстановки, двигался или за полком в расстоянии около полуперехода, или в составе общей колонны обозов дивизии, присоединяясь к полку на ночлег.
Продовольствие для рот получалось из магазинов или полкового обоза ежедневно, обыкновенно на ночлеге, артельщиками довольствующих рот из обоза 2-го разряда, который, в свою очередь, получал их из интендантских учреждений дивизии или корпуса. К концу каждого дня фельдфебелями довольствующих рот собирались сведения о наличном количестве людей в ротах, на основании которых выписывалось требование на продукты и хлеб полковому квартирмейстеру на каждый батальон отдельно. После раздачи ужина артельщики довольствующих рот приходили в обоз 2-го разряда и принимали продукты для закладки в походные кухни, а также пополняли запасы чайного довольствия и вкусовых продуктов, возимых на подводах при обозе 1-го разряда. В ротах в это время шла мойка котлов и наполнение их водой, а также заготовка дров для топки. Часа за три до выступления полка с ночлега около кухонь начиналась работа по подготовке полученных накануне продуктов к закладке в котлы (чистится картофель, рубится на куски мясо, промывается крупа и проч.), а также готовился кипяток для утреннего чая. Чай должен был быть готов не позже как за час до выступления, после чего раздавался людям в походные котелки, для чего от каждого отделения посылались к кипятильникам по 3 чел. с несколькими котелками. В то же время солдаты наполняли кипятком походные фляги для питья во время движения. К сожалению, этой воды не хватало на весь день, почему солдаты часто пили воду из открытых источников, а зимой использовали снег для варки чая в окопах.
На Кавказе войска на первом этапе военных действий пользовались переносными котлами и индивидуальными котелками, так как все запасы полевых кухонь и все их производство шло на австро-германский фронт. Тем не менее постепенно эта проблема была решена, насытив войска. Офицер-гвардеец так вспоминал о деятельности полевых кухонь в различные периоды войны: «Каждая рота с выступлением в поход имела свою ротную походную кухню, в которой варили супы. Причем кашеварам, при наступательных операциях в начале войны, необходимо было приготовлять пищу на ходу с таким расчетом, чтобы она была готова к приходу на бивак или большому привалу. Иногда же кухни, в зависимости от боевой обстановки, посы-
лались вперед, или же, наоборот, они подъезжали, когда полк уже пришел на свою стоянку. При окопной жизни вопрос питания решался иначе, и кухни обычно подъезжали к тыловым окопам с наступлением темноты. Позже, при длительном пребывании на одном и том же участке, были проложены особые "подъездные" широкие рвы, по которым кухни подъезжали к окопам. Там же, в окопах, на передовой линии, устанавливались примитивные полевые печи в земле, в виде коленчатого отверстия, в которое с одного конца, снизу, подкладыва-лась и зажигалась или солома, или сухое дерево, а в другое, лицом к небу, ставился или чайник с водой, или котелок» [7, с. 43].
Во время активных боев солдаты не всегда могли получать горячую пищу, как того требовало командование, и зачастую по нескольку дней пользовались сухим пайком. Несоблюдение приема войсками горячей пищи наблюдалось не только потому, что соединения совершали постоянные марш-маневры. Сила современного огня уничтожала все на своем пути, в том числе и полевые кухни, пытавшиеся подойти к передовым окопам, чтобы накормить стрелков. В условно позиционных боях осенью 1914 г. на Восточном фронте окопы еще не приобрели развитой защищенности, как во второй половине войны. Поэтому «немецкая артиллерия не позволяла высунуть головы до наступления темноты, благодаря чему только ночью подходили наши кухни с горячей пищей» [5, с. 26].
Неблагоприятный ход военных действий в кампании 1915 г. еще более повлиял на процесс приготовления пищи. В связи с тем, что войска стали отступать преимущественно по ночам, стремясь сделать наивозможно больший «отскок» от неприятеля, чтобы не подставлять своих солдат под огонь превосходящей австро-германской артиллерии, обед также стали готовить преимущественно по ночам. Тогда же определилось и значение полевых кухонь в общей системе русских обозов. Например, саперный офицер вспоминал, что при отходе в 1915 г. небольшие мосты взрывались только тогда, когда проходила последняя полевая кухня: «это было безошибочным указанием, ибо кухня была всегда последней, что после нее уже наверное нет никаких отсталых повозок и уничтожению моста ничто больше не препятствовало» [8, с. 28].
В 1915 г., при отходе русских армий из Галиции и Польши, чтобы не оставлять противнику местных средств, Ставкой были даны указания о поголовной реквизиции скота из районов, непосредственно примыкающих к войскам. Свидетельства участников войны описывают, что войска, как правило, не нуждались в мясе. Ведь все продовольствие (а любой скот это тоже продовольствие) должно было либо отправляться на восток, либо уничтожаться, чтобы не достаться наступающему по всему фронту врагу. Практика реквизиций у населения, не желавшего уходить в глубь страны, дешевая скупка скота у го-
лодавших беженцев, простое подбирание брошенных животных - все это увеличивало войсковые запасы, чтобы вскоре быть отправленным в голодные солдатские желудки. Противоречивость практики снабжения войск мясом отчетливо выразил офицер интендантской службы: «В голодное село приходят голодные резервы. Через четыре часа они будут брошены в наступление. Должны ли мы их накормить? Разумеется, так. Ибо раз мы воюем, то мы хотим победить, а раз мы хотим победить, то солдаты должны быть сыты... Если мы заберем у бабы последнюю корову, то ее детишки останутся без молока и помрут, быть может, голодной смертью. Но ведь одной коровой я могу накормить роту солдат, из которых 20 % будут через четыре часа убиты и ранены. Имею ли я право лишить солдат последнего утешения на земле - умереть, по крайней мере, сытым? И как я должен поступить, когда стоит передо мной голый вопрос: рота солдат или одна галиций-ская семья?.. Чем мы виноваты, что европейская политика сделала именно эту вонючую Галицию средоточием войны, что именно нашу армию поставила она в центре событий, и что русский солдат съедает разом по четыре фунта картофеля?» [9, с. 49].
Между тем продовольственное разнообразие начала войны являлось достаточно высоким, при том что Россия, бесспорно, не могла производить в массовом порядке тех деликатесов, что были привычны европейским странам. Постановление Верховного начальника санитарной и эвакуационной части принца А.П. Ольденбургского от 30 октября 1914 г. знакомит с перечнем тех продуктов, что можно было продавать частным порядком «с лотков и корзин» для солдат на железнодорожных станциях и пароходных пристанях. Сюда входили: «1. хлеб всякого рода (черный, белый, баранки, калачи и пр.), 2. мясо и птица - вареная и жареная, 3. ветчина и колбаса - вареная, 4. сало свиное, 5. яйца сырые и вареные, 6. рыба вареная и жареная, 7. молоко кипяченое, 8. творог, 9. огурцы соленые, 10. яблоки моченые, 11. апельсины и лимоны, 12. пироги с начинкой, 13. чай в упаковке, 14. сахар колотый или пиленый, 15. соль, 16. дешевые сорта табака и папирос». В то же время были продукты, продажа которых солдатам запрещалась по санитарно-гигиеническим соображениям. Ни в коем случае нельзя было продавать: «1. фрукты сырые, кроме лимонов и апельсинов, 2. овощи сырые, 3. квасы всякого рода» [10, с. 31-32]. Правда, на практике продажи такой номенклатуры продуктов просто не было, что не позволило организовать торговлю продуктами на станциях [11. Л. 1].
Л V V
С наступлением зимы значение горячей пищи в войсках увеличилось. Во-первых, прием горячей еды означал обогрев организма. Во-вторых, это предотвращало распространение дизентерии и других заболеваний желудка. В-третьих, зимой человеку требуется более калорийный паек. Высшие командиры постоянно отдавали распоряжения
об улучшении пищевого довольствия солдат под угрозой лишения должности. Понимая, что неудачи могут тяжело сказаться на духе войск, командование распорядилось повысить солдатский паек как количественно, так и качественно, повысив нормы дачи мяса и хлеба [12, с. 728]. Сытый солдат - более надежный солдат, нежели голодный боец: эту истину военное ведомство помнило крепко.
В то же время большая часть солдат в наиболее пострадавших соединениях уже состояла из запасных. Таким образом, той «семейной спайки» мирного времени, что наблюдалась до войны в кадровых полках, уже не было. На первом этапе войны, когда войска были еще кадровыми, когда солдаты и офицеры чувствовали себя одной большой семьей с более привилегированными «старшими братьями» (офицерами) и рядовой массой «младших братьев» (солдатами), еда делилась поровну. Участник войны, офицер, сообщает, что когда в бою тылы отстают, и из-за артиллерийского обстрела нет возможности подвезти к позициям полевые кухни, то войска достают еду, где только смогут: «вот тут-то и сказывается сердечное отношение стрелков к командирам. Каждый из принесших картофель или чай, пробираясь по окопу, несет в бумаге несколько картофелин, соль и кружку чая, достает из сумки кусок хлеба и, обращаясь, говорит: "Покушайте, а то проголодались!"» [6, с. 90]. Отсюда и пробелы в такой хрупкой субстанции, как забота командира о подчиненном.
Зимний период требовал некоторого изменения в организации довольствия людей в окопах. Той же зимой, но уже в Восточной Пруссии, приказ по армиям Северо-Западного фронта от 10 января 1915 г., в частности, сообщал: «3. Кипяченую воду для питья окислять клюквенным или черничным экстрактом; 4. Хлеб, перевозимый на подводах, прикрывать брезентом, а отнюдь не соломой или сеном; 5. При расположении на месте сухарный запас иметь не на людях, а в полковом обозе, и выдавать его на руки лишь перед выступлением; 6. Частям, выводимым с позиций на отдых, давать кашу и, вообще, возможно улучшать питание; 7. Кашу давать и на позициях, если есть к этому малейшая возможность» [13. № 422].
Ситуация с кашей объясняется тем, что в войсковых кухнях варили только первое, а для варки каши специальных кухонь не было. В годы же войны кашу стали активно использовать в питании бойцов. Отчет главного начальника снабжений Юго-Западного фронта от 29 мая 1915 г. указывает, что «люди получают вообще отличную пищу, хотя в большей части каша не готовится за отсутствием кухонных приспособлений» [14. Л. 73 об.]. Кашу стали варить в позиционный период войны. Второе блюдо на фронте - это обычно пшенная или гречневая каша на бараньем либо говяжьем сале. Так, приказ командующего 3-м кавалерийским корпусом графа Ф.А. Келлера от 25 января 1916 г. гласил: «Ввиду уменьшения выдачи мяса, предписываю начальникам ча-
стей принять все меры, дабы это не отозвалось на качестве пищи. Требую, чтобы борщ и щи были наваристы и густы, а каша была бы достаточно сдобрена салом и кашица к ужину не была бы жидка. Начальникам частей своевременно озаботиться заготовкой в достаточном количестве запасом продуктов» [15, с. 1082].
В Румынии зимой 1917 г. часто выдавали рисовую кашу, но вообще рис был введен в солдатский рацион (25 г) в начале войны (в мирное время его не было), и его норма только повышалась. Одна из причин - легкость закупок риса в соседних государствах. Вторая - полезность применения. Приказ главкоюза Н.И. Иванова гласил: «Ввиду полезного действия риса на желудок, в особенности при некоторых родах желудочных заболеваний, приказываю ежедневно на одну из варок делать суп, в который, кроме овощей и других приварочных припасов, класть по шесть фунтов риса на каждых сто человек» [16, от 29 авг.]. С 1916 г. рисовый паек солдата составлял уже 85 г.
Каша являлась не просто вторым блюдом, но, как правило, и ужином. Поэтому понятно то внимание, которое отводилось ей штабами в деле интендантского снабжения и продовольствования войск. В приказе по Особой армии от 12 декабря 1916 г. сообщалось: «В деле питания я усматриваю во многих частях недостаток в овощах, зелени и жирах; пища разнообразится мало. Каша готовится не везде ежедневно из-за недостатка круп. В некоторых частях на ужин дается суп с сельдями, что вызывает ночью жажду, утоляемую нижними чинами нередко сырой водой, за неимением ночью кипятка. Продукты принимаются не всегда доброкачественными. Не везде соблюдаются правила гигиены при перевозке и хранении продуктов» [17. № 330/74].
Известно, что человек в процессе своей жизнедеятельности привыкает к определенному рациону, исходя из народной привычки, условий климата, а также из наличия определенного вида продуктов, имеющихся в данной местности. О том, что каша вообще свойственна русским, знал и противник. Так, австрийские власти при определении пищи для русских военнопленных настаивали, что «при изготовлении пищи принимается во внимание следующее: русские военнопленные особенно ценят количество и плотность пищи. Для этих военнопленных пища должна быть приготовлена в виде густой каши (кукуруза, картофель) и подаваема в чашке, наполненной до краев» [18, с. 21].
Соответственно, хорошо кормили и в госпиталях. Приказ по Тульскому гарнизону от 27 ноября 1915 г., изданный после инспекции лазарета Тульского городского общественного управления, гласил: «Пища раздается больным высокой доброкачественности. Обыкновенная порция состояла из вкусного борща с мясом, а на второе больным раздали селедку с вареным картофелем. На ужин выдается мясное блюдо, причем на каждого больного приходится не менее 12 золотни-
ков мяса». Особо констатировалось, что во всех лазаретах больные и раненые получали хорошую пищу [19. Л. 217].
Зима 1916 г. поставила перед интендантством новые задачи снабжения в условиях позиционной войны. Снабжение облегчалось тем, что большинство войсковых соединений располагалось в одном и том же районе длительное время. Однако теперь снабжение строилось на подвозе продовольствия из глубины страны, что накладывало сильные обязательства на транспорт, продовольственные органы тыла и деятельность интендантства вообще. Поэтому той зимой разные подразделения могли получать питание по-разному. Одни были полностью довольны, другие, напротив, недоедали.
Можно привести противоположные друг другу в этом отношении письма. Письмо солдата 14-го полка в конце 1915 г.: «Мы здесь живем прекрасно, кормят нас хорошо и здорово, например, утром пьем чай с булками и маслом. Два раза в день горячая пища, 1 фунт мяса на каждого и сало дают, кашу варят, и сами жарим себе картошку с салом, одним словом - шик». Письмо солдата 197-го полка в январе 1916 г.: «Хлеба нам выдают по 1,5 фунта, черный, горелый, собака и та не будет есть, да и дают мало. Суп вода, да 1-2 картошки, а мясо съели по ошибке собаки и кошки за нас». Письмо солдата 1-го финляндского стрелкового полка в феврале 1916 г.: «Порции уменьшили как мяса, так и сахара. Мяса за 1 ф. дают % ф., сахар за 16 золотников (зол.) дают 12 зол. и хлеба тоже 10-фунтовый каравай на 5 человек». Письмо солдата 173-го полка в феврале 1916 г.: «Сидим без хлеба по суток четыре и без порции, потому что хлеба не хватает у нашей России и мяса тоже, и все вот так стали сильно сдаваться в плен» [20, с. 372, 377, 502-503].
Или так вспоминал служивший вольноопределяющимся (солдатский паек) в период оперативной паузы зимы-весны 1916 г. на Западном фронте будущий советский писатель В. П. Катаев в своем «Юношеском романе» о феврале месяце: «Едим мы два раза в день: днем и вечером. В двенадцать обед - борщ, каша и около полфунта мяса - чрезвычайно твердого. Борщ до того наперчен, что есть его я не могу. Каша на постном масле или с салом, накрошенным кусочками» [21, с. 48]. К концу зимы снабжение немного ухудшилось потому, что стали подходить к концу запасы 1915 г. и к тому же перед Верховным командованием встал вопрос сокращения наиболее дефицитных продуктов солдатского пайка.
Сравнительно небольшая цифра солдатского пайка быстро увеличивается при больших цифрах людей в действующей армии. И большая часть суточного пайка в подразделениях подвозилась для лошадей. Суточная дача по раскладке продфуража в начале 1916 г. на 50 тыс. чел. (численность армейского корпуса): хлеб - 3 125 пудов, сухари - 2 188, мука - 2 357, крупа - 313, рис - 75, сушеные овощи - 52,
соль - 143, сало - 210, чай - 13, сахар - 195, табак - 52 пуда. А на 50 тыс. лошадей корпуса - 5 085 пуд сена и 25 тыс. пуд овса [22. Л. 107]. Точно так же цена пайка лошади была почти в два раза выше пайка человека: стоимость суточной дачи осенью 1916 г. на человека в сутки составляла 64,33 к., в том числе 20 к. - мясо, 9,64 - сало и 11,33 -мука. Для лошади - 112 к., в том числе 81 к. зернофураж и 31 к. сено и солома [23. Л. 193].
Интересно, что стоимость суточного пайка союзников, воевавших в рядах русской армии, была выше, чем русского солдата, составляя около 1 р. Суточный оклад продовольствия в 1917 г. для французских, британских и бельгийских солдат на русском фронте: чай - % зол., кофе - 8 зол., белый хлеб - 1 % ф., черный хлеб - 1 % ф., мясо - 1 % ф. (стоимость - 60,6 к.), сахар - 20 зол. (стоимость - 12,5 к.), картофель -2 % ф. (стоимость 11,25 коп.), сало и масло - 10 зол., соль - 11 зол., подболточная мука - 4 зол., перец - 1/6 зол., крупа или рис - 20 зол. [24. Л. 171].
Офицеры обычно довольствовались около солдатских котлов, так как для офицерского состава пайка не полагалось. Это правило соблюдалось практически всю войну, а смысл заключался в том, что пайковые нормы отпускались только на солдат. Например, 11 июля 1916 г. штаб Московского военного округа уведомил гарнизоны, что «зачисление на довольствие из котла офицерских чинов неправильно, так как мясо отпускается только на нижних чинов» [25. Л. 216]. То есть, если в больших подразделениях несколько офицеров вполне могли питаться из солдатского котла, и это было бы незаметно для солдатского желудка, то в маленьких (отдельные команды, разъезды и проч.), напротив, получалось бы, что офицер объедает подчиненных. Компромисс обычно находили в увеличении нормы варки, чтобы учесть и офицеров.
Вообще же офицеры должны были покупать себе продукты питания, что на фронте происходило оптом для офицеров всего подразделения (соединения) в продовольственных магазинах или офицерских лавках. В целом офицерский паек фронтовиков не сильно отличался от солдатского. Более существенно - в ближайшем войсковом тылу. В наиболее привилегированном положении находилась Ставка Верховного командования. Снабжением офицерской столовой в Ставке с августа 1915 г. заведовал специальный поставщик - советник коммерции Байрашев, который ежемесячно присылал из Петрограда вагон-ледник с мясом, копченостями, птицей, маслом, мукой, сахаром, фруктами, зеленью и вином. Мелочи (хлеб, молоко, творог) закупались на месте. Общий расход составлял 6-7 тыс. р. в месяц. С декабря 1916 г., в связи с развитием продовольственного кризиса, столовая перешла на получение продуктов от интендантства и местных производителей. При офицерской столовой были открыты молочная ферма из 30 коров, булочная, квасоварня, мясная, птичий двор [26. Л. 43].
Ухудшение снабжения стало наблюдаться с осени 1916 г., в разгар сражений на Юго-Западном фронте и в Румынии, а ближе к зиме ухудшение вылилось в кризис снабжения всей действующей армии. Генерал-квартирмейстер Ставки первого состава Ю.Н. Данилов вспоминал, что «уже в середине 1916 г. развал транспорта был у нас налицо. Постепенно стал существенно страдать солдатский желудок. С большими затруднениями связано было раздобывание для войск сахара и белой муки - этих единственных лакомств ежедневного солдатского пайка. Затем стали встречаться серьезные препятствия в обеспечении солдат свежим мясом и овощами. Приходилось довольствоваться рыбой, консервами и сушеной зеленью». Тем не менее власти верили в «прочность и обилие сельскохозяйственных богатств России» [27, с. 193-194]. Последний тезис не совсем верен, к тому времени в отвечавшем за снабжение фронта и тыла Министерстве земледелия правильно оценивали общую ситуацию в стране. Но важно первое - как раз зимой 1917 г. особенно частыми были жалобы солдат на плохое продовольствие, а максимальное количество пришлось на январь 1917 г. [2, с. 290-291].
В сравнении с русскими, положение немцев было более тяжелым. Невзирая на перебои со снабжением, русский солдат и зимой 1917 г. получал довольствие большее, нежели противник. Например, солдат П.А. Карнаухов, служивший на Юго-Западном фронте, вспоминал: «Еще с октября 1916 г. на нашем участке началось братание с неприятелем, за что, конечно, немало влетало от офицерства, а в январе братание у нас уже стало обычным явлением. Доходило до того, что наши солдаты обменивались разными вещами, давая хлеб, сахар и получая ножичек, бритву» [28, с. 57]. И в начале 1917 г. русские солдаты имели в своем пайке хлеб и даже сахар, которых хватало настолько, что эти продукты могли служить в качестве предмета обмена при братании. Напротив, противник предлагал изделия промышленности, испытывая недостаток продовольствия. Невзирая на все жалобы начальников и пестревшие в тогдашних газетах и современных трудах сообщения, голода на фронте так и не случилось, хотя как раз данный фактор стал одним из важнейших в перечне причин, приведших к падению монархического режима в России.
Нехватка полноценного питания, наслоившись на неудачные бои, даже дала несколько вооруженных выступлений, ставших предупреждением для властей. Прежде всего - это неповиновение солдат в 12-й армии Северного фронта по итогам Митавской наступательной операции. Смертные приговоры были вынесены 66 солдатам: 37 из состава 55-го Сибирского стрелкового полка, 24 - 17-го Сибирского стрелкового полка, 5 - 223-го пехотного Одоевского полка. Масса других солдат была приговорена к каторжным работам, арестам, переводу в штрафные части и т. д. По заключению военных властей неповино-
вение боевому приказу проявилось под влиянием агитации - письменных прокламаций, разносимых агитаторами. Однако общее недовольство проявилось именно на фоне ухудшения питания. Зимой 1917 г. в войсках появилась цинга, ставшая следствием замены свежего мяса консервами, солониной и соленой рыбой и нехватки овощей.
Таким образом, однообразие режима питания как таковое оказывается довольно рискованным. Продукты передавались войскам по мере поступления, а потому положенного разнообразия пайка не могло быть по объективным причинам. Например, 22 декабря 1916 г. Главполинт сообщил, что по донесениям соединений разные виды круп отпускаются неравномерно, а потому следует передавать войскам крупу поровну «не только по количеству, но и примерно по сортам» [29. Л. 99]. На одних фронтах люди могли получать положенную гречку или рис, а на других - опостылевшую чечевицу.
Скверное качество и малое количество пайка зимы 1917 г. подтверждается современниками - простыми солдатами. Один из них вспоминал о питании в 1-м запасном пулеметном полку (Ораниенбаум): «Более чем полтора месяца подряд, изо дня в день, для нас варили суп из чечевицы. Никогда раньше не ел я такого отвратительного супа: мутное, безвкусное "хлёбово" едва лезло в рот. К тому же, на второе к обеду ежедневно варили кашу из чечевичной крупы на хлопковом масле. Она нам до того надоела, что многие из ребят совсем ее не ели, предпочитая вылезать из-за стола после обеда впроголодь» [30, с. 65]. А ведь это окрестности столицы.
Однообразие питания опасно не только потому, что лишь разнообразная пища позволяет организму правильно развиваться, но и потому, что «сама надежность пропитания, возможность получать его каждый день зависит от того, насколько широк диапазон доступных пищевых ресурсов» [31, с. 172]. Кризис снабжения, зависевший от бесперебойной работы железных дорог, не позволил власти в надлежащей степени выполнять свои обязательства перед воинами. Хотя нельзя еще раз не отметить, что голода на фронте не было, но лишь -временное (не более трех месяцев) ухудшение питания зимой 1917 г.
Итак, в годы Первой мировой войны солдатский рацион являлся достаточно разнообразным, хотя это разнообразие зачастую перекрывалось периодическими недопоставками многих видов продуктов. Тем не менее энергетическая ценность русского пайка, положенного солдату, являлась весьма высокой [32, с. 226]. Главный же смысл продовольственных затруднений фронта заключался в том, что по объективным причинам с каждым годом войны возможности тыла падали, а потребности армии увеличивались, что в конечном счете и вылилось в продовольственный кризис зимы 1916/1917 г. С 1916 г. уже половина товарного зерна шла в армию, а накануне Февральской революции практически все товарные излишки хлеба должны были по-
ступить на довольствие Вооруженных сил. Что касается других продуктов, то все они в максимально возможной степени шли на довольствие действующей армии.
Таким образом, в период Первой мировой войны номенклатура довольствия и соотношение и объем каждого продукта в пайке солдата претерпели немалые изменения. По мере затягивания войны и проявления дефицита в отношении продовольственных ресурсов Российской империи происходит некоторое сокращение в пайке продуктов животноводства, нарастает процесс взаимозаменяемости продуктов питания, в довольствие вводятся те продукты, питание которыми до войны вообще не предусматривалось. Парадоксальным образом боец стал получать более разнообразное питание, нежели это предусматривалось нормативно-правовыми актами мирного времени; но другой вопрос, что калорийность пайка тем не менее немного сократилась, оставшись, впрочем, на приемлемом уровне. Интендантские структуры, Министерство земледелия и его разветвленный аппарат уполномоченных, земские и городские организации, кооперативы и другие общественные организации в целом справились с решением задач снабжения действующей армии. Имевшиеся недостатки явились естественными издержками огромного дела.
Список литературы
1. Гумилев Н.С. «Когда я был влюблен.». - М.: Школа-пресс, 1994. - 624 с.
2. Асташов А. Б. Русский фронт в 1914 - начале 1917 года: военный опыт и современность. - М.: Новый хронограф, 2014. - 736 с.
3. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2686. Оп. 1. Д. 138.
4. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 826. Оп. 1. Д. 338.
5. Попов К. Воспоминания кавказского гренадера. 1914-1920. - М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2007. - 237 с.
6. Суворов А.Н. Тактика в примерах. - М.: Военный вестник, 1926. - 506 с.
7. Военная быль. 1972. № 118.
8. Военная быль. 1970. № 102.
9. Войтоловский Л. По следам войны. Походные записки 1914-1917. - Л.: Госиздат, 1925.
10. Военно-санитарный сборник Юго-Западного фронта. № 1. - Бердичев, 1915. - 105 с.
11. Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. 580. Оп. 1. Д. 7484.
12. Булдаков В. П. Красная смута: Природа и последствия революционного насилия. - М.: РОССПЭН, 2010. - 965 с.
13. Приказы по армиям Северо-Западного фронта за 1915 г. - Б.М., 1915.
14. РГВИА. Ф. 2072. Оп. 1. Д. 346.
15. Граф Келлер. - М.: Посев, 2007. - 1142 с.
16. Приказы по армиям Юго-Западного фронта за 1914 г. - Б.М., 1915.
17. Приказы по Особой армии за 1916 год. - Б.М., 1917.
18. Правила австро-венгерского министерства о положении военнопленных на работах в Австрии. - Пг., 1917. - 51 с.
19. Государственный архив Тульской области (ГАТО). Ф. 1300. Оп. 1. Д. 746.
20. Письма с войны 1914-1917 / составление, комментарии и вступительная статья А.Б. Асташова и П.А. Симмонса. - М., 2015. - 794 с.
21. Катаев В.П. Сухой лиман: повести. - М.: Советский писатель, 1986. -427 с.
22. РГВИА. Ф. 2032. Оп. 1. Д. 232.
23. РГВИА. Ф. 2009. Оп. 1. Д. 22.
24. РГВИА. Ф. 2086. Оп. 1. Д. 17.
25. ГАТО. Ф. 1130. Оп. 1. Д. 18.
26. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 283.
27. Данилов Ю.Н. На пути к крушению. - М.: XXI век; Согласие, 2000. - 394 с.
28. История гражданской войны в СССР. - М.: Госиздат, 1936. Т. 1. - 578 с.
29. РГВИА. Ф. 2072. Оп. 1. Д. 150.
30. Лезин М. Воспоминания рядового. - Горький: Горьковское книжное издательство, 1958. - 174 с.
31. Монтанари М. Голод и изобилие. История питания в Европе. - СПб.: Alexandria, 2009. - 274 с.
32. Вещиков П.И. Военное хозяйство - Тыл Вооруженных Сил России (XVIII-XX вв.). - М.: ИВИ МО РФ, 2003. - 460 с.
References
1. Gumilev N.S. «Kogda ja byl vljublen...» [When I was at enamored]. - M.: Shko-la-press, 1994. - 624 s.
2. Astashov A.B. Russkij front v 1914 - nachale 1917 goda: voennyj opyt i sov-remennost' [Russian front in 1914 - early 1917: military experience and modernity]. -M.: Novyj hronograf, 2014. - 736 s.
3. Rossijskij gosudarstvennyj voenno-istoricheskij arhiv (RGVIA) [Russian State Military-Historical Archive]. F. 2686. Op. 1. D. 138.
4. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii (GA RF) [State Archive of the Russian Federation]. F. 826. Op. 1. D. 338.
5. Popov K. Vospominanija kavkazskogo grenadera. 1914-1920 [Memories of the Caucasus Grenadier]. - M.: Gos. publ. ist. b-ka Rossii, 2007. - 237 s.
6. Suvorov A.N. Taktika v primerah [Military tactics at examples]. - M., 1926. -506 s.
7. Voennaja byl'. [Military true story]. - 1972. - № 118.
8. Voennaja byl'. [Military true story]. - 1972. - № 102.
9. Vojtolovskij L. Po sledam vojny. Pohodnye zapiski 1914-1917 [On the trail the war. Combat the memoir 1914-1917]. - L.: Gosizdat, 1925.
10. Voenno-sanitarnyj sbornik Jugo-Zapadnogo fronta [The military-sanitary collection of documents of the South-Western Front] № 1. Berdichev, 1915. - 105 s.
11. Gosudarstvennyj arhiv Orlovskoj oblasti (GAOO) [State Archive of Orel region]. F. 580. Op. 1. D. 7484.
12. Buldakov V.P. Krasnaja smuta: Priroda i posledstvija revoljucionnogo nasilija [Red Troubles: nature and consequences of revolutionary violence]. - M.: ROSSPJeN, 2010. - 965 s.
13. Prikazy po armijam Severo-Zapadnogo fronta za 1915 g. [Orders for the armies of the North-Western Front for 1915] B.M., 1915.
14. RGVIA. F. 2072. Op. 1. D. 346.
15. Graf Keller [Earl Keller]. - M.: Posev, 2007. - 1142 s.
16. Prikazy po armijam Jugo-Zapadnogo fronta za 1914 god [Orders for the armies of the South-Western Front for 1914]. - B.M., 1915.
17. Prikazy po Osoboj armii za 1916 god [Orders for Special army for 1916]. -B.M., 1917.
18. Pravila avstro-vengerskogo ministerstva o polozhenii voennoplennyh na rabo-tah v Avstrii [The rule of the Austro-Hungarian Ministry on the situation of prisoners at work in Austria]. - Pg., 1917. - 51 s.
19. Gosudarstvennyj arhiv Tul'skoj oblasti (GATO) [State Archive of Tula region]. F. 1300. Op. 1. D. 746.
20. Pis'ma s vojny 1914-1917 [Letters from the war] / sostavlenie, kommentarii i vstupitel'naja stat'ja A.B. Astashova i P.A. Simmonsa. - M., 2015. - 794 s.
21. Kataev V.P. Suhoj liman: Povesti [Sukhyi Lyman: the story]. - M.: Sovetskij pisatel', 1986. - 427 s.
22. RGVIA. F. 2032. Op. 1. D. 232.
23. RGVIA. F. 2009. Op. 1. D. 22.
24. RGVIA. F. 2086. Op. 1. D. 17.
25. GATO. F. 1130. Op. 1. D. 18.
26. RGVIA. F. 2003. Op. 2. D. 283.
27. Danilov Ju.N. Na puti k krusheniju [On the way to the collapse]. - M.: XXI vek. Soglasie, 2000. - 394 s.
28. Istorija grazhdanskoj vojny v SSSR [History of the civil war in USSR]. - M.: Gosizdat, 1936. T. 1. - 578 s.
29. RGVIA. F. 2072. Op. 1. D. 150.
30. Lezin M. Vospominanija rjadovogo [Memories of private soldier]. - Gor'kij: Gor'kovskoe knizhnoe izdatel'-stvo, 1958. - 174 s.
31. Montanari M. Golod i izobilie. Istorija pitanija v Evrope [Hunger and abundance. The history of food in Europe]. - SPb.: Al-exandria, 2009. - 274 s.
32. Veshhikov P.I. Voennoe hozjajstvo - Tyl Vooruzhennyh Sil Rossii (XVIII-XX vv.) [War economy - The rear of the armed forces of Russia (XVIII-XX century)]. - M.: IVI MO RF, 2003. - 460 s.
ЛИЧНОСТЬ В ИСТОРИИ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
УДК 94(47):359"1919"
ГРНТИ 03.23.55: История России новейшего времени (с XX в.)
В. В. Каминский
Они создавали Красную армию: Генерального штаба генерал-майор Ф.Ф. Новицкий - реальный организатор побед Красной армии на Восточном фронте 1919 г.
Генштаба генерал-майор «старой армии» Ф.Ф. Новицкий вполне может быть назван «баловнем судьбы». Имея уже в «добольшевистской» армии на исход 1917 г. солидный командный опыт, он сделал серьезную карьеру и в РККА. Весной-летом 1919 г., по сути являясь реальным командующим 4-й армией «красного» Восточного фронта и Южной группы войск того же фронта, Федор Новицкий внес существенный вклад в разгром Колчака и уральских белоказаков, а на исходе 1920 г. - в разгром войск барона П.Н. Врангеля в Крыму.
Пребывая на активной военной службе в Красной армии и в 1920-е гг., Федор Федорович отделался «легким испугом» во время т.н. «дела Весна» (1930-1931 гг.), когда, отсидев в тюрьме 1 год, он не только был освобожден досрочно, но и вернулся к военно-преподавательской работе. «Большие чистки» 1937-1938 гг., казалось бы, сокрушившие командный состав РККА, вообще обошли Ф. Новицкого стороной: на этот момент он благополучно состоял для особо важных поручений при начальнике Военно-воздушных сил РККА. Затем, оказавшись на какое-то время в отставке, Ф.Ф. Новицкий в 1943-1944 гг. занял должность преподавателя кафедры военной истории при Академии Генштаба. Федор Федорович Новицкий дослужился в РККА до весьма высокого чина - генерал-лейтенанта авиации.
Между тем, в официальной советской, да и в постсоветской историографии имя Генерального штаба генерал-майора Ф.Ф. Новицкого до сих пор стояло позади имени М.В. Фрунзе. Объяснение этому факту лежит на поверхности: Михаил Васильевич Фрунзе, никогда и нигде военному делу не обучавшийся, состоял в партии большевиков с 1904 г., а вот Генштаба генерал-майор Федор Федорович Новицкий членом этой правящей партии никогда не был.
Ключевые слова: армия, Генштаба, «красные», фронт, командующий.
V.V. Kaminsky
They created the Red Army: major-General of General staff F.F. Novitsky, the real organizer of the victories of the Red Army on the Eastern front in 1919
The General Staff Major-General of the "old army" F. F. Novitsky may well be called a "darling of fate". Having already a solid command experience in the "pre-Bolshevik" army on the outcome of 1917, he made a serious career in the Red Army. In
© Каминский В.В., 2017 © Kaminsky V.V., 2017
