CC BY
103
Публикуемые ниже письма академика Василия Владимировича Бартольда адресованы историку и археологу Илье Николаевичу Бороздину (1883-1959). Они хранятся среди материалов И.Н. Бороздина в Архиве РАН в Москве (фонд 2181, Бороздин Илья Николаевич)1.
И.Н. Бороздин прожил драматичную и насыщенную жизнь. В 1907 г. он закончил историко-филологический факультет Московского университета, где специализировался по всеобщей истории у В.И. Герье, П.Г. Виноградова, В.О. Ключевского и М.К. Любавского. После окончания университета Бороздин занимался научной и литературной деятельностью, сотрудничал в журналах «Вестник Европы», «Былое»,
«Гермес». Бороздин был весьма разносторонним ученым и часто занимался темами, напрямую не связанными друг с другом: историей университетов России, русским и западноевропейским феодализмом, историей Древнего Востока, в частности Египта, античной и средневековой археологией Крыма и Северного Кавказа. Вступив в Московское археологическое общество, он в 1913 г. стал его секретарем, а также членом Комиссии по изучению старой Москвы.
Октябрьскую революцию Бороздин встретил настороженно, однако после 1917 г. работал в советских музейных и научных учреждениях, много преподавал. Ученый был дважды репрессирован: в
1935 г. его приговорили к ссылке на 3 года в Казахстан, где в 1935-1937 годах он был профессором Казахского государственного педагогического института в Алма-Ате. В 1937 г. Бороздин вновь арестован, приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Однако в 1943 г. его освободили, и в 1943-1949 годах он работал в Ашхабадском государственном педагогическом институте. С 1949 г. вплоть до своей смерти Бороздин
был профессором Воронежского государственного университета.
В 1920-е годы И.Н. Бороздин оказался одним из ведущих деятелей нового советского востоковедения. Он был членом Всесоюзной научной ассоциации востоковедов, а в 1922-1930 годах заведовал отделом журнала «Новый Восток». Письма В.В. Бартольда И.Н. Бороздину относятся как раз к этому периоду и приходятся на последнее десятилетие деятельности Бартольда. Несмотря на то, что первое сохранившееся послание Бартольда было явно не первым в их переписке, особой сердечности и доверительности в ее тоне в первой половине 1920-х годов не заметно: едва ли ученые были тесно связаны до 1917 г. Бартольд, очевидно, скептически относился к московскому востоковедению той поры (заметим, совершенно заслуженно). Однако в конце 1920-х годов письма становятся теплее и обстоятельнее. Бартольд скупо и вместе с тем трогательно сообщил Бороздину о смерти жены (письмо № 7). Как ученый старой дореволюционной школы, получивший классическое университетское образование, Бороздин, несмотря на его напускной и, видимо, во многом вынужденный марксизм и советскую фразеологию, конечно, был Бартольду более близок, симпатичен и понятен, чем новоявленные советские «ученые-востоковеды», нередко не только не имевшие образования, но зачастую просто безграмотные. Не зря в январе 1929 г. академик написал в Москву: «...для меня стало еще яснее, насколько то, что нас соединяет, важнее того, что нас разделяет. Есть полное основание надеяться, что мы и впредь будем действовать солидарно против того, что Вы теперь называете “наглым и невежественным попиранием науки”» (см. письмо № 10). Однако действовать солидарно против этого зла ученым не довелось. В 1930 г. скончался Бартольд, а в
1935 г. первый раз арестовали Бороздина. Вернуться к науке он полноценно смог только после войны, осев в 1949 г. в нешумном Воронеже, вдали от столиц.
Письма публикуются в современной орфографии и пунктуации при сохранении стиля автора.
№ 1
23/10.^.1918
В.О. 4 л. 19 кв. 3.
М [ногоуважае] мый [И]лья Николаевич,
[...] Борис Александрович передал мне Ваше письмо; [...ж] аль, что Вы до сих пор не получили отчета и книж[ки «Культ] ура мусульманства»; я передал обе книжки моему уехавшему в Москву племяннику Евгению Федоровичу Бартольду с просьбой отнести их Вам; очевидно, он по какой-то причине не успел этого сделать. Он живет пока в семье Пешковых; их городской адрес: Машков пер., 1; из письма племянника видно, что они уехали на дачу, куда именно, он не пишет, но, вероятно, в городской квартире это знают и могут переслать письмо.
В нашей жизни ничего особенного нет, живем как все, летом никуда, кроме поездки в Москву, не ездил, теперь начались лекции.
Привет Тамаре Николаевне2 и Вам от нас обоих.
Ваш
В. Бартольд.
№ 2
30.VII.24 Акад. наук.
Многоуважаемый Илья Николаевич,
23-го было заседание Акад. наук по ист.-фил. отделению, наверное, последнее до сентября; поэтому обсуждался и вопрос об участии в предстоящем совещании насчет изучения Туркестана, хотя просьбы назначить своего представителя Академия еще не получила, но из копии протокола, с
Вашей поправкой, ей известно, что такая просьба должна последовать. Собрание постановило в таком случае возложить эту обязанность на меня. В Акад[емии] и[стории] м[атериальной] к[ультуры] соответствующий вопрос еще не обсуждался, так как там будут заседания и в августе; когда запрос от Вас будет получен, думаю предложить там С.Ф. Ольденбурга, который с своей стороны выразил согласие. Времени, конечно, еще довольно; с своей стороны (хотя это, конечно, ни для кого не интересно) я отнюдь не желал бы, чтобы с созывом совещания торопились, так как вопрос об этом созыве связывается с решением вопроса о новом политическом устройстве Средней Азии, который я считаю очень сложным и трудным.
Туркомстарис продолжает любезно держать нас в курсе своих дел и теперь прислал нам и в немецком подлиннике (по нашей просьбе) два первых отчета Кон-Випера, прежде доставленные нам в русском переводе; впечатление от отчетов от этого не улучшилось.
Ждем теперь еще следующих, более подробных отчетов.
Всего лучшего, поклон от нас обоих Вашей сестре,
Ваш
В. Бартольд.
№ 3
25.II.25
Многоуважаемый Николай Николаевич3,
Я получил от П.К. Воробьева Ваше письмо и упомянутые в нем две книжки; благодарю. Курс мой в Баку прошел недурно; печатать его хотели в Баку по стенографической записи, просмотренной мною. Лично я этим не очень доволен; запись оказалась ужасной и я был принужден довольствоваться исправлением фактических ошибок, не касаясь слога, иначе пришлось бы все написать вновь. Мне хотели прислать сюда экземпляр не для корректурных поправок, а для «дополнений и поправок» в кон-
це, если бы таковые понадобились; до сих пор ничего не получал.
Статей не присылал потому, что их не было. Условия печатания у нас еще ухудшились вследствие ликвидации «Науки и школы»; оттого не будет издан мой «Иран», продолжение «Мусульманского мира»; по моей просьбе мне вернули рукопись. Посылаю два небольших академических доклада и напечатанную под моей редакцией статью Валидова. Главное значение статьи в том, что ею установлен факт существования в Мешхеде рукописи (к сожалению, неполной) подлинного Ибн-Фадлана, известного до сих пор только по извлечениям Якута. Несколько моих работ должны появиться в следующих книжках «Востока» и «Аннал», но до сих пор не получал оттуда даже корректур.
№ 6 «Нового Востока» не получал; ознакомился с ним благодаря П.К. Воробьеву (экземпляр института). Историко-этнологический отдел в этом №, по моему мнению, менее удачен, чем в предшествующем. Промахи, конечно, неизбежны, но слово «ипо-краты» в статье Добролюбского (стр. 363 внизу) все-таки выходит из пределов дозволенных промахов; автор, очевидно, принял итальянское ipocriti (франц. hypocrite) за арабское слово. Вообще по прежнему дает себя чувствовать отсутствие в редакционной коллегии ориенталистов; правда, этой беде в Москве нелегко помочь. «Phёmis» в оглавлении, конечно, мелочь; не вспомнили об уничтоженной букве В.
Всего хорошего, будем рады Вас видеть. Ваш
В. Бартольд.
№ 4
12.X.25 Акад. Наук.
Многоуважаемый Илья Николаевич, я получил теперь из Баку несколько экземпляров своих лекций; помню, что Вы хотели иметь эту книгу; и потому посылаю Вам экземпляр.
Когда Вы были у нас, Вы говорили о двух новейших сочинениях о Турции и Ангоре; жена4 не запомнила заглавий; не будете ли Вы так добры сообщить нам их письменно. Едем в Турцию, по всей вероятности, в декабре.
С уважением,
В. Бартольд.
№ 5
Константинополь, 30.IV.26
Многоуважаемый Илья Николаевич,
Вам, вероятно, известно, что после доклада в Москве в центральной ассоциации я еще читал доклад 21-го в Одессе, в местном отделении ассоциации, о состоянии востоковедения в СССР. О деятельности ассоциации я в этом докладе не говорил совсем, сославшись на то, что она слушателям и без того известна; после краткой характеристики истории востоковедения до революции говорил преимущественно о том, что делалось после революции в Ленинграде, Баку и Ташкенте. Надеюсь послать отсюда в Одессу (где я был очень тронут сердечным приемом), краткое резюме доклада для напечатания.
Надеюсь, что в Москве слушатели подчинились Вашему требованию и что в газетах ничего не появилось о моем докладе. Помню, Вы сказали, что в «Новом Востоке»
о докладе будет сделано сообщение. Надеюсь, что это будет сделано в той форме, как это вообще у вас принято, т.е. в виде простого упоминания в хронике о факте доклада, без каких-либо подробностей о его содержании. В противном случае я просил бы отложить печатание сообщения до моего возвращения и прислать мне корректуру.
Путешествие в Константинополь было вообще очень приятно, море было совершенно тихо. Здесь в первые дни было даже жарко, и я изнывал от жары в той же комнате, где моя жена мерзла еще в половине марта. В последние дни стало несколько прохладнее. Просмотрел здесь турецкий перевод двух первых из моих предположенных
лекций, отдал для перевода переписанный макет лекций 4-8, отдал для переписки мою рукопись лекций 9-11; кроме того, возобновил свои занятия в библиотеках. Еще не видел Копрюлю-Задэ5; он в Ангоре и вернется оттуда также через несколько дней. В немецкой печати появились нападки на бакинский съезд: здесь готовится ответ при участии Менцеля6 и Виттека7 (обоих я здесь видел, Менцель только вчера вернулся из Ангоры). До сих пор не знаю, приедет ли Крач-ковский и когда; один из здешних ученых сегодня получил от него письмо, но в нем ничего о его приезде не говорится.
Получил письмо от жены; в то время она опять страдала бронхитом, надеюсь, что теперь ей лучше. На свое здоровье пока не могу пожаловаться и надеюсь, что цель моей командировки будет достигнута. Всего лучшего, поклон Тамаре Николаевне.
Ваш В. Бартольд.
№ 6
Многоуважаемый Илья Николаевич, экземпляров вышедшего в Ташкенте моего «Ирана»8 у меня еще нет (кроме одного), хотя мне давно уже писали, что посылали 25 экземпляров. Как только придут, пошлю Вам. Печатаю теперь бывшую книгу (давно написанную и сданную в печать) по культурной истории Туркистана (до русских и при них до революции) в КЭПС9; кроме того сдал в печать статью «Из поездки в Турцию» для «Научного работника»10. Здоровье хорошо, все, кто меня видит, находят, [ч]то вид здоровый. Жена благодарит за память и шлет привет.
Ваш В. Бартольд.
Акад[емия] наук. 22.XI.26.
№ 7
Многоуважаемый Илья Николаевич, когда Вы были у нас, мне казалось, что Вы несколько симпатизировали моей жене; та часто спрашивала о семье Вашей сестры, и ей очень нравились письма ко мне Вашего маленького племянника. Теперь ее больше нет; вчера она умерла от воспаления легких. Болезнь была
мучительной, но день смерти прошел без мучений и она умерла спокойно11.
Ваш В. Бартольд. 14.III.28.
Акад[емия] наук.
№ 8
29.XI.28
Многоуважаемый Илья Николаевич, вчера я посылал Вам оттиски; надеюсь, что Вы их получили. Конечно, тотчас после возвращения домой втянулся в обычную жизнь, по два заседания в день. Есть надежда, что в АН все обойдется благополучно. Шлю поклон и выражения благодарности Тамаре Николаевне и Вам; привет Славику12; стихи я сохранил.
Преданный Вам В. Бартольд.
№ 9
В Комиссию по археологии
Московской секции ГАИМК
Прошу присоединить мой привет и мои поздравления к тем, которые будут получены проф. И.Н. Бороздиным по случаю исполнившегося двадцатипятилетия его деятельности.
Акад. В. Бартольд 5.ХП.28
Акад[емия] наук.
№ 10
3І.29
Многоуважаемый Илья Николаевич,
благодарю Вас за письмо от 25-го дек[абря]; в конце его два вопроса, на которые и отвечаю. П.П. Денике, как он, вероятно, рассказал Вам, читал у нас в Акад[емии] мат[ериальной] культуры доклад о третьей поездке в Термез и предъявил фотографии. Слушателей было немного (был день 27-го дек[абря], когда большинство было в отъезде; даже Якубовский был у вас в Москве), но качество отчасти заменяло количество; были Удаленков, Котов, Дудин, Спицын. В такой обстановке можно было предъявлять докладчику вопросы даже во время чтения доклада, что и делалось; тем не менее и по-
сле доклада высказывались все. Как председатель я в конце выразил общее мнение, что докладчик доставил нам большое удовольствие, и меня поддержали все, особенно Удаленков, который, вследствие отсутствия Якубовского, согласился составить протокол, где не только будет признана вполне целесообразной и успешной третья поездка в Термез, но будет прибавлено, что необходимо поехать туда еще и, вероятно, не один раз. Копия протокола будет послана Денике; будет тоже дана справка, что план работ в Хорезме, начавшихся в этом году, был давно уже разработан в Акад[емии] мат[ериальной] к[ультуры]. Кажется, это все, что нужно Борису Петровичу; если понадобится еще что-нибудь, мы охотно пойдем ему навстречу, насколько возможно.
Все происшествие, кажется, может служить иллюстрацией к тому, что было сказано в наших последних письмах, как в Вашем, так раньше в моем. Денике рассказал мне, что поддержали его Вы одни; после этого для меня стало еще яснее, насколько то, что нас соединяет, важнее того, что нас разделяет. Есть полное основание надеяться, что мы и впредь будем действовать солидарно против того, что Вы теперь называете «наглым и невежественным попиранием науки».
Кажется, мы с Вами одинаково смотрим и на наскок Башкирова на Хорезм, без сношений с научными учреждениями, даже без ведома начальника его же экспедиции, Преображенского. С Башкировым у Якубовского был разговор, не особенно приятный по существу, хотя и выдержанный в мягких тонах. Всего я не буду передавать; важен только выяснившийся в конце разговора факт, что ни Акад[емия] мат[ериальной] культуры], ни Башкиров не намерены отказаться от работ в Хорезме. Якубовский поставил вопрос, нельзя ли эти работы соединить в одно целое, под моим главенством. Башкиров ответил, что он на это согласен и ничего против меня не имеет, но что я едва ли соглашусь, так как много имею против него. Если попытка будет сделана, я не откажусь, особенно если можно будет поставить рас-
копки Башкирова (на которые у него едва ли будет много денег), в такие пределы, чтобы они хоть не принесли вреда. Я, конечно, остаюсь при убеждении13, которое возмутило Башкирова на бакинском съезде 1926 г., что копать на месте исторического города без знания истории нельзя. Перед Якубовским у Башкирова в настоящее14 время то преимущество, что Якубовский не владеет техникой раскопок, но, кажется, это дело наживное.
Теперь второй вопрос о Казани. Вы, конечно, знаете, что юбилей отложен до 25-го; если буду здоров, поеду, как один из делегатов Акад. Наук. Может быть (я спишусь об этом с факультета), на обратном пути остановлюсь в Москве для чтения очередных лекций с 28Л до 4.П, если это время не будет занято зачетами. Третий и последний приезд тогда мог бы быть с 15.Ш до 1ЛУ.
Я помню, что Вы тоже хотели поехать в Казань, так что мы там встретимся, даже если мои московские планы на этот раз не осуществятся. Всего лучшего, поклон Тамаре Николаевне и привет Славику.
Ваш В. Бартольд.
№ 11
17^.29
Многоуважаемый Илья Николаевич, только сегодня могу отправить обратно стенограмму доклада, о которой Вы пишете в своем письме от 12-го. Вы увидите, что «просмотр» отнял у меня много времени и испортил мне много крови; к тому же мне как раз в это время пришлось в таком же духе «исправлять» стенограмму лекций, прочитанных в университете. В стенограмме доклада я, конечно, не касался того, что говорили присутствовавшие. По-видимому, я был прав, когда ставил первым условием своего согласия прочитать доклад или лекцию требование, чтобы не было стенографисток. Я сначала был склонен объяснять несовершенство записей недостатком моей дикции и т.п., но один из моих коллег, в дикции которого таких недостатков нет,
сказал мне, что и с его лекциями и докладами происходит то же самое.
I том сборника «Туркмения» вышел; заключает в себе, кроме моей статьи, статьи Берга «История исследования Туркмении» и Самойловича «Очерки по истории туркменской литературы». Я читал Вашу статью в «Туркменоведении»; по-прежнему не разделяю Вашего мнения об авторитетности московских востоковедных учреждений.
За границу предполагал ехать в июне, по возможности в начале, но до сих пор из Москвы не получено согласия на командировку.
Милого Славика благодарю за письмо и за стихи. Привет Тамаре Николаевне и ее семье.
Преданный Вам В. Бартольд.
Примечания
1 Фонд поступил в Архив РАН недавно и пока не имеет описей, поэтому мы публикуем письма без привычных архивных ссылок на номера описей и единиц хранения.
2 Сестра И.Н. Бороздина Тамара Николаевна Бороздина-Козьмина (скончалась 4 января 1959 г.).
3 Sic! Так в тексте.
4 Мария Алексеевна Бартольд (1868-1928), младшая сестра ираниста В. А. Жуковского.
5 Кёпрюлю-заде Мехмед Фуад (1890-1966),
крупнейший турецкий тюрколог, литературовед, поэт и историк. В.В. Бартольд посвятил ему статью (совместно с С.Ф. Ольденбургом и И.Ю. Крачковским): Бартольд В., Ольден-
бург С., Крачковский И. Записка об ученых трудах Кёпрюлю-заде Фуад-бея // ИАН. VI серия. Т. 19. № 18. Л., 1925.
6 Теодор Менцель (Theodor Menzel, 18781939), немецкий тюрколог, профессор Кильского университета (1929-1937).
7 Пауль Виттек (Paul Wittek, 1894-1978), выдающийся австрийский востоковед, османист. С Бартольдом его связывали научные контакты. В своем стамбульском дневнике Бартольд заметил о Виттеке: «...(бывший австрийский офицер, теперь корреспондент западных газет и научный деятель), хорошо говорит по-турецки; принял участие в поездке. Знает хорошо топографию Константинополя; перешел к восточной истории от античной» (Туманович Н.Н. Описание архива академика В.В. Бартольда // Умняков И.И. Аннотированная библиография трудов академика В.В. Бартольда. Туманович Н.Н. Описание архива академика В.В. Бартольда. М., 1976. С. 296). 19 декабря 1926 г. Бартольд писал Заки Валиди в Стамбул: «Не получал никаких писем и от Вит-тека; если Вы встретите его, передайте ему, пожалуйста, поклон от жены и от меня; я написал бы сам, если бы знал его адрес; я знаю только, что он должен был переехать в Кадикёй» (Из эпистолярного наследия Валиди, Бартольда, Минорского // Востоковедческие чтения памяти Н.П. Остроумова. Сборник материалов. Ташкент, 2008. С. 414).
8 Имеется в виду книга В.В. Бартольда «Иран. Исторический обзор». Ташкент, 1926.
9 Видимо, Комиссия по изучению естественных производительных сил России (КЕПС) при АН, основанная в 1915 г.
10 Статья вышла. См.: Умняков И.И. Аннотированная библиография трудов академика В.В. Бартольда // Умняков И. И. Аннотированная библиография трудов академика В.В. Бартольда. Туманович Н.Н. Описание архива академика В.В. Бартольда. С. 121.
11 В письме Валиди Бартольд сообщал о кончине супруги: «...оправившись от тяжелой формы гриппа, жена через некоторое время заболела воспалением легких и третьего дня скончалась, тихо, не ожидая смерти. Я уверен, что ее не забудет никто из тех, кто ее знал» (Из эпистолярного наследия Валиди, Бартольда, Минорского // Востоковедческие чтения памяти Н.П. Остроумова. С. 419).
12 Сын Тамары Николаевны Бороздиной.
13 Написано вместо зачеркнутого «мнении».
14 Подчеркнуто В.В. Бартольдом.
