CC BY
111Паламаренко Евгений Викторович
Общецерковная аспирантура и докторантура им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия
Адрес: 115035, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 4/2, стр. 1 E-mail: [email protected]
Письма русских монахинь из Иерусалима в 1945-1967 годах
DOI: 10.24411/2587-9316-2020-10011
В период патриаршества Алексия I в Старом Иерусалиме, с 1948 г. по 1967 г. находившемся под юрисдикцией Иордании, проживала группа монахинь, состоявшая из десяти человек во главе со схиигуменьей Евгенией (Ми-трофановой), не признававших «раскол» Русской Православной Церкви Заграницей и пребывавших в духовном единении с Московской Патриархией. После ее смерти в 1959 г. старшей сестрой стала княгиня М.А. Путятина, в монашестве Серафима, проживавшая в Иерусалиме до 1966 г. Они были практически единственными, кто в 1945-1967 гг. информировал Московскую Патриархию о положении дел в Иордании, Иерусалимской патриархии и монастырях РПЦЗ. Письма схиигуменьи Евгении и монахини Серафимы являются ценными документами того периода. Письма полностью или частично ранее опубликованы не были. Упомянутые сестры проживали в Старом городе Иерусалима и не имели права переходить границу с Израилем, являясь непосредственными очевидцами событий в иорданской половине Иерусалима того времени. Данные письма одни из немногих сохранившихся свидетельств на русском языке о церковной жизни в иорданском Иерусалиме. Письма служили донесениями в Москву и Московскую Патриархию о событиях в церковной жизни Иордании и Иерусалима. На протяжении десятилетий они представляли собой практически единственный источник информации из Иерусалима, особенно до 1963 г., когда дипломатические отношения СССР и Иордании не были установлены. Кроме того, в Восточном Иерусалиме проживали другие монашествующие, являвшиеся сторонниками Русской Православной Церкви Московского Патриархата. В их число входили несколько монахинь,
Паламаренко Е.В. Письма русских монахинь из Иерусалима в 1945-1967 годах // Христианство на Ближнем Востоке. 2020. № 5. С. 4-186.
а также игумен Серафим (Кузнецов) и архимандрит Анатолий (Сахаров). Немногие их письма исследованного периода также вошли в публикацию.
Ключевые слова: Русская духовная миссия в Иерусалиме, Московская Патриархия, Русская Православная Церковь, Иерусалимская патриархия, Иерусалим, Святая земля, Израиль, Иордания, Евгения (Митрофанова), Серафима (Путятина), Серафим (Кузнецов).
В специальном номере журнала «Христианство на Ближнем Востоке» публикуются письма (переписка) монашествующих и священнослужителей из Иерусалима. Публикуемые письма схиигуменьи Евгении (Митрофановой) и монахини Серафимы (Путятиной) представляют собой уникальные документы эпохи нахождения Восточного Иерусалима (Старого города) под юрисдикцией Иордании. В письмах русских монахинь из Иерусалима в период с 1945 по 1967 г., кроме личных сведений, адресованных патриарху Алексию I, митрополитам Николаю (Ярушевичу) и Никодиму (Ро-тову), а также начальникам Русской духовной миссии в Иерусалиме (РДМ), получили отражение донесения о различных аспектах политической и церковной обстановки в иорданской половине Иерусалима.
В письмах содержатся данные о численности и состоянии русскоязычной колонии в Старом Иерусалиме, на Елеоне и в Гефсимании; раскрывается положение дел в Иерусалимской патриархии, сведения о ее составе, данные о священнослужителях и их настроения к Московской Патриархии. На протяжении более двух десятилетий с регулярной периодичностью письма адресовались в Москву, что являлось ценным источником информации о положении православия и христианства в иорданском Иерусалиме.
Данные письма иллюстрируют многогранную картину жизни в Иерусалиме в 1945-1967 гг., раскрывают историю противостояния сторонников Русской Православной Церкви Московского Патриархата и Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Первых называли, в том числе они сами себя так именовали, «верные чада Русской Православной Церкви», «сторонницы Московской Патриархии», «патриаршая община», а последних первые именовали «раскольниками», «карловчанами», «анастасьевцами».
В период острого кризиса, которым явилось разделение Русской Церкви на Русскую Православную Церковь Московского Патриархата и Русскую Православную Церковь Зарубежом в Иордании, невзирая на доминирование представителей зарубежной церковной иерархии, продолжали оставаться сторонники единения с Московской Патриархией. Именно их донесения о состоянии дел являлись важными свидетельствами для их современников, находившихся в другой половине Иерусалима, входившего в юрисдикцию Израиля, а также для священноначалия в Москве.
Спустя более чем полвека с момента написания последних писем они продолжают представлять значительный интерес для исследователей деятельности РДМ в Иерусалиме Московской Патриархии, располагавшейся с 1948 по 1967 г. в Израиле, и РДМ РПЦЗ, пребывавшей в Иордании. Немногочисленные сторонники Московской Патриархии в Иордании проводили активную деятельность в направлении защиты интересов Русской Православной Церкви перед Иерусалимской Патриархией, государственными властями
Иордании и насельниками монастырей РПЦЗ. Они помогали в организации паломничества, приезда начальников и членов РДМ из Израиля, получении ими пропусков в Иорданию, выступали их переводчиками и сопровождающими по Иерусалиму, предоставляли место ночлега и питания.
Публикация включает письма как монашествующих, так и священнослужителей, но их объединяет то, что почти все они были посланы из Иордании с целью информирования Московской Патриархии или РДМ в Иерусалиме
0 церковном или государственном положении дел в Иордании, кроме того, переписка позволяет сформировать представление о численности православного русскоязычного населения иорданской части Иерусалима.
Уникальность этих писем состоит в том числе из следующих аспектов:
1 Никогда ранее данные письма не публиковались и не были доступны широкому кругу читателей и исследователей.
2 Большая часть этих писем была адресована патриарху Алексию I, митрополиту Николаю (Ярушевичу) и епископу Никодиму (Ротову) из Старого города Иерусалима, из Иордании, частью которой являлся Восточный Иерусалим в 1948-1967 гг.
3 Авторами писем являются монахини и священнослужители, сторонники Московской Патриархии, проживавшие в Иордании в 1948-1967 гг.
4 В данных письмах приведена не только личная переписка, письма выполняли важную роль, содержали ценные сведения в деле информирования Московской Патриархии о состоянии дел в Иерусалимской патриархии, Иордании, среди монашествующих и священнослужителей РПЦЗ.
Монахини, сторонницы Московской Патриархии, проживая в Старом Иерусалиме, регулярно как запрашивали, так и пользовались материальной поддержкой со стороны патриарха Алексия I и начальников РДМ в Иерусалиме, в то время когда жизнь патриарших сестер в Старом городе была «полна материальных и моральных треволнений» [ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 269. Л. 217]. Средства, которые передавались им через оказию от миссии, они употребляли на лекарства, покупку молока, городской автотранспорт.
Из писем можно видеть, что проживание в Иерусалиме требовало многих усилий со стороны монахинь в деле налаживания добрых отношений с деятелями Иерусалимского патриархата, государственной властью Иордании, представителями консульств Греции, США, СССР.
Кроме того, монахини искренне вставали на защиту Русской Православной Церкви перед представителями Иерусалимского патриархата, властями Иордании, сторонниками РДМ РПЦЗ. Проживая в Старом городе и на Елео-не, они регулярно вольно и невольно встречались с насельницами Елеонско-го и Гефсиманского русских монастырей, что нередко являлось вызовом для обеих групп монашествующих. Общение между ними практически исключалось, чего нельзя сказать о их общении с представителями Иерусалимского патриархата по отдельности. Одной из главных забот и предметом беспокойства «патриарших сестер» являлось недопущение служения духовенства РПЦЗ в храме Гроба Господня и других греческих монастырях. Схиигуменья Евгения и монахиня Серафима лично не раз вели переговоры с иерусалимскими патриархами Тимофеем (1935-1955) и Венедиктом (1957-1980), разъясняя им позицию Русской Церкви относительно «раскольников», призывая их отказаться от возможности литургического общения с ними, о чем
последние регулярно настаивали как сами, так и через своих иерархов-представителей, прибывавших в паломничество из Европы, американских континентов или Австралии.
Письма церковным иерархам в Москву направлялись как по случаю значимых церковных праздников, с целью поздравления священноначалия, так и посвящались той или иной тематике, например избранию патриарха Венедикта (1957-1980), приезду в Иерусалим представителей РПЦЗ из Северной и Южной Америки, Австралии или Европы, усилению деятельности последних, событиям в Иерусалимской патриархии или аспектам из личной жизни самих адресантов.
Судьбы русскоязычных монахинь и священнослужителей, проходивших служение и проживавших в Иордании, будут, безусловно, исследованы в будущем. В данных же письмах они упомянуты кратко.
Схиигуменья Евгения (Митрофанова). Схиигуменья Евгения переехала в Палестину из Франции в 1935 г. (была возведена в сан игуменьи в 1930 г., так как в 1926 г. основала и управляла монашеской общиной во Франции, закрытой в 1934 г.). Схиигуменья Евгения с группой русских монахинь жила в Старом городе в греческом монастыре Божией Матери и считалась последовательной сторонницей Московской Патриархии, регулярно информируя церковное руководство в Москве об изменениях в церковной обстановке на Ближнем Востоке. Долгие годы находилась в переписке с патриархом Алексием I и митрополитом Николаем (Ярушевичем).
До самой своей смерти 23 мая 1959 г. схиигуменья Евгения возглавляла небольшую группу русских монахинь в Восточном Иерусалиме. Служение схиигуменьи Евгении играло важную роль как в жизни патриарших сестер, так и для РДМ и Московской Патриархии.
Монахиня Серафима (Путятина). Княгиня Мария Алексеевна Путятина 14 января 1957 г. была пострижена в монашество с именем Серафима в одном из греческих монастырей Иерусалима. Она родилась 21 февраля 1901 г. в Санкт-Петербурге. Ее отец — князь Алексей Кудашев; мать — княжна Мария Горчакова. Муж — князь Александр Путятин, родился в 1897 г. в Санкт-Петербурге, скончался в г. Лексингтоне штата Массачусетс (США) 22 февраля 1954 г. Князь Путятин был известен как открытый сторонник Московской Патриархии, много трудов положивший для борьбы с «расколом» РПЦЗ. Незадолго до смерти он посетил Иерусалим. Согласно рассказам монахини Серафимы, ее муж уговаривал патриарха Тимофея признавать только Московский Патриархат, не признавая РПЦЗ. После его кончины княжна М.А. Путятина получила устное благословение от митрополита Николая (Ярушевича) переехать из США в Израиль для принятия монашества в Горненском монастыре. Она переехала осенью 1956 г., но не прямо в Израиль, а через Бейрут, что впоследствии сделало невозможным ее въезд в Израиль. Будучи подданной США, она могла въехать в Израиль только как туристка, но не могла въехать со своим большим багажом (пишущие машинки на разных языках, картины, одежда, ценности) [ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Л. 69-70].
Начальник миссии архимандрит Пимен (Хмелевский) отмечал, что до приезда в Иерусалим княжну М.А. Путятину в Иерусалиме никто не знал [ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 186. Л. 234]. После прибытия в Иорданию монахиня Серафима планировала переехать в Горний монастырь. Этот вопрос обсуждался с начальниками миссии — архимандритами Пименом (Хмелевским) и Никодимом (Ротовым). Начальники миссии по этому поводу выражали
как одобрение, так и беспокойство из-за могущего состояться ее переезда в Горненский монастырь.
Инокиня Серафима, являясь старшей патриаршей сестрой в Старом городе с 1959 г., до своего изгнания иорданскими властями из Иерусалима в 1966 г. регулярно поддерживала переписку с РДМ в Иерусалиме и Московской Патриархией. Она адресовала свои письма начальникам миссии, патриарху Алексию I, митрополитам Николаю (Ярушевичу) и Никодиму (Ротову). Именно посредством ее сообщений в Москве становилось известно многое из жизни Иерусалимской патриархии и Иордании в тот период, когда дипломатические отношения между СССР и Иорданией установлены не были. Через инокиню Серафиму производилось распределение пособий патриаршим сестрам в Старом городе, которые ей передавались из Москвы начальниками миссии и благотворителями. В Московской Патриархии ее письмам, в которых сообщалось о внутренней жизни Иерусалимской патриархии, политической обстановке в Иордании, деятельности РДМ РПЦЗ и положении русскоязычной общины в Иерусалиме, придавалось важное значение как источнику ценной информации. Например, в ее сообщениях в Москву в 1957 г. освещаются события, связанные с избранием патриарха Венедикта на кафедру иерусалимских патриархов, притом дается характеристика самим кандидатам в патриархи.
Нужно отметить, что не все письма, которые были написаны монахиней Серафимой, вошли в настоящую публикацию. Это связано с тем, что только часть писем была отложена в архиве, часть писем, возможно, не архивировалась. Письма, направлявшиеся в РДМ в Иерусалиме, вероятно, были уничтожены. Например, из несохранившегося письма в пересказе начальника РДМ архимандрита Августина (Судоплатова) говорится о существовавшем от монахини Серафимы письме на его имя от 23 февраля 1960 г., где она сообщает следующее: «Прожив 15 лет в США, я хорошо изучила американскую психологию. Для ВСС главным камнем преткновения явится отношение к раскольникам. Они называют это "свободой вероисповедания", и для них это свято как один из основных пунктов их конституции. На самом же деле это "свобода сектанства", так как, в сущности, каждый американец в душе презирает всякую настоящую церковь и питает нежность к сектам. Ведь вся их историческая традиция основана на том, что из разных стран в Америку бежали представители разных сект, уходившие от репрессий государственной религии: и это, начиная от Пуритан на Восточном побережье, и кончая русскими духоборами на Западном» [ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 291. Л. 119].
Проживая в Иерусалиме, монахиня Серафима руководила «патриаршими сестрами» в Старом городе с 1959 г., со времени смерти схиигуменьи Евгении. Эти сестры молились в отдельно отведенном им храме, где специально для них служили святогробские отцы на церковнославянском языке [ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 292. Л. 208]. Считаясь старшей сестрой и возглавляя группу «патриарших» сестер, монахиня Серафима искренне заботилась об интересах РДМ и Московской Патриархии в Иордании. Она несла важное служение в условиях существовавшего межцерковного противостояния, информируя и помогая в различных вопросах как членам РДМ в Иерусалиме, так и прибывавшим в Иорданию представителям Русской Православной Церкви.
В то же время необходимо отметить, что донесения монахини Серафимы часто носили тенденциозный характер. Она неоднократно настаивала
на открытии представительства РДМ в Иордании и направлении в Старый город священнослужителей из Москвы. Подобные рекомендации получили поддержку в Московской Патриархии, в результате чего в 1966 г. в иорданскую половину Иерусалима был направлен архимандрит Владимир (Сабо-дан), который не был принят братией Иерусалимской патриархии и государственной властью Иордании был выдворен из страны. Кроме него из-за тех же подозрений в «пособничестве коммунизму» и поддержки Москвы в открытии «второй миссии» в Иерусалиме из Иордании была выдворена монахиня Серафима, которая больше в Иерусалим вернуться не смогла. Ее искреннее отстаивание интересов Русской Церкви в Иордании обернулось в тот момент ухудшением межцерковных отношений и личной трагедией для нее самой. Спустя три года после этого, в 1969 г., в Бейруте монахиня Серафима скончалась.
Приведенные в публикации письма монашествующих из Иерусалима впервые вводятся в научный оборот. Они охватывают 1945-1967 гг. из собрания документов по Русской духовной миссии в Иерусалиме и Иерусалимской патриархии, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Настоящая публикация писем включает в себя практически исчерпывающий список сохранившихся писем сторонников Московской Патриархии из Иордании (Восточный Иерусалим, Старый город).
В 1945-1967 гг. в числе преданных чад Русской Православной Церкви, как адресанты себя сами называли, кроме схиигуменьи Евгении (Митрофано-вой) и монахини Серафимы (Путятиной) были: архимандрит Анатолий (Сахаров) — проживал в Иерусалиме рядом с храмом Гроба Господня; игумен Серафим (Кузнецов) — проживал в греческом монастыре Малая Галилея, находился в переписке с начальниками РДМ в Иерусалиме и митрополитом Николаем (Ярушевичем), являлся последовательным сторонником Московской Патриархии; игуменья Антонина (Гришко) с монахинями Вероникой (Гордеевой), Афанасией (Лисенковой), Глафирой (Лариной) — насельницы Горненского женского монастыря, которые выражали поддержу Московской Патриархии, заявляя о себе как о ее сторонницах в период с 1945 по 1948 гг., до того как была возобновлена деятельность в Израиле РДМ Московской Патриархии; игуменья Михаила, монахиня Гавриила и инокиня Анна — в 1954 г. прибыли из Старого города в РДМ в Израиль, далее в Горненский монастырь, до этого на протяжении пяти лет ожидали разрешения на выезд из Иордании, после того как приехали в иорданский Иерусалим из Болгарии; монахиня Сергия и инокиня Анастасия — жили при игумене Серафиме (Кузнецове) в греческом монастыре Малая Галилея.
Всего в публикацию вошли 100 писем, направленные священноначалию в Москву или начальникам РДМ в Иерусалиме, пребывавшим в израильской части города. Из них от схиигуменьи Евгении (Митрофановой) за 19451959 гг. — 44 письма; от монахини Серафимы (Путятиной) за 1957-1967 гг. — 44 письма. К тому же в публикацию вошли коллективные письма русских монахинь из Иерусалима, письма игумена Серафима (Кузнецова) и архимандрита Анатолия (Сахарова). Публикация приведенных ниже писем разделена на несколько частей в следующей последовательности:
Письма № 1-44 от схиигуменьи Евгении за 1945-1959 гг., адресованные из Иерусалима в 1945-1948 гг., находившегося под управлением Британии по мандату Лиги Наций, и в 1948-1959 гг. из Иерусалима (Старого города), находившегося под юрисдикцией Иордании. Ее письма были адресованы патриарху Алексию I, митрополиту Николаю (Ярушевичу), Н.П. Рыбакову,
архимандритам — начальникам РДМ в Иерусалиме Поликарпу (Приймаку) и Пимену (Хмелевскому).
Письма № 45-88 от монахини Серафимы (Путятиной), направленные из иорданской части Иерусалима, за 1957-1966 гг., а также из Бейрута в 1967 г. Они адресовались патриарху Алексию I, митрополитам Николаю (Ярушевичу), Никодиму (Ротову) и Николаю (Чуфаровскому), архимандритам — начальникам РДМ Пимену (Хмелевскому), Никодиму (Руснаку), Августину (Су-доплатову), Гермогену (Орехову).
Письма № 89-90 от игумена Серафима (Кузнецова) за 1952 г.
Письмо № 91 от насельниц Горненского женского монастыря игуменьи Антонины (Гришко), монахинь Вероники (Гордеевой), Афанасии (Лисенко-вой), Глафиры (Лариной) митрополиту Николаю (Ярушевичу) за 1947 г.
Письма № 92-94 от игуменьи Михаилы, монахини Гавриилы и инокини Анны патриарху Алексию I, митрополиту Николаю (Ярушевичу) и архимандриту Поликарпу (Приймаку) за 1952-1954 гг.
Письма № 95-96 от монахини Сергии и инокини Анастасии патриарху Алексию I и митрополиту Николаю (Ярушевичу) за 1959 и 1963 гг.
Письма № 97-100 от архимандрита Анатолия (Сахарова) епископам Никодиму (Ротову) и Алексию (Ридигеру) за 1961 и 1963 гг.
Над текстами писем проведена редакторская работа, исправлены опечатки, адаптирована орфография и пунктуация в соответствии с нормами современного русского языка. В квадратных скобках сделана расшифровка многочисленных сокращений, расшифрованы имена и даны пояснения для лучшего понимания текста. В то же время в тексах писем максимально сохранены особенности оригинала. Дата написания писем указана в начале или в конце письма в соответствии с оригиналом. Письма приведены в хронологическом порядке исходя из даты их написания. В конце публикации писем приведен именной указатель всех лиц, упомянутых авторами в текстах писем.
1 Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 5 июня 1945 г.
2 ... патриарху Алексию I от 1945 г.
3 ... патриарху Алексию I от 13 октября 1945 г.
4 ... патриарху Алексию I от 6 ноября 1945 г.
5 ... патриарху Алексию I от 10 июня 1947 г.
6 ... патриарху Алексию I от 3 июля 1947 г.
7 ... редактору Н.П. Рыбакову от 28 ноября 1947 г.
8 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 31 августа 1951 г.
9 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 27 сентября 1951 г.
10 ... патриарху Алексию I в день Покрова Пресвятой Богородицы 1951 г.
11 ... патриарху Алексию I в день святых Константина и Елены 1952 г.
12 ... архимандриту Поликарпу (Приймаку) от 23 июня 1952 г.
13 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 23 июля 1952 г.
14 ... патриарху Алексию I от 23 июля 1952 г.
15 ... патриарху Алексию I от 24 июля 1952 г.
16 ... архимандриту Поликарпу (Приймаку) от 24 июля 1952 г.
17 ... патриарху Алексию I от 25 июля 1952 г.
18 ... патриарху Алексию I от 29 октября 1952 г.
19 ... патриарху Алексию I от 8 ноября 1952 г.
20 ... патриарху Алексию I от 24 декабря 1952 г.
21 ... патриарху Алексию I от 28 марта 1953 г.
22 . архимандриту Поликарпу (Приймаку) от 8 сентября 1953 г.
23 ... патриарху Алексию I от 6 октября 1953 г.
24 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 14 октября 1953 г.
25 ... патриарху Алексию I в день Скоропослушницы 1953 г.
26 ... патриарху Алексию I в Предпразднество Богоявления 1954 г.
27 ... патриарху Алексию I от 22 марта 1954 г.
28 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 10 июля 1954 г.
29 ... патриарху Алексию I от 31 июля 1954 г.
30 ... патриарху Алексию I в день Покрова Божией Матери 1954 г.
31 ... патриарху Алексию I от октября 1954 г.
32 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 1 января 1955 г.
33 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 10 декабря 1955 г.
34 ... патриарху Алексию I от 8 марта 1956 г.
35 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) на Пасху 1956 г.
36 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 1957 г.
37 ... патриарху Алексию I от 31 января 1957 г.
38 ... патриарху Алексию I от 24 февраля 1957 г.
39 . архимандриту Пимену (Хмелевскому) в день великомученика Георгия 1957 г.
40 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 16 февраля 1958 г.
41 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 1 июня 1958 г.
42 ... патриарху Алексию I от 15 июня 1958 г.
43 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 20 сентября 1958 г.
44 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 29 января 1959 г.
45 Письмо инокини Серафимы (Путятиной) митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 21 января 1957 г.
46 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 2 февраля 1957 г.
47 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 9 августа 1957 г.
48 ... патриарху Алексию I от 24 мая 1959 г.
49 ... архимандриту Никодиму (Руснаку) от 27 июня 1959 г.
50 ... архимандриту Никодиму (Руснаку) от 4 июля 1959 г.
51 ... архимандриту Никодиму (Руснаку) от 6 августа 1959 г.
52 ... архимандриту Никодиму (Руснаку) от 16 сентября 1959 г.
53 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 7 ноября 1959 г.
54 ... архимандриту Августину (Судоплатову) от 13 февраля 1960 г.
55 ... архимандриту Августину (Судоплатову) от 20 марта 1960 г.
56 ... архимандриту Августину (Судоплатову) от 24 марта 1960 г.
57 ... архимандриту Августину (Судоплатову) от 6 апреля 1960 г.
58 ... архимандриту Августину (Судоплатову) от 11 мая 1960 г.
59 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 4 июля 1960 г.
60 ... епископу Никодиму (Ротову) от 14 февраля 1961 г.
61 ... патриарху Алексию I от 12 мая 1962 г.
62 ... архиепископу Никодиму (Ротову) от 26 августа по старому стилю 1962 г.
63 . архиепископу Никодиму (Ротову) от 17 февраля 1963 г.
64 ... архиепископу Никодиму (Ротову) от 2 декабря 1964 г.
65 . митрополиту Никодиму (Ротову) от 7 марта 1965 г.
66 ... архимандриту Ювеналию (Пояркову) от 14 марта 1965 г.
67 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 3 мая 1965 г.
68 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 20 мая 1965 г.
69 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 22 мая 1965 г.
70 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 22 мая 1965 г.
71 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 22 мая 1965 г.
72 ... архимандриту Ювеналию (Пояркову) от 25 мая 1965 г.
73 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 6 июня 1965 г.
74 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 12 июня 1965 г.
75 ... митрополиту Никодиму (Ротову) от 20 июня 1965 г.
76 ... патриарху Алексию I от 21 июня 1965 г.
77 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 28 июня 1965 г.
78 ... митрополиту Николаю (Чуфаровскому) от 5 июля 1965 г.
79 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 27 июля 1965 г.
80 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 31 июля 1965 г.
81 ... архимандриту Гермогену (Орехову) от 29 августа 1965 г.
82 ... митрополиту Никодиму (Ротову) от 14 ноября 1965 г.
83 . патриарху Алексию I от 5 февраля 1966 г.
84 . патриарху Алексию I от 1 марта 1966 г.
85 . митрополиту Никодиму (Ротову) от 11 сентября 1966 г.
86 ... митрополиту Никодиму (Ротову) от 10 декабря 1966 г.
87 ... митрополиту Никодиму (Ротову) от 21 декабря 1966 г.
88 . митрополиту Никодиму (Ротову) от 15 февраля 1967 г.
89 Духовное завещание игумена Серафима (Кузнецова) от 15 августа 1948 г.
90 Письмо игумена Серафима (Кузнецова) архимандриту Поликарпу (Приймаку) от 10 февраля 1952 г.
91 Письмо игуменьи Антонины (Гришко), монахинь Вероники (Гордеевой), Афанасии (Лисенковой), Глафиры (Лариной) митрополиту Николаю (Ярушевичу) в день апостолов Петра и Павла 1947 г.
92 Письмо игуменьи Михаилы, монахини Гавриилы и инокини Анны архимандриту Поликарпу (Приймаку) от 14 июля 1952 г.
93 ... митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 1953 г.
94 ... патриарху Алексию I от 22 августа 1954 г.
95 Письмо монахинь Сергии и Анастасии митрополиту Николаю (Ярушевичу) от 20 сентября 1959 г.
96 ... патриарху Алексию I от 1963 г.
97 Письмо архимандрита Анатолия (Сахарова) епископу Никодиму (Ротову) на Рождество Христово 1961 г.
98 ... епископу Никодиму (Ротову) от 20 апреля 1961 г.
99 ... архиепископу Никодиму (Ротову) на Рождество Христово 1963 г.
100 ... епископу Алексию (Ридигеру) на Пасху 1963 г.
1. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Яффский монастырь
С соизволения Его Святейшества Святейшего Патриарха Всероссийского Алексия сообщаю следующие данные о закрытии Яффского монастыря во имя св[ятой] праведной Тавифы.
Пока я жила во Франции, я несколько раз получила приглашение от владыки митрополита Анастасия переехать в Палестину, но приехала только в 1935 году, когда мне этот переезд был с Афона предписан моим старцем схиархимандритом о[тцом] Софронием. Митрополит Анастасий назначил мне для жительства Русский сад Духовной миссии в Яффе, желая устроить там женский монастырь с детским приютом, хотя Яффа по мало кем из сестер переносимому климату и отдаленности от святынь для монастыря мало пригодна. Я всей душой отдалась любимой мною созидательной работе, вложив в устройство монастыря все мои духовные и физические силы, а также все имеющиеся у меня материальные средства. Для монастыря м[и-трополит] Анастасий предоставил все помещения в Русском саду, т. е. два дома в глубине сада и три у входа, за исключением большого 2-этажного дома, который миссия сдавала внаймы и который я тоже отчасти нанимала, уплачивая за один этаж 50 ф[унтов] в год. Однако, присмотревшись к миссии, я не считала себя в Яффе прочно и хотела купить в любимом мною Вифлееме участок земли для общины, но м[итрополит] Анастасий категорически против моего плана восставал, говоря: «Вы так же прочны в Яффе, как игуменьи на Елеоне и в Горнем». Однако миссия и особенно ее начальник архимандрит Антоний смотрели на меня с подозрением как на духовную дочь митрополита Евлогия. Однако ни я, ни мои сестры, ни вообще монастырь не вписаны были в миссию, что в дальнейшем создало нам бесправное положение. Пока м[итрополит] Анастасий жил или приезжал в Иерусалим, он не допускал, насколько мог, враждебного отношения ко мне о[тца] Антония, но в одном случае таковое выразилось очень ярко. М[итрополит] Анастасий поручил мне устроить в Иерусалиме детский сад для русских детей, которые были совершенно заброшены в религиозном и национальном пониманиях. Я с радостью взялась за это послушание, выписала из Парижа прекрасную фребеличку О.Н. Мечникову и наняла у миссии отличное помещение за 75 ф[унтов] в год. Все было готово, нужен был только список детей. О[тец] Антоний обещал мне его составить, но, когда я к нему за ним пришла, он заявил, что «мой детский сад не нужен», что он сам будет заниматься с детьми в помещении миссии. Нанятое мною почти помещение было дано даром матери о[тца] Антония, а школа просуществовала всего несколько месяцев, т. к. дети разбежались, несмотря на все приманки. Мой приют для беднейших арабских девочек-сирот, конечно бесплатный, развивался успешно. Когда число воспитанниц возросло до 30-35, мы наняли для него прекрасный дом с садом в Бейт-Жале (вблизи Вифлеема), т. к. в Яффе дети мешали монахиням. При них были прекрасные воспитательницы, арабки, окончившие русскую учительскую семинарию в Бейт-Жале. Мой план был воспитывать девочек в православно-русском духе, по образцу прежних палестинских русских школ, и дать им, помимо общего первоначального обучения, профессиональное, в котором арабы очень нуждаются. Арабы с очень
большим сочувствием относились к нашей школе, и многим приходилось отказывать в приеме. Гораздо труднее было вести монастырь вследствие сразу обнаружившегося недоброжелательства англичанки Марии Робинзон, тотчас после принятия православия поставленной игуменьей в Гефсиманию и пользовавшейся громадным влиянием на м[итрополита] Анастасия и о[т-ца] Антония. Она со своей помощницей мон[ахиней] Варварой считала мою работу по устройству монастыря и школы опасной для них конкуренцией, и все меры принимали, чтобы Яффский монастырь погубить.
Так, в мое отсутствие они приезжали в Яффу и все меры принимали, чтобы переманить к себе моих сестер, так как от них очень многие уходили, им нужны были хорошие работницы, и мой состав сестер был хороший. О[тец] Антоний, который жестоко карает сестер, уходящих вследствие дурного с ними обращения из Гефсимании, всячески способствовал переходу молодых моих послушниц в Гефсиманию. Яффский монастырь был строго общежительный и трудовой. Сестрам тайком от меня сулили свободу, подарки, и были случаи, когда они уходили без всякой причины, причем при содействии о[тца] Антония игуменья Мария их прятала, чтобы я не могла их найти и уговорить вернуться. Им, моим духовным дочерям, мною и на мои средства выписанным и постриженным, запрещено мне кланяться, со мною говорить. Они мне каются тайком. С другой стороны, любимицу о[тца] Антония, как, напр., мон[ахиню] Тавифу, несмотря на неслыханные дерзости и самоволие, о[тец] Антоний, невзирая на все мои просьбы и наконец болезнь, не переводил в другой монастырь, а напротив, за год до моего ухода обещал ей, что меня уволит. А её поставит игуменьей, что он до известной степени исполнил, поручив этой далеко не примерной монахине управление яффским Русским садом. При указанных условиях я лишилась лучших сестер, а главное — певчих. Чтобы не нарушать благолепия богослужений, мне приходилось с очень большим трудом искать певчих.
Казалось мне совершенно непонятным, почему ни одна певчая не соглашается ехать в Яффу, несмотря на жалованье и полное содержание, и почему они предпочитают жить впроголодь в своих монастырях, пока наконец мне сами певчие не заявили: «Матушка, да мы все к Вам хотели ехать, только начальство не пускает».
С началом войны все условия жизни резко изменились. В мае 1939 года м[итрополит] Анастасий, прощаясь, мне сказал: «Надеюсь, что мною достаточно принято мер, чтобы о[тец] Антоний вам больше не вредил», но вышло иначе, т. к. с прекращением всякого общения с м[итрополитом] Анастасием начались против меня преследования, закончившиеся форменной травлей. С занятием Гитлером Польши я лишилась средств к содержанию монастыря и приюта, т. к. средства я получала от нанятого немцами моего имения на Волыни. Игум[енья] Мария тоже лишилась части доходов из Англии, но ей тоже пришел на помощь о[тец] Антоний, выхлопотав ей из средств миссии и Палестинского о[бщест]ва 700 ф[унтов] в год на содержание школы в Вифании чисто английской, где даже Закон Божий преподается русскими иеромонахами на английском языке. На содержание нашего приюта-школы в Бейт-Жале мне не удалось получить ничего от Русской миссии, хотя я просила только 100 ф[унтов] в год до окончания войны. К великому огорчению арабов, которые до сих пор о школе жалеют, пришлось приют-школу в Бейт-Жале закрыть. Мне это было чрезвычайно больно, тем более что я чувствовала злорадство о[тца] Антония и игум[еньи] Марии. Особенно же мне было жаль девочек, и я, несмотря на скудость средств, но в надежде
на помощь Божию, решила 12 беднейших сирот оставить при монастыре в Яффе с их главной воспитательницей. Ввиду возраставшей дороговизны и жизненных трудностей Иерусалимский District commissioner обл[астной] уполномоченный] предложил о[тцу] Антонию пригласить на совещание к нему всех игумений, но о[тец] Антоний меня не пригласил, хотя я была в Иерусалиме. Обсуждался вопрос о помощи всем русским монахиням, на что было ассигновано 85 ф[унтов] в месяц, причем характерно, что о[тец] Антоний определил давать игуменье Марии на 12 сестер 33 ф[унта], Елеон-ской игуменье на 160 монахинь 23 ф[унта], а Горненской на 150 монахинь 19 ф[унтов].
Для Яффы — ничего. Когда же я обратилась к губернатору с просьбой о пособии сестрам, он с удивлением мне заявил, что в первый раз слышит о существовании Яффского монастыря, а потому знать его не хочет, пособия не даст, а распределит сестер по другим монастырям. [...] Подготовленным им путем о[тец] Антоний рассчитывал уничтожить монастырь, но, когда я об этом доложила Блаженнейшему Патриарху, он сказал, что в дела монастырские губернатор вмешиваться не может и что он об этом поговорит. Все осталось по-старому. В конце концов помощь выразилась в выдаче 3 ф[унтов] в месяц. Было 14 сестер. В сентябре 1942 года по указанию и совету игуменьи Марии о[тец] Антоний решил отдать все помещения в Русском саду, включая архиерейский дом, за исключением небольшого дома для сестер и моего, в пользование польским беженцам. Для приюта не предоставлялось ничего, а между тем я ждала к началу учебного года 12 беднейших девочек-сироток, которых девать было некуда и которых давали мне навсегда. Некоторые уже прибыли. Я запротестовала против такого решения, заявив, что митрополит Анастасий дал под монастырь и приют все здания, кроме большого дома, поэтому и произвела генеральный ремонт, провела воду и т. д., и что дети лишаются помещения, и дортуара, и классной, сестры остаются без трапезной и рукодельной. На это я получила от о[тца] Антония ответ: «Вы ссылаетесь на митрополита и его благословение, но оно не имеет никакого значения, Вы должны совершенно перестать о нем думать. Теперь имею значение только я. Только меня надо слушаться. На владыке поставьте крест и забудьте, что он говорил и что благословлял». Я была до глубины души возмущена словами о[тца] Антония, выражавшими его доныне сокровенный, а отселе открытый образ мыслей, и спокойно, но определенно заявила, что благословением владыки митрополита пренебрегать не могу и не буду и никоим образом не согласна поставить на своем владыке крест».
О[тец] Антоний и по настоящее время пользуется именем м[итрополита] Анастасия, как ему в данный момент выгоднее, то ссылаясь на авторитет митрополита, то совершенно его игнорируя, идя вразрез с его приказаньями. После моих слов о[тец] Антоний пришел в сильный гнев и со словами: «Не хотите — так больше нам говорить не о чем» — ушел. Больше его я и по сей день не видела. Все дальнейшие разговоры шли через нашего иеромонаха о[тца] Аристоклия. У секретаря губернатора Марумма, заведующего русскими делами и большого приятеля о[тца] Антония, я не могла добиться, чтобы он приехал и сам распределил помещения так, чтобы бедных девочек было где поместить. Он не приехал, а о[тец] Антоний не согласился ремонтировать для дортуара детей сарай, хотя англичане брали все расходы на свой счет. Но цель о[тца] Антония была уничтожить монастырь, и, пока шли переговоры, его споспешница игуменья Мария все время пребывала в Русском саду. О[тец] Антоний все время заявлял, что он самолично распоряжается
сдачей Русского сада полякам и никакой речи об участии в этом деле правительственных властей не было. Еще не теряя надежды на ремонт сарая для детей, я их временно устроила в маленькой комнате садовника, буквально же все помещения были мною очищены, как вдруг, накануне праздника Покрова, я получаю через рабочего запечатанный конверт с предписанием немедленно закрыть монастырь по приказанию District commissioner областным] уполномоченным и с согласия Совета миссии.
Этот совет мертворожденное учреждение, никогда не созывающееся, и на приказе подпись из 10 членов только трех, так как другим не дали знать, боясь оппозиции.
Не успела я прочесть письмо, как с плачем явились ко мне сестры, заявив, что их только что собрал о[тец] Антоний (не решившийся сам прийти ко мне) и сообщил им, что монастырь закрывается, потому что игуменья не хотела «слушаться английских властей». Как я выше изложила, ни разу об английских властях о[тец] Антоний и не упоминал, а к сроку, назначенному англичанкой Zoeh, патронессой поляков, все здания были освобождены. Очевидно, как и все компетентные в этих делах лица говорили и говорят, о[тец] Антоний сделал ложный доклад губернатору, чтобы этим путем добиться закрытия монастыря, который у греков был на отличном счету и придраться к которому иначе никак нельзя было. О[тец] Антоний потребовал, чтобы сестры мои в тот же день уехали, но они категорически заявили, что меня одну не оставят, и о[тцу] Антонию пришлось уступить. Мы пробыли в Яффе еще месяц для ликвидации имущества. Я же на следующий день после получения приказа о закрытии монастыря поехала к Блаженнейшему Патриарху Тимофею, рассказала ему все происки о[тца] Антония, имевшие целью заставить меня уйти. Рассказала ему, как несправедливо и жестоко было закрытие нашего приюта для арабских православных сироток (некоторые так и остались беспризорными) и так необоснованно удаление из Яффы монахинь, самоотверженно служащих церкви и меньшей братии. Блажен[-нейший] Патриарх опять сказал, что губернатор не имел права вмешиваться в переселение сестер, т. к. вопрос о распределении монахинь по монастырям есть дело исключительно компетенции церковной власти. Блаж[еннейший] Патриарх принял меня в свою юрисдикцию и своим сердечным вниманием поддерживал и успокоил меня. Я вздохнула свободно, освободившись от гнета, тяготевшего надо мною и сводившего на нет все мои начинания. Благодарю Господа, что Блаженнейший Патриарх предоставил мне возможность жить мирной монашеской жизнью. Но не сразу вошла в мирную колею жизнь моих сестер, которых против их воли о[тец] Антоний устроил в Гефси-мании. На них изливалась вся непонятная злоба иг[уменьи] Марии против меня. Было запрещено сестрам со мною видеться, даже писать, а они мне духовные дочери. М[онахиню] Владимиру, опытную педагогичку, престарелую и слабую, заставили ухаживать за сумасшедшей монахиней, и, когда она отказалась, ссылаясь на незнание и слабость, ее с вещами просто выбросили за ворота. О[тец] Антоний отказал ей в помещении и выдаче денег на пропитание, её на свой страх приняла игуменья Горненская, на что в конце концов о[тец] Антоний согласился, но денег он ей три месяца не выдавал, она буквально голодала и пользовалась подаяниями. Когда губернатор сменился, я новому написала про безвыходное положение м[онахини] Владимиры, и ей стали выдавать паек. Другой монахине — Евстахии сперва дали келью, но в ее отсутствие вскрыли замок и взяли из ее бедного имущества все лучшие вещи якобы для монастыря. Когда же ей, больной, вместо кельи дали
угол в темном коридоре, сыром, с каменным полом, она заявила, что по болезни оставаться не может в таких условиях, ушла и месяцами мыкалась то тут, то там, т. к. о[тец] Антоний никуда и не определил, и снял с нее мантию, пока наконец ее, как кроткую, усердную работницу, не взяли в Елеонский монастырь, однако наказания и по сей день не сняли.
В Яффе, с водворением поляков, началось полное разрушение каналов, водопроводов и т. д. Апельсиновые деревья заброшены, ломаются, уничтожаются. Устроена католическая часовня, и совершаются католические мессы, только в последнее время ксендз не приходит вследствие безнравственного поведения полек.
Ненависть к России, спасшей Польшу, и к православию ярко высказывается. В нашу церковь бросают камни, перебили стекла, впускают в церковь собаку, во время выноса Плащаницы заграждают дорогу лоханками и стиркой. О[тец] Антоний не протестует, вероятно вследствие своего польского происхождения.
Облагодетельствованные им поляки бранят Россию и клевещут на нее, все проходит безнаказанно в Русской Православной Духовной миссии.
Схиигуменья Евгения.
Иерусалим 23 V/ 5Ж[19]45 г.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15.Л. 54-61.
2. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим [1945 г.]
Ваше Святейшество, Всемилостивейший Первосвятитель и Отец наш! Благословите!
Посылаю Вашему Святейшеству последние два воскресных листка о[тца] Антония, из которых Вы усмотрите, что у нас в Палестине раскол все растет. Только что о[тец] Антоний опубликовал полученное от м[итрополита] Анастасия письмо. Последний сообщает, что переселился в Швейцарию, чтобы не зависеть от Сербской церкви, Синод с ним, будет издаваться церковный вестник, а в Америке откроется богословский институт, в ведении м[итропо-лита] Анастасия 23 епископа, американских, новохиротонисованных и бежавших из Украины. М[итрополит] Анастасий пишет, что получил визу в Палестину и вскоре приедет. Просит передать привет губернатору и сообщить ему о скором личном свидании. Когда о[тец] Антоний передал губернатору его поручение, губернатор выразил свое удовольствие и сказал Антонию, чтоб он ни о чем не беспокоился, т. к. его положение здесь прочное и никто миссии не тронет. С греческой церковью м[итрополит] Анастасий и здешняя б[ывшая] миссия решили совсем не считаться и не принимать во внимание патриарха Иерусалимского.
Греки, конечно, глубоко возмущены и говорят, что раскол утвердился.
О[тец] Антоний даже не сообщил иеромонахам в миссии содержания Обращения Вашего Святейшества, распространяются же со слов окружения
м[итрополита] Анастасия в Женеве такие небылицы, как те, что м[итро-полит] Евлогий и м[итрополит] Вениамин вызваны были в Москву, чтобы с ними покончить... и т. д.
Все мы горячие сторонники св[ятого] православия, а следовательно, Московской Патриаршей Церкви, единой русской св[ятой] Православной церкви, глубоко скорбим о продолжении и углублении раскола, который поддерживается м[итрополитом] Анастасием 25 лет, очень удручены всеми здешними выступлениями против Вашего Святейшества и Московской Патриархии, но вместе с тем непоколебимо верны, что Бог поругаем не бывает и что святыми молитвами и трудами Вашего Святейшества и Ваших сотрудников правда восторжествует, патриаршая церковь утвердится в Святой земле, а мы будем опять после долговременного лишения молиться в св[я-той] Русской Православной Церкви в Палестине.
Многие теперь перестали ходить в русские церкви, чтоб не слышать неприличнейших выступлений против Вашего Святейшества, но томятся тем, что не понимают греческих служб.
Испрашивая Вашего Первосвятительского благословения и святых молитв за всех нас, Ваших духовных чад в Палестине, припадаю к Вашим стопам и остаюсь Вашего Святейшества смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
Благословите передать мой почтительнейший привет высокопреосвящен-нейшему владыке Николаю и о[тцу] протопресвитеру.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 70-70 об.
3. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 13.Х.[19]45 г.
Ваше Святейшество, Всемилостивый Владыко, благословите!
Состоявшийся на днях приезд в Иерусалим советского посла в Каире внес наконец просвет в жизнь всех пребывающих здесь духовных чад Вашего Святейшества. Со времени Вашего отъезда мы задыхались в создавшейся здесь для нас затхлой атмосфере вражды и преследований со стороны б[ывшего] начальника миссии и его помощников, главным образом трех игумений и их помощниц. Монастыри разделились на враждебные партии, одна за Ваше Святейшество, другая за о[тца] Антония. В последней очень упорные монахини, не поддающиеся никаким уговорам и доводам. С тех пор как бл[аженнейший] патриарх Тимофей запретил о[тцу] Антонию со-служение греческому духовенству в святых местах, игуменьи с большим трудом разрешают сестрам молитвенное посещение св[ятых] мест, а англичанка — игуменья Мария Робертсон им совсем запретила бывать у св[ятого] Гроба Господня и в Гефсимании. Каждое воскресенье о[тец] Антоний ведет усиленную, грубейшую пропаганду против Вас в своих проповедях, а с тех пор, как возобновилась переписка с м[итрополитом] Анастасием и его окружением и даже получена от него телеграмма с восхвалением непокорности
Вам и призывом к дальнейшей деятельности в том же направлении, пропаганда о[тца] Антония приняла ожесточенный и настолько грубо неприличный характер, что глубоко оскорбляет религиозные чувства всех, даже и не преданных патриаршей церкви. Особенно возмутительны его выступления вчера и сегодня в Горнем и на Елеоне, где он служил торжественные молебны о здравии м[итрополита] Анастасия. Эти проповеди были площадной бранью против Вашего Святейшества, м[итрополита] Николая и советских вождей. Особенно же всех возмутило заверение о[тца] Антония, будто он получил от Вас письмо с предложением возвести его в сан митрополита, если он признает Вас, и утверждение, что он ответил отказом, мотивируя его нежеланием идти рука об руку с советской властью.
Постоянные выступления против патриаршей церкви настолько тяжелы, что месяца два тому назад мы Вам послали за моей подписью телеграмму, дерзая напомнить о нашем горестном положении и необходимости нам помочь. Ответа мы не получили. М. б., Ваше Святейшество, Вам эта телеграмма была неприятна, а м. б., до Вас не дошла.
А.Д. Чешурин сообщил, что остается ждать меньше, чем мы ждали и терпели до сих пор, и все воспряли духом. В самое последнее время жизнь стала еще тяжелее и потому, что все учащаются, даже со стороны греков, укоры нашему Отечеству. Во время войны все восхваляли Россию, а теперь, когда ее не считают более нужной, осыпают клеветами, не считаясь с самыми жизненными для нее требованиями. Таким образом, мы совсем одиноки, и единственная наша радость — чтение журнала М[осковской] Патриархии, чтение которого единит с Москвой, одобряет и одухотворяет. Вот почему так важно прибытие сюда Вашего представителя для общего умиротворения, духовного окормления, которого русские люди здесь лишены еще с великой войны, и для коренной реорганизации монастырей. Они ведь в полном запустении, без проведения в жизнь какого-либо устава, их жизнь ограничивается церковными службами, но и только; внутреннего духовного делания не существует, это скорее плохо дисциплинированные богадельни, сестры уходят на поденные работы даже к евреям, отдают внаем купленные свои кельи кому угодно, включая офицеров-поляков, надолго отлучаются из монастырей и страдают многими пороками.
Здесь совершенно нет монахинь, которые могли бы быть хорошими игуменьями и установить настоящую строгую духовную монастырскую жизнь. На старых дрожжах новая закваска не получится и оздоровления не будет. Поэтому общая мольба к Вашему Святейшеству — соблаговолить прислать опытных игумений с несколькими сестрами, настоящими по духу и жизни монахинями. Здесь возможна большая и плодотворная духовная работа. Арабы сочувственно относятся к русским монастырям, очень были довольны Яффским приютом, в котором мы воспитывали девочек-сироток в православно-русском духе, и очень желают восстановления такого приюта. Лишь бы были живые люди, которых здесь нет.
Свет должен воссиять с Востока от Вашего Святейшества.
Только благодаря участию и любезности А.Д. Чешурина можно послать Вашему Святейшеству письмо, и я с радостью пользуюсь этим долгожданным случаем, дерзая напомнить Вашему Святейшеству о моем ходатайстве, представленном Вам во время Вашего пребывания в Иерусалиме, относительно учреждения по данному мною Господу обету женского общежительного трудового монастыря в б[ывшем] моем имении Белозерке б[ывшего] Кременецкого уезда Волынской губ[ернии] с каким-либо при
нем богоугодным делом, предпочтительно приютом и профессиональной школой для девочек-сироток, которых в настоящее время в нашем Отечестве должно быть очень много.
Мне кажется, что я имею все права на то, чтобы мне мою усадьбу вернули. Ведь она никогда не была заброшена, всегда управлялась очень тщательно, пока ее не реквизировал Гитлер, оставив меня почти без всяких средств к существованию. Мне же 74 года, и я часто хвораю, умственно работать могу интенсивно, но к физическому труду не способна. Для меня будет величайшим утешением, если мне вернут усадьбу [с] домами, садом и огородами для учреждения в ней с благословения Вашего Святейшества монастыря. Перед войной я ездила на Волынь, и крестьяне выражали большое желание иметь монастырь, многие девушки просились в послушницы. На рубеже с воинствующим католицизмом нам нужны православные оплоты. Ваше Святейшество мне обещали навести справки о Белозерке у волынского преосвященного владыки и о результатах поставить меня в известность.
Смею возобновить мою просьбу, т. к. надежда на возможность осуществления моего обета является для меня великим утешением и я неустанно молю Господа внять моему заветному желанию и дать возможность монастырю осуществиться, вразумляя и наставляя меня, как этой цели достигнуть, если на то святая Воля Его.
Еще раз испрашиваю у Вашего Святейшества благословения и благостного содействия.
Простите, Ваше Святейшество, что я дерзаю обратиться к Вам еще с одной сердечной просьбой, но мне так грустно, что не пришлось получить Вашего портрета во время Вашего пребывания с нами. Если возможно, соблаговолите мне Ваш портрет прислать, чем доставите мне великую радость.
Припадая ко стопам Вашего Святейшества, испрашиваю Вашего Перво-святительского благословения и святых молитв Ваших и остаюсь, Святейший Владыко, Вашей недостойной послушницей
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 66-67.
4. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 6.Х1.[19]45 г.
Ваше Святейшество, Всемилостивейший Владыко и Отец! Благословите!
С великой скорбью посылаю Вам все последние проповеди и чтения в Русской Церкви о[тца] Антония.
Он превратил церковный амвон в политическую митинговую эстраду и позволяет себе такую грубую брань в комментариях, что даже его сторонники ропщут. Так, например, он демонстрирует в каждой проповеди, «как течет кровь из окровавленных рук советских безбожных архиереев». После прилагаемой проповеди, произнесенной на храмовом празднике в Горнем — Казанской Божьей Матери, о[тец] Антоний предложил всем «остаться на молебне, который он отслужит за спасение России от безбожной власти,
как советской, так и церковной»: со дня на день ждут в монастырях приезда м[итрополита] Анастасия и все приготовили к его встрече.
Греческое духовенство страшно возмущено тем, что о[тец] Антоний запретил русским. В частности, монахиням пускать греческое духовенство в русские церкви, подходить под их благословение и бывать русским в греческих церквах. Греки говорят, что еще никогда ничего подобного в Иерусалиме не было.
Доколе, Господи.
В противовес — как обрадовало меня письмо митрополита Евлогия с известием, что открыта столь дорогая сердцу каждого русского Троицко-Сер-гиевская лавра!
Припадая к стопам Вашего Святейшества, испрашиваю Вашего Первосвя-тительского благословения и святых молитв, особенно за моих убиенных сыновей Игоря и Олега, и остаюсь Вашего Святейшества смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 71.
5. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 10 июня [19]47 г.
Ваше Святейшество, Святейший Первосвятитель и Духовный Отец наш!
Благословите с тяжелым сердцем сообщить Вашему Святейшеству о пережитых нами скорбных днях.
В среду 4.У1 приехал в Иерусалим из Бейрута о[тец] архимандрит Симеон. В патриархии он заявил, что приехал по личному делу (покупать ноты и книги), но в Горнем патриаршем монастыре, где он провел весь следующий день, он оповестил сестер в беседах и с амвона, что имеет полномочия от Вашего Святейшества и может производить по своему усмотрению новые порядки и перемены. Не считаясь с тем, что нынешний временный строй патриаршей части Горнего монастыря выработан и введен Иерусалимской патриархией для обеспечения порядка и сохранения ядра патриаршего монастыря до приезда из Москвы начальника, о[тец] Симеон, совершенно в здешних делах неосведомленный, сразу резко выступил против наиболее преданных Московской Патриархии и много потрудившихся сестер под влиянием предварительных непроверенных сообщений со стороны не заслуживающих доверия лиц.
Он стал вводить новые порядки, отменяя предписания патриархии.
Доведенные до отчаяния сестры поехали к блаж[еннейшему] патриарху Тимофею, который успокоил их, сказав: «Все останется по-старому, пока я не скажу». То же подтвердил архимандрит Наркис сестрам и о[тцу] Симеону при его отъезде 7. VI.
Однако, уезжая, архим[андрит] Симеон предупредил сестер, что он поручил одной «грамотной» (но никто не знает какой) матушке ему писать, исполняются ли его предписания.
Вследствие большого смятения, вызванного о[тцом] Симеоном, [которое] с трудом удалось устранить, патриархия поручила мне просить Ваше Святейшество не присылать в Палестину о[тца] архимандрита Симеона, о чем просят и русские монашествующие. И мы, и греки были рады его отъезду.
Простите, Ваше Святейшество, что пришлось Вам написать о таких нежелательных инцидентах, но ни мы, русские, ни патриархия не сочли возможным их от Вашего Святейшества скрывать.
Испрашивая для всех здешних духовных чад Вашего Святейшества и для меня, грешной, первосвятительского Вашего благословения и святых молитв, припадая к стопам Вашего Святейшества, остаюсь Вашего Святейшества смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 139-140.
6. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим Р.О.В. 493. 3Ш[19]47 г.
Ваше Святейшество, Святейший Первосвятитель и Духовный Отец наш!
Благословите меня, недостойную и не имеющую никакого права касаться церковных дел первостепенной важности, все-таки о них Вашему Святейшеству написать, за неимением в Иерусалиме других лиц, могущих сделать Вам доклад об них из первоисточников. Поэтому, Святейший Владыко, простите меня за мое дерзновение. Мною руководит только горячая любовь к святой нашей Церкви, глубочайшее почитание Вашего подвижнического служения Ей и скорбь о тех препонах, прежде и несмысленной клевете, к[о-торая] распространяется лицами, к[оторые], казалось бы, должны идти рука об руку с Вашим Святейшеством. Сведения, к[оторые] я Вам буду излагать, верны, ибо у меня есть друзья в здешней патриархии.
Речь идет о ее отношении к полученному от Вашего Святейшества приглашению на Соборное совещание. Тотчас по получении его поднялась буря в патриархии. За исключением трех архимандритов, из коих только один член Синода, все — епископы, архимандриты, иеромонахи — заявили против Послания Вашего Святейшества бурный протест, разросшийся особенно под влиянием греческого консула, лютого врага Вашего Святейшества и вообще России. К несчастью, он вмешивается во все церковные дела. Особенно волнение усилилось, когда им была доставлена телеграмма м[итрополита] Германоса, в которой он заявлял, что на совещание ехать не надо и что такая поездка вызовет неудовольствие английского правительства. Все противники Соборного совещания мотивируют протест тем, что такое совещание может созывать только Вселенский патриарх (которого, между прочим, до настоящего времени из Афин не выпускают), что оно может быть созвано только в Константинополе или Иерусалиме, но никоим образом не в Москве, ибо туда приезжают по политическим мотивам и члены совещания должны будут выносить решения не по существу, а в угоду правительству.
После первых ярых возражений Синод решил не давать ответа, пока не выскажутся другие греческие патриархи и автокефальные главы, и раздавались голоса, что идти к разрыву с Московской Патриархией может оказаться невыгодным. Были запрошены патриархи, но до сих пор ответа не получено, и между тем была получена телеграмма от Вашего Святейшества. Поднялась новая и еще более ожесточенная буря возражений и протестов, причем все архиереи против, а один из них, особенно злостный враг всего русского, Филофей, заявил, что лучше идти с латинянами, чем с Московской Патриархией. Известие об отрицательном ответе, данном Вашему Святейшеству вновь только что избранным Кипрским митрополитом Леонтием, которого ожидали напротив согласия, но к[оторый], как говорят, вынужден был под давлением ответить отрицательно, еще более обострило страсти. По-видимому, Ваше Святейшество, получите ответ отрицательный, но мотивом выставят неблагоприятное время для созыва совещания и необходимость выждать общего умиротворения (?!). Какие бы мотивы ни значились, но для всех ясно, что в основе вековой шовинизм греков и плохо скрываемое высокомерное недоброжелательное отношение к нашей церкви и России вообще, несмотря на все добро, веками Россией им оказанное. Нам — патриаршим чадам — переживать эту бессмысленную вражду и вести неустанную борьбу против нее очень больно и горько. Греческая пресса в Египте, особенно газета [...] в Александрии, помещает самые возмутительно-враждебные статьи против Вашего Святейшества. Один из номеров я на днях вышлю, чтобы Ваше Святейшество ознакомилось с направлением греческих, якобы стоящих за православие, газет. Как греков, так и интеллигентных арабов не убедить, что нельзя смешивать церковь с политикой, а они Ваше Святейшество с ней отожествляют. Очень злобное, как никогда, отношение католиков к православию, а особенно резкая ненависть — к Московской Патриархии. Мне лично пришлось это отношение испытать. Я должна была по болезни пробыть некоторое время в католическом монастырском учреждении, но, когда меня запросила настоятельница-француженка, признаю ли я Московского Патриарха, и я ответила, что, конечно, признаю, как и все главы православных церквей, мне в приеме было отказано. Тот же запрос был мне сделан и в другом французском лечебном заведении.
Продолжается усиленная пропаганда карловацкая, поощряемая присылаемыми из Америки церковными изданиями. Мы все знаем, что эти раскольничьи группировки ничто по сравнению с мощью Московской Патриархии с ее многомиллионной паствой и объединившимися вокруг нее православными братьями-славянами, но все-таки всякое проявление вражды к великому церковному строительству, Вашим Святейшеством возглавляемому, чрезвычайно болезненно переживается нами, а потому все мы, верные чада Вашего Святейшества в Святой земле, горячо молим Всевышнего смиловаться над нами и послать мир святой православной Русской Церкви, молимся, чтоб все русские православные люди объединились под омофором Вашего Святейшества. Простите, Святейший Владыко, что я написала Вам столько прискорбного, но я думаю, что был мой долг. Испрашиваю почтительнейше благословения и святых молитв Вашего Святейшества и, припадая к стопам Вашим, остаюсь Вашего Святейшества
смиренная послушница грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 141-143.
7. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой)
редактору нью-йоркской русской газеты «Россия» Н.П. Рыбакову
Господин редактор!
В письме в редакцию о[тца] протоиерея Соколова, помещенном в № 3723 газеты «Россия» от 2/УШ.[19]47 г. под заглавием «Не разлагайте и не разрушайте нашу Православную Церковь», автор пишет:
«Современные политические обстоятельства настойчиво требуют быть подальше от Москвы, что с очевидностью учитывается нашим Первосвяти-телем "Митрополитом Феофилом"».
Пробегая с отвращением десятки номеров Вашей газеты и задавая себе вопрос, что вызвало во всех номерах Ваши истерически-бранные выступления против Святейшего Патриарха Алексия, митрополита Григория и всей Московской Патриархии, выступления такие циничные, подобных которым я никогда ни в какой прессе не встречала, я нисколько, однако, не имела в виду вступать в полемику с Вами, ибо на голословную брань обращать внимание, а тем более возражать, недостойно, особенно когда дело касается нашей Святыни — Православной Церкви. Но неожиданно разъяснения о[т-ца] протоиерея Соколова относительно линии поведения русской церкви в Америке ярко осветили суть возникшей в ней разрухи и ярых выступлений против главы Русской Православной Церкви Святейшего Патриарха Алексия и его достойнейших сподвижников. Мы, чада Московской Патриаршей Церкви, молчать больше не можем и не смеем, когда наша Матерь-Церковь подвергается грубейшему надруганию. Не могу молчать и я — схимница. Ведь не молчали наши великие отцы-пустынножители, когда Святая Православная Церковь подвергалась гонениям и преследованиям еретиков. Картина же ясна. Вы боитесь хозяев страны, в которой живете, Вы хотите заслужить их благоволение и считаете, что этой цели можно достигнуть по-иезуитски какими угодно средствами, даже кощунственным надругательством над главою Православной Русской Церкви Святейшим Патриархом Алексием, признанным всеми восточными патриархами и всеми вообще автокефальными православными церквами, кроме горсти русских беженцев, которые никак не могут отделить представление о заданиях церкви от политики и своим политическим идеалам приносят в жертву св[ятую] Православную Церковь. Ни на одного человека в мире, какое бы он общественное положение ни занимал, Вы бы не посмели и не могли безнаказанно выливать ушаты грязи, какие Вы изливаете на Святейшего Патриарха Алексия, по своему высокому положению совершенно беззащитного. Господь карает слепотой. Такой слепотой одержимы Вы с отколовшимися от Матери-Церкви епископами Америки. Вы не хотите признать того громадного сдвига, который совершен в Русской Церкви достойнейшими первосвятителями, п[атриархом] Сергием и п[атриархом] Алексием. Вы иронически заявляете, что восстановлена только незначительная часть церквей и приходов в России, забывая, что делателям на ниве церковной приходится там трудиться в стране, опустошенной теми варварами, которых Вы с Вашими единомышленниками считали друзьями, спасителями России «от большевизма», наивно предполагая, что завоеватели вернут Вам родину в Ваше распоряжение.
Вы забываете и не хотите учитывать, что, тогда как Вы и другие эмигранты, в числе их епископы и иереи, бежали из России и из прекрасного далека критиковали церковные дела в России, митрополит Сергий, архиепископ, ныне Патриарх Алексий и их сотрудники остались в своем Отечестве, разделяя с русским народом все страдания, лишения и смертельные опасности, ибо, по слову Спасителя, настоящие пастыри не покидают своего стада, а наемники бегут. Вы имеете наглость заявлять, что Святейший Патриарх Алексий ввел разложение всюду, куда ездил, упоминая даже Святую землю. Я, живущая в Иерусалиме, свидетельница того, какое обаятельное впечатление произвел наш Первосвятитель на все население Палестины, не говоря о патриархии, где от блаженнейшего патриарха Иерусалимского Тимофея до последнего послушника все до сих пор вспоминают благолепие его служения, глубочайшее его благочестие и неподдельное смирение. Его горячо полюбили, и все мечтают о вторичном его приезде.
Сослужившее ему греческое духовенство говорит, что такого благоговейного, проникновенного служения оно, видавшее многих иерархов, никогда не видало. В позорной оппозиции к Святейшему Патриарху Алексию в Иерусалиме, к стыду сказать, были только иеромонахи б[ывшей] духовной Русской миссии, карловацкого толка, которым за постыдные выступления против главы Русской Церкви Иерусалимский патриарх запретил служение у живоносного Гроба Господня и других святых местах.
Такими же общими симпатиями и глубоким уважением прониклись наместницы по отношению к митрополиту Николаю, как равно к почтеннейшему старцу митрополиту Григорию. Мы познакомились с этим редким по своим духовным качествам иерархом, принимаем как личное оскорбление то глумление, которому он подвергся в Америке. Он, приехавший туда как почетный гость, представитель главы Русской Церкви, Святейшего Патриарха Алексия. Мы видим кару Божью, исполнившую ее над американским епископом Антонием за его клеветнические оскорбления посланца Патриарха всея Руси. Вы кричите, что Московская Патриархия хочет попрать Ваши права как автономной Церкви. Очевидно, Вы смешиваете понятия об автономии и автокефалии, потому что Вы требуете именно последнюю для бесконтрольного управления церковными делами в угоду честолюбивому епископату и в руку правительственным и масонским сферам.
Вы, очевидно, не замечаете, как Ваша американская Церковь за эти долгие годы церковной смуты мало-помалу теряет облик истинного православия, оторвавшаяся от Матери-Церкви и не руководимая Ею. По вашим словам, до Вас доходят вопли из С[оветской] России по поводу тамошнего положения Церкви; я же могу засвидетельствовать, что до нас доходят вопли русских людей, переселившихся в Америку, вопли потому, что они не узнают там нашей исконной Русской Православной Церкви, ибо в ней уже вкоренились налеты чужеземные, протестантские; также и в ее пастырях, превратившихся в дельцов и коммерсантов, не узнают, как нам пишут, настоящих русских православных священников.
Клеветнические нападки и выступления против Матери-Церкви и Ее Пер-восвятителя, отход от Нее, раскол как богопротивные действия, основанные к тому же на честолюбии и политических расчетах, не принесут Американской церкви никаких благотворных плодов.
Русская Православная Церковь должна быть единая под омофором Ее Пер-восвятителя, Патриарха Московского и всея Руси. Отколовшиеся от Нее рано или поздно погибнут, как розга, отсеченная от лозы виноградной. Американский епископат разрывает хитон Христов. «Мне отмщение, и Аз воздам», — говорит Господь.
Схиигуменья ЕВГЕНИЯ.
Иерусалим Монастырь............
Р.О.В. 493. 15/28 ноября 1947г.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 415. Л. 1-3.
8. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] град Иерусалим 18/31. УШ.[19]51 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший и Благочестный Владыко! Благословите!
Не нахожу слов, чтобы выразить Вашему Высокопреосвященству ту невыразимую радость и великое утешение, к[отор]ое Вы мне доставили присылкой Вашей чудесной книги. Спаси Вас Господи, Владыко Святой, за оказанную мне отеческую любовь. Когда я увидела книгу блаженнейшего патриарха Тимофея, мне так захотелось ее тоже иметь для ежедневного чтения после св[ятой] литургии, т. к. проповедей мы никогда здесь не слышим, и как же я обрадовалась, когда мое желание исполнилось, сердечно благодарю Ваше Высокопреосвященство, что Вы при Ваших бесчисленных трудах еще вспомнили и меня, недостойную. Ваши проникновенные слова будут меня ежедневно назидать и наставлять на несение всех тягостей ежедневной жизни. Все Ваши проповеди так глубоки и духовно богаты, так проникнуты дарованной Вам благодатью от Господа.
Как прискорбно, что мы не имеем возможности Вас, благостный Владыко, послушать.
У нас грустно, блаженнейший патриарх в очень плохом состоянии, за последнее время он на глазах тает, и в патриархии очень тревожатся. Как он ни болен, как ни отошел от дел, но патриархия держится, а потому Синод никогда не соглашался на его просьбы об увольнении на покой. Подходящего преемника среди членов Синода нет, хотя желающих много, говорят, что наиболее подходящим был бы архим[андрит] Исидор, очень духовно настроенный, образованный и умный, но он не пройдет и по молодости, и потому, что очень любит наше Отечество и нашу патриархию.
У наших русских раскольников большие перемены. Б[ывший] начальник миссии Антоний с громадным имуществом, к[отор]ое он составил, ограбив монастыри здешние и церкви, уехал в Америку, и там тотчас же по желанию м[итрополита] Анастасия состоялась его хиротония во епископы /?!/, а для Палестины указом м[итрополита] Анастасия назначен начальником миссии /?/ архим[андрит] Димитрий, простой татарин, 12 лет принявший православие. Он был монахом в Киеве, бежал с м[итрополитом] Анастасием, к[отор]ый его возвел в архимандриты, назначил в Германию настоятелем церкви в Штутгарте, а потом направил сюда в общину Марии Магдалины, дав директиву войти в хорошие отношения с греками, но патриарх запретил ему служить у св[ятого] Гроба Господня и во всех греческих церквах. Тогда англичанка игуменья общины Марии Магдалины обратилась с просьбой к блаж[еннейшему] патриарху принять в свою юрисдикцию ее со всей общиной Марии Магдалины, но блаж[еннейший] патриарх сказал, что никогда не примет тех, кто не признает Святейшего Патриарха Алексия, передал это дело в Синод, и Синод дал такой же отрицательный ответ. Арх[имандрит] Димитрий был у меня, желал узнать мое отношение к м[итрополиту] Анастасию, т. к., по его словам, наступит время, когда вся русская церковь признает его своим главой. Я ему ответила, что всецело предана Матери-Церкви и нашему молитвеннику Святейшему Патриарху Алексию, который столп и утверждение истины и признан всеми патриархами и главами церквей, всем миром, кроме ничего не значащей эмиграции. Так как и на эти слова получила в ответ слова «возне-навидех церковь лукавствующими и [с] нечестивыми не сяду» и утверждение, что признание патриархов не имеет значения, то сочла разговор исчерпанным. Часть антониевских монахов и послушниц переезжают во Францию, где обосновался б[ывший] Хоповский монастырь из Югославии под юрисдикцией м[итрополита] Анастасия и с помощью католиков. Мы же, чада Матери-Церкви, утешались во время Успенского поста чудными службами у гробницы Божьей Матери. Нашу Владычицу Богородицу очень здесь почитают и греки, и арабы и большими толпами, по обету, босоногие, на рассвете идут — ежедневно в течение всего поста поклониться Ея гробнице. Мы все-таки горячо молились за Ваше Высокопреосвященство и за Святейшего Патриарха.
Помолитесь, Владыко Святый, и попросите Его Святейшество молиться за болящего блаженнейшего Патриарха, который вряд ли долго еще с нами пребудет, о чем очень скорбим все мы.
Еще раз горячо благодарю Вас, благостный Владыко, за милостивую память обо мне и ценнейшую для меня книгу.
Испрашивая Ваше Святительское благословение и святых молитв, остаюсь Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
9. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Святой град Иерусалим День Знамения Б[ожией] Матери
[27.XI.1951 г.]
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивый и Благостный Владыко!
Благословите принести Вашему Высокопреосвященству почтительнейшие поздравления ко дню Вашего Ангела и сердечные молитвенные благопоже-лания доброго здоровья и сил, которые так нужны для нашей святой Православной Церкви. Дай Вам Господь, Владыко Святый, многая, многая лета плодотворной работы во имя Христа Спасителя. Мне очень хотелось, чтоб Вы, Владыко Святый, получили в день Святителя Николая приготовленные мною на молитвенную память четки, освященные на Живоносном Гробе Господнем и на Бож[ественной] Голгофе, но здесь чинят большие трудности отправкам в Россию, а позднее эти четки очень опоздают, но прошу Ваше Высокопреосвященство их принять и соблаговолить носить. На беду, совсем прекратились сношения отсюда с нашей Духовной миссией, и мы не знаем ни ее начальника, ни членов: все это из-за необыкновенной злобы и нетерпимости греческих консулов.
Журнал Московской Патриархии получаю иногда только благодаря дебюту владыки Александра из Бельгии. Вот уже полтора месяца, как мы здесь заняты юбилейными торжествами, которые, по Божией милости, все проходят при участии бл[аженнейшего] патриарха Тимофея, которому, вопреки приговору врачей, Господь именно к этим торжествам послал заметное улучшение. Прилагаю его карточку, снятую во время св[ятой] литургии в Вифлееме. На торжествах был митрополит Илья Карам. Он рассказывал о замечательном событии в Бейруте. Там одному арабу — генералу православному, но масону — принадлежал дом. Трижды Божья Матерь явилась его матери, говоря: «Уходите из этого дома: он не ваш, а мой. Если не уйдешь, ты через четыре года умрешь». Так и случилось. Перепуганный новым грозным явлением Б[ожией] Матери, генерал несколько месяцев тому назад отдал дом митрополиту Илье. Когда дом разрушили, на большой глубине нашли две часовни XII века со стенами и дверьми. Внутри сундук с чашей, дискосом, Евангелием и прекрасной иконой Б[ожией] Матери византийско-русского письма. На сундуке была надпись: «Богородица, спаси нас». В честь этой святой иконы митрополит Илья воздвигает в Бейруте церковь. Дорогая для нас, русских, икона прибыла на днях из Германии в общину англичанки игуменьи Марии Робинзон, ярого врага нашей Матери-Церкви, почему мы, пока не изменятся условия, в церковь Марии Магдалины входить не можем и иконы не увидим. Это икона Игоревская. Ее привезла вдова Киевского городского головы при немцах Панасенко. При них немцами Успенский собор был взорван, но на стене осталась невредимой Игоревская икона. Панасенко и его жена бежали с немцами и захватили с собой икону. В Германии Панасенко умер, а его вдова, глубокая старуха, привезла теперь икону сюда. Такой рассказ, но правдив ли он, судить не могу, как и о том, действительно ли эта икона, столь почитавшаяся в Киеве, Игоревская.
Вы, благостный Владыко, были в Киеве вскоре после ухода врагов наших, и Вам, верно, все лучше известно. Игуменья Мария Робинзон и ее помощница
Варвара все составляют чудесами. Они в большей дружбе с м[итрополитом] Ильей. Я его спрашивала, как он может признавать Святейшего и дружить с его врагами, но ответ получила очень уклончивый.
Еще раз, Владыко Святый, прошу принять мои молитвенные благопожела-ния, от всего сердца исходящие с сознанием того великого подвига, к[отор]ый Вы несете для нашей Церкви и нас, верных чад ее. Благословите передать мое почтительнейшее приветствие Святейшему нашему Патриарху.
Испрашивая Вашего Святительского благословения и святых молитв, остаюсь, благостный Владыко, Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 8-10.
10. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим День Покрова Пресв[ятой] Богородицы [1951 г.]
Ваше Святейшество, Святейший и благостный Первосвятитель и Отец наш! Благословите!
Все реже и реже, к великому нашему прискорбию, имеем мы возможность в Иерусалиме слышать что-либо не только о Вашем Святейшестве и патриархии, но и о нашей иерусалимской миссии. Не знаем и никого из членов ее с отъездом владыки Владимира. Обстоятельства так сложились, что только наша миссия не может принять участие в предстоящих торжествах по случаю 1600-летнего юбилея патриаршества в Иерусалиме. Вследствие болезни блаженнейшего патриарха, которому, впрочем, сверх всех ожиданий стало немного лучше, торжества будут очень скромные. 29 октября [по] ст[арому] ст[илю] у блаж[еннейшего] патриарха в Малой Галилее состоится большая «доксология» в присутствии предстоятелей всех христианских исповеданий в Святой земле и светских властей, а в следующие три воскресения, 5, 12 и 19 ноября, состоятся торжественные богослужения у живоносного Гроба Господня, в Гефсимании и в Вифлееме. К этим празднествам восстановлены разрушенная Юстинианова башня в Вифлееме, над пещерой Рождества Христова (на средства арх[имандрита] Артемия), и храм в лавре св[ятого] Феодосия. Землетрясением лет двадцать тому назад этот стариннейший храм был совершенно разрушен и за отсутствием средств долгое время лежал в развалинах. Недавно благочестивый архимандрит Варфоломей получил маленькое наследство от родственников, решил его всецело употребить на восстановление храма св[ятого] Феодосия. Теперь снаружи храм совершенно готов и очень красив, но на внутреннюю отделку денег не хватило. Архим[андрит] Варфоломей истратил все свои деньги — 2150 фунт[ов], нужны еще 500 ф[унтов], а их неоткуда получить, т. к. финансовое положение Иерусалимской патриархии очень тяжелое. Этот храм имеет отношение и к нашей Русской церкви. В нем была похоронена и в течение многих
веков покоилась преподобная Евфросиния Полоцкая до перевезения св[я-тых] мощей в Россию. Часть от строения предполагается обнести решеткой и над ним или на иконостасе утвердить ее икону. Греки очень почитают нашу великую святую. Поэтому я имею дерзновение почтительнейше просить Ваше Святейшество, не сочтете ли Вы уместным и возможным ради преподобной Матери нашей Евфросинии помочь, по вашему благостному усмотрению, достроить храм св[ятого] Феодосия, для которого нужны еще внутренняя отделка и иконостас. Пол мозаичный почти весь сохранился. Во время работ в этом святом месте найдено много разных древностей. Лепта Вашего Святейшества преисполнила бы всю патриархию величайшей радостью и благодарностью. На днях ездившие в Израиль архиепископы Епифа-ний и Венедикт привезли присланное Вашим Святейшеством облачение для Его Блаженства, и не только патриарх, но и вся патриархия в этот день радовались как празднику. Деньги нельзя посылать через миссию, т. к. деньги Израиля арабы не принимают, но, если деньги послать в наше консульство в Бейруте, за ними блаж[еннейший] патриарх мог бы послать доверенное лицо, как, напр[имер], арх[имандрита] Исидора, и деньги беспрепятственно были бы сюда доставлены. Все упование только на Ваше Святейшество, т. к. неоткуда искать сочувствия и помощи и храм может остаться еще годы закрытым и недоконченным.
В наших делах никакого просвета нет. К глубокому негодованию греков, англичан и особенно нас, русских, архим[андрит] Антоний возведен в сан епископа после постыднейшей 20-летней деятельности в Палестине, кот[о-рой] мы все свидетели, да еще м[итрополит] Анастасий выразил ему за нее свою благодарность. Его преемник — архим[андрит] Димитрий, именующий себя «начальником миссии», татарин, враг России и Московской Патриархии. Ему в помощь прислали из Германии еще четырех священнослужителей, едут и монахини. Монахиня Тамара (в мире кн[яжна] Татьяна Константиновна, дочь в[еликого] кн[язя] К[онстантина] Константиновича]) назначена м[итрополитом] Анастасием игуменьей Елеонского монастыря. Смиренная, она в совершенном подчинении у главных руководителей и руководительниц Елеона и одного с ними духа и направления. К несчастью, в ее назначение, как и во многие другие дела, вмешался греческий архим[андрит] Феодосий, который с немногими другими греками дружит с раскольниками, всячески стараясь примирить их с бл[аженнейшим] патриархом, и пользующийся всяким случаем, чтобы их к патриарху привести. Тотчас после назначения иг[уменьи] Тамары он уговорил больного патриарха ее принять и благословить на игуменство, что и было исполнено, к большому неудовольствию большинства греков и к большей обиде нас, русских. При патриархе арх[имандрит] Феодосий возложил на иг[уменью] Тамару крест. Им всем импонирует происхождение игум[еньи] Тамары и родство с греческим королем, что побудило и сестру патриарха быть у нее на Елеоне с визитом, хотя вообще греков туда не пускают за признание Вашего Святейшества. М[итрополит] Анастасий немедленно прислал патриарху благодарственное письмо, а до того благодарственную телеграмму, но Его Блаженство приказал ему не отвечать, а в ближайшие дни повторил приказание не разрешать нигде служить архим[андриту] Димитрию, за исполнением чего зорко следит архим[андрит] Исидор. Денег у раскольников достаточно, т. к. они распродали все монастырское имущество, а все земли отдали в аренду Кр[асному] Кресту и арабам. Поэтому всем своим монахиням они аккуратно дают в месяц по 1 фунту, те же, кот[орые] привержены
Вашему Святейшеству, ничего не получают. Тайно через меня им в таком же размере помогает английский епископ, но на очень непрочном основании. Мне удавалось получать для наших монахинь небольшую помощь через одну мою духовную дочь из Лос-Анжелеса, но, на беду, туда назначен арх[имандрит] Антоний и поведет соответствующую пропаганду, что при неустойчивости нашей эмиграции, и особенно американской, даст соответствующие результаты.
Все мы горячо, с почтительнейшей любовью неустанно молимся о здравии и благопоспешении Вашего Святейшества, нашего молитвенника пред Господом, и твердо верим, что Вашими святыми молитвами Всевышний пошлет мир церквам и всему миру.
Испрашивая, Святейший Владыко, Вашего Первосвятительского благословения и святых молитв, припадаю к стопам Вашего Святейшества и остаюсь Вашего Святейшества недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 107. Л. 45-47.
11. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим День св[ятых] равноап[остольных] Константина и Елены [1952 г.]
Ваше Святейшество, Святейший Первосвятитель и Отец наш! Благословите!
Сегодня шесть лет тому назад, Ваше Святейшество, Вы служили св[ятую] литургию у живоносного Гроба Господня. Как мы все присутствовавшие благодарим Господа, даровавшего нам эту великую радость. Телеграмму Вашего Святейшества я получила 12.У и немедленно передала ее Блаженнейшему патриарху Тимофею, который содержанием телеграммы был очень успокоен. Слава Богу, потому что здесь, за единичными исключениями, все враждебно относятся к нашей Русской церкви и ищут случая создать недоразумения между Вашим Святейшеством и Иерусалимским патриархом, но последний очень верный друг. Инсинуации всякие. Так, м[итрополит] Анастасий приказал архим[андриту] Димитрию и игуменье Марии Робинзон войти во что бы то ни стало в добрые отношения с греками против Русской церкви. Агитирует греческий консул, уверяя патриархию, будто владыка Владимир утверждает, что Московский Патриарх, как самый могущественный в отношении численности своей паствы, должен стать во главе всех патриархов. Вряд ли владыка Владимир это говорил, но здешняя патриархия этим очень раздражена. Между тем в последние дни здесь произошли события, которые заставляют волноваться уже не греков, а нас — духовных чад Вашего Святейшества.
М. б., Святейший Владыко, Вы в курсе назревающих дел; тогда простите мое вмешательство. Оно вызвано той тревогой и скорбью, которые я всегда переживаю, узнавая про всякую явную или тайную агитацию против Вашего Святейшества. Мною руководит подсознательное чувство, что работают против Вас. Дай Бог, ч[тобы] оно было ошибочно.
На днях сюда приехали три посланца от Константинопольского патриарха — архиеп[ископ] Фома Халкидонский, архиеп[ископ] Максим Сардийский и архиеп[ископ] Критский Евгений. Они приехали, якобы ч[тобы] оповестить патриарха Иерусалимского о восшествии на патриарший престол патриарха Афинагора и передать ему сваренное в В[еликий] Четверг св[ятое] миро, но в сущности для того, ч[тобы] с патриархом Тимофеем обсудить программу созываемого 29^1 по н[овому] ст[илю] в Афинах совещания из глав православных церквей, Константинополю угодных. Это совещание будет негласное, под прикрытием юбилейных торжеств памяти св[ятого] Апостола Павла и приуроченное к этому времени.
Названные представители патриарха Афинагора были уже с приглашением в Дамаске у патриарха Антиохийского, а теперь поехали к патриарху Александрийскому. Отсюда командируется архиеп[ископ] Филотеус — наш большой враг и прекраснейший архимандрит Иоакинф, экзарх патриарха Иерусалимского в Афинах. Мне говорили, что на торжества приглашены Преосв[ященный] митрополит Григорий и о[тец] протоиерей Колчицкий. Но будут ли они приглашены на совещание, где будут отсутствовать представители всех православных церквей, родственных нашей? Этот партийный дух побудил даже некоторых лиц принципиально отказаться от командировки в Афины на совещание. Это Афинское совещание имеет целью подготовить предсоборное совещание для совета Вселенского православного собора, «когда наступит более благоприятное для созыва его время».
Мы боимся, Святейший Владыко, слыша и читая здесь все, что до Вашего Святейшества может не доходить, что это совещание (как бы противовес Московскому [19]48 года) созывается в недоброжелательном духе по отношению к Вашему Святейшеству и возглавляемой Вами нашей Русской Матери-Церкви.
Мне пишут из Истанбула, что патриарх Афинагор все призывает всех православных мира соединиться в любви в дружбе, но факты говорят иное, а наши подворья в Истанбуле (Галате) очень притесняются. Русский язык упраздняется. Все эти начинания и интриги очень скорбно переживать, а потому, не зная, в курсе ли Вы, Ваше Святейшество, этих начинаний, я решила заблаговременно Вам сообщить, что знаю. Простите меня!
Не могут греки изжить многовековой зависти и страха, несмотря на все оказанное им добро.
Испрашивая, Святейший Владыко, Вашего Первосвятительского благословения и святых молитв, остаюсь
Вашего Святейшества недостойная послушница грешная схиигуменья Евгения.
12. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) архимандриту Поликарпу (Приймаку)
Св[ятой] град Иерусалим 10/23.6[19]52 г.
Ваше Высокопреподобие, Всечестнейший и Высокочтимый Отец Архимандрит!
Пользуясь любезным предложением о[тца] архимандрита Николая, посылаю Вам эти строки через Париж и могу поэтому свободно писать.
О[тец] иеродиакон Василий привез три ж[урнала] М[осковской] П[атриар-хии] и сообщил мне, что Вы ежемесячно посылаете по два экземпляра каждого журнала владыке Афинагору. Никто ни в патриархии, ни среди русских этого журнала не видит: он не попадает ни к патриарху, ни в библиотеку патриархии. Вл[адыка] Афинагор (в душе враг русских) его тоже не читает, а передает все, что Вы присылаете, монахине Гаврииле, которая никому ни журналов, ни книг не дает. Так мы и не получили Деяний Московского совещания. Поэтому мы все усердно просим Вас посылать с согласия о[т-ца] Исидора эти ежемесячные два экземпляра ж[урнала] М[осковской] П[а-триархии] ему, а он их будет давать и о[тцу] Серафиму, и мне, и другим. Не откажите в этой просьбе, дорогой о[тец] архимандрит, т. к. без регулярной получки ж[урнала] М[осковской] П[атриархии] мы очень скучаем. Это наша единственная связь с Матерью-Церковью.
Не жалейте, что не получаете виз для монахинь Михаилы и Гавриилы (эта последняя не поет). Они — трудный элемент. М[онахиня] Гавриила имеет громадное влияние на вл[адыку] Афинагора, к неудовольствию всей патриархии. Благодаря ей он прогнал уже двух архимандритов, игуменов монастырей, в которых она живет с м[онахиней] Михаилой. Она имеет бесплатные комнаты в двух монастырях на полном иждивении от патриархии. Никто из русских не обеспечен так хорошо, как они, но они все недовольны и ищут чего-то лучшего. Недавно у них была позорная драка в монастыре с соседкой-арабкой, муж которой подал в суд. М[онахиня] Михаила очень далека от монашеского духа, вплоть до одежды. От всех почти русских они сторонятся. Так, они одни не бывают на тех «русских» литургиях, которые мы с о[тцом] Исидором от времени до времени устраиваем в маленькой Пантелеймоновской церкви и которые объединяют всех русских патриарших. Так, вчера, в праздник всех русских святых, [в] кот[орый] о[тец] Исидор служил воскресную утреню и св[ятую] литургию исключительно по-русски: прекрасно пели русские певчие. Собрались все, кроме названных двух монахинь; после литургии за чашкой кофе объединились для общей беседы, пропели многолетие нашему Святейшему Патриарху, а также за благоденствие и процветание в мире нашему дорогому Отечеству — Матушке России. Все, как мне потом говорили, разошлись с чувством особой духовной радости.
С большой радостью вернулись домой гости с нашей миссии в Духов день. Они не нахвалятся Вашим гостеприимством и сердечностью. О[тец] Василий начал у меня учиться русскому языку, чтобы в следующий приезд говорить в миссии по-русски. Жаль только, что Вы не могли прислать денег для старушки Евдокии Мочалкиной и нам не пишете, нашли ли что-нибудь в ее сундуке. О[тец] Исидор очень жалеет, что не пошел к Вам, но надеется, что представится новый случай для поездки в Израиль.
Испрашивая Ваших святых молитв, остаюсь с молитвенными сердечными благопожеланиями душевно Вас почитающая
грешная схиигуменья Евгения. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 207-209.
13. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] град Иерусалим 10/23УН.[19]52 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивый и Благостный Владыко! Благословите!
Спешу поделиться с Вами, Владыко Святый, большим огорчением, выпавшим нам, иерусалимским чадам Матери-Церкви, на долю. После долголетних заверений патриарха Иерусалимского в дружбе с нашим патриархом он внезапно сделал volte-duce, признал м[итрополита] Анастасия и благословил его духовенству служить во всех местах Палестины. Начало положено сегодня ночью под св[ятого] Антония. На Голгофе сослужить греческому архиерею будут священники анастасьевские во главе с их архимандритом Димитрием (б[ывшим] мусульманином-татарином). Выбрали этот день как день ангела родоначальника раскола м[итрополита] Антония и их кумира еп[ископа] Антония, б[ывшего] здесь начальником миссии, разорившим и ограбившим все русские монастыри и церкви, а теперь м[итрополитом] Анастасием возведенного во епископы. Все его поклонницы будут на Голгофе причащаться, а завтра будет сообщено американской и арабской прессе, что наконец патриарх Тимофей сдался и признал «главу Зарубежной Церкви». Что к этому побудило патриарха Тимофея, который еще недавно получил весьма ценные подарки от нашего патриарха, — совершенно непонятно. Может быть, оказали давление англичане и американцы, которых он обожает и боится как огня. Мы же теперь, все чада Московской Патриархии, оказались гоями, безо всякой поддержки, защиты и покровительства. Все сегодня горько плакали. И без того нас постоянно уязвляют в наших национальных чувствах. Лично мне очень тяжело дальше тут оставаться без русской церкви, без русского духовника, при фальши греческой патриархии, находящейся в полном упадке во всех отношениях, начиная с нравственного. И я стала думать, куда мне деваться в тихое прибежище души. Здесь моя душа в полнейшем одиночестве и мраке. Все искупает св[ятой] Гроб Господень. Да, но если бы Вы знали, в каком Он небрежении и как там греки служат! Я хотела бы очень получить от Вашего Высокопреосвященства благостный совет. Меня так тянет на родину. Я бы хотела просить Его Святейшество дать мне возможность кончить свои дни в Киевском Покровском монастыре. Конечно, я не приобретение для монастыря и ничем, кроме чтения, не могу быть полезна. Но, может быть, из милости могут меня принять. Как Вы думаете, могу ли я просить об этом Святейшего? И может ли быть какая-нибудь
надежда на получение визы? Я буду сердечно благодарна Вашему Высокопреосвященству за благостный совет и указания.
Я писала эти строки, когда ко мне пришел радостный архимандрит Исидор, единственный в патриархии верный друг Москвы и Московской Патриархии, и сообщил, что после целодневных уговоров ему удалось уговорить патриарха взять свое благословение обратно. Патриарх велел архим[андри-ту] Исидору поехать к Анастасиевскому архим[андриту] Димитрию и сообщить ему, что патриарх не позволяет ему служить в эту ночь с греческим архиереем на Голгофе. Патриарх необдуманно дал свое благословение служить под давлением своего наместника, архиепископа Афинагора, злейшего врага Московской Патриархии и вообще нашего Отечества, что, к сожалению, начальник нашей миссии арх. Поликарп никак не хочет уразуметь. Слава Богу, благодаря стараниям арх[имандрита] Исидора раскольники сегодня к служению у св[ятого] Гроба не допущены, но что будет дальше? Сторонники в патриархии анастасьевцев потребовали пересмотрения этого вопроса в Св[ященном] синоде, а там у нас друзей, кроме о[тца] Исидора, нет. В основе — страх быть неприятными англичанам!
Долго, Владыко Святый, нет у меня вестей от Вас: только № 6 Голоса Православия с большой благодарностью получила. Не выслала Вам еще 10 крестиков, поджидая от Вас известия, благополучно ли дошли уже посланные 10, а то я очень огорчена, что в прежней посылке 7 крестиков оказались поврежденными. Знаете ли Вы, благостный Владыко, что-либо о состоянии здоровья владыки Сергия? Я очень за него беспокоюсь. Испрашивая Святительского благословения и святых молитв Ваших, благостный Владыко, остаюсь Вашего Высокопреосвященства смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 212-213.
14. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 10/23.УИ. [19]52 г.
Ваше Святейшество, Святейший и всемилостивый Первосвятитель и Отец наш! Благословите!
Решаюсь писать Вашему Святейшеству сегодня с большой грустью, зная, что мое письмо Вас огорчит, но не могу не сообщить о постигшем всех нас, чад Матери-Церкви Русской, большом горе.
До настоящего времени патриарх Тимофей не допускал к служению у жи-воносного Гроба Господня анастасьевцев и всегда говорил, что никогда не допустит к служению противников архимандрита Димитрия, присланного м[итрополитом] Анастасием взамен о[тца] Антония, возведенного в Америке в сан епископа, служить у святых мест Святой земли. Не знаю, какими мотивами руководствовался Его Блаженство, но все раскольники во главе с игуменьями Тамарой и Марией Робинзон торжествуют и говорят, что
наконец и патриарх Иерусалимский признал юрисдикцию м[итрополита] Анастасия. По этому поводу сегодня у них большие манифестации. Выбрав день ангела своего «родоначальника» м[итрополита] Анастасия и епископа Антония, б[ывшего] начальника здешней миссии, они пригласили одного из архиереев служить для них ночью литургию, причем сослужить будет их (на Голгофе) раскольничье духовенство во главе с архимандритом Димитрием. Этот арх[имандрит] Димитрий бывший мусульманин, татарин, бежал из Ки-ево-Печерской лавры с м[итрополитом] Анастасием во время войны и ненавидит Московскую Патриархию. Он был у меня и спросил, признаю ли я ваше Святейшество. На мой ответ «Его Святейшество столп и утверждение православия» он мне возразил: «А я вам на это отвечу: возненавидел Церковь лукавствующих и с нечестивыми не сяду», пояснив, что эти слова относятся к Московской Патриархии. Я не сочла возможным разговор продолжать.
Что побудило патриарха Тимофея так изменить свои решения, мы не понимаем. Большинство его окружения за раскольников и охотно бывает в их монастырях. Патриарху очень импонирует, что игуменья Тамара в родстве с греческим королем, и он ей оказывает постоянно особые знаки внимания, обещав навестить ее на Елеоне. Многие в патриархии говорят, что Ваше Святейшество никогда не сообщало ни одному Патриарху, что м[итрополит] Анастасий и его духовенство Вашим Святейшеством запрещены к служению, а потому — почему им не позволять служить у св[ятого] Гроба Господня. Совершенно не принимая во внимание, что это упорные враги Русской Патриаршей Церкви. Мы же, чада Вашего Святейшества, оказались без защиты и покровительства.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 220-221.
15. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
11/24.УП.[19]52 г.
Ваше Святейшество! С большой скорбью писала я предыдущие строки, когда радостный пришел ко мне архимандрит Исидор, единственный верный друг патриархии и Родины нашей, и сообщил мне, что после целодневных уговоров ему удалось убедить Его Блаженство взять свое благословение на служение анастасьевского архим[андрита] Димитрия у св[ятого] Гроба Господня обратно. За несколько часов до начала службы патриарх послал о[тца] Исидора сказать арх[имандриту] Димитрию, что он ему служить запрещает. Блаженнейший дал сперва свое благословение служить по настоянию своего наместника архиепископа Афинагора. Последний — большой враг Московской Патриархии и всегда действует против нее, чего, к сожалению, несмотря на все доводы, наш начальник миссии, архимандрит Поликарп, никак понять не хочет, принимая фальшь за правду и не веря о[тцу] Исидору.
Благодаря нелегким трудам о[тца] Исидора, мы все вчера вздохнули, радостно благодаря Господа. Но это дело далеко не кончено, т. к. сторонники анастасьевцев требуют рассмотрения в Синоде вопроса о том, допускать ли духовенство анастасьевской юрисдикции к служению у святых мест. Это
результат политических интриг и панического страха перед англосаксами. Когда я говорю, что нельзя допускать к служению схизматиков, врагов Вашего Святейшества, мне возражают, что Ваше Святейшество не возражаете против служб раскольников в Бейруте, Дамаске, Александрии. Я показывала Слово Вашего Святейшества 1945 г., где Вы пишете о запрещении св[ятейшим] патриархом Сергием всех священнослужителей карловацкой ориентации и предании суду м[итрополита] Анастасия. Епископы патриархии возражают, что это может быть принято тогда только, когда патриархия Иерусалимская получит по этому вопросу официальное от Вашего Святейшества извещение. Тогда здесь этот вопрос будет ясен. Возможно ли это осуществить?
Раскольники работают против нас не покладая рук. Особенно ревностно работает игуменья Мария Робинзон, пользуясь самым верным оружием — обвинением в политической неблагонадежности. По ее такому доносу заточен правительством в монастырь св[ятого] Саввы архим[андрит] Амвросий безо всяких улик. В августе ожидают приезда из Парижа 30 паломников русских с архим[андритом] Мефодием и даже, как говорят, с митрополитом Владимиром.
Из Америки ждут на Елеоне приезда епископа Серафима, якобы для ремонта зданий, без благословения и даже без ведома патриарха Тимофея.
Простите, Ваше Святейшество, что я пишу грустное письмо, но из старого Иерусалима только и могу сообщить то, чем мы болеем и очень скорбим, горячо любя нашу русскую Патриаршую Церковь и от всего сердца всегда молясь за Ваше Святейшество.
Испрашивая Вашего Первосвятительского благословения и святых молитв, припадаю к стопам Вашего Святейшества и остаюсь смиренной послушницей
грешной схиигуменьей Евгенией.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 222-223.
16. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) архимандриту Поликарпу (Приймаку)
Св[ятой] град Иерусалим 11/24.7.[19]52 г.
Ваше Высокопреподобие, Высокочтимый и дорогой отец архимандрит!
Пользуясь предстоящей возможностью послать Вам письмо непосредственно в Израиль, спешу Вам сообщить о наших событиях за последние дни, которые всех нас сильно волновали, но, слава Богу, благодаря хлопотам и усердию о[тца] арх[имандрита] Исидора, кончилось благополучно. Дело в следующем. Уже месяц, как тайно работали игуменьи Тамара и Мария Робинзон с архим[андритом] Димитрием над тем, чтобы последний получил право служить у св[ятого] Гроба Господня. Им содействовала сестра патриарха и некоторые архимандриты. Все заинтересованные лица усердно посещали бл[аженнейшего] патриарха, и все держалось в глубокой тайне от «друзей патриарха Алексия». Дня три тому назад арх[имандрит] Димитрий
явился к архиепископу Афинагору с просьбой служить на Голгофе вместе с греческим архиереем в день памяти преп[одобного] Антония, чтобы почтить память м[итрополита] Антония, родоначальника раскола, и чествовать еп[ископа] Антония, бывшего печальной памяти начальником Русской Иерусалимской миссии, т. к. это его день ангела. Вл[адыка] Афинагор тотчас дал арх[имандриту] Димитрию свое разрешение служить у св[ятого] Гроба Господня и на Голгофе, пошел к патриарху и добился его благословения на это, хотя патриарх многократно утверждал, что никогда раскольникам этого благословения не даст. Обе игуменьи и арх[имандрит] Димитрий решили устроить по поводу наконец полученного разрешения большую манифестацию и на следующий день хотели сообщить американской прессе, что патриарх Иерусалимский признал юрисдикцию м[итрополита] Анастасия. Не только мы, русские, но и о[тец] Исидор ничего об этом не знали. Накануне 10 июля мне об этом готовящемся глумлении о[тца] Димитрия сообщили некоторые елеонские матушки. Я очень встревожилась и попросила о[тца] Исидора узнать, верны ли эти слухи, т. к., если они верны, нельзя допустить служения арх[имандрита] Димитрия, что является явно враждебным актом по отношению к Его Святейшеству. Только в сам день 10 июля, когда вечером должна была состояться эта служба, о[тец] Исидор узнал правду и немедленно пошел к патриарху, чтобы его уговорить свое благословение взять обратно. Целый день о[тец] Исидор работал над отменой богослужения раскольников с участием арх[имандрита] Димитрия. Наконец, уже в 5 ч[асов] вечера патриарх велел о[тцу] Исидору поехать к арх[имандриту] Димитрию и сообщить ему, что Блаженнейший отменяет свое благословение и запрещает о[тцу] Димитрию служить. Ночью св[ятая] литургия состоялась, но служили одни греки. Конечно, негодование среди раскольников необыкновенное. Они уверены, что греки послали телеграмму Святейшему, а Святейший прислал ответную телеграмму патриарху Тимофею с просьбой отменить разрешение о[тцу] Димитрию служить. Это, разумеется, неправда. Мы же все успокоились. Все ведь волновались, молились, плакали. Особенно тяжело воспринял это о[тец] Серафим.
Однако дело далеко не кончено. Друзей в патриархии у нас мало, а наместник наш враг. Запротестовали против запрещения раскольникам служить у св[ятого] Гроба многие в патриархии и потребовали рассмотрения в заседании Синода вопроса о запрещении о[тцу] Димитрию и вообще раскольникам служить. Ссылаясь на то, что Святейший не возражает против служб раскольников в Бейруте, Дамаске, Александрии. Но ведь здесь вопрос другой; раскольники служат и на Елеоне, и в Гефсимании, дело же идет о служении у св[ятых] мест и совместно с греками. Я разъяснила, что еще патриархом Сергием м[итрополит] Анастасий и его духовенство объявлено под запрещением, и показывала сказанное об этом вопросе Слово Святейшего еще в 1945 г. Мне говорят, что патриархия не получала о запрещении анастасьевцев никакого официального уведомления, которое должно разъяснить нынешнее положение. Я тоже думаю, что такое официальное уведомление упрочило бы здесь положение нашей Московской Патриархии. Во всех сношениях с нами, чадами Московской Патриархии, надо учитывать страх греков перед англосаксами, которые, хотя бы в лице игуменьи Марии Робинзон, делали, делают и, в интересах своей страны, будут продолжать делать на патриархию и на нас, чад Московской Патриархии, клеветнические доносы, к сожалению правительством принимаемые за истину.
Во всех трудных случаях опорой Русской Церкви и верующих русских людей является всеми поэтому почитаемый арх[имандрит] Исидор. Он всегда горой, несмотря на многие неприятности, стоит за интересы Святейшего и искренно преклоняется перед нашим патриархом, как ранее глубоко расположен к нашему великому Отечеству. В духовной жизни он нам много помогает. В большие русские праздники о[тец] Исидор служит нам св[ятую] литургию по-русски (ц[ерковно]славянски) в маленькой церкви св[ято-го] в[еликомученика] Пантелеимона, служит нам и молебны, и панихиды. Он же один, несмотря на протесты владыки, в торжественные праздники у св[ятого] Гроба Господня настаивает на чтении Евангелия по-ц[ерковно] славянски и сам всегда его читает. Кроме того, в патриархии никто по-русски и ц[ерковно]славянски читать не может. За исключительно благопоже-лательное отношение о[тца] Исидора к нашей Патриаршей Церкви, нашему Святейшему и всем нам, русским, мы все его очень любим и просим Вас, о[тец] игумен Серафим, м[онахиня] Сергия, все матушки и я, грешная, не сочтете ли Вы возможным о трудах и заботах о[тца] Исидора по отношению к нам доложить Его Святейшеству. Я тоже пишу об этом Его Святейшеству по общей просьбе и буду Вам, Высокочтимый о[тец] архимандрит, горячо признательна, если Вы соблаговолите безотлагательно послать оба прилагаемые письма Святейшему так, как Вы посылаете Ваши доклады. По почте далеко не все письма до Святейшего доходят. Не откажите в этой большой просьбе нашей, дорогой о[тец] архимандрит, и помяните нас всех во святых молитвах Ваших.
Мы бы все очень хотели, чтобы Святейший Патриарх наш в знак своего благоволения прислал о[тцу] Исидору наперсный крест. Он был бы несказанно счастлив!
Душевно почитающая Ваше Высокопреподобие
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 216-219.
17. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 12/25. УИ[19]52 г.
Ваше Святейшество, Святейший Первосвятитель и Отец Наш!
Благословите обратиться к Вашему Святейшеству со смиренной просьбой от имени о[тца] игумена Серафима, монахини Сергии, монахини Евпраксии, всех монахинь, верных Русской Матери-Церкви, всех светских чад её и меня, грешной.
В Иерусалимской патриархии единственный верный и горячо преданный нашей Московской Патриархии и Вашему Святейшеству член Св[ященного] синода и Братства св[ятого] Гроба Господня — архимандрит Исидор. Только благодаря его энергичному вмешательству и протесту бл[аженнейший] патриарх Тимофей отменил данное им было благословение служить у св[ятого]
Гроба Господня представителю м[итрополита] Анастасия — арх[имандриту] Димитрию. И до этого случая он собственной властью запрещал этому архимандриту принимать участие в крестных ходах и пр., к чему тот самочинно стремится.
На всех торжественных богослужениях о[тец] Исидор читает Евангелие по-ц[ерковно]славянски, несмотря на протесты владык, к[оторые] находят, что таким образом удлиняется служба /1-10 минут/. Зная, как нам тяжело без богослужений на родном языке, о[тец] Исидор очень часто, в большие русские праздники, предлагает нам собраться в маленькой церкви св[ятого] в[еликомученика] Пантелеймона и там нам служит по-ц[ерковно]славянски утреню, св[ятую] литургию, часто также молебны или панихиды, причем всегда возглашает имя Вашего Святейшества. На эти богослужения собираются всегда все русские и чрезвычайно довольны.
О[тец] Исидор только и мечтает о приближении к Москве, т. к. бл[ажен-нейший] патриарх обещал уже давно отправить его к Вашему Святейшеству в качестве своего эпитропа, но все медлит с исполнением этого обещания, ссылаясь на политические трудности, что приводит о[тца] Исидора в большое огорчение. Он говорит, что только в нашей Русской Церкви под водительством Вашего Святейшества истинный дух христианства, а он глубоко верующий.
Ввиду любви о[тца] Исидора к Русской Церкви, той пользы, к[оторую] он ей оказывает, и того добра, к[оторое] он делает для нас, обездоленных здесь чад Вашей Русской Церкви, мы все сочли своим долгом доложить Вашему Святейшеству о заслугах архимандрита Исидора — совершенно исключительных при общем отрицательном отношении к нам.
Поэтому мы дерзаем нижайше просить Ваше Святейшество оказать архимандриту Исидору знак Вашей Первосвятительской милости и Вашего благословения. Мы очень просим Ваше Святейшество, если это возможно, прислать ему для ношения св[ятой] Крест. Это будет для о[тца] Исидора несказанной радостью. Ведь он много терпит за любовь к нашей Церкви и нашему Отечеству.
Припадая к стопам Вашего Святейшества и смиренно испрашивая для всех нас Вашего Первосвятительского благословения и святых молитв, остаюсь Вашего Святейшества смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 224-225.
18. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим День памяти св[ятого] Лонгина 29.Х.1952 г.
Ваше Святейшество, Святейший и Многомилостивый Первосвятитель и Отец наш! Благословите.
От всех чад нашей святой Русской церкви в старом Иерусалиме и от меня, недостойной, принести Вашему Святейшеству наши почтительнейшие и сердечные пожелания с днем Вашего рождения и искреннейшие, горячие молитвенные благопожелания здоровья и сил на многая, многая лета! На Ваше Святейшество уповают все православные христиане как на оплот, утверждение и защиту нашей дорогой Церкви. Так говорит патриарх Иерусалимский и лучшие члены Братства св[ятого] Гроба Господня, так говорят с глубоким убеждением бедные арабы. Да хранит и укрепит Вас, Святейший Владыко, Господь во всех трудностях Вашего великого крестоношения! Это наша горячая повседневная молитва церковная и домашняя.
Десять дней тому назад блаж[еннейший] патриарх Тимофей получил и благословил меня перевести для него послание Вашего Святейшества от 26.1Х.[1952 г.] на английский язык. Это послание пришло как нельзя более вовремя. Ожидали приезда Карловацкого епископа Серафима, и патриарх колебался, разрешить ли ему или нет служить у св[ятого] Гроба, когда пришло Ваше Послание, Святейший Владыко. Помог нам красноречивым протестом в ответ на вопрос патриарха, как быть, князь Ал[ександр] Мих[ай-лович] Путятин, приехавший поклониться святым местам. Его Блаженство, прощаясь с ним, сказал: «Я скажу епископу, что разрешу ему служить, когда он отречется от схизмы». Всем чадам нашей Русской Церкви сообщено, согласно Вашему Посланию, что они не должны быть в молитвенном общении с карловчанами, не должны получать от них Таинства и благословение. Запрещение молитвенного общения вызвало у наших монахинь на Елеоне очень большое смущение, потому что вблизи церкви греческой нет, ежедневные службы к тому же бывают только ночью у св[ятого] Гроба Господня и в 4 ч[аса] утра в патриархии, они же не могут так далеко и ночью ходить, а между тем привыкли ежедневно быть на всех церковных службах. Они очень мучаются, боясь Вашего Святейшества, и просят хоть телеграммой с одним словом «можно» или «нельзя» указать, как не нужно поступать. Относительно Св[ятых] Таинств и благословения никаких сомнений нет, и все возмущаются запрещением игуменьей Тамарой причащаться «у греков», т. е. у живоносного Гроба Господня.
Я лично очень тоскую по русским богослужениям, которых лишена много лет. Иногда нам служил по-русски в наши большие праздники архимандрит Исидор, искренний почитатель и друг нашей Русской Церкви и Отечества, но нет: уже месяц, как он очень болен, оперирован и лежит в больнице. Благословите, Святейший Владыко, о его здоровье помолиться. Он очень нужен как достойный служитель православия.
В мыслях и сердцем постоянно стремлюсь в монастырь домой, на Родину, но не дерзаю просить Ваше Святейшество о такой великой милости, т. к. думаю, Святейший Владыко, что Вы не сочтете мою просьбу исполнимой. Из
Святой земли никуда уходить нельзя, но уж очень морально трудны условия последнего времени.
Неустанно молясь Всевышнему о здравии и душевном мире Вашего Святейшества, испрашиваю Вашего Апостольского благословения и святых молитв и, земно кланяясь, остаюсь Вашего Святейшества смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 288-290.
19. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 25.Х/ 8X11952 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший и Благостный Владыко!
Благословите принести Вам от всех духовных чад Московской Патриархии, находящихся в старом Иерусалиме, и меня, грешной, наши искренние поздравления и молитвенные благопожелания здоровья и сил для Вашей изумительной, многогранной деятельности во благо и во славу нашей Святой Православной Церкви и за мир, обеспечивающий людям возможность жизнерадостно трудиться и молиться, славя Господа. В последнее время я, систематизируя записи, которые я вела во время Первой мировой войны как сестра милосердия на фронте, содрогалась при воспоминании о всех ее ужасах, а они были ничтожны по сравнению со второй войной и особенно с тем, что, без сомнения, принесет третья бойня человечества.
В Святой земле у нас, к нашему невыразимому горю, продолжается «холодная» война церковная, к[отор]ую яростно ведут против нашей Московской Патриархии анастасьевцы. Целый месяц пробыл на Елеоне их епископ Серафим. К счастью, за два дня до его приезда было получено в здешней патриархии Послание нашего Святейшего Патриарха о наложенном запрещении на анастасьевцев и блаж[еннейший] патриарх запретил еп[ископу] Серафиму служить у св[ятого] Гроба Господня и вообще всюду, кроме Елеона, «где», сказал блаженнейший, «нет Православия, и что делают схизматики — меня не касается». Еп[ископ] Серафим жаловался на блаж[еннейшего] патриарха американскому консулу и арабскому губернатору, конечно безуспешно, но зато на Елеоне и у Марии Магдалины развернул свою пропаганду вовсю. В многочисленных проповедях он не иначе называл Святейшего Патриарха, как «сыном антихриста», заявлял, что в России живут только «сыны сатаны», что там Московский и все восточные патриархи в расколе, истинное православие только у «Святейшего» их Первосвятителя Анастасия. Особенно была ужасна его последняя проповедь, в к[отор]ой он говорил, что никакие запрещения, снятие одежды, даже пролитие их крови не заставят их «поклониться сатане». Когда я это рассказала нашему блаж[еннейшему] патриарху, он весь трясся от негодования, не хотел принять еп[ископа] Серафима, к[отор] ый явился с ним проститься, но на этом настоял злой дух патриарха и всей
патриархии — архимандрит Феодосий, игумен Вифанский, к[отор]ый всецело перешел к раскольникам и не отходил от еп[ископа] Серафима во все время его пребывания здесь. Все остальное духовенство против раскольников, с к[оторы]ми патриарх велел прекратить всякое общение. Очень трудно было в это время нашим патриаршим сестрам на Елеоне. Они всячески уклонялись от присутствия на богослужениях, когда еп[ископ] Серафим обходил все кельи, они свои кельи заперли и ушли, но он их вызвал и сулил им всякие блага (т. е. выдачу получки), если они отрекутся от Святейшего и не будут ходить ко мне и в «капище» игумена Серафима на Галилее малой. Он дерзнул назвать «капищем» церковь греческую, воздвигнутую на том месте, где, по преданию, молилась Пресвятая Богородица. Он заявил консулу, что Святейший патриарх Алексий подкупил патриарха Тимофея. Там прежде часто служил патриарх Тимофей, а теперь служит 2-3 раза в неделю игумен Серафим. Наши сестры все, как один человек, сказали, что они своему Святейшему патриарху останутся верны и не могут перейти к людям, к[отор] ые осмеливаются неслыханной бранью оскорблять Святейшего. В травле наших сестер помогала игуменья Тамара, запретившая сестрам иметь портрет Святейшего; там, где она портрет нашла, она его сорвала со стены, заявив, что «и портрет советского патриарха недостоин находиться в Елеонском монастыре». Все, что делал еп[ископ] Серафим, он прикрывал ложью. Уверил, что патриарх Тимофей подарил ему ценную икону и мощи, что оказалось вымыслом, но мощи он где-то достал. Вероятно, они украдены были раньше в миссии или их дал ему в Хевроне иеромонах Нифонт, к[отор]ый говорил, что он за Святейшего, но с еп[ископом] Серафимом служил. Ссылаясь на благословение блаж[еннейшего] патриарха, к[отор]ое фактически дано не было, еп[ископ] Серафим самовольно рукоположил одного слабоумного, одноухого дьякона Мефодия, к[отор]ый отказался дать ключи от миссии архимандриту] Леониду, (карпаторосса) в священника и одного молдаванина в дьякона, постриг в мантию 26-летнюю арабку и молдаванку. Слава Богу, что наконец уехал!
На всех нас этот приезд произвел весьма грустное впечатление. В такие тяжелые минуты радуюсь, благостный Владыко, когда могу отвести душу за чтением Ваших вдохновенных слов. К сожалению, очень трудно бывает добыть ж[урнал] М[осковской] П[атриархии].
Горячо молимся у живоносного Гроба Господня о продлении Вашей драгоценной жизни в добром здравии и силах духовных и физических на многая, многая лета. Почтительнейше испрашиваю, Владыко Святый, Вашего Святительского благословения и святых молитв и остаюсь
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 280-283.
20. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 11/24.Х11.1952 г.
Христос Рождается — славите!
Ваше Святейшество, Всемилостивый и Благостный Первосвятитель и Отец наш!
Благословите от всех верных чад Русской Православной Церкви в Иерусалиме и меня, недостойной, принести Вам, Святейший Владыко, наши почтительнейшие и сердечные поздравления и молитвенные благопожелания к великим праздникам Рождества Христова и Богоявления, как равно с наступающим Новолетием. Все мы с глубоким искренним чувством горячо молимся о сохранении здоровья и сил Вашего Святейшества на многая, многая лета. Никто не необходим в настоящее время для Православия, как Ваше Святейшество, что часто повторяет бл[аженнейший] патриарх Иерусалимский и члены его Синода. Все упование мы, все православные, возлагаем на Вас, Ваше Святейшество, нашего молитвенника, предстателя и кормчего. Особенно будем Вас молитвенно вспоминать в Рождественскую ночь — у Вифлеемской «звезды». Для того, чтобы Ваше Святейшество почувствовали большее общение в рождественские дни с Вифлеемом и Святой землей, я послала Вам неделю тому назад от лампад над звездой в Вифлееме и над живоносным Гробом Господним св[ятого] елея, в надежде, что эта посылочка вовремя и вообще дойдет по назначению.
Все мы сердечно обрадовались полученному апостольскому благословению от Вашего Святейшества, к[отор]ое для нас очень, очень дорого, бодрит и укрепляет в трудных переживаниях. Слава Богу, еп[ископ] Серафим уехал. Его бл[аженнейший] Патриарх совсем не хотел принять, как и все греческое духовенство, кроме одного архимандрита, всецело передавшего ему наших монахинь, всячески старались привлечь на свою сторону, обещав им деньги и обмундирование, если они отрекутся от Вашего Святейшества и прекратят всякие сношения с игуменом Серафимом и со мною. Однако все они заявили, что никогда не уйдут из Русской Патриаршей Церкви, какие бы трудности им ни предстояли. Тайно их поддерживает англиканский епископ, и я получала некоторые пожертвования из Калифорнии, но, на беду, там теперь епископствует б[ывший] здесь архим[андрит] Антоний и ведет антипропаганду. Я всех наших монахинь утешаю тем, что Господь сподобил их быть исповедницами и надо этому радоваться. Припадая к стопам Вашим, Святейший Владыко, испрашиваю для всех нас Вашего апостольского благословения и святых молитв и остаюсь Вашего Святейшества недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
21. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] град Иерусалим 28.III.1953 г.
Христос Воскресе!
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший и Благостный Владыко!
Благословите всем нам, чадам Русской Церкви в Иерусалиме, принести Вам, Преосвященнейший Владыко, наши почтительнейшие поздравления с Светлым Праздником Воскресения Христова и молитвенные благопожела-ния встретить и провести эти величайшие для христиан дни в добром здравии, мире и духовной радости.
Нас беспокоит здоровье Ваше, т. к. в дошедшем до нас № 10 ж[урнала] М[осковской] П[атриархии] нет обычного Вашего Слова, которым мы так дорожим, первым делом по получении журнала читая его. К сожалению, ж[ур-нал] М[осковской] П[атриархии] до Иерусалимской патриархии почти никогда не доходит, и мы читаем его только потому, что, зная, как я его люблю, мне его присылает из Брюсселя благостнейший Владыка Александр. Зато архим[андрит] Исидор, игумен Серафим и я были очень тронуты вниманием патриархии, к нашей радости приславшей нам каждому по экземпляру календаря на 1953 г. и богослужебных указаний, книги каждому из нас очень нужны. Благословите принять нашу искреннюю благодарность патриархии.
Через 10 дней уже Пасха, в этом году очень ранняя и гораздо более холодная, чем Рождество Хр[истово]. По дороге из Кипра паломники застряли в снегах Ливана. Паломников чрезвычайно много, т. к. Пасха совместная с католиками, но все скорбят, что наших — русских нет.
Со времени отъезда еп[ископа] Серафима наша жизнь стала спокойнее, но он вернется, как равно какой-то игумен Афанасий, на постоянное пребывание. Раскольники стали теперь хлопотать перед правительством Иорданским о закреплении за ними навсегда Елеона, утверждая, что М[осковская] Патриархия имеет права только на Гефсиманские «раскопки», т. е на т[ак] наз[ываемые] «коренные места». Конечно, это неверно, но разъяснять права нашей Русской Церкви в Иордании решительно некому, а архимандриту Поликарпу сюда нет доступа. Мы с ним переписываемся через Париж благодаря любезности о[тца] архимандрита Николая. У наших патриарших матушек затруднения с исповедью, т. к. о[тец] Серафим не всех может исповедовать. Поэтому мы хотим просить блаж[еннейшего] патриарха благословить о[тца] Исидора исповедовать русских. Он один хорошо знает русский язык и горячо любит Россию и русских.
Сердцем и мыслями во все наступающие великие дни будем в Москве с Святейшим Патриархом и Вашим Высокопреосвященством, у св[ятого] Гроба Господня будем горячо за нашего Свят[ейшего] Патриарха и за Вас, Преосвященнейший Владыко, молиться, — да сохранит Вас обоих на многие, многие годы, ибо на Вас зиждется Православная Церковь, утверждается и будет все более и более процветать во спасение человечества.
Испрашивая, Владыко Святый, Вашего Святительского благословения и святых молитв, остаюсь Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения. ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 107. Л. 107-108.
22. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) архимандриту Поликарпу (Приймаку)
Св[ятой] Град Иерусалим 8.1Х.1953 г.
Ваше Высокопреподобие, Высокочтимый и дорогой отец архимандрит!
...Не удивляйтесь, что я близко к сердцу принимаю все, что касается нашей св[ятой] Церкви. Что может быть дороже для нас, которые составляют Тело Христово. В последнее время с огорчением переживали пребывание в Иерусалиме, у раскольников, приехавшего из Парижа с 45 русскими паломниками нового епископа Мефодия. Блаж[еннейший] патриарх Тимофей позволил ему служить у Живоносного Гроба Господня, на Голгофе и в Гефсимании, т. к. он принадлежит к юрисдикции Константинопольского патриарха, но с тем условием, чтобы он ничего против Святейшего Патриарха Алексия не говорил. Однако теперь и патриарх, и все греки жалеют об этом разрешении, т. к. епископ Мефодий служил на Елеоне и у Марии Магдалины с раскольниками, запрещенными обоими патриархами, Иерусалимским и нашим. «В другой раз будем осторожнее», — сказал Блаженнейший. На вопрос блюстителя св[ятого] Гроба архим[андрита] Кириака, почему он не в своей Русской Церкви, еп[ископ] Мефодий ответил: «Потому что патриарх Алексий коммунист». Никто из нас, чад Русской Матери-Церкви, не захотел видеть его, а на его богослужениях не присутствовали. Ведь он не приносил присягу нашему Святейшему и перевернулся в угоду политиканам.
Он здесь возмутил всех и своим визитом к католикам — Перблан, которые от этого визита пришли в восторг. Среди паломников были мои старые знакомые, но никому не было разрешено быть у меня.
Одновременно, но только на два дня приезжал сюда из Америки епископ Иоанн (Шаховский). Его целью было уговорить блажен[нейшего] патриарха признать митрополита Леонтия патриархом Русской Американской церкви, на что он получил категорический отказ. Блаженнейший ему заявил, что никакого русского патриарха, кроме Святейшего Алексия, не признает и не признает. На вопрос, к какой же юрисдикции теперь принадлежит он, еп[ископ] Иоанн, и митроп[олит] Леонтий, еп[ископ] Иоанн ответил: «Ни к какой — мы свободная Церковь». Это возмутило патриарха, который ответил, что таких антиканонических «свободных» церквей он и знать не хочет. Служить у Св[ятого] Гроба патриарх еп[ископу] Иоанну запретил, и он поспешил уехать.
Я его давно знаю. Это человек, который бросается во все стороны, перебывал во всех юрисдикциях, все затевает новые планы и все бросает. В октябре
он и митроп[олит] Леонтий будут опять судиться с нами из-за Николаевского собора.
В Константинополе патриарх Афинагор совсем иначе принял еп[ископа] Иоанна, чем блаж[еннейший] патр[иарх] Тимофей. Он там даже участвовал в хиротонии новых епископов. Не напрасно я так беспокоюсь о целях приезда сюда 12/26 сентября патриарха Афинагора, как резкого врага нашей Церкви, чем были, впрочем, все вселенские патриархи. Архимандрит Фео-дорит меня успокаивает, говоря, что «нельзя» теперь ничего предпринять против Святейшего. Вскоре в Америке состоится Собор анастасиевцев, на котором будет предложен митроп[олиту] Анастасию титул блаженнейшего. За что? За то ли, что он разорвал хитон своей Матери-Церкви?
Вместе с патриархом Афинагором приедет Антиохийский патриарх. К раскольникам прибыл новый игумен Афанасий. В Хайфе ему не позволили высадиться месяца три тому назад, но он из Франции прилетел в Амман.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 107. Л. 189-190.
23. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 6.Х.[19]53 г.
Ваше Святейшество, Святейший и Всемилостивейший Первосвятитель и Отец Наш!
Благословите сообщить Вашему Святейшеству очень тревожное известие. Неделю тому назад прибыл на Елеон анастасиевский игумен Афанасий (б[ывший] военный священник) из Австралии, по пути побывав в Америке и Европе. Он прислан с большими деньгами и со специальной миссией заплатить здешнему правительству все налоги, которые не уплачивались в течение очень, очень многих лет, еще в бытность здесь м[итрополита] Анастасия. За все последние годы Елеон вел нищенское существование и игум[енья] Антония Клюева распродала все, до водосточных труб включительно. Но за истекший год Елеон и всех русских беженцев, врагов Матери-Церкви, взял под свое покровительство Толстовский комитет, а за ним — американские капиталы. Сюда много раз приезжали председательница к[омите]та г-жа Шауфус и уполномоченный к[омите]та для Ближнего и Среднего Востока сын иг[уменьи] Тамары кн[язь] Багратион. Елеонский монастырь отремонтирован, только монахинь держат впроголодь. Приведен в порядок Хеврон, и разработан участок на Иордане.
Дальнейший план анастасиевцев — по уплате всех громадных недоимок обратиться к Иорданскому правительству с ходатайством о закреплении на вечные времена за юрисдикцией м[итрополита] Анастасия всех русских и церковных земель и угодий, находящихся в Иордании. В них входят Елеон, русская Вифания, русская Гефсимания, Бейт-Захар (очень большое владение), Хеврон, большие дома и участки в Иерихоне, участок на Иордане, участок в Наблусе, участок в Вифлееме, участок в Бейт-Захуре и в самом
Иерусалиме Александрийское подворье, или т. н. «Раскопки». Духовная ценность всех этих великих святынь неоценима, но и материальная стоимость — громадная.
Во всех отношениях было бы совершенно трагично для нашей Матери-Церкви потерять все эти владения, так мудро и с такой любовью собранные архим[андритом] Антонином и другими ревнителями нашей Русской Церкви. Здешнее анастасиевское правление (архим[андрит] Димитрий, игум[ен] Афанасий, иг[уменья] Тамара и англичанка иг[уменья] Мария Робинзон, к[отор]ая стремится закрепить за собою, т. е. за англичанами, Геф-симанию), работает очень спешно, их поддержат англичане и американцы, а особенно фактический правитель — glad Pashor, родственник англичанки мон[ахини] Марфы. Поэтому, Ваше Святейшество, необходимо без замедления противодействовать этим захватчикам. Но, на беду, о[тца] архимандрита Поликарпа сюда не пустят, а здесь нет ни одного русского человека, к[о-торо]му можно было поручить не только такое исключительной важности дело, но и вообще всякое. Не думаю, чт[о] могла помочь патриархия, к[отор] ая и со своими нуждами справиться не может. Простите, Святейший Вла-дыко, если я позволю себе высказать мысль — не было ли бы полезно, если бы наша Московская Патриархия, как настоящая и неоспоримая владелица всех русских земель в Иордании, запросила здешнее правительство, какой на ней лежит долг за неуплаченные налоги ее владений, и тем напомнила, кто по праву законный владелец всех русских земель в Иордании. Мы все очень волнуемся по этому делу, зная, как нуждается Иордания в деньгах, что может повлечь для Матери-Церкви нашей такие тяжкие последствия, если не она будет плательщицей. Самое лучшее было бы, если патриархия раньше внесла хотя часть долга.
Простите, Ваше Святейшество, что я пишу об угрожающей Матери-Церкви опасности, выходя из пределов моей схимнической жизни, но медлить нельзя и надо принять все меры для успешной обороны, что сопряжено с такими трудностями, к[отор]ые могут преодолеть только мудрость и молитвы Вашего Святейшества.
Испрашивая, Святейший Владыко, Ваше апостольское благословение и святых молитв, остаюсь, припадая к стопам Вашего Святейшества, недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 107. Л. 203-204; Оп. 2. Д. 133. Л. 103-104.
24. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] град Иерусалим 1/14.X.1953 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший и Благостный Владыко! Благословите!
Недавно в Елеонском монастыре, захваченном анастасьевцами, произошло весь город возмутившее, кощунственное деяние: по приказанию начальства монастыря архим[андрита] Димитрия и игуменьи Тамары
скончавшуюся нашу патриаршую инокиню Харитину, 50 лет проработавшую Господу в этом монастыре, без отпевания и погребения закопали в землю вне кладбища. Такое деяние раскольников, все более и более проникающееся злобою к Матери-Церкви, не может оставаться в тайне, а потому я о нем написала заметку, которую прилагаю с великой просьбой, Ваше Высокопреосвященство, если Вы это найдете уместным, дать ее напечатать в хронике журнала Московской Патриархии. Мы думали, что своим глумлением над телом благочестивой инокини Харитины анаста-сьевцы достигли апогея в своей злобе и ненависти к Матери-Церкви и Святейшему нашему патриарху, но ошиблись.
На Елеон недавно приехал из Австралии анастасьевский игумен Афанасий, к[отор]ый оказался еще более лживым и озлобленным, чем остальные. В прошлое воскресение он в проповеди заявил, что в России нет христианства, а только идолопоклонство, что церквей нет, а есть только языческие капища и что Святейший Патриарх поклоняется идолам. Христианство ютится только в катакомбных церквах, куда за 300 верст несут крестить детей. Слушая эту бессмыслицу, матушки все плакали. Их положение печальное, ибо на Елеон никого из здравомыслящих людей не пускают, игуменья обшаривает все кельи из опасения, что там может быть журнал М[осковской] П[атриархии]. Поневоле монахини, старые, невежественные, верят всему, что им говорит их начальство, но многие до фанатизма ненавидят Матерь-Церковь и Святейшего. Теперь их тоже восстановляют против блаженнейшего] патриарха Иерусалимского. Игуменья и арх[имандрит] Димитрий заявляют, что для них Иерусалимский патриарх — ничто, не имеет никакого значения, потому что у них свой патриарх Анастасий. В последнее воскресение они праздновали как «день сошествия Св[ятого] Духа», т. к. в этот день в Америке состоялось на соборе епископов, духовенства и мирян избрание м[итрополита] Анастасия патриархом. В полном недоумении все друг друга опрашивают, какая же у него территория и кто его признает. Страшно мысленно останавливаться на ужасающем развале нашей Православной Церкви в беженстве. Отойдя от М[атери]-Церкви, все естественно сбились с пути и, ненавидя друг друга, далеко отошли от Христа.
Будут ли, Владыко Святый, еще лучшие времена, или же мы уже во времени апокалиптическом и можем ждать все только худшего? Наши святыни и владения в Святой земле надо во что бы то ни стало спасти от покушений анастасьевцев ими завладеть на вечные времена. Нам же, вдали от Матери-Церкви, небольшой горсточке преданных ей чад, морально очень тяжело.
Поэтому особенно прошу, Владыко Святый, Вашего Святительского благословения и святых молитв.
Вашего Высокопреосвященства смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 107. Л. 198-199.
25. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] Град Иерусалим День св[ятой] Скоропослушницы [1953 г.]
Ваше Святейшество, Всемилостивейший Первосвятитель и Духовный отец наш! Благословите!
Вчера был у меня Ливанский митрополит Илия Карам и предложил мне при его содействии верным путем отправить Вашему Святейшеству письмо, т. к. я совершенно не знаю, дошли ли до Вас мои предыдущие письма, и в этом сомневаюсь ввиду общей травли русских и России. Ненависть и страх таковы, что мы лишены возможности сообщаться с кем-либо из иностранцев. За то, что я один час пробыла в нашей миссии, французский консул воздвиг на меня гонение. Католики не могут примириться с блестящими достижениями в Галиции и иных странах. Все это безразлично, но чрезвычайно больно, что наши единоверцы-греки идут против нас и втянули в политику и греческую церковь. С каждым новым греческим консулом положение наше здесь ухудшается. На здешнюю патриархию при малейшем общении с нами сыплются в Афины доносы греческого, французского, американских консулов, и за участие в богослужении в нашей миссии архиепископ Афинагор получил выговор от короля, после чего заявил, что никогда больше в миссии не будет. Все здешнее греческое духовенство подданные трансиорданские, и я поэтому не вполне понимаю их панического страха не угодить Афинам и думаю, а иногда и говорю, что это недостаток мужества и унижение церкви. Со времени смерти архим[андрита] Наркиса никто больше в Русскую миссию не направляется, хотя епископы и архимандриты часто ездят в Израиль. Я это очень болезненно переживаю. Греческий консул отказывается даже наши письма передавать в миссию, и мы об ней абсолютно ничего не знаем. Греческие епископы предпочитают останавливаться в масонской У.М.Р.А. Между тем как была бы необходима работа нашей церкви в Старой Палестине. Православие в полном упадке и всюду уступает место и деятельность католикам и все более агрессивным протестантам, широко субсидируемым из Америки и захватывающим в свое ведение школы, приюты, больницы, причем во всех их учреждениях принимаются только протестанты или принимающие протестантство, чему, увы, примеров много. Русских никуда не принимают, потому что на правительственные работы принимаются почти исключительно мусульмане. И в этом отношении православным арабам очень трудно. Лозунг правительства — все для мусульман. Едва добились для школ, где много православных, разрешения не посещать уроки по воскресным и праздничным дням. Католики в этом не заинтересованы: у них громадное количество школ, лицеев, приютов, а у православных — ни одного приюта, ни одного лицея, ни одной начальной школы. Таковую хочет открыть в Иерусалиме американка. У патриархии только маленькая гимназия (из четырех классов) только для греков. Школа при русской общине Марии Магдалины стараниями игуменьи Марии Робинзон превратилась в английское учреждение, англичанами субсидируемое. В Елеонском монастыре полное и все усиливающееся моральное разложение, чему способствует вернувшийся, к несчастию, от м[итрополита] Анастасия о[тец] Антоний, направляющий все свои проповеди против Вашего Святейшества и правительства нашего Отечества. Бедным матушкам, Вашему Святейшеству, непоколебимо верным,
очень тяжело морально и материально! Епископ англиканский мне давал до сих пор тайком на них по 5 ф[унтов] в месяц, т. е. на 10 монахинь по 1 ф[ун-ту], что, конечно, очень скудно, но и то слава Богу. Только рассчитывать на эту помощь постоянно нельзя, и что делать, если она прекратится. Не могли ли бы Вы, Ваше Святейшество, выслать чек на доллары блаж[еннейшему] патриарху Тимофею, по 20 дол[ларов] на месяц, что наиболее нуждающихся вполне бы удовлетворило и вместе с тем оказало бы и очень живительную моральную поддержку. Ведь никто не слышит слова ободрения или участия. Все себя чувствуют запертыми, вне всякого общения с Матерью-Церковью, без духовника и без богослужений на родном языке, а греческий мало кто понимает. За отсутствием журнала М[осковской] П[атриархии] мы не можем утешаться и чудными проповедями владыки митрополита Николая.
Благословите, Ваше Святейшество, Вам высказать две мои личные просьбы. Месяца три тому назад я посылала владыке Владимиру для пересылки Вам при письме напрестольный крест для Свято-Михайловской церкви в б[ывшем] моем имении (Белозерка Лановецкого района Тернопольской обл.). Дошел ли он до Вашего Святейшества и соблаговолили ли Вы дать распоряжение о его отправке по назначению?
В бытность Вашего Святейшества в Иерусалиме (какое это было счастливое время) я Вас просила, если Богу будет угодно, учредить женский монастырь в бывшем моем имении. Года два спустя Вы соблаговолили написать мне, что «рано или поздно осуществится» и что надо об этом усердно молиться. С тех пор я неустанно ежедневно прошу Господа сподобить нас этой милостью. Поэтому дерзаю осведомиться у Вашего Святейшества, можно ли надеяться, что Господь снизойдет на эту горячую просьбу. Я никоим образом не дерзаю просить Ваше Святейшество мне написать, да и нет уверенности, что Ваше письмо цензура пропустит, но, м. б., Вы соблаговолите прислать мне два-три слова в телеграмме, но не на Русскую миссию, потому что оттуда переслать что-либо трудно и очень длительно, а на патриархию: Old City Jerusalem, Greek-orthodox Patriarcat, arhimandrete Smaragdes for abbess Eugenie.
Буду бесконечно счастлива, Ваше Святейшество, если бы Вы соблаговолили исполнить эту великую мою просьбу.
Неустанно все мы, чада великой нашей Матери-Церкви, молимся о Вашем Святейшестве, защитнике и утвердителе нашей православной веры и защитнике мира, столь всем необходимого. Да сохранит Всевышний Ваши силы и здоровье на многие-многие годы во благо нашего Отечества, нашей святой Православной Церкви и всего мира, терзаемого и скорбящего.
Почтительнейше испрашивая, Ваше Святейшество, Вашего Первосвяти-тельского благословения и святых молитв, остаюсь Вашего Святейшества недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
26. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим Предпразднество св[ятого] Богоявления [1954 г.]
Ваше Святейшество, Святейший и Благостнейший Первосвятитель и Отец наш! Благословите!
Сестры, чада Святой нашей Русской Церкви, со мною, грешной, земно кланяясь, приносим Вашему Святейшеству нашу горячую благодарность за полученные для них от Вас, Святейший Владыко, сегодня 180 иордан[ских] фунтов. Радости сестер нет пределов. С их согласия я буду выдавать им эти деньги ежемесячными получками с резервом для медицинской помощи и лечения, что для них очень важно, т. к. все они крайне слабые и больные. Теперь, после стольких лет недоедания, сестры будут питаться нормально. И как всем радостно, что Господь послал такую великую помощь через Ваше Святейшество и Вы при бесчисленных заботах, Святейший Владыко, вспомнили и нас, малых сих.
От всего сердца все мы молимся за Ваше Святейшество в Сочельник и святую Рождественскую ночь в Вифлееме, куда приехали все члены Иерусалимской патриархии во главе с Блаженнейшим патриархом Тимофеем. Все мы были в великой духовной радости. Завтра собираемся, если Богу угодно, на Иордан. Эти великие праздники с благоговейными и глубокими по содержанию богослужениями искупают то многое тяжелое, что происходит в наше тяжелое время в Святой земле. Главная забота всех нас и неустанная молитва — чтобы Господь на многие, многие годы сохранил в силах и полном здоровье Ваше Святейшество, нашего великого кормчего.
Припадая к стопам Вашего Святейшества, испрашиваем мы все, преисполненные благодарности, Вашего Святительского благословения и святых молитв.
Вашего Святейшества недостойная послушница грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 133. Л. 7.
27. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] Град Иерусалим, 9/22.Ш.1954 г.
Ваше Святейшество, Святейший и всемилостивый Первосвятитель и Отец наш! Благословите!
Одновременно с этими строками предполагаю послать Вашему Святейшеству большое Евангелие, изданное в 1632 году с иллюстрациями Львовской ставропигией. На молитвенную память о моём покойном сыне Игоре, который это Евангелие нашел и приобрел для меня во Львове. По благоусмотрению Вашего Святейшества, Евангелие может быть передано в музей Тро-ице-Сергиевой Духовной академии. Однако в момент отправки оказалось,
что отсюда посылки в Россию перестали принимать, и приходится ждать более благоприятного времени, что с моим преклонным возрастом мало совместимо. Так прискорбна такая оторванность от дорогой Матери-Церкви и от Нашего Отца и Первосвятителя.
С наступлением весны и приближением Пасхи в Иерусалиме ждут многих паломников, в том числе русских из Америки и Швейцарии, юрисдикции м[итрополита] Анастасия и м[итрополита] Леонтия. И те и другие под запрещением Вашего Святейшества, но и Иерусалимская патриархия официально знает только о запрещении анастасиевцев, к[оторы]м никогда не разрешают служить. О запрещении «леонтиевцев» патриархия ничего не знает и может допустить к служению это духовенство — по незнанию, что может дать повод к разным осложнениям. Я пишу об этом, простите, Святейший Владыко, потому, что, м. б., Ваше Святейшество соизволит известить бл[аженнейшего] патриарха Тимофея о запрещении леонтиевцев, как раньше анастасиевцев. Поведение раскольников на Елеоне продолжает быть всё более вызывающим, особенно с приездом из Австралии некоего игумена Афанасия. Только великие святыни Иерусалима подкрепляют и дают терпение ждать. У Живо-носного Гроба Господня неустанно молимся о Вашем Святейшестве.
Испрашивая Вашего Первосвятительского благословения, Святейший Владыко, и святых молитв, земно кланяюсь, остаюсь Вашего Святейшества смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 133. Л. 15.
28. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятый] Град Иерусалим, 10.VII.1954 г.
Ваше Преосвященство, Всемилостивый и благостный Владыко!
Благословите сердечно поблагодарить Вас, Владыко Святый, за Ваше благостное письмо, доставившее мне великое утешение в здешней скорбной жизни, ибо тучи над нами все сгущаются. Помоги Господь внять всем нашим, и особенно архипастырским, молитвам и изъять нас от поношений и кле-вет, но пока таковые, в Святой земле во всяком случае, только усугубляются. В патриархии несомненно яркий поворот в сторону раскольников. Когда сюда после Пасхи приезжал из Женевы анастасиевский епископ Леонтий, патриарх благословил его служить у Живоносного Гроба Господня, но этого не допустил блюститель Св[ятого] Гроба, член Св[ященного] синода Кириак. Он не служил, но патриарх поехал на Елеон, в церкви облачился и возложил на епископа Леонтия панагию, к общему восторгу раскольников. Патриарха окружают лица духовные, определенно нам враждебные. Искони в Духов день один из иерархов с греческим духовенством служит литургию в миссии. В этом году наместник патриарха, ездивший на интронизацию Святейшего, наотрез отказался ехать в миссию, также и некоторые другие, а те, которые туда поехали, отказались ночевать у нас, хотя по возвращении выражали восторг по поводу благоустройства миссии и личности ее начальника. На днях
приехал сюда из Греции архиепископ, был с визитом у раскольников и согласился у них служить.
Все это надо было бы знать Святейшему, но я не могу ему писать, т. к. мои письма к нему перлюстрируются. На основании этих писем здешнее правительство записало нас в число опасных коммунистов, а патриархия, очень трусящая англосаксов, запретила духовенству бывать у меня. Я стала совсем как гой или зачумленная, будучи абсолютно без вины виноватая. Даже мои уроки русского языка некоторым духовным лицам в патриархии объясняют моим желанием сделать их «большевиками». Все это создает для меня очень тяжелую и беспросветную атмосферу, тяжелую особенно потому, что нет ни одного человека здесь, который мог бы быть духовной опорой. Гораздо меньше на меня действуют внешние события. Дней 10 тому назад наш старый Иерусалим подвергся в течение суток бомбардировке евреев. Бомбардировка была очень жестокая и была направлена преимущественно против христианских монастырей. Бомбардировали монастыри греческие, католические, коптские, армянский и русский на Елеоне. Последние два подверглись особенным разрушениям, и у армян много раненых, есть и убитые. Под давлением ООН евреи замолчали, а что будет дальше, нам неизвестно.
Вы спрашиваете, дорогой Владыко, про Самарского. Я его хорошо знаю, но не с положительной стороны, его выгнали из Палестинского о[бщест] ва и хотели отдать под суд за продажу евреям важных документов, подтверждавших право на владение Пал[естинского] о[бщест]ва имуществом в Израиле. При содействии католиков Самарскому удалось бежать во Францию. Его прошлое тоже темно и неизвестно, архимандрит Поликарп может все подробности сообщить о нём. Из Америки мне сообщает радостные вести о деятельности Владыки Гермогена кн[яжна] Путятина. Она пишет, что он очень дипломатически сумел большим группам протестантов разъяснить настоящее положение нашей Матери-Церкви в России и их делегаты полетели в Москву, чтобы самим в этом удостовериться. Слава Богу, что Вл[адыка] Гермоген вернется в Нью-Йорк и, даст Бог, упрочит наше положение. Посылаю Вам вырезку из амер[иканской] газеты с возмутительной речью м[итрополита] Леонтия. К нему, как и к м[итрополиту] Анастасию, можно применить, перефразировав их, слова, некогда сказанные Столыпиным: «Вам нужны потрясения и личные выгоды, а нам нужна вечная единая православная Церковь».
Спаси Господи, Владыко Святый, за полученный и всегда желаемый № 10 Вестника. Надеюсь, что пребывание в Савойе укрепило Ваше здоровье, столь важное для Матери-Церкви, о чем всегда молюсь у Живоносного Гроба Господня.
Испрашивая, благостный Владыко, Вашего святительского благословения и святых молитв, остаюсь Вашего Преосвященства смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
29. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] Гр[ад] Иерусалим 18/31.7.1954 г.
Ваше Святейшество, Святейший и Всемилостивый Первосвятитель и Отец наш! Благословите!
Спаси Господи Вас, Святейший Владыко, за благостное письмо и портрет Ваш, который Ваше Святейшество доставили мне искреннее утешение в тяжелой моей болезни (воспаление легких), от которой едва начинаю поправляться. Все, кто видел Ваш портрет, радовался, целовали на нём Вашу руку и просят прислать еще несколько портретов, ибо почти ни у кого их нет. За эти девять лет, Ваше Святейшество, Вы совсем не изменились.
Три недели тому назад в Иерусалим приехали из Женевы 18 русских паломников с анастасьевским епископом Леонтием и его братом архимандритом] Антонием на поклонение св[ятым] местам. Епископ Леонтий оказался совсем иным, чем приезжавшие еп[ископ] Мефодий и еп[ископ] Серафим, и поразил всех своею кротостью, смирением и благочестием. Его проповеди были исключительно духовные, о расколе он совершенно не упоминал. Когда он пошел ко Гробу Господню, прося разрешить служить, архим[андрит] Кириак ему заявил, что он под запрещением, а потому не может служить у св[ятых] мест, по этому поводу у них была длинная беседа, закончившаяся словами еп[ископа] Леонтия: «Благодарю Вас, что Вы мне открыли глаза на раскол. Я ничего этого не знал, а если бы знал, то два года тому назад не согласился бы быть епископом, потому что теперь Святейший Патриарх Алексий меня не примет».
Он попросил разрешения причаститься у св[ятого] Гроба Господня Св[я-тых] Таин, получив разрешение приобщиться, а после св[ятой] литургии вместе с поклонниками поехал на Иорданию на Сороковую гору. Там его поразил очень сильный солнечный удар с кровоизлиянием из легких и проч. Он больше не мог ходить, и его отвезли в немецкую больницу на Елеоне, где он находится в тяжелом состоянии. Поклонники вернулись в Швейцарию. Епископу Леонтию всего 36 лет. Он родился в Сербии, рос под духовным руководством митрополита Антония. В таком неведении и укрывательстве держит м[итрополит] Анастасий не только свою паству, но и духовенство.
В Америке никто не знает, что он под запрещением. На епископа Леонтия запрещение произвело удручающее впечатление. Мы все его жалеем и молим Бога, ч[тобы] он выздоровел и принес Вашему Святейшеству покаяние, потому что он совсем иной, чем другие анастасьевцы, а, видимо, истинный раб Божий. Не вразумляет ли поэтому его Господь. Ведь никогда не было случая такого тяжелого солнечного удара с паломниками.
На Елеон м[итрополит] Анастасий посылает одного за другим священников, совершенно не умеющих служить, но говорящих грубейшие проповеди против Вашего Святейшества и Матери-Церкви. Так было у Плащаницы, когда иеромонах даже не счел нужным упомянуть о Спасителе и Его страстях, а только издевался над Матерью-Церковью нашей. Слава Богу, Блаж[енней-ший] патриарх этим богохульным проповедям положил конец.
В патриархии Сионской радостное событие, и к такой радости искренне приобщаемся мы, русские. Много претерпел гонений и клевет архим[ан-дрит] Исидор за то, что сослужил архим[андриту] Поликарпу в день Ангела
Вашего Святейшества, но, несмотря на все препятствия и угрозы, блаж[ен-нейший] патриарх решил в ближайшее время лично совершить его хиротонию в Назарете (т. к. в Иорданию арх[имандрита] Исидора не пускают) и едет сам туда с тремя владыками. Это большое событие. Весь народ арабский желает, ч[тобы] арх[имандрит] Исидор был митрополит Назаретский, а для русских арх[имандрит] Исидор неоценим, т. к. только он стоит за русские интересы и всегда их отстаивает. Вследствие его отсутствия на Пасху у св[ятого] Гроба Господня, греки читали Евангелие по-английски, по-румынски, но не было Евангелия ни русского, ни ц[ерковно]славянского, хотя два иеромонаха, знавшие русский язык, ждали своей очереди. И в большие праздники упразднено чтение Евангелия по-русски.
Благословите, Святейший Владыко, принять мои почтительнейшие поздравления с приближающимся великим праздником — св[ятой] Пятидесятницей с сердечнейшими молитвенными благопожеланиями доброго здоровья.
Земно кланяюсь, испрашиваю, Святейший Владыко, Вашего Первосвяти-тельского благословения и святых молитв и остаюсь Вашего Святейшества недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 133. Л. 40-42.
30. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим День Покрова Божией Матери [1954 г.]
Ваше Святейшество, Святейший и Всемилостивейший Первосвятитель и Отец наш!
Благословите и простите, что я дерзаю писать Вашему Святейшеству по делу, меня лично не касающемуся, только потому, что горячо люблю наше Святое Православие и глубоко скорблю, видя, в каком упадке оно в Святой земле, и особенно в зоне Израильской, со времени арабо-еврейской войны. Назаретская митрополия в совершенном разрушении, и она не может открыть православной школы, чего настойчиво требуют арабы. Не могут же они посылать своих детей в еврейские школы, а в католических их окатоличивают. Арабы так были раздражены бездействием патриархии, что перестали поминать бл[аженнейшего] патриарха и угрожают совсем от него отложиться. Чтобы их успокоить и восстановить Назаретскую митрополию, бл[аженнейший] патриарх послал туда наместником самого выдающегося своего архимандрита Исидора, члена Св[ященного] синода, арабы его полюбили, но требуют немедленного открытия школ, а денег на это патриархия не может дать, т. к. средств очень мало, а настоятельных расходов — бездна. Между тем, если патриархия не окажет реальной помощи Назаретской митрополии, арабы восстанут и отрекутся от нее. Очень духовный и преисполненный самых искренних намерений работать во славу Православия и восстановления его престижа в Святой земле, он без денег ничего не может сделать, о[тец] Исидор совсем удручен.
Но дело не в о[тце] Исидоре, не в бедствующей Иерусалимской патриархии, а в утверждении и поддержке нашего Святого Православия. Его и так одолевают очень сильные католики, а за последнее время американские протестанты. Помощь можете оказать только Вы, Святейший Владыко. Если бы Ваше Святейшество соблаговолили прислать архимандриту Поликарпу небольшую сумму, к[отор]ая бы дала возможность о[тцу] Исидору открыть православную школу, можно было бы начать это очень важное дело возрождения деятельности Православной Церкви в Назарете, к[отор]ый заполнен католическими учебными заведениями. Арабы воспряли бы духом и перестали осуждать Православную Церковь за «мертвое бездействие», как они говорят. Ко мне приходят интеллигентные арабы, заявляя, что «пропало Православие». Как больно это слышать, Святейший Владыко!
Ваше Святейшество, мы знаем, всегда приходите на помощь там, где настоящая нужда, но в такой-то нужде и находится наша Православная Церковь в Назарете, где негде православным детям учиться своей вере. Благословите, Ваше Святейшество, хотя немного им помочь. Никого ведь нет, кто бы помог возродить в Назарете заглохнувшую деятельность нашей Святой Церкви.
Припадая к стопам Вашего Святейшества, смиренно прошу простить меня за мое письмо с изложением вопиющей нужды Назаретской митрополии, к[отор]ая без помощи не может справиться со своими громадными трудностями.
Испрашивая апостольского благословения и святых молитв Ваших, Святейший Владыко, остаюсь Вашего Святейшества недостойная послушница.
Грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 133. Л. 38-39; Оп. 2. Д. 107. Л. 191-192.
31. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим [октябрь 1954 г.]
Ваше Святейшество, Святейший и Всемилостивый Первосвятитель и Отец наш!
Благословите сообщить Вашему Святейшеству про печальные события, омрачившие нашу жизнь в эти последние дни. В ночь на 17/30.1Х скоропостижно скончалась в Елеонском монастыре наша верная патриаршая сестра, инокиня Харитина, пробывшая с отрочества в этом монастыре 50 лет. Игуменья Тамара (дочь В[еликого] кн[язя] Константина] Константиновича]) ее возненавидела за ее преданность Патриаршей Церкви и в последнее время отняла от нее келью, так что инокиня Харитина ютилась в чуланчике другой сестры. Ин[окиню] Харитину не позволили хоронить на монастырском кладбище, а лишь за его оградой. Архимандрит Димитрий, иг[уменья] Тамара, недалекая и фанатично ненавидящая Русскую Мать-Церковь, и игум[е-нья] Вифанской общины англичанка Мария Робинзон, все у раскольников командующая, постановили оставить инокиню Харитину без погребения.
Узнав об этом, я сообщила о происшедшем Блаженнейшему Патриарху, к[о-тор]ый очень взволновался и немедленно отправил на Елеон благочинного архимандрита с требованием совершить христианское погребение почившей в случае отказа, Патриарх велел перенести ее тело, если даже оно закопано, в малую Галилею для отпевания и погребения ее там. Когда арх[иман-дрит] Даниил прибыл на Елеон, арх[имандрит] Димитрий дал знать арабской полиции, ч[тобы] «греков не пускать», сам встретил его у ворот и заявил, что ин[окиня] Харитина уже положена по-православному. О[тец] Даниил повернулся и уехал. Между тем иг[уменья] Тамара и иг[уменья] Мария велели поспешно отнести покойницу на кладбище, где она была просто зарыта в землю без всяких молитв, без всякого погребения. Монахини хотели пропеть хотя «Вечная память», но иг[уменья] Тамара запретила. С инокинями, свидетельницами, как ин[окиня] Харитина была спешно зарыта в землю, я вернулась с докладом к Блаженнейшему, но он изменил свое первое решение, «т. к. получится громадное, громадное, громкое дело». Патриархия, что и было мне заявлено, боится больших связей иг[умений] Тамары и Марии Робинзон в Америке и Англии. Пользуясь этим, арх[имандрит] Димитрий заявляет, что «мы патриарха Тимофея не признаем и слушаться не будем, наш патриарх — Анастасий». Не добившись ничего для новопреставленной инокини Харитины на Елеоне, мы испросили у Блаженнейшего благословения на заочное отпевание ее в церкви на Малой Галилее, что и было в тот же день совершено игум[еном] Серафимом. Все бы, конечно, сложилось иначе, будь в Иерусалиме наш друг и защитник наших интересов — архим[андрит] Исидор, но он в Назарете наместником патриарха. Смерть и[нокини] Харитины и глумление над почившей, 50 лет верно работавшей Господу, произвели на всех нас крайне тяжелое впечатление. Иг[уменья] Тамара заявила, что «что урок для всех, кто за патриарха Алексия», но напрасно; лишением бедной инокини погребения она только укрепила верность сестер Матери-Церкви, и они все заявляют, что удовольствуются и заочным отпеванием, но своему Святейшему патриарху никогда не изменят, особенно когда они видят у раскольников полное отсутствие христианской правды и любви.
Месяц тому назад приезжал в Иерусалим новый еп[ископ] Константинопольской юрисдикции Мефодий Катанский, очень ярый наш враг. У меня он запретил паломникам бывать. Все остановились в Вифании у Марии Робинзон. Так и на Елеоне еп[ископ] Мефодий служил с запрещенным[и] Вашим Святейшеством и бл[аженнейшим] патриархом Тимофеем раскольниками, чем вызвал крайнее неудовольствие в сей патриархии. «В другой раз будем с ним осторожнее», — заявил Блаж[еннейший].
Одновременно, но только на два дня, сюда приезжал из С[ан-]Франциско епископ Иоанн Шаховской, сотрудник м[итрополита] Леонтия. Он заявил бл[аженнейшему] патриарху, что их американская церковь «свободная и не признает юрисдикции никакого патриарха». Патриарх Тимофей возразил, что он такой неканонической церкви не признает. И что они должны признать русского патриарха. Он отказался согласиться на следующее предложение еп[ископа] Иоанна — признать м[итрополита] Леонтия патриархом известной американской церкви, а служить еп[ископу] Иоанну здесь запретил.
В настоящее время монастырь Елеонский процветает, т. к. его обеспечивает Толстовский комитет и к[омите]т Парижский, возглавленный еп[иско-пом] Мефодием. При прежней игуменье (вдове ген[ерала] Клюева) он был совершенно разорен и все имущество продано, «ч[тобы] Вашему Святейшеству ничего не досталось», теперь же анастасиевцы считают себя здесь очень
прочными и на Елеоне произведен генеральный ремонт. Называют они себя «миссией», бюро к[отор]ой в Хевроне, где у них два иеромонаха, иеродиакон и два послушника. На Елеоне два иеромонаха, и на днях прибыл из Австралии третий, игумен Афанасий. Ждут из Америки паломников с епископом Тихоном.
В патриархии же в ближайшее время ожидают Вселенского патриарха и, м. б., Антиохийского. Предположения о приезде патриарха Александрийского отпали, т. к. он не оправился еще от своей тяжелой болезни.
Мы все читали Послание Вашего Святейшества Вселенскому патриарху и к его приезду относимся с беспокойством. Здешняя патриархия всего и всех боится, т. к. ее положение очень тяжелое, как политическое, так и материальное. Нет денег на устройство школ, что вызывает отпадение от православия и громадный ропот арабов. Громадная тяга арабов и русских в Америку. Толстовский к[омите]т предоставляет русским переселенцам бесплатный проезд и работу точно по прибытии. Здесь к[омите]т возглавляется сыном Тамары от первого брака. Мы же, чада Вашего Святейшества, никуда из Святой земли не думаем уходить, уповая на милость и помощь Господа, Спасителя Нашего, и на предстательство Ваше, Владыко Святейший, нашего молитвенника перед престолом Божиим за всех нас.
Испрашивая, Ваше Святейшество, Ваше Первосвятительское благословение и святых молитв за всех чад Матери-Церкви в Святой земле, остаюсь
Вашего Святейшества недостойная послушница грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 107. Л. 200-202; Оп. 2. Д. 133. Л. 105-107.
32. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Святой град Иерусалим 1.1.[19]55 г.
Ваше Святейшество, Святейший и Благостный Первосвятитель и Отец духовный!
Благословите еще раз в этот день — первый в новом году — выразить, хотя и очень слабыми словами, сердечнейшие молитвенные благопожелания здоровья и сил для Вашего великого подвига. Ночь мы со всеми членами патриархии молитвенно провели у Живоносного Гроба Господня. Только нам, русским, грустно, потому что особенно в такие великие дни чувствуем наше глубокое одиночество без пастырей, которые бы ласково и сердечно приветствовали нас с Новолетием. Большую скорбь доставляет нам абсолютное отсутствие хотя бы одного слова от Вашего Святейшества. Прежде нас радовали телеграммы, так и их нет, и вообще ничего нет. Сестры приходят ко мне, всегда спрашивая: «Что есть из Москвы?» — и уныло выслушивают, что «ничего». Так уже длится около года, и ни на одно мое письмо Ваше Святейшество не ответили ни словом, что мне особенно скорбно, потому что я лишилась всякой надежды получить какую-нибудь помощь для патриарших сестер, к[отор]ые живут только тем, что может выслать Ваше Святейшество или что я с величайшими усилиями собираю. Но помощь, которую мне
удается, по доверию ко мне, получать, бывает в нужном размере и не бывает. Теперь же дела осложняются тем, что я очень серьезно больна сердцем, и доктор мне сказал, что я умереть могу каждую минуту. Если Ваше Святейшество не окажете содействия сестрам, то после моей смерти «от голода» они перейдут к раскольникам.
Я и некоторые сестры очень хотели перейти в Горний монастырь, и я об этом три раза писала архимандриту Поликарпу, но не встретила ни сочувствия, ни надлежащих указаний. По-видимому, ему наш переезд в Горнюю обитель нежелателен и не нужен, и мы больше боимся его беспокоить. Каких-либо перемен, благоприятных для нас здесь, как открытия границы между арабами и Израилем, пока не предвидится. Лично я готовлюсь к переходу в лучший мир, исповедуясь и очень часто сподобляясь причастия Св[ятых] Таин. А затем, в сознании своей греховности, уповаю только на неизреченную милость Божью.
Испрашивая, Святейший Владыко, Вашего Первосвятительского благословения и святых молитв, остаюсь Вашего Святейшества недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения. Особенно тяжелы эти святки без единого слова ласки от Вашего Святейшества.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 162. Л. 4-4 об.
33. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] град Иерусалим 10.XII.1955 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший и Благостный Владыко!
Благословите от монахинь и всех чад Русской Церкви, проживающих в Иерусалиме, равно как от меня, грешной, поздравить Ваше Высокопреосвященство с днем Вашего Ангела. Все мы Вас, Владыко Святый, с любовью вспоминаем, с радостью и глубоким вниманием читаем Ваши вдохновенные проповеди и горячо молимся, особенно у Живоносного Гроба Господня, чт[обы] Всевышний на многие, многие годы послал Вам здоровье и силы, столь нужные для нашего Святого Православия и столь горячо желанного мира во всем мире.
В патриархии Иерусалимской грустное и полное неопределенности время. Патриарх Тимофей уже свыше двух месяцев лежит в полной прострации и агонии всех органов. Он редко когда узнает даже близких, не говорит и для св[ятого] Причастия ему открывают рот. Никто из врачей не может определить, сколько времени еще продлится жизнь Блаженнейшего, т. к. сердце еще хорошее. Перед потерей сознания патриарх велел спешно возвести в сан митрополита архимандрита Исидора и пять других во епископы. В течение одной недели в Воскресенском храме были совершены шесть хиротоний. Один из епископов отправлен в Амман для учреждения еписко-пии в Транс-Иордании, что было крайне необходимо, т. к. эта страна с большим количеством православных арабов была совсем заброшена, что дало
возможность там укрепиться грекокатоликам. Они пленяют народ службами по восточному обряду и по-арабски.
Мы, русские, все еще тщетно надеемся на просвет, к[оторо]го нет. О ближайшей нашей миссии в Израиле мы решительно ничего не знаем, кто ее начальники.
Работы здесь для русских нет, и положение всех трудное. Раскольники благоденствуют, получая очень большую помощь деньгами и вещами. Отношение к Русской Церкви остается тяжелым и враждебным благодаря непрекращающейся пропаганде.
Испрашивая, Владыко Святый, для всех нас святительское благословение и св[ятых] молитв ваших, остаюсь Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 162. Л. 248-248.
34. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим 8.Ш.1956 г.
Ваше Святейшество, Святейший и Всемилостивый Великий Первосвятитель и Отец наш!
Благословите поздравить Ваше Святейшество с наступающей В[еликой] Че-тыредесятницей и выразить от всех чад русской нашей Церкви сердечную благодарность за полученные новые календари, без которых просто мы бедствовали, т. к. греческие календари Иерусалимской патриархии очень неудовлетворительны.
В здешней церковной жизни все переживают трудное время. И вот уже третий месяц, как скончался блаж[еннейший] патриарх Тимофей, и ему нет преемника. Была обеспечена кандидатура митрополита Исидора, к[оторо] го желал весь арабский народ и вообще православные люди, но его противник, во что бы то ни стало добивающийся патриаршества, сделал на м[и-трополита] Исидора донос правительству, обвиняя его в принадлежности крайним левым, и правительство запретило даже внести его имя в число избранных, хотя донос был сплошной клеветой. Тогда, ч[тобы] спасти патриархию от очень нежеланного кандидата, выставил свою кандидатуру против своей воли и со слезами блюститель Живоносного Гроба Господня архимандрит Кириак. Он пользуется большим авторитетом и влиянием, как человек очень умный, образованный, богослов по образованию и крайне сердечный. Все мы его любим, и он нас. Говорит хорошо по-русски и горой стоит за патриаршую нашу церковь. Ему 68 лет. Выборы его, по-видимому, вполне обеспечены, что для патриархии совершенно необходимо, т. к. другой претендент ее погубит. Патриархия и так еле существует после 20-летнего управления тяжело больного патриарха Тимофея. Вмешивалась его сестра во все, но, когда после кончины патриарха Синод потребовал от нее возврата патриархии всех ценных подарков, полученных патриархом
от Вашего Святейшества и других лиц (иконы, панагии, кресты), она отказалась их выдать, и они или проданы, или отправлены на Самос.
Выборы необходимы, но отложены на крайне неопределенное время. Правительство не дает разрешения на выборы, пока Синод не подпишет согласие на условия православных арабов (постройка церквей, увеличение штата арабского духовенства, хорошие школы, больницы и т. д., даже приданое бедным невестам, что делает папа). Синод материально и морально еще не соглашается из-за тогдашнего своего опасения дать слишком много хода арабам. Потому выборы могут состояться только через много времени. Ждем.
Припадая к стопам Вашего Святейшества, испрашиваю, Святейший Вла-дыко, Вашего первосвятительского благословения и святых молитв и остаюсь Вашего Святейшества смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 186. Л. 45-46.
35. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим Святая Пасха 1956 г.
Христос Воскресе!
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивый и благостный Владыко!
Благословите принять от меня, недостойной, и всех иерусалимских чад нашей Святой Русской Церкви сердечный пасхальный привет, искренние поздравления с великим праздником Святого Христова Воскресения и горячие молитвенные благопожелания доброго здоровья и сил для Вашего многотрудного подвига на многие, многие годы.
Сердечно благодарю Вас, Владыко Святый, за то, что благодаря Вам мы получили, к общей радости, календари, заметки к богослужению и журнал М[осковской] П[атриархии], которым поддерживается наша столь нам необходимая связь с нашей патриархией.
В Иерусалимской патриархии все еще нет патриарха, и неизвестно, когда правительство разрешит его выборы вследствие острого конфликта между патриархией и православными арабами. История греков ничему не научила. Между тем отсутствие патриарха очень сказывается во всей жизни патриархии. Раскольники очень ухаживают за греками. Два архимандрита, благочинный патриархии и Вифанский игумен, просили разрешения у них служить, местоблюститель отказал, но тем не менее они на Елеоне облачаются в русские облачения и деятельно участвуют в крестных ходах и проч.
На Елеоне около месяца гостил епископ Серафим, но в этот приезд он не позволил себе никаких выступлений против Святейшего, по крайней мере при монахинях.
В настоящее предпасхальное время Иерусалим переполнен туристами и богомольцами всех народов и исповеданий. Православных, почти исключительно киприотов и афинян, около полторы тысячи.
Ваше Высокопреосвященство! В пасхальные дни благословите молитвенно помянуть нас, иерусалимлян, совершенно оторванных от родных русских богослужений. Мы все неустанно молимся за Вас у Живоносного Гроба Господня.
Испрашивая, Владыко Святый, Вашего Святительского благословения и св[ятых] молитв, остаюсь Вашего Высокопреосвященства смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 186. Л. 33-34.
36. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим [1957 г.]
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко!
Благословите Вам сообщить следующее. Сегодня утром монахиня Серафима по моему поручению была в канцелярии патриархии, ч[тобы] получить нужную подпись для получения вещей для бедных. Управляющий делами патриархии архимандрит Василий показал ей Ваше письмо патриарху и Обращение Св[ященного] синода, очень равнодушно говоря, что письмо и Обращение надо перевести на греческий язык, но что это дело совершенно не спешное, что он это дело доложит после Пасхи в заседании Синода, но что Обращение должно быть сокращено так, чтобы только ясен был смысл его. Мы прочли Обращение, глубоко умилительное для нас, патриарших чад, оно представляет непреложную истину. Мы все изложенное знаем и верим. Обращение нужно для раскольников, но по долголетнему опыту со здешними раскольниками я совершенно определенно могу сказать, что они никогда, если это Обращение получится на Елеоне, не допустят его чтения, а разорвут или сожгут его. Каждое воскресение в своих проповедях татарин архим[андрит] Димитрий твердит во всеуслышание, что они никогда не признают «того, что именуется советским патриархом» и т. д. Фанатизм игуменьи Тамары дошел до того, что она вылила Крещенскую св[ятую] воду, освященную 5 января на Иордане греческим архиепископом, потому что ему сослужил «представитель Советского Союза» (так они называют нашего архимандрита Пимена) и, следовательно, вода осквернена и не святая.
Никакие увещания на раскольников и на лукавых греков не подействуют. Нужны меры решительные, столько времени все мы тщетно ждали, что они во имя Христа одумаются. Теперь при изменившемся настроении в патриархии не сегодня завтра раскольники получат разрешение служить у св[ято-го] Гроба Господня и восторжествуют. Митроп[олит] Анастасий будет уравнен Святейшему. Не увещания подействуют, а только реальные меры. Если с митрополита Анастасия будет снят сан, и греки, и раскольники признают власть, силу, единство Русской Церкви и замолкнут, ибо со снятием сана м[итрополит] Анастасий потеряет свой престиж и многие верующие от него отпадут. Теперь же раскольники по инструкциям Анастасия готовятся судом отстаивать свои права на Елеон. Пробил одиннадцатый час.
Простите, Владыко Святый, что я дерзаю все изложенное Вам написать. Я пишу с великой сердечной скорбью, потому что являюсь в течение многих лет свидетельницей, и ближайшей, всех преступлений раскольников по отношению к Святейшему Патриарху и святой Русской Церкви.
Схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Л. 105-106.
37. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] Град Иерусалим 31.1.1957 г.
Ваше Святейшество, Святейший и Всемилостивый Первосвятитель и Отец наш!
Благословите сообщить Вашему Святейшеству о печальных событиях последних дней. Третьего дня великими неправдами добился патриаршего престола епископ Венедикт. Этому предшествовало несколько месяцев, затраченных на подкупы 10 членов Св[ященного] синода и влиятельных арабов. Никто из арабов не хотел, чтобы патриархом был масон высоких степеней, бывший таковым с 1930 г. Деньги на подкупы получались от соучастников из разных стран в изобилии. За несколько дней до выборов еп[ископ] Венедикт сделал вид, что отрекается от масонства, но это была уловка, т. к. влиятельные масоны продолжают его окружать, а ведь уход из масонства обычно карается убийством, но масонам надо было во что бы то ни стало овладеть Сионским престолом. В правительство из разных иорданских городов и сел поступило свыше 700 телеграмм от жителей, умоляющих еп[ископа] Вен[едикта] не допустить до патриаршества. Правительство могло это сделать, потому что до выборов патриархия должна посылать правительству список лиц, которые могут быть избраны в патриархи, а король вычеркивает нежелательных ему лиц. Члены правительства хотели вычеркнуть еп[ископа] Венедикта за ряд беззаконных его поступков, как то: продажу земель евреям, контрабанду и т. д. Тогда еп[ископ] Венедикт со своим помощником архим[андритом] Фе-одосием, нашим ярым врагом, на несколько дней совершенно переселился в Амман, где он действовал подкупами среди высокопоставленных военачальников, близких королю. Ему надо было во что бы то ни стало уничтожить единственного своего сильного конкурента — митрополита Исидора, которого весь арабский народ хотел иметь патриархом, хотели его и только его буквально во всех городах и селах, как человека безупречно монашеской жизни, бессребреника, неутомимого работника для блага паствы и всецело преданного Богу и Православию. Еп[ископ] Венедикт давно уже подкапывается под него, то обвиняя в коммунизме, то в пристрастии к русским. Теперь же пущено было в ход новое обвинение. Дело в том, что во время последних военных столкновений, когда евреи заняли Синай, распространился слух, что все синайские святыни разграблены и уничтожены евреями. Обеспокоенный этим слухом, митроп[олит] Исидор сам поехал в Синай и, к своей радости, нашел там на месте всех 11 монахов и в полной неприкосновенности все святыни. Когда он вернулся в Иерусалим, он всем сообщил, что Синай
в сохранности. Это противоречило настроению арабов, которые хотели доказать беспощадность евреев, и на м[итрополита] Исидора началась травля. Даже в Русской Дух[овной] миссии отнеслись к его словам скептически, в чем я сама с грустью уверилась, беседуя с архим[андритом] Пименом. Тщетно м[итрополит] Исидор говорил, что он — епископ — не может лгать в угоду общественному мнению, а говорит и будет говорить то, что правда. Эту правду подтверждают и привезенные им из Синая иконки, кольца, растения и проч.
Воспользовавшись распространившимися слухами, что м[итрополит] Исидор говорит ложь в угоду евреев, с к[оторы]ми дружит, еп[ископ] Венедикт сообщил о них правительству, настаивая на том, ч[тобы] м[итрополиту] Исидору был воспрещен въезд в Иорданию; когда же он этого не добился, он пошел другим путем и через генерала, который получил ценный подарок, убедил короля вычеркнуть из списка кандидатов на патриаршество м[итрополита] Исидора, как коммуниста и преданного друга евреев. Совет министров возмутился, он весь на стороне м[итрополита] Исидора, но король настоял на своем.
Митроп[олит] Исидор, чистейший человек и единственный из иерархов искренне преданный Русской Церкви и нашему Отечеству друг, происками беспринципного масона ни за что и ни про что до последней степени уничтожен и оскорблен, а еп[ископ] Венедикт остался в списках и сегодня торжествует. М[итрополит] Исидор совершенно прав, говоря, что в этих выборах Бога, Господа нашего Иисуса Христа и в помине не было, была лавочка с купчей и продажей.
Сегодня м[итрополит] Исидор вернулся в Назарет, прощаясь с нами, как он думает, на многие годы, т. к. по желанию еп[ископа] Венедикта, ставшего патриархом, у него отнят паспорт, дающий право на приезды и пребывание в Иордании.
Выборы еп[ископа] Венедикта в патриархи и связанное с ними ожесточенное преследование ни в чем не повинного достойнейшего иерарха вызвали почти всеобщее негодование и возмущение, особенно среди всех монахинь русских и румынок. Мы не будем ходить на богослужения неверующего масона и тем менее будем принимать от него благословение, а будем держаться совсем вдали. В Синоде оппозиция новому патриарху очень сильная; в нее входят пять лучших архиепископов и четыре архимандрита. Их всех возглавляет архим[андрит] Кириак, верный друг России, верующий, сердечный и очень умный. Все эти лица верующие и неподкупные в противоположность продажному и масонствующему окружению патриарха.
Печальны были выборы, без всякого одушевления, без возгласов «аксиос», при унынии большинства собравшихся, несмотря на обещанные новым патриархом бесчисленные награды и повышения.
Благомыслящие члены Синода говорят, что выборы в патриархи еп[иско-па] Венедикта являются Божиим попущением, Божиим наказанием за грехи патриархии. В Сионской церкви никогда не было такого предстоятеля и таких позорных выборов. Все мы молим Господа, чтобы Он смилостивился над тяжко испытуемой Иерусалимской патриархией.
В эти горестные для нас, православных христиан, дни, припадая к стопам Вашего Святейшества, испрашиваю, Святейший Владыко, Вашего Первосвя-тительского благословения и святых молитв и остаюсь Вашего Святейшества смиренная послушница
грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Л. 46-48.
38. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] град Иерусалим, 24.II.1957 г.
Ваше Святейшество, Святейший и Всемилостивый Первосвятитель и Отец наш!
Благословите доложить Вашему Святейшеству о последствиях выбора нежелательного для арабов патриарха. Давно уже арабы решили видоизменить Иерусалимскую патриархию и добиваются того, ч[тобы] она стала, как Антиохийская, патриархией арабской, но до настоящего времени речь шла о постепенных преобразованиях путем мирного соглашения с греками. Выборы ненавистного лица в патриархи против воли правительства, исключительно по желанию мусульман — короля и его генерала, переполнили чашу терпения. Ведь король не дал даже возможности, согласно закону, арабам опротестовать выборы, велев эти выборы произвести спешно с тем, ч[тобы] к указанному часу они были закончены. Правительство, как оно выразилось, «в отместку за навязанного насильно патриарха» отменило проект соглашения, заготовив для патриархии приказ, в силу которого в двухлетний срок должны быть выполнены следующие постановления: 1) монахи у живон[ос-ного] Гроба Господня должны быть арабы; 2) архиепископы Иерусалимский и Амманский должны быть арабы; 3) недвижимое имущество патриархии должно принадлежать арабам (их комитету), которые ведают финансами патриархии и выдают ей деньги на содержание монастыря. Это главные пункты приказа. Он еще не передан в патриархию, но его ждут в ближайшее время. Вновь избранный патриарх должен быть последним из греков. Фирман он получил от короля, тайком от правительства, и в пятницу, 1 марта, его интронизация.
Греческое духовенство в страшном горе от ожидаемого приказа, но, к несчастью, которое их ничему не научило, и пренебрежение к арабскому населению привело к тому, что половина его перешла в католичество, а за последнее время и в разные протестантские секты. Арабского духовенства почти нет и безо всякого образования, православие учат только домочадцы, тоже мало что знающие. Несколько лет тому назад, хотя это совсем не мое дело, чужестранца, но из жалости к арабским детям, которых всячески заманивают враги православия, я устроила воскресную школу в Иерусалиме и могла убедиться, как она была нужна. Дело пошло очень хорошо, и я школу передала арабскому комитету со священником во главе. Арабы любят свое Православие, но их ему не учат.
Ближайшее будущее покажет, каковы дальнейшие судьбы многовековой страдальческой Сионской церкви. В настоящее время ее окружает мгла зла и клевет. Достижение патриаршества оклеветанием, погублением лучших людей и подкупами, достигающими громадных, многотысячных сумм, производит леденящее душу впечатление. Душа как-то скована, будучи невольной свидетельницей бездны, зла, совершаемого под личиной Церкви.
Молюсь со слезами, ч[тобы] Господь дал восторжествовать правде, открыл ее, но мы не знаем путей Промысла Божия. Свет и радость мы, чада Вашего Святейшества, получаем только в том или ином духовном общении с Вами. Святейший Владыко, завтра день Вашего Ангела, который радостно празднует Москва и вся Россия. Здесь нас очень немного, но мы все соберемся
в Апостольск[ой] церкви около Голгофы, где заказали Св[ятую] литургию и где от всего сердца будем молиться за здоровье и благоденствие Вашего Святейшества на многие, многие годы для всех нас, а прежде всего для нашего святого Православия. Светильник Его в Вашей деснице, Ваше Святейшество, озаряет весь мир, и Вашей всеобъемлющей любовью согреваются в нашей заброшенности и наши души.
Все наши сестры, новая сестра Серафима Путятина и я, грешная, испрашиваем, Святейший Владыко, Вашего Первосвятительского благословения и святых молитв.
Вашего Святейшества недостойная послушница грешная схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Л. 49-50.
39. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) архимандриту Пимену (Хмелевскому)
Воистину Воскресе!
Св[ятой] град Иерусалим День св[ятого] В[еликомученика] Георгия [1957 г.]
Ваше Преподобие, Высокочтимый и дорогой отец Архимандрит!
Спаси Вас Господи за пасхальный привет. Я его получила очень поздно, сама же Вам не послала поздравления с Светлыми праздниками, т. к. все мы, включая патриархию, были уверены, что Вы в наших торжествах примете участие. Всё сразу по ловким интригам наших врагов совершенно перевернулось, и мы опять на положении гонимых «гоев». Все изменила подачка в 10 мил[лионов] дол[ларов]. Вы можете себе представить, как нам всем тяжело на душе и как страдает наше национальное чувство, как больно при мысли, что опять мы лишены всякой возможности молиться в русских храмах и активно работать во славу нашей святой Русской Церкви. Теперь даже имя «русский» произносить нельзя. Террор неограниченный. Я Вам пишу через наших добрых друзей в Париже, т. к. не знаю, получили ли Вы мое письмо, которое драгоман обещал передать греческому консулу. Светлые праздники длились только два дня при огромном наплыве богомольцев, до 20 тысяч, главным образом арабов. На второй день был прием у нового Патриарха, на приеме я была, исполнила таким образом наконец Ваши пожелания. Вокруг Главы Сионской церкви неустанно увиваются раскольники. Они даже привели фотографа, чтобы сниматься с ним втроем: Патриарх, Димитрий и Тамара. Сперва он не соглашался, говоря, что это реклама, но потом просьбам уступил, но пока, несмотря на подарки, не соглашается разрешить служение у св[ятого] Гроба. С первого дня Светлых праздников начались наши мытарства. Все население Иордании было заперто под страхом расстрела. В день Живоносн[ого] источника (мой праздник — возведение в сан игуменьи) я все-таки решила пойти в церковь. Туда в 5 ч[асов] 30 м[инут] я пробралась благополучно, но на обратном была окружена толпой вооруженных солдат и с большим трудом добилась разрешения вернуться домой. Теперь
выходить можно. Всем богомольцам было велено на третий день уехать. Народ тревожится о будущем, и появившаяся комета с большим сияющим хвостом вместе с громадным метеором окончательно привела всех в страх пред грядущим.
На Фоминой неделе мы похоронили патриаршую сестру мон[ахиню] Надежду, скончавшуюся в очень преклонном возрасте, а вчера патриархия понесла громадную потерю: скончался в полном смысле праведник — архимандрит Иоанн Дамаскин, помощник арх[имандрита] Кириака по управлению Живоносн[ым] Гробом. Это был человек высокой духовной жизни, долголетний духовник патриарха. Он меня постригал в схиму, много лет был моим духовником, необыкновенно внимательно меня духовно опекавший и всегда с лаской и любовью. Я очень скорблю об его утрате. Он же сам вечно теперь с Господом, Которого так любил и Которому так беззаветно служил. Сестра Серафима была очень серьезно больна гриппом, начинает поправляться. Я тоже в гриппе и пишу Вам в постели. Из Родины за все праздники на все мои поздравления против обыкновения не имела ни ответа, ни привета, чем я, конечно, огорчена, т. к. хотя самым кратким общением поддерживается бодрость моя и сестер. Сестры очень скорбят, что ни одна не получила столь необходимого календаря.
Испрашивая св[ятых] молитв Ваших, дорогой отец архимандрит, остаюсь с любовью о Христе душевно Вас почитающая
схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Л. 102-103.
40. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим 16.II.1958 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивый и благостный Владыко!
Благословите сердечно поблагодарить Вас за благостное письмо и поздравить с наступающим Великим постом. Подготовительные к нему недели ознаменовались в Иерусалимской патриархии грустным событием. Старейший и всеми нами почитаемый и любимый архиепископ Иринарх, только что оправившийся от перелома бедра, встал, чтоб затопить печку, упал на нее и был охвачен пламенем. Его едва спасли, а комната вся сгорела. Теперь бедный владыка лежит в больнице с тяжелыми ожогами всего лица, рук и ног и очень страдает. В нашей маленькой патриаршей общине все более или менее благополучно, и у всех, Владыко Святый, к Вам горячая просьба дать распоряжение о высылке нам 10-12 экземпляров нового календаря. У нас совсем календарей нет, что создает много трудностей, греческие же — здешние — никуда не годные, а кроме того, очень тенденциозны. Они упорно не признают нашей юрисдикции ни в Польше, ни в Чехии, не признают и Болгарского патриарха, что все увидите из прилагаемого листа из греческого календаря.
Горячо благодарю за присылку журнала М[осковской] П[атриархии], который все читают с большим интересом. Его выписывают и католики, которые
сами здесь издают прекрасный журнал [...] и очень мне помогает в моих богословских занятиях, снабжая прекрасными книгами.
Благословите, Владыко Святый, дать мне указания в следующем деле. У меня хранится переписка за много лет с митрополитом Евлогием, который был моим духовным отцом; есть у меня письма Владыки Феофана Полтавского, первого моего руководителя в монашеской жизни, и глубокочтимого Владыки Сергия Казанского. В этих письмах, конечно, много личного, советов и наставлений, но особенно в письмах м[итрополита] Евлогия много касающегося церковной жизни в разных фазах ее переживаний. Я никак не могу решиться уничтожить письма этих иерархов, которые были мне духовно очень дороги, которым я много обязана в духовной жизни и память которых я благоговейно чту. Не желая оставить всю эту переписку на произвол судьбы после моей смерти, я подумала, не могут ли они быть приняты в Московской Патриархии в архив. Мои «Воспоминания» мои друзья поместили в русский архив Колумбийского университета, где их приняли с очень сочувственной оценкой, но мне бы не хотелось, ч[тобы] письма наших достойнейших иерархов были в светском учреждении. Если Вы считаете возможным всю указанную корреспонденцию принять в патриарший архив, благословите мне об этом сообщить и указать, как я ее могу переслать. Если же эти письма нельзя Вам послать, то благословите мне посоветовать, как с ними поступить. У меня не хватит духа их уничтожить. Последние письма м[итрополит] Евлогий писал за несколько дней до своей кончины, выражая свою радость о возвращении в родную Патриаршую церковь.
В ожидании Вашего благостного ответа благословите, Владыко Святый, испросить Вашего святительского благословения и святых, столь мне нужных, молитв Ваших.
Вашего Высокопреосвященства смиренная послушница
схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 241. Л. 3-4.
41. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] Град Иерусалим 1М1958 г.
Христос Воскресе!
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Владыко!
Благословите принести от меня, недостойной, и всех здешних чад Патриаршей святой нашей Церкви сердечнейшие поздравления с величайшим праздником светлого Христова Воскресения и душевные молитвенные бла-гопожелания в добром здоровье и радости провести предстоящие великие дни. Все мы в течение Великого поста неустанно у Живоносного Гроба Господня молились за Вас, Владыко Святый, и сугубо будем возносить молитвы за Вас в великую Пасхальную ночь. Иерусалим, всегда тихий, уже преобразился и весь наполнен паломниками разных национальностей и разных
христианских исповеданий. Чрезвычайно много греческих, особенно кипрских, паломников, так что нам, обычным обывателям, стало очень трудно пробраться к святому Гробу Господню и еще труднее найти тишину для молитвы и пройти к св[ятому] Причастию. Но умилительно видеть людей, по большей части бедных, на последние гроши приехавших поклониться у величайших наших христианских святынь, душа же наша и мысли устремляем к дорогой Родине нашей, где так ярко светится православие и где народ под руководством своих достойнейших священнослужителей молится гораздо глубже и интенсивнее, чем даже в Святой земле, ибо здешние богослужения чрезвычайно упрощены и сокращены.
Глубочайшее впечатление на всех нас произвело чтение 11-го ж[урнала] М[осковской] П[атриархии]. Если это возможно, мы еще больше стали почитать и любить нашего Святейшего Патриарха, я пишу «если возможно», потому что мы все всей душой Ему преданы, любим и преклоняемся перед величием его страданий и заслуг для святой нашей Церкви. Вдали от Родины мы очень многое не знали, а осуждениями была преисполнена вся эмиграция. Только митрополит Евлогий повторил: «Мы не можем критиковать митрополита Сергия, ибо мы не знаем, в каких условиях он работает». Когда я прочла телеграмму об избрании м[итрополита] Сергия в патриархи, я с восторгом помчалась к моим друзьям, нашему б[ывшему] генеральному консулу и его жене, сообщая им великую эту радость, но встретила такой отпор и такое негодование, что больше к ним не могла возвращаться. Только незадолго до смерти консул пожелал меня видеть и со слезами простился со мной. Большая часть нашей эмиграции оказалась недостойной своего Отечества, она вымирает, но еще творит много зла.
В Елеонском монастыре запрещено монахиням причащаться Св[ятых] Таин у Живоносн[ого] Гроба Господня и на Голгофе, ибо, говорят, у греков неправильно и неканонично совершается богослужение. Разрешено ходить туда только после «Отче Наш». Несмотря на все козни врагов видимых и невидимых, Св[ятая] Русская Церковь громадными трудами и страданиями ее трех посланных Богом в нужное время великих патриархов восстановлена в апостольской чистоте, и к ней в настоящее время обращены взоры всего православного мира как к своему центру и опоре и как предсказали наши святые угодники Божии. Горячо благодарим Господа за Его неизреченную милость к нашей Святой Руси.
Спаси Господи, Владыко Святый, за Ваши два благостные письма, доставившие мне большое утешение. При первой же возможности передам архимандриту Никодиму письма м[итрополита] Евлогия.
Испрашивая Ваше Святительское благословение и святых молитв, остаюсь
Вашего Высокопреосвященства смиренная послушница
+ схиигуменья Евгения.
42. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) патриарху Алексию I
Св[ятой] Град Иерусалим 15Ж[19]58 г.
Ваше Святейшество, Святейший Первосвятитель и Отец наш!
Благословите сообщить Вашему Святейшеству о наших событиях последних дней, которые могут иметь очень важные последствия.
В Духов день наша Духовная миссия в Израиле при участии греческого духовенства праздновала столетие со дня основания миссии.
Раскольники на Елеонской горе заявили, что они, а не Патриаршая миссия должна праздновать основание миссии, ибо миссия — это они. Для предположенного торжества они выписали из Берлина своего епископа Александра без ведома и благословения блаженного патриарха Иерусалимского, который был возмущен таким к нему пренебрежением. Когда иг[уменья] Тамара и арх[имандрит] Димитрий явились к патриарху с просьбой разрешить еп[ископу] Александру совершить в ознаменование столетия миссии торжественную литургию у св[ятого] Гроба Господня, патриарх ответил, что разрешить служение у св[ятого] Гроба он не может, т. к. они под запрещением, что миссии у них никакой нет, т. к. миссия находится в Израиле, и что они должны покаяться и признать Святейшего Патриарха Московского, ибо у Русской Церкви двух глав быть не может, а признанный всеми глава — Святейший Патриарх АЛЕКСИЙ. Патриарх очень резко прервал прием, но на следующий день он и 20 членов патриархии получили от раскольников приглашение на празднование столетия миссии 2/15 июня. Блаженный патриарх немедленно отослал приглашение с очень резким письмом обратно, потребовав расписку в получении его, и запретил не только членам Синода, но и всем монахам быть на Елеоне в установленный праздник. Вчера этот «праздник» состоялся, причем впервые святая Елеонская гора превращена в политическую арену. Разосланы приглашения всем членам иорданского правительства, иностранным представителям, почетным обывателям. Воздвигнуты особые триумфальные ворота, и проложена новая удобная дорога. Роздано угощение всем жителям соседней арабской деревни. Денег у раскольников на Елеоне очень много; ими они снабжаются русскими в Америке, забывшими свою Церковь и свое Отечество, к вечному их позору.
Мы, чада патриархии, очень довольны. Впервые резко и определенно, чего не было в течение всех истекших лет, патриарх Иерусалимский высказал раскольникам всю правду, поставил их на свое место и неоднократно потребовал от них присоединения к Московской Патриаршей церкви. Мы ждем теперь дальнейших событий, потому что не в характере нынешнего патриарха терпеть противодействие его воле. Вопреки уставу миссии, столетие которой они празднуют, раскольники нарушают права патриарха Иерусалимского и ни в чем не спрашивают его благословения ни для приезда миссии, ни для постригов и т. д.
Арх[имандрит] Димитрий письменно патриархии заявил, что все они обязаны подчиняться только митр[ополиту] Анастасию, а он не велел им слушать греков.
Мы возлагаем большие надежды на близкое будущее, м. б. и преждевременно, но, слава Богу, Блаженный патриарх Иерусалимский твердо заявил, что Иерусалимская патриархия знать не хочет раскольников и признает
только Московскую Патриаршую Церковь и ее Первосвятителя Святейшего Патриарха АЛЕКСИЯ.
Мне захотелось об этом сообщить Вашему Святейшеству, т. к. это должно быть Вам, Владыко Святый, приятно, а если пришлось сообщать и о многом — неприятном, и, припадая к стопам Вашим, Святейший Владыко, испрашиваю Вашего Первосвятительского благословения и святых молитв.
Смиренная послушница схиигуменья Евгения.
Только что вышел указ патриарха, что все православные в Иордании, без различия национальности, в полном ему каноническом подчинении.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 241. Л. 76-77.
43. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим 20.Х.[19]58 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Владыко! Благословите!
Спаси Господи за Ваше письмо от 10 июня, которое я получила три дня тому назад только, потому что в течение последних месяцев у нас большие почтовые беспорядки, так как вследствие событий на Ливане была все время заперта бейрутская почта, через которую была в контакте с внешним миром. Потому я совсем только недавно получила № 27 и 28 Вестника, чему очень обрадовалась, так как они, как всегда Вестник, чрезвычайно интересны и назидательны. Все издания надо сюда посылать только заказным. Тогда они когда-нибудь, да доходят.
Все это время было связано с тяжелыми переживаниями. Теперь затишье перед решительными событиями. Мы будем молиться о благополучном их исходе. Раскольники пока благоденствуют. На Пасху к ним приехал их епископ Александр из Берлина без ведома и обычного благословения Иерусалимского патриарха. Когда он с игуменом и архимандритом, величающим себя начальником Русской Духовной миссии в Иерусалиме, явились к патриарху, прося его разрешить епископское служение у живоносного Гроба и отпраздновать столетие существования миссии, патриарх епископу не дал руки благословящей и очень резко заявил, что служить у св[ятого] Гроба он не может и не могут праздновать они столетие миссии, которое уже состоялось в Патриаршей миссии в присутствии архиепископа Афинагора; у них же никакой миссии нет, так как они «ничто». Тем не менее раскольники устроили громадное торжество, пригласив короля, правительство, весь дипломатический корпус, представителей всех вероисповеданий и тьму публики. Они имели дерзость послать приглашение патриарху, который страшно рассердился, послал приглашение обратно и запретил греческому духовенству быть на этом празднике и вообще бывать у раскольников, грозя выгнать из патриархии всех, кто на Елеоне будет. С тех пор, конечно, полный разрыв у раскольников с патриархом; но они заручились покровительством
короля, которому преподнесли очень ценные подарки; он же им сказал, что берет их под свою защиту и что, пока он жив, ни одного русского представителя здесь не будет.
Живем в полной изоляции, так как газеты только арабские и не все радио разрешены. С восторгом прочли мы о майских торжествах в Москве и очень интересуемся совещанием в Утрехте. Оно знаменует совершенно новую фазу в нашей церковной жизни. Утешительно то, что теперь общее и такое христианское стремление к сближению христиан. Только католики держатся особняком. Когда осуществится такое сближение, один Господь знает, но слава Богу, что о нем думают. О Вас, Владыко святый, и о Вашем дорогом экзархате мы ничего не знаем, и это всем нам, особенно же мне и с[естре] Серафиме, очень грустно. Надеемся, что Ваше здоровье, несмотря на большие Ваши труды, благополучно, о чем всегда молю Господа у Св[ятого] Гроба.
Испрашивая Ваше святительское благословение и святых молитв Ваших, остаюсь Вашего Высокопреосвященства смиренная послушница
схиигуменья Евгения.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 241. Л. 129-129 об.
44. Письмо схиигуменьи Евгении (Митрофановой) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим 29.1.1959 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивый Владыко!
Благословите вам доложить следующее. Большая группа русских женщин (говорят, до 300 лиц), перешедших в Германию как пленные или по собственной инициативе, не знаю, приняли католичество, и в настоящий момент для них с большим рвением организуется в самом Риме монастырь под названием «русский женский католический монастырь по восточному обряду». Узнав, что у меня есть устав русских женских монастырей, немецкие монахи обратились ко мне с просьбой одолжить им этот устав, снабдив его еще некоторыми дополнительными сведениями, т. к. эти женщины просят устроить для них обстановку, наиболее подходящую к родной. Я от ответа уклонилась, т. к. мне не хочется в чем бы то ни было содействовать католическому начинанию и женщинам, отрекшимся от того, что самое дорогое в мире, — святого православия. Но мне совсем не хочется быть самочинной. Поэтому я решила, Владыко Святый, Вас попросить дать мне указания, как надо поступать, и права ли я, не желая дать устав. Благословите дать мне ответ, к[отор]ый так нужен.
Испрашивая Вашего святительского благословения и святых молитв Ваших, остаюсь Вашего Высокопреосвященства смиренная послушница
схиигуменья Евгения.
45. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Николая (Ярушевича)
Святый град Иерусалим 8/21 января 1957 г.
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко!
От всей души благодарю Вас за письмо от 3 января с[его] г[ода], за ласковое приветствие и за благословение. Я получила его как раз, когда вернулась из церкви после пострига, вот уж поистине именинный подарок!
С тех пор видала здесь архимандрита Пимена, который приезжал в нашу зону на Богоявление. Он считает, и совершенно правильно, что мне следует, елико возможно, скорее ехать в Горнее, да и матушка Евгения этому вовсе не препятствует, раз уж такое Ваше распоряжение. К сожалению, я не имела возможности говорить с о[тцом] архимандритом [Пименом (Хмелевским)] больше пяти минут, и мне кажется, что ему мой переезд в Горнее представляется гораздо проще, чем он есть на самом деле, и вот почему.
Когда я была еще в Америке, один мой ученик, еврей, узнав, что я собираюсь в Израиль, написал своим родственникам о моем намерении и просил их мне содействовать, чем можно. Ответ от них был самый расхолаживающий, и по всему было видно, что ни обитель Горняя, ни ее насельницы, ни мое намерение не вызвали в них никакой положительной реакции; более того, они утверждали, что выражают всеобщее мнение. Как я Вам уже писала, и американский консул здесь встретил меня очень холодно и даже предупредил, что американский представитель в Израиле вряд ли согласится помочь мне в получении там постоянной визы. Конечно, я могу почти в любой момент перейти границу с туристической визой, но таковая временная и не дается более чем на двухмесячный срок. Отец Пимен думает, что ему удастся продолжить ее еще на два месяца, а затем еще и еще, но я откровенно сознаюсь, что переезжать при таких условиях рискованно и просто страшно. По многолетнему эмигрантскому опыту знаю, что все временные визы действительно временные, и, как их ни продолжай, они рано или поздно приходят к концу, и тогда куда я денусь? Сюда вернуться мне будет совершенно невозможно, т. к. арабы меня из Израиля ни за что сюда не пустят.
Есть еще и другое соображение: матушка Евгения несет на своих плечах огромное, по ее годам и здоровью, бремя, а именно заботу о наших матушках. Ей приходится вести переписку с разными лицами в Америке, Франции и других странах, и таким образом ей удается все-таки собирать маленькие средства, на которые наши матушки хоть бедно, но могут существовать. С тех пор, что я приехала, матушка Евгения понемногу знакомит меня со своей работой и надеется, что вскоре я смогу ей быть настоящей помощницей. Страшно подумать об участи, которая ожидает этих бедных старушек, если бы вдруг матушки не стало и некому было ее заменить.
Личных пожеланий на этот счет у меня никаких нет, я только считаю своим долгом довести до Вашего сведения, в каком положении обстоит дело, верю, что Преподобный Серафим, как всегда, не оставит меня своим ходатайством перед Престолом Божиим и приведет меня куда следует.
Уповая на святые молитвы Вашего Высокопреосвященства, прошу верить в мое глубокое почтение и преданность.
Ваша недостойная послушница грешная инокиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Л. 22-23.
46. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Николая (Ярушевича)
Св[ятой] Град Иерусалим 2 февраля 1957 г.
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Владыко! Благословите!
Зная, что у Вас нет иного источника информации в Иордании, м[атушка] Евгения велела мне написать Вам, дабы описать Вам события последних дней; сама она пишет Святейшему Патриарху.
Серьезных кандидатов в патриархи Сионской церкви было три.
1 Е[пископ] Венедикт — человек глубоко развращенный, способный на всякое преступление, и масон, чего он совершенно не скрывал.
2 М[итрополит] Исидор Назарета и всего Израиля. О нем стоит сказать несколько подробнее. Ему сейчас 42 года. Прибыл он в Иерусалим мальчиком, и архимандрит Кириак взял его на воспитание. В семинарии он был любим товарищами и известен своим благочестием и способностями. После окончания семинарии был отправлен в Грецию, где прошел курс Духовной академии. Там застала его война. Будучи призван в греческую армию, он доблестно сражался, был награжден знаками отличия и произведен в офицерский чин. После войны ему было предложено продолжить карьеру в армии, но он отказался, говоря, что предпочитает всю жизнь подметать пол у Гроба Господня. Вернувшись сюда, был в сане дьякона. Служение Святейшего Патриарха у Гроба Господня было для Исидора как бы откровением свыше и перевернуло ему всю душу. Он дал себе слово стараться во всем следовать примеру Святейшего, которого считает идеалом архипастыря и символом истинной православной традиции. Ревностно подвизаясь на ниве Христовой, Исидор очень быстро приобрел народную любовь и влияние среди православных арабов, среди которых он открыто говорил о своей любви к Русской Церкви и к Святейшему.
Враги его донесли на него, что он коммунист; английские власти отобрали у него паспорт, и два года он не мог вернуться в Иорданию.
В Назарете он устроил школу для православных арабских детей и живет, отказывая себе во всем, т. к. не берет денег за требы. Когда евреями была взята Газа, он поехал туда, утешил раненых и осиротевших, молился с ними, хоронил усопших, а затем попросил разрешения проехать на Синай. В это время здесь пронесся слух, что Синай разграблен, однако м[итрополит] Исидор мог удостовериться, что, наоборот, там все в полном порядке. Это было как раз
в самый разгар предвыборной кампании, и враги его снова воспользовались его честностью и обвинили его в потворстве евреям.
3 Архимандрит Кириак — игумен Гроба Господня. Про него мать Евгения говорит, что он один умнее всех членов Синода, взятых вместе. Все его уважают и любят, хотя и признают за ним один недостаток, а именно скупость. Из-за этого среди молодого и более ветреного духовенства его часто осуждают.
За последние месяцы е[пископ] Венедикт проявлял необычайную активность; прокладывая себе дорогу к престолу, не стеснялся в средствах и сыпал деньгами без счета. Таким образом, на его стороне оказалось 11 членов Синода из двадцати. Тем не менее, т. к. арабы были все на стороне Исидора, выборы четыре раза отменялись правительством. Наконец удалось-таки отставить Исидора, обвинив его в иудаизме, и ему был запрещен въезд в Иорданию на выборы. Однако о[тцы] Кириак и Феодорит (Драгоман) поехали в Амман и уладили дело. И вот в самое утро выборов кандидатов к патриархии подкатили три автомобиля и из них вышли 18 человек — м[итрополит] Исидор со своим духовенством. Для ясности напомню, как здесь производят выборы патриарха: правительство дает разрешение выборы производить, затем Синод выбирает из своей среды кандидатов, числом не менее трех. Имена выбранных посылаются правительству, которое вычеркивает тех, которые ему не угодны. Тогда Синод вторично выбирает уже патриарха.
В то время как происходило описанное выше, отовсюду сыпались в парламент телеграммы (до семисот) с просьбами не допускать масона до патриаршего престола. Вы представляете себе, каким ударом был для е[писко-па] Венедикта неожиданный приезд м[итрополита] Исидора. На собрании Синода арх[имандрит] Кириак встал и потребовал от е[пископа] Венедикта формального отречения от масонства, что тот и дал нимало не сумняшеся. Однако его отречению никто не верит, т. к. он не порвал связи с масонскими кругами.
Список кандидатов, числом 10, был послан, а за ним следом в Амман поспешил и е[пископ] Венедикт, который там и остался до окончания дела. Между тем из каждой деревушки, из каждого уголка Иордании посыпались новые телеграммы (в этот раз до тысячи) с просьбами вычеркнуть из каталога имя ненавистного кандидата. Весь парламент и совет министров стояли за м[итрополита] Исидора — так продолжалось пять дней. В это время е[пископ] Венедикт не дремал: он подкупил командующего войсками. Премьер-министр заявил, что подаст в отставку, если не вычеркнут из списка имя Венедикта, но генерал на это ответил: «Уходите, за мной армия». Король долго колебался, но испугался и уступил, и из каталога было изъято имя м[итрополита] Исидора. Дело было решено! Случилось это поздно вечером, а к утру в Иерусалим пришел приказ, чтобы к полудню все было закончено. Очевидно спешили, опасаясь народного бунта.
Мы с матушкой узнали об этом случайно — после литургии пили чай у вл[адыки] Клавдия, как прислали за ним звать его в Синод. Это дало нам возможность быть в Католиконе во время самых выборов. Все, конечно, было заранее подготовлено, и собственно «выборов» никаких не было. Кандидатов всего было два: е[пископ] Венедикт и арх[имандрит] Кириак, но, как я уже сказала, у него мало сторонников среди молодежи. К 11 часам вошли в собор члены Синода, а за ними хлынула толпа, среди которой было немало
подвыпивших солдат; мне сказали очевидцы, что их предварительно хорошо угостили в патриархии. Должно быть, таким же образом в свое время пьяные преторианцы провозглашали цезарем своего полководца; все шумели, кричали, громко смеялись, рукоплескали — ни разу я не видела, чтобы кто-нибудь перекрестился. И это на том месте, где умер и воскрес Господь наш Иисус Христос!
М[итрополит] Исидор зашел к матушке [Евгении], а потому мне удалось его повидать и испросить его благословение. Он торопился с возвращением в Назарет, т. к. здесь жизнь его не в безопасности. Прощался он надолго, б[ыть] м[ожет] на несколько лет: в последнюю минуту, чтобы его доконать, патриарх добился-таки от властей, чтобы у м[итрополита] Исидора отняли паспорт. Жаль его бесконечно, как жаль всякого опороченного порядочного человека, да кроме того, Русская Церковь лишается искреннего друга, а Иерусалимская — настоящего патриарха.
Каково же теперь положение и что следует ожидать в будущем?
Синод разделился на две партии, почти равные по числу. В одной — патриаршей — все антицерковные элементы. Например: Артемий, еп[ископ] Вифлеемский, периодически страдает припадками сумасшествия, вызванными запойным пьянством; арх[имандрит] Германос, недавно бывший главным действующим лицом в бракоразводном деле, и т. д. Увы, среди них фигурирует и а[рхиепископ] Афинагор. В оппозиции все отказавшиеся от выгодных предложений нового патриарха. Они представляют собой монолитную группу, связанные глубокой верой в Церковь и ее правоту. Притеснять их новый патриарх вряд ли будет, т. к. они ему нужны: все они люди, искушенные многолетним опытом в церковном управлении. Вот их имена: из архиереев — Виссарион, Исидор, Клавдий, Иринарх и Евфимий; из архимандритов — Кириак, Дамаскин, Феодорит и молодой Иаков. Трудно будет патриарху расплачиваться со своими сторонниками, архиереев и так уже больше законного числа, денег в патриархии очень мало, а арабы никогда не простят ему оскорбления, нанесенные им их чувству национального самосознания. Вот как, по моему разумению, обстоит сегодня положение в Сионской церкви.
Прошу Ваших святых молитв и архипастырского благословения.
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница -
грешная инокиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Л. 51-54.
47. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Николая (Ярушевича)
Святый град Иерусалим Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Владыко и Отец!
Благословите. Давно намеревалась Вам писать, но с самой Пасхи не переставала болеть. Слава Богу, теперь дело по-настоящему пошло на поправку, надо только окончательно окрепнуть. Со здоровьем возвращается энергия и желание служить Матери-Церкви всеми силами и мыслями. Матушка
игуменья Евгения и я постоянно совещаемся в возможностях и способах улучшить положение верных чад Русской Церкви, т. к. говорят, что нет положения, из которого не было бы выхода.
В этом письме я дерзаю изложить Вам, как родному отцу, все наши с матушкой мысли и попытки. Если Вы сочтете мое письмо фантастическим лепетом, то простите великодушно. Надо принять во внимание то, что раскольники не дремлют и самым наглым образом упорно добиваются своего — признания греками и разрешения служить у Гроба Господня. Пока им это не удается, и ни подарки, ни просьбы не имеют действия, но если теперешнее положение продлится, то они несомненно достигнут своей цели рано или поздно. Елеонская игуменья Тамара попущением Божиим попала в исключительно выгодное положение: дочь ее — жена английского посланника в Иордании, а кроме того, она все средства на содержание монастыря целиком получает из США, и это почти в неограниченном размере. В Америке ее поддерживают две организации: 1) Толстовский комитет, основанный во время последней мировой войны Алекс[андрой] Львовной Толстой для помощи русским беженцам, — ДИПИ*. Комитет этот оборачивает огромные суммы денег и имеет своих представителей почти во всех главных европейских центрах и даже в Бейруте. 2) Князь Белосельский, являющийся душеприказчиком своего тестя-американца. Последний завещал Русской Церкви в Америке значительный капитал, Белосельский же распоряжается доходами с этого капитала согласно со своим пониманием того, что есть Русская Церковь в США, и отдает все митрополиту Анастасию, который со своей стороны завалил елеонские мастерские заказами для своих приходов.
Таким образом, м[атушка] Тамара косвенно пользуется расположением американского генерального консульства, не будучи притом американской гражданкой. При сегодняшнем положении это открывает ей все двери в Иордании и делает ее неуязвимой и дает ей неограниченные возможности. Мы же, «патриаршие», не имеем даже своего храма, где бы мы могли помолиться в русские праздники. С тех пор, что серьезно занемог о[тец] Серафим [Кузнецов], русских богослужений нигде больше не бывает и имя Святейшего Патриарха не поминается. Мы только слышим звон из миссий-ского храма, что «за границей». Все это невыносимо грустно.
Вот мне и пришло в голову, нельзя ли как-нибудь воспользоваться моим американским гражданством для улучшения нашего церковного положения, и не только моим. Какой был бы потрясающий эффект, если бы сюда вдруг явился представитель Святейшего Патриарха — американский гражданин и архимандрит! Я имею в виду арх[имандрита] Досифея, который по своей напористости и находчивому уму был бы как раз здесь на месте. Я помню, какого высокого мнения были о нем мой муж и покойный митрополит Макарий, считавшие его человеком, умеющим выходить из самых трудных положений на приходах. Как я слышала, о[тец] Досифей наконец получил свои гражданские бумаги и, значит, может выезжать из США. Я думаю, что о[тец] Досифей никогда не согласится расстаться со своей дочерью, которая замужем за очень хорошим батюшкой о[тцом] Петром Крохтой. Отца Петра мы лично знали много лет, когда он еще не был женат, и всегда любили его как родного за его исключительно богобоязненный, кроткий нрав
Перемещенное лицо - буквальный перевод, displaced person - термин, введенный во Вторую мировую войну для людей, вынужденно покинувших место постоянного проживания и оказавшихся на Западе.
и верность Церкви. Для Святой земли он был бы весьма подходящим. Кроме этого, недавно матушка Евгения получила письмо от некой г-жи Алмазовой из Нью-Йорка, хорошо мне известной с самой лучшей стороны. Она, как и я, хочет посвятить последние годы своей жизни служению Церкви и молитве у Живоносного Гроба Господня. Таким образом, мы могли бы образовать маленькую группу «американцев» — верных чад Русской Церкви.
Одновременно с вышеизложенным мы решили сделать рекогносцировку в сторону Палестинского общества и попытаться заручиться каким-нибудь помещением. Главный представитель П[алестинского] о[бщества] г-н Анти-пов, бывший когда-то русским консулом в Константинополе, живет в Бейруте, а его помощник, г-н Уахби, проживает в Бет-Дипле, к нему-то я и поехала. Разговор был очень интересный, т. к. показал довольно точку зрения и настроение самого Антипова, отголоском которого являлся Уахби.
Для моего визита мне нужен был благовидный предлог, и вот я с наивным видом объяснила Уахби, кто я такая; что я приехала из СШ[А], постригалась у греков, т. к. не признаю м[итрополита] Анастасия, что есть помимо меня еще несколько человек, желающих перебраться в Святую землю, и вот я хотела бы снять для всех нас соответствующее помещение, например «Раскопки» (Александровское подворье). Конечно, я ни минуты не надеялась его получить.
Насыщенный пропагандой арх[имандрита] Димитрия, псевдоначальника Русской миссии, Уахби боится до смерти и Свят[ейшего] Патриарха, и вообще всего исходящего из Москвы, однако признался мне, что м[итрополита] Анастасия он тоже не признает и отлично понимает, что рано или поздно все владения П[алестинского] о[бщества] перейдут к их законным владельцам. По уставу сдавать «Раскопки» нельзя, т. к. здание предназначалось для бесплатного приема паломников, но Гефсиманию они сдают. «До чего мы дожили, — говорил Уахби с нескрываемой горечью. — В Гефсимании игуменья англичанка, и мы вынуждены сдавать ей это святое место!». Всем здесь известна роль м[атушки] Марии Робинсон: м[итрополиту] Анастасию было выгодно иметь ее здесь, но влияние ее среди англичан было зачастую губительно не только для русских, но и для их друзей. Антипов действительно сдает ей Гефсиманию, но делает это со страхом, что длительный контракт даст ей возможность заявить свои права на собственность Гефсиманией. Поэтому Антипов придумал ежегодно возобновлять контракт, в надежде на какое-нибудь непредвиденное обстоятельство, которое избавит его от необходимости сдавать русскую святыню ненавистной англичанке. Матушка знает Антипова и говорит, что он человек очень прямой, но формалист, грубый, неприятный, упрямый. Несколько лет тому назад сюда приезжал из Парижа другой член П[алестинского] о[бщества], ныне покойный. Последний очень старался уговорить Антипова передать владения об[щества] всецело Русской миссии, но Антипов, слава Богу, уперся и отказал. Теперь м[атушка] Мария поехала в Европу и затем в США якобы для сбора; нам же говорят, что это лишь предлог: главная цель ее поездки заключается в том, чтобы в Париже, где есть еще представители П[алестинского] о[бщества], добиться от них помимо Антипова передачи ей Гефсимании в полное владение.
Нам кажется, что Антипов, как человек старого покроя, мог бы предпочесть сдавать Гефсиманию мне, Путятиной, даже зная о моей верности патриарху, т. к. отлично понимает уродство мятежного положения, с одной стороны, а с другой — я, вероятно, буду ему больше по душе, чем г-жа Робинсон. Но что же будет со мной, если Антипов и вправду согласится сдать
мне Гефсиманию? Ведь денег-то у меня нет! Матушка говорит, что я окажусь в положении Чичикова. Согласитесь ли Вы меня поддержать?
Здесь, в Святой земле, все возможно, и мерка возможного и неосуществимого совсем иная, чем в других местах; поэтому если Господу угодно будет прекратить кощунственную ругань на Святую Русскую Церковь, исходящую из наиболее возлюбленных им мест, то и наш невероятный план осуществится легко и просто. Если же и средства возможно будет посылать через американский экзархат, а не непосредственно из Москвы, то никто возражать не может, а мы открыто и громко будем молиться о здравии нашего Первосвятителя у Живоносного Гроба Господня, да и не только там, но и во всех русских монастырях, которые наверно перейдут под омофор Святейшего.
Уповая на святые молитвы Вашего Высокопреосвященства, прошу Вас верить в мою неизменную преданность.
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная инокиня Серафима.
27 июля / 9 авг[уста] 1957 г.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Л. 136-139.
48. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя патриарха Алексия I
Святый Град Иерусалим 11/24 мая 1959 года
Ваше Святейшество, Святейший Владыко и Всемилостивейший Отец! Христос Воскресе!
Благословите описать Вам последние минуты матушки Евгении. Незадолго до Пасхи она заболела гриппом, и после некоторого улучшения болезнь снова возобновилась. Доктор нашел положение очень серьезным, т. к. сердце стало плохо работать, но считал, что она может еще поправиться.
В воскресенье, 17 мая, ей стало вдруг хуже. Пришел к ней о[тец] архимандрит Кириак, принес ей крест с частицей Живоносного Древа и отслужил молебен. В понедельник ее соборовали; она сама всем распорядилась, каких позвать священников, и одному архимандриту сказала: [...].
Все у нее было заранее расписано до мельчайших подробностей в ее духовном завещании. К сожалению, само завещание было дано на хранение о[тцу] Драгоману, который две недели тому назад уехал в отпуск и должен вернуться завтра, поэтому в конце концов все пришлось делать на память, припоминая, что я могла, с прошлого года, когда я переводила матушкино завещание на английский язык. Впрочем, Матушка до последней минуты давала свои указания, и это помогло.
После соборования матушка ежедневно приобщалась св[ятых] Тайн. При ней неотлучно были: ее келейница, м[атушка] Нимфодора, прослужившая у нее 16 лет, и ее старый друг арабская учительница Хелуэ, которая и была
при ее последних минутах. Я приходила ежедневно, но, будучи единственная, могущая еще владеть ногами, исполнила ее поручение вовне.
Эти последние дни матушка была очень ласковая, светлая и радостная. В пятницу, когда я к ней пришла, она заявила мне, что «сегодня все кончится»; также велела прочесть только что полученную телеграмму, которая оказалась Вашей. Она так ей обрадовалась, что мы положили ее ей в гроб под изголовье, ведь это благословение Вашего Святейшества и как бы напутствие на переход в жизнь вечную — не всякий достоин такой великой милости. И на «патриарших» матушек, и на греков это обстоятельство произвело очень сильное впечатление. «Не забудьте послать Святейшему телеграмму о моей смерти», — сказала мне матушка. Последние ее слова были: «Я не боюсь, мне хорошо». Пришел доктор и сказал, что, по его мнению, матушка может протянуть еще два дня, и велел мне идти ночевать домой. Отец Ки-риак, к которому я пошла за советом, с отеческой строгостью повторил мне слова доктора, ссылаясь на то, что я сама недавно хворала и должна беречь свои силы. Конечно, надо было слушаться матушку, и за мое окаянство Бог меня наказал, и меня не было при ней в момент ее кончины. До последней минуты она осталась верна себе: во-первых, она всегда говорила: «Я никогда своих решений не меняю», и раз она сказала, что «сегодня будет конец», то так и должно было случиться; она даже не распорядилась насчет прихода священника с Дарами на другое утро, и, когда мы ее спросили, ответила, что «завтра можно пропустить». Во-вторых, ее любимой забавой было идти наперекор доктору, что приводило его и меня в отчаяние; так, она ходила больная на ночные службы ко Гробу Господню, ездила на Иордан, а потом периодически болела воспалением легких. Неудивительно, что и теперь, на смертном одре, она не изменила своих привычек. Милая матушка! Сколько я на нее за это сердилась, а также и любила ее и восхищалась ею за эту ее непреклонность.
Вскоре после моего ухода она попросила пить. Хелуэ подала ей чай; она сама взяла в руки чашку и выпила всю. Хелуэ пошла отнести пустую чашку на кухню, а когда вернулась, матушка лежала на спине, сложив руки на груди, с широко открытыми глазами и тяжело дышала. Глубоко вздохнув три раза, она скончалась. Это было в девять часов вечера в пятницу 9/22 мая.
Похороны были вчера, в субботу. Кроме указанных матушкой двух архимандритов пришли и другие, пожелавшие воздать ей последний христианский долг: по обычаю предстоял на отпевании очередной архиерей. Отпевание совершалось в церкви того монастыря, где она жила. Присутствовали также французский [...], много лет снабжавший ее богословскими книгами, и представитель англиканской церкви, очень ее уважавший, было много греков и арабов и, конечно, все мы, «патриаршие» сестры. Похоронили матушку на греческом кладбище, что возле Гробницы Божией Матери в Геф-симании, в той его части, где хоронят самых почетных монахов патриархии и где могилки постоянные.
Может быть, Ваше Святейшество, помните, что дорога из Иерусалима в Гефсиманию идет почти все время по Крестному Пути; по местному обычаю гроб несли на руках собранные для этого бедняки, из которых многие получали от матушки милостыню. Некоторые из них заходили к матушке во время ее болезни, чтобы справиться о ее здоровье, и тут же, на ее пороге, с воздетыми руками молились Богу о ее выздоровлении. Что может быть для истинной христианки почетнее такого конвоя! Шедшее впереди греческое духовенство пело Пасхальный канон, а мы, идя сзади, не умолкая пели
его всю дорогу по-русски. Было что-то не только невыразимо-радостное, но просто даже победоносное в нашей скромной маленькой процессии. Пусть раскольники владеют нашими монастырями и кладбищем — мы похоронили нашу матушку возле места, где почивало пречистое тело Царицы Небесной, мы на руках нищей братии пронесли гроб нашей старицы по той самой дороге, по которой Спаситель нес Свой крест ради нашего спасения, и торжествующе-радостно звучали наши немногочисленные голоса в пасхальных песнопениях.
Теперь можно сказать, что с кончиной о[тца] Серафима и матушки Евгении открытое существование маленькой группы Вашего Святейшества богомольцев пришло к концу. 1/14 июля я намереваюсь перебраться в Горнее, если получу необходимые разрешения и визы. Мой американский паспорт кончается через год, и я на год прошу визу в Израиль, а дальше что Бог даст. Матушка была крайне недовольна, когда я перед Пасхой сообщила ей о своем решении, но делать нечего, вопрос паспорта не в моей власти. Но и тут вышло так, как решила матушка: она ни за что не хотела, чтобы я ушла до ее кончины. Как Господь все устраивает! Теперь мне тут больше делать нечего после смерти матушки, оставаться одной без ее руководства я не могу; грустно будет покидать любимые святые места, но что же делать. Сознаюсь и каюсь, что часто бывала нерадива в своем послушании матушке, но уверена, что ее уроки будут твердым фундаментом, на котором с Божьей помощью я смогу строить свою дальнейшую иноческую жизнь. Я ей бесконечно благодарна и всегда буду за нее молиться Богу.
Припадая к стопам Вашего Святейшества, прошу святых молитв Ваших и апостольского благословения.
Вашего Святейшества преданная и недостойная послушница
грешная инокиня Серафима.
Р^. Во время отпевания до нас доносился звон из миссии. О[тец] архимандрит Никодим одновременно с нами молился с сестрами за матушку.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 269. Л. 65-68.
49. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Никодима (Руснака)
Святый град Иерусалим 14/27 июня 1959 года
Ваше Высокопреподобие, глубокочтимый и дорогой отец архимандрит!
Сердечно благодарю Вас за письмо и за все Ваши хлопоты. Простите, что задержалась с ответом, но была занята с утра до вечера возложенным на меня послушанием — чисткой храма Св[ятых] Апостолов, находящимся этажом выше моей комнаты. Слава Богу, этот тяжелый труд теперь окончен и я могу засесть за письмо; вспоминаю слова преп. Серафима о благодати, связанной с работой в церкви, и радуюсь, что Господь сподобил меня потрудиться для храма Своего. Теперь о деле.
Вы совершенно правы, мне, конечно, надо было переходить в Израиль, когда у меня была виза, но я никак не могла поступить иначе: отец Никодим [Ротов] советовал мне во всем «прислушиваться к голосу матушки Евгении», а она никак меня не хотела отпускать, и я сдалась на ее уговоры, опасаясь погрешить против послушания. Да и теперь, когда стало ясно, что я не могу больше тут оставаться, матушка на меня очень сердилась, что было невыразимо тяжело, т. к., видя, как серьезно она была больна, не хотелось ее огорчать.
1 Относительно моего паспорта положение мое еще не трагичное: этот паспорт, который при мне, годен до 19 июля 1960 года. Поэтому, прося визу на год, я должна явиться на границу тогда, когда на этот паспорт еще есть законная возможность поставить годовую визу; предположим, что я явлюсь к рогатке после 19 июля с. г. Что будет тогда? Чиновник скажет мне, что не может поставить мне визу на год на мой паспорт, а просить его поставить визу на столько, на сколько паспорт годен, вряд ли возможно: по опыту знаю, что паспортные чиновники всех стран не рассуждают и мыслить не способны. Поэтому, если мне не удастся перейти границу до 19 июля, думаю, что следует просить мне визу на 9 месяцев с тем, что Бог даст. Но это еще не все: по истечении срока моего паспорта я имею право взять новый на один год, после чего все мои поблажки приходят к концу, и я должна выбирать между возвращением в США и потерей американского гражданства. Из всего вышеизложенного следует, что просить визу на год или вообще на какой-то определенный срок очень трудно, т. к., прося визу, я стою в зависимости от того, насколько будет годен имеющийся у меня паспорт, и чем дольше задержка, тем короче становится этот срок. Это первое затруднение.
2 По американским законам гражданин не имеет права жить вне СШ[А] дольше пяти лет, сохраняя свое американское гражданство. Если я хочу остаться американкой, то я должна буду вернуться в СШ[А] и проживать там до тех пор, покуда не получу разрешение вновь уехать за границу, — т. о., вероятно, года два; после чего повторится вышеизложенная история (ведь я уже здесь около трех лет). Для меня такая поездка представляется нелепой: куда я денусь в Америке? Монастыря там нет, а чтобы гостить у детей, не стоило принимать монашество. В данное время я имею пенсию от американского правительства в размере 45 дол. в месяц за моего сына, убитого во время войны в 1954 году. На эти деньги я могу благополучно существовать, живя в Святой земле, пополняя пробелы рукоделиями, на которые получаю заказы из СШ[А]. Это, конечно, не дает мне возможности путешествовать, и поездка в СШ[А], равно как и жизнь там, весьма дорогая, совершенно выходит из рамок моих финансовых возможностей. С окончанием моего амер[иканского] гражданства придет к концу и моя пенсия.
3 Как мы говорили с отцом Никодимом, при вступлении в Горнее я могу просить себе советский паспорт, что я и намереваюсь сделать. Но сколько требуется времени, чтобы таковой получить? Опасаюсь того, чтобы мне в конце концов не оказаться «беспаспортной бродягой», куда я тогда денусь? В Америку вернуться не смогу, пропустив все сроки. Советского гражданства еще не буду иметь, а из Израиля или Иордании будут вышибать. Не дай Господи!
Вот я Вам подробно и, надеюсь, толково описала мое положение. Рассуждая по-человечески, не могу не сожалеть о том, что не настояла на своем в прошлом году, когда у меня была виза. Но я всю жизнь отличалась чересчур решительным характером: приняв монашество, я старалась, как могла, страшиться своей воли, даже мне казалось это неразумным. За последние 20 лет моей жизни преп. Серафим неопустительно меня оберегал и постоянно чудесным образом руководил всеми моими действиями и устраивал мою жизнь. За все благодарю Бога и только прошу у Него помочь мне с верой и смирением переносить все трудности, а потому не тужу, как-нибудь все устроится по молитвам батюшки Серафима.
Благодарю Вас еще раз за заботы и хлопоты. Не теряю надежды, что нам в скором будущем удастся свидеться и вместе работать на благо Святой Матери Церкви. Прошу святых молитв Ваших и благословения.
Вашего Высокопреподобия беспокойная послушница недостойная инокиня (Серафима).
Есть у меня еще одна возможность: перейти границу с туристической визой, кот[орая] обычно дается на 2-2,5 месяца. Но я считаю это рискованным: если я за эти два месяца не получу постоянной визы в Израиле, то положение мое будет безвыходное: обратно в Иорданию меня не пустят — придется ехать в СШ[А]. Впрочем, если Вы сочтете такой шаг правильным и возможным, я готова и на это.
(С[ерафима])
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 269. Л. 130-132.
50. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Никодима (Руснака)
Святый град Иерусалим 4 июля 1959 года
Ваше Высокопреподобие, дорогой отец архимандрит!
Пользуюсь любезностью Владыки Афинагора, чтобы переслать Вам это письмо. Он Вам, вероятно, скажет, что мне выдали разрешение для вывоза моих вещей в Израиль. Это дает возможность, в случае если не будет постоянной визы, перейти границу с туристической визой в любой момент. Такую визу я могу свободно получить через американское консульство, но самый ее долгий срок — два с половиной месяца; успеете ли Вы за это время мне продолжить визу?
Чем ближе подходит срок моего возможного расставания с Живоносным Гробом и Божественной Голгофой, тем назойливее встает в моей памяти матушки энергичный протест и категорический отказ каждый раз, что я заикалась о переходе в Горнее. Матушка считала, что мое присутствие здесь необходимо, особенно после ее смерти, для блага Русской Церкви, т. к. без меня не будет больше никого «грамотного» из «патриарших». Я лично не приписываю себе такого большого значения, но должна сказать, что все «наши»
придерживаются мнения матушки. Наконец сомнения так меня загрызли, что я 1-го числа написала письмо митрополиту Николаю, все ему откровенно изложила и просила его по телеграфу ответить мне, что делать дальше, оставаться ли здесь или уходить к Вам. 19 июля является последним сроком, когда я могу взять визу на год; после этого мой паспорт будет ежедневно таять. Если я уйду в Горнее, то сделаю это против воли усопшей моей старицы, а если останусь здесь, то навлекаю на себя всякие трудности гражданского характера; пусть мое недоумение решит Владыка митрополит, благословивший меня на приезд в Святую землю.
Думаю, что к 14-му мне не удастся еще получить ответа, но к 19-му надеюсь, что судьба моя решится так или иначе. Что бы ни было, я все приму с радостью, благодаря Бога, хотя и будет больно расставаться с любимыми святыми местами. Помолитесь за меня, прошу Вас, чтобы моя судьба наконец решилась и Господь дал мне сил и разума всегда и везде служить Его Святой Церкви.
Испрашивая Вашего благословения, еще раз благодарю Вас за все Ваши обо мне хлопоты.
Вашего Высокопреподобия недостойная послушница грешная инокиня (Серафима).
Конечно, если я останусь здесь, то мне придется через два года слетать в Америку; буду копить деньги на билет по удешевленному тарифу, а там надеюсь устроиться в Нью-Йорке, где тоже работы хватит.
Привет всем милым матушкам.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 269. Л. 133-134.
51. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Никодима (Руснака)
Святый град Иерусалим 24 июля / 6 авг[уста] 1959 года
Глубокочтимый и дорогой отец архимандрит!
Простите, что долго не писала, но все ждала ответа от Владыки Николая. Прежде всего благодарю Вас за Ваше письмо, а главное — за дружеский, братский тон его и духовные советы, которые мне особенно нужны.
От владыки митрополита я никакого ответа на мое письмо не получила, из чего заключаю, что мою дальнейшую судьбу придется решать Вам, как моему ближайшему начальнику. Чтобы облегчить Вам эту задачу, постараюсь Вам кое-что о себе рассказать, как на исповеди, и заранее прошу извинить за длинное письмо.
Самое важное в моей жизни было то, что семья Путятиных, в которую я вступила 38 лет тому назад, находится в тесной духовной связи с преп. Серафимом Саровским; прадед моего мужа его лично знал, несколько раз
у него бывал и получил обещание от самого преподобного, что он всегда будет молитвенником за всю семью «и за детей, внуков и правнуков наших». Конечно, обещание исполнилось, и для иллюстрации хочу только привести несколько самых разительных фактов: отец моего мужа родился 2 января; мать его скончалась много лет спустя в тот же день; свёкор мой совершенно неожиданно для себя оказался строителем раки преподобному; во время последней мировой войны муж мой подвергался смертельной опасности, от которой был спасен 19 июля. Т. к. я участвовала в деле его спасения, то событие это совершенно перевернуло мою душу, словно огнем обожгло. Я с уверенностью могу сказать, что событие это было как бы предисловием к монашеству и мой приезд в Иерусалим — естественным его завершением. Приехав в США из Франции в 41-м году, я с усердием принялась за церковную работу — устройство «патриаршего» прихода и храма преп. Серафима в одном из пригородов Бостона, где мы жили. Не буду описывать Вам скорби, которые мне пришлось пережить, но поверьте мне, они были многочисленны и необычайно горьки. Помимо гибели на войне моего старшего сына Алексея меня давили всякие заботы, особенно о церкви, и я не сомневаюсь, что, не будь утешения, чудесным образом посылаемого мне батюшкой преп. Серафимом, я не могла бы выдержать ни физически, ни морально. Однако за все годы несения этой тяжелой нагрузки я ни разу не болела серьезно, я никогда не была без заработка. В нашей маленькой убогой церковке, которую благочестивые соотечественники любезно называли «княгининой лавкой», произошли многие чудесные исцеления и иные удивительные явления, между прочим почти всегда совпадающие с днями почитания памяти преподобного. Но ничто не могло прошибить остывших, мало верующих русских людей, проживших большую часть своей жизни в материальном благополучии Америки, а особенно — развратившееся духовенство, — и вскоре после смерти моего мужа храм наш закрылся за неимением настоятеля и средств. Тогда я уехала из США. За несколько дней до своей кончины муж мой сказал мне, что всегда знает, когда я читаю акафист преподобному, т. к. тогда «сам святой стоит около моей кровати и кладет мне руку на голову, тогда мне легче». Очевидно, таких видений было несколько, т. к. читала я акафист около мужа почти ежедневно.
Понятно, что за все эти годы обращение в молитве к батюшке Серафиму вошло у меня в привычку и стало необходимостью. Если мне надо решить что-нибудь важное, я горячо молюсь на ночь батюшке Серафиму и утром просыпаюсь с готовым решением, без тени сомнения и новизны, т. е. с таким чувством, как будто данное решение было мною давно принято и я даже как будто к нему уже привыкла. С таким определенным чувством покатила я в Нью-Йорк, когда туда прибыл владыка Николай: если получу от него благословение ехать в Горний — поеду, а нет, то останусь. Легкость, с которой мне удалось добраться до владыки и получить его благословение на иноческий путь, только послужила для меня доказательством того, что батюшка Серафим мне помог. Я немедленно по возвращении домой принялась за ликвидацию своего имущества, которое продала с такой быстротой, легкостью и благополучием, что удивила буквально всех; но уже тогда все мои попытки попасть в Израиль оказались тщетными: прежде всего все билеты на пароходах и самолетах были распроданы на полгода вперед, а оставаться в СШ[А] я уже не могла, т. к. домик свой продала и от работы в консерватории отказалась. С тех пор так и было, и я никак не могу попасть в Израиль. Хочу добавить еще то, что постригли меня в рясофор 2 января, но назвали
Серафимой без всякого в том с моей стороны участия — еще одна милость батюшки Серафима.
Матушка Евгения всегда была против моего перехода в Горнее и до самой последней минуты своей жизни настаивала на том, чтобы я осталась здесь, высказывая твердую уверенность, что мои паспортные дела будет устраивать Промысел Божий и батюшка Серафим. Сознаюсь, что все мои попытки перехода исходили от моего личного желания. Мне так хотелось быть в монастыре, я с этим сюда ехала, так хотелось уйти от мирской суеты, а особенно от какой бы то ни было организационной работы, в которой мне пришлось уже столкнуться со всеми оттенками людских недостатков — застарелой ненавистью, мелочностью, жадностью, завистью и проч. Я давно уже сказала матушке, что ни за что не возьму на себя распределение денег между сестрами, которые матушке присылали всякие благодетели, — теперь это дело в других руках. Матушка на это согласилась, но у нее зато было два желания: 1) то, что в случае какой-нибудь каверзы со стороны раскольников я бы спешила к патриарху просить защиты «наших» интересов, а 2) благоустройства храма 12 апостолов и возобновления там регулярных русских богослужений. Эта церковь находится тут же, в подворье, этажом выше моей комнаты. Ею заведовала русская инокиня Параскева, умершая десять дней после матушки. Хотя там и служил грек, но пели русские матушки, и нам вообще удобно было там заказывать литургии. Последние полтора года Параскева болела и служб не было никаких, а церковь была запущена до невероятия. От того и другого послушания я старательно отходила, да к тому же Параскева была еще жива. И вот теперь, после кончины матушки, все складывается так, как она хотела, просто жутко делается!
Недавно сюда прибыл из Парижа епископ Мефодий с партией поклонников — сегодня он уехал. Е[пископ] М[ефодий] хотя и принадлежит к юрисдикции Вселенского патриарха, но душой всецело на стороне раскольников, у них останавливается, служит у них в монастырях и т. д. После совещания с м[онахиней] Сергией я пошла в патриархию. Патриарха видеть мне не удалось, но я говорила с архим[андритом] Василием и убедила его в том, что если даже е[пископ] М[ефодий] и каноничен и может служить у Гроба Господня, то, будучи гостем на территории Иерусалимской церкви, он не должен служить с врагами этой церкви, с которыми греческому духовенству запрещено иметь молитвенное общение. А[рхимандрит] Василий поддался моему красноречию и доложил патриарху. Последний согласился выразить Мефодию свое желание, чтобы тот не служил с раскольниками. Однако с лукавством этих несчастных, ослепленных людей не так-то легко справиться: они придумали выход из положения. Представьте себе мое возмущение, когда узнаю я, что служить они решили в прошлое воскресенье на Елеоне, но без местного духовенства, а только со своими священниками. Таким образом они думали всех перехитрить, но не тут-то было. Я, конечно, снова побежала к Василию, но тот, по-видимому, сам был поставлен в тупик; я могла лишь только высказать ему свое негодование и жалость к их бессилию. Судя по выражению лица Василия, я видела, что он был задет за живое, но, по правде говоря, я считала дело проигранным. Но, оказывается, с Блаженнейшим шутки плохи: после доклада а[рхимандрита] Василия он послал сказать е[пископу] Мефодию, что если он будет служить на Елеоне или у Марии Магдалины, то больше никогда не будет служить у Гроба Господня! Мефодий оказался больным, и вообще они старались скрыть истину, но шила в мешке не утаишь, и, конечно, все на Елеоне знают истину; «наши»
сильно подбодрились, а начальство, говорят, подавлено. И так исполнились два первых желания матушки: я не получила визу в Израиль, и пришлось выступить на арену в борьбе за Святейшего. С церковью Св[ятых] апостолов было так: когда Параскева стала совсем плоха и приближался храмовый праздник (ап[остолов] Петра и Павла), о. Кириак издалека начал разговор о том, что не взялась бы я руководить приведением храма в порядок. Мне стало очень стыдно за мои споры с матушкой, и я решила взяться за это дело в память её. О «руководстве» не могло быть и речи, т. к. не было кем руководить, я просто засучила рукава и по уши влезла в грязь. Сразу же явились охотники мне помогать, и мы втроем, работая с утра до вечера, в две недели с небольшим вычистили храм. Я так переутомилась, что захворала, и только теперь начинаю приходить в норму. Конечно, забота об этой церкви стала моим послушанием. Но какая радость на душе! Помните слова пр[еподобно-го] С[ерафима] о благодати, даваемой тем, кто «хоть платочком пыль вытрет в церкви»? В храме имеется полный круг русских богослужебных книг, которыми я могу пользоваться, так что у меня есть теперь возможность всё вычитывать. Они были очень растрепаны, но о[тец] Кириак послал их всех к переплетчику по моей просьбе. Вообще греки ко мне исключительно хорошо относятся. За церковью есть огромная терраса, которая теперь отперта. Я туда часто хожу читать. На нее выходит апсида алтаря храма Воскресения, около которой я сажусь; немного ниже другая терраса, на которой приютился эфиопский монастырь, а дальше разрушенная стена постройки царицы Елены, деревья и «Раскопки». Уличный шум сюда почти не доходит, и такой на душе делается мир, такая радость, что думаешь, что и в Царстве Небесном вряд ли лучше. Господи, ведь это буквальное исполнение прошения, выраженного в 26-м псалме! Сколько раз, еще в Америке, я со слезами и с болью в сердце читала этот псалом, неужели мои малые труды удостоились такой награды. Боже мой, да за такое счастье я с восторгом перемыла бы все полы патриархии!
Но это еще не всё! Есть здесь такой русский архимандрит Анатолий. Он состоит при Живоносном Гробе, но т. к. он не грек, то служить ему приходится редко. На днях он ко мне пришел и стал просить меня, чтобы я попросила о[тца] Кириака позволить ему служить раз в неделю в храме Св[ятых] апостолов, что он будет делать безвозмездно, лишь бы только служить. О[тец] Кириак охотно согласился, и с Божией помощью в понедельник у нас начнутся литургии. Я всех оповестила, и все очень довольны, придут и «наши» матушки, и мирянки, живущие в городе. Таким образом, еженедельно, в двух шагах от Св[ятой] Голгофы, будут возноситься молитвы о Святейшем Патриархе. Это даже превзошло матушкины пожелания! Сегодня я посмотрела в календаре, [в] день какого святого начнутся наши литургии, и прочла, что это день празднования иконы «Умиление» Серафимо-Дивеевской! Что можно еще сказать? А я-то как сопротивлялась и не хотела этой церковью заниматься, окаянная, да вот не тут-то было, так стыдно.
В своем духовном завещании матушка завещала Русской миссии свою библиотеку, в которой имеются много интересных и редких русских книг, кот[орые] она много лет собирала. Как Вам препроводить эти книги, я не знаю, но думаю, что Вам надо поговорить об этом с кем-нибудь из важных греков, которые ездят регулярно в Израиль. Пока библиотека должна оставаться, согласно желанию матушки, на моем попечении. Мы сложили книги в ящики (всего их 13), книг примерно 600, не считая журналов. Ввиду того что матушкину келью купила м[онахиня] Гавриила, книги должны
быть оттуда увезены, и о[тец] Кириак разрешил мне поставить их в комнате, кот[орая] была Параскевиной, и комната эта будет выбелена и приведена в приличный вид. Если Бог мне поможет, я хочу в ней устраивать чай после литургии для батюшки и для сестер, особенно дальних. Думаю, что это будет способствовать дружеским отношениям и уюту, комната эта смежная с церковью и очень нужна и для работы и порядка в храме. Если мне удастся осуществить мой план, то сестры смогут ею пользоваться, когда бывают ночью службы у Гроба, чтобы там отдыхать, но я слишком забегаю вперед. В дополнение хочу сказать, что я всё-таки могу перейти в Израиль с туристической визой на 2-3 месяца при условии, что Вы сможете мне её продолжить. Сколько времени требуется, чтобы получить советский паспорт? Можно ли успеть его получить, если я с временной визой перешла бы в Горний? Через два года я должна буду поехать в США или лишиться американского гражданства. В консульстве мне сказали, что, приехав в США, я могу подать прошение о новом паспорте, и, если экзархат согласится меня от себя послать сюда как свою представительницу (например, для приобретения облачений и проч.), то тогда, м. б., мне и не придется вновь возвращаться в СШ[А]. К примеру, мой сын служит в американской фирме, но живет в Канаде и остается американцем. Впрочем, я могу и не прожить так долго.
Теперь решайте Вы: я могу прийти к Вам с короткой визой, которую мне выдаст ам[ериканский] консул, но я начинаю и сама думать, что мне отсюда уходить не следует не потому, что я чувствую себя здесь необходимой, Боже сохрани, до такого самомнения я не дошла, а потому, что боюсь погрешить против воли преп. Серафима. Хотя, по-человечески рассуждая, паспорт есть неоспоримый аргумент, но если действительно вся моя жизнь устраивается по желанию преподобного, то он мне и паспорт устроит. Как Вы видите из моего письма, заслуги моей никакой нигде нет, всё делалось само собой, и даже часто с сопротивлением с моей стороны, и всё-таки я на каждом шагу встречаюсь с благословением батюшки Серафима. Какая милость Божия, ни с чем не сравнимая. Простите меня еще раз за длинное письмо, я исповедала Вам все мои самые сокровенные сомнения и прошу Вашего решения, благословения и святых молитв. Не оставьте меня также без Вашей духовной опоры.
Вашего Высокопреподобия недостойная послушница и постоянная мо-литвенница
грешная монахиня Серафима.
[От руки написано]: На литургии будут, конечно, поминаться имена Святейшего Патриарха, митрополита Николая и архимандрита Никодима, начальника Русской духовной миссии, 26-го сейчас видела о[тца] Василия, мои сведения не совсем точные: е[пископу] М[ефодию] было разрешено служить на Елеоне без елеонского духовенства, но он предпочел сам не служить вовсе, чтобы их не обидеть, и сказался больным. О посещении е[пископом] М[ефо-дием] и запрещении ему служить с анастасиевцами была оповещена Вселенская патриархия. О[тец] Василий выразил пожелание, чтобы и в Москве знали об этом событии.
52. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Никодима (Руснака)
3/16 сентября 1959 г. Глубокочтимый и дорогой о[тец] архимандрит! Благословите!
От всей души благодарю Вас за Ваше сердечное письмо, преисполненное ласки и духовного внимания. Со спокойной совестью остаюсь здесь, как Вы мне благословили, и с удвоенной энергией буду стараться быть полезной. Одно меня всё-таки смущает: Вы приписываете мне заслуги, которыми я никак не могу похвалиться; я, к сожалению, делаю очень мало, гораздо меньше, чем хотела, но силы мои и время ограниченны, я очень скоро устаю и делаюсь ни к чему не годной.
Только что закончила перевозку сюда матушкиной библиотеки, которую она завещала миссии, почти всё уже разобрала и привела в порядок, а также почистила иконы, которые будут развешены. Если Господь сподобит Вас наконец прийти сюда на Рождество, сами увидите. Об одном только хочу Вас предупредить: пока считаю лучшим об этих книгах помолчать и ничего о перевозке их не говорить никому — слишком по поводу них было здесь много разговоров, далеко не всем было приятно, что они предназначались в миссию. Теперь надо дать страстям успокоиться и найти другой предмет для суеты и волнения. Книги у меня под замком и, пока я жива, в полной сохранности. Слава Богу, что мне с Его помощью удалось приобрести влиятельных друзей, которые мне доверяют, но все это между нами.
Непрестанно молю Бога, чтобы наше положение скоро изменилось и мы могли бы вместе славить Его.
Прошу святых молитв Ваших и благословения.
Вашего Высокопреподобия недостойная послушница
грешная Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 269. Л. 177.
53. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Николая (Ярушевича)
Святый град Иерусалим 7 ноября 1959 года
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Владыко и Возлюбленный о Господе Отец!
Благодарю Вас за письмо от 10 октября, а также за Ваше ко мне доверие. Послушание, возложенное Вами на меня, хотя и является исполнением воли покойной матушки Евгении, для меня представляет собой тяжелый крест, которого я надеялась избежать, уйдя в Горнее; каюсь Вам в этом, как на исповеди. Все-таки я прекрасно понимаю, что послушание в том и заключается, чтобы стараться с любовью и радостью выполнять самые трудные и неприятные задания.
Первое, за что мне пришлось взяться, — это забота о «наших» сестрах и выдача им пособия, которые, к счастью, продолжают присылать добрые люди. Эта материальная часть и представляет собой самую тяжелую часть моей обязанности: пришлось сразу же столкнуться с завистью, алчностью, наговорами и прочими человеческими недостатками, а уйти от них некуда, приходится стоять к ним лицом к лицу и с ними бороться. Для легкости я отделила в отдельную группу живущих в Иерусалиме мирянок, и одной из них выдаю деньги для раздачи, а сама занялась сестрами. Считая и меня, нас всего 8 человек; почти все больные и немощные, но самое ужасное то, что, привыкнув за последние годы быть в оппозиции на Елеоне, не имея там никакой работы и лишенные церковных служб, они дали развиться всем своим недостаткам. Войдя с ними в тесное общение, я вдруг ощутила, как выплыли на поверхность все мои недостатки, которые главным образом и мешают мне благополучно продолжать матушкино дело. Притом полное одиночество, ни с кем нельзя посоветоваться, т. к. все врут, все лукавят, одни просто от злости, другие от любви к искусству, а некоторые практикуют «ложь во спасение», а потому никогда не знаешь, говорит ли она правду или «усердствует о своем спасении».
А все-таки они все остались верны Матери-Церкви и много за это терпели и терпят, мне же надо себя как-то перевоспитать, чтобы выучиться жить в новых условиях. Я сознаю, что я тот рак, которому на безрыбье надо занять место рыбы, но я твердо верю и знаю по опыту, что Господь никогда не посылает человеку испытания Выше его сил; я прошу у Бога дать мне любовь, которая «всё терпит, всё переносит», т. к. только любовью и терпением можно укрепить мир и взаимное понимание в нашей маленькой семье, а у меня-то как раз недостает ни того, ни другого. Я верю в постоянную помощь батюшки преподобного Серафима и верю, твердо верю в благодатную силу Вашего Святительского благословения, которое и привело меня сюда.
Прошу святых молитв Ваших, благословения и снисхождения к моим ошибкам и недочетам.
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная инокиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 269. Л. 231-232; Оп. 2. Д. 291. Л. 13-14.
54. Письмо инокини Серафимы (Путятиной)
на имя архимандрита Августина (Судоплатова)
Святый град Иерусалим, 13 февраля 1960 г.
Ваше Высокопреподобие, глубокочтимый отец архимандрит, благословите!
Пользуюсь случаем, чтобы сообщить Вам наши новости. На Елеоне готов заговор, который удалось вскрыть недели три тому назад; слава Богу, у меня там есть верные друзья. Суть дела в следующем.
Добивается приезда сюда анастасьевский епископ Леонтий из Чили.
Человек он еще не старый, умный и невероятно энергичный. В Чили он умудрился вырвать от католиков женскую школу, в которой главным образом учатся [по-]арабски. Арабы в Чили снабдили еп[ископа] Леонтия письмами к своим родственникам в Иордании, и он имеет намерение, с помощью этих арабов, устроить здесь переворот, объявив своего рода «анастасьевскую автокефалию». Подготовка ведется уже давно: без ведома патриархии была открыта школа в деревне Тайбе, куда еженедельно едут две арабские монахини, учат детей Закону Божиему и раздают всем подарки. Таким образом вокруг а[рхимандрита] Димитрия образовалось ядро приверженцев, которые говорят, что патриархия им не нужна, а гораздо лучше Елеон с деньгами из Америки; а у греков врагов много, к тому же арабы представляют собой горючий материал, готовый вспыхнуть от малейшей искры.
Опираясь на этих арабов, а[рхимандрит] Димитрий собирается совсем отмахнуть патриархию; у него большой недостаток в духовенстве, и вот предполагаются хиротонии, а также многочисленные постриги приезжих из СШ[А] старух. Мало того, он даже рассчитывает получить место для служения у Живоносного Гроба, наподобие коптов, но это, конечно, вздор.
Я сама была довольно долго выбита из строя, т. к. заболела припадками астмы как следствие простуды, доктор даже опасался плеврита и забрал меня на 5 дней в госпиталь.
Сегодня мне удалось спокойно и серьезно говорить с владыкой Афинаго-ром. Два дня тому назад м[итрополит] Анастасий прислал телеграмму, в которой не просит благословения, а просто «извещает» патриарха о том, что едет из Чили еп[ископ] Леонтий на поклонение святым местам. Хотя я не первый раз ходила сегодня в патриархию, но только сегодня у меня создалось впечатление, что владыка понял всю серьезность положения не только для нас, но и для них: остановить еп[ископа] Леонтия будет очень трудно, т. к. нет закона, могущего воспрепятствовать христианскому епископу въезд в Святую землю для поклонения. Я тогда осмелилась заикнуться о деньгах как о последнем средстве. Владыка ни минуты не колебался, а прямо ответил: «Деньгами все можно сделать!» Остальное, мне кажется, всецело зависит от Вас, о[тец] архимандрит. Когда владыка будет у Вас следующий раз, то поговорите с ним, а он здесь всех знает, и знает, к кому обращаться. На пожарный случай и я могу помочь из моих скудных средств, даже взять в долг из денег, присылаемых мне на матушек, но не хочу этого делать без Вашего благословения.
Пока время еще не потеряно, т. к. еп[ископ] Леонтий плывет на пароходе, а это берет три недели.
Сию минуту о[тец] Кириак мне сообщил, что только что была послана м[и-трополиту] Анастасию телеграмма, в которой сказано, что «по уважительным причинам мы не можем принять еп[ископа] Л[еонтия]». Дай-то Бог, чтобы этот странный человек не проломил все преграды. Во всяком случае эта телеграмма является первым конкретным действием со стороны патриархии. До сих пор были одни только туманные обещания.
14 января
Постараюсь держать Вас в курсе событий до отправки этого письма. Не бойтесь откровенно говорить с владыкой о деньгах, я его предупредила, что Вас уведомлю. Для нас это кажется странным, но, оказывается, это очень просто и в порядке вещей. Леонтиевская гроза далеко еще не миновала, надо быть ко всему готовыми. Хотя я и говорила м[атушке] Викторине о Л[е-онтии], но это настолько гнусный человек, что с ним дело иметь опасно, он
все передаст нашим противникам и еще получит от них за это вознаграждение. Через владыку действовать лучше, т. к. он соблюдает интересы патриархии, которые в этом деле тождественны с нашими.
Очень благодарю Вас за присылку иконы; она гораздо лучше, чем та, которая у меня была.
Моя болезнь сделала большую брешь в моих финансах, и я позволила себе взять 35 дол. из денег, которые Вы мне прислали. Надеюсь, что Вы с этим согласны, если нет, то я эти деньги понемногу возмещу. Пожалуйста, сообщите.
15 января
Основываясь на том, что мне говорили люди серьезные, остановить е[пи-скопа] Л[еонтия] будет почти невозможно (иначе как деньгами). Да и вообще, те, с которыми я говорила, т. е. патриарх и о[тец] Кириак, скорее были склонны к тому, что «пусть приедет Леонтий, а когда начнет чудить, то у нас будет канонический повод его выставить». Под этим подразумеваются рукоположения и постриги. Я же на это возражала, что таковые могут быть проделаны настолько быстро и секретно, что мы можем о них и не узнать вовремя. Если они и осуществятся, то это даст неприятелю прилив жизненных сил на дальнейшее существование; однако не в этом главная опасность, а в той революции, которую они готовят среди арабов. И это последнее хорошо понял только владыка Афинагор два дня тому назад. Вот почему и была послана телеграмма.
Всё мною описанное стало возможным благодаря с[естре] Магдалине, которая не первый раз доказывает свою преданность Святейшему (спросите м[атушку] Викторину про случай с иконой, которую я вышивала для нашего Святейшего). С[естра] Магдалина просит за нее молиться, так же как и за м[атушку] Веронику. М[атушка] Сергия со своей стороны предприняла некоторые шаги, пока я была в больнице, когда до нее дошли слухи о еп[ископе] Л[еонтии]. К сожалению, я не могу м[атушке] Сергии всё говорить, т. к. она ненавидит наших двух героинь. Думаю, что до отправки этого письма ничего нового случиться не может, надо ждать. Очень прошу Вас не забывать меня в Ваших святых молитвах, сами понимаете, что я тут переживаю. Дал бы мне Господь разума! В понедельник, 22-го, день смерти моего мужа Александра, а также 9 месяцев со дня кончины м[атушки] Евгении; очень прошу Вас за них помолиться, а также и за сына моего, убиенного воина Алексея. Буду ждать от Вас весточки с советом и благословением на дальнейшее. Отчего Вы так далеко, будучи так близко!
Вашего Высокопреподобия недостойная послушница грешная инокиня Серафима.
В глазах властей есть только одна причина, могущая задержать визу, — это обвинение в коммунизме, чего в данном случае никак нельзя предъявить. С другой стороны, открылась возможность откровенно говорить с владыкой о деньгах, м. б., это Вам откроет дорогу сюда, ведь владыка сам сказал: с деньгами всё можно!
55. Письмо инокини Серафимы (Путятиной)
на имя архимандрита Августина (Судоплатова)
Святый град Иерусалим 20 марта 1960 г.
Ваше Высокопреподобие, глубокочтимый отец архимандрит, благословите!
Спешу сообщить Вам наши новости. Е[пископ] Леонтий вчера приехал, но пока ведет себя более чем скромно: ему было предупреждено, т. е., вернее, предупредили о[тца] Димитрия, что он отвечает за своего гостя. Если еп[ископ] Леонтий осмелится хотя бы одеть епитрахиль (уж не говоря о постригах и рукоположениях), то он, Димитрий, равно как и подвластное ему духовенство, будут все запрещены в служении.
Буду всеми силами стараться попасть к Вам на Троицу, об очень многом надо с Вами поговорить с глазу на глаз, а писать трудно.
Кончина о[тца] Кириака является для меня незаменимой потерей. Он был моим другом, отцом, мудрым советником и духовной опорой; совершенно легко и естественно я открывала ему все мои недоумения. Теперь я совсем осиротела. Помолитесь обо мне, прошу Вас, чтобы Господь меня вразумил и помог мне нести возложенное на меня послушание, я совсем, совсем одна!
Прошу Святых молитв Ваших и благословение Вашего Высокопреподобия недостойная послушница
гр[ешная] Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 291. Л. 181.
56. Письмо инокини Серафимы (Путятиной)
на имя архимандрита Августина (Судоплатова)
24 марта 1960 г.
Ваше Высокопреподобие, глубокочтимый отец архимандрит, благословите!
Бесконечно благодарна Вам за письмо, переданное мне о[тцом] Германом, и за щедрый подарок, который меня очень тронул как признак Вашей обо мне заботы. Особенно благодарна Вам за Вашу чуткость в смысле передачи денег м[атушке] Сергии через меня, а не каким-нибудь другим путем. По-моему, это отличная воспитательная мера, и я даже думала Вас сама просить поступить именно так, но передумала, не желая беспокоить Вас нашими мелкими дрязгами. М[атушка] Сергия человек совсем не уравновешенный, как результат своего страшного прошлого (разврат и пьянство), а кроме того, страдает невероятной самовлюбленностью и тщеславием. Конечно, в 70 лет ее не переделаешь, но я стремлюсь лишь только к тому, чтобы она не мешала мне делать мое дело. Все-таки за последнее время благодаря тому, что я никого не задираю, к нам стали совсем иначе относиться. Сестры, вероятно, Вам говорили, что в этом году впервые им удалось побывать на «Раскопках», именно из-за того, что я с заведующей в хороших отношениях. Да если бы не боязнь Сергии к нам, на наши службы ходили бы многие;
но все боятся, что она донесет на Елеон, ведь она способна на все и много лет держит всех в терроре.
Теперь сообщу все новости, раз у Вас есть охота читать мои письма.
Супостат таки приехал, но держит себя более чем скромно, т. к. были приняты решительные меры. Был момент, когда стало ясно, что ничто помочь не может; как мне довольно уныло сказал а[рхиепископ] Афинагор, «что мы можем сделать? Патриарх был у губернатора, а они лезут к королю!». Я была близка к отчаянию и стала горячо молиться преп. Серафиму, прося его вразумить меня и помочь мне должным образом исполнить возложенное на меня послушание «блюсти интересы Рус[ской] Прав[ославной] Церкви». После молитвы мне в голову пришла идея, настолько простая и естественная, что я удивляюсь, почему никто не догадался об этом раньше. Пока я раздумываю о том, как преподнести мою мысль а[рхиепископу] Афина-гору, почтальон принес мне заказное письмо. Увидав на конверте почерк Святейшего Патриарха, я сначала не поверила своим глазам и даже первую минуту не решалась вскрыть письмо от радости и умиления. Это был ответ на мое рождественское приветствие: Святейший послал мне фотографию с прекрасной иконы Казанской Б[ожией] М[атери] и на обороте написал мне благословение. Икона Каз[анской] Б[ожией] М[атери] особенно почиталась моей матерью, и при ее жизни все важные события в моей жизни всегда сопровождались ее благословением именно иконой Каз[анской] Б[ожией] М[атери]. Это второй раз на моих глазах, что молитвенная забота патриарха о верных его чадах таинственным образом доходит до них в критическую минуту; так, например, м[атушка] Евгения получила от него телеграмму за 4 часа до своей кончины. Сами понимаете, как окрылилась моя душа от такого подарка. Я немедленно побежала в патриархию и предложила а[рхи-епископу] Афинагору ударить по неприятелю церковной властью: вызвать а[рхимандрита] Димитрия и сказать ему, что если только Леонтий посмеет одеть епитрахиль — не говоря уже о постригах, рукоположениях, встрече с трезвоном и т. д. — то он, Димитрий, равно как и находящиеся под его начальством 4 иеромонаха, названные поименно, будут немедленно запрещены в служении. Идея моя встретила полное одобрение не только владыки, но и самого патриарха, и Димитрию было приказано явиться в патриархию. По всему видно было, что владыка готовился выпустить на него заряд всех архиерейских громов и молний. Однако я не знаю, удалось ли ему это сделать, т. к. Д[имитрий] неожиданно проявил необычайную покорность, что мне показалось подозрительным. Потом мне конфиденциально сообщили, что Д[имитрий] сам боялся приезда супостата и его энергии.
Два дня тому назад я видела супостата на Голгофе — без панагии, без посоха, без наметки, как простого монаха.
В общем, на сей раз «вывезла кривая», а дальше как? Вы, вероятно, слышали, что года 2 тому назад был властями изгнан из Иордании армянский патриарх за то только, что был в каноническом подчинении Эчмиадзинско-му католикосу. У него американский паспорт. Теперь армянам предложено выбрать себе другого патриарха, но они отмазываются по каноническим причинам. Думают, что найден выход в том, чтобы п[атриарх] Венедикт взял под свой омофор здешних армян, установив для них таким образом каноническую прочность. Мои англиканские друзья спросили меня, что я думаю о том, если армянская операция пройдет благополучно и будет установлен прецедент, если эта же мера будет применена к русским раскольникам, которые войдут в каноническое общение с Церковью, смешавшись с греческим
духовенством. Я ответила, что, по-моему, этот вопрос могут решить только оба патриарха между собой, а затем стала думать.
Нет сомнения, что мы подходим к какому-то кризису: раскольники прижаты к стене и будут искать выхода из положения. Духовенства у них нет, и обновить его им не дадут; постригов тоже они не могут совершать; вывернуться они могут только «автокефалией» или передачей арабам всех русских имуществ. Всякое их действие будет вредно для Рус[ской] Церкви и для греков, которые совсем не хотят с нами ссориться. Арабы же только и ждут момента, когда смогут завладеть нашими монастырями, и не стесняясь, открыто об этом говорят. Потом даже при перемене политического положения выцарапывать у них захваченное будет едва ли возможно.
На первый взгляд мысль о водворении елеонцев под омофор пат[риарха] Венедикта не дурная; она основана на примере «владимировцев», которые, находясь в греческой юрисдикции, бывают в молитвенном общении и с нашим экзархатом. На самом же деле возражений можно представить множество:
1 Ни для кого не является тайной, что анастасьевцы неканоничны, да еще незаконно владеют чужим имуществом; с ними слились такие же, как они, румынские беззаконницы, бежавшие от законной церковной власти из-за григорианского календаря. У них есть свой монастырь в Иерихоне, но священника они своего иметь не могут. Их около 25 душ на Елеоне, а остальные живут самостоятельно. Армяне, хотя и не имеют к нам касательства, своей судьбой очень с нами родственны; если произойдет слияние всех в греческую юрисдикцию, то беззаконники выиграют, т. к. будут приняты в лоно Православной Церкви и сохранят монастыри. Мы же проиграем все, т. к. не только вынуждены будем пойти на компромисс, но уступим права на наше имущество и наше законное положение. Где же справедливость? Тут явно наказана будет добродетель, а порок восторжествует. Да и зачем нам идти на компромиссы, когда истина на нашей стороне и всеми признана? Только для улаживания неловкого политического положения, созданного американцами, из которого они и сами не вполне знают, как выйти: с одной стороны, проповедают свободу совести, а с другой — на эту совесть позволяют давить, заставляя людей идти на уступки. Это идет наперекор всем человеческим правам, которые призваны защищать Объединенные Нации.
2 Мне говорят: «Ну не все ли вам равно, если Димитрий будет стоять в рядах греческого духовенства?» — «Нет, — отвечаю я, — совсем не все равно, т. к. уверена, что в «рядах» он простоит недолго, слишком вкоренилось у греков почитание русского духовенства. Невольно то тот, то другой священник уступит ему свое место, и мы не успеем оглянуться, как он окажется там, где всегда стоял представитель Р[усской] Ц[еркви], т. е. направо от патриарха, впереди всех архиереев. Для толпы же не будет существенно даже, если он и останется «в рядах»; главное то, что скажут: «Вот слава Богу, патриарх помирился с русскими, теперь все снова так, как было в старину...» На похоронах о[тца] Кириака мне пришлось быть свидетельницей именно этого примера: хоронили его на Галилее, около церковки Успения Б[ожи-ей] М[атери]. Пока в церковке шла лития, появились елеонцы — Димитрий, м[атушка] Тамара и арабка Феоктиста. Немедленно о[тец] Феодосий выбежал к ним и стал расталкивать народ, чтобы сделать им проход в часовню. И это сейчас, при строжайшем контроле и запрещениях патриарха!
3 Мне кажется, что есть возможность предотвратить катастрофу, какой явится моральное торжество раскольников, и это даже при слиянии с греками. Для этого следовало бы поднять этот вопрос во Всемирном совете церквей, который имеет право голоса в ООН, и таким образом вывести вопрос о Р[усской] Ц[еркви] в Св[ятой] земле на международную платформу и заставить иорданское правительство принять представителя Р[усской] Ц[еркви]. Как это сделать практически, решить может только Московская Патриархия, но существует уже похожий прецендент, когда был поднят вопрос об угнетении протестантов в католических странах Южной Америки, а пункт 1) моих доводов является примером подобного угнетения и нажима на нашу совесть. Все равно, рано или поздно, ради собственной безопасности патриарх будет вынужден что-нибудь предпринять против елеонцев, не может же вечно продолжаться теперешняя эквилибристика. Вл[адыка] Афинагор говорил мне, что вопрос о русских раскольниках будет поднят на общеправославном съезде, м. б., это будет началом. Правительство Иордании до того настроены против Р[усской] Ц[еркви], что верят даже таким сказкам, будто русские священники все ходят с револьверами под рясами. Если бы удалось воздействовать через В[семирный] с[о-вет] ц[ерквей] и ООН, то следует добиваться прежде всего разрешения для одного русск[ого] архимандрита, имеющего какой-нибудь иностранный паспорт. Такой архимандрит, естественно, займет должное место, и тогда не страшен Димитрий, который действительно затеряется «в рядах». Самое трудное такого человека найти, в США я никого подходящего не знаю, а в Париже не была 20 лет, а потому могу придумать только о[тца] Сергия Шевича как кандидата на такой пост, но, м. б., есть и кто другой.
4 Конечно, одного архимандрита мало, т. к. он должен где-то жить, и жить прилично. Вполне возможно, что патриарх прикажет для него очистить одно из русских зданий, напр[имер] «Раскопки»; там живет только одна заведующая, которая рада будет к нам перейти, а для елеонцев «Раскопки» являются постоянной заботой: туда весь день ходят туристы, надо их выпускать, водить по зданию, которое требует тоже и ухода. Старухи, посылаемые с Елеона, ворчат, охают и постоянно сменяются; арабы как будто монахинь не боятся (в смысле револьверов), т. к. впускают наших раз в год. Вот бы добиться приезда 5-6 хороших молодых сестер из Советского] Союза... и мы зацепились, и монастырек завели. Только согласится ли правительство СС отпустить их в страну, где нет своего дипломатического представителя?
Вы знаете еще лучше меня, какой личный состав наших здешних монастырей: они сами уже не живут и другим жить не дают, а являются невыносимым мертвым грузом. Если бы удалась моя комбинация, то эти страшные старухи остались бы доживать свой век в своих клоповниках и не были бы для нас источником постоянных мучений, какими они являются в Горнем. Через 10 лет их все равно почти не останется, и тогда видно будет. Все говорят, что «будет переворот, тогда все наладится». Но переворота может и не быть, да и неизвестно, что может случиться, если таковой произойдет, а ну как станут резать всех христиан? Надо [нахо]дить выход из положения сейчас, при нынешних обстоятельствах.
Вчера мне сообщили, что армяне нашли способ вывернуться: через недели три у них будут выборы, и они выберут того патриарха, которого им указывают; он же, ссылаясь на свои годы и немощи, потребует себе в помощники
изгнанного б[ывшего] патриарха — Тирана, которому при первой возможности сдаст управление.
Простите меня за длинное письмо, м. б., оно покажется Вам бреднями выжившей из ума старухи, а м. б., наведет Вас и наших мудрых иерархов на лучший и более приемлемый выход из положения. Одно я утверждаю — это то, что близится к развязке в той или иной форме; если нами не будет найден выход из положения, то развязка уподобится захлопнувшейся двери, которую никто из нас при нашей жизни уже не в силах будет отворить.
Привет м[атушке] Викторине, очень благодарна ей за фотографию.
Прошу Ваших молитв и благословения.
Вашего Высокопреподобия недостойная послушница
гр[ешная] Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 291. Л. 182-187.
57. Письмо инокини Серафимы (Путятиной)
на имя архимандрита Августина (Судоплатова)
Святый град Иерусалим 6 апреля 1960 года
Ваше Высокопреподобие, глубокочтимый, возлюбленный о Господе о[тец] архимандрит, благословите!
Вы мне очень помогли тем, что послали деньги через меня, очень прошу Вас впредь все письма и деньги так же посылать, т. к., по-моему, это имеет огромное психологическое значение. Перевоспитать м[атушку] Сергию я не надеюсь, т. к. ей 70 лет, но считаю, что обезвредить ее в некоторой степени возможно.
Теперь перейдем к более интересным темам.
Раскольники совсем убиты строгостью к ним патриарха, и в день именин Блаженнейшего они представляли собой жалкое зрелище — у всех были напряженные, трагичные выражения лиц, супостата не было. М[атушка] Вероника и с[естра] Магдалина, которые являются нашими тайными приверженцами на Елеоне (м[атушка] Викторина может рассказать Вам о их роли в связи с иконой, посланной мною Святейшему), считают, что, достигнув в своей злобе какого-то тупика, елеонское начальство как будто подает признаки смягчения, впрочем еле заметными намеками. Я хочу попробовать при случае поклониться м[атушке] Тамаре или хотя бы о[тцу] Димитрию, посмотрим, что из этого получится; в крайнем случае отвернутся.
Сейчас у армян разразился полный скандал, последствия которого могут отразиться и на нас. Мне об этом говорил мой друг, англиканский каноник Эвери, который связан с Всемирным советом церквей. Эвери человек очень осторожный, но и он думает, что, м. б., настало время ему заговорить о здешних церковных событиях в международной печати; он друг Рус[ской] Цер[кви], любит православие, которое много изучал в молодости, главным образом с покойным проф. Владимиром Николаевичем Лосским, который был и нашим большим другом в бытность нашу в Париже, поэтому у меня с к[аноником] Эвери и его женой установились самые хорошие отношения.
У армян есть злодей (имени не помню), бывший их местоблюститель. Его в свое время братия изгнали из монастыря за всякие неблаговидные проделки и выбрали вместо него Тирана, которого изгнали с поста власти по доносу два года тому назад. «Злодей» поехал жаловаться в Эчмиадзин, но католикос не только не послушался его, но запретил в служении и, кажется, лишил сана. Опозоренный «злодей» вернулся в Иорданию и поселился в Аммане, где большая армянская колония. Там он повел свою политику, вербовал сторонников, давал взятки и убедил некоторых влиятельных в правительстве лиц, что он законный местоблюститель и должен быть выбран в патриархи. Правительство стало нажимать на братию, требуя выборов, как я Вам и писала. Тиран же, чтобы устранить раздоры, отказался от всех своих полномочий, передав их другому, всеми уважаемому епископу. Власти продолжали давить на братию, и под этим напором неделю тому назад (в субботу) должны были состояться выборы. Вдруг в армянской патриархии появился «злодей» с отрядом вооруженной полиции и под их охраной вошел в залу Синода, заявив, что он, как местоблюститель, будет вести собрание. Епископ в ответ распустил братию и вместе с ними вышел из залы, заявив, что выборов не будет, покуда «злодей» присутствует. Последний все же из монастыря не ушел, а завладел кельей, перед которой поставил караул из полиции. В этой келье он укрепился и заманивал туда кого мог, главным образом из молодых монахов, обещая им всякие блага и почести, если они перейдут на его сторону. Власти продолжают требовать, чтобы выборы состоялись, и назначили для этого сегодняшний день. К[аноник] Эвери говорил мне вчера, что как будто армяне держатся крепко. Он (Эвери) считает, что, если армяне совсем откажутся от выборов, это не будет достаточно, т. к. вопрос останется неразрешенным; будет лучше, если они выборы проведут, но проигнорировав «злодея». Впрочем, они могут сдаться на налог властей и выбрать «злодея»; это будет очень плохо, т. к. лишний раз покажет властям, что они могут вмешиваться безнаказанно в церковные дела. Все это очень интересно. Вот, кажется, и все новости. Очень буду рада, если Вы мне напишете и преподадите мне кое-какие советы, я мало себе доверяю и не имею с кем посоветоваться.
Прошу святых молитв Ваших и благословения. Привет всем.
Вашего Высокопреподобия недостойная послушница
гр[ешная] Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 291. Л. 188-189.
58. Письмо инокини Серафимы (Путятиной)
на имя архимандрита Августина (Судоплатова)
11 мая 1960 г.
Ваше Высокопреподобие, глубокочтимый отец архимандрит, благословите.
Прежде всего бесконечно благодарю Вас за Ваше милое и обстоятельное письмо, которое совершенно рассеяло мои страхи и сомнения, а главное — показало нашу с Вами полную солидарность в основном. Тем не менее, как мне кажется, Вы не вполне понимаете мировоззрение, господствующее
в этой стране; да ведь не только понять, но и поверить ему трудно нормальному и порядочному человеку, настолько оно нелепо, предвзято, пристрастно и недоброжелательно.
Во-первых, надо принять основное положение: у России на Западе никогда не было и нет друзей / в политическом смысле /. Во время Второй мировой войны в США люди истерически стали изучать все русское: историю, язык, литературу, однако лишь с отрицательной целью — заблаговременно изучить психологию будущего врага, да источники, по которым они учились, были в большинстве случаев составлены людьми / русскими или иностранцами /, враждебно относившимися к нам и нашей истории. Так, например, мне много раз приходилось слышать, что Рус[ская] Цер[ковь] была с древнейших времен орудием для колонизаторских и империалистических стремлений наших царей / это кто же, Стефан Пермский, что ли? /, а в XIX веке все пребывавшие за границей русские миссионеры, вплоть до афонских монахов, были агентами тайной полиции, долженствовавшие доносить своему начальству все, что им раскрывали на исповеди их пасомые, и т. д. Поэтому нечего удивляться тому, что теперь постоянно приходится слышать подобные речи от «просвещенных» иностранцев: «испокон века Р[усская] Ц[ерковь] всегда была на поводу у правительства, значит, и теперь патриарх — пешка в руках гражданских властей, а отделение государства] от Церкви есть только ловушка для наивных и доверчивых людей».
К счастью, в Америке это мнение еще при мне понемногу менялось; с одной стороны, широкое гостеприимство Святейшего заставило людей, по существу порядочных и правдивых, с радостью убеждаться в том, что Церковь в С[оветском] С[оюзе] не только живет, но крепнет, процветает и с каждым годом все глубже проникает своим благодатным влиянием в толпу масс народных. С другой — Высший федеральный суд, являющийся в США высшей законодательной инстанцией, совершенно ясно и безоговорочно объяснил, что считает Патриарха Московского главой Рус[ской] Прав[ославной] Церкви, на основании чего, хотя и после больших затруднений, была дана постоянная виза экзарху м[итрополиту] Борису. Эти громадные и многозначительные сдвиги, занявшие много лет нашей жизни, в историческом смысле идут быстрыми шагами, т. к. что такое 15 лет в истории Церкви?
На наше с Вами несчастье, Иордания единственная страна в мире, где удержались старые предрассудки; отчасти в этом виновата америк[анская] политика, которой совсем нежелательно восстанавливать истину, а отчасти наши раскольники, которые не только толкуют арабам, что, дескать, в СС церковь не существует вовсе, но сумели еще и мусульман убедить в том, что и ислам будет в опасности от появления здесь русских. Стараться растолковать истину не только бесполезно, но и опасно; ответ всегда один — «все говорят» / т. е. все живущие здесь и пропитанные пропагандой /; или заподозрят вас во лжи. Один грек мне раз сказал: «Наш патриарх масон, почему ваш не может быть коммунистом?» А обвинение в коммунизме — самое страшное, что вообще можно про человека сказать. Как в Средние века во время эпидемий чумы случалось сжигать живых людей с умершими от страха заразы, и это даже не вменялось в преступление, так и здесь изгнание, арест, избиение или иная несправедливость в отношении человека, только лишь заподозренного в симпатиях к С[оветскому] С[оюзу], вменяется в заслугу. И никакой управы на это нет!
Вот в такой-то обстановке живет Иерусалимская патриархия, умеющая смотреть вперед и желающая дружбы с Рус[ской] Цер[ковью]. Армянский
скандал не помог нашему благополучию, а раскольникам он на руку и может явиться соблазном. Насколько я поняла, случилось следующее.
Когда я была еще в США, т. е. года четыре тому назад, амер[иканская] пресса стала давить на армян, предлагая им выбрать своего патриарха и отколоться от католикоса Вазгена, но в массе армяне остались верны канонам. Здесь был избран патриархом еп[ископ] Тиран, америк[анский] гражданин. Пока его ждали из США, местоблюстителем был еп[ископ] Йеришей, которого вскоре братия изгнала из монастыря за дурное поведение. Он пожаловался католикосу Вазгену, в утешение запретил его в служении и даже как будто лишил сана. Взбешенный Йеришей уехал в Амман, где много армян, и там повел свою политику, деньгами вербуя себе сторонников в правительстве и в пастве. В скором времени, на Успение, два года тому назад, Тиран был на улице арестован и отвезен на границу по доносу, что он является агентом коммунизма. Местоблюстителем стал другой епископ, старый и всеми уважаемый. Несмотря на свой амер[иканский] паспорт, Тиран не мог вернуться обратно в Иерусалим. Между тем, подстрекаемые Йеришеем, власти стали требовать от армян выборов нового патриарха. Параллельно с этим шли разговоры о том, чтобы отделить канонических армян в отдельную епархию вне пределов Иордании и им подойти под омофор Иерусалимского патриарха; здешняя армянская патриархия должна была бы войти в эту епархию. Каноник Эвери считал, что это было бы подобно тому, как Париж подошел под Вселенского, и даже думал, что это создаст прецедент для мирного решения русского раскола, армяне же смотрели на это довольно кисло. Наконец они как будто придумали выход из положения: они надеялись провести в патриархии нового своего местоблюстителя, который надеялся все-таки выписать Тирана с тем, чтобы он не оставался в Иерусалиме, а был бы в отдалении, напр[имер] в Вифлееме. Но вышло совсем иначе: в день выборов вдруг появился в патриархии Йеришей с отрядом полиции и заявил, что он как первый местоблюститель должен председательствовать Синодом. Тогда законный местобл[юститель] заявил при всех, что в присутствии Йери-шея не будет ни выборов, ни Синода, т. к. он больше не епископ, и вышел из залы собрания со всем своим окружением, кроме пяти человек, сторонников Йеришея. Последний завладел какой-то кельей, перед которой поставил караул, и оттуда ловил монахов, главным образом молодых / сам он не старый / и старался склонить их на свою сторону. Власти же заявили, что ровно через неделю выборы должны состояться. Мы очень надеялись, что, несмотря на происки Йеришея, каноническая сторона выдержит и настоит на своем и выборы пройдут законно, несмотря даже на давление властей. В частности, Эвери очень этого хотел; хотя у него и бывают иногда странные идеи, но, в сущности, он очень любит православие и Рус[скую] Цер[ковь], т. к. в молодости был другом и учеником покойного Вл[адимира] Ник[олаевича] Лосского, который был и нашим другом в бытность нашу в Париже, отчего у меня с Эвери сразу же завязалась дружба.
На деле совсем иначе вышло: в назначенный для выборов день в армянскую патриархию вошли войска, всю заняли, расставили везде пулеметы и объявили Йеришея патриархом. Паства до того обозлилась, что заявила своему новому патриарху, что ему живым не быть, и обещали его зарезать при первом удобном случае. Настроение было настолько натянутое, что, кажется, даже Йеришея не было на Благодатном огне. Однако к Неделе жен-мироносиц, когда армяне одни служат позднюю литургию с крестным ходом у Жив[оносного] Гр[оба], их «патриарх» был налицо, хотя молящихся
почти не было, я нарочно пошла посмотреть; а обычно в этот день толпа бывает громадная. Объясняется это просто: недовольных посадили в тюрьму, и все успокоилось.
После всего вышесказанного Вам будет ясно, почему невозможно сейчас требовать от патриарха Венедикта, чтобы он заставил раскольников подчиниться п[атриарху] Алексию; они сразу же пожалуются властям, что патриарх] В[енедикт] заставляет их сделаться коммунистами. Это мне прямо без обиняков сказал сегодня утром патриарх, у которого я была от Вашего имени, чтобы передать ему Ваше поручение, я изложила ему все Ваши доводы по пунктам. Относительно приезда Берлинского Александра я не знаю, откуда у вл[адыки] А[лександра] эти сведения, но ни я, ни мои елеон-ские друзья, ни сам патриарх об этом не слышали, так что, м. б., это просто слух. Тем не менее для верности и безопасности будут немедленно приняты шаги для удаления Леонтия из Иордании сейчас же. Надеюсь, что удастся это. И высказал п[атриарх] В[енедикт] свое опасение, что Леонтий что-то готовит, м. б. фокус, подобный армянскому, т. к. постоянно ездит в Амман, а здесь, живя в обители Марии Магдалины, как мне говорили, с утра до ночи что-то пишет. П[атриарх] В[енедикт] сказал мне, что по последнему закону, вышедшему здесь недавно, т. е. недели две тому назад, он является не только патриархом Иерусалимским, но и игуменом всех православных монастырей своей епархии.
Поэтому он не может допустить, чтобы чье-либо имя, кроме его собственного, возносилось бы в храм[ах] здешних монастырей, вот почему он напишет письмо а[рхимандриту] Дим[итрию] и м[атушке] Тамаре, требуя прекращения возношения имени Анастасия; если же они его не послушают, то он запечатает все их храмы. Я осмелилась возразить, что какое же будет теперь положение п[атриарха] Алексия в отношении русских церковных имуществ при новом «игуменстве». На это п[атриарх] В[енедикт] ответил, что сейчас вообще нет возможности в этой стране произносить имени Святейшего / что истинная правда /, что решение написать Дим[итрию] и Там[аре] «мое твердое решение» / значит, Серафима, молчи /, но потом он намеревается начать переписку с Святейшим и выработать взаимоотношения. Я тогда предложила начать с того, чтобы запечатать все раскольничьи храмы, но пиша письма в ожидании решения всех православных церквей в отношении раскольников, которое будет иметь место на Родосе в скором времени, но п[атриарх] В[енедикт] на это не согласился. Впрочем, он, после письма, о дальнейшем будет говорить с Вами на Троицу. Я тут же попросила его взять меня с собой и объяснила, что в амер[иканском] кон[сульстве] мне сказали, что они мне могут достать пропуск в том лишь случае, если та церковная организация, к которой я принадлежу, напишет для меня рекомендацию в Амман. П[атриарх] В[енедикт] тут же сказал архимандриту] Василию, чтобы он вошел в контакт с консульством] и с арабскими властями насчет пропуска для меня, а потом прибавил: «Я непременно буду говорить обо всем с а[рхимандритом] Августином, только это очень трудно, т. к. он не говорит ни на одном языке, на котором говорю я»; я же на это быстро возразила: «Вот и возьмите меня переводчицей». Бог даст, я и попаду к Вам.
Теперь все понятно: «игуменство» действительно новость, ставшая возможной только после кончины о[тца] Кириака, т. к. ведь и Жив[оносный] Гроб Господень вошел в ту же категорию. Я даже думаю, что весь этот новый закон был придуман именно для того, чтобы забрать Ж[ивоносный]
Гроб со всеми его пожертвованиями и доходами. В течение последних 500 лет Гр[об] Госп[одень] был совершенно отделен административно от патриархии именно потому, что паломники приносили свои жертвы на молитвы и не следовало их деньги смешивать с административными нуждами патриархии. Теперь же все будет по-новому, и к каким это приведет результатам, одному Богу известно. Патриархия живет хорошо, широко, и деньги нужны. Недаром у меня на душе было так тревожно. А как насчет всех наших имуществ? Ведь покупатели на них всегда найдутся. Ради Христа, скорее известите Москву. У меня все-таки есть надежда на то, что накануне общего съезда на Родосе п[атриарху] В[енедикту] невыгодно оскорблять Р[усскую] Ц[ерковь], но нужда или жадность часто толкает человека на странные шаги. Надо, чтобы «наши» об этом знали как можно скорее и были ко всему готовы, это первое.
2) Возможно ли в случае катастрофы сделать дипломатический нажим на греков или, вернее, через них? Ведь Иерусалимская патриархия зависит в какой-то степени от греческого правительства, а в Афинах есть сов[етский] посол.
3) Арх[имандрит] Герман, занявший место блюстителя Живоносного Гроба, — просто служащий патриархии на мелком жаловании. Также и все другие игумены. Думаю, что и Вам эта мера обойдется дорого, придется платить дань! / за здешний монастырь /.
4) Помимо материального вопроса, необходимо Родосу быть готовым к обсуждению вопроса представительства в Иордании; ведь надо найти возможность заставить здешнее правительство изменить свое поведение в отношении Церкви Русской и Армянской, и я возвращусь снова к моему коньку — к воздействию через ООН, м. б. посредством ВСЦ. Не сомневаюсь, что в Арм[янской] ц[еркви] будет поддержка.
Сегодня утром, видя, что доводы тщетны, я быстро со всем согласилась и даже сказала, что Вам все точно поясню, как мне было сказано, что я и делаю. Но виду не подала, что я все поняла полностью, чем меня дольше будут считать совершенной дурой, тем лучше. Слухи о новом положении до меня доходили уже с прошлой недели, потому-то я так и мучилась, особенно незнанием, доходят ли до Вас мои письма. Сегодня же все мне было ясно и понятно изложено, и в добавление того, что я уже знала о Жив[оносном] Гр[о-бе], сложило в моей голове полную картину, которую и Вам сообщаю. Если Бог доведет свидеться, поговорим подробнее. Благодарю за 30 дол., это Вы очень щедро мне посылаете, м. б., и не надо так много, я сейчас справлюсь. Прошу, прошу молитв о моем недостоинстве и немощи.
Гр[ешная] Серафима
Написано от руки:
Да поможет нам всем Господь!
16 мая. Пока что о письме к а[рхимандриту] Дим[итрию] не слыхать. М[ожет] б[ыть], п[атриарх] В[енедикт] хочет сперва повидаться с Вами. Вам, вероятно, кажется, что я очень пессимистично смотрю на все. Да, это верно, я мало кому доверяю. Жизнь за границей выучила меня этому. Истинная порядочность — вещь редкая и сменилась юридическим отношением к жизни, а не нравственным. Все лишь заключается в том, имеет или не имеет человек юридическую возможность совершать то или иное дело и выйти сухим из воды.
Вот почему знание законов может иногда превратиться в опасное оружие, не для защиты правды предназначенное. Простите меня, если я Вам кажусь злой, подозрительной, а может быть, это все пустые страхи.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 291. Л. 238-243.
59. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Николая (Ярушевича)
Святый град Иерусалим 4 июля 1960 года
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Владыка, Глубокочтимый и возлюбленный о Господе Отец, благословите!
На днях я была обстоятельствами поставлена в такое положение, что мне надо было либо молчать и совершенно стушеваться, или превратиться в стенобитное орудие и идти напролом. Я, конечно, избрала второе, т. к. непрестанно молю Бога умудрить меня в моем служении Матери-Церкви и верю, что «если Бог с нами, кто против нас».
Получила наконец ответ от владыки Досифея с назначением представлять американский экзархат в Святой земле. Задержка произошла из-за того, что владыку дважды оперировали в мае. Назначение было в форме письма к американскому консулу с просьбой испросить у Государственного Департамента для меня паспорт без необходимости мне ехать для этого в США. Это дало мне повод заговорить с консулом о нашем церковном положении, т. к. письмо было написано так, что должно было прежде всего внушить ему полное ко мне доверие и уважение.
Реакция от моего удара произошла очень сильная, но не во всем приятная; для меня раскрылись новые горизонты и уяснились некоторые положения; теперь надо мне знать, в каком направлении действовать дальше. Не откажите послать мне через о[тца] Августина Ваше благословение и указания.
Разговор мой продолжался немного больше часу.
1 Церковные дела не входят в орбиту консульской деятельности, а потому консул ими не интересуется непосредственно, т. е., значит, ничего о них не знает. Вся его информация исходит от «экспертов», нанятых Гос[удар-ственным] Департ[аментом], т. е. раскольников или вообще не церковных людей. Предстоит борьба с многолетними предрассудками, предвзятостью, клеветой, ложью, ставшими узаконенной долголетней практикой. Это главное и самое большое препятствие. Но есть и кое-какие просветы: а) личная неприязнь консула к м[атушке] Тамаре — считает ее суровой и неприступной; б) несмотря на его горячий протест на некоторые мои заявления, думаю, что ко мне он скорее отнесся хорошо: «елеонцы преисполнены фанатизма и ненависти, но ведь вы совсем другая, в вас ненависти я не вижу».
2 Главная аргументация против Церкви Вам, конечно, известна, повторять не стоит, нового ничего нет; только здесь почва для нее оказалась еще более благоприятная, чем в СШ[А], а потому борьба с ней будет труднее. Я представила консулу всю опасность нашего положения: с одной стороны, Димитрий способен передать наши имущества арабам, если его прижмет п[атриарх] В[енедикт], а с другой — и п[атриарх] В[енедикт] может забрать эти имущества ради своего спокойствия и безопасности. И то, и другое для наших интересов неприемлемо и явится несмываемым оскорблением и ужасной несправедливостью. «Я верю в чувство справедливости американского народа, помогите?» — «Что же вы от меня хотите?»
3 Надо было решаться что-то сказать, надеюсь, что я сказала правильно: «Мне достоверно известно, что п[атриарх] В[енедикт] готовится решительно ударить по раскольникам. Когда это случится, Елеон может оказаться без всякой администрации. Необходимо, чтобы к этому моменту было бы получено от местных властей разрешение для въезда сюда 25 сестрам и игуменьи из СССР, дабы они могли взять в свои руки монастырь». — «Мы можем оказывать наше покровительство Елеону постольку, поскольку м[итрополит] Анастасий является американским гражданином. От него же мы имеем сведения, что он может доставить сюда достаточное количество сестер из СШ[А], чтобы обслуживать нужды монастыря. Почему и вы не можете из СШ[А] выписать ваших сестер?» — «Потому что в СШ[А] нет ни настоящих монастырей, ни сестер; ваша информация ложная. Личности, прибывающие сюда из СШ[А], ничего монашеского собой не представляют, а только лишь превращают монастырь в политическую лавочку; вас обманывают».
Вот вкратце мой разговор с консулом. Он меня благодарил и обещал доложить по начальству. Думаю, что за один час большего сделать нельзя. Во всяком случае, впервые разговор об интересах Русской церкви был вынесен за пределы бабьих сплетен в кабинет иностранного представителя.
4 Буду стараться настаивать на том, чтобы было разрешение и для духовенства, но по первому разговору это не представляется возможным, очень уж боятся. Другими словами, СЕГОДНЯ, как результат моего первого опыта, можно сказать, что единственная возможность — это все делать через американский экзархат; все, на что можно рассчитывать, это разрешение для монахинь, но уж никак не для иеромонаха, а можно ли такового найти в СШ[А] или, скажем, в Париже — не знаю. Консул с известной горечью сказал мне, что политически английское влияние более сильное, от нас же только исходят деньги. Впрочем, все это еще в области предположений, придется много долбить, а долбление может дать самые неожиданные результаты, и хорошие, и дурные, а потому прошу дать мне инструкции елико возможно скорее. Между прочим, на один из «колючих» вопросов моего собеседования я ответила, что имею полномочия и от Вас охранять интересы Русской Церкви; заметив, что обращенный на меня взгляд сразу стал недобрым и подозрительным, я добавила, что подобные полномочия имеет и епископ Нью-Йоркский и на их основании высудил у раскольников Свято-Николаевский собор при содействии высшей законодательной инстанции СШ[А]. Мой ответ, видимо, разрядил сгустившуюся атмосферу, но лишний раз показал, до какой степени все трудно.
Прошу Святых молитв Ваших и святительского благословения, без благодатной помощи которых не надеюсь благополучно справиться с моим трудным послушанием.
Вашего Высокопреосвященства смиренная послушница и любящая духовная дочь
грешная Серафима.
Прошу передать мой привет Александру Казем-Беку, которого я мельком увидела на фильме, когда была на Троицу в миссии.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 291. Л. 289-291.
60. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя епископа Никодима (Ротова)
14 февраля 1961 г.
Иерусалим
Ваше Преосвященство, Глубокочтимый и дорогой о Христе Владыко, благословите!
Пишу Вам из госпиталя, где уже нахожусь 16-й день. Доктор обещает выпустить меня послезавтра. Может быть, Вы уже знаете от о[тца] Августина, что трое из нас, м[атушка] Сергия, ее сестра Настя и я, лишились нашего вида на жительство. Судя по всему, можно предполагать, что все это успокоится. Мне лично очень помог о[тец] Герман, и мы не будем обеспокоены высылкой. Впрочем, карточек нам еще не выдали: мои друзья уверяют меня, что раз меня до сих пор не выслали, то можно предполагать, что и дальше так будет, только надо сидеть смирно. Будем надеяться на милость Божью.
Однако при теперешних обстоятельствах мне особенно необходимо быть в порядке в отношении моего американского гражданства. Сейчас консул со мной очень любезен и со своей стороны сделал все возможное, чтобы мне помочь. Но необходимо елико возможно скорее наладить мои отношения с американским экзархатом, т. к. в очень близком будущем мне придется возобновить мой американский паспорт, и тогда надо иметь на руках общественное доказательство того, что я являюсь на службе у учреждения, признанного американскими властями, каковым и является наш экзархат. А в этом месяце я не получила от владыки Досифея своего жалования. Теперь все зависит от Вас. Очень, очень прошу Вас написать вл[ады-ке] Досифею и включить меня в число служащих экзархата с ежемесячным жалованием в 40 долларов. Я знаю, что Вас испугало слово representative, кот[орое] действительно в общепринятом переводе означает представителя. Но надо принять во внимание, что американцы вообще любят очень пышные выражения, зачастую изумляющие европейцев; так, например, они самую убогую частную квартиру именуют «резиденцией», а слово robe т. е. «риза», употребляемое на английском языке только в высокоторжественных случаях, как coronation robes / т. е. коронационные ризы /, у них означает купальный халат. Поэтому ничего нет удивительного, что у них
representative может быть любой служащий, вплоть до простой уборщицы. Таково, очевидно, тщеславие демократизма.
Опять же прошу Вас, Владыко, возможно скорее утвердить мое положение, на которое было дано благословение владыки митрополита Бориса. Ведь если мне придется ехать в СШ[А], то неизвестно, куда я смогу там деться. Сын мой хоть и служит в американской фирме, живет в Канаде, т. е. его положение в гражданском смысле одинаково с моим, а у моей дочери огромная семья — шесть чел. детей и свекровь.
Побывав несколько дней в Бейруте, я поняла, как трудно оторваться от Св[ятой] земли, а особенно от Живоносного Гроба, помогите мне Христа ради.
Недавно патриарх Венедикт выписал прямо из фабрики большое количество бархата и золота для возобновления ризницы. Я воспользовалась случаем и тоже приобрела некоторое количество того и другого. Ведь патриархия освобождена от таможенной пошлины. Таким образом, первый шаг к осуществлению Вашего саккоса уже сделан.
Прошу святых молитв Ваших и благословения.
Вашего Преосвященства недостойная послушница и постоянная богомолка у Живоносного Гроба Господня
грешная инокиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 433. Л. 104-105.
61. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя патриарха Алексия I
Св[ятой] град Иерусалим 12 мая 1962 года
Ваше Святейшество, Святейший Владыка, Всемилостивейший Пастырь и Отец, Благословите. Христос Воскресе!
От полноты моего любящего сердца шлю Вам сей радостный привет из Святой земли. Да продлит Господь Вашу жизнь на многая лета во славу Русской Церкви и на всеобщее счастье наше Ваших чад духовных.
Осмеливаюсь обратиться к Вашему Святейшеству с нижайшей просьбой — прошу милости ко мне, грешной: в связи с предполагаемой поездкой блаженнейшего патриарха Венедикта в Москву прошу включить меня в список приглашенных и оповестить о том Иерусалимскую патриархию. Вот уже прошло сорок три года с тех пор, как я с великой скорбью покинула любимое мною Отечество; только тот, кто жил вдали от родной земли, может понять всю горечь, всю трагедию эмигрантского положения, трагедию, которая усугубляется тем, что продолжаешь считать себя русской.
Живя в Иордании, даже при наличии американского паспорта, у меня нет никакой надежды попасть на Родину иначе, как с делегацией Иерусалимской патриархии; уехать отсюда мне будет очень легко, но уж вернуться обратно совершенно невозможно, если бы я предприняла такую поездку одна. А как хотелось бы хоть еще один разок помолиться в русских храмах, поклониться
родным святыням и праху предков моих, полностью включиться хотя бы на короткое время в церковную жизнь верующих русских людей, облобызать родную землю и слышать вокруг себя не иностранную, а русскую речь.
Припадаю к стопам Вашего Святейшества и с дочернею любовию и преданностью лобызаю Вашу благословляющую десницу.
Вашего Святейшества недостойная богомолка и верная послушница
грешная инокиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 469. Л. 138-139.
62. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя архиепископа Никодима (Ротова)
Св[ятой] град Иерусалим.
26 авг[уста] по ст[арому] ст[илю] 1962 г.
Ваше Высокопреосвященство, Глубокочтимый и возлюбленный о Господе Владыко, благословите!
Наконец-то, воспользовавшись любезностью владыки Пантелеимона, могу написать Вам откровенное письмо, которое будет опущено в ящик вдали от нашего цензора. Докладных записок писать не умею, а потому заранее прошу извинить меня за длинное повествование.
Заболел а[рхиепископ] Афинагор: сейчас он в Афинах, м. б., еще и вернется сюда, но всем ясно, что дни его сочтены. Поэтому сразу возник вопрос о том, кто после него будет наместником патриарха / епитропос /. Среди существующих архиереев нет никакого подходящего, а потому надо было хиротонисать нового. Да и вообще назрела необходимость пополнить архиерейские кадры, и теперь намечено несколько лиц, которые будут в будущем возведены в архиерейский сан.
Вам, м. б., известно, что у патриарха Венедикта было три любимца: архиепископ] Афинагор, который теперь сошел со сцены, о[тец] Василий, первый секретарь, и о[тец] Герман, наш с Вами друг и мой прямой начальник. Между о[тцом] В[асилием] и о[тцом] Г[ерманом] существует страшное соревнование, зачастую переходящее в открытую вражду. Оба видят в себе будущего патриарха Иерусалимского и уже теперь прокладывают себе потихоньку дорогу к престолу. Про В[асилия] еще м[атушка] Евгения, учившая его французскому языку, говорила мне, что он был чудесным мальчиком, с чистыми, прекрасными порывами, но. «если он пойдет по пути карьеры, то почести вскружат его голову, и он будет такой же, как все». К сожалению, эти слова исполнились: теперь про него кто-то метко сказал — «лукавый царедворец». Наравне с лукавством и хитростью в нем еще сохранилось много ребяческой наивности; он хитер, но не очень умен.
О[тец] Герман человек совершенно другого рода: когда он занял место хранителя Гроба, его немного побаивались, но он сумел снискать к себе любовь и уважение не только братии, но даже католиков. Только благодаря его умению обращаться с людьми удалось начать работы по ремонту святыни, и, в частности, католики постоянно предоставляют ему полную, бесконтрольную
свободу действий, полагаясь на его слово. Бывали даже случаи, когда католические монахи приходили к нему за советами и потом бывали ему благодарны за разрешение их недоумений.
Когда скончался о[тец] Кириак, то Вифанский игумен, о[тец] Феодосий, полетел к пат[риарху] Вен[едикту] и просил его дать ему, Феодосию, Гроб Господень. Вы, конечно, знаете, что Ф[еодосий] совершенно неприличная личность, взяточник, плут и пройдоха, но он много помог п[атриарху] В[ене-дикту] во время выборов, и последнему трудно ему отказывать. Кроме того, Ф[еодосий] не умеет писать, хотя и читает кое-как по складам. Надо было выходить из трудного положения: п[атриарх] В[енедикт] вызвал Гер[мана] и просил его принять пост хранителя и таким образом выручить его, патриарха. Феодосию же было сказано так: «Я не могу так прямо дать тебе Гр[об] Госп[одень], поэтому и предложил это место Герману; он, конечно, откажется, и тогда я дам его тебе».
Как-то в минуту откровенности о[тец] Герман сказал мне: «Я принял Гроб Господень, т. к. не мог больше выносить атмосферы патриархии: там нет ни одного человека, который не был бы двуличен. Я просто задыхался. Конечно, карьера — там; здесь по чести место выше, но оно на отлете, вдали от интриг и каверз, да и много интересной работы. Однако я ошибся, везде то же самое, и на мои плечи свалилось тяжелое и трудное послушание». Сначала о[тец] Герман взял Гр[об] Господень на время, чтобы попробовать, как раз во время пасхальной суматохи. Как живому и дельному человеку, ему, конечно, захотелось поработать над восстановлением из развалин величайшей в мире святыни, и на собрании Синода после Пасхи он официально принял предложение патриарха. Патриарх его выслушал, поблагодарил и вдруг неожиданно для всех заявил, что отныне положение скевофилакса будет другое, чем прежде, а именно: все пожертвования, идущие на Гр[об] Господень: как-то на поминания и иные, будут под личным контролем его, патриарха, а хранитель будет просто получать жалование, квартиру, пищу и электричество. Таким образом была уничтожена пятисотлетняя традиция. Мало того: у отца Гер[мана] есть друг, старый его товарищ по школьной скамье, племянник о[тца] Кириака, — о[тец] Константин. Он еще при дядюшке стал иеромонахом; с ним о[тец] Гер[ман] мечтал сотрудничать. Однако, чтобы утешить Феодосия, п[атриарх] В[енедикт] назначил о[тца] Даниила, единственного друга Феод[осия], на должность «параскевофилакса», т. е. заместителя хранителя. Последний, хотя и очень деловой и знающий человек, отличается невозможным характером. Понятно, что о[тец] Герман почувствовал себя глубоко оскорбленным. О[тец] Константин был назначен экономом у Гроба Господня.
Как мне кажется, главное качество о[тца] Германа, помимо его ума, заключается в том, что ему дорога честь Иерусалимской патриархии, он считает, что лица, говорящие от ее имени, должны быть правдивыми, держать данное слово, не быть мелочными, а потому он является единственным человеком, с которым можно по-человечески говорить; кроме того, в нем нет провинциализма и он умеет смотреть вперед. Патриарха все боятся: о[тец] Герман единственный смело высказывает на собраниях Синода свое мнение, даже если оно идет вразрез с мнением патр[иарха], и последнему это не всегда нравится, но Г[ерман] ему очень нужен, и ему приходится иногда уступать.
Итак, когда заболел а[рхиепископ] Афинагор, патр[иарх] вызвал о[тца] Германа и предложил ему хиротонию с обещанием звания епитропоса, как только умрет Афинагор. В минуту откровенности о[тец] Гер[ман] поведал
мне следующее: «Меня не интересует ни митра, ни архиерейские почести. Я полюбил Гроб Господень, и мне хочется довести дело ремонта до конца, а это возьмет по крайней мере еще пять лет. Я не могу быть епископом и оставаться здесь. Пока жив Афинагор, меня засадят в какую-нибудь канцелярию, где я умру со скуки. Патриарх как будто понял и согласился, но просил меня ему доверить, и он все устроит; однако я знаю, что он сделает все то, что ему выгодно, а потому волнуюсь. За мой отказ он способен без предупреждения меня отсюда упразднить, но опять же ему некого сюда назначить». Бедные греки! Вы, несмотря на всякие трудности современности, имеете в лице Святейшего любимого отца и друга, а они чувствуют в своем первосвятителе диктатора.
В конце концов случилось все к лучшему: хиротонисали Василия, а о[тец] Герман остался на своем месте. Будущее покажет, что будет дальше.
В это время приехал сюда владыка Пантелеимон. Так как он не говорит на иностранных языках, то я с самого начала оказалась в роли переводчицы. Сразу же возникло затруднение в том, куда поместить владыку: в гостинице далеко, и неудобно оттуда ходить на богослужения у Гроба Господня, а в патриархии нет ни капли воды. Кроме того, у владыки диабет, и ему надо кое-что отдельно готовить. Кончилось тем, что заботы о владыке были поручены о[тцу] Герману, а он поручил мне. Владыку устроили по соседству со мной, в комнате, являющейся частью архимандритских покоев, и служит о[тцу] Герману как комната для гостей; архидиакона поместили напротив.
Наступил день наречения Василия, на которое был приглашен владыка и, значит, и я. Наречение должно было иметь место в храме св[ятых] Константина и Елены, где места все распределены по табели о рангах. Сначала владыку ткнули куда попало, но пришел о[тец] Герман и переместил владыку на третье по старшинству архиерейское место.
Надо сказать, что карловчане прислали вдогонку владыке соглядатая в лице р[аскольника] Антония Граббе, из боязни, чтобы владыка не встретился с Димитрием. Антоний прибыл в Иерусалим вместе с Герасимом, который был здесь года два тому назад, уезжал и теперь снова вернулся, чтобы помогать Димитрию. Эти два субъекта тоже оказались в храме; однако к ним подошел кто-то из греков и потребовал, чтобы они спрятали под рясы кресты, т. к. им ходить по патриархии в крестах не полагается. Словом, до сих пор все шло хорошо и нормально, хотя я и удивилась присутствию раскольников. После наречения в тронном зале был прием и поздравления. Я подходила к Василию как раз по пятам Антония. Можете себе представить мое изумление, когда Василий, обнимая Граббе, говорит ему по-английски: «Благодарю вас за молитвы; я очень надеюсь, что теперь смогу помочь вашему делу». Из объятий Василия Граббе как мячик был переброшен в объятия Феодосия, который, обняв его, убедительно приглашал его на другой день быть на хиротонии в большой церкви на Галилее. А на хиротонии Антоний и Граббе, уже сияя крестами на рясах, стояли в алтаре и кинематографическим аппаратом снимали всю хиротонию. Потом они, конечно, были и на приеме в покоях патриарха. Запомните это, владыко: одной рукой а[р-химандрит] Василий показывал гостям присланный из Москвы подарок — панагию, а другой обнимал самого злого врага Русской Церкви. Первый акт Василия как епископа был враждебный Русской Церкви!
В тот же вечер я пошла к о[тцу] Герману и рассказала ему все виденное и слышанное мною. Ведь о[тец] Герман много раз говорил мне: «Не беспокойтесь о Феодосии, он ничего не значит, политика патриархии остается
неизменной и в отношении Русской Церкви». Теперь же, выслушав меня, он прямо-таки изменился в лице: «Как Василий это сказал?» Я поняла, что расчет мой был правильный: ему предоставлялась возможность реабилитировать честь патриархии и уязвить соперника. Владыка Пантелеимон со своей стороны был сильно озабочен всем случившимся, о чем он Вам, наверно, сам напишет.
Господь все устроил по-своему: два дня тому назад к владыке пришел о[тец] Герман и через меня передал ему, что в присутствии Василия все высказал патриарху и обличил Василия и Феодосия в самовольных действиях, идущих наперекор воле патриарха. Патриарх же сказал, что не знал, кто были бывшие у него в доме два русских монаха, а принял их за паломников. Конечно, это натяжка, но Бог с ним, а главное то, что патриарх подтвердил, что Герасиму не будет разрешено где бы то ни было служить.
Этим кончается повествование о хиротонии а[рхимандрита] Василия. Теперь хочется рассказать печальную историю, которая не имеет, м. б., существенного значения, но интересна как характеристика одержимых нечистой силой раскольников.
28 августа. До начала моего рассказа считаю нужным внести маленькую поправку в сказанное выше: о[тец] Герман не обличил Василия открыто; он в его присутствии доложил патриарху, что «кое-кто» пригласил двух карлов-чан на хиротонию и, наконец, в самые патриаршие покои. Как же это следует понимать? Василий ерзал на стуле и, наконец, высказал мнение, что это, наверно, все сделал Феодосий. Патриарх был, по-видимому, очень недоволен, особенно когда узнал, что Граббе был прислан как шпион.
Теперь возвращаюсь к моему повествованию.
Жила-была в Святой земле русская девочка — Лиза. Когда ей было восемь лет, мать ее бросила мужа и дочку и уехала в Польшу с каким-то поляком. Настала арабо-еврейская война, и отец Лизы был убит бомбой. Вскоре умерла и бабушка, и Лиза осталась совсем одна; ее взяли на воспитание гефсиман-ские матушки и дали ей приличное образование, выучив ее иностранным языкам и иконописи. Когда Лиза выросла, то пожелала найти себе работу и устроить свою жизнь самостоятельно, но не тут-то было: на нее стали давить, особенно гефсиманская м[онахиня] Варвара /Цветкова/, которая является фактически игуменьей, а по нраву хуже ведьмы, чтобы заставить Лизу принять монашество. Лиза упорно сопротивлялась, но сопротивление ее привело лишь к тому, что нервы ее не выдержали Варвариных уговоров, и Лизу отправили в сумасшедший дом. Оттуда она вернулась здоровая, но и покорная и вскоре была пострижена в рясофор с именем Екатерины. Тогда ей, кажется, было 23 года. Мне Катя была всегда очень симпатична; изредка она заходила ко мне, когда бывала у о[тца] Германа, который давал ей заказы на иконы, на вышивки и вообще ее жалел. Так же как и о[тец] Константин. Катю особенно интересовали мои рассказы о Русской Церкви. Она закидывала меня вопросами, вполне толковыми, и несколько раз повторяла: «Ах, зачем нам не говорят правду; все, что вы говорите, так понятно и правдиво, но ведь мы ничего этого не знаем, нам говорят вовсе не то».
Потом вдруг Катя получила письмо от матери. Радость ее не знала границ; после многих лет разлуки мать о ней не только вспомнила, но даже звала ее к себе. Между ними завязалась переписка. «Ты не должна думать, что стеснишь нас твоим приездом, — писала мать. — Я преподаю языки в университете и зарабатываю гораздо больше твоего отчима. У тебя есть тоже маленькая восьмилетняя сестра. Поживи у нас, осмотрись, если жизнь
в мире тебе не понравится, то монастыри в Польше есть, даже если тебе будет трудно вернуться в Иорданию». Мать, родившаяся и воспитанная в Палестине, написала иорданским властям письмо по-арабски и просила содействовать отъезду дочери. Отцы Герман и Константин решили Кате помочь, т. к. считали ее насильственный постриг, да еще раскольничий, недостойным внимания, а саму Катю неподходящей для монашеской жизни. Самое трудное было заручиться выездной визой, да и билета до Бейрута у нее не было. Все остальное, т. е. дорога от Бейрута до Польши, была оплачена мамой, и билеты пересланы ей в нашу миссию в Израиле, откуда их принес о[тец] Хрисанф. Отцы устроили ей паспорт, купили ей билет до Бейрута и, кажется, даже снабдили ее на всякий случай деньгами. Оставалось только окончательно известить мать о приезде. И вот мама, опять же через миссию, написала дочери, что в такой-то день и час она будет ей звонить по телефону. Не знаю, как реагировала на все эти приготовления Варвара и насколько она была в курсе дела, но когда позвонил телефон, то она была наготове — схватила трубку и прорычала в нее: «Мы с большевиками не разговариваем» — и с треском ее повесила. Затем, совершенно взбешенная, села в такси и помчалась в полицию, где она кричала, что у них в монастыре есть коммунистка-шпионка, и требовала, чтобы ее немедленно посадили в тюрьму. Полиция, бывшая в курсе дела, на Варварину истерику не обратила внимания, но заинтересовалась тем, что письма приходили из Израиля; был привлечен к ответу о[тец] Хрисанф, который сумел объяснить арабам, что он, как христианин и священник, не мог отказать в помощи матери, искавшей дочь после 15 лет разлуки.
Катю заточили в келье и направили к ней Герасима для духовного обучения. Герасиму же нет еще 40 лет. Он подолгу сидел наедине с Катей и в конце концов довел ее до какого-то религиозного экстаза, однако старые монахини возмутились. Катя была покорена, и Герасима решили удалить, но... это уже оказалось не так просто. Уже они не могли жить друг без друга и всякими способами устраивали свидания в самых разнообразных и невероятных местах. Свои билеты, раздобытые ценой громадных денег и усилий, Катя выбросила или растеряла, а Герасим ужасный тип, мрачный, никогда не улыбается, настоящий фанатик-сектант. Встречи устраивались везде, где только можно было придумать: и в могиле Авессалома, и под Гефсиманской колокольней, и, наконец, у Гроба Господня, в подземелье, где были найдены кресты. «Отцы» сделали попытку их увещевать, но не имели никакого успеха: Катя заявила, что у нее нет матери и она спасает свою душу, а Герасим — что он служит Богу. Потом, кажется, их обоих посадили под замок: Герасима запер Димитрий на Елеоне, а Катю Варвара в Гефсимании, а потом Герасим уехал в Африку, где около двух лет шатался без особого успеха, но вот теперь вернулся вместе с Антонием Граббе, и уже как будто на постоянное жительство. Да, забыла сказать. В прошлый его приезд у него был скандал с о[тцом] Константином: во время ночной заказной литургии, когда р[ас-кольник] Константин был чередным, явился Герасим. О[тец] Даниил, который благоволит раскольникам, дал ему епитрахиль, и тот полез в Кувуклию совершать проскомидию. О[тец] Константин бывший военный, и разговоры с ним коротки: он сорвал с Герасима епитрахиль и выгнал его вон, я сама это видела, а сам утром пошел к патриарху и все ему рассказал. Патриарх запретил допускать раскольников совершать проскомидию, но вопрос причастия остался нерешенным, т. к. патриарх не знал, как его разрешить, Даниилу же здорово попало. И вот на днях, перед отъездом Антония, наши герои, уже
вдвоем, пришли ночью ко Гробу, когда служил приезжий из Греции архиерей, и стали просить себе епитрахили. О[тец] Константин пояснил епископу все дело, но последний возразил, что насчет совершения проскомидии он согласен, но отказать в причастии двум православным священникам — не дерзает. Послали монашенку к Даниилу за епитрахилью, но перепуганный Даниил уткнул нос не в книгу и убежденно пел. Наконец, когда деваться уже было некуда, ответил, что выдаст епитрахили, если о[тец] Константин возьмет ответственность на себя. О[тец] Константин продолжал уговаривать архиерея, а раскольники с негодованием требовали объяснения оказанной им несправедливости. Между тем богослужение приостановилось, и минут пять не выносили даров. Наконец архиерей разрешил вопрос тем, что велел дьяконам снять орари, сложил их пополам и одел на Антония и Герасима вместо епитрахилей. Таким образом они причастились. Это сегодня рассказал нам сам о[тец] Константин.
Два дня тому назад владыка Пантелеимон был с визитом у англиканского архиепископа, искреннего друга Русской Церкви, который много раз оказывал помощь и матушке Евгении, и мне, когда мы бывали в каком-нибудь затруднении. Резиденция англиканского архиепископа недалеко от Ман-дельбаумских ворот. После визита мы тихонько пошли пешком по направлению к Старому городу. Дорога идет мимо английских раскопок, где около полвека тому назад английский генерал Гордон «неопровержимо» установил истинное местонахождение Гроба Господня. Археология — чисто генеральская! Там довольно красивый сад и вообще место курьезное, и я предложила владыке зайти посмотреть. Только мы вошли в калитку, как увидали Герасима, который при виде нас согнулся в три погибели, бросился бежать и быстро скрылся между скалами и кустарниками. Мы не спеша обошли весь участок и уже направлялись к выходу, когда повстречались с Катей. «А, свидание!» — сказал владыка, и мы прошли дальше, не обратив внимания на громкий возглас Кати: «Где?»
Сегодня заходила к владыке м[атушка] Магдалина, которую Вы знаете, т. к. она тайно — наша и служит в патриархии. Через нее владыка передал Димитрию совет услать отсюда Герасима как можно скорее, пока еще не поздно. Магдалина сумела себя очень хорошо поставить в глазах Димитрия: он знает, что она у меня бывает, что неизбежно из-за ее работы в патриархии, и, несмотря на его ненависть ко мне, он, по-видимому, верит моей порядочности и верит Магдалине. Она передает ему от меня ЖМП, который я получаю из Бейрута, но у них на Елеоне такая прекрасная система шпионажа друг за другом, что сам Димитрий получает ЖМП под большим секретом. По приезде сюда владыка через Магдалину передал Димитрию просьбу посмотреть на Елеоне церковь, на что, конечно, было отвечено отказом, но с просьбой передать «почтительнейший привет». Как я поняла из слов Магдалины, отказ мотивировался опасением окружения. А кто это окружение создавал и воспитывал, как не он сам?
Вот как будто я все рассказала по сегодняшний день, но запечатывать письмо не буду. Владыка остается здесь еще на несколько дней, и если будет что-нибудь интересное, то прибавлю. Я никогда не имею возможности Вам писать, так как известный процент всех писем цензурируется безотносительно их адреса, а потому даже через Америку писать рискованно, а мне кажется, что «отрезок» моей жизни здесь Вам будет интересен и даст Вам ясную картину моего бурного существования. Да, старый Иерусалим не похож на гоголевский Миргород! Впрочем, это не всегда так: бывает, что несколько
недель подряд можно просидеть за рукодельем и заниматься Иисусовой молитвой, но не дай Бог высунуться из кельи!
Житейское море подхватывает в свои бурные кипучие воды и несет Бог весть куда, пока не пристанешь снова к пристани, и опять можно спокойно работать.
С грустью пришлось мне констатировать, что с хиротонией а[рхимандри-та] Василия симпатии м[атушки] Сергии круто повернули в сторону раскольников. Она их уже жалеет и говорит, что надо их пожалеть, а то строгим обращением можно их совсем отвратить от православия; а[рхимандрит] Феодосий у нее стал очень хорошим. Очевидно, она где-то попользовалась. Феодосий-то денег никому не дает, а только берет, но есть разные способы подкупа, кроме денег, можно обещать замолвить о человеке слово патриарху и другие подобные. Василия она всегда задаривала иконами, поручами и т.п., и он всегда был к ней благосклонен, а теперь, м. б., сделал ей подарок по случаю своей хиротонии. Жаль, т. к. ее преданность Матери-Церкви мне всегда казалась искренней и была единственным качеством, за которое можно было забыть ее ужасное прошлое.
«Отцы» советуют владыке поехать к патриарху и все ему сказать; просить аудиенции не стоит, а просто поехать на Галилею вечерком, когда он сидит в саду. Конечно, владыка не решается это сделать, т. к. не имеет полномочий от Святейшего, а является гостем и паломником. «Отцы» же говорят, что здесь так принято — приезжие архиереи через день ходят к патриарху, и будто он это очень любит, но владыка не считает это возможным. Я надеюсь, что о[тец] Герман сам предложит его отвести, тогда дело другое.
29 августа. Ну вот, еще приключение!
Несколько недель тому назад на Елеон приехала из Бразилии некая монахиня Михаила. Она героиня Первой мировой войны; постригли ее оп-тинские старцы. До пострига она отпросилась на фронт, где ее главная обязанность заключалась в том, чтобы из-под проволочных заграждений вытаскивать раненых. Самой ей оторвало левую руку, и она попалась в плен. При обмене пленных она попала в лазарет, которым заведовала моя свекровь, и с тех пор возлюбила всю семью Путятиных. До 1942 г. была в России и всегда была верна Матери-Церкви. Затем оказалась в оккупированной немцами зоне и вынуждена была эвакуироваться вместе с братом — архимандритом. Судьба носила ее по всему миру, и везде ей приходилось страдать от карловчан за то, что она не хотела одобрять их эксцессы. Когда умер ее брат, она списалась с Елеоном. От м[атушки] Тамары она получила самые нежные письма и думала, что найдет у нее тихую пристань. Но каково было ужасное разочарование! Не стоит описывать подробно, но одно скажу: не то ее хотели вторично постригать, не то заставить клясться на Евангелии, что она никогда с Елеона не уйдет, конечно, она твердо от этого изуверства отказалась, заявив, что останется с той мантией, которую на нее надели оп-тинские старцы и ее игуменья. Также отняли у нее четки, данные ей с мощей преп[одобного] Серафима, и дали другие. На другое утро она должна была причаститься Св[ятых] Тайн. Четки ей все же удалось взять обратно. Ночью она молилась своим старцам, прося их помощи, и видала их, не то во сне, не то наяву. Они явились к ней вместе с ее игуменьей Валентиной и ласково ее дурили: «Что же ты делаешь, чадо? От всего воздержись. А чтобы ты знала, что мы действительно здесь были, вот мы берем твои новые четки, и ты их больше никогда не увидишь». Так и случилось, елеонские четки исчезли, как в воду канули.
Утром она проснулась совсем больная и не могла даже пойти в церковь, а через несколько дней причащалась в Гефсимании и у Гроба Господня. Так она, с Божией помощью и по молитвам старцев, ни разу не причастилась на Елеоне.
После этого она решила бежать; Магдалина, которая всегда помогает всем униженным и оскорбленным, и тут взялась помогать. Паспорт, задержанный начальством, каким-то чудом удалось заполучить, а вещи были понемногу перенесены под рясой в Иерусалим. Сегодня м[атушка] Михаила зашла к владыке и была у меня. Послезавтра она летит в Бейрут, если все будет благополучно, а я дала ей письмо к о[тцу] Павлу и к одним моим друзьям из нашего прихода. Ее главный багаж остался в Бейруте, и елеонское начальство очень старалось его заполучить, но неудачно. М[атушке] Михаиле придется его разобрать и кое-что продать, чтобы иметь достаточно денег на дорогу. Само собой разумеется, что ее восторженные отзывы о Путятиных не послужили ей на пользу на Елеоне, несмотря на то что меня и в помине не было, когда она была в лазарете. Ну вот, владыко святый, «что день грядущий нам готовит?» я не знаю, но очень хотелось бы немного передохнуть. Буду продолжать мою летопись, пока владыка здесь. Благословите!
10 сентября. Обстоятельства заставили меня прервать мой рассказ. Мать Михаила до сих пор не уехала. Как Вы, вероятно, уже поняли из предыдущего, она оказалась человеком совсем неуравновешенным, да и приехала она сюда как-то очень наивно: не заручилась ни бразильским гражданством, ни настоящим паспортом, так что все ее документы оказались просроченными, что елеонцам на руку, так как им совсем не интересно выпустить из своих когтей человека, который про них может многое рассказать. Бразильского представителя в Иордании нет, но все же есть надежда ее в скором будущем отправить в Бейрут. Невозможно в письме описать всю эту авантюру подробно, но могу сказать, что мы с Магдалиной вздохнем свободно, когда м[ать] Михаила уедет. Для Вас во всем этом головокружительном происшествии интересно только следующее / если м[ать] Михаила не сочиняет /. Она уверяет, что в Бразилии духовные взоры русских людей обращены к Москве; живя далеко от центра карловацкого движения, они не знакомы с их террористическими методами, а потому еще продолжают быть с ними связанными; с другой стороны, они имеют возможность самостоятельно думать, читают карловацкую литературу и с ней не согласны. Достаточно только одного толчка, чтобы обратить их окончательно на путь истины. Я имела возможность поговорить с м[атерью] Михаилой и открыть ей некоторые истины касательно Елеона. Она, конечно, была в ужасе и рвется в бой. Возможно, что ее приезд сюда будет причиной возвращения бразильской паствы в лоно Матери-Церкви. Меня смущает неодобрительное о ней мнение владыки Пантелеимона и ее истеричность, которая, впрочем, может быть объясняема елеонской инквизицией. Характер у нее, очевидно, пренеприятный и крайне своевольный.
На днях были с визитом у патриарха; как раз в то время подъехал о[тец] Герман и очень ловко навел разговор на Герасима и в двух словах рассказал о нем блаженнейшему, который очень твердо сказал, что служить ему запретит. Однако до сих пор ничего еще не было сделано по этому поводу.
Объясняю я это тем, что все перегружены работой по ремонту Жив[о-носного] Гроба. Как сказал патриарх: «Если мы все выживем после этого ремонта, то будет хорошо». Также очень чувствуется отсутствие владыки
Афинагора: к нему можно было всегда пойти и напомнить ему об Елеоне. Теперь приставать не к кому, а до патриарха не доберешься.
В заключение хочу сказать несколько слов о ремонте Жив[оносного] Гроба, если моя болтовня Вам не очень наскучила. Тот факт, что Господь сподобил меня быть близкой свидетельницей этого великого дела, является для меня лишним доказательством Его бесконечной ко мне милости: всю мою сознательную жизнь я видела только развал и унижение православной веры, переносила за нее постоянные оскорбления и нападения, и вот теперь, на старости лет, я могу наблюдать медленное возрождение и восстановление из развалин и грязи самой великой нашей святыни! Дай Бог, чтобы этот ремонт был символом всеобщего возрождения Православной Церкви во всем мире!
Вначале думали, что главные работы займут всего-навсего года два-три. Но теперь об этом и думать забыли, т. к. предсказать продолжительность этого дела невозможно: на каждом шагу появляются сюрпризы, и все неприятные. В прошлом (1961) году после Пасхи приступили к проверке фундаментов, которые, как и утверждали вопреки всем греки, оказались несокрушимыми. Таким образом оправдалось предание о том, как Хозрой, покоривший Иерусалим, захотел уничтожить Гроб Господень до основания — и не смог. Раскопки в католической ризнице обнаружили фундамент языческого капища, которое пытались построить еще при Адриане, но который каждый раз разрушался землетрясениями. В других местах ничего ранее IV века найдено не было, до сих пор все шло благополучно; зато когда стали копать во дворе, то обнаружили под мостовой гигантскую выгребную яму, неизвестно кем и когда построенную. Недаром там всегда так неприятно пахло. А канализация проходит под тротуаром и потом проходит под улицей, т. е. уровень ее выше уровня двора. Привезли из городской управы насос и два дня выкачивали воду, а потом стали чистить: днем выкапывали, а ночью в мешках выносили за ограду монастыря и там грузили на ослов и вывозили за город. Эта операция продолжалась пять месяцев. Должна сказать, что после первых двух дней зловония не было и все было сделано необыкновенно аккуратно. Таким образом были обнаружены три цистерны, расположенные вдоль стены Авраамиевского монастыря, доходившие примерно до половины двора. Одна из них имела глубину метров 36. Рядом со стеной храма Воскресения были найдены могилы, вероятно, крестоносцев. Их похоронили в другом месте. Надо было срочно решать вопрос канализации всего храма Воскресения, но это успели сделать до дождей. Этим закончился первый этап работ. В течение зимы ремонтировали кельи, вернее, перестроили все те, которые находятся вокруг ротонды, чтобы как-нибудь улучшить положение живущих там монахов. Стали вычищать маленькую ризницу, которая расположена в южной стене ротонды, убрали прогнившие перегородки и обнаружили прекрасную комнату, вероятно, времен Константина Мономаха.
Архитектор, перестраивавший Гр[об] Гос[подень] после пожара 1808 г., обладал дурным вкусом своего времени и все беспощадно залеплял штукатуркой, а из ризницы сделал уродливые комнатушки. Есть предположение, что открытое помещение служило когда-то звеном между ротондой и небольшим храмом Сорока мучеников, который теперь за стеной, за которым следуют подряд два других храма — Жен-мироносиц и Иакова, брата Господня. Возможно, что со временем из этой комнатки будет устроен маленький музей.
За 33 года леса внутри храма сильно осели и уже больше ничего не держали, да и вообще присутствие их оказалось совершенно лишним по прочности фундаментов. В свое время греки на этом настаивали, ссылаясь на предание, но им никто не поверил. Теперь выяснилось, что они были правы. Это дало возможность упразднить леса перед иконостасом храма Воскресения, чтобы к Пасхе освободить место; также были сняты леса в двух арках с каждой стороны ротонды, чтобы дать более удобный проход крестным ходам. После Пасхи снова поставили леса в храме и стали обивать штукатурку. Тут появились сюрпризы — поломанные камни, трещины и т.п. Все надо будет обновить, починить, заменить. Теперь стало ясно, что раньше пяти лет нечего и думать об окончании капитального ремонта одного только храма Воскресения. Одновременно с этим идет снятие крыши, которое продолжается несколько месяцев: на блоках сверху ежедневно спускают сотни тонн щебня, а ночью вывозят его на ослах. Когда начнутся дожди, то яму прикроют брезентом, а весной снова начнут работать.
Сейчас богослужения в храме Воскресения прекращены: литургии продолжают совершаться у Гроба Господня, но утреню и вечерню служат либо на Голгофе, либо под Голгофой в приделе Адама. Несмотря на невыносимые трудности, мусор ежедневно убирается и службы совершаются в чистоте, и все это делается при постоянном наплыве паломников, которым не пре-пятствуется всюду ходить. Это не ремонт, а сплошной подвиг! И лампады продолжают гореть перед иконостасом.
На отце Германе просто лица нет, у него каждый вечер до позднего часа сидят архитекторы, а в 8 часов утра он уже внизу. Подай им всем Господь сил и терпения. А все издержки целиком взял на себя маленький, но непобедимый греческий народ.
На этом я закончу свою летопись. Ежедневно на проскомидии у Живонос-ного Гроба поминаются сотни имен верующих русских людей. Помните, что мы здесь за всех Вас усердно молимся. Это я считаю самой главной моей обязанностью — хоть эту малую лепту внести в Русскую Церковь.
В близком будущем надеюсь закончить облачение Святейшему, тогда немедленно вышлю.
Прошу св[ятых] молитв Ваших и архипастырского благословения.
Вашего Высокопреосвященства неустанная богомолка и верная послушница
негодная инокиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 469. Л. 184-193.
63. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя архиепископа Никодима (Ротова)
Св[ятой] град Иерусалим 17 февраля 1963 г.
Ваше Высокопреосвященство, Глубокочтимый и возлюбленный о Господе Владыко, благословите!
Сердечно благодарю Вас за письмо к празднику Рождества Христова, глубоко тронута Вашим ко мне вниманием. И я, в свою очередь, поздравляю Вас с дорогим именинником. Дай ему Бог здоровья и сил еще на многие годы. Думаю, что мое облачение теперь дошло по назначению, и надеюсь, что Святейшему понравился мой смиренный труд.
Теперь уже пора серьезно подумать и о Вашем заказе, если, конечно, Вы еще желаете иметь облачение из красного бархата, шитое золотом. Рукодельная наша сейчас устроена несколько по-иному, чем когда Вы тут были: мои русские помощницы выбыли из строя, а на их месте со мной подвизается молодая гречанка м[атушка] Евпраксия. Она пробыла четыре года на Елеоне, где обучилась золотому шитью и русскому языку, но измучилась в тамошней обстановке, и патриарх велел ей оттуда уйти и перейти сюда. Она очень милая и шьет прекрасно, так что я могу у нее многому поучиться. Конечно, у нас много очередной работы для ризницы Живоносного Гроба, но при правильной системе и организованности работы мы сможем чередовать работу для ризницы с нашими заказами, т. к. о[тец] Герман в этом смысле очень милый и сговорчивый.
Не откажите ответить мне на некоторые вопросы, которые облегчат нам подготовительную работу и самое исполнение:
Желаете ли Вы именно красный бархат, шитый золотом, или какой-нибудь другой цвет?
Хотите рисунок побогаче, что выйдет тяжелее и дороже, или пореже и победнее, что весом выйдет легче и ценою дешевле. Лично я считаю, что раз уж начинаешь такое предприятие, то не следует экономить, так как чересчур бедная дешевка ничего собой не представляет, а является как бы имитацией настоящего золотого шитья; ведь вся красота в богатстве рисунка, а не в том, что, дескать, мы вышиваем настоящим золотом. Что же касается веса, то самая тяжесть не в золоте, а в нитках, которыми его шьют; однако я теперь достала прочный шелк, который можно получать из Европы, и он очень легкий. По моим расчетам, нам трудно будет сделать полное облачение с густым богатым рисунком меньше чем за 300 английских фунтов, т. к. материал очень дорогой, а работа длинная и кропотливая, но это максимум, а затем можно все упростить, если Вы желаете.
Предпочитаете ли Вы изображение цветов или орнамент, допустим, в русском стиле? Или стилизованную виноградную лозу в византийском духе? У меня имеется книга Гагарина /1887 г./ «Древнерусский и византийский орнамент». Там я облюбовала на шестой таблице направо наверху очень красивый рисунок — кстати, из Ярославля, средняя часть которого в увеличенном виде была бы, мне кажется, очень эффектна вокруг всего подола саккоса, но это так, только для примера.
Что Вам угодно иметь на спине саккоса? Икону, крест или звезду? Если икону, то какую, Благовещение? Я теперь выучилась более или менее прилично вышивать лики. Прилагаю при сем фотографии с Плащаницы, которую
я вышиваю для прихода о[тца] Иосифа Дзвончика в Америке, чтобы Вы имели понятие о том, что я делаю. Сама Плащаница еще не готова, т. к. я все отложила, чтобы закончить облачение Святейшему, но после Пасхи, как только кончим первую партию крестов и звезд для Гроба Господня, примемся за нее. Лик, руки и ноги все сделаны иголкой, фигура Спасителя, слегка рельефная, — вышита тремя оттенками белого бисера, а фон золотой, вроде чеканки. Если Вам это нравится, то можно в таком роде сделать икону и на спине саккоса. Бубенцы и пуговицы здесь достать невозможно, а то, что приходит из Греции, очень некрасиво и грубо. Уж это придется добавлять в Москве. При скудости рабочих рук работа возьмет много месяцев, так что Вам придется еще потерпеть, но лениться не будем и очень будем стараться. Не знаю, так ли я все написала; никогда не получала заказа от архиерея, поэтому если оказалась неучтива, то прошу меня простить Христа Ради.
Поздравляю Вас с преддверием Великого поста. Сама я предполагаю первую неделю быть в Бейруте, чтобы присутствовать на русских службах, которые я не слыхала с Парижа, т. е. с 1960 года.
В день тезоименитства Святейшего будет отслужена на Голгофе заказная литургия.
Прошу святых молитв Ваших и архипастырского благословения.
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная инокиня Серафима.
Сейчас мне принесли Ваше письмо от 29 января. Благодарю за любовь и ласку, которых, мне кажется, я вовсе не заслужила.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 515. Л. 12-14.
64. Письмо инокини Серафимы (Путятиной) на имя архиепископа Никодима (Ротова)
Св[ятой] град Иерусалим 2 декабря 1964 г.
Ваше Высокопреосвященство, Глубокочтимый и дорогой о Господе Владыко, благословите!
Ваше письмо от 13 октября я получила на днях и была им глубоко тронута и обрадована. Спаси Вас Господи! Однако ноябрь уже прошел, и я вообще не знаю, как практически осуществить мою поездку, помимо того что все Вами указанные сроки миновали.
В январе исполнилось 46 лет, что я покинула Россию; ни в одной западной стране я не смогла вполне ужиться, все мне были чужды. Оказаться опять на родной земле, услышать вокруг себя родную речь, дышать родным воздухом и поклониться родным святыням представляется мне каким-то сном и бесконечной милостью Божией. Поэтому совершенно неважно, когда именно я попаду на Родину. Вы сами решите с отцом Ювеналием, когда это будет наиболее удобно. Святейшему я уже написала и поблагодарила Его.
Кроме о[тца] Германа никто о наших планах ничего не знает, так как я опасаюсь сюрпризов со стороны наших «дорогих соотечественников». Думаю, что правильнее всего было бы дождаться возвращения о[тца] Ювеналия, получить от него инструкции, а затем билет и визу добывать в Бейруте, а никак не здесь. Так же думает и о[тец] Герман. Меня тоже немного беспокоит вопрос зимы: ведь у меня нет никаких теплых вещей. Однако все это пустяки: с благословением Святейшего и Вашим меня никакие морозы не напугают!
Я сильно озабочена нашей ситуацией здесь, особенно тем, что о[тца] Юве-налия не пустили. С нашей стороны настал как будто полный застой, а нечестивцы откровенно говорят, что «работают», и мне это говорили лица, достойные доверия, которые это от них же слышали. Вот я и думаю, что неожиданный отказ отцу Ювеналию был результатом этой их работы. Арабы, даже нам симпатизирующие, убеждены в том, что «бедных старых матушек, которых мы так любим и к которым привыкли, выкинут на улицу»; это им твердят десятки лет. Помимо такой пропаганды, у нечестивцев аргументация очень сильная: «Вы, арабы, беженцы, и мы тоже беженцы; зачем вы пускаете о[тца] Ювеналия? Ведь к еврейской зоне могут сюда приходить только священники, имеющие тут церковные дела. А какие могут быть такие дела у «большевика», да притом не имеющего в этой стране своей церкви? Ясно только одно: забрать наши монастыри и храмы».
Всё зависит теперь от посла, но не знаю, известно ли ему то, что я пишу. Для меня было бы слишком рискованно войти с ним в контакт, ведь за мной все время следит полиция. Сейчас раскольники торжествуют: долгое отсутствие о[тца] Ювеналия, бездействие с вашей стороны дают им уверенность в том, что их боятся, что арабы их в обиду не дадут и их никто никогда не побеспокоит. Ради Бога, помогите и известите посла, прошу Вас.
Еще раз благодарю Вас за Ваше внимание и любовь и радуюсь возможности, может быть, скоро Вас увидать. Прошу святых молитв Ваших и архипастырского благословения. Усердно молюсь за Вас у Гроба Господня.
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
грешная инокиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 554. Л. 204-205.
65. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Никодима (Ротова)
7 марта 1965 г. Прощеное Воскресение
Ваше Высокопреосвященство, глубокочтимый и дорогой Владыко, благословите!
Вот я снова в Иерусалиме и спешу Вам написать. Не знаю, как выразить Вам свою благодарность за Вашу ко мне доброту, но поверьте, если ее и трудно выразить словами, то молитва за Вас делается от нее только горячее!
В Бейруте я пробыла всего двое суток и оттуда позвонила по телефону о[тцу] Герману, который прислал человека встретить меня на аэропорте и помочь мне пройти через таможню.
Здесь меня встретили очень тепло. Я прежде всего занялась передачей подарков, и все были очень довольны. С Блаженнейшим тоже вышло хорошо: о[тец] Герман научил меня сказать, что я поехала в Бейрут, там заболела, и в это время мне представился случай поехать в Москву повидать тамошних докторов; вот почему случилось так, что я уехала, не предупредив патриарха. Затем в разговоре о[тец] Герман рассказал о моем постриге и о том, что Святейший возложил на меня крест. Патриарху ничего не оставалось, как меня поздравить; в общем он был очень любезен, и Ваш прелестный ларец Ему очень понравился.
В наших монастырях разговоров было много о моем исчезновении, и в общем все догадались, куда именно я исчезла. Очень многие этому радовались и желали, чтобы я никогда не вернулась, но, видимо, были и такие, которые сильно скорбели, видя в моем отъезде гибель их надежд на перемену. Мне случилось вчера встретить одну матушку, которая обычно бывала со мной довольно вежлива; однако на этот раз она с такой злостью от меня отвернулась, что не могло быть сомнения в том, что вид мой ее совсем не обрадовал. И наоборот: встретилась мне другая, с которой я, м. б., и двух слов не сказала за все эти годы. При виде меня она вся зарумянилась и с сияющим лицом мне поклонилась.
Едучи сюда, я очень волновалась о том, как мне себя держать при моем новом положении: уж очень я не люблю выставлять себя вперед. Опять же, не для того мне Святейший пожаловал крест, чтобы я его прятала. И вот сегодня ночью я его надела и пошла ко Гробу Господню. Есть на Елеоне некая м[атушка] Вера; она очень старая, но уж много лет не пропускает ни одной ночной службы по обету. С ее стороны это прямо геройство: она полуслепая, ноги у нее больные, но постоянство ее изумительно, и ее начальство ей не препятствует. Однако у нее есть маленькая слабость: она считает, что только она имеет право первая подходить к причастию и первая получать антидор. Достигнуть этого положения ей стоило много труда, борьбы, и немало ей пришлось выслушать ядовитых насмешек, довольно, впрочем, заслуженных. И вот сегодня она по привычке протискалась вперед, но вдруг спохватилась, остановилась и, обернувшись ко мне, сказала: «Идите, матушка, вы». В ее голосе было столько грустной покорности, что мне стало ее очень жаль и чисто инстинктивно мне хотелось ей сказать: да нет же, идите. И вдруг я вспомнила где-то давным-давно прочитанный мною рассказ (кажется, у Амвросия Оптинского) о том, как одна новая игуменья от смирения целовала в плечо целующую ей руку сестру. Старец запретил ей это делать, упрекнув ее даже в гордости, ибо, отвечая поцелуем в плечо на целование руки, она как бы принимала этот знак почтения себе лично, а не как знак уважения к сану. И я поняла, что почтение м[атушка] Вера оказывает вовсе не мне, а той чести, которую оказал мне Святейший, а потому, поборов себя, я первая подошла к владыке Василию, который по-русски сказал мне: «Поздравляю». Не знаю, правильно ли я поступила или нет, ведь посоветоваться не с кем.
Я слыхала, что м[итрополит] Филарет написал воззвание к своей пастве, будто бы уговаривая ее подчиниться Святейшему. Что-то не верится, впрочем, я текста не видела. Говорили мне тоже, что воззвание было получено на Елеоне, где будто бы начальство уже поговаривает о возможности перемены. Последнему я не верю; однако, зная подлость и коварство карловчан, следует иметь в виду, что они способны для видимости покориться только ради того, чтобы остаться в монастыре, а на самом деле будут вести подрывную работу
вплоть до убийства. Ведь они способны на все, а для охотников удить рыбу в мутной воде здесь непочатый край. Во всяком случае, здесь будет гораздо хуже и труднее, чем в Горнем. М. б., даже придется брать подписки, обязывающие слушаться, а в случае непослушания покидать монастырь по первому требованию.
Зазвонили к вечерне у Иакова, брата Господня. Земно Вам кланяюсь и смиренно прошу Вас простить мне все мои ошибки и погрешности, если как-нибудь нечаянно Вас чем-нибудь обидела, спешу в церковь.
О моих московских впечатлениях что могу сказать? Пожалуй, что меня поразило больше всего — это личность самого Святейшего, его величие и необычайная, отеческая, святая простота и в богослужении, и в жизни. И величие его особенно бросается в глаза именно потому, что сам-то он такой смиренный. Какие мы все, верные его чада, счастливые, имея такого перво-святителя!
С глубокой благодарностью вспоминаю мое пребывание на Родине, и в особенности Вашу ко мне доброту и внимание. От души благодарю Вас за Ваше гостеприимство в Серебряном Бору; так жаль, что не было с нами дорогого хозяина.
Да, вот какая мне еще пришла в голову мысль; я уже вскользь об этом говорила о[тцу] Ювеналию как раз у Вас в доме. Если на Пасху собираются сюда паломники, то нельзя ли было послать с ними Казем-Бека? Тринадцать лет тому назад здесь был мой муж, и он сумел так переговорить с п[атриархом] Тимофеем, что тот написал указ о том, что признает только Русскую Патриаршую Церковь, и это окончательно преградило раскольникам дорогу к святым местам. Это было огромным сдвигом в нашу пользу, как бы началом новой эры, в которой и мы сейчас существуем. Всякий непосредственный разговор гораздо сильнее и живее, чем разговор через переводчика, и мне кажется, что Ал[ександр] Льв[ович] мог бы плодотворно переговорить и с патриархом, и, м. б., еще с кем-нибудь и таким образом вывести патриарха из его чрезмерной осторожности. Кроме того, «оба Александра» всегда друг друга дополняли, и, когда надо было проламываться через стены человеческой косности, обычно начинал бой один, а заканчивал другой, и результат был всегда положительный. Простите меня, если я зарапортовалась, но ведь Вы сами видите, «что у кого болит, тот о том и говорит».
Еще раз благодарю Вас за все, за все, за доброту, за ласку и за духовную зарядку. Испрашиваю святых молитв Ваших и архипастырского благословения.
Вашего Высокопреосвященства недостойная богомолка и послушница
грешная монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 40-43.
66. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Ювеналия (Пояркова)
1/14 марта 1965 г.
Неделя Православия Св[ятой] град Иерусалим
Дорогой отец Ювеналий, благословите!
Написала Святейшему и владыке митрополиту по почте, чтобы попробовать, дойдет ли или нет, а теперь пишу Вам обычным путем.
С праздником, Хрония Полла! И меня можете мысленно поздравить — я сегодня ночью сподобилась причаститься Св[ятых] Тайн; служил отец Герман.
Как жаль, что Вас здесь нет, и как Вас не хватает. И как далеко, далеко Русская миссия и все наши; и как тяжел крест, даже золотой. Ну это, положим, всем известно, тем более удивляешься тому, как Господь помогает: всегда, либо что-нибудь услышишь, либо прочитаешь, что как раз соответствует духовной нужде данного момента, и опять можешь ехать дальше как по рельсам. Люблю в посту читать «Добротолюбие» и вчера попала на главу «Как бороться со скорбями» у преп[одобного] Кассиана. Все там мне подходит как нельзя лучше. Теперь надо серьезно учиться монашеству, приходится потрудиться.
Вчера получила предупреждение от моего арабского друга, о котором я говорила Вам, что у него туристическое агентство и что он хочет быть полезным нам и просит через него нанимать автомобили для поездок. Я этого Наима давно знаю, у него очень хорошая репутация. Так вот: раскольники разносят слух среди правительства, что я специально ездила в Москву, чтобы получить инструкцию для «взятия» Елеона, и крест является тому доказательством. Хотя Наим уверяет, что пока ничего серьезного и опасного не произошло, но моя личность и судьба начинают интересовать арабские власти, и уже не просто на полицейском уровне, а гораздо выше. Поэтому он советует мне в течение будущего месяца быть очень осторожной и особенно остерегаться встреч с англичанами, в частности с Эвери. Из-за немецкого инцидента сейчас может произойти резкий перелом и, в частности, многое уяснится сегодня, во время арабского совещания. Впрочем, говорит Наим, если теперь на меня смотрят косо из-за моей верности «большевикам» (си-речь Святой Русской Церкви), то в будущем я могу сделаться столь же одиозной из-за моего американского паспорта, а раскольники и на этом будут играть. Одним словом, я никому угодить не могу, а удержаться тут надо во что бы то ни стало, уж очень будет обидно, если именно теперь меня выселят. Впрочем, если Богу угодно, чтобы я была тут, то тут я и останусь, а если нет, то Он Сам меня уберет. Несколько лет тому назад Эвери говорил мне, что было бы самое правильное, если бы «временно» наши монастыри перешли бы в ведение патриарха Иерусалимского; это было очень давно, но тем не менее англичане всегда останутся англичанами, и гефсиманская игуменья Мария тоже англичанка, и положение англичан здесь может стать очень шатким, и они цепляются. У меня на столе лежит приглашение от архиепископа Мак Иниеса на прием послезавтра, устраиваемый для группы экуменических паломников из Лондона. Говорили даже, что возможно прибытие нашего а[рхиепископа] Антония Блюма, но это неверно. Пойду и крест надену, трусить нельзя. А Вы все-таки там в Москве молитесь за меня покрепче.
Относительно так называемых «наших» матушек должно сказать, что и здесь надо будет как-то навести порядок. М[атушка] Херувима, которая Вам так понравилась, бегает от меня как от чумы и делает вид, что меня не видит. Отчасти это происходит от страха, так как ей когда-то пришлось много пострадать от полицейского любопытства, но, кроме того, она принадлежит к той категории людей, которые органически не выносят какой бы то ни было авторитет, кроме собственного каприза; это не мешает ей ко мне обращаться, когда она имеет во мне нужду. Человек она неплохой, но хитрая. М[атушка] Сергия у меня не была, мне не кланяется и со мной не разговаривает, несмотря на то что я по приезде через Настю поделилась с ней грибами, иконами, дала им баночку икры и послала ей деньги, которые она обычно получает от меня на Р.Х. и на именины Святейшего, т. е. всего два фунта. Очевидно ее пожирает зависть. Мне-то спокойнее, когда она со мной не разговаривает, но если ей давать нахальничать, то чего ждать в будущем от других? Одно было дело, когда я была простой инокиней, а теперь дело другое. Мне ее любезности не надо, но ведь выходит так, что она пренебрегает волей Святейшего и его вниманием. Да не будет? А это я при случае сумею ей объяснить, да так, чтобы она запомнила, и еще лучше, если это будет в присутствии о[тца] Гермогена. Об одном прошу: если она будет просить о выдаче ей каких-нибудь пособий либо владыку митрополита, либо Вас, либо о[тца] Гермогена, то поступать так, как поступили Вы в прошлом году, т. е. послать эту помощь ей через меня: это ее прямо-таки приводит в бешенство, ибо это является единственным над ней контролем. И в прошлом году, если Вы помните, мне пришлось выслушать от нее по этому поводу немало ехидства, но это все равно. Главное — надо, чтобы она знала, что я знаю, что она получает ту или иную помощь. Между прочим, в деньгах она не нуждается: много лет тому назад ее покровитель о[тец] Серафим внес в патриархию известную сумму с тем, чтобы проценты с этой суммы ежемесячно вносились обеим сестрам. Это мне говорила м[атушка] Вероника, которая хорошо это помнит, и ей можно верить, да и покойный о[тец] Ки-риак уверял меня, что ему хорошо известно, что у Сергии денег достаточно. Кроме того, она сдает внаем купленную ею келью. Вы помните, что мне не жаль, что у Сергии есть деньги, — мне противно ее поведение и отношение к людям и ее беспардонная наглость, но если Вы считаете, что это в порядке вещей и не следует обращать на это внимание, то я тоже вполне согласна, хотя и считаю, что как-то приструнить ее надо.
Теперь поговорим о более радостном. Наш дорогой о[тец] Герман совершил чудо: еще неделю тому назад храм Воскресенья был полон лесов и рабочие говорили, что недели через две надеются закончить работы. Но не тут-то было: уже третьего дня, в пятницу, патриарх торжественно служил там акафист Божией Матери. Все леса внутри храма сняты, теперь между самим храмом и Гробом Господним возвышается только триумфальная арка и горят лампады, а дерева больше нет. Перед Кувуклией стало много места. Все следы ремонта — щели и поломка — закрыты деревянными щитами, покрашенными в коричневый цвет, а потому еще лучше выделяются заново отдаленные колонны. Конечно, видно, что работы осталось еще немало, но все очень красиво и даже богато, куда лучше, чем в прошлом году, когда мы уже так радовались. Зато отца Германа почти не было дома всю неделю с утра до позднего вечера, а работали сверхурочные часы. Сам он и все его монахи были с головы до ног засыпаны известкой и пылью, так что бороды и волосы у всех были белые, сами помогали таскать хлам. Храм очень выиграл от
того, что сняты два яруса иконостаса, стало светлее и обширнее; кажется, после Пасхи приступят к работам в алтаре, которые тоже продлятся год. По верху иконостаса, чтобы придать ему более законченный вид, о[тец] Герман велел расставить золотые украшения, когда-то присланные из России для украшения Кувуклии, но которые после землетрясения оказались слишком тяжелыми для своего назначения. Таким образом, совсем незаметно, что иконостас срезан, выглядит очень богато и натурально. Так что сегодня было действительно торжество православия, хотя еще скромное. Я пришла поздно, к концу крестного хода, так как очень устала ночью, а потому не надела крест; но потом пожалела — много было нечисти, пусть лишний раз посмотрели бы и убедились.
Вот пока и все, очень буду рада узнать, дошли ли мои письма Святейшему и Владыке. Прошу Ваших святых молитв; сама я стараюсь никогда не забывать возложенной на меня ответственности через постриг и мое послушание. Благодарю Вас сердечно за всю Вашу ко мне доброту и любовь и буду всегда стараться заслужить Ваше обо мне хорошее мнение, простите меня, Христа ради, за мои оплошности.
Недостойная монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 44-47.
67. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
3 мая 1965 г.
Глубокочтимый и дорогой отец Гермоген! Христос Воскресе!
После радостного приветствия приходится Вас огорчить, благословите! Сейчас имела разговор с о[тцом] Германом, который на днях собирается к Вам и будет с Вами откровенно говорить. Очень жаль, что придется разговаривать через еврея-переводчика, а потому пишу Вам, чтобы поставить Вас в известность, в чем дело, а Вы уж сами решайте, что делать дальше.
Когда я узнала, что владыка Алексий был у короля, то очень обрадовалась, но, конечно, думала, что о[тец] Герман (или патриархия) были в курсе дела. На самом же деле оказалось, что владыка действовал помимо их, через посла, но, что хуже всего, владыка задержался в Аммане и к губернатору, а также к Блаженнейшему не попал на аудиенцию, и все его ждали. В конце концов патриарх был очень любезен, сказав, что он как патриарх должен все прощать, Губернатор же три раза переставлял свидание. В общем, впечатление было неблагоприятное по всей линии; ведь все горе в том, что за границей никто не хочет верить тому, что Церковь может действовать самостоятельно; все под влиянием пропаганды, считают ее невольным орудием коммунистической партии, и арабские власти будут рады сказать, что владыка был скорее официальным лицом, чем паломником. Главный аргумент о[тца] Германа следующий: «Если я буду в Москве и захочу видеть Куроедова или другого кого, то буду просить патриархию мне устроить свидание с одним из этих лиц, а если владыка Алексий был паломник, то почему он действовал через посольство помимо патриархии и давал интервью прессе как
глава делегации?» Также почему владыка ездил к королю и к губернатору без представителя греческой патриархии?
Отец Герман находит, что был упущен случай облегчить Вам доступ в Старый город именно потому, что ему, т. е. отцу Герману, было бы нетрудно, был бы он с владыкой, завести об этом разговор с губернатором. Теперь надо ждать, чтобы всё опять утряслось и нервы успокоились. Возможно, что я виновата в том, что чего-то недосмотрела и не предупредила, но я сама не знала, что владыка едет к королю, а только знала, что он собирается в Амман, и была уверена, что они с отцом Германом сговорились.
Вот в двух словах общая сущность дела, а подробно Вам все скажет отец Герман сам. Простите меня, что огорчаю Вас, как трудна борьба за Церковь.
Прошу святых молитв и благословения.
Грешная монахиня Серафима.
Р^. Кроме всего, отцу Герману был разнос от патриарха, что он плохо все устроил, но это между нами.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 131-132.
68. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
20 мая 1965 г.
6-й час вечера
Ваше Высокопреподобие, Глубокочтимый и дорогой отец Гермоген, Христос Воскресе!
Собираюсь сегодня ночью причаститься Св[ятых] Таин и намеревалась читать правило, но о[тец] Герман велел мне написать Вам, чтобы он мог завтра отправить это письмо, благословите!
1 Несчастье в том, что о[тец] Г[ерман] заболел гриппом, с жаром, страннейшей головной болью, а потому никак не мог три дня тому назад быть у Вас в миссии, как ему хотелось, хотя он не прекращал работы.
2 Вам, очевидно, в этот раз не удастся сюда попасть: письмо Ваше вернулось в секретариат патриархии из Аммана, т. к. его там никто не мог прочесть, и был запрос о том, по какой причине Вы желаете быть в Старом городе. Вл[адыка] Василий велел вл[адыке] Хрисанфу, когда он будет в Израиле, справиться у Вас; это явный признак злой воли, ведь русские письма присылаются мне. Я это откровенно высказала о[тцу] Герману и даже припомнила ему, как после наречения Василия, когда все его поздравляли, я слышала собственными ушами, как он говорил молодому Граббе, кот[орый] как раз оказался в Иерусалиме: «Теперь я надеюсь, что смогу действительно помочь Вашему делу». О[тец] Герман не отрицал моего мнения и сказал, что есть два человека, которые всему виною: «Один Феодосий, а другой... нет, я не могу называть имен, но я на днях с ним крепко поссорился». Ну да ясно — Василий. Между тем Хрисанф перетрусил и заявил, что в это дело
не хочет вмешиваться, сказавшись больным. Я все-таки добивалась от о[т-ца] Германа, не делается ли это с ведома и согласия пат[риарха] Вен[едик-та], но он его защищает, говорит, что к п[атриарху] В[енедикту] приходит много писем и он отдает распоряжение главному секретарю сделать то или другое, но ведь дела, подобные нашим, надо толкать, а секретарь не толкает, а о[тец] Г[ерман] слишком далеко и часто не знает о них.
3 О[тец] Гер[ман] велел мне немедленно пойти в патриархию к вл[адыке] Вас[илию] и сказать ему, что я получила от Вас запрос, будет ли или нет Вам разрешение. Я, конечно, сразу побежала (благо здоровье мое теперь лучше), но дома его не застала, он у патриарха. Я должна была Вас[илия] вежливо, но твердо пришпилить, спросить его, почему Ваше письмо не было передано мне для переводов, и, наконец, потребовать, чтобы Вас известили о невозможности прибыть сюда, чтобы Вам не стоять у рогатки. Буду добиваться завтра, и если будет время, то припишу результат моего разговора в конце этого письма.
4 О[тец] Гер[ман] сообщил мне, что губернатор сказал ему, что намеревается посетить его на этих днях вместе с женой и хочет у него обедать и ужинать; о[тец] Гер[ман] очень обрадовался и хотел это событие приурочить к Вашему приходу, чтобы в дружеской беседе и домашней обстановке Вас с губернатором] поближе познакомить, жаль!
5 Теперь самое главное: о[тец] Герман советует Вам непременно написать письмо пат[риарху] Вен[едикту], что Вы просите Вам сообщить, желает ли Он или нет, чтобы Вы бывали в Старом городе; до сих пор Вы испрашивали разрешения через патриархию, ссылаясь на слова Блаж[еннейшего], но из этого ничего не выходило. Если же Ваши посещения Блаж[еннейшего] нежелательны, то Вы просите Вам об этом сообщить, и тогда Вы будете искать другие способы для восстановления прав Рус[ской] Прав[ославной] Церкви в Св[ятой] земле. Это, по-моему, прекрасная мысль, а главное, пишите покрепче и потверже.
6 В заключение позволяю себе высказать свое личное мнение: наше несчастье в том, что мы, русские, слишком порядочные люди и привыкли уважать священный сан, особенно патриарший, но патриарх патриарху рознь! Мы избалованы светлой личностью Святейшего и не можем поверить, что другие от него далеки, как Восток от Запада. В прошлом году сам о[тец] Герман говорил мне и о[тец] Ювеналий, когда приезжал сюда анастасьевский арх[иепископ] Никон, что последний вручил п[атриарху] В[енедикту] конверт с 1500 долл[аров]. Тогда о[тец] Герман рвал и метал и требовал, чтобы эти деньги были возвращены, но предполагаю, что это не было сделано, т. к., когда я прямо спросила о[тца] Г[ермана], он довольно резко ответил: «Не знаю», значит — нет.
7 Лично я считаю, что то, что сделал вл[адыка] Алексий, — прекрасно по существу, только были допущены некоторые ошибки, кот[орые] дали возможность п[атриарху] В[енедикту] разыграть роль оскорбленного перво-иерарха, а он в этом деле мастер и дает полную волю своему таланту. Он жестоко обрушился на о[тца] Г[ермана], а тот на меня. Когда температура спала, я пошла к нему и сказала, что ошибки бывают со всеми людьми и маринование Ваших писем в архиерейских карманах — тоже ошибка. О том, что вл[адыку] Алексия даже не встретили на аэродроме, я узнала только после разговора о[тца] Г[ермана] с Вами. Очень хорошо было самостоятельно получить аудиенцию у короля, только надо было попросить себе сопровождающего из патриархии. То же и у губернатора; это бы не
дало возможности п[атриарху] В[енедикту] свирепствовать, а только показало бы Ему, что наши иерархи не малые ребята и ходить у него на поводу не намерены. Ну, да это теперь прошло.
Мне уже давно кажется, что пора переменить тактику, и как будто события сами привели нас к этому; Ваше письмо [...] у Вас хватит духу его написать как следует, положит начало новым взаимоотношениям, а то мы попали в тупик. То же относительно подарков: Патриархия посылает сюда всякие великолепия, кот[орые] для местных жителей не представляют практического удобства, а красота их не интересует; между тем раскольники суют живые деньги, что во много раз удобнее и менее заметно. Поэтому они добиваются гораздо большего, чем мы. Я знаю, что у о[тца] Павла Статова подобные затруднения в Дамаске. Для русского человека взятка — бесчестие, а для восточного — деловая сделка. Впрочем, не всегда: я все-таки убеждена в искренности о[тца] Германа. Недавно мне Маро наивно рассказывала, что о[тец] Герман ей говорил: «Не знаю, почему я их (русских) так полюбил, но они мне как братья родные». Да и мне он намедни говорил: «Поверьте, то, что я делаю, я делаю от всей души, как мое личное дело». Какое счастье, что между ним и владыкой Никодимом такая крепкая дружба.
Пишите, пишите, дорогой отец Гермоген, письмо патриарху, как советует о[тец] Герман. Пишите вежливо, но твердо. М. б., правильнее всего сначала прислать письмо ко мне, я же приложу к нему перевод, но это только в том случае, если сам о[тец] Герман будет у Вас, никто другой такого письма не передаст, а опять замаринуют.
Сегодня впервые с особым торжеством справляется память св[ятого] Иоанна Богослова, кот[орый] является храмовым праздником Голгофы. Обычно это проходило очень тихо, но в этом году о[тец] Герман решил устроить торжество: была большая вечерня в Воскресенском храме, которую возглавлял вл[адыка] Артемий, а сегодня ночью будут две литургии: одна у Гроба Господня — а другая на Голгофе, которую будет служить о[тец] Герман, кот[о-рый], бедный, очень простужен и болен. Я собираюсь причащаться Св[ятых] Тайн на Голгофе, простите меня, грешную и негодную, если я чем-нибудь Вас обидела или чего-нибудь не доделала; Вы не можете себе представить, как тяжело я переживала все треволнения последних дней: душа нестерпимо болела за Св[ятую] Церковь, за Святейшего, за Вас. Ведь сколько злобы заклокотало вокруг меня, сколько обиды пришлось перенести. А ведь обиду за Церковь терпеть больнее всего. Прибавьте ко всему, что, по всей вероятности, п[атриарх] В[енедикт] в Россию не поедет. Это на 95 процентов достоверно, хоть бы у него хватило порядочности об этом вовремя сообщить Святейшему! Но Вы лучше об этом дайте знать в Москву.
Я знаю, что скулить нельзя, на то и монашество, чтобы терпеть, но трудно терпеть за Церковь, и, как ни молишься, боль не отпускает.
Прошу св[ятых] молитв Ваших и благословения.
Негодная монахиня Серафима.
П.С. Помер амер[иканский] м[итрополит] Леонтий. Будем ожидать потасовку в СШ[А].
69. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
Суббота, 22 мая [1965 г.]
Сейчас пришла из патриархии, где по указанию самого патриарха Венедикта на столе в вестибюле нацарапала Вам записку, кот[орую] завтра должен Вам передать вл[адыка] Хрисанф. От всеобщего там хамства, изворотливости и вранья просто тошнит!
Внизу, уже дома, встретила о[тца] Германа и все ему рассказала: одного добилась, что по крайней мере не будете стоять у рогатки. Даже патриарх Венедикт со мной согласился, что это роняет достоинство священника!
«Вы думаете, о[тец] Герман, что вл[адыкой] Алексием была допущена ошибка? Вовсе нет! (Затем высказала то, что у меня изложено в § 7 этого письма). Еще год тому назад о[тец] Ювеналий при мне просил содействия у патриарха Венедикта для облегчения ему аудиенции у короля, а потом мне сказал: не хотят, и без них устроим! И устроили, а вы обижаетесь?! Подождите, еще и не то будет. Вам приятно будет, когда нач[альник] Рус[ской] миссии добьется для себя пропуска помимо Вас? Вы этого хотите? Может быть, это случится не скоро, но несомненно случится, если будет продолжаться то, что делается сейчас! И тогда он будет приходить в Старый город, не спрашивая патриархию! Сегодня уже вся патриархия знает, что патриарх Венедикт в Россию не поедет, а Святейшему написано? Три дня тому назад дьякон принес мне от Василия 11 конвертов надписать (это чтобы мне не беспокоить, очевидно) и спросил меня, что в уголку письма написал Святейший от руки. «С любовью жду Вашего извещения о времени Вашего приезда в Москву». Я перевела. Сегодня Василий спрашивает меня: «Что там патриарх Алексий написал в углу? Святейшему 87 лет, и он — патриарх, а всякий будет читать его личные письма, а ответа не будет? Ведь у него есть и другие гости, и дела, и даже личная жизнь, на что это похоже?». На этом я остановилась, чтобы перевести дыхание, о[тец] Герман спросил: «Вы сказали это патриарху?» — «Не успела; однако я вторично, уже без доклада, вошла в его кабинет и при нем передала записку вл[адыке] Хрисанфу. Патриарх читал вслух какую-то бумагу и наклонил голову в знак того, что меня видел».
Сегодня была моя очередь обрушиться на о[тца] Германа. Ему, конечно, не могло быть приятно мое словоизвержение, но он как-то облегченно улыбнулся и просиял: думаю, что я ему дала хорошую аргументацию, т. к. он знает, что я говорю не зря. Я не в силах передать Вам всех моих с ним разговоров, но теперь уж для него нет сомнений в том, что мы знаем, что с нами хамят, что хотят нас водить за нос, и ему будет легче вести свою линию, а Василия он ненавидит и презирает.
Прошу св[ятых] молитв, мне сейчас надо много мудрости и энергии. Слава Богу, здоровье мое лучше, и я могу передвигаться.
Надо проломиться!
Поздравляю и приветствую с днем Ангела, простите меня за все, Христа ради.
Мон[ахиня] Серафима.
70. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
Суббота [22 мая 1965 г.]
Ваше Высокопреподобие, дорогой отец Гермоген! Только что Блаженнейший продиктовал мне следующее. Для получения разрешения Вам надо:
1 Написать письмо Блаженнейшему, желательно на греческом, а если нет, то на английском или французском языке. (Мой перевод вл[адыкой] Василием не принимается, чтобы меня «не беспокоить!»).
2 Прошение на арабском языке, адресованное «офицеру связи», который является представителем министерства] иностр[анных] дел.
Эти письма с препроводительным письмом Блаженнейшего будут переданы властям, и если причина уважительная, то Вас пропустят. Отговорка обычная: у Московской Патриархии здесь нет храмов, поэтому делать Вам нечего.
Так буду жалеть, что не смогу лично Вас поздравить с Вашим днем Ангела, но молитвенно буду с Вами. Прошу святых молитв и благословения. Привет Клюевым.
Недост[ойная] монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 140.
71. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
Опять же суббота после вечерни, 22 мая [1965 г.]
Снова мимолетно видела о[тца] Германа. Со всей его выдержкой он уже не скрывает, что накален на своих «братий» до последней степени, он даже говорит, что не может сейчас в это дело вмешиваться, т. к. заранее знает, что со всеми перессорится.
Хамство Василия неописуемо. Я сказала о[тцу] Герману, как Василий сначала говорил мне, что ему «стыдно меня беспокоить», а потом прибавил: «Да и где мне за Вами бегать, когда Вы по два месяца пропадаете в Москве». Я напомнила ему об 11 конвертах, которые нисколько не явились для меня беспокойством. «Да, но почему вы их написали от руки, а не напечатали на машинке». Отец Герман засопел в ответ, потом подумал и сказал:
«Прибавьте к Вашему письму: (касательно § 5) о[тец] Гермоген уже не может от себя писать патриарху, т. к. получил ответ через Хрисанфа. Он может только известить свою патриархию о том, как с ним тут обращаются. Ведь сегодня отказ исходит не от властей, а от «них», от патриархии. У о[тца] Гермогена сейчас только один ход: просить Святейшего за него заступиться, написав письмо пат[риарху] Венедикту, и спросить, почему, мол, Вы не отвечаете на письма, адресованные Вам моим представителем? Ведь если бы вы вчера не пошли в патриархию, то так бы все и осталось. Ни для кого не
секрет, что о[тцу] Гермогену надо здесь бывать по делам русск[ого] церковного] имущества. Значит, наша патриархия заведомо ставит препятствия? Бывают случаи, когда приходится отказывать в просьбах, но в отказе можно все-таки оставаться джентльменами, а это... Может быть, патриарх Венедикт и был искренен, говоря, что надо иметь письмо на арабском языке, но при чем тут другие языки, английский, французский и особенно греческий? Василий хорошо его подготовил, пока с ним ехал из Галилеи».
Так далеко о[тец] Герман никогда не заходил в своей критике патриархии. Однако я не могу описать Вам всех моих доводов, ни наглости Василия.
Вдруг у о[тца] Германа в глазах заблестели задорные огоньки, и он хитро улыбнулся: «Знаете, что я бы сделал, если был бы на месте о[тца] Гермоге-на? Я бы к Троице никому из греков не послал приглашения, а потом за три дня до праздника послал бы одно приглашение Блаженнейшему, вот тогда пусть побегают! Ведь разрешения они достать не смогут, разве что Хрисанф пойдет, надо придумать для о[тца] Гермогена хороший предлог для такого «упущения», так что пока подождите ему о том писать, посмотрим, как развернутся события». — «Я же все-таки написала; учитесь византийской дипломатии, дорогой батюшка! Я отлично понимаю, почему Василий рвется в миссию: он только что заказал себе в Греции великолепное облачение и митру и даже на меня наорал, что я ему не сказала по этому поводу комплимента. Я в ответ весело рассмеялась, а ему-то надо за облачение заплатить».
Следующий номер на моей программе — свидание с начальником полиции, которого недавно произвели в полковники и, по словам о[тца] Германа, он стал менее лют. Он изъявил желание меня видеть после моего возвращения из СССР, но пока это ни к чему не привело. Хочу ему доказать, что мы его друзья, а елеонцы — враги. Благо здоровье поправилось, надо засучивать рукава и лезть в бой.
Мне оч[ень] совестно, что письмо мое словно заплатанное, писала урывками, между беготней в патриархию, а кроме того, приходилось иногда ложиться, когда сердце начинало шалить. Но все-таки, прошу Вас, перешлите, если можно, это письмо в отдел, хотелось бы, чтобы о[тец] Ювеналий или, еще лучше, также и вл[адыка] митрополит его прочитали и за меня там в Москве помолились. Ну вот, теперь, кажется, все высказала, простите.
М[онахиня] С[ерафима] ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 136-140.
72. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Ювеналия (Пояркова)
25 мая 1965 г.
Ваше Высокопреподобие, Глубокочтимый и дорогой отец Ювеналий! Христос Воскресе!
Сердечно благодарю Вас за письмо и глубоко сожалею, что сама запоздала с поздравлением, что-то здоровье мое не клеилось, а перемогаться была не в силах, простите.
На днях жестоко сражалась с арх[иепископом] Василием, о чем я довольно подробно написала о[тцу] Гермогену, только думаю, что письмо мое еще не переслано о[тцом] Германом, т. к. рыженькая Кэтти не появилась из Израиля, как он предполагал. Сегодня у него именинный сумбур и ничего добиться нельзя.
Я просила о[тца] Гермогена переслать Вам мое послание и прошу простить меня за его отрывочный и беспорядочный характер — писала урывками.
Теперь хочу только добавить одну маленькую подробность для уяснения картины. Вас[илий] сказал: «Я не знаю истинной причины, почему отцу Гер-могену надо прийти в Старый город, но, конечно, именины о[тца] Германа недостаточно». — «Как не знаете?» — «Нет, не знаю». — «Т. е., владыко, вы хотите сказать, что Вы не знаете, что у Рус[ской] Церкви есть в Иордании монастыри, которые незаконно захвачены раскольниками, и поэтому о[тцу] Гермогену, как нач[альнику] Русской миссии и представителю Московского Патриарха, необходимо здесь бывать? Или же это означает, что Иерусалимская патриархия не одобряет этого; так почему же не сказать попросту?» Ну и так далее. В письме невозможно передать ни напыщенной интонации голоса, ни насмешливого тона, ни кривлянья, долженствовавшего изображать наивность, но все это было. После этого стало ясно, что можно было и не видеть патриарха, все было уже подготовлено, когда Вас[илий] с ним ехал из Галилеи. Но уж делать было нечего. Я благодарю Бога, что у меня хватило выдержки и воспитания во время разговора с п[атриархом] В[енедиктом] сохранить улыбку и сдержанный тон.
С тех пор думаю и вспоминаю покойного Александра Михайловича, который в подобных случаях, никогда не теряя бодрого настроения, всегда говорил: «Хоть и морда в крови, а наша взяла». «Взяла» в том смысле, что теперь все стало совершенно открыто и ясно, знаем, кто враги, кто друзья. Однако грустно то, что не удалось о[тцу] Гермогену сюда попасть и принять участие в небывало торжественном ночном богослужении. Зато открыт путь нашей высшей иерархии вмешаться в это дело, как и советует о[тец] Герман.
А вот я себя спрашиваю: что обещано раскольниками Василию за его труды? Уж не сулят ли они ему блестящее и высокое будущее? Ведь такие планы обычно создаются заранее, как бы нам не пропустить чего-либо? В жизни бывают странные вещи. Помните, я Вам говорила о подобных планах касательно нашего здесь единственного друга? Потом я себя за это упрекала, что осмелилась предвосхищать события, м. б., на много лет вперед. А на самом деле, как показало будущее, что случилось как раз, когда Вы последний раз были в Иерусалиме и мы могли с Вами спокойно разговаривать.
От страшного напряжения и трепки последних дней здоровье мое снова покатилось под горку, сердце никуда не годится. Да, встретила в коридоре вчера о[тца] Германа, который с сияющей улыбкой объявил мне, что митрополит] Анастасий умер. Не будьте шокированы. Думаю, что Афанасий Великий не очень-то оплакивал Ария. Прошу святых молитв и благословения, всегда Вас с любовью молитвенно вспоминаю, храни Вас Господь во всех путях Ваших.
Ваша верная послушница и богомолка грешная монахиня Серафима.
73. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
6 июня 1965 г.
Ваше Высокопреподобие, дорогой отец Гермоген, благословите!
Пишу Вам опять же по просьбе нашего друга. Письмо-то он Вам передал, а потом испугался своей откровенности и спросил меня, от своего ли имени я писала. Я сказала все, что он мне благословил, я Вам написала как бы от него. «Только бы мое имя не фигурировало в их письмах», — сказал он. Я ему ответила, что русские люди умеют молчать и ему опасаться нечего, но для успокоения я все-таки обещала Вам написать, а Вы уж его сами успокойте, что никто никогда не узнает о его нам услуге.
Теперь уже пишу от себя: хотя положение стало ясно, от этого не легче, мы сейчас просто попали в некую западню. Посольство, наверно, по-своему старается, но, как Вы сами мне говорили, присутствие настоящего представителя Церкви здесь необходимо для успешного продвижения дела, а надежда на Ваше частое посещение Старого города сведена к самому, какой только возможен, минимуму. Я даже допускаю, что в этом нет нарочитой враждебности к Русской Церкви, если оставить в стороне влияние купленных лиц, которое, именно благодаря своей опоре на бесчестно приобретенное материальное благополучие, не является прочным и долговечным. Я скорее думаю, что здесь играет роль страх перед переменой и перед неизвестностью, которую такая перемена повлечет за собой. Патриарх Венедикт сумел укрепить свое положение в местной сложной обстановке, но патриархия физически слаба, людей у них нет, а потому всякое новшество опасно. В противоположность этому Рус[ская] Цер[ковь] является стихией — только открой шлюзы, и неизвестно что может случиться. И действительно, Рус[ская] Цер[ковь] прошла через период небывалых трудностей и через полвека оказалась во главе всего христианства, создала новые, молодые кадры из испытанных, убежденных и динамичных людей и продолжает расти и крепнуть во славу Божию. И все это сделалось не при помощи какой-нибудь особенной дипломатической изворотливости, а по исключительной церковной мудрости и евангельской любви Святейшего. Вот это последнее и не могут понять обмирщенные современные иерархи Востока и Запада. Все это я говорю к тому, что для успешного продвижения нашего дела здесь совершенно необходимо иметь при посольстве, хотя бы временно, постоянного церковного представителя, который мог бы ускорить и с послом, и с патриархом. Ведь есть же в Израиле представители Палестинского общества.
Очень мечтала попасть к Вам на праздник, но теперь мне надо посидеть спокойно, хотя бы временно, и в патриархии не показываться. Помолитесь за меня, грешную, в этот великий день.
Тоже спрашивала владыку Алексия, возможно ли было бы мне еще раз посетить СССР летом, когда не холодно. Он ответил, что можно. Однако, когда я заикнулась об этом о[тцу] Герману, он категорически запротестовал из тех соображений, что сейчас политическое положение неспокойно. Впрочем, он это всегда говорил, но думаю, что правильнее смириться: ведь все мое доброе отношение с ним основывается главным образом на том, что я всегда была с ним неуклонно правдива и во всем выказывала ему полное послушание как моему монастырскому начальнику.
Еще не виделась с нач[альником] полиции, но говорила с ним по телефону. Он обещался ко мне зайти, когда будет в Старом городе; он тогда всегда бывает у о[тца] Германа. Главная цель этого свидания заключается в том, что я ему заявлю, что собираюсь, когда надо для церковных дел, бывать в Аммане в посольстве, то тогда и вам будет удобно и полезно. Была бы признательна, если Вы сочли полезным переслать это письмо о[тцу] Ювеналию. Прошу святых молитв и благословения.
Грешная монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 175-176.
74. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
12 июня 1965 г.
Глубокочтимый и дорогой Отец Архимандрит, благословите!
Поздравляю Вас с Великим праздником Святыя Троицы. Мысленно улетаю в незабвенную лавру и мысленно, как всегда, буду со всеми вами, моими дорогими, родными русскими людьми. Какое великое счастье было для меня посещение Отечества! Правда, болезнь моя мешала мне полностью насладиться молитвенной радостью, но даже апостолу Павлу было сказано: довлеет тебе и этой благодати. Действительно, ведь иной раз когда призадумаешься, то страшно и трепетно делается перед Божьей милостью: Гроб Господень, лавра, Елохово и Переделкино — все места, пропитанные молитвой многих поколений верующих русских людей и величайшего в истории Рус[ской] Цер[кви] патриарха! Как бесконечна любовь ко всем нам Господа Иисуса Христа, а что я сделала? Да ровно ничего, какая была гадкая, злая и гордая, такая и осталась! Помолитесь обо мне, грешной.
Сегодня утром ходила по всяким делам и забрела к Наиму в контору. Что делать, чтобы раздобыть пропуск для о[тца] Гермогена? Он потащил меня через улицу к Башашиби. Этот тот самый молодой араб, который выручил Вас на Пасху. Он заведует пропусками на границе, а также состоит компаньоном у Наима в его туристическом агентстве. В общих чертах он повторил то, что я когда-то писала Вам или даже через Вас владыке митрополиту, но тогда по совету о[тца] Германа, а именно: «О[тец] Гермоген является или нет законным начальником Рус[ской] дух[овной] миссии? Если да, то ясно, что посещения им Иордании являются необходимостью. Поэтому следует советскому Мин[истерству] иностр[анных] дел обратиться к иорданскому послу в Москве с просьбой иорданскому правительству оказать Вам необходимое содействие для частого посещения Старого города». К этому он прибавил: «Зачем вам вообще путаться с патриархией? Совершенно ясно, что они ничего не хотят. А главное, вы-то сами (т. е. я) пока держитесь от всего этого в стороне, чтобы вам не навлечь на себя каких-нибудь неприятностей. Этот вопрос дипломатический и должен быть решен дипломатическим путем. Если я получу приказ из министерства, то уж будьте спокойны, за мной задержки не будет!»
Конечно, остается одна закавыка: считает ли Вас иорданское правительство начальником Рус[ской] дух[овной] миссии во всей Святой земле? До сего времени оно этот титул возлагало на о[тца] Димитрия.
Несколько дней тому назад было какое-то торжество в Акабе; туда пришел русский корабль, и на этом корабле посол принимал короля и угощал его обедом. И даже подумывали, посоветовавшись с о[тцом] Германом, съездить в Амман в посольство и просить там прямо обратиться к королю с просьбой облегчить нам приезды сюда; однако теперь меня Мишениби напугал.
Был у меня американский вице-консул м-р Гриффан. Он мне сказал две интересные вещи: 1) Теперь американское правительство действительно убедилось в искренности Сов[етского] Союза и его стремлении к миру без всяких подвохов. Это кажется сложно, даже как-то по-детски, но на самом деле показывает, что американцы понемногу начинают освобождаться от влияния эмигрантской пропаганды. 2) Русское влияние дает себя все больше чувствовать в этой стране, растет гигантскими шагами, и недалеко то время, когда оно достигнет размеров, существовавших во времена империи.
Не ждите к себе о[тца] Германа на долгий визит в течение некоторого времени: ему просто неловко. Как он говорит, «что я могу сказать о[тцу] Гермогену? Ведь я же обязан защищать своего патриарха!». Привет милым Клюевым и Глебовым. Прошу святых молитв Ваших и благословения.
Грешная монахиня Серафима ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 177-178.
75. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Никодима (Ротова)
Св[ятой] град Иерусалим 20.VI.1965 г.
Ваше Высокопреосвященство, глубокочтимый и возлюбленный о Господе Владыко, благословите!
Вчера утром, отстояв литургию у Иакова, брата Господня, я вдруг набралась храбрости и поехала в Амман в посольство; отца Германа не было дома. Там разговаривала с поверенным в делах Сусликовым, с которым уже познакомилась раньше в Иерусалиме. Он прямо сказал мне, что посольство ничего не предпринимало до сих пор и предпринимать не может по церковным делам, не получив предварительно директив от Синода, но, конечно, все это дело дипломатическое и должно двигаться через посольство. Вот уже третий раз, что я слышу подобное мнение от совершенно различных лиц, как я уже и писала.
По возвращении домой я пошла к о[тцу] Герману и все ему рассказала. «Пишите в Москву, — ответил он, — я буду через два дня в миссии и ваше письмо передам». Я сказала, что собираюсь писать Святейшему к празднику Преп[одобного] Сергия. «Пишите два письма, — сказал о[тец] Герман, — пишите Святейшему, пишите владыке Никодиму».
Святейшему я уже написала, описывая ему последние злодеяния раскольников, совершенные в надежде на успешное продвижение их политических целей, давно отошедших в историю и не могущих уже никого интересовать.
Нет никакого сомнения, что положение наше сильно ухудшилось за последнее время: в этом смысле отличным барометром является м[атушка] Сергия, усердное пресмыкание которой перед греческими врагами Русской Церкви стало настолько явно, что не оставляет никакого сомнения в том, в каком направлении подул ветер. Вам, вероятно, уже известно от о[тца] Гермогена о всем происшедшем тут месяц тому назад. Я в ту пору ему обо всем подробно писала, прося переслать мои письма в отдел. Теперь по крайней мере всё стало вполне ясно, кто друг, кто враг. Однако необходимо начать действовать самым энергичным и решительным образом; «промедление смерти безвозвратной подобно». Наше бездействие вызвало в патриархии не столько враждебное, сколько пренебрежительное отношение, гораздо более вредное для интересов Русской Церкви, чем самая жестокая вражда. Раскольники же от удовольствия прямо-таки расцвели и не скрывают своего победоносного настроения. Умоляю Вас, Владыко, елико возможно скорее начать действовать, передав посольству инструкции от имени Церкви приступить к заявлению прав Святейшего на русские имущества. Ходят слухи, что сюда вскоре собирается прибыть на богомолье м[итрополит] Филарет; о[тец] Герман утешает меня, что служить у Гроба Господня ему не разрешат. Возможно, что это так, но можно одержать психологическую победу, которая будет иметь весьма неприятные моральные последствия, столь вредные для нашего церковного дела. Отец Ювеналий, вероятно, помнит прошлогодний приезд сюда арх[иепископа] Никона; как блестяще всё началось и как в конце концов, благодаря стараниям о[тца] Феодосия, Никон уехал из Иерусалима ободренный, задаренный и утешенный. Если действительно м[итрополит] Филарет сюда заявится и если его приезд совпадет с отъездом о[тца] Германа на съезд, на котором и Вы будете, то неизвестно, до каких крайностей лжи и втирания очков дойдут раскольники даже при невозможности служить у Гроба. Между тем на арабское общественное мнение будет оказано соответствующее влияние. Другое: в прошлом году о[тцу] Ювеналию удалось быть здесь на Успение Божией Матери, когда он в крестном ходе занял почетное и видное место, принадлежащее по праву начальнику Русской духовной миссии. Теперь же, при сложившихся обстоятельствах и затруднениях в формальностях, выдуманных а[рхиепископом] Василием, возможность присутствия здесь о[тца] Гермогена на Успение находится под вопросом, а отсутствие его явится явным нашим поражением, которое не изгладит мой спокойный самоуверенный вид — единственное мое оружие. Но даже и отсутствие о[тца] Гермогена можно в крайнем случае перетерпеть, если со стороны посольства начнутся энергичные действия, которые хотя бы лишь сдвинут нас с губительной мертвой точки леденящего застоя, только лишь покажут нашим врагам, что мы живы, хоть и дышим на ладан. Повторяю слова Великого Петра: «Промедление смерти безвозвратной подобно!»
Молю Господа Бога, чтобы письма мои и мольбы нашли отклик у Святейшего и у Вас, простите меня, Христа ради, за всё.
Прошу святых молитв Ваших и архипастырского благословения.
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница и постриженница
грешная монахиня Серафима.
Сию минуту почтальон принес мне Ваше пасхальное поздравление. Сердечно благодарю за память!
76. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя патриарха Алексия I
21 июня 1965 г.
Св[ятой] град Иерусалим
Ваше Святейшество, Святейший Владыко, Всемилостивейший Отец, благословите!
Прежде всего спешу поздравить Вас с приближающимся праздником Преподобного Сергия. Немногие часы, проведенные мной в лавре, останутся одним из самых светлых, самых отрадных воспоминаний всей моей жизни, и я до самой моей смерти буду Вам бесконечно благодарна за оказанную мне милость и радость.
Положение наше в Святой земле значительно ухудшилось по сравнению с прошлым годом: раскольники, вначале не на шутку испугавшиеся, теперь совершенно успокоились, видя, что их никто не тревожит. Мое возвращение из Москвы, да еще с пожалованным Вами мне крестом, вызвало сперва вспышку переполоха, но теперь снова все пришло в норму, даже мое появление иногда вызывает со стороны елеонских сестер откровенные насмешки или грубые выпады.
Если вначале, при отставке м[итрополита] Анастасия на покой, еще можно было надеяться на то, что при новом, более молодом митрополите будут сделаны попытки к примирению с Матерью-Церковью, то теперь надежда эта совершенно отпала. М[итрополит] Филарет ознаменовал свой приход к власти двумя злодеяниями, на которые не мог, очевидно, решиться даже такой закоренелый фанатик, каким был м[итрополит] Анастасий, все-таки старый русский архиерей: 1) канонизация о[тца] Иоанна Кронштадтского, совершенная главным образом по признаку его политических убеждений и по преданности его господствующему при нем политическому строю; 2) признание наиболее влиятельной частью «зарубежного Синода» некого политика-самозванца, выдающего себя за покойного Алексия Николаевича. Признание это было ознаменовано бракосочетанием самозванца на какой-то немке; венчал их «протопресвитер» Граббе и выдал «молодым» соответствующие свидетельства, пометив жениха узурпированным им именем. Конечной целью всего этого является желание завладеть деньгами, имеющимися за границей, выросшими за все эти годы до астрономических цифр, на которые самозванец хочет предъявить свои права. Таким образом, устроив себе небесного покровителя и заручившись земным вождем, м[и-трополит] Филарет, видно, надеется с новой энергией возобновить кампанию против Родины и, если удастся, собрать против нас крестовый поход. Все это не имеет прямого касательства к нашему положению в Иерусалиме, а только лишь является характеристикой м[итрополита] Филарета и исключает всякую надежду на раскаяние с его стороны.
Вам, вероятно, уже известны события, происшедшие здесь месяц тому назад, я подробно сообщала о них о[тцу] Гермогену, прося его переслать мои письма во внешний отдел. Теперь надежды почти не осталось на то, что о[тец] Гермоген будет иметь возможность бывать в Старом городе, а это-то как раз раскольникам нужнее всего. Третьего дня я набралась храбрости и поехала в Амман в советское посольство, где говорила с Сусликовым, поверенным в делах, с которым я уже познакомилась в Иерусалиме. Он сказал мне, что посольство ничего от себя предпринять не может, пока не будет
иметь от Вас директив, но что, конечно, это дело дипломатическое. Вот уже третий раз, что я слышу подобное мнение от совершенно различных лиц. Умоляю Ваше Святейшество предпринять решительные шаги на предъявление Ваших прав на русские церковные имущества. На Елеоне еще осталось некоторое количество сестер, которые в душе только и ждут перемены, но, запуганные, запутанные и затравленные, не смеют громко выразить своего мнения. Я много писала об этом владыке митрополиту Никодиму и рассказывала о[тцу] Ювеналию, и, действительно, страдания бедных старушек невероятны. Пожалейте их, прошу Вас.
Некоторые украдкой подходят ко мне у Гроба Господня и спрашивают меня, «скоро ли придут наши?». Иные плачут, а что могу я сказать им в утешение? Некоторые рады были бы уехать обратно в Западную Европу, из которой прибыли сравнительно недавно с группой паломников, но начальство, видя, что они еще способны к работе, под благовидным предлогом отобрали у них паспорта, а затем «потеряли» их, так что несчастные оказались пленницами. Голодные, усталые, больные и совершенно заброшенные, некоторые дошедшие до отчаяния. К этому прибавьте постоянную слежку, доносы, по которым начальство карает, не вникнув в дело, и, наконец, неустанную пропаганду против Родины, в которой «вовсе нет Церкви», — вот как живут в русских монастырях в Святой земле!
Молю Бога, чтобы письмо мое нашло отклик в Вашем сердце. Конечно, иллюзий себе делать не стоит: наши матушки не являются примером правдивости, порядочности и честности, но я часто думаю, что, может быть, и я бы превратилась в самую отчаянную мошенницу, если была бы на их месте.
Прошу простить меня за мою дерзость. На патриархию сейчас надеяться не стоит: патриарх Венедикт принадлежит к той категории людей, которым приятно выказывать свое превосходство перед другими, унижая их. Он несомненно знает о том, что наши церковные дела здесь встали на мертвую точку, а потому надеяться на его содействие не приходится, и этим обстоятельством очень ловко воспользовались наши противники из его окружения. Вот почему так важно начать действия помимо патриархии. Лучшим примером может послужить его неучтивое отношение лично к Вашему Святейшеству в связи с поездкой в Москву. Во время моего последнего свидания с архиепископом Василием последний с насмешкой мне сказал: «Не надейтесь, патриарх в Москву не поедет». Мне так хотелось ему ответить: «Да мне-то все равно, тем хуже для вас!» Однако я сдержалась.
Еще раз прошу простить меня за мое дерзновенное письмо. Испрашиваю Вашего Апостольского благословения и уповаю на Ваши святые молитвы.
Вашего Святейшества недостойная послушница и постоянная богомолка
грешная монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 181-183.
77. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
28 июня 1965 г.
Дорогой Отец Гермоген, благословите!
Писать особенно нечего, но хочется душу отвести, уж очень измучилась. Меня грызет всё одна и та же мысль: действительно ли посольство желает получить монастыри? Для чего им этого желать, ведь они же атеисты! Мало ли что говорил Сусликов, а можно ли ему верить? М. б., оттого и был замысел у наших иерархов — получить для начальника миссии постоянный пропуск сюда, чтобы дать ему возможность двигать дело. Но раз эта возможность отпадает, то, стало быть, вообще все так и останется? Вы все — наше русское духовенство, слишком порядочные и честные люди, а потому Вам и в голову не приходит та бездна гадости, куда способны погрузиться раскольники. Напишите мне, молю Вас, Вашу точку зрения.
Отец Анатолий после Вашего отъезда на Пасху выпросил у меня денег, говоря, что Вы для него у меня оставили: я ему дала два фунта. Теперь он отказался поминать на проскомидии имена, данные мне в Москве, очевидно, решил, что я ему мало даю от себя, да и вообще отказался брать мой помянник. Противный он, бессовестный человек. Отец Ювеналий попался на его обычную удочку — келью около самой Голгофы и сладкие речи, но репутация у него плохая. Я не могу забыть, как в России люди со слезами просили меня, недостойную и грешную, за них молиться, а вот ведь как нелегко это исполнить. Я пожаловалась о[тцу] Герману, который обещал с ним поговорить. Ведь он это не в первый раз делает, хотя со мной он ещё этого не пробовал, а я знаю бедных старушек, из которых он вытягивает что может и что не может.
Раскольники завели снова живейшую связь с Афоном: думаю, что и там, как и здесь, их сторонники подняли головы и вновь принялись с новой энергией за свою зловредную деятельность — результат нашей неудачи.
Прошу св[ятых] молитв, очень в них нуждаюсь: стараюсь не падать духом и смиряться перед этим новым искушением, простите!
Ваша негодная, но старательная послушница грешная монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 184.
78. Письмо монахини Серафимы (Путятиной)
на имя митрополита Николая (Чуфаровского)
Святый град Иерусалим, 5 июля 1965 г.
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко, благословите!
Очень давно Вам не писала, т. к., собственно, не было что писать. Сейчас пребываю в страшном смятении и хочу с Вами поделиться. Только прошу Вас, если Вы и пожелаете поделиться с кем-нибудь содержанием этого письма,
то делайте это с большой осторожностью: мне бы не хотелось, чтобы содержимое моего послания рикошетом вернулось сюда, да и лучше оставить это конфиденциально.
В общем все согласны с тем, что права Русской Церкви на русские монастыри и имущество не подлежит сомнению, но в том-то и беда, что до разговора о «законных правах» до сих пор еще не дошли, т. к. все уперлось в глухую стену подкупа.
Года четыре тому назад была хиротония первого секретаря патриархии (Архи грамматэс), очень важный и ответственный пост. Вл[адыка] Василий человек совершенно беспринципный, честолюбивый, тщеславный, хамоватый и притом глупый. Я долго питала к нему нежные чувства, т[ак] как в [19]52 году, когда приезжал сюда мой муж, Василий, тогда диакон, был назначен ему в проводники по святым местам.
После наречения происходили поздравления в тронном зале; в ту пору здесь случился Антоний Граббе, сын знаменитого «протопресвитера». Последний шел в очереди как раз предо мной. Опьяненный своим триумфом, Василий, вероятно, меня не заметил, но я слышала совершенно ясно, как он сказал Граббе по-английски: «Теперь я надеюсь, что смогу помочь Вашему делу». Я немедленно, окольными путями, сообщила об этом владыке митрополиту Никодиму и просила его принять это к сведению.
С тех пор прошло много времени, появилось у нас в Иордании советское посольство, раскольники затрепетали, и положение стало как будто немного легче, т. е. можно было нач[альникам] миссии приходить сюда несколько чаще. У нас здесь есть один большой и искренний друг, это мой игумен, хранитель Гроба Господня, о[тец] архим[андрит] Германос. На наше счастье, он тоже большой друг м[итрополита] Никодима; трудно сказать, кто кого больше любит, он ли, Герман, владыку или владыка о[тца] Германа, но их отношения являются основой и залогом искренне братских чувств между нашими Церквями, однако о[тец] Герман, будучи всегда у Гроба Господня, хотя и по части считаясь первым после патриарха лицом, выше архиереев, однако в силу своего географического положения отстоит в некотором отдалении от моей суеты и византийских придворных интриг патриархии: благодаря своему исключительному обаянию, порядочности, честности и умению обращаться с людьми он завоевал огромную популярность среди местного населения и рядового духовенства. Кроме того, его уважают еще и за то, что он единственный человек, который не боится в Синоде открыто вступить в спор с патриархом. А это дело не легкое: Блаженнейший человек крутой, властный, но всегда правдивый и совершенно безжалостный, хотя умеет быть «шармантным», когда надо.
Несколько лет тому назад злые языки говорили, что Василий с Германом грызутся как кошка с собакой и каждый готовит себе почву к избранию в будущие патриархи. Ручаться не могу за это сведение, но я знаю, о[тец] Герман Василия не уважает с самой школьной скамьи. У меня с о[тцом] Германом отношения совершенно особенные: келья моя рядом с его покоями, и иногда, вечерком, я к нему заглядываю. Он говорил моему сыну: «Ваша мать — мне вторая мать». Иногда бывает, когда его что-нибудь гложет, он влетает ко мне и поверяет. Я, в свою очередь, никогда ничего не делаю без его благословения и совета. Конечно, я не замедлила сказать ему то, что сказал Василий Граббе. Он сначала не хотел верить. Недавно я ему эту фразу снова припомнила, и он несколько раз меня переспросил: «Вы сами это слыхали?» Наконец поверил.
Трудно в письме дать картину той внутренней борьбы, сомнений, недоверия самой к себе, зачастую безнадежностям, которые мне приходится переживать. Каждый вечер, когда стихнут туристы, иду ко Гробу Господню, читаю повечерие, параклис Б[ожией] М[атери] и еще что успею и кое-как нахожу внутреннее равновесие. В моем полном одиночестве фактов в моей жизни очень мало, а есть мучительные внутренние переживания, волнения за Церковь, из-за которых иногда рождаются мысли. Поэтому так трудно толково Вам все рассказать.
Примерно год тому назад нач[альни]к Русской миссии о[тец] Ювеналий приходил сюда несколько раз. По-видимому, у нашей патриархии план был следующий: ввиду того что посольство хотя и желает содействовать церковным делам в Святой земле ради престижа, не является достаточно компетентным в этих делах, чтобы действовать самостоятельно, поэтому представитель Церкви должен этой работой руководить. Значит, следовало добыть о[тцу] Ювеналию постоянный пропуск в Иорданию. Нач[альнику] миссии здесь негде поместиться: в гостинице ему останавливаться неудобно, в патриархии все разваливается и нет никаких удобств, а раскольники, конечно, к себе не пустят. Нанять или купить что-нибудь тоже нельзя, покупка связана со всякими формальностями и явилась бы признаком полной нашей капитуляции, а нанять тоже неудобно. Получить постоянный пропуск почти невозможно, даже для греков, хотя у о[тца] Германа таковой есть, и он может, когда хочет, ходить в Израиль и всегда в таких случаях, бывает, даже ночует в миссии. Несмотря на все старания, о[тцу] Ювеналию в постоянном пропуске отказали, но ему была дана надежда, что, если, допустим, он будет просить разрешение и раз в месяц, отказа ему не будет. Об этом, конечно, узнали раскольники и сумели объяснить властям, что «церковные дела», по которым пропускают через границу священников, не могут относиться к «большевику» из Израиля, т. к. какие могут быть церковные дела у человека, у которого и церкви в Старом городе нет? Единственные дела — выкинуть бедных, измученных эмигрантов на улицу из их старого гнезда. Надо Вам сказать, что за свои немногие посещения о[тец] Ювеналий сумел здесь всех очаровать, начиная с меня. О[тец] Герман неизменно приглашал его к себе и всегда уступал ему свою спальню и кровать, а сам переселился в гостиную на походную кровать. Я всегда исполняла роль переводчицы, и наши встречи были необыкновенно уютны и дружественны. В общем, последний раз о[тец] Ювеналий был здесь на Успение Б[ожией] М[атери], пытался снова прийти в ноябре, но ему было отказано, а потом он уехал в Москву, и теперь у нас, т. е. за железным занавесом, сидит о[тец] Гермоген. До сих пор написано все для Вашего сведения, ниже — для м[итрополита] Никодима, который все прежнее знает.
Не входя в детали, хочу сказать, что в общем приходы сюда нач[альника] миссии совершенно пресеклись, причем мне удалось выяснить, как это делается: то владыка Хрисанф забыл прошение в кармане старого подрясника (серьезно), то иеромонах Палладий, секретарь Василия, куда-то его засунул и т. д. Наивные, но действенные препятствия, при этом со стороны Василия непроходимое в отношении меня хамство и издевательство. Все вышеизложенное уже в подробностях известно и о[тцу] Гермогену, и владыке митрополиту, и Святейшему. Спасибо милому о[тцу] Герману. Однако, когда мне приходится передавать что-нибудь «туда», и всегда в двух словах, говорю о[тцу] Г[ерману], что именно я передаю, и он отлично знает, что у меня рука не поднимется злоупотребить его ко мне доверием. Но есть один вопрос,
о котором я с ним просто не могу говорить, и вот об этом-то я и хочу просить Вас сообщить владыке Никодиму.
На Успение мы поздно ночью сидели у меня в келье с о[тцом] Ювеналием и пили чай. Я ему сказала: «Есть важный вопрос, кто будет патриархом Иерусалимским после Венедикта. В сущности, есть только два серьезных кандидата: Василий и Герман. Если выберут Василия, то для Русской Церкви это будет катастрофа; для нашего здесь благополучия необходимо, чтобы Московская Патриархия, когда настанет этот момент, открыла о[тцу] Герману неограниченный кредит». Отец Ювеналий, человек осторожный, промолчал, но обещал передать владыке. Это было мое последнее свидание с о[тцом] Ю[веналием], когда мы могли спокойно говорить. Потом я видела его уже в Москве.
Несколько лет тому назад мне говорил один архимандрит, большой друг о[тца] Германа: «Многие из нас живут надеждой на то, что о[тец] Г[ерман] будет патриархом, но все зависит от денег, у кого будет больше — у него или у Василия. Не дай Бог, если этот пройдет, я его с детства терпеть не могу».
Предшественник о[тца] Германа о[тец] Кириак, который сам был кандидатом в патриархи, говорил мне много спустя: «Ко мне приходили два члена Синода (причем одного он назвал), один просил у меня 500 фунтов, а другой 300. Я им обоим отказал, т. к. не хотел связывать свою совесть». О[тец] Кириак проиграл двумя голосами. Это сведение дает понятие о масштабах. В Синоде 18 человек, 19-й патриарх или его местоблюститель. Конечно, далеко не всех надо подкупать, многие требуют себе хорошее место, а многие все-таки имеют совесть. К этому следует прибавить «внешний мир», о котором я ничего сказать не могу.
Теперь мне лезет в голову другая мысль. За последние три года примерно Василий обзавелся великолепнейшими облачениями, заказанными в Афинах. Облачения таковы, что Василий никогда не надевает их, когда служит с патриархом, чтобы не затмить своего первосвятителя. Парча просто-таки изумительная, а кресты — вроде сковород. Я справлялась стороной о цене этих великолепий, и мне сказали, что каждое стоит примерно 350 фунтов, т. е. 1000 дол. Облачений три, да митр столько же. Митры стоят столько же. Вот Вам уже 6000 дол. К этому прибавьте прекрасный посох. За цифры я не ручаюсь, но они вполне правдоподобны. Теперь спрашивается: откуда у Василия такие деньги? Архиереи получают очень скромное жалование, 100 или 120 дол[ларов] в месяц, правда, на всем готовом, причем им еще выдают на приемы гостей, когда надо. Сам Василий из бедной среды, я видала его мать, которая очень простая старушка. Невольно приходит в голову: нет ли там поблизости Филарета или Граббе? Но тогда, если это так, то неужели они будут так щедры только лишь ради того, чтобы не пропускать сюда нашего архимандрита? Скорее всего, это подготовка для будущего. И как бы меня ни уносила моя фантазия, все же если я, старая дура, могла придумать Германоса, то тем более нашим врагам, людям более молодым, прытким, хитрым и привычным к интригам и подвохам, было нормально придумать Василия.
На Пасхе, когда я последний раз видела несколько минут о[тца] Гермогена, я прямо спросила его об этом вопросе, и он мне сказал, что как будто митрополит дожидался приезда в Москву о[тца] Германа с патриархом, чтобы с ним поднять этот вопрос. Однако поездка не состоялась. Теперь предвидится встреча обоих друзей в Греции на православном съезде, не то в августе, не то в сентябре, вот почему я и пишу Вам об этом заранее. Две недели
тому назад я набралась храбрости и поехала в Амман в посольство и говорила с поверенным в делах, которого встречала здесь у о[тца] Германа. Там мне сказали, что если будут директивы от Синода, то они сделают что возможно, а иначе в такие дела не вмешиваются. Вернувшись домой, я пошла каяться о[тцу] Герману, который до сих пор категорически не благословлял меня не только быть в посольстве, но даже провожать его до двери о[тца] Ювеналия и дожидаться его в такси; до того он считал для меня это рискованным.
О[тец] Герман только махнул рукой: «Идите, пишите Святейшему, пишите митрополиту, завтра я "там" буду». Я очень надеюсь получить оттуда ответ, в ближайшие дни о[тец] Герман снова «туда» идет.
Я было подумывала об отчаянном шаге: пойти к патриарху и все ему исповедовать, т. е. про Василия. Ведь он патриарх и называет себя нашим отцом и «единственным из всех патриархов искренним другом Русской Церкви». О[тец] Герман несколько дней обдумывал мой проект, потом сказал: «У Вас за пазухой спрятано очень сильное оружие, держите его до времени, пока не придет момент использовать его с наибольшим эффектом».
Патриарху Венедикту всего-навсего 72 года, он очень себя бережет и может прожить еще много лет, но рассчитывать на это нельзя, время бежит, встречи с нашими редкие и случайные, а противники наши не знают покоя ни днем, ни ночью. А мы? «Промедление — смерти безвозвратной подобно».
Прошу святых молитв Ваших и архипастырского благословения, буду с нетерпением ждать от Вас весточки. Простите меня, грешную.
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница, негодная монахиня С[ерафима].
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595.Л. 185-189..
79. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
27 июля 1965 г.
Дорогой отец Гермоген, благословите.
Пишу в телеграфном стиле, т. к. о[тец] Г[ерман] идет через несколько минут.
На днях Министерство иностранных дел вызвало к себе посла и попросило объяснений касательно продажи русских имуществ в Израиле. Посол ответил, что, кроме хлопот и расходов, от этого ничего нет. На деньги, вырученные от продажи, было построено посольство в Тель-Авиве.
Затем через еще два-три дня была статья, комментирующая первое свидание: странно, что СССР, не признающий раздела Иерусалима, продает русские имущества, имеющие всюду одни и те же корни. Почему? Значит, если посольство тут возьмет русские места, то не будет ли оно и здесь продавать? А главное, и тут и там ОДНО имущество. Конечно, для раскольников это просто на мельницу вода, а статья нам неприязненная.
Первую газету мне удалось найти для прочтения о[тца] Германа, который ничего не знал, а вторую так и не нашла, но это верно.
Благословите, простите, пора кончать, черкните словечко, если есть какая-нибудь реакция на мои письма месяц тому назад.
Грешная монахиня Серафима.
Привет всем, прошу молитв.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 191.
80. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
31 июля 1965 г.
Глубокочтимый и дорогой Отец Гермоген, благословите!
Прежде всего спешу поблагодарить Вас за письмо и ценный вклад, который я благополучно получила. Как раз моим старушкам понадобились — кому лекарство, кому очки, кому ещё что-нибудь, и это очень пригодится, спаси Вас Господи.
Относительно наших дел, слава Богу, атмосфера как будто разрядилась. О[тец] Герман с особой радостью сообщил мне, что прошение Ваше уже пошло по инстанциям куда следует. Вид у него при этом был прямо-таки пасхальный, и он считает, что всё неприятное было искушением. Я тогда не вполне вместила всё то, что он мне быстро передал, т. к. у меня кто-то был, но, подумав и помолившись ночью, я пошла к нему на другой день и имела с ним разговор. Я просила его совета и мнения насчет того, что нельзя ли было бы сочетать с Вашим приходом сюда всеобщее наступление (т. е. не только с Вашей и посольской стороны, но и от патриарха). Тут выяснилось следующее: о[тец] Герман говорил с патриархом в том смысле, что с нашей и их стороны были допущены ошибки, но теперь пора все старое отставить и начать всё сначала. Патриарх согласился. Конечно, вокруг его идет сильная и упорная борьба, и он иногда склоняется в сторону наших противников, но «иногда он действует исключительно своей властью, никого не спрашивает и просто приказывает». Так было и с Вашим теперешним письмом, и опять мы обязаны этим о[тцу] Герману, поэтому-то он и ходил таким именинником. Отвечая на мой вопрос, он считает, что самое главное теперь — это убедить иорданское правительство в том, что монастыри — наши и должны быть нам переданы; это дело посла, и было бы хорошо, если бы Вы лично или патриархия непосредственно передала ему полномочия действовать. Я возразила о[тцу] Герману, что в том-то и заключается главное затруднение, что посол, как человек, мало понимавший в церковных делах, навряд ли сможет успешно действовать в интересах Русской Церкви, не имея около себя Вас. О[тец] Герман сказал, что это ничего не значит: главное — затевать дело, а затем, когда надо, посол может в письменной форме обратиться к патриарху Венедикту и просить его экстренно получить для Вас пропуск, и, судя по тону о[тца] Германа, можно было заключить, что в этот раз никакого фаставёрства не будет, несмотря на то что самого патриарха здесь на Успение не будет, он едет в Грецию на воды, но будет его заместитель, кто именно, пока ещё неизвестно. Обычно это бывает так: предлагают о[тцу]
Герману, который отказывается; затем сам себя предлагает вл[адыка] Стефан, но это для нас мало интересно, хотя ему иногда и удастся проскочить, а затем заканчивается все на владыке Виссарионе, который наш искренний друг и к тому не говорит по-русски. К сожалению, он человек неблистательный. Надеюсь, что не назначат Василия.
Вот в общих чертах сегодняшнее положение дел, а Вы уж там решайте, как лучше поступить, я нарочно пишу об этом заранее. Мне лично кажется, что самое главное сейчас — это елико возможно скорее дать толчок и сдвинуться с мёртвой точки, на которой раскольники совершенно успокоились, обнаглели и даже затеяли новые ремонты на Елеоне. А когда заварится каша, то события сами будут диктовать дальнейшее; лишь бы заварилась эта самая каша.
Теперь мои личные просьбы: о[тец] Ювеналий говорил мне в Москве, что мне будет прислана грамота о моём постриге; до сих пор я ничего не получила, но иметь таковую считаю весьма полезным. Похлопочите, прошу Вас. Другое: нельзя ли было получить несколько экземпляров, хотя бы два или три, руководства для изучения русского языка, с пояснительным текстом на греческом? Несомненно, мне тогда пришлют несколько диаконов для обучения, но дело в том, что здесь нет пособий. О[тец] Герман мне сейчас дал новое послушание: привёл мне двух молодых батюшек для обучения французскому языку и очень приветствовал моё предложение обучать их также русскому; вся задержка в отсутствии пособий, которых тут, конечно, нет, но все согласны с тем, что русский язык нужнее всего. Только непременно с греческим текстом; я разберусь, а моим ученикам будет легче.
Заранее благодарю Вас. Сегодня ночью, по случаю праздника преп[одобно-го] Серафима, собираюсь причаститься Св[ятых] Тайн, простите меня, грешную, и благословите. Если будет что-нибудь новое, то не откажите прислать весточку, конечно только через о[тца] Германа, я другого и не помышляла.
Я бесконечно счастлива, что мои письма приносят пользу нашей Матери-Церкви, даже когда я негодую и кипячусь, но верьте мне, я только и живу нашими церковными интересами, поэтому, вероятно, так легко бываю уязвима.
Прошу святых молитв и с нетерпением жду встречи с Вами. Ваша многогрешная послушница и верная молитвенница
монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 192-194.
81. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя архимандрита Гермогена (Орехова)
29 авг[уста] 1965 г.
Глубокочтимый и дорогой Отец Гермоген, благословите!
Я не могла подробно сказать о[тцу] Лючиану о моём разговоре с Сусликовым, а потому спешно пишу Вам, чтобы Вы могли все обдумать.
26-го, когда о[тец] Г[ерман] сказал мне об отказе Вам в пропуске, я немедленно покатила в Амман. Там никого не оказалось: посол был в отпуске
и ожидался в тот день под вечер, а Сусликов уехал в тот день в Дамаск. Говорила с консулом — Аганяном. Он, конечно ничего не знал, но обещал доложить. Меня очень всё же подбодрило его боевое настроение, не могущее, впрочем, иметь никаких последствий. Не тратя понапрасну на него своего пороху, я поехала обратно.
27-го я не пошла в Гефсиманию, т. к. не чувствовала в себе сил видеть Ваше отсутствие и присутствие милого, но ничего не значащего о[тца] Лючиана. Пощечина была уж слишком сильная. Вместо этого решила вторично поехать в Амман. О[тец] Г[ерман] сначала не хотел меня пускать, считая это для меня слишком рискованным, но я ему возразила, что теперь не время думать о риске, надо пробиваться и лезть на приступ.
В дороге подбадривала себя размышлениями о вере: Господь сказал Своим ученикам, что им дана власть наступать на скорпионов и всю силу вражию. М. б., в малюсенькой доле это относится и ко мне в данном случае. Да потом у меня есть крест, данный мне Святейшим с его благословением, — оружие непобедимое победы; а я буду бояться?!
В общем, разговор у меня был крепкий; не знаю, откуда у меня взялось мужество наговорить Сусликову все то, что я ему сказала, как-то «само собой» вышло; думаю также, что ему не случалось слышать подобные речи и такой разговор можно иметь один раз, но повторять его нельзя.
Привожу из него выдержки.
С[усликов]: «Я ничего не мог ещё сделать, т. к. вчера вернулся в 7 ч[асов] вечера, а сегодня — пятница». Я: «Дело не в этом, а как дальше?» С[усликов]: «Да вот, видите ли, у нас нет никаких полномочий, даже нет письма от патриарха». Я: «А не пора ли вам уступить немного в области формализма и приняться за дело? Ведь дело идет о вашем престиже. М. б., такие полномочия вам должен передать о[тец] Гермоген, я не знаю, но так сидеть больше нельзя. Простите меня, если я буду говорить откровенно, но слишком все это у меня наболело, обижать же вас я вовсе не хочу. Поймите одно: для меня шестая часть суши, занимаемая нашей страной, одинаково мне дорога, называется ли она Скифией, Российской империей, СССР или Московией. Это — моё, мои кости, плоть и кровь, то, за что в течение веков мои предки отдавали свою жизнь. Полвека тому назад эта страна дышала Россией, и здесь все трепетали, если послу в Константинополе случилось кашлянуть. А теперь над вами все смеются, и сами вы виноваты — выкопали себе яму и в ней сидите. Здесь у вас одно знамя — это церковь, а вы даже внимания на неё не обращаете. Войдите в моё положение: хотели бы вы, не имея никакого официального положения, жить в полном одиночестве, окружённый врагами и сохраняя на лице спокойствие и даже улыбку, глотать оскорбление за оскорблениями, насмешку за насмешкой и оплеуху за оплеухой?» С[усликов]: «Да, это нелегко». Я: «Как смеет какой-то арабчонок, подкупленный нашими врагами, издеваться над авторитетом (в сущности) посла и не пропустить начальника Дух[овной] миссии? Да ведь это неслыханное дело. Даже наши друзья, греки и арабы, уже говорят о вас с пренебрежением: "Когда же наконец посол начнет действовать". Или: "О чём вы скорбите, раз они сами не хотят или не могут?" И это мне сказал вл[адыка] Виссарион, старый архиерей, помнящий прежнее. А сколько презрения было в его голосе! Меня это словно кипятком обдало». С[усликов]: «Да, но ведь за один год много не сделаешь». Я: «Верно, но что-то делать надо. Вы сами себя поставили в это положение. У меня в семье было несколько дипломатов и даже послов, и мне с детства даже не снилось такое отношение. Меня от этого тошнит, я не могу с этим мириться, в моей старой
княжеской голове это просто не укладывается! Почему никто из вас никогда не бывает на богослужении у Гроба Господня?» С[усликов]: «Да вот я один раз был, да знаете...» Я: «Да вам-то лично, собственно, и не надо бывать. Посылайте Аганьяна; он — консул. Для наших старух его личность гораздо убедительнее, чем ваша. Объяснить им, что такое посол или его поверенный, то же самое, что пытаться рассказать котёнку, что сегодня совершаются полёты в космос. А консула они понимают, консул в прежнее время посылал домой провинившихся матушек, это страшный человек». С[усликов]: «Да, а если скажут, что он армянин — но русский?» Я: «Ничего, у его жены тип такой русский, что дальше и идти некуда». Сусликов согласился и засмеялся. С[усли-ков]: «Да вот, всё опять же сводится к тому же: если бы можно было бы здесь иметь постоянного церковного представителя, а то ведь мы в церковных делах ничего не знаем». Я: «Это, во-первых, невозможно, а во-вторых, это явилось бы полной капитуляцией перед раскольниками». С[усликов]: «Ну хотя бы тут, в Аммане». Я: «Это другое дело, только вы никогда не согласитесь; а, конечно, было бы очень хорошо, если бы при посольстве была бы церковь, как в прежнее время». Сусликов даже подскочил. С[усликов]: «Ну нет, этого мы не можем». Я: «Ну тогда возьмите «Раскопки», это будет не так трудно». С[усликов]: «Да, м. б., но тут опасность в том, что придется вдруг иметь дело с полицией». Я: «Поверьте, если вашим советником будет о[тец] Герман, то полиция и близко не подойдет».
Вот, в общем, и всё, только было гораздо длинней. Из этого вытекает следующее:
1 Вы немедленно же получили пропуск, и даже С[усликов] обмолвился тем, что, м. б., будет возможность Вам получить постоянный пропуск.
2 Из его ответов явствует, что они суть лишь слабые отговорки, оправдания собственной лени и нежелания. Я ему еще сказала: «Здесь церковь вы обойти не можете».
3 Мне думается, что Ваш этот приезд должен явиться началом новой эры, выйти из области милых разговоров за вкусным обедом и обозначить конкретный план действий. О[тец] Герман даже сказал — всё равно, на сколько дней Вас пустят, если надо, то можно и продлить Ваше здесь присутствие. Сусликов обещал мне у него быть.
4 Мне кажется, что надо поставить себе целью взять «Раскопки». Сделать это будет нетрудно, а удержать их будет труднее: Валентина спокойно Вас и Сусликова пустит, а потом так же спокойно отдаст всё Димитрию, когда он после Вашего ухода приступит к дверям со своими клевретами. Нет, пусть теперь он постоит на улице. Значит, надо приготовить план, где и как иметь наготове людей, скажем Вашего заместителя, чтобы по взятии крепости немедленно их туда вселить и открыть там филиал миссии с ежедневными богослужениями, дабы немедленно было место, где молитвенно возносилось имя Святейшего. М. б., для этого Вам еще следует снестись с патриархией. Если у Вас нет письменных инструкций от Святейшего (к послу), то хорошо было бы, если из Москвы была бы ему послана хотя бы телеграмма, которая этим самым укрепила Ваше положение за Ваш этот приезд, а их бы, т. е. посольство, заставила действовать. Думаю, что мой
разнос, да, именно разнос возымел своё действие своей неожиданностью, и надо действовать, пока эффект не прошёл, другой раз так ругаться нельзя.
5 Если будет у Вас случай, но не при мне, как-нибудь скажите С[усликову], что я оскорбить его не хотела, а также поясните ему значение моего креста. Он, по-видимому, думает, что у меня так же, как и у католических монашек, кот[орые] все носят кресты; хотя, когда он сказал, что видел какую-то матушку, «только у неё не было креста», то я все же сказала, что таковой бывает не у всех, а мне дал сам Святейший, но о себе говорить я не люблю. Это надо не мне, а для всех нас, чтобы он понял, что я не просто так языком болтаю.
Ну вот, дорогой батюшка, думайте и решайте и приходите во всеоружии. Помолитесь за меня, грешную, простите, если поозорничала.
Негодная монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 233-236.
82. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Никодима (Ротова)
14 ноября 1965 г.
Св[ятой] град Иерусалим
Ваше Высокопреосвященство!
Глубокочтимый и возлюбленный о Господе Владыко, благословите!
Пользуюсь присутствием в Москве о[тца] Гермогена и возможностью Ваших с ним обменов впечатлениями, чтобы сообщить Вам некоторые соображения, являющиеся результатом накопленных по капле в разное время впечатлений.
Политическое разделение этой страны и невозможность по-человечески сообщаться друг с другом порождают ситуации, приводящие к тупику, в которых в основном никто не виноват, кроме противоестественного положения, в котором мы здесь находимся.
Когда я последний раз видала Сусликова, — это было перед его отъездом в отпуск, — он прямо сказал мне, что посольство ничего не предпринимает по церковным делам и ничего предпринимать не может, пока не будет иметь полномочий от Синода, «а у нас даже и письма нет», прибавил он. Между тем, когда я рассказала об этом о[тцу] Гермогену и В.Н. Клюеву, они были очень удивлены; по-видимому, у них создалось впечатление, что наши дела являются рядовыми делами посольства, наряду со всякими другими, и просто двигаются медленно. Я же настаивала и продолжаю настаивать на своем, что Сусликов действительно сказал мне то, что сказал, и у него нет никакой причины такие вещи сочинять. Я даже Вам об этом писала месяца два тому назад как пожелание со стороны посольства иметь от Вас письмо. Отец Гермоген как-то говорил мне, что у него есть письмо от Святейшего, дающее ему самые широкие, какие возможно, полномочия: но ведь возможно, что письмо это направлено в патриархию, и предполагается, что посольство-то и без
всяких писем знает или должно знать, кем является и что собой представляет представитель Святейшего Патриарха. Посольство, состоящее из людей нецерковных, не умеющих по-церковному думать, не видит надобности ничего предпринимать от себя. Получается тупик.
До сих пор все усилия наших начальников были обращены на то, чтобы получить постоянный пропуск через границу, чтобы иметь возможность серьезно заняться церковными делами. Такой пропуск получить почти невозможно — его может дать только король по личной просьбе посла. Конечно, такой пропуск весьма желателен, однако, как мне не раз объяснял о[тец] Герман, вовсе не является необходимостью, так как посольство, если бы оно начало действовать, могло бы для своих надобностей требовать присутствия о[тца] Гермогена как эксперта по церковным делам и представителя Святейшего на всех переговорах, и иорданское правительство не могло бы отказать.
Из всего вышесказанного впечатление создается самое печальное, а именно то, что Русская Церковь будто вовсе не заинтересована возвращением ей церковных имуществ, и к этому, конечно, прибавляются комментарии о «невозможности» для Церкви в С[оветском] С[оюзе] что бы то ни было желать. Уже не раз тот же о[тец] Герман и другие расположенные к нам греки говорили мне: «О чем вы-то беспокоитесь, ведь если Патриарх Московский не хочет получить свои монастыри, то что же мы можем сделать; ведь наша патриархия делает все, что может, и всячески показывает свое расположение». Наряду с этим и в американском консульстве, и среди раскольников определенно существует убеждение, которое последние всячески маскируют громкой пропагандой о твердости своей позиции, что, конечно, никакого сомнения нет в правоте и законности владений Московской Патриархией исконных имуществ Русской Церкви. Однако Русская Церковь молчит... и все изумляются.
Когда преподобный Савва последний раз приходил в Иерусалим во время своей земной жизни, приход его ознаменовался бегством из Святого града незаконно избранного еретика-патриарха Серида, которому, вероятно, ничего бы не стоило разогнать десятки тысяч истомленных старцев, пришедших ко Гробу Господню помолиться о восстановлении истинного православия в Святой земле. Однако еретик бежал. Вчера преподобный Савва уехал от нас в свою лавру, из которой отсутствовал более тысячи лет. Пока его святые мощи находились здесь, я ежедневно ходила им поклониться, ставила свечку и горячо молилась ему, прося его ознаменовать свой вторичный приход в Иерусалим уничтожением раскола в русских монастырях Палестины по молитвам его собратий и сослуживцев Христовых — русских угодников и пустынножителей. Вчера же я особенно горячо и долго молилась у мощей, со слезами умоляя преподобного Савву помочь Святейшему и Вам принять необходимые решения для дальнейших действий на пользу Русской Церкви в Иерусалиме.
Сейчас спешу к владыке Виссариону исповедоваться, собираюсь причаститься Святых Тайн сегодня ночью. Простите меня, Христа ради, если написала что-нибудь не так; никого обижать не хотела, а только пыталась выяснить создавшееся недоразумение.
Прошу святых молитв Ваших и архипастырского благословения.
Вашего Высокопреосвященства недостойная постриженница
грешная монахиня Серафима.
П.С. Только что вернулась от владыки Виссариона. Он внимательно рассматривал мою скуфейку и сказал, что прежде и у греков полагались такие же и где бы можно было ему такую же заказать. Я ответила, что это дело очень простое, т. к. я как раз пишу Вам письмо и попрошу, чтобы о[тец] Гермоген привез ему подобную. Размер его головы 59 сантиметров. Простите, что беспокою Вас такой мелочью.
Владыка рассказал мне следующее: один из рабочих в патриархии, мусульманин, пришел как-то к казначею, о[тцу] архим[андриту] Евмению, и сказал ему, что видал во сне св[ятого] Савву, который велел ему передать грекам («им»), чтобы его, Савву, скорее отвезли бы «домой», т. к. ему тут тяжело от большого количества «нечистых людей», приходящих к его раке. О[тец] Евме-ний ему не поверил («что ты, мусульманин, понимаешь»), но наконец уступил его настойчивости и согласился передать его поручение Синоду, если мусульманин, в свою очередь, согласится повторить все сказанное, положив руку на Коран. Тот ответил, что готов и на Коране клясться. Достали Коран, и рабочий действительно, положив на него руку, повторил рассказ о своем сне.
Подобный случай был и у одного из караульных в резиденции патриарха, с той только разницей, что он не спал и даже приготовился стрелять в незнакомого человека, назвавшего себя Саввой. Только там видение требовало, чтобы передали патриарху, что «я не могу терпеть всех женщин, приходящих к моей раке». Я должна сознаться, что с самого появления у нас преподобного] Саввы я очень смущалась тем, что мы, женщины, так бесцеремонно подходим к раке и прикладываемся к ней, но утешала себя тем, что ведь для того мощи и стоят посреди храма, чтобы народ мог к нам подходить; я, конечно, не могу поручиться за правдивость слов караульного, но когда мне об этом сказали несколько дней тому назад, то я больше не осмеливалась подходить близко к раке, а только лишь издали молилась перед ней и ставила свечку из боязни оскорбить угодника Божия. Еще раз земно Вам кланяюсь. Владыка Виссарион просил передать Вам, что просит прощения за то, что не ответил на Ваши два последних поздравительных письма. Я обещала поручение передать, а нерадивую секретаршу по русской переписке посоветовала поставить на поклоны!
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Л. 238-241.
83. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя патриарха Алексия I
5 февраля 1966 г. Св[ятой] град Иерусалим
Ваше Святейшество, Святейший Владыко, Всемилостивейший Отец, благословите!
Поздравляю Вас с днем Вашего Тезоименитства, от души желаю Вам здоровья, сил душевных и телесных на многие, многие лета.
В день, когда миссия в Израиле будет справлять Ваши именины, я, как всегда, закажу литургию на Голгофе, и мы, немногие оставшиеся в Старом городе Ваши духовные чада, будем молиться о Вашем здравии. Отец Герман
всегда старается создать наиболее торжественную обстановку, выдает хорошие облачения, выбирает хороших певцов, таким образом и настроение получается праздничное; старушки же получают от меня по одному фунту.
Сердечно благодарю Вас за Ваше внимание ко мне и присылку фотографии Академического храма в лавре. Я бесконечно тронута Вашей ко мне лаской. В прошлом году я в этом храме молилась в Димитриевскую субботу. Работа моя двигается, но, к сожалению, медленно, хотя работаю я усердно. Но думаю закончить раньше лета.
Со времени выбора своего нового «митрополита» раскольники проявляют систематическую, вовне мало заметную, но на самом деле очень реальную деятельность, понемногу превращающуюся в наступательное движение по всей линии. На прошлой неделе я через посольство послала об этом письма владыке митрополиту Никодиму, выражая ему свои опасения. С тех пор можно сказать, что обстановка выяснилась полностью.
1 Несколько дней тому назад сюда явилась делегация раскольников во главе с «протопресвитером» Граббе, человеком умным, энергичным и совершенно беспринципным; с ним прибыли «архиепископ» Канадский Виталий и какой-то господин. Тут начинается трудная часть моего письма: отец Герман вчера их всех встретил в патриархии в кабинете первого секретаря, а[рхиепископа] Василия, и с Граббе говорил. Потом он вернулся домой и все мне рассказал конфиденциально. Впрочем, он согласился, чтобы я сегодня поехала в посольство и там все сказала, но с условием, чтобы имя его не произносилось. Это мне показалось как-то несерьезно, ведь в посольстве все о[тца] Германа знают и знают, что он наш друг. Я ему предложила другое: в конце этого месяца он должен ехать в Грецию на православный съезд; там он, вероятно, будет иметь возможность говорить с м[итрополитом] Никодимом о наших здешних делах. Не лучше ли мне поэтому написать Вашему Святейшеству? Мое письмо может послужить подготовкой к его разговору с владыкой митрополитом; о[тец] Герман очень одобрил мое предложение; думаю, что ему было приятно, что сказанное им останется в церковной среде, да и я не буду виновна в нарушении его ко мне доверия. Суть дела в следующем: по словам Граббе, в 1963 г., когда открылись дипломатические отношения между СССР и Иорданией, некоторые лица из иорданского правительства высказывали мнение, что все русское имущество принадлежит советскому правительству и Вашему Святейшеству. Раскольники запротестовали, и тогдашний министр иностранных дел — Атталла предложил им представить ему докладную записку с объяснением их претензий на имущество. Они тогда обратились в американский Государственный департамент с просьбой указать им хорошего юриста. Им рекомендовали некоего адвоката (фамилию не знаю), эксперта по международному праву и члена Высшего международного суда в Гааге. Он составил для них меморандум, который Граббе и привез. В этом, по-видимому, и заключалась главная цель его приезда. «Однако, — прибавил он, — теперь уже нет надобности этот меморандум представлять, т. к. опасность признания правительством имущества за Московской Патриархией уже не существует»; оно само убедилось в истине за это время (?). О[тец] Герман неоднократно говорил, что, по его мнению, вопрос русских владений не сможет быть решен иначе как в суде, и притом именно в Верховном международном суде; действия раскольников только это мнение подтверждают — они уже там подготовили себе защиту!
2 За последние месяцы появились на Елеоне новые иеромонахи, не знаю точно, два или три. Мне говорили, что они все с Афона, один из них стал духовником монастыря. Патриархия даже об этом не знает, все делается помимо нее. Недавно на «Раскопках» (подворье Александра Невского) стали регулярно раз в неделю служить литургию, а накануне — вечерню и утреню. Этого не делалось уже много лет. Ходят слухи, что к Пасхе ожидается большая группа паломников из Европы и Америки, чуть ли не двести человек; для них ремонтируется, кроме монастырской гостиницы, целый корпус, из которого будут переведены в другое место живущие там сестры. По сравнению с нашими маленькими группами это целая толпа. Я наблюдала, что с каждым приездом паломников ориентации Вселенского патриарха всегда один или даже два человека оставались жить в монастыре. В большинстве случаев это были дряхлые старухи, но в прошлом году остались две молоденькие. Они теперь в Гефсимании; одну из них я видела, такая красивая и на вид не старше двадцати пяти лет. Так жаль ее стало: ведь она непременно сделается жертвой ужасного Герасима, считающегося в Гефсимании «старцем», а в действительности он пожиратель молодых сердец. Если теперь начнут регулярно прибывать группы паломников, то будут пополняться монастыри. Таким образом, раскольники, перепугавшиеся три года тому назад, совсем воспрянули духом, окрепли, утвердились и воображают себя неуязвимыми. О[тец] Герман вступил было с Граббе в спор о канонах; в этом споре Граббе доказал свою косность, свой фанатизм и несокрушимую ненависть и непримиримость. Патриарх Венедикт не может ничего предпринять, т. к. знает, что никакие его приказания не будут выполнены. Он мне как-то говорил, что запечатает церковь на Елеоне, но потом этого не сделал, т. к. все равно Димитрий снял бы печати и патриарх оказался бы в глупом, даже позорном положении. Бездействие с нашей стороны является для раскольников созидательной работой, они крепнут, потому что нас нет! Можно сказать, что за последний год или полтора мы совсем стушевались, а они рельефно выступили, и как рельефно!
3 Теперь в заключение дерзаю обратиться к Вашему Святейшеству с просьбой. Вы знаете, как я здесь одинока в исполнении моего послушания; я нисколько не ропщу и буду по мере сил моих стараться «блюсти интересы Русской Церкви», как мне завещал покойный владыка митрополит Николай; но мне 65 лет, здоровье мое неважное, посоветоваться мне иногда не с кем. О[тец] Герман умный и верный друг, но все-таки он грек; отец Гермоген вне досягаемости. Правда, о[тец] Герман очень любезно соглашается быть моим почтальоном, но бывает он «на той стороне» не так часто, т. к. перегружен работой, и я не могу злоупотреблять его любезностью. А иногда бывает и так, что он поедет в Новый город, а в миссии никого не застанет. У нас бывает месяцами спокойно, а потом вдруг сваливается на голову беда и мне приходится как-то одной расгребаться и сражаться. Боюсь своего женского недомыслия, как бы не наглупить. Теперь раскольники начали развивать деятельность, и мне будет еще труднее. Прошу Вас, благословите владыке Владимиру наведываться регулярно в Иерусалим, он такой умный и милый, и греки его уже знают; а я не буду чувствовать себя такой заброшенной и оставленной.
Припадаю к стопам Вашего Святейшества и испрашиваю Вашего Апостольского благословения и святых молитв.
Вашего Святейшества преданная и любящая послушница недостойная монахиня Серафима.
12 февраля и для меня памятный день — день моего пострига в мантию.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 60. Л. 16-19.
84. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя патриарха Алексия I от 1 марта 1966 г.
1 марта 1966 г.
Св[ятой] град Иерусалим
Ваше Святейшество, Святейший Владыко, Всемилостивейший Отец, благословите!
Письмо это является продолжением того, которое я написала Вам недавно. Вчера меня вызвал архиепископ Афинагор и от имени патриарха Венедикта запретил мне носить крест, который Вы изволили на меня возложить и который я неизменно надевала, когда ходила в церковь на литургию. Первая моя реакция была та, которую следовало ожидать от многовековой традиции, в которой я была воспитана: я возразила, что Ваше Святейшество возложили на меня крест, и только Вы имеете право крест этот с меня снять. По возвращении домой меня встретил новый удар, уже личного порядка: на столе лежала телеграмма от моего сына, извещавшего меня о внезапной кончине брата моего мужа, которого я очень любила. Прошу Вас, помяните новопреставленного раба Божия Сергия.
Сегодня день интронизации патриарха Венедикта, и вчера, сразу после моего «скандала», сюда прибыл из Израиля о[тец] Гермоген. Он горячо встал было на мою защиту и хотел игнорировать приказ п[атриарха] В[енедикта], но отец Герман посоветовал действовать иначе. Мы с о[тцом] Гермогеном отправились с визитом к п[атриарху] В[енедикту], который как раз принимал посетителей. Не надо было быть психологом, чтобы прочесть на лицах большинства присутствующих торжествующее злорадство при виде меня без креста. Я же взяла себя в руки и, как обычно для меня, весело всем улыбалась. Разговор был общий и любезный, и этим дело кончилось. Вчера вечером мы до позднего часа сидели у о[тца] Германа, который очень серьезно меня уговаривал. Я возражала, что, повинуясь приказанию п[атриарха] В[е-недикта], я тем самым оскорбляю Вас, а потому предлагала сегодня вообще в церковь на молебен не ходить. Аргументация о[тца] Германа следующая:
1 Большинство лиц в патриархии «не знает», что я принадлежу Русской Церкви, а только лишь считают, что я не признаю карловчан. Это, конечно, сущий вздор: в 1952 г. сюда приезжал мой муж и предъявлял письмо от м[итрополита] Макария, где было сказано, что он член Экзаршего совета в США, Вами назначенный. И как раз наш главный враг — арх[имандрит] Василий должен это хорошо знать, т. к. он, будучи тогда дьяконом, был
назначен п[атриархом] Тимофеем сопровождать моего мужа ко всем св[я-тым] местам. А владыка Афинагор в то воскресенье служил ночью литургию у Гроба Господня и оказал моему мужу небывалое внимание: во время запричастного послал за моим мужем дьякона и причастил его в Кувуклии вместе с духовенством. В 1956 г. я прибыла в Иерусалим, когда арх[иман-дрит] Афинагор был местоблюстителем, и он согласился постричь меня в рясофор только по получении письма от м[итрополита] Николая, дававшего на мой постриг разрешение, причем рекомендация покойного владыки митрополита была такова, что а[рхиепископ] Афинагор заявил, что сам лично будет мой постриг совершать.
2 Зная хорошо характер своего первосвятителя, о[тец] Герман не сомневается в том, что малейшее с моей стороны неповиновение вызовет мое быстрое изгнание из Иерусалимской епархии, и тогда ведь я даже не смогу перебраться в Израиль.
3 При своей мстительности п[атриарх] В[енедикт] может даже дойти до того, что разрешит раскольникам служить у Гроба Господня, чего они и домогаются всеми силами. В общем, он способен на все, когда дело идет об удовлетворении его властолюбия, и т. к. я здесь постоянно присутствую, то мне и следует ожидать нападения; впрочем, что касается меня, то это неважно.
Конечно, все это довольно противно, но Господь не оставляет: о[тец] Герман должен был уехать на съезд в Югославию, и в последнюю минуту поездка эта была отменена, да и о[тец] Гермоген тут оказался: а каково было бы, если я была бы здесь совершенно одна? Переспав все вчерашние переживания, я сегодня проснулась с радостным чувством, что меня, негодную, Господь сподобил немного пострадать в моем самолюбии за Святую Русскую Церковь и за Ваше Святейшество, а самолюбия у меня запас большой.
Да, вот еще маленькая подробность: дня три тому назад о[тец] Герман сказал мне, что о[тец] Василий говорил ему, что «почему мы не дозволяем кар-ловчанам служить у Гроба Господня, раз все другие служат». О[тец] Герман предложил ему поставить об этом вопрос на следующем заседании Синода и присутствия патриарха, и о[тец] Василий замолчал. Однако явно, что работа в этом направлении идет и все это, несомненно, прямой результат посещения Св[ятой] земли Граббе.
Недавно пограничным властям в Иерусалиме был дан приказ из м[ини-стерства] внутренних дел о том, чтобы пропуска о[тцу] Гермогену решались на месте, без пересылки правительства в Амман. Это, конечно, большой шаг вперед, но его уничтожает тот факт, что все-таки о[тцу] Гермогену приходится все еще обращаться каждый раз с прошением к патриарху, без которого пропуск не может быть выдан, а п[атриарх] В[енедикт] уже доказал в мае, когда о[тец] Гермоген мотивировал свое прошение предстоящими именинами о[тца] Германа, что не всякий церковный праздник является достаточным для прибытия сюда Вашего представителя.
Говорят, что м[итрополит] Филарет собирается приехать сюда к Вознесению, и если это верно, то, значит, у него есть основание ожидать всяких льгот вплоть до служения у Гроба Господня, равно как и признания полноправности Димитрия.
Пора кончать и идти в церковь на молебен. Припадаю к стопам Вашего Святейшества и прошу святых молитв Ваших и Апостольского благословения, всегда духовно меня укрепляющего в моих малых трудах.
Вашего Святейшества недостойная послушница и постоянная молитвенница
грешная монахиня Серафима.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 60. Л. 20-22.
85. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Никодима (Ротова)
11 сентября 1966 г.
Ваше Высокопреосвященство, Возлюбленный о Господе, дорогой Владыко, благословите!
Вчера у меня был праздник: получила Ваше письмо. Так приятно, что пара-маны мои понравились; запас их понемногу увеличивается, так как другого мне делать нечего — вещи мои все еще не пришли. Понемногу утряхива-юсь в Бейрут и привыкаю к полутюремной обстановке: карловчане очень активные. Один из них — армянин Назаров служит в почтовом контроле и уничтожает все письма, идущие на имя некоторых наших прихожан, в том числе и на мое. Также и письма, от нас исходящие. Я долго не хотела этому верить, пока сама за три месяца не получила ни одного письма. Тогда написала моим детям письмо «заказным» и получила ответ, что и они не знали, куда я пропала, получив от меня только одно письмо — из Москвы. Заказные письма Назаров выкидывать не смеет. Сижу, вспоминаю, подвожу итоги и думаю, что у меня теперь получается полная картина всего случившегося. Возможно, что еп[ископ] Владимир не вполне ясно представляет себе все случившееся, т. к. и люди, и обстановка были для него незнакомы и новы. Конечно, в прошлом году оплошность была допущена, и притом очень большая, но я все-таки считаю, что она послужила лишь удобным предлогом. Корень зла в лозунге «Я патриарх», в подкупе и в уменье окружения пользоваться и тем и другим. Я знаю, что делаю Вам больно, простите меня; Вы молодой и великий иерарх, отдавший всю Вашу жизнь на служение Христу и Его Церкви, Вам хочется видеть в других иерархах те же чувства, которыми Вы сами живете и действуете, а вместо этого видите только циничный обман. Я по опыту знаю, как это горько, и чем бережнее относишься ко всему духовному сокровищу, тем болезненнее бывает его оплакивание и топтанье. Все это остатки процесса гниения; недаром преп[одобный] Серафим пророчествовал об «ужасе», кот[орого] не было от сотворения мира и. Россия спасется своим православием. «Я 40 лет это терплю и смею Вас уверить, что никто так не надувал моего мужа, как его товарищи по полку и по лицею. За границей уже ничего не осталось от христианских принципов благородства и правды, оттого-то я так отчаянно цепляюсь за Русскую Церковь, обновленную и очищенную всеми ужасами последних десятилетий, т. к. только в ней вижу свое спасение и возможность сохранить мир душевный».
Позвал меня о[тец] Герман и сказал: «Я получил сейчас телеграмму от м[и-трополита] Никодима, что сегодня вечером в Амман прилетает о[тец] Владимир. Патриарх в принципе извещен о прибытии о[тца] В[ладимира], но, видно, только мне известно время и место его приезда. Сейчас уже поздно контактировать патриархию, да он говорит-то только по-русски. Берите скорее такси и поезжайте его встретить, а я приготовлю ему у себя комнату, где он переночует».
Я поехала, ничего не понимая и теряясь в догадках. На аэродроме я встретила Сусликова — советника посольства; наконец появился о[тец] Вл[ади-мир]; Сусликов посоветовал ему переночевать в Аммане, чтобы утром оформить паспорт. Я вернулась одна в Иерусалим.
На другой день, часов в 11, Юрий Васильевич и о[тец] Вл[адимир] пришли к о[тцу] Гер[ману]. Ю[рий] В[асильевич] сам привез о[тцу] Вл[адимиру] и его чемоданы. Ю[рий] В[асильевич] остался у о[тца] Германа, а мы пошли наверх к патриарху, кот[орый] нас ждал. О[тец] Вл[адимир] подал письмо Святейшего, но п[атриарх] В[енедикт] сделал удивленное лицо и сказал: «Зачем письмо, когда я по-русски не читаю» — и повертел письмо в руках. Я быстро влезла в разговор и сказала, что «есть английский перевод». П[атриарх] В[ене-дикт] прочитал, пожал плечами, развел руками и пояснил присутствующим по-гречески содержание письма; затем передал о[тцу] Вл[адимиру] через меня, что такой важный вопрос, как принятие о[тца] Вл[адимира], он решить сам не может, а должно быть заседание Синода. «...да и вообще я не понимаю смысла всего этого, какое может быть большее сближение между нашими церквями? Разве я плохо отношусь к о[тцу] Гермогену? Где Вы остановились, почему сразу к нам не пришли?» — «Да я ночевал в Аммане». — «Почему нас не уведомили о времени вашего прибытия, мы не могли никого послать Вас встретить». Я: «О[тец] Герман вчера вечером получил телеграмму от м[итро-полита] Никодима и, т. к. было уже поздно, послал меня». Тут Василий язвительно засмеялся и сказал по-английски: «Я вижу, что Германос назначен здесь постоянным экзархом Московской Патриархии». (Позднее, когда я передавала этот разговор о[тцу] Гер[ману], он изменился в лице и ушел к себе в кабинет. Я слышала, как он громко и сердито что-то говорил по телефону, потом вернулся и сквозь зубы процедил, видно было, что он с трудом себя сдерживал: «Я сейчас звонил патриарху и заявил ему, что если он не умеет держать своих архиереев в порядке, то я сам сумею выучить Василия прилично себя вести. А кроме того, пусть имеет в виду, что я не обязан Василию послушанием». Продолжаю. П[атриарх] В[енедикт]: «Где ваши вещи?» — «Перед Вашим подъездом в машине». — «Ах, так, значит, Вы действительно еще нигде не остановились. Хорошо, я дам вам здесь комнату, к сожалению, она не очень хорошая, но других у нас нет. Сегодня вы можете пообедать у о[тца] Германа, а потом будете здесь пользоваться трапезой. Если хотите, можете ходить в храм св[ятых] Константина и Елены молиться; служба начинается в 4 ч[аса] утра». Почему надо было поместить бедного о[тца] Вл[адимира] в этом холодном и грязном клоповнике, когда можно было устроить его в Авра-амиевском, где тоже холодно, но зато чисто и я рядом, и о[тец] Герман. М. б., это было желание именно меня уязвить, показав сначала пренебрежение ко мне как переводчице и человеку, не могущему никого встречать, и было продолжением запрещения носить крест и т.п. Этим лишний раз подчеркивалось презрение к Рус[ской] Церкви; я сама слишком незначительна, чтобы не тратить энергию, да, кроме того, я твердо решила держать себя в руках так, чтобы все колючки скатывались с меня как с гуся вода.
На другой день было заседание Синода. После о[тец] Вл[адимир] и я были приглашены обедать у о[тца] Герм[ана]. Последний явился очень поздно, во втором часу (вместо 12). Когда сели за стол, он сказал мне: «Я вам все расскажу, только вы "ему" не говорите». — «Да как же это возможно, ведь он официальное лицо и я ему подчинена». — «Ну тогда говорите неопределенно, не называя имен, ведь все равно ничего не решено еще» (потом у меня в келье я дословно пересказала все о[тцу] Вл[адимиру]). В общем, было так: как мне рассказал о[тец] Герм[ан], патриарх открыл собрание, положил дело и прибавил, что он лично против открытия «второй миссии». Немедленно началась грызня. Епифаний и я сражались рука об руку, а остальные нас поддержали. Мы доказывали, что прибытие о[тца] Вл[адимира] ничуть не является «второй миссией», раз он назначен заместителем о[тца] Гермогена, а присутствие его только желательно. С нами были: Виссарион, Аристовул, Артемий, Стефан и архим. Евмений (казначей патриархии и очень хороший человек). Против нас оказались Афинагор, Василий и Феодосий. Кажется, я никого не забыла из «наших». Решено было запросить телеграммой Святейшего, дабы он дал дополнительные пояснения, и снова собраться через несколько дней. Затем было предложено всем присутствующим выразить свое мнение на бумаге. Увидя подавляющее большинство в нашу пользу, п[атриарх] В[ене-дикт] сказал: «В сущности, я тоже ничего не имею против принятия о[тца] Владимира». — «Напишите», — сказал о[тец] Герман. «Мне ничего писать не надо, я патриарх», — был ответ. В последнюю минутку Афинагор все-таки написал свою резолюцию «за». Это очень удивило о[тца] Германа, кот[орый] не понял, в чем же было дело. Вероятнее всего то, что Афинагор уже в ту пору был не в полном сознании, т. к. вскоре умер, но, слава Богу, покаялся. Временно все осталось висеть в воздухе, было слишком поздно сочинять телеграмму, и решено было закончить дело в понедельник, а была среда. Однако в пятницу утром появилась в арабских газетах знаменитая заметка об о[тце] Вл[адимире]. Несомненно, её устроил Феодосий, сбегав в Амман, где все двери ему открыты. Расчет его был правильный: на патриарха нашел один из тех страшных припадков бешеной злобы, при кот[орой] он видит и желает только одного — отомстить обидчику, и притом так, чтобы окончательно его уничтожить, разбить его жизнь и заживо похоронить. Такова была шесть лет тому назад расправа с 12 дьяконами, после которой все, даже о[тец] Гер[ман], стали его бояться, потому что всем известно, что если он пришел в такое настроение, то нет на свете силы, которая могла бы его остановить, ни разумные доводы, ни мольбы о прощении, ни слёзы! В субботу утром он собрал экстренное собрание Синода и прочитал составленную им телеграмму Святейшему. Не знаю, насколько Вы знаете английский язык, но когда о[тец] Гермоген показал мне копию этого послания, то я глазам своим не поверила, настолько он был груб, и нагл, и мрачно злостен. Нет, Владыко, не иорданское правительство выгнало нас из Иерусалима. Ведь не так еще давно король Хусейн громко заявил раскольникам, что в делах Правосл[авной] Церкви он признает только один авторитет — патриарха Венедикта. Бывший губернатор Иерусалима Абу-Газал имел длинный разговор с о[тцом] Германом о церковных канонах и их отношении к нашим монастырям и потом благодарил его за интересные и полезные сведения. Конечно, у п[атриарха] В[енедикта] нет полицейских возможностей, позволяющих ему лично выгонять нежелательных ему лиц из Иерусалима, но ему ничего не стоило послать к министру или даже к королю того же Феодосия, чтобы от его имени попросить нас убрать. Я 10 лет прожила в Иерусалиме
и научилась чувствовать каким-то внутренним чутьем отношения и настроения. Не правительство виновато в том, что нашим на Пасху не давали петь и Ваше участие в богослужении свели к роли маленького архиерея из глухой епархии. На меня это произвело такое удручающее впечатление, что я не решилась подойти к Причастию впервые за 10 лет во время светлой заутрени у Гроба Господня! Разве это походило на первый приезд наших паломников два года тому назад? А ведь тогда посольство наше только-только начинало свою работу и свои контакты. А литургия в Гефсимании? Ведь гефсиман-ские (русские) сестры всегда там поют по праздникам, а если даже не поют, когда наши служат, то кто-нибудь всегда бывает. Почему же именно в тот день, когда праздновалось Благовещение, никто не появился? Да очевидно потому, что из патриархии их предупредили, потому, что никогда не было того, что никто не пришел. А почему гефсиманский игумен Аркадий не давал нашим петь, а приказывал старому Георгию блеять козлом, пока я не подошла к нему (к Аркадию) и не спросила: «Что это значит? Почему Вы не даете нашим петь?» Только тогда наши запели! Ведь это не из Аммана исходило. Я очень редко позволяю себе распускаться, но тут я так заплакала, что не могла остановиться, даже удивила о[тца] Гермогена. Я поняла, что на нас надвигается неотразимая катастрофа, и в тот же вечер я уже была на дороге в Дамаск. Я отошла в сторону и не договорила: на Синоде все, кроме Феодосия, перешли на нашу сторону, даже Василий. Когда все доводы и все протесты иссякли, о[тец] Герман сказал: «Надеюсь, что вы сознаете, что вы делаете, посылая такую телеграмму». — «Я патриарх, моя власть, что хочу, то и делаю», — был ответ. «В таком случае для чего Вам Синод и зачем Вы нас собираете?» На этом заседание закончилось, и телеграмма была послана.
Да, оплошность сыграла роль, и гораздо большую, чем можно было ожидать, но ведь немного позже п[атриарх] В[енедикт] сказал же о[тцу] Герману: «Я патриарх, мое дело миловать и прощать обиды, забудем все!» Мы даже с о[тцом] Г[ерманом] обрадовались и думали, что инцидент исчерпан, но, увы, существует алчность и злые люди, не жалеющие денег на свои злые дела и умеющие подстрекать злобу. Чисто ради отвлеченного интереса, во сколько же обошлась раскольникам вся их операция? Билет на самолет из Нью-Йорка в Иерусалим стоит долл[аров] 900. Их ехало трое, и двоим надо было еще приехать издалека в Нью-Йорк. Итого долл[аров] 3000 по самому скромному расчету. Исходя из того что три года тому назад их арх[иепископ] Никон вручил п[атриарху] В[енедикту] долл[аров] 1500 (как мне говорил о[тец] Герман, который требовал, чтобы эти деньги вернули), приведшие только к частичному результату, надо думать, что этот раз было дано больше, но сколько — не знаю, долл[аров] 2000 (?). Вот уже долл[аров] 5000. Новому губернатору, вероятно, дано было не менее долл[аров] 2000. Вот и долл[аров] 7000, да еще Василий, да Феодосий, который, кроме всего, должен был работать в Аммане и там давать, и себя не забывать. Вот и получается сумма от долл[аров] 8000 до долл[аров] 10 000. А монастырские насельницы живут впроголодь, и начальство о них даже и не думает. Полной заброшенности подвергнуты не только те, кто нам симпатизирует, но и те, которые считаются самыми преданными. Вот недавно, перед моим отбытием, умерла такая старуха, по имени Марфа. Она страдала сердцем; выходя из церкви, она крепко поругалась с другой такой же матушкой, из новой эмиграции. Все это так подействовало, что ей сделалось дурно. Она вошла к себе в келью, только успела сесть на стул и умерла. Ее христолюбивые соседки не обратили никакого внимания на ее отсутствие в течение трех дней, пока не заметили, что из ее двери исходит
неприятный запах. Дверь высадили и нашли её, сидящую на стуле, даже камилавку снять она не успела. Какой ужас — умереть от злости.
Пора кончать, простите меня за длинную болтовню, но теперь у Вас есть полная картина и всего события, и финансовых возможностей карловчан. Не забудьте, что это только одна операция, а масштаб огромный, умы дурацкие и ничтожные: все это только для того, чтобы избавиться от одной старухи и одного бессловесного (т. е. не знающего языка) монаха. А Русскую Церковь они все равно не переборют, пройдет время, и найдутся другие «Серафимы» и другие «Владимиры». Надо только остерегаться арабок и захвата ими наших монастырей: с ними судиться будет гораздо труднее.
А теперь у меня к Вам просьба: если не очень трудно, то пришлите мне точные размеры скрижалей. Шить их я буду не скоро, но я люблю заранее обдумывать работу, подготовлять рисунок, пробовать материалы и швы, словом «вынашивать» свое произведение. Тоже бродят в голове мысли о пелене на верх престола, и хотелось бы получить точные размеры престола в Вашей церкви в Серебряном Бору или где-нибудь в другом месте. Одна работа другой не мешает: скрижали я буду шить в пяльцах, от которых у меня через часов пять начинает сильно болеть спина, а пелену буду шить на руках, сидя в кресле. Это отдых. Размер престола мне нужен точный, к нему я прибавлю висящий кругом борт.
Дай Вам Господь сил и здоровья в Вашем святом труде. Всегда о Вас молюсь, прошу и Ваших святых молитв и архипастырского благословения.
Вашего Высокопреосвященства неизменная послушница недостойная монахиня Серафима.
P.S. Я дважды была свидетельницей тому, как п[атриарх] В[енедикт] благословил постриги наших матушек, проживающих в Старом городе, одну в схиму, а другую в мантию, не найдя нужным запросить Московскую Патриархию. Оба пострига были совершены до посещения Иерусалима архиепископом Алексием.
21 сентября. Вспомнила еще двух наших сторонников в Синоде: Клавдия и Симона. Также характерную аналогию: после скандала с диаконами, во время вечерни в Рождественский сочельник в Вифлееме, п[атриарх] В[енедикт] упал в обморок, не успев дойти до царских врат. О[тец] Герман сказал мне после, что у него на нервной почве от переживаний заболела печень и сердце. И теперь в Страстной четверг, совершив мне омовение ног, он грохнулся в обморок, как только сошел с помоста. Его, совершенно посиневшего, принесли в покои о[тца] Герм[ана] и полчаса не могли привести в чувство. Несомненно, в ту пору наше изгнание было уже решено (ведь сказал же губернатор о[тцу] Вл[адимиру], что он может остаться на праздники, а потом должен будет уехать), и п[атриарх] В[енедикт] не мог этого не знать. Каково же было ему, олицетворяющему самого Христа, омывать ноги о[тца] Владимира! Когда только прибыл о[тец] Вл[адимир], о[тец] Гер[ман] говорит мне, что лучше было бы сначала списаться с п[атриархом] В[енедиктом]. Он так болезненно властолюбив и подозрителен, что опасно ставить его перед совершившимся фактом: он тогда совсем теряет самообладание. Так же было и с дьяконами: через два года после скандала любимец п[атриарха] В[енедикта] — Лука попытался вернуться. Все было приурочено Василием к именинам п[атриарха] В[енедикта], когда он в благодушном настроении, да и «племянница» приехала, которой он ни в чем не отказывает. Однако когда он узнал, что Лука уже прибыл, то впал
в ужасную ярость, кричал: «Я патриарх, кто посмел вызвать Луку без моего ведома!» Тут даже и «племянница» оказалась «аки рыбы безгласная», позвали Луку, который повалился в ноги своему первосвятителю. Последний же дал полную волю своему бешенству, толкал Луку ногами и наконец выгнал бедного вон. Это мне рассказал очевидец всей отвратительной сцены — о[тец] Константин. Простите, что докучаю Вам, но, м. б., сведения эти Вам могут быть полезны для будущего.
Вчера получила письмо из Иерусалима от Наима Тарази о том, что с моими вещами все обстоит хорошо и они готовы к отправке; следует только произвести кое-какие формальности для получения их беспошлинно здесь. Надеюсь, что мне удастся все это сделать, но, увы, амер[иканский] консул новый и малосимпатичный. В конце письма была ласковая приписка от Германа, архиепископа Севастийского, патриаршего представителя.
Еще раз испрашиваю Ваших Святых молитв. Привет дорогому владыке Ювеналию.
Грешная мон[ахиня] Серафима ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 60. Л. 114-122.
86. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Никодима (Ротова)
10 декабря 1966 г.
Ваше Преосвященство, возлюбленный о Господе Владыко, благословите!
Пользуюсь отъездом владыки Владимира, чтобы написать Вам это письмо. (приходится письмо послать почтой).
Пришли мои вещи, и я погрузилась в чтение духовной литературы, богослужебных книг и таким образом начинаю понемногу приходить в себя. Ужасная вещь мир, и я вижу с удивлением, как я от него отвыкла и как стала ему чужда. Конечно, этому причина не мое монашеское рвение, которого у меня, к сожалению, большой недостаток, а близость Живоносного Гроба Господня, действующего во мне божественной благодатью помимо меня и уж, конечно, не по моим заслугам, которых у меня никаких нет. Теперь приходится плыть самостоятельно, без спасательного круга, и, Боже мой, как это трудно! Все грехи содеянные и содеваемые мною на каждом шагу тянут меня ко дну, так что о преуспевании не может быть и речи, дай Бог сохранить хоть малую долю приобретенного за последние 10 лет богатства.
На днях, как только немного разгребусь, надеюсь вновь приняться за плащаницу и буду очень стараться закончить ее к Пасхе, хотя это будет трудновато. Если это мне удастся, я должна буду ее привезти в Москву, так как я думаю, что это будет наиболее легкий способ ее доставить как подарок Святейшему. Таким образом, осуществится желание епископа Филарета, который получит напрестольную плащаницу в Академический храм. Слава Богу, мои пяльцы пришли в сохранность. Очень прошу Вас, дорогой Владыка, помочь мне с этой поездкой: ведь Вы подумайте, последний раз, что мне удалось молиться на всех службах Страстной седмицы, было в Париже в 1940
году, я имею в виду, конечно, русские богослужения. 27 лет! Другими словами, когда я последний раз имела возможность по-настоящему посещать храм Божий в великие дни Страстей Господних, Вы, Владыко, были совсем, совсем маленький. Из Бейрута самолеты вылетают в Москву каждую среду, и мне, чтобы все сделать по-хорошему, следует вылететь 19 апреля, т. е. на шестой неделе Великого поста. Возможно, что этого мне будет не успеть сделать, тогда придется отложить поездку на несколько дней до окончания работы, как Богу будет угодно. Так хотелось бы хорошенько поговеть, побывать в лавре, набраться духовных сил и немного побыть на Родине, а если Господь сподобит, то и без Боткинской больницы. Очень прошу Вас помочь мне в этом деле, потому и пишу заранее.
С великим нетерпением и радостью жду прибытия владыки Гермогена, очень я его полюбила, а разлука наша была настолько неожиданная и горькая, что я к нему как-то особенно привязалась. Трудно ему будет здесь!
Я уже пришла в тот возраст, когда все молодое умиляет, от молодых ростков зелени, пробивающихся сквозь зимнюю кору, молодых животных, не познавших еще человеческой жестокости, и до детей и молодежи включительно; как не радоваться на наше молодое духовенство, с энтузиазмом отдающее все свои лучшие силы на служение Матери-Церкви, с постоянной веселостью, бодростью и искренностью несущее тяжелый крест своего великого служения. Поневоле сама делаешься моложе около всех вас, забываешь все невзгоды и набираешься новых духовных сил.
Прошу передать мой привет всем в отделе, кто меня помнит, особенно милой Ниночке Бобровой, которая с такой любовью обо мне заботилась.
Вам шлю мой особенно ласковый привет, прошу святых молитв и желаю успеха во всех Ваших начинаниях.
Вашего Преосвященства несносная послушница грешная мон[ахиня] Серафима
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 60. Л. 123-124.
87. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Никодима (Ротова)
Ваше Высокопреосвященство, Возлюбленный о Господе Владыко, благословите!
Я просила владыку Владимира передать Вам мою покорнейшую просьбу более определенно устроить мое существование. Сейчас живу у исключительно милых и симпатичных людей, у г-жи Эрдман и её дочери. Она недавно овдовела, но все же здесь часто бывает молодежь, и весьма возможно, когда траур кончится, то могут быть и танцы, т. к. дочка, Милочка, совсем молоденькая.
Епископ Владимир предлагал мне другую возможность, а именно: поселиться у некой Мани Григорьевой. Семья тоже отличная. Мать этой Мани является центром всего; к ней её дети на весь день приводят своих детей, а вечером после работы отводят их домой. Маня тоже недавно овдовела и осталась с малым ребенком. Она боится одна ночевать у себя на квартире и ищет кого-нибудь, кто бы мог у неё поселиться. Живет она на самой
шумной улице Бейрута, в доме без лифта и довольно высоко, что для меня очень трудно. Комната небольшая и полутемная, работать в ней нельзя, но мне предлагается поставить пяльцы на кухне. Она, т. е. Маня, хочет удержать квартиру для сына, чтобы, когда он подрастет, у него был бы свой дом, «а может быть, я и сама выйду замуж». Невольно приходит в голову мысль, что неужели ради этого я оставила моих собственных детей и могилу мужа? Ни у Эрдманов, ни у Мани нет настоящего отопления, остается только одна возможность — газовые печки, от которых меня мутит и делается астма, или керосинки, от которых я тоже задыхаюсь. Сейчас завернули холода, а в доме 8 градусов, и я прямо-таки изнываю. По совету владыки я пробовала поискать себе отдельную квартирку в одну комнату с ванной и отоплением. Такие квартиры найти можно, но они совершенно вне моих финансовых возможностей, от 2000 до 2500 ливанских лир в год. Очень прошу Вас, дорогой Владыко, оказать мне в этом деле материальную помощь, взявши на себя оплату такой квартиры. Все остальные расходы, состоящие из налогов, электричества, газа и т.п. и представляющие собой еще несколько сот лир в год, я с радостью взяла бы на себя.
Есть еще другая возможность, быть может, о которой я давно мечтаю: принять советское подданство и вернуться на Родину. Неужели же я никак не могла бы там пригодиться Церкви? Ведь я в совершенстве знаю три языка — русский, французский и английский и, хоть плоховато, немецкий. В мою бытность в Америке я перевела вместе с профессором Кеннетом Конантом небезынтересный и в Советском Союзе весь архитектурный отдел в истории русского искусства И. Грабаря с русского на английский язык. Это составило более 1600 печатных на машинке страниц. А ведь если я не ошибаюсь, то в академиях постоянно требуются переводы, не так ли?
Недавно получила наконец свои вещи из Иерусалима; разгребая их, обнаружила происшедшее недоразумение. Я хотела подарить Вам две книги о Туринской плащанице, но, не успев передать их Вам лично, оставила их о[тцу] Герману для передачи Вам. Он, очевидно, забыл это сделать, т. к. книги оказались здесь. А я никак не могла понять, почему Вы никак не реагировали, когда я о них говорила с Вами в Серебряном Бору, решила даже, что Вам мой подарок не понравился. Книги Ваши, но мне хотелось бы попробовать их перевести на русский язык до того, чтобы Вам их передать. Когда Вы в 60-м году приезжали в Св[ятую] землю со Святейшим, то я подарила о[тцу] Константину Ружицкому другую книгу на ту же тему, написанную одним из авторов Ваших двух. Все три книги друг друга дополняют, т. к. авторы работали сообща: один был археолог, а другой хирург. О[тец] Владимир говорил мне, что книга эта, попавшая в Московскую духовную академию, была переведена одним профессором, ныне покойным, и затем студенты её друг у друга переписывали и о[тец] Владимир её хорошо изучил. Если мне удастся выполнить мой проект, то будет хорошо. Однако в данный момент я так замерзла, что, кажется, ни на что не способна.
Еще раз прошу Вас, дорогой Владыко, помочь мне, уж очень мне сейчас тяжело.
С любовью лобызаю Вашу благословляющую десницу и испрашиваю святых молитв Ваших.
Вашего Высокопреосвященства недостойная послушница
Бейрут
21 декабря 1966 г.
Смотрю на календарь и диву даюсь, как время летит. На случай, если мне не удастся еще раз Вам написать до праздников — а ведь в Ливане это не так-то просто, — посылаю Вам мои лучшие пожелания к Новому году и поздравляю со Светлым праздником Рождества Христова. Дай Бог, чтобы 1967 г. отмечен был в истории как торжество мира во всем мире, а Церковь наша еще больше окрепла.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 60. Л. 125-127.
88. Письмо монахини Серафимы (Путятиной) на имя митрополита Никодима (Ротова)
15 февраля 1967 г.
Ваше Высокопреосвященство, Глубокочтимый и дорогой Владыко, благословите!
Простите эти каракули, но пишу в больничной койке, где нахожусь уже пятую неделю. Все как обычно: астма, переутомление сердца и вызвавшее даже опасение инфаркта. В день Р[ождества] Х[ристова] меня сюда привезли, прицепили к носу огромную кислородную бомбу, сделали бесчисленное количество уколов, и я понемногу отошла; на сей раз раскольникам не удалось еще справить по мне требку!
Потом начались осложнения: от нарушенного порядка кровообращения начался флебит в правой ноге, перешедший в очень мучительную закупорку вен. Сейчас, слава Богу, лучше.
Когда поправлюсь, напишу Вам подробно о моих впечатлениях, совершенно неожиданных, открывшихся мне здесь случайно, только благодаря моему знанию языков. Меня это очень утешило; м. б., мое изгнание не является только наказанием за мой грех и нерадение (мысль, кот[орая] меня ужасно угнетала), а будет полезным хотя бы в малой доле для Матери-Церкви.
Но сейчас не о том речь: как-то очень давно, пожалуй тогда, когда Вы возглавляли миссию в Иерусалиме, а я всеми силами старалась упрочить мое положение в Ст[аром] городе, амер[иканский] консул мне сказал, что основная цель их существования состоит в том, чтобы не допустить Рус[скую] Церковь укрепиться в Святой земле. Я ему возразила, что таким образом Гос[ударственный] департ[амент] идет наперекор решению Верх[овного] федерального суда США и оставила это решение ему на прочтение. Оно целиком напечатано в июньском в 1953 г. номере Единой Церкви, и у Вас в архиве он должен быть. Когда я через неск[олько] дней вновь увидела консула, он мне грустно сказал: «Конечно, если нам придется ослабить нашу деятельность, то нет сомнения, что все русские имущества автоматически перейдут к Патриарху Московскому, т. к. у находящихся здесь русских не останется никакой точки опоры. Они держатся только нами». Не знаю как, но разговор этот с годами совершенно выскользнул у меня из памяти, а м. б., Господь так попустил. Писать об этом было невозможно, и я ограничивалась тем, что изредка давала читать постановления амер[иканским] консулам. Ни один
из них не выражался так ярко, как первый, но и не спорил со мной. Только теперь, в самый тяжелый начальный период моей болезни, лежа в полузабытьи не то во сне, не то наяву, весь этот давнишний разговор представился мне во всех подробностях.
Из-за все возрастающего недомогания разгребка моих вещей шла медленно и руки мои так и не дошли еще до Единой Церкви, но я припоминаю в ней две фразы: 1) .Этот суд признает Патриарха Московского законным главой Рус[ской] Прав[ославной] Церкви. и 2) всякий препятствующий Па-тр[иарху] Моск[овскому] в предъявлении его прав на имущество Рус[ской] Цер[кви] противится В[ерховному] федеральному] с[уду] (дословно не могу процитировать). А противиться решению В[ерховного] федерального] с[уда] в США не может никто: ни президент, ни конгресс, ни тем более какое-нибудь министерство!
Так вот, дорогой Владыко, не считаете ли Вы, что этот номер Единой Церкви следовало бы хорошо изучить, чтобы удостовериться, что я не ошиблась, а затем списаться с Адлером, только, конечно, не ради меня, как это предлагал Казем-Бек, когда мы у Вас обедали, а вообще ради общего церковного дела остановить незаконное антицерковное, антиправославное вмешательство Гос[ударственного] департамента в дела Рус[ской] Церкви.
Ведь это может быть сделано одним хорошим письмом Адлера, т. к. ведь суд уже был и решение суда было, так что вновь судиться будет не с кем. Зато фейерверк какой будет — от Японии до Святой земли! Тем более, что в Японии захватили наше имущество как раз те самые нечестивцы, кот[о-рые] в Н[ью-]Й[орке] проиграли и собор, и процесс.
Простите, что докучаю Вам пустыми старушечьими бреднями, а вдруг все мною написанное не так глупо, как кажется?
Очень устала писать, и нога болит ужасно, слаба еще. Пора кончать. Благодарю Вас за письмо к празднику, так рада была видеть вл[адыку] Гермогена.
Прошу святых молитв и благословения. Ваша неугомонная постриженни-ца и богомолка
недостойная монахиня Серафима. Да сохранит Господь Россию от страшной угрозы с Востока!
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 134. Л. 2-4.
89. Духовное завещание игумена Серафима (Кузнецова)
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Я, русский игумен Серафим Кузнецов, бывший начальник Серафимо-Алек-сеевского скита Пермской епархии и благочинный монастырей, находясь в здравом уме и твердой памяти, после моей смерти завещаю принадлежащий мне орехового дерева резной ковчег с частицами святых мощей: 1. свят[ого] Иоанна Крестителя, 2. апостола Филиппа, 3. великомученика Георгия, 4. первомученика архидиакона Стефана, 5. великомученика Димитрия, 6. великомученика Пантелеимона, 7. священномученика Харалампия, 8. священномученика Антипы, 9. святого равноапостольного царя Константина, 10. святого мученика бессребреника Косьмы, 11. святого мученика
бессребреника Дамиана, 12. преподобного Кириака, 13. святого Святителя Марка, 14. Святого мученика Николая, 15. преподобного Макария, 16. святого мученика Ангела и 17. преподобной Марины — Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси в его Патриаршую церковь, а также святой антиминс с мощами св[ятого] апостола Андрея Первозванного, дарованный мне 14 мая 1908 года на Афоне настоятелем Андреевского скита архимандритом Иосифом, освященный покойным Святейшим Иоакимом, патриархом Константинопольским, прибывшим в 1900 году 16 июня на торжественное освящение соборного храма во имя апостола Андрея Первозванного. Также антиминс пещерной церкви Серафимо-Алексеевского скита во имя преподобного Антония и Феодосия и всех печерских святых, освященный пермским епископом Никанором.
В ковчеге на наружной крышке вырезан образ Христа Спасителя, а на внутренней — икона святых угодников, части мощей которых находятся в ковчеге.
Также большая часть от руки святых мощей святого Иоанна Златоуста в серебряном ковчежце даруется в Московскую Патриаршую церковь.
Затем имеется в особом пакете несколько небольших частей мощей разных угодников Божиих, также даруется мною Святейшему Московскому Патриарху для антиминсов новых церквей или куда благословит передать Святейший Патриарх Московский, а также серебряная позолоченная дарохранительница с запасными святыми дарами.
При сем моя почтительнейшая просьба к Святейшему Патриарху заключается в том: молиться о моей грешной душе, а также помогать материально, если будет иметь нужду, монахине Сергии Трофимовой, которая служила моей старости верой и правдой и материально помогала мне.
Подлинные грамоты на вышеозначенные святыни имелись у меня на 3/16 марта 1920 г. На станции Хайларь Китайско-Восточной железной дороги были похищены находящиеся в вагоне, в чемодане с другими вещами.
Ковчег с с[вятыми] мощами приобретен мною в мае 1908 г. на Афоне в греческой обители, у греческого старца, которому этот ковчег перешел по наследству от греческого митрополита, жившего на покое на Афоне. Была на это грамота митрополита, удостоверяющая подлинность святых мощей с передачей старцу, и на этой грамоте была расписка старца, что ковчег мною у него приобретен в мою личную собственность.
Свидетельство на св[ятой] антиминс имеется в моей книге «Путевые впечатления» — «Поездка в Иерусалим и на Афон в 1908 г.», изданная с разрешения Московской духовной цензуры в 1909 году, на странице 321. Копию с него при сем пишу: «В 14-е число мая месяца 1908 года жертвуем от св. обители нашей Русского Свято-Андреевского скита, что на Святой горе Афонской, общежительного монастыря-скита в дар и благословение начальнику Серафимовского скита Пермской губернии Осинского уезда иеромонаху Серафиму следующую святыню: четыре частицы святых мощей угодников Божиих — св[ятого] апостола Андрея Первозванного (30 ноября); свят[ого] мученика Евстафия (13 декабря); свят[ого] мученика Христофора (9 мая); и святой мученицы Анастасии (22 декабря); и святой антиминс с мощами, освященный Святейшим Патриархом Константинопольским Иоакимом III, прибывшим в 1900 г. 16 июня на торжественное освящение соборного нашего скитского храма во имя апостола Андрея Первозванного.
Всевышний Господь, Царь Небесный, молитвами и предстательством вышепоименованных святых угодников да благословит труды начальника
Серафимовского скита иеромонаха Серафима и братию скита и да утвердит и укрепит в стране русских людей святое православие.
В удостоверение всего вышеизложенного выдается настоящее свидетельство за нашей подписью и приложением священной скитской печати.
Настоятель Русского Свято-Андреевского на Афоне общежительного скита архимандрит Иосиф о Христе с братиею».
Завещание сие силу и действие должно восприять после моей смерти.
Аминь.
Игумен Серафим Кузнецов. 15 августа 1948 года День Успения Божией Матери. Иерусалим, Малая Галилея.
Второй подлинник экземпляра сего завещания хранится у монахини Сергии.
В сем моем духовном завещании своею рукою делаю следующее изменение: серебряный ковчежец с большой частицей от правой руки св[ятых] мощей святого Вселенского учителя Святителя Иоанна Златоуста завещаю монахине Сергии Трофимовой в защиту ей от врагов видимых и невидимых и душевную пользу в полное ее распоряжение, что свидетельствую своею подписью
игумен Серафим
21 ноября 1952 г. Малая Галилея.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213.Л. 62-64.
90. Письмо игумена Серафима (Кузнецова) архимандриту Поликарпу (Приймаку)
Ваше Высокопреподобие, дорогой от[ец] архимандрит Поликарп! Христос посреди нас!
Взаимно приветствую Вас с Новым годом с пожеланием добраго здравия и благополучия в Ваших трудных делах возложенного на Вас послушания. «От Господа стопы Человеку исправляются» (Псал. 36, 23). Без воли Господа Бога ничто в нашей жизни не совершается (Мф. 10, 30), так и Ваше прибытие в Святую землю, освященную Святейшими Стопами нашего Спасителя и Господа, совершилось не без воли Божией.
Сердечно благодарю за привет. Матушка схиигуменья Евгения нам передала — благодарим. Когда архимандрит о[тец] Леонид был 2/15 июня 1949 г. в Малой Галилее — летней резиденции у Иерусалимского патриарха Тимофея, в присутствии протоиерея Владимира Елховского, передал ему рукопись мою «Монастырский мужской общежительный устав» и просил переслать Его Святейшеству Алексею, Патриарху Московскому и всея Руси, в полное распоряжение Патриарха. Он обещал при первом случае переслать, и я был уверен, что он данное поручение и обещание не мог не выполнить как подчиненный Патриарха.
Оказалось, что он этого поручения и обещания по своей грубейшей непростительной невнимательности не исполнил. Покорнейше прошу Вас, дорогой о[тец] архимандрит, исправить ошибку Вашего предшественника — переслать вышеупомянутую рукопись Патриарху Алексию в полное Его распоряжение.
Я на старости лет потрудился при помощи Божией написать эту рукопись по своему прежнему знанию и опыту для молодого поколения монашествующих. Ведь мною еще в 1910 году было написано три тома монашеских, скитских и женских уставов и напечатано с разрешения духовной цензуры и Св[ятейшего] Синода размером в трех томах, 900 стр.
Был делегатом на Первом Всероссийском монашеском съезде в Троиц-ко-Сергиевой лавре в 1909 г. И описал деяние съезда и напечатал книгу с разрешения Св[ятейшего] Синода в 300 стр.
Поэтому думаю, что моя эта рукопись принесет пользу современному монашеству.
Одновременно с передачей рукописи монахиня Сергия передала в присутствии архимандрита Леонида протоиерею Владимиру Елховскому икону на золотом фоне Иерусалимской Божией Матери для передачи Патриарху Алексию. На иконе по сторонам написаны сверху св[ятые] праведные Иоа-ким и Анна; внизу свят[итель] Алексий и Преп[одобный] Сергий. Внизу на иконе написана красками следующая надпись: «Его Святейшеству Алексию, Патриарху Московскому и Всея Руси, в память посещения Св[ятого] града Иерусалима в мае 1945 года. Сию икону писала со страхом и любовию монахиня Сергия».
В икону вложены следующие камни: 1. Мозаика из церкви Матери Божией в Малой Галилее, стоящей на месте, где молилась Матерь Божия за три дня до своего успения. 2. Камень с Синайской горы и 3. Камень от гроба Божией Матери. Теперь мы сомневаемся, переслана ли эта икона по назначению, ибо мы от Патриарха не имеем известия о получении иконы. Усердно просим Вас навести справку и известить нас чрез архимандрита Исидора.
Я, слава Богу, здоров, чувствую себя бодро, хотя мне 77 лет.
Передайте привет архимандриту Мелетию. Благодарю сестру Ольгу, что она не забыла вам передать о моей вышеупомянутой рукописи. Посылаю Вам свою фотографию, буду рад иметь и Вашу.
Будьте здоровы и Богом хранимы. Прошу св[ятых] молитв. Взаимно помнящий Вас в молитвах игумен Серафим.
27января /10 февраля 1952 года, Малая Галилея.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Л. 96-97; Оп. 2. Д. 107.Л. 48-49.
91. Письмо игуменьи Антонины (Гришко), монахинь Вероники (Гордеевой), Афанасии (Лисенковой), Глафиры (Лариной) митрополиту Николаю (Ярушевичу)
День св[ятых] апостолов Петра и Павла [1947 г.] Св[ятой] гр[ад] Иерусалим Р.О.Ц. 493
Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивый и благостный Владыко Митрополит! Благословите!
Со времени радостного пребывания Вашего со Святейшим Патриархом нашим прошло уже более двух лет. Это были годы непрерывного ожидания и надежд, до сих пор, к великой скорби нашей, не оправдавшихся. Ваше Высокопреосвященство, Вы были так благостны и любвеобильны к нам, что наши сердца тянутся к Вам, потому что мы знаем, что Вы поскорбите, попечалитесь с нами и в чем только возможно посодействуете облегчению нашего положения. Ведь вот уже более двух лет, как мы терпим бесчисленные притеснения, поношения, травлю со стороны о[тца] Антония и всех его раскольничьих приверженцев. Очень трудно не слабеть в этой борьбе, когда за раскольников стоят местные власти. Есть среди нас немощные, старые, которых мы всячески оберегаем от уныния, но есть два основных вопроса, которые всей тяжестью обрушились на нас, — это, во-первых и важнее всего, вопрос о церкви и, во-вторых, вопрос о материальной нужде. Более двух лет наша монастырская церковь закрыта. В наше распоряжение блаж[ен-нейший] патриарх Тимофей предоставил греко-арабскую церковь в селе, но эта церковь очень далеко расположена, под горой, идти к ней надо по каменистой тропе, и большинство наших сестер, старые и немощные, не в состоянии даже летом к ней спускаться; в дождливое же время это ни для кого немыслимо. Без своей церкви мы все страдаем. Нам говорят, что, если Святейший Патриарх прикажет, церковь нашу правительство откроет. Земно кланяясь Вашему Высокопреосвященству, слезно молим Вас, если возможно, помогите нам в этом деле. Ведь церковь основа всего нашего существования; ради нее готовы мы все скорби перенести, все претерпеть. Есть у нас и другая забота — вопрос о хлебе насущном для наших немощных и престарелых сестер, из которых многим свыше 80 лет. Мы получаем паек в 1 ф[унт] 35 пиастр в месяц, на что жить без постороннего заработка совершенно невозможно, и наши старушки совершенно нетрудоспособны, да еще и больны.
В течение последних шести месяцев, благодаря великой милости Святейшего Патриарха Алексия, мы получали через Иерусалимскую патриархию из денег, оставленных для нас Высокопреосв[ященнейшим] митрополитом Григорием, по 2 ф[унта] в месяц каждая, что всех поддержало и утешило. Насущные нужды наши были удовлетворены, и мы горячо благодарим Господа и молимся за милостивого нашего Святейшего Отца-Патриарха. Теперь эти деньги иссякли, и мы очень тревожимся за будущее наших немощных сестер, которым прямо грозит голод. Трудоспособных, могущих идти на заработки, среди нас почти нет. Смилуйтесь над нашими сестрами, Владыко Святый. Мы знаем, что Вы нас не забываете, духовных чад Московской Патриархии. Если есть возможность нас поддержать, верим, что Вы поддержите. Других помощников и защитников у нас нет. Припадая к стопам Вашим,
Владыко, почтительнейше испрашиваем Вашего Святительского благословения и святых молитв и остаемся Вашего Высокопреосвященства смиренные послушницы
и[гуменья] Антонина, м[онахиня] Вероника, м[онахиня] Афанасия, м[онахиня] Глафира
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Л. 149-150.
92. Письмо игуменьи Михаилы, монахини Гавриилы и инокини Анны архимандриту Поликарпу (Приймаку)
14.7.[19]52 г.
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим
Ваше Высокопреподобие, Всечестнейший о[тец] архимандрит, благословите!
Дорогой и родной наш о[тец] архимандрит, мы доходим до последнего отчаяния, мы не знаем, что означает ваше молчание. Но, видно, Вы совсем нас забыли или, может быть, мы Вас обидели чем по неведению, простите, ради Бога, не обижайтесь, войдите в наше положение, мы оставлены на смех и поругание, от русских и греков, отовсюду обиды, хулы, ненависти, зависть, укоры и гонение из квартиры в квартиру, и нет заступающего, всяк человек ложь, как говорит Писание. Может быть, Вам пишут отсюда, что мы хорошо или привязаны грекам, не верьте, дорогой, нужды ради терпим все. Какие только пережили мы скорби в эти последние дни. Приняли раскольников в сослужение на Божеств[енной] Голгофе, но Господь разорил, Богу не угодно. Он видит скорби наши.
О[тец] Исидор по просьбе м[атушки] Евгении и нашей постарался разорил и отказал, несмотря на то что патриарх и блаж[еннейший] Афинагор разрешили. Подробно не могу описать, напишут Вам.
О Боже, как нам быть, мы на Вас очень надеялись, что Вы нас не хотите, а теперь узнали духом и не знаем, что делать, так жить нет сил, больно идти к раскольникам, хуже смерти, идти в прислуги к грекам смех и уничижение, вот как радостна наша жизнь, поймите, дорогой.
А зато три вещи породили много, полиция ищет, проверяет, мы обманываем, потерялись при переносе вещей, они говорят: ищите, придем еще в четвертый раз. Что случилось? Что так долго не возвращают Вам, авось пропадут, что будет? Ради Бога, хлопочите, чтобы их выслали Вам, а Вы нам.
Пожалуйста, будьте добры, что Вы решили с нами и как нам быть.
Простите, примите низкий поклон, сердечный привет, целуем ручку и просим св[ятых] молитв. Ваши грешные чада
м[онахиня] Михаила, м[онахиня] Гавриила и Анна
93. Письмо игуменьи Михаилы, монахини Гавриилы и инокини Анны митрополиту Николаю (Ярушевичу)
[1953 г.]
Из русской церковной жизни Иерусалима
Елеонский русский женский монастырь вблизи Иерусалима захвачен духовенством митр[ополита] Анастасия, запрещенным к церковному служению Святейшим Патриархом Алексием и блаж[еннейшим] патриархом Иерусалимским Тимофеем. Они не допускаются к служению у живонос-ного Гроба Господня, на Голгофе, в Гефсимании и вообще у всех святынь Святой земли. Многие монахини втайне, боясь репрессий, принадлежат Матери-Церкви, другие же открыто исповедуют свою принадлежность ей. На них обрушилась вся злоба и ненависть елеонского начальства, архимандрита Димитрия и игуменьи Тамары (дочери вел[икого] кн[язя] Константина] Константиновича]). Им не дают, как прочим сестрам, денежного ежемесячного жалования и вещей, присылаемых благотворителями. Они живут впроголодь, только на пожертвования добрых людей. Особенно возненавидела иг[уменья] Тамара патриаршую инокиню Харитину, 50 лет усердно работавшую Господу в Елеонском монастыре. Она ее выгнала из кельи, в к[отор]ой ин[окиня] Харитина жила много лет, и сказала, что даст ей другую келью только тогда, когда она отречется от Святейшего Патриарха Алексия, на что Харитина, разумеется, не согласилась и ютилась в чуланчике другой монахини. В этом чуланчике 17/30.1Х с[его] г[ода] инокиня Харитина скоропостижно скончалась. Чуть иг[уменье] Тамаре было сообщено о кончине ее, она вызвала из Гефсиманской общины архим[андрита] Димитрия и настоятельницу общины англичанку монахиню Марию Робинзон, без совета и руководства к[отор]ой ничего не решают. Втроем они постановили — запретить ударить в колокол, как обычно бывает при кончине монахини, велела отменить на следующее утро ежедневно совершаемую Бож[ественную] литургию и чтение Псалтыри по новопреставленной; была запрещена продажа просфор и объявлено, что инокиню Харитину закопают в землю без отпевания и погребения. Когда об этом узнал блаженнейший] патриарх Иерусалимский, возмущенный, он послал на Елеон одного из своих архимандритов с требованием совершить по православному чину отпевание и погребение новопреставленной инокини, в случае же отказа распорядился тело ее перенести на ближайшую Малую Галилею, где должен был ее похоронить преданный Святейшему Патриарху Алексию русский игумен Серафим. Узнав о предстоящем приезде посланника патриарха, арх[имандрит] Димитрий встретил его у ворот монастыря с ложным заявлением, что ин[окиня] Харитина уже погребена как полагается православной христианке. Недальновидный архимандрит не счел нужным и пойти в монастырь, и проверить донесение Димитрия, а поверил ему и уехал. В то время, как занимал разговорами арх[имандрит] Димитрий, иг[уменья] Тамара велела очень спешно вынести тело ин[окини] Харитины за кладбище, где ее просто закопали в землю, без молитв, без песнопений. Когда монахини захотели пропеть хоть Вечную Память, иг[уменья] Тамара это запретила. Таково было кощунственное глумление над патриаршей инокиней Харитиной. Послушная воле Святейшего, которого она благоговейно почитала, она и другие сестры, принадлежащие Матери-Церкви, старались как можно меньше иметь общения с раскольниками, но всегда
исповедовались и причащались Св[ятых] Таин у игумена Серафима в М[а-лой] Галилее, в Гефсимании и у жив[оносного] Гроба Господня.
С благословения бл[аженнейшего] патриарха Тимофея игумен Серафим совершил в Богородичной церкви на М[алой] Галилее по ин[окине] Хари-тине полностью ее заочное отпевание и погребение. На третий день по ее кончине один из греческих архиереев отслужил на Голгофе заупокойную литургию, а три архиерея отслужили там же торжественную панихиду при большом стечении монахинь и мирян.
Так попираются на Елеоне заветы Спасителя о милости и любви иг[уме-ньей] Тамарой и архимандритом Димитрием Биакаем, татарином, бывшим мусульманином, бежавшим из Киево-Печерской лавры во время Второй мировой войны, когда прибыл в Киев м[итрополит] Анастасий, к[отор]ый в Германии возвел его в сан архимандрита. Теперь же он именует себя начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, но в 10 минутах ходьбы от Живон[осного] Гроба Господня за запертой границей в Иерусалиме израильском находится настоящая Русская духовная патриаршая миссия, возглавленная архимандритом Поликарпом. Архимандрит Поликарп чужд какого-либо политиканства, но, как истинный монах, он стремится идти по пути Христовых заповедей. В подведомственных ему подворьях живут старухи, не признающие Святейшего Патриарха Алексия, отказывающиеся посещать церковь Патриаршую и там причащаться Св[ятых] Таин. Тем не менее архим[андрит] Поликарп их не выгоняет, дает им ежемесячное пособие, а по смерти хоронит их как православных христиан. Это знают наши елеонские патриаршие сестры и говорят: «Нас не устрашат преще-ния Димитрия и Тамары и их издевательства над прахом новопреставленной нашей сестры Харитины. Мы никогда не примкнем к анастасиевскому расколу, потому что там царит ненависть и злоба, тогда как у Святейшего Патриарха Алексия и его духовенства мы видим Божью правду и христианскую любовь».
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 107. Л. 173-175.
94. Письмо игуменьи Михаилы, монахини Гавриилы и инокини Анны патриарху Алексию I
Ваше Святейшество, благословите!
Мы, нижайшие послушницы игуменья Михаила (Марфа Корчагина), монахиня Гавриила (Вера Щербова), инокиня Анна Войтенко, нижайше сообщаем Вашему Святейшеству:
В дни Вашего пребывания в Болгарии в 1946 г. я, грешная монахиня Гавриила, осмелилась подойти к Вашему Святейшеству и получить от Вас благословение.
Особенно мне памятны дни пребывания Вашего Святейшества в столице Болгарии Софии, где я удостоена была личной беседы с Вами, в которой Вы, наш родной Отец, проявили особую любовь к нам, грешным, дав обещание возбудить ходатайство об определении нас в Новодевичий монастырь в гор[оде] Москве.
Следуя по Вашим св[ятым] стопам в св[ятую] Рыльскую обитель, я благодатью Божией удостоилась получить лично от Вашего Святейшества портрет как драгоценный дар, который является для меня символом любви к Вам.
Окрыленные Святым Вашим обещанием, и теплые родные слова, обращенные к нам, грешным, произвели на нас глубокое впечатление, они воодушевили нас Вашей Святительской любовью, отеческой заботой о нас, и мы с этого дня клятвенно обещали быть верными дочерьми нашей Родины и Вашего Святейшества. С этого дня наши стремления, наша воля направлены исключительно к Вам, нашему дорогому Отцу Патриарху.
Волею судеб Господь Бог наметил нам путь к Св[ятому] граду Иерусалиму, куда стремится всякая верующая душа, и мы, ожидая Вашего решения о вызове нас на Родину, сочли необходимым побывать у Св[ятого] Живоносного Гроба Господнего и др[евних] святынь Палестины.
Но судьба решила иначе. По приезде в Св[ятую] землю в 1947 г., которому содействовал рус[ский] консул в Болгарии Енсков, выдав нам болгарские паспорта, и мы благополучно прибыли в Св[ятую] землю. Через два месяца мы были застигнуты войной между Израилем и арабами, которая повлекла разрыв государственной границы, и мы остались без всякой связи с нашей Родиной несколько лет.
Поселившись в монастыре св[ятой] Марии Магдалины, где игуменьей Мария Робинзон, которая выслала нам визы на въезд в Палестину, мы с первых дней поняли, что Мария Робинзон, её наместница Варвара (Цветкович из Москвы), арх[имандрит] Антоний и др. являются ярыми противниками Вашего Святейшества, и объявив им, что мы только с Патриархом Московским и ни с кем более. Узнав об этом, они создали для нас невыносимые условия жизни, для нас началась адская жизнь. Эта «компания» начала травить, уничижать, издеваться всячески, не выпуская свободно даже ко Гробу Господню, всюду преследуя и следя за нами, чтобы мы не пошли к Блаженнейшему патриарху, но мы все-таки успели тайно побывать у патриарха, рассказав ему всё подробно о себе, об искренней преданности к Вам, мы снискали в его глазах снисхождение и уважение.
Во время первого визита Его Блаженства мы слышали из его уст: «Всегда приходите ко мне, во всякой беде и во всякое время поможем вам», и в свое время его слова сбылись.
Тяжелое переживание, укоризны, преследования продолжались два года, до приезда архимандрита Леонида в Старый город. Несмотря на то, что ворота кругом были заперты на громадные замки, как все равно в тюрьме, мы настояли, выплакали разрешение пойти к Живоносному Гробу. И здесь в патриархии встретились с архимандритом Леонидом. Вслед за нами была погоня, но мы уже были у архимандрита Леонида и протоиерея Владимира Елховского, где дали согласие на их предложение переехать на жительство в Рус[скую] духовную миссию в Израиле. Возвратясь в монастырь, мы тут же заявили торжественно, что мы решили переехать из миссии и ожидаем на это разрешения от израильских властей, а чтобы ускорить дело, мы дали ей свою подпись.
Тут же посыпалась на нас всякая ругань и начались мучительные испытания, строгое преследование, лишая нас хлеба, мы терпели голод, и нас не пускали купить себе его, зимой во время сильных дождей приказали разобрать крышу над нашим жильем, в эти периоды на нас лил дождь, нам не позволялось за свой счет поправить крышу. Агенты тайной полиции ежедневно производили обыски, допросы, угрожали высылкой из страны, но только не в Болгарию и не в Россию. Мы только спасались именем Его Блажен[ства].
Не выдержав испытаний, мы попросили полицейских позволить нам пойти к Его Блаженству, просьба была удовлетворена. Мы излили свою обиду перед ним со слезами, он, как болен сам, послал нас к своему наместнику архиепископу Афинагору и приказал полиции оставить нас в покое. Но раскольники не давали покоя полиции, и те принуждены были посещать нас без желания.
Мы в этих страданиях и гонениях остались верными дочерями нашей родной патриархии, от которой ждали защиты.
Блажен[нейший] патриарх и архиепископ Афинагор из-за Христовой любви к Вашему Святейшеству взяли нас под свое покровительство, поселили нас в отдельном монастыре св[ятых] Иоакима и Анны, предоставив нам церковь, помещения для жилья и снабдили нас частичным питанием. Но этого, конечно, было недостаточно для нас, а поэтому дополнительно нам приходилось подрабатывать. Мы чувствовали себя особенно одинокими, терпели нужду и в медицинской помощи, о чем тоже неоднократно обращались с просьбой к наместнику патриарха и почти всегда были услышаны.
Переписку с начальником Рус[ской] дух[овной] миссии мы продолжали вести с большим трудом, раскольники сильно противостояли нам, не давали разрешения на выезд арабские власти. В это время архимандрит Димитрий, узнав о нас, трижды приходил к нам, уговаривал, просил вернуться к ним, обещая всякие блага, если не хотим жить у игум[еньи] Робинзон, можем жить на Елеоне, предоставив нам хорошие помещения и всё необходимое. Мы не согласились, сказав ему, мы признаем Святейшего Алексия и к нему стремимся всей душой. Наш отказ вызвал у них еще большую ненависть и желание отомстить нам.
Трудно приходилось, тяжело было жить. Всякая помощь Вашего Святейшества и начальника Дух[овной] миссии, пересылаемая через игум[енью] Евгению, нам не передавалась. Причина такого отношения со стороны игум[еньи] Евгении главным образом состоит в старческой эгоистической зависти к нам, т. к. она завидовала, что мы можем отправиться в Р[усскую] д[уховную] миссию, можем быть полезными для нее, во-вторых, архимандрит Димитрий упрашивает нас к ним вернуться, а третья причина зависти заключалась и в том, что к нам были очень расположены Блажен[нейший] патриарх и архиепископ Афинагор. Мы часто бывали с визитом у Его Блаженства, и каждый почти раз Блаженнейший оставлял нас у себя на трапезу, тогда как игум[енья] Евгения этого счастья не получала.
Раскольники прибегали к разным хитростям перед Его Блаженством о принятии архимандрита Димитрия в сослужении у Гроба Господня. Мы, узнав, спешили к Блаженнейшему, напоминая ему о его любви к Вам и обещании не принимать их, он всегда отвечал: «Да, да, они очень лукавые», но мы не позволим и не примем их.
Блаженнейший Тимофей и архиепископ Афинагор очень любит нашего дорогого Патриарха, и поскольку мы преданы только нашему Патриарху и всей душой стремимся к нему, то они нас защищали и благоволили к нам по этой причине.
Игуменья Евгения занимается клеветой и всевозможными сплетнями, она прибегала и ко лжи на нас, но веры в её слова она не получала от патриархии.
Пять лет мы вели переписку с начальником Р[усской] д[уховной] миссии, и в конце концов Бог послал нам одного человека, араба-мусульманина, который по своему высокому происхождению и по любви к русским смог нам выхлопотать разрешение на въезд в Израиль. Когда мы заявили Блаженнейшему, что наше желание приближается к исполнению, уже имеем визы
на въезд в Израиль, он не поверил, зная все препятствия, пережитые нами. Мы его и арх[иепископа] Афинагора сердечно поблагодарили за их милость к нам, они ответили: «Если вам еще что-либо помешает отбыть в Р[усскую] д[уховную] миссию, то он не оставит нас, можете жить у нас еще двадцать лет, и всё будет вам предоставлено, как и нашей братии». Мы слезно поблагодарили их.
При прощании мы заявили Блаженнейшему Тимофею, что напишем к Вашей милости к нам Св[ятейшему] Алексию — на эти слова Блаженнейший прослезился и благодарил нас, сказав: «Наша любовь к Святейшему Алексию будет вечна», и мы распрощались с ним. И труднее всего было прощаться с дорогой великой святыней — Св[ятым] Живоносн[осным] Гробом Господним, Божественной Голгофой, Гефсиманией, пролив обильные слезы, вручив малую лепту на молитвы о здравии Вас и всех родных, мы ушли, чувствуя в сердце призыв — любовь к своим, к своей родной Русской Православной Церкви.
28 апреля 1954 г. ранним утром мы, грешные, со всем своим скарбом прибыли на израильскую границу в сопровождении нашего благодетеля араба-мусульманина. В ожидании пропуска через границу мы так волновались, в нашей памяти воскресли все моменты и переживания, когда мы выехали со своей Родины за границу. А теперь мы снова едем в родную нам миссию, где встретили дорогих для нас людей, приехавших в Израиль по благословению Вашего Святейшества для выполнения святой миссии по Вашему начертанию.
Наконец желанный момент наступил, мы перешли границу и были радушно встречены представителями Р[усской] д[уховной] миссии. На машинах мы совершили путь до здания миссии и здесь влились в коллектив родных нам людей. По приезде мы сразу включились в исполнение своих обязанностей по церковному пению на клиросе, чтению канонов, апостолов и т. п. Мы получили в порядке послушания другие обязанности по церкви, каждая по способности, уставщицы на клиросе, ризничей и регентом хора. Какая была для нас духовная радость выполнить назначенные нам послушания, для нас душеполезные, а для миссии очень нужные.
Благодаря чуткому — родному отношению членов миссии к нам мы с большим энтузиазмом приступили к выполнению своих обязанностей. Мы стремимся всей душой и обещаемся милостью Божией всеми своими силами потрудиться во славу Божию на пользу родной Рус[ской] Прав[ославной] Церкви. И по милости Божией до настоящего времени мы радостно живем в стенах Р[усской] д[уховной] миссии, вознося хвалу Господу Богу, прося Всевышнего ниспослать дара Духа Святаго на Ваши труды и умножить Вам лета живота на благо и во славу Церкви Христовой на радость нам и всем верным чадам Вашим.
Мы припадаем к стопам Вашего Святейшества, благодарим Вас и даем сердечное обещание быть всегда под Вашим Святительским покровительством как верные чада святой Православной Русской Церкви.
Целуя св[ятую] десницу Вашего Святейшества, просим св[ятых] молитв и благословения, Ваши искренние послушницы, усердные молитвенницы, верные духовные чада игуменья Михаила, монахиня Гавриила, инокиня Анна.
22.VIII.1954 г.
Св[ятой] гр[ад] Иерусалим
95. Письмо монахинь Сергии и Анастасии к митрополиту Николаю (Ярушевичу)
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко и Отец!
Низко Вам кланяемся, целуем Святую Вашу руку и просим благословения и святых молитв. Давно, очень давно получили от Вас телеграмму и письмо, вот уже прошло незабвенному старцу игумену Серафиму семь месяцев, а мы еще очень плачем. Он был для нас наставником и хранителем. Какое утешение мы зачитали в 7-м номере о старце Серафиме. Очень Вам благодарны, что поместили его биографию.
На Пасхе у нас был патриарх Герман Сербский, и мы с ним послали для Вас остальные св[ятые]мощи большие и для антиминсов, много маленьких и один св[ятой] антиминс св[ятого] ап[остола] Андрея с Афона. Нам писал из Сербии прот[оиерей] Виталий, что ему все передал патриарх Герман для передачи Его Святейшеству Патриарху Алексию, и пишет прот[оиерей] Виталий, что он сам хочет отвезти, но вот уже сентябрь 6 по-старому, но ничего пока мы не получили и стали беспокоиться, дошло ли до Вас. Очень просим, напишите, получили Вы или нет.
Я и моя родная сестра Анастасия взяли комнату в греческом монастыре около Гроба Господня и заплатили пятьсот долларов, это было необходимо для нас. Мы живем вдвоем около маленькой церкви в уголке ограды, как в пустыне. Нам очень опасно, и мы боимся, хотя у нас и живет на даче патриарх Венедикт, но от нас он далеко. Раньше еще жили и греческие монахини, но они все ушли, оставили только нас, и нам очень хорошо, как молчальники в пустыне, но боимся. Постройка, где мы сейчас живем, очень слабая, из цинка и кусочков дерева, еще летом ничего, но зимой невозможно. У нас есть много духовных книг, но главное — это книги св[ятого] Златоуста Иоанна в 25 книг[ах]. Это мы купили раньше с Афона, и еще св[ятого] Ефрема Сирина три книги большие и древние, печать очень хорошая, есть большой Типикон и большой Требник. Если бы взяли в Русскую миссию. Я не могу продать раскольникам, если Вам будет нужно, то можно будет переслать через миссию. Забыли, еще Вам послали большой кусок дерева Мамврийского дуба.
Сестра Серафима осталась при Гробе Господнем.
Нашему Святейшему земной поклон, просим молитв, протопресвитеру Николаю большой поклон и архимандриту Пимену и архим[андриту] Нико-диму. Просим очень дать ответ о св[ятых] мощах.
Еще кланяемся Вашему Высокопреосвященству. Каждый день молимся о Вашем здравии и, когда бываем у Живоносного Гроба Господня, ставим свечи о Вашем дорогом для всего мира здравии.
Ваши послушницы - монахиня Сергия и Анастасия.
Просим молиться о старце Серафиме.
7/20 сентября - воскресенье, 1959 г.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп 2. Д. 269. Л. 192-192об.
96. Письмо монахини Сергии и инокини Анастасии патриарху Алексию I
[1963 г.]
Ваше Высокопреосвященство! Преосвященнейший Владыко и Отец!
Припадаю к Вашим святым стопам, прошу благословения и св[ятых] молитв. Посылаю это письмо с иеродиаконом Иринеем. Он очень хороший, любит русских. Посылаю иорданские камешки. Вы их любите. Приезжал на праздник Рождества Христова архимандрит Варфоломей и дал нам с сестрой 30 долларов, а к Пасхе ничего. Прошу, если можно, пришлите нам. Я очень больна, сейчас лежу в кровати.
Ваши духовные дочери монахиня Сергия и инокиня Анастасия.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 515. Л. 43.
97. Письмо архимандрита Анатолия (Сахарова) епископу Никодиму (Ротову)
Ваше Высокопреосвященство!
Имею честь поздравить Вас с Высокоторжественным праздником Рождества Христова, Новым годом и Крещением, от всей души желаю Вам благоденственного мирного жития, здравия и спасения и во всем благого поспеше-ния на многая и благая лета.
Как Ваше драгоценное здоровье и как живете? Думаю, что у Вас каждый день есть много дел.
Помоги Вам Господь Бог и укрепи Вас в терпении и добром здравии на Вашем тернистом пути.
Мы всегда молитвенно поминаем Вашу святыню, Ваше славное имя. Теперь недавно узнал, что Вы Святейшим возведены в сан архиепископа, — очень рад, также сердечно поздравляю Вас и желаю Вам еще и митрополитом быть во славу Божию и на пользу Православной Церкви и народа.
Блаженнейший Владыко, Вы обещали присылать мне журналы и книги, если Ваша милость и не в труд Вам, пришлите мне календарь на 1962 год. А также журналы, у меня последний номер 3-й. Вы, наверно, и забыли меня, но я Вас молитвенно не забываю, также, может, есть правильник или иерейский молитвослов, пришлите на мое имя.
Заранее остаюсь Вам очень и очень благодарен. Целую Вашу святую десницу. Вашего Высокопреосвященства нижайший послушник
архимандрит Анатолий
Рождество Христово 1961 года
Святой град Иерусалим
П.С. Его Святейшеству прошу Вас передать от меня поздравление с праздником Рождества Христова и Новым годом с пожеланием благодати Божией, мудрости Божией и терпения и многая лета, смиренно кланяюсь и целую святую десницу.
Отдельно письмо не пишу, потому что за мною везде следят и на почте. У нас слышно, что митр[ополит] Николай умер, Царство Небесное! Я Вам желаю изобильной благодати Божией и премудрости Божией, как у св[ятого] Иоанна Златоуста и св[ятого] апостола Павла, на многая лета.
С любовью во Христе архимандрит Анатолий.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 469. Л. 11-12.
98. Письмо архимандрита Анатолия (Сахарова) епископу Никодиму (Ротову)
Ваше Преосвященство, дорогой и Блаженнейший Владыко, благословите!
Получил Ваше любезное письмо, я весьма был тронут Вашим вниманием, да помянет Господь Бог Ваше архиерейство во Царствии Своем.
Из Вашего письма я вижу, что Вы есть, во-первых, что самое главное, истинный христианин, в нем же лести нет, а поэтому Господь Бог наш в таких молодых летах и удостоил Вас архиерейского сана, в чем и почитаю Вас действительно «Аксиос» такового. Вижу по Вас, что Вы обвешаны многими добродетелями, самое главное — смиренномудрием и братской любовью о Христе Иисусе.
Я очень рад и благодарю Господа, что в лице Вашем вижу истинного раба Божия и архиерея Богом избранного и Богом возлюбленного, таковых-то Господь требует и благословляет избранных из чрева матери. Смиренномудрие, кротость и искренняя любовь к ближнему своему — это самое необходимое, как Господь наш Иисус Христос учит: будьте кротки и смиренны, как и Аз, а также любите друг друга, как и Я возлюбил Вас. Еще и апостол Павел учит: почитайте честью друг друга выше себя и будьте подобны мне, как я Христу, я удостоверен, что Вы всё это знаете и исполняете.
Еще в 1939 году меня хотели произвести в архиереи, я по смирению своему отказался, как недостоин такого величайшего сана. Теперь из Америки пришло письмо: Общество донских казаков избрали меня на епархию, чтобы я приехал, возведут меня в архиереи, чтобы я у них был навсегда, я с благодарностью за внимание поблагодарил их и отказался по своему недостоинству и смирению, а тем более я люблю Святый Гроб Господень.
Хотел Вас поздравить со Святой Пасхой, но не посмел, думал, может быть, Вы и не примете моего поздравления.
А что относительно Свят[ейшего] Патриарха Алексия, я много раз был предан правительству митрополитом Анастасием, а потом и его чадами за то, что молитвенно поминаю Патриарха Алексия, и был несколько раз арестован и изгнан из Палестины навсегда без возврата, но, по милости Божи-ей, со временем возвращен и живу у Святого Гроба Господня, а гонители мои, лгуны, клеветники, Божией рукою изгнаны навсегда, и правительство узнало, что я ни в чем не виновен, что это все клевета и ложь, освободили меня и дали мне палестинское подданство и паспорт. Меня предавали в том, что я якобы с б... вместе, но кто яму копает, то сам впадает в нее. Бог да простит им всем. И сейчас меня не пускают на Елеон, ни в Марии Магдалины, ни к дубу.
Архим[андрит] Димитрий говорил мне однажды: напишите мне, что Вы не признаете П[атриарха] Алексия и не будете поминать его, так мы сейчас Вас примем к себе, будете хорошее жалование получать, будете в чести и в славе, я ему сказал, что я на земле ни чести, ни славы не ищу. Да будет честь и слава одному Богу, и я должен за всех молиться и поминать, а к Вам я не пойду и не желаю Вашего жалования, ни чести, ни славы Вашей. Кто же Вас признает — никто. Я у Святого Гроба Господня живу, хотя от греков я ничего не получаю денег, но Бог меня не оставляет, Бог не без милости, а свет не без добрых людей. Греки дают мне трапезу и маленькую комнатушку сзади Св[ятой] Голгофы, и слава Богу, я и за это благодарю Бога.
Служу по воскресным дням у Св[ятого] Гроба Господня с архиереем и по праздничным дням, и заказные службы есть, тоже служу в будние дни, помогаю священникам седмичным в службе и пою, встаем в 11 часов, в 11.30 мин[ут] звон и начало службы, кончается около трех часов. Под воскресение начало службы в 11 часов. Между прочим, в разговоре с Вашим владыкой Питиримом я подошел под благословение, он мне сказал, что я не признаю Патриарха Алексия. Я ему не помню, что ответил, и замолчал, потому что в алтаре во время службы не хотелось много говорить, но, между прочим, если увидите, скажите ему, что он хвалится в своем признании Патр[иарха] Алексия, но он за него не был ни арестован, ни изгнан за границу, так что пусть не хвалится своим искренним признанием, может, мы еще больше его признаем и молимся. Это одна болтушка и клеветница есть, живет у нас на Авраамском, американка Серафима, она всем болтает о том, что я неискренний к П[атриарху] Алексию, и себя считает очень искреннею и прилежною.
Вы были в миссии Русской в Иерусалиме начальником и даже приезжали к нам однажды ко Святому Гробу Господню, еще были архимандритом, ни одного разу не вспомнили обо мне, а хорошо знали, что у Св[ятого] Гроба Господня живет русский архимандрит и всегда молится за нас и за всех русских людей и за весь мир у всемирной святыни. А я Вас поминал молитвенно и сейчас поминаю. Для верующего человека за границей, узнавши, что живет в Иерусалиме у Св[ятого] Гроба Господня русский священник, разве не будет рад и благодарен Господу, разве не напишешь и не попросить помолиться у Святого Гроба Господня. Бывший начальник миссии о[тец] арх[имандрит] Леонид, он мне писал: приезжайте к нам в миссию, будет Вам хорошо, мы Святейшим обеспечены во всем, но я поблагодарил его за любовь братскую и остался на месте.
С приездом Патр[иарха] Алексия и Вас к нам мне полиция приказала, чтобы никакого сообщения с Вами не иметь, не служить, не встречать, не провожать, а то сейчас арестуем.
Митрополит Николай, спаси его Господи, где он сейчас есть, он мне всегда присылал журналы М[осковской] П[атриархии], последний получен № 11 за 1960 год, а 12 и за этот год ни одного нет, а также и календари, и книги, слова, речи и проповеди и еще кое-что, это действительно раб Божий, архиерей, а теперь прислал даже телеграмму поздравительную, жалко такого добрейшего архиерея, не знаю его адреса. С большой любовью благодарен Вам за присланную Вами мне книгу, но я ее еще не получил, а эти книги на арабском языке я, наверно, отдал митр[ополиту] Ливанскому Илии, он мой бывший друг, но теперь новостильник, а мы нового стиля не признаем, держимся старого стиля. За все Вам очень благодарен, Блаженнейший Вла-дыко, запишу Ваше славное имя в книгу и буду молитвенно поминать как своего брата. Если Ваша милость, то прошу прислать на мое имя мне журнал
М[осковской] П[атриархии] № 12, а может быть, и за этот год есть номера, то пришлите, заранее Вам очень благодарен.
Целую Вашу святую десницу. Да будет Вам и это известно, что как Бог не терпит гордых людей, так я и еще больше гордые не имеют благодати на себе. Сказано: гордым Господь противится, а смиренным дает благодать. Вот теперь начальник миссии арх[имандрит] Августин, разве он не знает, что у Св[ятого] Гроба живет арх[имандрит] Анатолий, мы даже с ним теперь, как он с Вами приезжал, познакомились, теперь он грекам, даже арх[имандриту] Даниилу пишет поздравление, а про меня и не вспоминает, да и не надо это, но, между прочим, я говорю: Бог с ними.
Святейшему передайте от меня поклон и поцелуйте в руку от меня.
С любовью о Христе Вашего Преосвященства нижайший послушник архимандрит Анатолий.
Благословение Вам от Св[ятого] и Живон[осного] Гроба Господня.
20 апреля 1961 года Св[ятой] град Иерусалим
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 433. Л. 146-149.
99. Письмо архимандрита Анатолия (Сахарова) архиепископу Никодиму (Ротову)
Рождество Христово [1963 г.]
Ваше Высокопреосвященство, Блаженнейший и дорогой Владыко!
С большой радостью поздравляю Вас с Высокоторжественным праздником Рождества Христова, с новым, 1963 годом и святым Богоявлением Господним, сердечно желаю Вам благоденственного мирного жития, здравия же и спасения и во всем благого поспешения на многая лета. Как живете и как Ваше драгоценное здравице?
Забыли Вы меня, обещали присылать мне журналы и книги и проч. и до сегодняшнего дня ничего нет, кроме всего получил иерейский молитвослов и один 8-й номер журнала. Это за целый год.
Мы Ваше славное имя архиепископа Никодима всегда и незабвенно поминаем на святом Гробе Господнем, на святой Божественной Голгофе и в других монастырях, где служим.
16 февраля сего года 1962 Вы мне написали, что календарь, журналы, иерейский молитвослов одновременно высылаются, а я только получил иерейский молитвослов и недавно 8-й номер журнала, больше ничего не получал. После получения иерейского молитвослова я Вам написал благодарность. Теперь, если соизволите, Ваше Блаженство, мне прислать календарь, журналы и, если Вам угодно, пришлите на мое имя святое Евангелие славянское среднего размера для чтения каждое воскресенье и каждый праздник у святого Гроба Господня и на святой Божественной Голгофе во время литургии, когда я служу вместе с патриархом и архиереем, в серебряной оправе. Я каждое воскресенье читаю [...] одного священника Евангелие, но старое
и в простом переплете. Когда-то из России присылали, жертвовали ко св[я-тому] Гробу Господню, есть большие и малые Евангелия хорошие, но их не дают, а требуют от меня всегда читать. Если пришлете как жертву ко св[ято-му] Гробу Господню, будем читать и Вас молитвенно поминать.
Благословение Вам от святого и Живоносного Гроба Господня. Еще передайте от меня поздравление с праздником и Новым годом Святейшему Алексию Патриарху поклон и лобызаю святую руку.
Бог милости и щедрот да будет с Вами, да хранит Вас Господь Бог от всякого зла.
Вашего Высокопреосвященства нижайший послушник арх[имандрит] Анатолий.
Кланяюсь и целую Вашу св[ятую] руку.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 514. Л. 176-177.
100. Письмо архимандрита Анатолия (Сахарова) епископу Алексию (Ридигеру)
Пасха 1963 г.
Блаженнейший и Богоносный дорогой Владыко! Христос Воскресе!
С большой радостью поздравляем Вас с Великим праздником Светлого Христова Воскресения Святой Пасхи, от всего сердца и от души желаем Вашему Блаженству благоденственного жития, здоровья же и спасения и во всем благого поспешения на многая и благая лета.
Получил Ваше любезное письмо 26.11.[196]3, а также и журнал № 11 и настольный календарь, за которые сердечно благодарю Вас, не писал до сих пор ответа, думал, остальные получу и за все отвечу с большой благодарностью, но Евангелие и экземпляр богословских трудов до сих пор не получал, что такое, не знаю, я спрашивал на почте, они не знают. Очень печально, если они где-нибудь затерялись, но если Вы послали заказными, то они не могут пропасть, но уже больше месяца прошло; где же они, очень жалко, мне Евангелие так необходимо читать у св[ятого] Гроба на литургии, также и богословские труды. Может, можете Вы справиться у себя на почте.
Пока благодарю Вас сердечно, также и владыку Никодима за календарь и журнал.
Молитвенно всегда поминаем Вашу святыню епископа Алексия.
Благословение Вам и владыке Никодиму от святого и живоносного Гроба Господня, а от меня нижайший поклон и целую Вашу святую десницу.
Посылаю на благословение святую икону Воскресения Христова.
Христос Воскресе! Воистину Воскресе!
С любовью о Христе Вашего Блаженства нижайший послушник
п/п архимандрит Анатолий
Св[ятой] град Иерусалим Св[ятой] Гроб Господень
Указатель имен
Августин (Судоплатов), архимандрит - 8, 102, 104, 106, 179.
Аганян, консул - 146.
Александр (Ловчий), архиепископ - 28, 45, 71, 72, 102.
Алексий (Ридигер), епископ - 125, 127, 129, 133, 159.
Алексий I, патриарх - 13, 24, 25, 27, 37, 43, 46, 55, 58,
71, 102, 167, 168, 170, 171, 173-180.
Алмазова - 79.
Амвросий Оптинский - 121.
Анастасий (Грибановский), митрополит - 13-15,
17-19, 21, 27, 30, 34-38, 40, 42, 47, 49-50, 53-55,
58, 63, 71, 78-79.
Анастасия, монахиня - 106, 175.
Анатолий (Сахаров), архимандрит - 9, 88, 139.
Антипов В.К. - 79.
Антоний (Блум), митрополит - 123.
Антоний (Граббе), епископ - 110, 112, 113, 140.
Антоний (Синкевич), епископ - 13-21, 27,
30, 31, 34-38, 44, 50, 168, 172.
Антоний (Храповицкий), митрополит - 34, 38.
Антоний, архимандрит - 55.
Антонин (Капустин), архимандрит - 48.
Антонина (Гришко), игуменья - 9.
Антония (Клюева), игуменья - 47.
Аристовул, архимандрит - 157.
Аркадий, игумен - 158.
Артемий, архимандрит - 29, 157.
Артемий, епископ - 77, 128.
Афанасий, игумен - 45, 47-48, 53, 59.
Афанасия (Лисенкова), игуменья - 9,
Афинагор, архиепископ - 33, 35, 36, 38, 50, 72, 77,
84, 93, 95, 97, 108-110, 153-154, 157, 169, 173-174.
Афинагор, патриарх - 32, 47.
Багратион-Мухранский, князь - 47.
Белосельский-Белозерский С.С. - 78.
Боброва Нина, сотрудник ОВЦС - 161.
Борис (Вик), митрополит - 100, 107.
Вазген I, католикос - 101.
Валентина, игуменья - 114, 147.
Варвара (Цветкова), игуменья - 14, 29, 111, 112, 172.
Варфоломей (Гондаровский) - 176.
Варфоломей, архимандрит - 29,
Василий, архимандрит - 33, 63, 87,
89, 102, 108, 110-111, 114, 121, 126, 129-133, 136,
138, 140-143, 145, 151, 153-154, 156-159.
Венедикт, патриарх - 7-8, 30, 64-65, 75-76, 95-96,
102, 107-108, 129, 133, 138, 142-144, 152-153,
157, 175.
Вера, монахиня - 121. Вероника (Гордеева), монахиня - 9, 93, 124. Викторина (Сошальская), монахиня - 92-93, 98. Виссарион, епископ - 77, 145-146, 149-150, 157. Виталий (Устинов), архиепископ - 151. Виталий, протоиерей - 175. Владимир (Кобец), епископ - 29, 31, 51. Владимир (Котляров), епископ - 152. Владимир (Сабодан), архимандрит - 9, 155, 157, 159-162.
Владимир (Тихоницкий), митрополит - 37.
Владимира, монахиня - 16.
Гавриила (Щербова), монахиня - 9, 33, 88, 171.
Герасим, помощник архимандрита Димитрия
(Биакая) - 110-113, 115, 152.
Герман, патриарх Сербский - 175.
Германос (Герман), архимандрит - 77, 94, 103, 106,
108-112, 114-118, 120-121, 123-136, 139-145,
147, 149-159, 162.
Германос, митрополит - 22.
Гермоген (Орехов) - 124, 128, 132, 137, 148-150,
153-154, 156-158, 161, 164.
Гермоген, епископ - 54.
Глафира (Ларина), монахиня - 9.
Гордон, генерал - 113.
Граббе Василий - 110-111, 140.
Гриффан, вице-консул США - 135.
Дамаскин, архимандрит - 77.
Даниил, архимандрит - 58, 109, 112-113, 179.
Дзвончик Иосиф, протоиерей - 119.
Димитрий (Биакай), архимандрит - 27, 30-32,
34-40, 48, 50, 57-58, 63, 67, 71, 79, 92, 94-98, 105,
110, 112-114, 135, 147, 152, 154, 170-171, 173, 178.
Досифей, архимандрит - 78, 104, 106.
Евгения (Митрофанова), схиигуменья - 74, 76,
78-79, 87, 95, 108, 166, 173.
Евлогий (Георгиевский), митрополит - 13, 18, 21,
69-70.
Евмений, архимандрит - 150, 157. Евпраксия, монахиня - 39, 118. Евфимий, епископ - 77.
Елховский Владимир, протоиерей - 166-167, 172.
Иаков, архимандрит - 77.
Илия (Карам), митрополит - 50.
Иоанн (Дамаскин), архимандрит - 68.
Иоанн (Шаховский), епископ - 46-47, 58.
Иринарх, епископ - 68, 77.
Исидор, митрополит - 26, 30, 33, 35-41, 45, 55-57,
60-62, 64-65, 75-77, 167, 169.
Йеришей, епископ - 101. Казем-Бек - 106, 122, 164. Кеннет Конант - 162.
Кириак, архимандрит - 46, 53, 55, 61, 65, 68, 75, 76-77, 80, 88-89, 92-94, 96, 102, 109, 142. Клавдий, епископ - 76-77, 159. Клюев, генерал - 58.
Колчицкий Николай,протопресвитер - 32,175. Константин, священник - 109, 111-113. Крохта Петр, священник - 78. Куроедов В.А. - 125.
Леонид (Лобачев), архимандрит - 166, 167, 172, 178. Леонтий (Туркевич), митрополит - 46-47, 53-54, 58, 128.
Леонтий (Филиппович), епископ - 91-95, 102.
Лосский В.Н. - 98, 101.
Лючиан, архимандрит - 145-146.
Магдалина, монахиня - 93, 98, 113, 115.
Мак Иниеса, архиепископ - 123.
Макарий (Ильинский), митрополит - 78, 153.
Мария (Робинсон), игуменья - 14-16, 17, 19, 28, 31,
35, 37-38, 48, 50, 57-58, 79, 123, 170, 172.
Мелетий (Розов), архимандрит - 167.
Мефодий (Кульман), епископ - 37, 46, 55, 87.
Мефодий (Попович), иеродиакон - 43.
Мефодий Катанский, епископ - 58.
Митрофанов Игорь - 21, 52.
Михаила (Корчагина), монахиня (игуменья) - 33,
114, 115.
Никодим (Ротов), архимандрит - 70, 83, 128, 135,
138, 140-142, 151, 156, 179-180.
Никодим (Руснак), архимандрит - 82, 89.
Николай (Ерёмин), митрополит - 33, 45,
Николай (Чуфаровский), - 139.
Николай (Ярушевич), митрополит - 18-19, 25, 51,
85-86, 89, 154, 177-178.
Никон (Рклицкий), архиепископ - 127, 136, 158.
Нимфодора, монахиня - 80.
Палладий, иеромонах - 141.
Панасенко - 28.
Пантелеимон, епископ - 108, 110-111, 113, 115.
Параскева, инокиня - 87-88.
Пимен (Хмелевский), архимандрит - 63, 65, 74, 175.
Поликарп (Приймак), архимандрит - 35-36, 48, 54-55, 57, 60, 171. Путятин А.М., князь - 7, 41, 132. Ружицкий Константин, священник - 162. Самарский В.А. - 54.
Серафим (Иванов), епископ - 37, 41-45, 55, 62.
Серафим (Кузнецов), игумен - 33, 38-39, 43-45, 58,
78, 82, 124, 170-171, 175.
Серафима (Путятина), монахиня - 67-68, 178.
Сергий (Королёв), архиепископ - 35, 69.
Сергий (Страгородский), патриарх - 24-25, 37-38, 70.
Сергия (Трофимова), монахиня - 39, 87, 93-94, 98,
106, 114, 124, 136, 165-167.
Сорока Ольга - 167.
Статов Павел, священник - 115, 128.
Стефан, архимандрит - 157.
Сусликов Ю.В., консул - 135, 137, 139, 145-148, 156.
Тамара, (Багратион-Мухранская), игуменья - 30,
35-37, 41, 43, 47-48, 57-59, 63, 67, 78, 96, 98, 102,
104, 114, 170-171.
Тимофей, патриарх - 16, 18, 21, 25-26, 28, 31-32,
34, 36-39, 41, 43, 46-47, 51-53, 58, 60-61, 122, 154,
168, 170-171, 173-174.
Тиран, патриарх - 98-99, 101.
Толстая Александра Львовна - 78.
Уахби - 79.
Феодорит, архимандрит - 76-77.
Феодосий, архимандрит - 30, 43, 96, 109-111, 114,
126, 136, 157-158.
Феоктиста, монахиня - 96.
Феофан Полтавский (Бистров), епископ - 69.
Филарет (Вознесенский), митрополит - 121,
136-137, 142, 154.
Филарет (Денисенко), епископ - 160. Харитина, инокиня, - 49, 57-58, 170-171. Хелуэ - 80-81. Херувима, монахиня - 124. Хрисанф, епископ - 112, 126, 129-131, 141. Шауфус - 47.
Шевич Сергий, священник - 97, Эвери, каноник - 98-99, 101, 123. Ювеналий (Поярков), архимандрит - 119, 122, 127, 129, 131, 134, 136, 138-139, 141-143, 145, 160.
Литература
Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 6991. Оп. 1. Д. 15. Материалы по Иерусалимской патриархии. 1 января 1944 - 31 декабря 1947.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 415. Материалы по Иерусалимской патриархии. 17 марта -21 декабря 1948.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 852. Материалы по Иерусалимской патриархии. 10 марта - 3 декабря 1951.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 985. Материалы по Иерусалимской патриархии. 4 января -24 декабря 1952.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 107. Материалы по Иерусалимской патриархии (справки, информационные сведения, переводы статей из иностранной прессы, переписка и др.). Январь 1953 - 11 декабря 1953.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 133. Материалы по Иерусалимской патриархии. 13 января 1954 -3 декабря 1954.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 162. Материалы по Иерусалимской патриархии. 20 января 1955 -
19 декабря 1955.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 186. Материалы по Иерусалимской патриархии. 2 января 1956 -
20 декабря 1956.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 213. Материалы по Иерусалимской патриархии. 8 января 1957 -28 декабря 1957.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 241. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. 10 января 1958 - 22 декабря 1958.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 269. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. 10 января 1959 - 30 декабря 1959.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 291. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. Т. 1. 5 января 1960 - 16 августа 1960.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 433. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. Т. 1. 21 января 1961 - 18 августа 1961.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 434. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. Т. 2. 9 октября 1961 - 30 декабря 1961.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 469. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. 2 января 1962 - 6 декабря 1962.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 514. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. Т. 1. 2 января 1963 - 20 октября 1963.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 515. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. Т. 2. 20 октября 1963 - 29 декабря 1963.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 554. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. 3 января 1964 - 4 декабря 1964.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 595. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. 8 января 1965 - 16 декабря 1965.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 60. Материалы по Иерусалимской патриархии и Русской духовной миссии в Иерусалиме. 15 января 1966 - 23 декабря 1966.
ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 6. Д. 134. Материалы по Иерусалимской патриархии и русской духовной миссии в Иерусалиме. 2 февраля 1967 - 2 декабря 1967.
Evgenii V. PaLamarenko
Saints Cyril and Methodius Theological Institute of Post-Graduate and Doctoral Studies
Address: bLdg. 1, 4/2 Pyatnitskaya St., 115035 Moscow, Russian Federation E-mail: [email protected]
Letters Russian nuns from Jerusalem in 1945-1967
DOI: 10.24411/2587-9316-2020-10011
During the period when the Patriarch of Moscow was ALexy I in the OLd City of JerusaLem, which from 1948 to 1967 was under the jurisdiction of Jordan, a group of nuns Lived there, consisting of ten peopLe, headed by schema-abbess Eugenia (Mitrofanova), who did not recognize the "schism" Russian Orthodox Church Outside Russia and those who were in spirituaL union with the Moscow Patriarchate. After her death in 1959, Princess M.A. Putyatina became her eLder sister, who received the name of Seraphim in monasticism, who Lived in JerusaLem untiL 1966. They were practicaLLy the onLy ones who in 1945-1967 informed the Moscow Patriarchate about the state of affairs in Jordan, the JerusaLem Patriarchate and monasteries Russian Orthodox Church Outside Russia. The Letters of Schema Abbess Eugenia and Nun Seraphima are vaLuabLe documents of that period. The Letters have not been pubLished in whoLe or in part. The aforementioned sisters Lived in the OLd City of JerusaLem and did not have the right to cross the border with IsraeL, being direct eyewitnesses to the events in the Jordanian haLf of JerusaLem at that time. These Letters are one of the few surviving testimonies in Russian about church Life in Jordanian JerusaLem. The Letters served as reports to Moscow and the Moscow Patriarchate about events in the church Life of Jordan and JerusaLem. For decades, they represented practicaLLy the onLy source of information from JerusaLem, especiaLLy untiL 1963, when dipLomatic reLations between the USSR and Jordan were not estabLished. In addition, other monastics who were supporters of the Russian Orthodox Church of the Moscow Patriarchate Lived in East JerusaLem. These incLuded severaL nuns, as weLL as Hegumen Seraphim (Kuznetsov)
PaLamarenko E.V. Letters Russian nuns from JerusaLem in 1945-1967. Christianity in the Middle East, 2020, no. 5, pp. 4-186.
and Archimandrite Anatoly (Sakharov). Few of their letters from the period studied were also published.
Keywords: Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem, Moscow Patriarchate, Russian Orthodox Church, Jerusalem Patriarchate, Jerusalem, Holy Land, Israel, Jordan, Eugenia (Mitrofanova), Seraphima (Putiatina), Seraphim (Kuznetsov).
References
State Archive of the Russian Federation (GA RF). Fund 6991. Inventory 1. File 15. Materials on the Jerusalem Patriarchate. January 1, 1944 - December 31, 1947.
GA RF. Fund 6991. Inventory 1. File 415. Materials on the Jerusalem Patriarchate. March 17 -December 21, 1948.
GA RF. Fund 6991. Inventory 1. File 852. Materials on the Jerusalem Patriarchate. March 10 -December 3, 1951.
GA RF. Fund 6991. Inventory 1. File 985. Materials on the Jerusalem Patriarchate. January 4 -December 24, 1952.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 107. Materials on the Jerusalem Patriarchate (references, informational information, translations of articles from the foreign press, correspondence, etc.). January 1953 - December 11, 1953.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 133. Materials on the Jerusalem Patriarchate. January 13,
1954 - December 3, 1954.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 162. Materials on the Jerusalem Patriarchate. January 20,
1955 - December 19, 1955.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 186. Materials on the Jerusalem Patriarchate. January 2,
1956 - December 20, 1956.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 213. Materials on the Jerusalem Patriarchate. January 8,
1957 - December 28, 1957.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 241. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. January 10, 1958 - December 22, 1958.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 269. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. January 10, 1959 - December 30, 1959.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 291. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. Vol. 1. January 5, 1960 - August 16, 1960.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 433. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. Vol. 1. January 21, 1961 - August 18, 1961.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 434. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. Vol. 2. October 9, 1961 - December 30, 1961.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 469. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. January 2, 1962 - December 6, 1962.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 514. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. Vol. 1. 2 January 1963 - 20 October 1963.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 515. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. Vol. 2. October 20, 1963 - December 29, 1963.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 554. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. January 3, 1964 - December 4, 1964.
GA RF. Fund 6991. Inventory 2. File 595. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. January 8, 1965 - December 16, 1965.
GA RF. Fund 6991. Inventory 6. File 60. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. January 15, 1966 - December 23, 1966.
GA RF. Fund 6991. Inventory 6. File 134. Materials on the Jerusalem Patriarchate and the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem. February 2, 1967 - December 2, 1967.
