CC BY
71
П.В. Рубцов
Писистрат и Коммод (миф о блаженном состоянии и политическая пропаганда в античности)
При изучении разновременных явлений, которые можно объединить по ряду внешних признаков, исследователи зачастую упускают из виду качественные различия этих явлений, обусловленные конкретно-историческими условиями. Так долго было с античным мифом о блаженном прошлом, который в литературе часто обозначается единым термином - «золотой век». Тем не менее в ставших уже классическими работах Г. Болдри и Б. Гатца [1, 2], посвященных развитию этого мифа в античности, было показано существенное отличие греческих вариантов мифа о «золотом роде» и «жизни при Кроносе» от римских воззрений о «золотом веке», появившихся на рубеже эр. Б. Гатц отмечает «антрополого-генеалогический аспект» греческих версий в отличие от «политико-исторического облачения» римских [2, в. 65]. Следовательно, греческие версии были ориентированы на особый род (^-Ётлл) людей, живших при Кроносе, время которого уже не сможет вернуться вновь (по крайней мере, для представителей «железного рода»), в то время как римские варианты говорили уже о «золотом веке», который может наступить снова. Указанная проблема различия трактовок этого мифа значима не только для изучения мифологии или утопии, но и ставит вопрос о возможностях использования мифа о блаженном прошлом политической пропагандой в различные эпохи античной истории. Под пропагандой при этом мы понимаем целенаправленные действия по распространению и укреплению в общественном мнении определенных идей, отвечающих в данном случае интересам властвующих структур. Вопрос об использовании интересующего нас мифа в пропаганде различных эпох мы попытаемся разрешить на примере двух сюжетов, наиболее выделяющихся из общей традиции.
Первый из них, относящийся к истории Афин VI в. до н.э., - сравнение тирании Писистрата с «жизнью при Кроносе». Этот сюжет, будучи фактически единственным примером подобного сравнения в доримскую эпоху, представляет для нас интерес потому, что в литературе его иногда прямо связывают с пропагандой Писистрата. Так, по мнению В.А. Гуторова, это сравнение явилось плодом манипулирования народными утопическими воззрениями со стороны самого Писистрата, который ставится исследователем в один ряд с Окта-вианом-Августом [3, с. 36].
Наше представление об этом сравнении бази-
руется на двух источниках. Первый из них -«Афинская полития» Аристотеля, где сообщается следующее: «говаривали часто, что «тирания Писистрата - это жизнь при Кроносе» (¿-l-t KÇM kdUâitlç ÉflpéMKHiv ùç i'i Ikiffivipifini mpaw\4 о eh'i Пробои ci*] — Arist., Ath.pol., 16, 7; nep. С.И. Радцига). Второй источник - псевдоплато-новский диалог «Гиппарх», в котором все правление Писистратидов, за исключением трех лет тирании Гиппия, оценивается практически как
«царство Кроноса» (шотп'р srri Epevou Poîolâsùovïeç - Ps.-Plato , Hipparch., 229b). Оба эти источника, подчеркивающие мнение народа (ЫртбМлдо; kocvtgjt! «v ijvQTwai), представляют
дело таким образом, что взгляды на правление Писистрата как на «жизнь при Кроносе» были достаточно распространены среди аттического демоса. Но это еще не может служить доказательством активного использования мифа о «жизни при Кроносе» пропагандой Писистратидов. Также не является аргументом в пользу манипулирования Писистратом утопическими представлениями афинян и тот факт, что образ Кроноса играл довольно значимую роль в Аттике [4, p. 128], и миф о «жизни при Кроносе» был популярен среди афинского народа, о чем говорит, например, древняя аттическая комедия (Cratin., Plut. ap Athen., VI, 267e) [5, с. 292].
Сомневаться в том, что пропаганда Писистрата использовала миф о «жизни при Кроносе», нас заставляют две особенности рассмотренных выше источников. Первая из них в том, что оба источника относятся лишь к IV в. до н.э. Более ранняя традиция ничего не сообщает нам о подобном сравнении, хотя само представление о «не тягостном» характере власти Писистратидов было распространено в историографии (Thuc., VI, 54, 5-6) [6, с. 75]. Более того, позднейшая традиция нашла место для Писистрата даже в списке семи мудрецов (Diog. Laert., I, 13).
Вторая особенность наших источников заключается в том, что в более широком контексте правление Писистрата всегда находится в сравнении с периодом правления его сыновей. Так, Аристотель продолжает цитированную выше фразу: «впоследствии же, когда преемниками Писистрата сделались его сыновья, правление стало гораздо более суровым» (Arist., Ath. pol., 16, 7; пер. С.И. Радцига). Как мы уже видели, в «Гиппархе» вообще тиранией считаются только три года прав-
ИСТОРИЯ
ления Гиппия от убийства Гиппарха до изгнания тирана, остальное же время сравнивается с «царством Кроноса». Таким образом, в обоих источниках время Писистрата, определяемое как «жизнь при Кроносе», рассматривается через призму правления его сыновей, значительно ужесточивших свою политику.
Сравнение, построенное по такому же принципу, мы встречаем, например, у Плутарха, который сопоставляет прославления Аристида со стороны союзников афинян за справедливый сбор фороса с прославлением «древними» жизни при Кроносе (Plut., Arist., 24, 2). Эта схема заставляет нас вспомнить тот факт, что Кронос мыслился именно как правитель счастливого, но оставшегося в далеком прошлом периода. Он становился символом прошлого и в последнем качестве мог восприниматься в том числе и негативно (Aristoph., Nub., 398; Plut., 581; cf. Athen., III, 122d). В свете вышесказанного кажется справедливым сделать вывод о появлении сравнения тирании Писистрата с блаженным мифическим прошлым не во время самого тирана, а позже, как минимум, после ужесточения режима Писистратидов.
Обе рассмотренные особенности источников заставляют обратить взгляд на духовную атмосферу IV в., на «кризис полиса» [7, 8]. В идеологической сфере этот период характеризуется повышенным вниманием к теме лучшего государственного устройства, составной частью которого была тема mïrpLrtç uftXnf.i«, под которую подпадали многие периоды афинской истории [9, с. 32]. Как раз с этой теорией и гармонируют сообщения авторов IV в. о сравнении тирании Пи-систрата с «жизнью при Кроносе». Стоит также отметить, что сам миф о времени Кроноса получает в этот же период некий «политический» оттенок. Это, в частности, видно по «Законам» Платона, где «жизнь при Кроносе» становится образцом для государства, приближенного к идеальному (Plato, Legg., IV, 713de). Но тем не менее и Платон воспринимал «царство Кроноса» как период, который не способен возвратиться (Legg., 713e).
Таким образом, можно сделать вывод, во-первых, о чисто ассоциативном характере сравнения правления Писистрата с «жизнью при Кроносе», а, во-вторых, о более позднем, не относящемся ко времени самого Писистрата, появлении этой традиции. Сказать более точно о времени ее появления не представляется возможным, но мы можем утверждать, что она с готовностью была воспринята греческим обществом, занятым поисками лучшего государственного устройства в период «кризиса полиса».
Второй сюжет, на который хотелось бы обратить внимание, - объявление времени императора
Коммода золотым веком. К началу правления Ком-мода идея возрожденного золотого века прочно утвердилась в политической идеологии Римской империи [10, с. 6-46]. Развитие мифа в этом русле привело к его превращению в штамп, шаблон для прославления императоров, но ни при одном императоре новый «золотой век» или «царство Сатурна» не были провозглашены официально. Эти понятия либо в полном объеме использовались поэтами и писателями, прославлявшими императоров (Verg., Aen., VI, 792-794; Sen., Apocol., 4, 7-23; Calp.Sic., Ecl., I, 42 sqq.; Anth.Lat., 726, 25-38; Stat., Silv., IV, 1, 17 etc.), либо заимствовались пропагандой для символического обозначения наступления новой, счастливой эпохи (Hor., Carm. saec., 57-60; ср. также многочисленные изображения таких атрибутов золотого века, как, например, изобилие, во многих произведениях искусства времен империи, на монетах и т.д.).
Из данной тенденции выбивается правление Коммода, время которого, единственный раз в истории Римской империи [2, s. 142], было официально объявлено «золотым веком». Об этом сообщают нам Дион Кассий и SHA (последний источник, видимо, опирался на современника событий сенатора Мария Максима [11, с. 48]). По Диону Кассию, было постановлено называть век Коммода золотым (idd aiñva iód íl' ipWOTJV...óvOílftCíflBaL...
■■■.-i: ) и отразить это во всех надписях (Dio
Cass., LXXIII, 15, 6). По SHA, этот император придумал название «золотой век Коммода» (saeculum aureum Commodianum) для обоснования дешевизны (SHA, Lampr., Comm., 14, 3). Своеобразие такого провозглашения выявляется даже в сопоставлении с другими вариантами темы «золотого века» в этих же источниках. Дион Кассий, высказывая свое мнение, противопоставляет золотое царство (в”>п"п pneLTi 1 F"iпт) Марка Аврелия железному и ржавому (ni&cpH xöi (cnuojiÉvn) царству его сына (Dio Cass., LXXII, 36,4). В этом сопоставлении явно угадывается традиционная схема «золотой век» -«железный век», переведенная в плоскость императорского правления (cf. Suet., Tib., 59, 1). В SHA содержатся неоднократные упоминания императорских «золотых веков», но каждый раз это либо мнение авторов сборника, либо чье-то еще, но никак не официальное постановление (SHA, Spart., Pescen., 12, 6; Lampr., Heliog., 35, 4; Vopisc., Prob., 23, 2). Таким образом, saeculum aureum Commodianum выделяется на общем фоне развития мифа о «золотом веке» в русле официальной идеологии империи.
Отличие «золотого века Коммода» нам видится и в сознательной связи этого провозглашения с популярными версиями мифа, говорящими о природном изобилии, царившем в «золотой век» Са-
турна (cf. Aetna, 9-16). Ориентирование Коммода на популярные утопические мотивы, распространенные среди низов населения империи, подтверждается не только версией SHA, в которой «золотой век», провозглашенный императором, связан с понижением цен. Проводя антисенатскую политику и опираясь на народ и армию, эксцентричный Коммод пытался предстать подателем благ и новым основателем Рима. В качестве первого он производил щедрые раздачи (Dio Cass., LXXIII, 16, 2; SHA, Comm., 16, 8) и давал пышные игры, в которых сам принимал участие. Как новый основатель Рима, Коммод пытался поставить сам Рим в тесную связь со своим именем, желая, чтобы «вечный город» назывался colonia Commodiana (SHA, Comm., 8, 6; 15, 7; cf. Dio Cass., LXXIII, 15, 2). Кроме того, самоотождествление императора с Гераклом, образ которого был традиционно значим для Антонинов, так же во многом представляло Коммода как нового основателя Рима [12, с. 327-329]. Эти действия можно поставить в один ряд с секуляр-ными идеями, тесно связанными с провозглашением нового «золотого века» [10, с. 36]. На широкие народные массы была направлена пропаганда мира и процветания - неотъемлемого атрибута «золотого века» [12, с. 327-329]. Перечень подобных сюжетов можно было бы продолжать довольно долго, но сказанного достаточно, чтобы увидеть, что политическая пропаганда этого времени была направлена не просто на широкое привлечение утопических сюжетов, но и попытку напрямую отождествить правление Коммода с мифическим «золотым веком» в его фольклорном варианте.
Таким образом, оба рассмотренных сюжета го-
ворят скорее о различии, чем о сходстве пропаганды разных эпох. Это различие кроется как в особенностях понимания мифа о блаженном прошлом в эти эпохи, так и в конкретной исторической ситуации. Политическая практика греческих полисов не давала возможности для перенесения на отдельного члена общины (даже обладавшего тиранической властью) функций «подателя благ», которой обладали, к примеру, обожествлявшиеся древневосточные деспоты. Поэтому идеология ранней греческой тирании базировалась на системе аристократических ценностей, и пропаганда представляла тирана выделяющимся из гражданского коллектива за счет обладания определенными доблестями (apexai) [13]. Лишь в период эллинизма басилевсы переняли вместе с обожествлением и функцию «благодетеля» страны [14, s. 236]. Но эллинистический мир даже при всем развитии сотерологических идей не дал варианта нового «царства Кроноса», принесенного каким-либо царем. Видимо, отмеченные особенности греческих вариантов мифа не давали такой возможности.
В Риме же вместе с понятием «золотой век» появляется и личность, которая его принесет - император (Verg., Aen., VI, 792-794). Именно те прин-цепсы, которые делали ставку на сильную императорскую власть, в наибольшей степени пропагандировали наступление новой счастливой эпохи, связанной с началом их правления. Поэтому и Коммод, который развивал идею своей Nobilitas, с такой легкостью, опираясь на опыт предшественников, пропагандировал наступление нового «золотого века».
Литература
1. Baldry H.C. Who Invented the Golden Age? / / The Classical Quarterly. V. 46. 1952. №4.
2. Gatz B. Weltalter, goldene Zeit und sinnverwandte Vorstellungen (Spudasmata, 16). Hildesheim, 1967.
3. Гуторов В.А. Античная социальная утопия: вопросы истории и теории. Л., 1989.
4. Versnell H.S. Greek Myth and Ritual: the Case of Kronos / / Interpretations of Greek Mythology / Ed. by J. Brammer. L., Sydney, 1987.
5. Пельман Р. История античного коммунизма и социализма / / Общая история европейской культуры. Т. 2. СПб., 1910.
6. Берве Г. Тираны Греции. Ростов, 1997.
7. Глускина Л.М. Проблемы кризиса полиса / / Античная Греция. Т. 2. М., 1985.
8. Суриков И.Е. Новая концепция афинской исто-
рии IV в. до н.э. / / ВДИ. 1996. №4.
9. Соболевский С.И. Аристофан и его время. М., 1957.
10. Чернышов Ю.Г. Социально-утопические идеи и миф о «золотом веке» Древнем Риме. Ч. 2: Ранний принципат. Новосибирск, 1994.
11. Доватур А.И. Историк Геродиан / / Геродиан. История императорской власти после Марка в восьми книгах. СПб., 1995.
12. Штаерман Е.М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи. М., 1957.
13. Макаров И.А. Идеологические аспекты ранней греческой тирании / / ВДИ. 1997. №2.
14. Schmitt H.H. Herrscherideal // Kleines W^terbuch des Hellenismus / Hrsg. von H.H. Schmitt und E. Vogt. Wiesbaden, 1988.
