CC BY
35
Пиама Гайденко
«НОВАЯ АТЛАНТИДА» - БЭКОНОВСКИЙ ПРОЕКТ АКАДЕМИИ НАУК*
Повесть «Новая Атлантида» Бэкон писал в 1623-1624 гг. Она написана в характерном для начала XVII в. жанре утопии: путешественник, побывав в никому не известной новой стране, рассказывает о жизни и нравах ее счастливых обитателей. «Новая Атлантида», как и другие произведения Бэкона, может служить образцом для изучения идеалов и вкусов английских пуритан XVII в. Для нас она интересна в первую очередь как идеальный проект Академии наук, который и не замедлил осуществиться сначала на родине Бэкона - в Англии, а затем во Франции. Не прошло и полувека со времени опубликования «Новой Атлантиды», хотя Бэкон не окончил свою повесть, тем не менее она была переведена на латинский язык - «для пользы других народов» - и опубликована сначала на английском (в 1627 г.), а затем на латинском (в 1638 г.), как в 1660 г. (1662) было создано Королевское общество в Англии, а в 1666 г. - Общество ученых в Париже.
Цель «Соломонова Дома» - так называется утопическая Академия наук в «Новой Атлантиде» - «познание причин и скрытых сил всех вещей и расширение власти человека над природою, покуда все не станет для него возможным» (цит. по: с. 176). Здесь Бэкон рассуждает как истинный наследник Возрождения с его идеей всемогущества человека. Этот мотив - для человека все достижимо - характерен для алхимии и магии, которые по очищении
* Гайденко П.П. «Новая Атлантида» - бэконовский проект Академии наук // Гайденко П.П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2012. - С. 153-180.
их от предрассудков и ложных привнесений, по мнению Бэкона, могут и должны стать ведущими среди естественных наук.
По Бэкону, общество ученых - это научно-промышленная организация - первая научно-промышленная организация в истории человечества.
Экспериментальная наука представляет собой обширный комплекс сооружений (на земле, под землей и на высоких горах) -шахты, ветряные и водяные двигатели, водоемы для опытов с водой и ее обитателями, а также сады, огороды, парки и заповедники для проведения экспериментов над живой природой и выведения новых пород растений и животных, которые полезны как для употребления в пищу, так и для «вскрытий и опытов». Человек должен подчинить себе и преобразовать не только неорганическую, но и живую природу. «Там заставляем мы деревья цвести раньше или позднее положенного времени, вырастать и плодоносить скорее, нежели это наблюдается в природных условиях. С помощью науки мы достигаем того, что они становятся много пышней, чем были от природы, а плоды их - крупнее и слаще, иного вкуса, аромата, цвета и формы... Нам известны способы выращивать различные растения без семян, одним только смешением почв, а также способы выводить новые виды растений, отличные от существующих, и превращать одно дерево или растение в другое» (цит. по: с. 177).
Бэкон, провозвестник и идеолог этой новой, активно преобразующей природу науки, высказывает ряд фантастических идей, сложившихся еще в натурфилософии Возрождения, особенно характерных для алхимически-магической традиции. Он убежден, что можно выращивать растения и без семян, стимулировать зарождение из воздуха некоторых животных - лягушек, мух и других, а также выводить из гнили «различные породы» змей, мух и рыб, преобразуя их затем в более высокие виды живых существ - в зверей и птиц. «И это, - заключает рассказчик, - получается у нас не случайно, ибо мы знаем заранее, из каких веществ и соединений какое создание зародится» (цит. по: с. 177).
Бэконовская весьма наивно выраженная идея выведения одних видов живых существ из других противоречит идущей еще от Аристотеля идее постоянства и неизменности видов, получившей признание также и в биологии Нового времени, - у Линнея, крупнейшего систематика растений в XVIII в., а также у большинства
ботаников и зоологов этого периода. Однако именно идея превращения видов впоследствии получила научное обоснование и более адекватную форму и составила один из центральных принципов эволюционной биологии XIX в.
Начиная с XV в. и вплоть до XVIII в. очень многие натуралисты, медики и философы разделяли с Бэконом веру в то, что самопроизвольное зарождение возможно. Ван Гольмонт, Перро, Мари-отт, Бюффон, одно время даже Линней, а также Ламетри, Дидро, Гольбах утверждали возможность самозарождения организмов из неорганических веществ.
Члены «Соломонова Дома» занимаются не только экспериментами и исследованиями, но и руководят различными новыми отраслями промышленности, такими как создание бумаги, льняных, шелковых и других тканей, изготовлением красок, а также особого рода напитков, настоек, лечебных трав, особой обработкой продуктов, т.е. всем тем, что сегодня мы называем пищевой и легкой промышленностью. Тут наука, ремесло и земледелие теснейшим образом проникают друг в друга. Поэтому можно без преувеличения сказать, что Бэкон создал первый в истории проект научно-промышленного комплекса.
Особенно пророческими оказались предсказания Бэкона относительно экспериментов со светом - как раз этой теме уделялось едва ли не наибольшее внимание в Королевском обществе.
Важное место в деятельности идеальной Академии занимает конструирование машин и механизмов. «Есть у нас дома механики, где изготовляются машины и приборы для всех видов движения. Там получаем мы более быстрое движение, чем, например, полет мушкетной пули или что-либо другое, известное вам; а также учимся получать движение с большей легкостью и с меньшей затратой энергии, усиливая его при помощи колес и других способов - и получать его более мощным, чем это имеете вы... Мы производим артиллерийские орудия и всевозможные военные машины; новые сорта пороха; греческий огонь: горящий в воде и неугасимый... Мы подражаем также полету птиц и знаем несколько принципов полета. Есть у нас суда и лодки для плавания под водой... Есть различные сложные механизмы, часовые и иные, а также приборы, основанные на вечном движении» (цит. по: с. 178).
По своему содержанию фантазия Бэкона полностью детерминирована техническими достижениями его времени; в ней еще жи-
вет склонность к чудесному и поразительному, характерная для изобретателей Средневековья со времен Плиния и особенно развивавшаяся в эпоху Возрождения. Изобретения носят характер остроумных выдумок, и в этом Бэкон ближе к Леонардо, чем к Декарту и Гюйгенсу, которые стремились поставить изобретения «на поток», а потому видели главную задачу в построении теории и метода как общей «матрицы» всех изобретений. Однако по своей направленности фантазия Бэкона оказалась провидческой: как никто другой до него, Бэкон программирует здесь особого рода науку, науку-промышленность, науку - производительную силу, какой она стала только в XX в. И хотя в деталях проект Бэкона устарел, но в общем, в самой сути своей, он полностью реализовался. Бэкон был, несомненно, выдающимся социологом науки, предвосхитившим - и предначертавшим - ее будущее.
Каковы же организационные формы этой идеальной Академии и ее социальный статус? Всю описанную Бэконом громадную и весьма многообразную работу производят всего лишь 36 человек. При этом соблюдается строгое разделение труда, описанное с большой тщательностью и педантизмом. 12 академиков заняты сбором научной информации в чужих странах, они «отовсюду привозят нам книги, материалы и описания опытов» (цит. по: с. 179). Остальные работают дома: трое извлекают материал для опытов из книг, трое других собирают опыт всех механических наук, еще трое производят новые опыты, а следующая тройка систематизирует эти опыты, занося их в таблицы и сводки. Затем все эти результаты изучаются с целью применения их на практике («ради изобретений»), т.е. для внедрения в производство. Нужды теории, как ее понимает Бэкон, тоже удовлетворяются: три академика «возводят все добытые опытом открытия в общие наблюдения, законы и принципы», осуществляя таким образом «истолкование природы». Разумеется, действительные члены Академии наук нуждаются в преемниках и учениках, а «также многочисленных слугах и подручных обоего пола» (цит. по: с. 179). Академия руководит всеми ремеслами и всеми промыслами в стране, в ее ведении находятся не только тяжелая промышленность, машиностроение и станкостроение, но и легкая промышленность, сельское хозяйство, медицина, военное дело и т.д.
Социальное положение членов «Соломонова Дома», так же как и статус самого этого учреждения, вполне соответствует его
главенствующей роли в жизни общества: наука и ее служители окружены почетом и благоговением, какое во времена Бэкона воздавалось только царствующим особам.
Показательна церемония встречи одного из 12 академиков, прибывшего из своей зарубежной командировки. «Его везли в богатой повозке без колес, наподобие носилок, с двумя лошадьми с каждой стороны, в роскошно расшитой сбруе синего бархата... Повозка была сделана из кедрового дерева, украшенного позолотой и хрусталем... Впереди шло 50 юношей в широких кафтанах белого атласа... в белых шелковых чулках... в башмаках из синего бархата... За повозкой вослед шли главные должностные лица города и старшины городских цехов. Прибывший восседал один на роскошных подушках, крытых синим плюшем... Правую, обнаженную руку он простирал вперед, как бы благословляя народ, но в полном молчании. На улицах всюду соблюдался образцовый порядок; ни одна армия так не держит строй, как стояли здесь люди...» (цит. по: с. 179-180).
Государственный канцлер, лорд, хранитель Большой королевской печати, Бэкон совсем не метафорически понимал свое любимое изречение: «Знание - власть».
Как бы мы ни относились к бэконовскому изображению идеального общества и идеальной организации научных исследований, очевидно одно: Бэкон хочет спустить науку «с неба на землю», объединив ее не столько с философией и теологией, сколько с практической деятельностью, ремеслом и промышленностью. А пышные церемонии, описываемые Бэконом, призваны символизировать должное положение науки в обществе - в соответствии с тем, как понимает почет и уважение автор повествования.
С.Г.
