Петр Матвеевич сорокин исследователь родовой организации удмуртов Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Чураков В.С. Петр Матвеевич Сорокин - исследователь родовой организации... УДК 94(470.51)

Владимир Сергеевич Чураков, УИИЯЛ УрО РАН, к.и.н.

г. Ижевск

ПЕТР МАТВЕЕВИЧ СОРОКИН -ИССЛЕДОВАТЕЛЬ РОДОВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ УДМУРТОВ

Среди вятских краеведов второй половины XIX в. выделяется Петр Матвеевич Сорокин (1860-7.09.1895), который за свою не столь продолжительную жизнь смог проявить себя в качестве незаурядного исследователя. Поражает круг его интересов: химия, ботаника, метеорология, статистика, археология, история, геральдика, этнография, фольклор, демография, лингвистика. В рамках каждой из перечисленных дисциплин П.М. Сорокину удалось добиться существенных (и главное признанных!) для своего времени результатов, более того, значительная часть его работ, в том числе и неопубликованных, до сих пор представляет неоспоримый научный интерес. К сожалению, о самом Петре Матвеевиче известно крайне мало, фактически всем биографическим сведениям

о нем мы обязаны П.А Голубеву1, опубликовавшему 21 сентября 1895 г. на

2

страницах газеты «Вятский край» некролог , посвященный П.М. Сорокину [1]. Позволим себе процитировать его полностью, сопроводив комментариями отдельные факты из жизни исследователя.

«Умерший 7 сентября Петр Матвеевич Сорокин, - пишет Голубев, - не

1 По-видимому, это губернский секретарь Петр Александрович Голубев.

2 Краткие некрологи были опубликованы также в следующих изданиях:

Вятские губернские ведомости: «7 сентября скончался и 10 похоронен земский статистик Петр Матвеевич Сорокин бывший сотрудником «Вятских губернских ведомостей». В которых он помещал свои исследования по местной истории, археологии и этнографии» [2]. Вятский край: «7-го сентября скончался после продолжительной болезни скромный труженик земской статистики П.М. Сорокин, до самого конца не покидавший своих занятий и недели 2-3 тому назад лишь вернувшийся из статистической поездки. Покойный более известен не как статистик, а как неутомимый и добросовестный коллеционист, археолог, этнограф, нумизмат, минеролог и пр. Более подробный некролог его мы постараемся дать в ближайших номерах «Вятского края». Похороны его назначены в 12 часов дня 10 сентября на Иоан-но-Богословском кладбище» [3].

Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1897г. : «Сорокин Петр Матвеевич (|7 сентября 1895 г. в гор. Вятке), статистик губернского земства. Покойный скончался всего 35 лет от роду после непродолжительной тяжелой болезни. Свободное от служебных занятий время он посвящал изучению вятского края. Его статьи по местной истории, археологии и этнографии печатались главным образом в «В.Г.В.», кроме того, П.М. напечатал в «Изв. Моск. Общ. Арх.» статью «О знаках на монетах Владимира Святого» и много мелких заметок» [4].

смотря на неудачно сложившуюся жизнь и сравнительно молодые еще годы (35 лет), успел не мало собрать материалов для изучения своего края. Он не был баловнем судьбы. Образование свое по недостатку средств должен был окончить 5-м классом Вятской гимназии; пытался было, в Казани готовиться в университет3, но по той же причине не мог привести этого в исполнение. Будучи еще в гимназии он собрал довольно полный гербарий флоры Вятки и ее окрестностей, издать описание которого ему, однако, не удалось. В Казани он занимался химией и, как результат этих занятий, какую-то работу послал проф. Менделееву, который предложил ему место в и[сполнении] д[олжности] лаборанта в Санкт-Петербургском университете. Однако, с выходом из университета Менделеева4, вскоре лабораторию должен был оставить и П[етр] М[атвеевич], который после этого по рекомендации того же Менделеева поступил на должность лаборанта на заводе Рагозина в Ярослав[ской] г[убернии]5. Оторванный и отсюда отбыванием воинской повинности, он служил затем у помещика Шотта6 в Оренбургской губернии винокуром и в Тифлисской - лесоводом. Тяжкая болезнь оторвала его от этих занятий более чем на два года.

Отправляясь в 1889 г. по выздоровлении из Петербурга в Вятку он встретился с местным археологом Спицыным, производившим по берегам р. Вятки археологические раскопки и присоединился к нему. Эта поездка окончательно определила направление его неугомонного ума, постоянно стремившегося к изучению природы, исследованию старины и проч[ее], с этого времени, избрав в г. Вятке место для средств к существованию (в начале в губернском статистическом комитете, а затем в статистическом отделении губернской земской управы), он в свободное время совершенно углубился в собирание археологического и этнографического материала, старых песен, сказаний и пр[очее],

3 По Университетскому уставу 1863 г. в высшие учебные заведения принимались лица, достигшие 17 лет и окончившие гимназию или сдавшие там экзамен. Таким образом, П.М. Сорокин мог попытаться поступить в Казанский университет не ранее 1877 г.

4 Д.И. Менделеев покинул Петербургский университет в 1890 г., речь же, по-всей видимости, идет о рубеже 70-х - 80-х гг. XIX в.: завод В.И. Рагозина был основан в 1879 г., а призывного возраста (20-ти лет) П.М. Сорокин достиг в 1880 г. На период учебного 1878/79 г. Д.И. Менделеев был освобожден от чтения лекций в университете в связи с поездкой в Европу [5, с. 258].

5 Один из первых в России нефтеперерабатывающих заводов был построен в 1879 г. русским предпринимателем В.И. Рагозиным при содействии Д.И. Менделеева в поселке Константи-новский Ярославской губернии.

6 Отставной генерал Шотт Ипполит Данилович (1817-1901) был известен как усмиритель горцев в Закавказье и башкир в Оренбургской губернии [6].

7 В середине XIX в. отставной генерал И.Д. Шотт за службу получил от правительства в дар несколько тысяч десятин земли в Оренбургской губернии. В селе Ермолаево он построил почту, церковь, заложил основу будущих винокуренного и стекольного заводов [6].

8 П.А. Голубев, по-видимому, приводит неверную дату. Сам П.М. Сорокин писал: «...летом 1888 г. совместно с А.А. Спицыным, во время последней его археологической поездки по губернии.» [7].

затрачивая на это все скудные остатки от своего жалованья (40-50 руб. в месяц). К сожалению - род служебных занятий - постоянные разъезды для собрания статистического материала - почти совсем не оставляли ему свободного времени для систематизации и описания собранного им материала. Таким образом, после него осталось масса собранного материала, из которого по полноте и редкости замечательна коллекция ральников и топоров. Иногда он знакомил ученый мир с наиболее выдающимися из своих находок и результатами изысканий. Статья его «О знаках на монетах Владимира Святого», помещенная в «Известиях Московского общества археологии», обратила на себя внимание не только специальной прессы, но и общей (см. «Московские ведомости» за январь и февраль 1894 г.). В «Известиях» же Московского общества археологии он помещал и мелкие заметки по археологии; много таких статей и заметок им помещалось с 1890 г. в «Вятских губернских ведомостях»9, наконец, статьи «Родовые знаки у вотяков» и «Особенности свадебных обрядов у крестьян» им были не особенно давно посланы в «Известия Казанского общества археологии, истории и этнографии». На кропотливой и неблагодарной работе постоянного собирания и коллекционирования исторического материала его и застала смерть».

В области этнографии одним из объектов внимания П.М. Сорокина стала удмуртская родовая организация, в ходе изучения которой к началу 90-х гг. XIX в. наметился отход от научной объективности. Стремясь быть на гребне новых открытий И.Я. Бахофена, Дж. Леббока и Л.Г. Моргана в области социальной организации древних и примитивных обществ ряд исследователей (В.М. Бехтерев [8, с. 629], Н.Г. Первухин [9, с. 37], И.Н. Смирнов [10, с. 135-138]) поспешили без должных на то оснований «обнаружить» у удмуртов следы коммунального брака и матриархальных отношений. Не смотря на то, что вскоре появились опровержения данных выводов, авторитет, прежде всего

Н.Г. Первухина и И.Н. Смирнова, а также малодоступность на тот момент работ Е.Н. Сетяля (1900, на немецком языке) [11, с. 17-27] и У. Хольмберга (1914, на финском языке) [12, с. 58-59], в которых вскрывалась ошибочность суждений сторонников концепции «удмуртского матернитета», способствовали закреплению неверных положений в «научной» традиции10, следствием чего стало оформление во второй половине XX в. так называемой «воршудной теории», беспочвенность основных положений которой нами разобрана в соответст-

9 П.А. Голубев называет следующие работы П.М. Сорокина: «1. Кликушество, 2. Могильник,

3. Следы Чуди, 4. О каменных орудиях, 5. Бесермене, 6. Яранская черемиса, 7. Татаре, 8. Черемисский словарь, 9. Вотяки, 10. Пословицы вотяков, 11. Религия вотяков, 12. О жертвоприношениях, 13. О жертвоприношении на Ильин день, 14. Заселение Вятки, 15. Анфал на Вятке, 16. Старинный словарь, 17. Зюздинский словарь, 18. Слободской в старину и пр[очие]».

10 Ключевой здесь стала работа М.Г. Худякова «Вотские родовые деления», послужившая основой и для последующих авторов, касавшихся проблемы удмуртской родовой организации [13].

вующей статье [14].

Публикуемая рукопись П.М. Сорокина «О материнстве как основе рода, о родовых названиях и знаках собственности у вотяков (с изображением знаков собственности в тексте и отдельной таблицей)» в хронологическом отношении должна была стать первой критической работой, к тому же написанной на русском языке, в которой подробно раскрывается бесперспективность поисков в прошлом и современном автору быту удмуртов следов «матриархата»11. Можно только сожалеть, что эта уже подготовленная к печати рукопись не была в свое время опубликована. Вдвойне прискорбно, что несмотря на то, что работа П.М. Сорокина с конца 60-х гг. XX в. вовлекается в научный оборот (см. напр.: [15, с. 175] и [16, с. 26]), исследователи, обращавшиеся к ней, полностью игнорировали выводы ее автора, продолжая писать о «матриархате» и «счете родства по материнской линии» у удмуртов.

Петр Матвеевич, участвовавший в 1890-1893 гг. в составлении подворных описей ряда уездов Вятской губернии и в связи с этим имевший возможность близко и достаточно подробно ознакомиться с жизню удмуртов Глазовского, Сарапульского и Слободского уездов, в своей работе убедительно показывает (в том числе на примере употребления пусов - знаков собственности), что в основе удмуртской родовой организации лежит патрилинейный род, - «под теорией «матернитета» нет почвы», - делает заключение исследователь (л. 6). Заслугой П.М. Сорокина является и то, что в своей работе он в целом совершенно верно указал на антропонимическую модель, в соответствии с которой образовались названия удмуртских родов. «Воршудное имя12, - пишет он, - есть имя родона-

11 Эта работа была далеко не единственной, в которой П.М. Сорокин обращался к проблеме удмуртской родовой организации. Известно, что уже в 1892 г. им была подготовлена и передана в «Известия» Казанского Общества археологии, истории и этнографии рукопись «Знаки собственности у русских инородцев» [1; 17, с. 307]. Изучение именно удмуртских тамг (удм. пус), их трансформации в пределах патрилинейного рода, как пишет сам автор, сподвигло П.М. Сорокина к написанию статьи «О загадочных изображениях на монетах Владимира Св[ятого] и его сыновей» (выдержки из нее были опубликованы в 1894 г. [17, с. 304-309]), в которой он объясняет изменения геральдического изображения на монетах древнерусских князей нормами родового быта, требовавшего, при сохранении общей основы знака, внесения в него каждым самостоятельным членом рода определенных изменений. Довольно большой раздел, посвященный удмуртской родовой организации, был включен П.М. Сорокиным в пространную безымянную работу, написанную, по-видимому, не ранее 1893 г. Сведения из этой рукописи, относившиеся к родовой организации удмуртов, были опубликованы С.К. Белых, Д.М. Сахарных и В.С. Чураковым в 2007 г. [18].

12 Следуя за тенденцией, исходившей из предположения, что личное имя воршуда переносится на круг почитающих его лиц, П.М. Сорокин употребляет понятие воршудное имя в значении название рода. Строго же говоря, словом воршуд назывался дух умершего пред-ка-родоначальника, который, как считалось, покровительствовал членам «своего» патрили-нейного рода (удм. выжы), носившего название в соответствии с личным именем или прозвищем родоначальника. Таким образом, правильно было бы говорить не о воршудном имени, а о названии рода-выжы.

чальника или родоначальницы, заслуживших особый почет и поэтому давших повод к прославлению себя в своем прямом потомстве... воршудное имя не есть непременно имя, а может быть и прозвищем родоначальника» (л. 8), - и далее, -«При обзоре приведенных названий бросается в глаза общее у большинства окончание а или я, составляющее какой-то особый суффикс...Представляю знатокам финских наречий судить о моей догадке, но я считаю эти звуки а и я несомненно суффиксами 1) притяжательного значения и 2) значения богатства, изобилия какого-нибудь свойства» (л. 8об., 9). Давая несколько вполне приемлемых этимологий, П.М. Сорокин пишет: «Я не теряю надежды, что филолог с сведениями в языках сумеет дать смысл и объяснить из вотского языка и все остальные воршудные имена» (л. 9об.). Надежда исследователя не оправдалась: лингвисты, которым оставалось уточнить что за суффикс, на который впервые обратил внимание еще М. Бух [19, с. 136], скрывается под «загадочным» общим «окончанием», предпочли проигнорировать наблюдения П.М. Сорокина. Мы же в свое время высказали предположение, что патронимический суффикс -а, прибавляющийся к удмуртским мужским антропонимам, генетически связан с пермским показателем собирательной множественности -а [20; 21].

Оригинал статьи П.М. Сорокина «О материнстве как основе рода, о родовых названиях и знаках собственности у вотяков (с изображением знаков собственности в тексте и отдельной таблицей)» в настоящее время хранится в фонде 170 (Вятская ученая архивная комиссия) Государственного архива Кировской области (Оп. 1. Д. 127). В копии она представлена также в рукописном фонде Научно-отраслевого архива Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН (РФ. Оп. 2-Н. Д. 668). Рукопись включает 23 листа с оборотами (кроме 20-го и последнего листа), основной текст написан калли-

13

графическим почерком брата П.М. Сорокина - Алексея Матвеевича Сорокина . Вместе с тем, чистовой вариант рукописи содержит следы последующей правки, внесенной, по-видимому, уже самим автором. Кроме того, его же рукой написан раздел «дополнения и пропуски» на листах 21-23. На листе 20, изначально последнем, представлена таблица с вариантами знаков собственности удмуртских крестьян, принадлежащих к родам Апъя, Бодья, Вортча, Пурга, Эгра. На титульном листе, помимо названия работы, указания автора, места и года написания, сверху присутствует надпись «В С.-Петербургский Цензурный комитет.

13 Об этом свидетельствует сохранившееся письмо А.М. Сорокина от 5 мая 1903 г., в котором он предлагает редакции «Вятских губернских ведомостей» опубликовать работу своего умершего брата «О начале Вятской земли» [22, л. 1—1об.]. Надо полагать, Алексей Матвеевич очень трепетно относился к исследовательской работе брата: обладая каллиграфическим почерком, он «на чистовую» переписывал его работы, а после смерти постарался сделать все от него зависящее, чтобы сохранить и, по-возможности, опубликовать рукописи покойного. В частности, благодаря его стараниям в «Календаре и памятной книжке Вятской губернии» на 1897 г. были размещены две статьи П.М. Сорокина - «Татаре Глазовского уезда» и «Арские князья в Карине».

Представляя настоящую рукопись, имею честь покорнейше просить Цензурный комитет разрешительства их отпечатать и по разрешении выслать в г. Вятку, типографию Маишеева. Вятка. 20 января 1895 года. Содержатель типографии <неразборчивое слово> В. Маишеев14. № 517 / 4 февраля 1895». Под основным заголовком работы стоит подпись «А.А. Пеликан»15. На обороте листа вместе с печатью Санкт-Петербургского цензурного комитета и гербовой маркой на 80 коп. присутствует запись «Дозволено ценз. 2 марта 1895 года».

При публикации работы П.М. Сорокина были максимально сохранены синтаксис и стилистика, отмечены авторские подчеркивания и зачеркивания, курсивом выделен текст, который был добавлен в уже подготовленную рукопись, учтены все изменения текста и порядка слов в предложении, при этом первоначальный вариант приводится в постраничных примечаниях. Все сокращения, за исключением общеупотребительных, восстановлены. Необходимые пояснения и пометки, набранные курсивом, заключены в угловые < > скобки. Мы посчитали возможным вставить «дополнения и пропуски» на листах 21-23 в соответствующие места основного текста, ориентируясь на указания автора (напр. «стр. 8, 2 строка снизу», «стр. 11, 4 строка сверху» и т. д.). Вставленный текст выделен жирным шрифтом и заключен в угловые скобки. Сохранена принятая автором система ссылок, при этом в сносках с соблюдением современных требований приводятся ссылки на соответствующий источник. В конце рукописи дается полный библиографический список работ, которыми пользовался П.М. Сорокин.

Список выявленных публикаций П.М. Сорокина16

1. Сорокин П.М. Указатель статей, помещенных в календаре за 10 лет его издания. 1880 - 1890 // Календарь Вятской губернии на 1890 г. Вятка, 1889. С. III-XVI.

2. Сорокин П.М. Городища и некоторые замечательные местности Ли-повской и Полозовской волостей // Вятские губернские ведомости. 1890. № 90. С. 4; №92. С. 4; № 96. С. 5; № 97. С. 5.

3. Сорокин П.М. Камские Чегандинские пещеры // Вятские губернские ведомости. 1890. № 16. С.3.

4. Сорокин П.М. Городища Сосновской и Шарканской волостей Сара-пульского уезда. Арская дорога // Вятские губернские ведомости. 1891. № 11. С. 3-4; № 12. С. 3-4.

14 Маишеев Василий Семенович (|27.06.1900), владелец «обширной типографии» в Вятке [23, с. 109].

15 Пеликан Александр Александрович (8.05.1848 - ?). С 24 июля 1887 исполняющий должность цензора Петербургского Цензурного комитета, 6 ноября 1889 утвержден в должности. С

16 декабря 1900 - в отставке [24].

16 П.М. Сорокин был также одним из составителей подворных описей Глазовского, Сара-пульского и Слободского уездов Вятской губернии.

5. Сорокин П.М. О загадочных изображениях на монетах Владимира

Св[ятого] и его сыновей // Археологические известия и заметки, издаваемые Императорским Московским археологическим обществом. 1894. № 10.

С. 304-30917.

6. Сорокин П.М. К вопросу о человеческих жертвоприношениях у вотяков // Вятские губернские ведомости. 1895. № 43. С. 3-4.

7. Сорокин П.М. Медные топоры на западе вятской губернии (с рис.) // Археологические известия и заметки, издаваемые Императорским Московским археологическим обществом. М., 1895. № 5. С. 152.

8. Сорокин П.М. Новгородец Анфал и память о нем на Вятке // Вятские губернские ведомости. 1895. № 33. С. 4.

9. Сорокин П.М. О распространении каменных орудий в Котельническом и Яранском уездах // Вятские губернские ведомости. 1895. № 32. С. 4; № 34. с. 2-318.

10. Сорокин П.М. О распространении каменных орудий в Котельническом и Яранском уездах. Вятка, 1895. - 24 с.

11. Сорокин П.М. Обзор погоды в Вятской губернии за 1893-94 гг. Приложение к Сельскохозяйственному обзору Вятской губернии за 1893-94 гг. Вятка, 1895.

12. Сорокин П.М. Свидетельство булгарского писателя Шерефэддина ибн Хисамуддина Булгари о «мужах исчезновения» на р. Каме // Археологические известия и заметки, издаваемые Императорским Московским археологическим обществом. М., 1895. № 7-8. С. 269-270.

13. Сорокин П.М. Следы чуди в Слободском уезде Вятской губернии // Археологические известия и заметки, издаваемые Императорским Московским археологическим обществом. М., 1895. № 11. С. 361-36519.

14. Сорокин П.М. Чудь Кайского края // Вятские губернские ведомости. 1895. № 49. С. 4; № 50. С. 4; № 51. С. 4; №53. С. 3-4; № 54. С. 4; № 55. С. 3-4.

15. Сорокин П.М. Чудь Кайского края. Вятка, 1895. - 60 с.

16. Сорокин П.М. Татаре Глазовского уезда // Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1897 г. Вятка, 1897. Отд. III. С. 85-96.

17. Сорокин П.М. Арские князья в Карине // Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1897 г. Вятка, 1897. Отд. IV. С. 45-70.

17 Доклад П.М. Сорокина был зачитан на заседании Славянской комиссии Московского археологического общества 28 января 1894 г. [25]. Как сообщает П.А. Голубев, уже в январе-феврале сообщения об этом докладе появились на страницах «Московских ведомостей» [1]. Пространные выдержки из работы П.М. Сорокина позднее были опубликованы редактором «Археологических известий и заметок» А.В. Орешниковым в своей статье «Новые материалы по вопросу о загадочных фигурах на древнейших русских монетах» [17, с. 304-309].

18 Положительный отзыв на эту работу П.М. Сорокина был опубликован в «Археологических известиях и заметках» [26].

19 Заметка об этой работе П.М. Сорокина появилась также на страницах «Вятских губернских ведомостей» [27].

Рукописи П.М. Сорокина

в Г осударственном архиве Кировской области (Ф. 170)

20

1. «О истории Вятской земли» (Д. № 71).

2. Рукопись без названия, представленная составителем описи как «статьи

об обычаях, привычках вотяков, их языческих религиозных верованиях, говоре и

21

пословицах» (Д. 126) .

3. «О материнстве как основе рода, о родовых названиях и знаках собственности у вотяков (с изображением знаков собственности в тексте и отдельной таблицей)», Вятка 1895. (Д. 127).

22

4. Две статьи «Следы чуди в Слободском уезде» и «Вятский говор», объединённые в одном деле (Д. 135).

5. «Материалы для сравнительного словаря зюздинского пермяцкого и глазовского вотского наречия и бесермянского говора» (Д. 140)

6. «Докладная записка статистика губернского земства губернатору об учреждении в Вятке историко-этнографического музея имени Александра III» (Д. 152).

Рукопись П.М. Сорокина в Архиве Санкт-Петербургского отделения РАН (Ф. 811)

7. «Северо-вятские татары и бесермяне, взаимные соотношения их численности, действительное вероисповедание, расселение и численность» (д. 41. л. 114-116 об.)23

Не выявленные рукописи П.М. Сорокина, отправленные им в «Известия Казанского общества археологии, истории и этнографии»

8. «Знаки собственности у русских инородцев». П.М. Сорокин сообщает в своей статье «О загадочных изображениях на монетах Владимира Св[ятого] и его сыновей», что названная рукопись через И.Н. Смирнова была передана в Казанское общество археологии, истории и этнографии еще в 1892 г. [17, с. 307].

20 Авторское название работы «О начале Вятской земли».

21 Опубликована в 2007 г. [18].

22 Расширенный вариант этой работы П.М. Сорокин опубликовал в «Археологических известиях и заметках, издаваемых Императорским Московским археологическим обществом» ¡28].

Первым о данной рукописи, хранившейся в то время в Вятском историческом обществе, упомянул П.Н. Луппов в своей статье «Обзор быта нацмен Вятской губернии» (1926) [29, с. 100], Позднее, отдельные выдержки из нее он включил в свою статью «О бесермянах» (1928 г.). Доклад, посвященный бесермянам, был зачитан ученым в том же 1928 г. на заседании Русско-финской секции Комиссии по изучению племенного состава населения СССР при Академии наук [30, с. 7], однако сама рукопись П.Н. Луппова была опубликована только в 1997 г. [31]. Т.И. Тепляшина в своей книге «Язык бесермян» (1970 г.) смешивает эту рукопись П.М. Сорокина с другой его работой «О материнстве, как основе рода, о родовых названиях и знаках собственности у вотяков» [16, с. 26].

По-видимому, об этой же рукописи пишет П.А. Г олубев, называя ее «Родовые знаки у вотяков» [1].

9. «Особенности свадебных обрядов у крестьян». О данной работе сообщает П.А. Голубев [1].

Источники и литература

1. Голубев П.А. Сорокин П.М. (некролог) // Вятский край. 1895. № 86. С. 4. (21.09.1895).

2. Сорокин П.М. (некролог) // Вятские губернские ведомости. 1895. № 72.

С. 3.

3. Сорокин П.М. (некролог) // Вятский край. 1895. № 81. С. 4. (9.09.1895).

4. Сорокин П.М. (некролог) // Календарь и памятная книжка Вятской губернии на 1897 г. Вятка, 1897. Отд. II. С. 180.

5. БеленькийМ.Д. Менделеев. М, 2010.

6. Сведения о И.Д. Шотте почерпнуты с официального сайта Куюргазин-ского р-на Башкирии. Режим доступа: http://kuyrgaza.tukaeva.ru/?q=node/424 Дата обращения: 20.11.2013.

7. Сорокин П.М. Камские Чегандинские пещеры // Вятские губернские ведомости. 1890. № 16. С.3.

8. Бехтерев В.М. Вотяки: их история и современное состояние // Вестник Европы. 1880. Т. IV. № 8. С. 621-654.

9. Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз I. Древняя религия вотяков по ее следам в современных преданиях. Вятка, 1888.

10. Смирнов И.Н. Вотяки // Известия общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. Т. VIII. Вып. 2. Казань,

1890.

11. Setälä E.N. I. N. Smirnow’s Untersuchungen über die ostfinnen // Journal de la Société Finno-Ougrienne. 1900. Vol. XVII. С. 2-52.

12. Holmberg U. Permalaisten uskonto. Porvoo, 1914. На русский язык эта работа была переведена профессором Казанского университета А.И. Емельяновым и в адаптированном для учебного пособия виде опубликована в качестве третьего выпуска «Курса по этнографии вотяков» (Казань, 1921). Здесь см. стр. 37-38.

13. Худяков М.Г. Вотские родовые деления // Известия общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. Т. XXX. Вып. 3. Казань, 1920. С. 339-356; Там же. Т. XXXI Вып. 1. Казань, 1920. С. 1-18.

14. Чураков В.С. К критике воршудной теории // Финно-угроведение. Йошкар-Ола. 2003. № 2. С. 3-18.

15. Бушмакин С.К. Воршудные имена - микроэтнонимы удмуртов // Этнонимы. М., 1970. С. 168-176.

16. Тепляшина Т.И. Язык бесермян. М., 1970.

17. Орешников А.В. Новые материалы по вопросу о загадочных фигурах на древнейших русских монетах // Археологические известия и заметки, издаваемые Императорским Московским археологическим обществом. М., 1894. № 10. С. 301-311.

18. Белых С.К., Сахарных Д.М., Чураков В.С. Петр Матвеевич Сорокин. О расселении удмуртских родов // Иднакар: методы историко-культурной реконструкции. 2007. № 1. С. 75-100.

19. Buch M. Die Wotjäken. Eine ethnologische Studie. Helsingfors, 1882.

20. Чураков В.С. Происхождение названий удмуртских родов // Linguistica Uralica. 2005. T. XLI. № 1. С. 43-57.

21. Чураков В.С. Происхождение удмуртского патронимического суффикса -а // Конференция по уральским языкам, посвященная 100-летию К.Е. Майтинской. Москва, 12-16 ноября 2007 г. Тезисы. М., 2007. С. 253-255.

22. Государственный архив Кировской области. Ф. 170. Оп. 1. Д. 71.

23. Шилов Д.Н. Материалы к «Русскому провинциальному некрополю» великого князя Николая Михайловича по городу Вятке // Герценка: Вятские записки. Киров, 2008. Вып. 13. С. 107-145.

24. Гринченко Н., Патрушева Н., Фут И. Цензоры Санкт-Петербурга: (1804-1917) // Новое литературное обозрение. 2004. № 69. С. 364-394.

25. Заседания Обществ // Археологические известия и заметки, издаваемые Императорским Московским археологическим обществом. М., 1894. Т. II. С. VI.

26. Библиография // Археологические известия и заметки, издаваемые Императорским Московским археологическим обществом. М., 1895. № 9-10. С. 347.

27. Следы чуди в Вятской губернии // Вятские губернские ведомости. 1896. № 6. С. 4.

28. Сорокин П.М. Следы чуди в Слободском уезде Вятской губернии // Археологические известия и заметки, издаваемые Императорским Московским археологическим обществом. М., 1895. № 11. С. 361-365.

29. Луппов П.Н. Обзор быта нацмен Вятской губернии // Вят-ско-Ветлужский край. 1926. № 1. С. 81-100.

30. Попова Е.В. Бесермяне (краткий историографический обзор) // О бе-сермянах. Сб. ст. Ижевск, 1997. С. 3-18.

31. Луппов П.Н. О бесермянах // О бесермянах. Сб. ст. Ижевск, 1997. С. 19-49.

ЛоСЛЯ-

Публикация источника

О О^ОУХУТЬ ОСП-изЬтЬ

иос|со о гьос{о£<ос/эся& о-Счэсо&осочЛжК-осль 0,1^ оо-сосгх^обосл:

I -ГЗ /> ^

СООСОП^^ООЧ/МдС» СЛООЛЛ. (эО^'^ЪЗС'УгО&^э.

^У(лСХ>СоС<Л^О кГ\ги^ХУУПТ10^^1/\ЛУ><,С1УУПГ1- (ооо СэПЬ с^е*/>а еУЫ.О-С4>СОС/Ь

'ГълЛльСКиХ^ ^ ^ & оооа^'>ео€ать, оооо/'ус-|'^</у>гдо 04^. ^ 5Ге-|о€>-^

&

бсэо'ТО^ оео£>ОЬ^ ООП &е^^-к^х^осО^ООа/Т» Э'ПОЛ« 'Ч^у с-оосдо-осочллоау^л с.<г> о^ь(ЛХ>суи. о-ч е>ь/ О^Ь'ГЪ, с^ос/уч^о-сохл е€^г>-<_о су^я/и ^

^осо^г/оно'т-о^ о<?^ос>уоо></г*х- '-кос О-с/кьо^и^'-ьл^о^ ол^хх^еу—

С/уп Сс^о £г-гх_-& т_лх е.е^ |ОХЬ с^,с/уу~> €> о "Уъо ч/угххопае^^ШгС^ / ■ ■. ■

.^ЧЬ '^СОС^еХ»^О^.0>'>Оъ 0С/НЛЙ0СА<ЛЛГ <^сЛл)С ^СЛОХоСЛ«^-с/*, е/хлйзо о"гяхз£/уео »Т-о (2> СосС^сэс^ас. с^тл^о кл^ ^\лл^ 'т^е^гЛ2>с>ч/>а/^

пЛо^Ъ 'Х^^гУЪ<Ло<~Х)С/7о П4/гхь0^ь000->0 уъ&о 0<5>'Ха^€.0/>Ч.е^Ч^-е^Ь< "Ы. «/УТГСэ

ос- 0>о^уъо|т-о»/ут/ъ^ , *^1/»^ О'П'т-о'г-о, с^сол.^ь.ух/о'г/и.-

*т,ее^уе/1о<^ тд.^Ь1с'у^хз^о-оаЗ^, — С^ТтрУЫе^т/Ъ- 0оттуи. оо'х.-о&ос_— >ОХЛ1^ С5»_^>0 ё>«=Х^ОСУ'£> 0^01г0С/Ь ОС<2>'»ПУОу-цс^о^.

^*Г • £Г) £?)

|.,,... . (2>тъ 00>^О^в>'14-^^ОСОСГ1. Ы £=>*ЧЬ ^ОСлор,-

ЯхЛД^/э|^-СДзС^ЗС/Хв <^«=>ОЛС^Л>ООО.ва.ОСОС>^. О ООП_е^ХУ1_г ^зОТс ^/ЛJOCj'^^Ol/ЭO^o т_х^

'^ео-с-со^уг-осое/ъ^ ^ут-^С' (^с/уп-*-р>аао'х^£*«/У1/7!> он.«- с/ут/^егк е/уа/изе^ ч^с_/

О^егт-С-оосо^»«^ тл ъгнисл— - Эаоао о^оолооаогса оо-^чхх^аЬ'>сос-ле4г*гъ~ ^о&ооо-со^<с- ООЛ=> су^ьоооо^е^чАд. ^ уилА-$ г»

^.В>т>Ю>й|1Я. ^а^'К1хх^Ь( (Ъ-досе-'у^п-'Т-? ^ч-ос- с£лУЪо-^ т-ла тоо^ла/Ь 6о1ллот>илс-/ -р_хх-Ё*е>'х. (МоаЬс %/^уъ*'-\'~к'-1ГЪ> п.'-и^хгЫ <ОУС е-оч/гло-гг-Са ¿Г-ус* ( о^ёоч/т-^'Эс/Ъ ./>ю<о-1с ьГкъо*-адг>УК^е-

Э'>с/Ы/ОООХэ'><1/& очууЪ'гсо а_с^ос- <^^'г_д^е-с^аа^^^(о_<эс.Вэ'г-*и. ела*

ОО-о^л/гхзс^сл^т/гл-!.. . . л.>ги7'^*^е/ъ'-*о.6эае*у'гт/?е> опа/сс/у^охл тиэслХом-с-

С^/р/СгЛ. О-Ч «^0<~)”оОо С^ ХД-*ЛУХаО С^1Г1^\<^М_0 б^ж/Х-О ¿б\л хаъ о-ос-с А/УГЪ^О — €>ооо-^г£е-^ оо^охэ^Ьол/ид-^сС. ■хе. ооалА, о^аял^ои |^хехгот^т_е-*^у4>^Аеоч^ххх_-~ *ЪО^| ос- о^-гт/Ь 1лалсопа.е^ал^ ^-ттьсгоосхэ тд^(Ъ'7^еп^х,усАо,хи^'[‘ЭУ%. ЧЧ- ^

.3 с/'>с/г-А 1 “2)г|- ,, Теле^-^тьоеу ^->сосгс.со-сл*«г^ с^/т-оСЬос.*. ,, с5эо|г,-

а<-<-^С^ТЬ " ес/ГГи-Сэ |Т-^С^~С=> ^ ПоТОО «✓ЪО'Чэ'>-Са е-" — ОТО^О-Сс>С*ЗСЛЛ^ ее С3<- ХД-С^СЛУО-*сл-<лпае*>ад,о-<_о ^ллл-с^ осуу^Т» ^>*^очх=уусхх/Т_лс> 'уъОгЛдх^. ^оп*т_о - с^оос—

•ПОО-4сАл15<_ ^/УТ-ОС^ПТ, е^|Т/и4_ ^ ")Т_ е>|Т. €-^ЭООС^УСЛ^ ОС*_Н_- '«^е^ье^ПЬ» 'Г&УЧо

Ег>ч_г^хаусууть аи_ Оот-осо^иА^/^!/!» о ^|^хэс^ос/гг/Ъ сдээс^р-ос^чл^е^'уг-ос^ бэ'Чо

ослгье—ч

О ^ в^гг^Сч»-«гк^-* ^ «Ь^ •< Сос-О С4.. ^ ил^ичд ^ «д. ^-С

0*/^1 .’ *0 I е. (\ С -у .' ]~ , 11 *-< . Э • & е^Ус-1^^ /У /- ?3 е-^-»

^1> £'><<;. ■{??«-/< '■>«/ * - ± ; ,, 73 . «-/I -»--6 ^ «/1^1 Рл ^—.

„ Л. .. * м Т . ; Гг /. .я - .." _ ТГ •

Второй лист рукописи П.М. Сорокина

(л. 1) О материнстве как основе рода, о родовых названиях и знаках собственности у вотяков.

С изображениями знаков собственности в тексте и отдельной таблицей.

П.М. Сорокин.

Вятка, 1895 г.

(л. 1об.) Дозволено ценз[урой]. 2 марта 1895. СПб.

(л. 2) О материнстве, как основе рода, о родовых названиях и знаках собственности у вотяков.

Начало материнства в семейных отношениях («матернитет», jus maternitatis) у вотяков открыто Н.Г. Первухиным, а введено в науку проф[ессором] Смирновым. В быту вотяков, утверждают эти ученые, сохранились обычаи неизведанной древности, заключающие указания на некогда существовавшее обыкновение считать родство по материнской линии.

В качестве оснований для установления такого вывода послужили первому из ученых некоторые объясненные им в известном смысле обычаи, а второму, кроме того, филологические изыскания. Приведем эти основания в словах обоих авторов.

1. Первухин «...в воршудных прозвищах и в воршудных божествах (вотских ларах и пенатах) мы встречаем не мужские, а женские имена - это остаток права наследования по матери (juris maternitatis).” Далее автор указывает на слишком большое неравенство лет при женитьбе (жених много моложе невесты), как на прямой пережиток некогда существовавшей у вотяков полиандрии... «следствием такой полиандрии необходимо должно было быть наследование

24

прозвища не от отца (неопределенного), а от матери (точно известной)» . Э. V. 44 25

2. Эскиз I. 3726. «Четвертое значение слова: «Воршуд» есть род, поколение

- относящееся исключительно к лицам женского пола. Это - фамилия матери, переходящая через дочку к внучке и таким образом сохраняемая в // (л. 2об.) потомстве». Процесс этой передачи имени описывается г[осподином] Первухиным так. Э. V. 14. «При обрезывании девочки обрезывающая старуха читает

24 См. [8, с. 44] - (В. Ч.).

25 Для краткости я делаю ссылки на авторов следующим образом: Первухин: I, II и т[ак] д[алее]. эскизы; Верещагин «Вотяки Сосновского края» - I, «В[отяки] Сарапульского уезда» -II; Смирнов «Вотяки» - I, «Пермяки» - II. - (Авт.). См. в конце публикации список литературы, к которой в своей статье обращался П.М. Сорокин (В.Ч.).

26 См. [6, с. 37] - (В.Ч.).

пожелания (будь ты хорошая пряха и пр[очее]), заключая пожелания этими словами: - «Будь хорошей Дурга или Чабья, или Быня» и т[ак] д[алее], т[о] есть не давая собственного имени девочке, а называя ее лишь по воршудному имени

27

матери» . Далее мы узнаем, что так зовут девочку только до крещения, а после того ей присваивается исключительно христианское имя, до замужества. По выходе замуж она снова получает имя по воршуду от родных мужа, тогда как ее

Т О ^28

родня зовет ее по-прежнему. I. 37 .

Далее, фактическое подтверждение того же начала видит г[осподин] П[ервухи]н в том, что существовавшие в каждом отдельном доме «воршудные короба» были посвящены воршудному божеству иногда даже прабабки - самой старшей женщины в доме, основательнице этого дома, как отдельного хозяйства.

Исходя из этих оснований, г[осподин] Смирнов считает себя в праве ска-

29

зать (I. 137-8) : - «Мы имеем таким образом имя, обнимающее совокупность всех женщин, происшедших от одной родоначальницы - явление, равнозначу-щее с фамильным прозвищем, которое говорит о происхождении от одного родоначальника. Этот обычай прекрасно гармонирует с догадками, которые мы сделали на почве языка. Мы имеем в нем несомненный обломок древнего ма-тернитета. Мать уступила отцу право передавать свое (?) имя сыну, но сохранила за собой право передавать собственно имя дочери. В Глазовском уезде повивальная бабка, нарекая имя новорожденной девочке, говорит: «будь ты хорошая Чабья, Эбга (имя матери)» (ссылка на Вят[ские] губ[ернские] вед[омости]

30

1889 г.) . В Бирском уезде этот обычай начинает уже понемногу выходить из //(л. 3) употребления. Там довольствуются тем, чтобы имя дочери только походило на материнское - если мать зовут Шарби, дочь называют Шарбинат, Шарбике, Шарика, Шарназ (по указанию матери)». - Далее, «если одни из родовых прозвищ представляют собой женские имена, другие мужские, то мы в праве сделать из этого обстоятельства новый вывод, благоприятный для констатирования у вотяков матернитета: рядом с родами, связанными сознанием происхождения от общего родоначальника, у вотяков были роды, связанные когда-то сознанием происхождения от общей родоначальницы, и эта связь обнимала уже не одних женщин, но и мужчин. Мы имеем, другими словами, полное проявление матернитета, хотя и на степени крайнего вырождения» 31. Несколько странно слышать далее, 141, что «количество фактов, которые мы привели недостаточно еще для того, чтобы можно было с уверенностью говорить о матернитете, как одном из моментов в развитии вотской семьи...Мы имеем основание предположить, что матернитет долгое время держался с па-

27 См. [8, с. 13-14] - (В.Ч.).

28 См. [6, с. 37] - (В.Ч.).

29 См. [10, с. 137-138] - (В.Ч.).

30 Эта ссылка приведена в книге И.Н. Смирнова, см. [10, с. 138] - (В. Ч.).

31 См. [10, с. 140] - (В.Ч.).

32

тернитетом и не заменил его, а вошел с ним в компромисс» .

Не будучи компетентен в лингвистике, не стану касаться сделанного

33

г[осподином] Смирновым разбора значений вотских терминов родства , но не могу не заметить, что все основание для вывода в пользу матернитета дают ему значения корней - чуж - для родства по матери и вуж для родства по отцу. Первое означает рождение34, второе - корень. Г[осподин] Смирнов удачно по-

35

казывает преимущества первого над вторым и констатирует предпоявжчтение , отдаваемое первому вотяками, поместив- // (л. 3 об.) шими его на первом месте в слове «чыжи-выжи» - вообще родственники по обеим линиям.

Прежде изложения пунктов несогласия моего с обоими почтенными авторами, укажу таковые у них по отношению одного к другому, т[о] е[сть] собственно у г[осподина] Смирнова, так как он опирается на Первухина. Укажу, во-первых, что относительно начала «патернитета» г[осподин] Смирнов не имел

36 -ГГ

права говорить, так как не приводит в его пользу основании ровно ничего . На чем основано даже это его утверждение, что воршудные прозвища суть имена

37

и женские, и мужские? - я не вижу из текста . Если небольшое их количество встречается в переписи 1676 г. (I. 38)38 в качестве имен отцов - это еще очень

39

сомнительное доказательство . Он не приводит собственных наблюдений, а

32 См. [10, с. 141] - (В.Ч.).

33 См. [10, с. 135-136] - (В.Ч.).

34 Очевидное заблуждение И.Н. Смирнова, необоснованно сопоставившего компонент чуж- в удмуртских терминах родства с коми чужны ‘родиться’ (с последним связана удмуртская основа чыжы, чаще употребляемая в составе композита чыжы-выжы ‘род; родственники’ (дублетная форма, букв. род + род)). На самом деле, cuz- в структуре удмуртских терминов родства связан с первой основой удмуртского слова cuzmurt ‘дядя по матери; брат матери’ (где murt ‘человек’) и коми coz ‘тж.’ < прапермского *coz ‘тж.’ (см.: Лыткин В.И., Гуляев Е.С.. Краткий этимологический словарь коми языка. М., 1970. С. 308). Таким образом, удмуртские: cuzmurt ‘брат матери Эго’, cuzapaj ‘сестра матери Эго, букв.:сестра брата матери Эго’, cuzbuby или cuzataj ‘отец матери Эго, букв.: отец брата матери Эго’, cuzmumy или cuzanaj ‘мать матери Эго, букв.: мать брата матери Эго’, cuzodig ‘двоюродный(-ая) брат (сестра) Эго со стороны матери’. Очевидно, последний термин изначально имел значение ‘равный с Эго (по поколению) в семье брата матери’.

35 Изначально - предположение, исправлено на предпочтение - (В. Ч.).

36 Первоначальный текст: «Укажу, во-первых, что относительно начала «патернитета» г[осподин] Смирнов не имел права говорить, так как не приводит в его пользу ровно ничего» -(В.Ч.).

37

Первоначальный текст: «На чем основано его утверждение, что воршудные прозвища имена и женские и мужские - я не вижу из текста» - (В. Ч).

38 См. [10, с. 38] - (В.Ч.).

39 Хотя бы уже потому, что в виде собственного имени в положительной форме, не встречается ни одно (см. <здесь оставлено пустое место, примерно на 5 букв>). Ссылка на местные названия (I. 38) См. [10, с. 38] - (В.Ч.). - вроде Квака-пи и пр[очие] очень неуместна. Г[осподин] Смирнов уверен, что имя Квака принадлежит основателю селения; может быть и да, и нет. В последнем случае оно может принадлежать 1) воршудному роду и 2) просто женщине, матери основателя - (Авт.).

мнения г[осподина] Первухина, выведенные из наблюдений последнего, как сам же замечает г[осподин] Смирнов, колеблются. Последнее, впрочем, неправда, как показывает вышеприведенная цитата из последнего, V, эскиза уважаемого ученого; Но эта цитата неблагоприятна для исключает патернитета40. Далее, г[осподин] П[ервухин]н при описании обряда обрезывания новорожденной выражается о даваемом при этом имени, как о временном, до крещения, а не об имени собственном, у г[осподина] Смирнова смысл цитаты вполне иной, хотя на подобное понимание он едва ли имел право. На этом основании смотреть на заключения г[осподина] Смирнова, как на нечто положительное - нельзя, и я позволю себе прямо обратиться к Первухину.

По утверждению последнего: вотяки распадаются на рода, имеющие названия (I. 18.)41, которые сообщаются и покровителю рода - воршуду. Рода эти,

42

называемые также воршудами (I. 37.) , и состоят из преемствующих поколений женщин, которые поэтому и являются исключительными носительницами родовых прозвищ (V. 14.)43. Чтобы лучше уяснить, как это отражается в быте вотяков, возьмем кон- // (л. 4) кретный случай. Вотяк, у которого мать из рода Бигра, который (по мнению г[осподин] П[ервухина]на, конечно) считается в роде Бигра, основывает отдельное хозяйство с женою из рода Какся. Заводится «воршудный короб», который и посвящается воршуду Какся. Сам хозяин, молясь, обращается к воршуду Бигра (по матери), а его жена и дети к Какся. Его дочери поэтому при рождении будут называться Какся, также их будут звать по выходе замуж. Если от него отделится сын с женою по воршуду Чабья, то и новая семья образуется с другим воршудным именем. Если он, наконец, овдовеет и женится на женщине из воршуда Кушья, то новое потомство будет иметь новое родовое имя Кушья, хотя выйдет из дома, где воршудный короб посвящен Какся. Таким образом, из одного дома выйдут замуж девушки-дочери с разными воршудными именами да вдобавок еще внучки (от сыновей) могут называться отлично от первых.

44

Так как мужчины семейства за редкими исключениями никогда не зовут себя и не зовутся другими по воршудному имени, то является вопрос, к какому

40 Первоначальный текст: «Последнее, впрочем, неправда, как показывает вышеприведенная цитата из последнего, V, эскиза уважаемого ученого. Но эта цитата неблагоприятна для па-тернитета» - (В. Ч.).

41 См. [6, с. 18] - (В.Ч.).

42 См. [6, с. 37] - (В.Ч.).

43 См. [8, с. 14] - (В.Ч.).

44 Да и встречающиеся изредка случаи относятся совсем к особенному роду. В д. Сепычкар Лудошурской волости Гл[азовского] у[езда] мне указали 3 братьев, имеющих прозвище Дурга, но эти братья - дети незамужней женщины. У Верещагина (I. ) упоминается Уля-Онтон -(Авт.). Над словом «незамужней» сверху надписано вдовы, кроме того, П.М. Сорокин дает ссылку на работу Верещагина «Вотяки Сосновского края», однако об Уля Онтоне Верещагин пишет в другой своей работе - «Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии». См. [4, с. 82]. - (В.Ч.).

же воршуду они себя причисляют: матери или основательницы дома? Г[осподин] Первухин прямого ответа не дает. У него встречаются безразлично: род Бигра (I. 26.)45, род Пыбья (I. 29.)46, воршуд Дзюмья, Чабья, Какся и пр[очие]

47

(42-46) . Так как по его словам новая женщина «сопричисляется» к «воршуду» семейного чума той семьи, куда она вошла, особым церемониалом, а так как в этой семье может вовсе не быть женщин с родовым прозвищем по этому вор-шуду, то более чем странно говорить о «родовом» божестве в лице воршуда: это было бы домашнее божество, в сущности иногда не имеющее прямого от- // (л. 4об.) ношения ни к кому из членов семьи, так как каждое поколение в доме имеет воршуд только своей матери. Между тем, все исследователи называют воршуд именно родовым божеством, а следовательно и носителем его названия должна быть какая-нибудь сторона - мужская или женская, раз оно называется

48

по роду (I. 18.) . Непоследовательность и путанность, введенная в вопрос отсутствием точного определения рода г[осподином] П[ервухины]м, исчезает, если мы обратимся к другим исследователям. Так, г[осподин] Богаевский признает род совокупностью кровных родственников по мужскому колену, причем имя божества рода (мудор, воршуд) распространяется и на женщин рода49. Гаврилов говорит неоднократно о «воршуде родителя» 50 , то есть признает мужчину, по крайней мере, носителем и хранителем культа этого божества. Верещагин настойчиво утверждает (II. 80-81.)51, что воршуд - божество родовое, перешедшее от родоначальника племени (т[о] е[сть] собственно рода). За такое понимание воршуда свидетельствует существование дзек или бадзым куал

52

- великих чумов, куда по Первухину (II. 4.) и по всем другим исследователям (не говоря о том, что это же подтвердит и автор) собираются члены рода для общего моления, т[о] е[сть] члены рода, живущие в селении. По определению г[осподина] Первухина должны бы здесь собираться только те, у кого матери носят известное воршудное прозвище, но (при его допущении) этого не может быть. Действительно, дзек куалы носят названия по какому-нибудь воршуду, часто коренному и древнему в деревне, и для каждого воршуда имеется особая

53

куала, напр[имер]: Пышья квала, Дзядца квала, Ташья квала . Обыкновенно в деревне бывает 2-3 куалы. Между тем, женщин с разными родовыми прозвищами не одна почти в каждом доме. Это обстоятельство указывает на то, что определение г[осподином] П[ервухиным]м вотско- // (л. 5) го рода, имеющего

45

См.

46

См.

47 п

См.

48 п

См.

49 п

См.

50 п

См.

51 См.

52 п

См.

53

6, с. 26] - (В. Ч.).

6, с. 29] - (В. Ч.).

6, с. 42-46] - (В. Ч).

6, с. 18] - (В.Ч.).

2, с. 39-40] - (В.Ч.).

5, с. 169]. - (В.Ч.).

4, с. 80-81] - (В.Ч.).

7, с. 4] - (В.Ч.).

Попов. Вят[ские] губ[ернские] вед[омости]. № 45. 1851 - (Авт.). См. [9, с. 385] - (В. Ч.). ИДНАКАР № 2 (19) 2014 http://elibrary.ru/title_about.asp?id=33940

атрибутом одно родовое божество, односторонне и неправильно. Дальнейшее знакомство с делом убедит нас в этом. Так, краеугольный камень теории г[осподина] Первухина очень шаток, если не сказать более. В то время, как г[осподин] П[ервухин]н утверждает, что девочке дается имя по матери, Гаврилов пишет следующее (169)54: «Если (родившийся) младенец женского пола, то ей (ему) дается имя воршуда, к которому принадлежит ее родитель». Далее сообщает он, что этим именем ее девушку55 никогда и никто не называет в родной семье, а после замужества в доме мужа почти всякий и всегда56. Итак, по Гаврилову, имя, которым зовут женщину в чужой семье, есть имя воршуда, но не материнского, а отцовского. В литературе имеются непрямые подтверждения этого сообщения; так, Богаевский сообщает, что женщину зовут именем родо-

57

вого божества , Попов, - что «жен своих они (вотяки) зовут именами чумов того селения, из которого они поступили в супружество»58 (дело идет о родовых дзек квалах, называемых по имени воршуда, которому посвящены). Итак, у боль-

59

шинствао самостоятельных исследователей, считая имя замужней женщины именем родовым, под родом разумеют нечто осязательное, имеющее точку опоры в семейном и общественном чуме, а не такое непостоянное, изменчивое явление, как наличность в селении женщин одного воршудного прозвища. Позволю и себя причислить к тем исследователям, которые не могут согласиться с г[осподином] Первухиным в этом вопросе. В действительности дело идет так, что дочь семьи называется в замужестве по воршуду отца, а не матери. Что же за воршуд отца? Это воршудное божество какого-нибудь имени, которому посвящена в доме «воршудная // (л. 5об.) коробка», которое, как веруют вотяки, живет в семейном чуме, и которому молятся в родовом. Воршуд этот переходит от отца и к сыновьям, и к дочерям но его след остается в виде прозвища и на дочерях. К сыновьям переходит только он как <неразборчиво написано 3-4 солова> его чум, право молиться ему в квалах, семейных и общественных чумах, к дочерям же переходит право (если можно сказать) называться по имени воршуда в чужой семье, по замужестве60. Мне пришлось проделать, с целью убедиться в своем заключении, несколько десятков вопросов такого рода: - «Какой у тебя воршуд?

- Бигра. - А жену как зовешь? - Чола. - А дочь как будут звать замужем? - Бигра.

- А не Чола? - Зачем? Нет». Как я ни варьировал вопросы, результат был один и

54 См. [5, с. 169] - (В.Ч.).

55 Изначально - ее - (В. Ч.).

56 См. [5, с. 169] - (В.Ч).

57 См. [2, с. 40] - (В. Ч.).

58 См. [9, с. 385] - (В.Ч.).

59 Изначально - большинства - (В. Ч.).

60 Первоначальный текст: «Воршуд этот переходит от отца и к сыновьям, и к дочерям. К сыновьям переходит только право молиться ему в квалах, семейных чумах, к дочерям же право (если можно сказать) называться по имени воршуда в чужой семье, по замужестве» - (В.Ч).

тот же. Опросы же я делал в пределах Сарапульского и Глазовского уездов61, даже по следам, так сказать, Первухина. Ни на одно исключение мне натолкнуться не пришлось и я решительно следую за Гавриловым. Не желал бы я, чтобы меня сочли обвинителем почтенного—ученого, впрочем я обвиняю г[осподина] П[ервухина]на не в чем-нибудь ином, как только в игнорировании условий действительности современного62 быта вотяков ради весьма импонирующего вывода. Он пытался применить этот вывод слишком широко, забывая,

63

что имеет дело, по крайней мере , с вымирающим пережитком.

Г[осподин] Первухин не обратил внимание, между прочим, на описание обряда «перенесения воршуда на новое место», сделанное г[осподином] Вере-

64

щагиным . При основании отделившимся сыном нового хозяйства, воршуд «приглашается» особою молитвою идти из отцовского шалаша (чума) в новый, сыновний. При этом берется часть золы с очага и кусочек деревянного крюка, на котором висит котел (II)65. Если воршуд приглашается из отцовского шалаша, то и звать его должны, конечно, так, как зовет отец. <(л. 21) Наконец, нет ни одного селения, в названии которого фигурировало бы родство по женской линии, между тем как случаев второго рода много. В официальных и, гораздо чаще, в неофициальных названиях, даже незаписанных кем-либо в документах, встречаемся с такими выражениями вроде Дзятца пиёс - буквально «сыны Дзятцы»66.>

Есть, впрочем, возможность отчасти оправ- // (л. 6) дать г[осподина] П[ервухина]на и согласить два эти диаметрально противоположные взгляда. Несомненно, что дочь по замужестве носит имя воршуда отца67, но как ее зовут

до крещения? Возможно, что, по местным обычаям, различно: по воршуду отца

68

и по воршуду матери, и просто по имени, созвучному с именем матери , как говорит г[осподин] Смирнов69 или просто даже языческим именем. Большой важности этому обычаю, однако, придавать нельзя, - если даваемое имя является

61 Изначально было записано «Глазовского и Сарапульского», однако позднее сверху были проставлены цифры, соответственно, 2 и 1 - (В.Ч.).

62 Текст неразборчив, над словом современности, ближе к его концу, надписано несколько букв. Вероятно, это корректировка окончания и мы предполагаем, с учетом смысла фразы, что первоначальное слово было исправлено на современного - (В. Ч).

63 Эти слова добавлены под строкой. Изначальная вставка из примерно 3 неразборчивых слов написана над строкой и зачеркнута - (В. Ч.).

64 См. [4, с. 92-94] - (В. Ч.).

65 См. [4, с. 93] - (В.Ч.).

66 Вот подлинные выражения первого автора этого замечания, Попова: - «Ташья, Пышья, Дзядца - придаточные слова селения или некоторой его части, отчего и сами жители называются доселе Пышья пьез, Дзядца пьез и т[ому] п[одобное]. Вят[ские] губ[убернские] вед[омости]. 1851. № 45. - (Авт.). См. [9, с. 385] - (В.Ч.).

67 Изначально - что имя воршуда отца носит дочь по замужестве - (В. Ч.).

68 Изначально - по имени матери, созвучному с именем - (В.Ч.).

69 См. [10, с. 138] - (В.Ч.).

временным, случайным, которое заменяется именем христианским. Ранее в этом случае давали девочке особое (банное) имя, нисколько не связанное с воршудом, напр[имер] Тукбей, Культо, Туйбикэ (Сосновская волость). При существовании таких имен (а это, как будто, оталось неизвестным г[осподину] Первухину) ранее и при искоренении их усилиями духовенства, разбираемый обычай являлся только заменой нарекания имени, что указал и г[осподин] Первухин.

Неприложимость начала материнства в действительности вотского быта наглядно доказывается еще и несогласованием его с родовыми отношениями, определяемыми через посредство знаков собственности, о чем будет речь ниже.

Вышесказанное заставляет оставить в стороне теорию г[осподина] П[ервухина]на и пожалеть, что ради предвзятой идеи неправильно истолкован собранный им богатый материал. Мне кажется, что под теорией «матернитета» нет почвы. Все фактическое и неоспариваемое основание составляет (только для некоторых его следов70) обычай называть родовым прозвищем только женщин. Другой исследователь - г[осподин] Богаевский видит в нем следствие первобытного коммунального брака, что почти равносильно «матернитету»

71

г[осподина] П[ервухи]на . Однако, мне // (л. 6об.) кажется, возможно несколько проще смотреть на дело. В действительности этот обычай имеет много сродства с обычаем русских звать женщин, даже иногда жену, по отчеству, а не по имени. Если существовали у женщин банные, и существуют, но не употребляются христианские имена, то, вероятнее всего, разбираемый обычай есть акт своеобразной вежливости или почтительности к чужому воршуду.

Это заключение приводит нас к несколько необычному взгляду на самое воршудное родовое прозвище.

Мы знаем много инородцев, как черемис, татар, которые, памятуя о степени родства, не дают роду особого наименования. Известно, что и русские крестьяне сравнительно очень недавно (в значительном большинстве случаев) приняли фамилии. Итак, нет ничего странного в предположении, что у вотяков собственно нет названий для рода, а есть только, так сказать, словесный атрибут его, - каковым и является имя «родового божества». Словом, прозвище жен-

72

щины имеет характер символический, а вовсе не есть имя собственное . Я уже привел выше цитаты из труда Первухина, указывающие на понимание им прозвища отчасти именно в таком смысле. «Это фамилия матери, - говорит он, -

73

переходящая через дочку к внучке» .

70 Изначально - для некоторых только его следов - (В. Ч.).

71 См. [2, с. 40] - (В. Ч.).

72

Нам следует оговориться: такой взгляд уже мелькал у исследователей. Подтверждение его я нахожу в том, что воршудные прозвища в фамилии не обратились. Я имел случай ознакомиться с фамилиями вотяков в большей части Глазовского, Сарапульского и в Слободском уезде, и в массе фамилий нашел только 3 дв[ора] Бигриных (д. Омсинская) и 10 дв[оров] Квакиных (д. Поска), обе Слободского уезда) - (Авт.).

73 См. [6, с. 37] - (В.Ч.).

Здесь входим мы в сферу не затронутого еще вопроса о сущности вор-шудных имен.

Г[осподин] Смирнов, по оценке данных pro и contra находит, что: «(140) воршудное имя представляется прозвищем рода, переносящимся и на его по-

74

кровителя духа» . Однако, мужское или женское это имя? Г[осподин] Смирнов указывает на сходство банных имен мужских (каких?) и женских с воршудными прозвищами (139)75. Г[осподин] Первухин сначала // (л. 7) (Эскиз I) колебался76,

77

а затем (Эскиз V ) решил, что это только женские имена. Того же взгляда дер-

78 79

жатся Богаевский , Гаврилов . Основанием для г[осподина] Смирнова послу-

80

жили, кажется, еще рассуждения Верещагина . <(л. 21) Проф[ессор] Смирнов сделал первый шаг к сообразному объяснению как происхождения вор-шудных имен, так и лексического их значения. Впрочем, относительно последнего он, несомненно, впал в ошибку. Допуская, что известная часть воршудных имен ничто иное, как собственные мужские имена (н[а]пр[имер] Какся, Уча, Зезя (Дзедзя), другие - женские (Эгра, Можга,

Дыкъя, Пельга, Цола (Чола), он ставил гипотезу, что часть родовых имен

81

произошла от названий рек, на которых поселились роды (39) . Особенно вероятной он считает ее относительно имен Лекма и Сюрома (Сурма), хотя на это можно возразить, что по-вотски речка Лекма, приток Чепцы в Гла-зовском уезде, называется Ли(е)ком(-шур), что доказывается и существованием неофициального названия у дер. Усть-Лекма - Ликумвож, - так что формы названий реки и воршудного имени не совпадают. Лучше бы сослаться на Лоза - р[е]ч[ка] северной части Сарапульского уезда. По его гипотезе выходит, что чудь, занимавшая земли нынешних вотяков, дала свои названия урочищам, и эти названия, как наследие, достались и заместителям чуди - вотякам. Н[а]пр[имер] речка Лекма носит чудское // (л. 21об.) название. Вотяк, поселившись на ней, станет по обычаю называть себя Лекмамурт, и это название перешло, наконец, к целому роду, а от рода сообщилось и его «духу покровителю», явился новый воршуд Лекма.

Так объясняет почтенный ученый возникновение воршудных имен. Очевидно, в этом случае вотякам вовсе не требовалось знать, что означает то или другое имя; они и не знают, да по-мнению г[осподина] Смирнова, эти

74 См. [10, с. 139-140] - (В.Ч.).

75 См. [10, с. 139] - (В.Ч.).

76 См. [6, с. 18-19] - (В.Ч.).

77 См. [8, с. 14, 44] - (В.Ч.).

78 См. [2, с. 40] - (В. Ч.).

79 См. [5, с. 161]. - (В.Ч.).

Которые он «хорошо изучил, но слишком сурово оценил» (<оставлено, очевидно, место для ссылки>) - (Авт.). В данном случае П.М. Сорокин намекает на обзор трудов Г.Е. Верещагина, сделанный И.Н. Смирновым, в котором последний выдвигает ряд весьма беспочвенных обвинений в адрес Верещагина. См. [10, с. 298-305]. - (В. Ч.).

81 См. [10, с. 39] - (В.Ч.).

имена и необъяснимы из вотского языка: в них усматриваются остатки чудского. «Каковы бы ни были по своему значению все рассматриваемые имена, они имеют одну общую черту - они необъяснимы из вотского языка и должны быть отнесены к категории заимствованных и вернее всего у чуди» (39)82.

Однако, оказывается, что «приступив к ним с пермяцким словарем в руках», можно увидеть, что некоторые из них являются прилагательными, которые всего удобнее могут характеризовать реку: Бодья (Быдья) - Ивовая (от бадь, перм[яцкое] ива) и Норья (Нырья) - Болотистая (от нор=ныр, перм[яцкое] болото). Не буду возражать почтенному профессору, что в го-

83

воре ближайших к воти - зюздинских пермяков болото называется жуд , а не нор, но замечу следующее. Если бы приступить к тем же названиям с вотским словарем84, тоже можно было бы аналогично объяснить, но для этого необходимо было бы иметь понятие о значении суффикса свойственного им. Я обращаюсь к этому ниже. Что касается безымянного ду-ха-покровителя, принимающего затем имя рода, то надо полагать85.>

Г[осподин] Верещагин в своем очерке «Вотяки Сосновского края» приводит рассказ о том, как образовался новый род и новый воршуд - Пуппья86. Лично побывав в пределах жительства этого рода, я могу вполне подтвердить,

87

что рассказываемое им (не есть «вымысел книжкиника (Смирнов ) », а действительно живое народное предание. Начались «за Камой» среди вотяков волнения по поводу того, что их стали брать в солдаты и отягощать работами, и вот один вотяк из рода Сурма, по имени Ожмег, решился бежать и скрыться в Сарапульских лесах. Подойдя к Каме, он встретил большое затруднение: река слишком широка, чтобы пуститься вплавь, лодки, вероятно, не оказалось, а переправы были заняты сторожами. Не найдя ничего лучше, он ухватился за следующее средство. Нарезав ветвей липы, он ободрал их, лутошки (вероятно, в крупных пучках) перевязал лыками крест-на-крест и, привязав себя к этим пучкам, благополучно переплыл реку. Своим подвигом Ожмег очень гордился, по-видимому. По крайней мере, он стал звать себя Пуппья, от пуппы - лутошка. Он очень выгодно женился, поселился в Шарканской волости, был во всем

82 См. [10, с. 39] - (В.Ч.).

83 Имеется ввиду зюздинское жуод ‘болотистое место, поросшее кустарником’. В неопубликованном сравнительном словаре зюздинского пермяцкого и глазовского удмуртского говоров П.М. Сорокин для русского слова болото приводит соответственно жуд и куд (ГАКО. Ф. 170. Д. 140. Л. 2). См. также: Лыткин В.И. Диалектическая хрестоматия по пермским языкам. М., 1955. С. 100.

84 А это уместно уже по сходству обоих языков- (Авт.).

85 Несовсем внятное завершение фразы, однако о том, что она завершена свидетельствует, как точка, после слова полагать, так и следующий следом прочерк. Впрочем, связь со следующим абзацем - очевидна - (В.Ч.).

86 См. [3, с. 104-105] - (В.Ч.).

87

П.М. Сорокин оставил незаполненной ссылку. См. [10, с. 301, 304-305]. http://elibrary.ru/title_about.asp?id=33940 ИДНАКАР № 2 (19) 2014

удачнымлив. И повелся от него род, который придал своему воршуду имя Пуп-пья.

Этот то рассказ дал, без сомнения, г[осподину] Смирнову повод высказаться категорически в смысле перенесения родового // (л. 7 об.) названия на

«духа-покровителя». Я считаю это тем более возможным, что г[осподин]

88

В[ерещагин]н прямо объясняет (81, II) : «Пупья-воршуд значит воршуд племени Пупьи, т. е. Ожмега». Однако, есть возможность иного, более правильного, по моему суждению, взгляда. Гаврилов делает скромное и отвергнутое (г[оспода] Верещагин, Смирнов) предположение (16[1]) «Можно полагать, что они (воршуды) получили свои имена от счастливых по понятию вотяков женщин. Даже можно думать, что под видом воршудов прежние вотяки молились этим когда-то бывшим счастливым женщинам, предполагая, что если они сами

89

могли заслужить счастье, то и других могут осчастливить» .

В этих строках находится намек на одно явление, вполне возможное и не только в полукультурном вотяке у вотяков, именно: обоготворение (памяти) родоначальника. Я укажу на буддизм, как на религиозную систему наибольше фаворизующую этому явлению. Припомним прекрасный силуэт «гыгена» -сынка Цайдамского князя у Пржевальского. Гыген - заживо святой человек. Для него не надобно было иметь особенные личные качества: знатное происхождение (у монголов), богатство, удачи в жизни - вот и все, что нужно для гыгена. Такое явление, может быть, не чуждо и вотякам. Керемети - безобразные явления того же порядка. При том, так как вотяки, объединенные одним воршудом, в то же время кровные родственники между собой, то является возможность связать домысел Гаврилова с одним обычным представлением о воршудах. «Воршуд, - говорит Первухин: значит родовое божество (лар древних римлян), у каждого рода носящее родовое название чрез рибавление к общему понятию «воршуд» имени родоначальника или (едва ли не скорее) родоначальницы (I. 18)»90.

Сопоставляя оба соображения, получим // (л. 8) следующее: «Воршудное имя есть имя или прозвище, вернее второе, родоначальника или родоначальницы, заслуживших особенный почет и уважение и поэтому давших повод к прославлению себя в своем прямом потомстве».

Замечательный вышеприведенный рассказ, кажется, доныне единственный факт, дающий который дает91 возможность разобраться в столь темном вопросе, как названия воршудов. Отсюда мы можем заключить, во-первых, что воршудное имя не есть непременно имя, а может быть и прозвищем родоначальника, во-вторых, отсюда ясно эмблематическое его значение и, в-третьих, дается первое объяснение воршудного имени и при том из вотского языка.

88 См. [4, с. 81] - (В.Ч.).

89 См. [5, с. 161] - (В.Ч.).

90 См. [6, с. 18-19] - (В.Ч.).

91 Изначально - факт, дающий - (В. Ч.).

Здесь мы видим основу для установления верного взгляда на лексическое значение воршудных имен. Не имея никакой надежды (и достаточных сведений) объяснить их все, укажем на такую возможность этого для некоторых. Г[осподин] Смирнов, впрочем, давно уже сделал удачное применение пермяцкого языка и объяснил из него некоторые из воршудных имен: Бадья - от бадь -ива и пр[очие], но он же говорит, что они вообще, за ничтожным исключением,

92

не объясняются из вотского языка и принадлежат чуди . Из общих толкованияй значения воршудных имен мне известно только приводимое г[осподином] П[ервухиным]м мнение священника Утробина, что «воршудные имена суть ничто иное, как названия разных укромных уголков или просто предметов, в

93

которые (?) первоначально укрывался родовой талисман» (51) . Впрочем, он не мог объяснить (даже примерно) ни одного названия и, по-мнению г[осподина] Первухина, основал свое объяснение на неправильном понимании термина воршуд, как «скрытое счастье». Ни г[осподин] Первухин, ни Верещагин, никто из // (л. 8об.) известных мне писателей по этому вопросу до г[осподина] Смирнова определенного мнения не высказывал. Гаврилов даже прямо заявляет: (161) «Откуда происходят эти названия воршудов, и имели ли эти слова когда-нибудь

94

значение в языке вотяков - неизвестно» .

Приступая к посильному объяснению, перечислю воршудные имена, составив им наиболее полный список, по списку Первухина, трудам Богаевского, Верещагина и своим собственным.

Список воршудных имен.

Апья, - Бигра, - Бия, - Бобья, - Бодья, - Бола, - Боня, - Вамья, - Ворча, -Вэнья, - Джикъя (Жикья), - Джумъя (Дзюмья, Юмья), - Дзятца (Дзязя, Зятца, Зятча, Ятчи), - Докъя, - Дурга, - Егра (Эгра, Игра), - Имъес, - Какся, - Квака, -Кварса, - Кибья, - Копки, - Котья, - Кушья, - Лекма, - Лоза, - Маля, - Монья (Мэнья), - Можга, - Норья (Нырья), - Омга, - Пельга, - Поска, - Поколь, -Пудга, - Пуппья, - Пурга (Порга), - Пыбья (Пэбья), - Пэшья (Пышья), - Салья (Саля), - Санья (Сэнья), - Селта, - Сурма (Шурма), - Сюра, - Табья, - Ташья, -Тукля, - Турья, - Удья, - Узя, - Уля, - Урга, - Утча, - Чабья, - Чага, - Чипья (Ципья), - Чола (Цола), - Чудна, - Чудъя, - Чумъя, - Чунча, - Чура, - Чуйя, -Шудзя, - Эбга, - Юбера, - Юра, - Юсь, - Якшур.

При обзоре приведенных названий бросается в глаза общее свойство у большинства: окончание а или я, составляющее как-будто какой-то особый95 специальный суффикс. Исключения составляют имена: Имъес, Поколь, Юсь и Якшур. Относительно последних заметим, однако, что три из них встречаются только у одного г[осподина] Богаевского96 (последние три), исследовавшего

92 См. [10, с. 39-40] - (В.Ч.).

93 См. [6, с. 51] - (В.Ч.).

94 См. [5, с. 161]. - (В.Ч.).

95 Изначально - особый какой-то - (В. Ч.).

96 См. [2, с. 40, 44] - (В. Ч.).

97

южную часть Сарапульского уезда, Имъес - у г[оспод] Верещагина и Богаев-

98

ского, тоже где и первые . Между тем, ни в // (л. 9) Глазовском, ни в Слободском, ни в Малмыжском уездах подобных имен нет. Признавая, однако, возможность появления их у южных ветвей вотяков, обращаемся к главной массе имен, которые все 1) оканчиваются на буквы а и я, 2) имеют и фонетическое над ними ударение (ср. Первухин, I. 4099).

<(л. 22) Спешу оговориться. Некоторые названия вовсе не подходят под общий образец и имеют окончанием не специальный суффикс, т[о] е[сть] не изменены, таковы: Квака, Дзедзя, Копка. Отделив их, можем расположить остальные названия из ряда по окончаниям:

1. Окончание я простое.

Бия, Боня, Маля, Тукля, Узя, Уля. Тукля может быть произведено и так: Тук-л-я.

2. Окончание я йотированное.

Апь-я, Бобъ-я, Бодь-я и пр[очие], Вамъ-я, Вэнь-я, Джикъ-я, Джумъ-я, Докъ-я, Кибь-я, Коть-я, Кушь-я, Мэнь-я, Норь-я, Пуппъ-я, Пыбъ-я, Пэшь-я, Саль-я, Сэнь-я, Табъ-я, Ташь-я, Турь-я, Удъ-я, Чабъ-я, Чипъ-я, Чудь-я, Чумъ-я, Чуй-я, Шудья (вм[есто] Шудзя).

3. Окончание а с промежуточным звуком г.

Дур-г-а, Мож-г-а, Ом-г-а и пр[очие], Пель-г-а, Пур-г-а, Пос(е)-к-а, Пуд-г-а, Ур-г-а, Ча-г-а, Эб-г-а.

4. Окончание а с промежуточным звуком ч.

Вор-ч-а, Ут-ч-а, Чун-ч-а.

5. Тоже - ц.

Дзятца (вероятно, фонетическая разность Дзезя).

6. Тоже - с и я с ним же.

Квар-са, Как-с-я.

7. Окончание а без промежуточной согласной.

Бигра, Бола, Егра, Лекма, Лоза, Селта, Сурма, Сюра, Чола, Чудна, Чура, Юбера, Юра.

8. Имъес, Поколь, Якшур, Юсь.

Мы видим, что У всего количества названий оканчивается // (л. 22 об.) на я с промежуточным смягчением в виде йотации, согласных л, ч, с. Последние, т[о] е[сть] ч и с в произношении легко смешиваются. У остальных названий окончание а или прямо приставлено к корню (Юбер-а от юбер -скворец), или при помощи тех же флексий с, ч. Что последнее, т[о] е[сть] существование флексий, совершенно справедливо, доказывается ообычной

97 См. [4, с. 82] - (В. Ч.).

98 Ранее этих авторов о проживании в д. Шахтаровской Карсовайского прихода Глазовского уезда представителей рода Имьезь, носивших фамилию Петровы, писал Н.Н. Блинов. См. [1, с. 243] - (В,Ч.).

99 См. [6, с. 40-41] - (В.Ч.).

фразой: - удмурт(ч)а ваен, диалектическая разность которой - удмуртъя ваен.>

Предоставляю знатокам финских наречий судить о моей догадке, но я считаю эти звуки а и я несомненно суффиксами 1) притяжательного значения и 2) значения богатства, изобилия какого-нибудь свойства. Пример уяснит мою мысль. «Когда случается, объяснял мне вотяк из Понинской волости, - что мы у себя в деревне на сходе поспорим из-за чего-нибудь, да если на одной стороне русские, а на другой вотяки, то если бы кто из вотяков пристал бы к русским, мы говорим: он русский - «дз(ж)юч(с)ья», а когда бы русский100 тянул нашу сторону, так он «удмуртча». Далее мне пришлось узнать, что если бы дело шло относительно татар, так сказано было бы «бигеръя», черемис - «черемышъя». Отсюда является очень основательный метод отыскивания корней в воршудных именах через отсечение суффиксов и флексий г, ч, с, и в результате является целый ряд знакомых вотских слов. Разделяя их по значению, я нахожу следующие группы:

I. Непосредственно означающие то или другое в вотском языке:

Дзятца, дзезя (?) = ворота (по Сарапульскому говору) (в объяснении не уверен). Квака = ворона, Копка = ворота (по Глазовскому говору).

(сюда отнесем Юсь = лебедь).

II. Объяснимые по отсечении суффикса:

Бодья - от бодь - ива; Кварса = кварча, от куар - лист; Норья (Нырья) от ныр = нос; Пельга от пель = ухо; Пкдга от Пуд = скот, Пышья, б[ыть] м[ожет] от Пыш, слово, значение которого - конопля, конопляное семя. Ворча, от ворд, корень, означающий хранить, беречь, рождать (?). Кушъя, от куш - росчисть, поляна. Омга, от ом = рот. Котья, от кот - брюхо. Дурга от дор = край, берег. // (л. 9об.) Пуппья от Пуппы - лутошки; Тукля от тук = хмель; Турья от тури = журавль; Уля от ул = сук или ул = низ. Урга от Ур = белка; Чабья от Чабэй -пшеница; Чипья от Чипей = щука. Шудзя, есть корень шуд = счастье, но, б[ыть] м[ожет], это слово принадлежит к III группе. Юбера от юбер = скворец.

III. С названиями народностей в корне: Бигр-а, Егр-а (Игр-а, Эгр-а), Пур-га, Удь-я. В первом я нахожу архаическую форму, вместо бигеръя, от бигер

- татарин, во втором корень Егр (ср. Иогра, по-пермяцки вогул) = русскому Югр, т[о] е[сть] Югра, в третьем Пур, т[о] е[сть] Пор - по-вотски черемисин, в четвертом, наконец, собственное имя воти - Уд. Не трудно заметить, что болгаре, югра и черемисы должны быть древними соседями воти. <(л. 22 об.) Сюда присоединим имя Шудзя (б[ыть] м[ожет] и Чудья), которое может быть произносимо и Шудья, вследствие того, что йотированный звук д легко облекается сочетанием дз (Юмъя = Дзюмъя). Разлагая слово, как указано выше, найдем корень шуд, слово, которым вотяки называли ту народность, что называют чудь. В д. Бадьяровой Шарканской вол[ости] Сарапульского

100 Изначально - русский бы - (В. Ч.). http://elibrary.ru/title_about.asp?id=33940

ИДНАКАР № 2 (19) 2014

уезда есть кладбище Шудзя-шай. По распросе я узнал, что здесь похоронены люди, жившие до вотяков, но отнюдь не их вотского рода Шудзя. В русских селениях этой местности говорят о «чучках», «чудаках».

IV. Имена, происшедшие от названий рек или тожественные с ними. Как ни привлекательна гипотеза г[осподина] Смирнова, ей, однако, нельзя придавать большого значения ранее, чем успеем доказать, что вотяки жили на тех речках, названия которых, будучи действительно необъяснимы из вотского языка; легко объяснимы из чудского=пермяцкого. Что же касается сочетания воршудных названий с словом шур, речка, то еще не все случаи примеры этого рода (у г[осподина] Смирнова101) касаются ничтожных

ручьев, так что неизвестно: они ли (ручьи) дали свое имя вотскому роду 102

или наоборот . Почти в каждом большом селении имеются такие названия ручьев и объясняются ничем иным, как обычными именами женщин. Необъяснимость из вотского языка объясняется довольно непроизвольно. Язык живой легко изменяется, названия же, переходящие из рода в род, сохраняют свою неприкосновенность. Это касается одинаково как вор-шудных, так и речных названий. Они давно для вотяков отчасти (все ли еще - вопрос) комплексы звуков, без смысла, в силу только своей архаичности, а не чуждого происхождения. Уже и затем // (л. 23) нет нужды стесняться в объяснении хотя бы и речных названий из вотского языка, что он является только разновидностью по отношении к пермяцкому: жизнь обоих народов некогда более сближала их между собой, чудь жила рассеяно в земле вотяков и вотяки в земле пермяков. Поэтому нет нужды принимать «речную гипотезу» с чудскими названиями рек. Можно только констатировать факт большого сходства языков пермяцкого и вотского в ту древнюю эпоху, когда получила свои названия большая часть современных воршудов.

Наличность воршудных имен тожественных с названиями рек в землях, занятых ныне или в историческое время пермяками, значительна. Г[осподин] Смирнов указывает следующие: Лекма, Юмья, Чабья, Докья,

103

Вабья (Вамъя, так как б и м часто смешивается), Можга, Нырья (I. 39) .

Кроме того: Бадья-шор, Изъя-шор (сопоставим с Узя), Кошья-шор (с Ку-шья), Вия-шор (с Бия), Сенья-шор (Сэнья) (II. 82)104, Йора (92)105, т[о] е[сть] Юра.

Как прояснилась бы туманная история воти, если бы удалось доказать непосредственную связь воршудных имен с этими речками.

101 См. [10, с. 39] - (В.Ч.).

102 Вернее последнее, так как Юмская волость населена сравнительно недавно, а только в ней есть селение Чурашур, где, впрочем, нет воршуда Чура - (Авт.).

103 См. [10, с. 39] - (В.Ч.).

104 См. [11, с. 82] - (В.Ч.).

105 См. [11, с. 92] - (В.Ч.).

В интересах науки, однако, важно заметить некоторую туманность в самой основе разбираемой гипотезы. Суффикс ья принадлежит не только пермяцкому, но и вогульскому языку (II 83)106 >

Я не теряю надежды, что филолог с сведениями в языках сумеет дать смысл и объяснить из вотского языка и все остальные воршудные имена.

Воршудное имя, с символическим значением, перенесенное обычаем на женскую половину рода (оно, впрочем, применяется и к мужчинам, но не в качестве личного) служит лучшим указателем для него. Но есть и другой атрибут рода, до последнего времени столь же постоянный и в известных случаях не менее важный, - это родовой знак собственности, по-русски «знамя, пятно, рез», по-вотски «пус».

О знаке собственности личном, носящем большею частью, татарское название «тамга», как о предмете общеизвестном, излишне было бы говорить, почему я позволю себе обратиться непосредственно к малоизвестным родовым знакам собственности, насколько мне удалось изучить их у вотяков.

Решение вопроса о родовых «знаменах», «бортных пятнах» или «подэм пусах» вотяков тесно связан с выяснением понятия о родах, на которые расчленяется // (л. 10) все племя. Имеются два определения вотских родов, которые видны уже из вышеизложенного. Одно принадлежит св[я]щ[еннику] Блинову -первому из местных исследователей воти, который указал на самое существование родов и также родовых знаков. По этому определению род есть совокуп-

107 о

ность кровных родственников по мужскому колену . За это понимание рода высказывается большинство самостоятельных исследователей воти. Другое

определение рода дано г[осподином] Первухиным, приведенное и разобран-

108

ное выше.

Установив положение, что «древнейшая форма вотского рода есть ма-тернитет», г[осподин] Первухин попробовал применить это начало к исследованию вопроса о родовой тамге и пришел к заключению, что родовая тамга никогда не существовала и не существует. Заключение это очень курьезно: в одно и тоже время оно и совершенно справедливо и вовсе неверно. Дело в том, что исследователь имел ввиду только род женский, по материнству, по его выражению «воршуд», и по отношению к нему не ошибся; однако, допуская принадлежность родового названия только «воршудам», яснее - воршудным родам, он остался в неведении относительно принадлежности этих названий и родам по мужскому колену, а вместе с тем отвергнул родовые знаки собственности вообще, признавая, впрочем, существование одной основы знака у членов одной и той же фамилии и передачу этой основы по мужскому колену. Таким образом,

106 См. [11, с. 83] - (В.Ч.).

107 См. [1, с. 243] - (В,Ч.).

108 Изначально - приведенного и разобранного - (В. Ч.).

г[осподин] Первухин не сделал следующего очень любопытного вывода, на который имел полное право. - Подэм пус есть изобретение того времени, // (л. 10об.) когда вотская семья пережила первобытное состояние, ту эпоху, когда существовало начало материнства. До того времени в семейном быте воти не было начал собственности, или, по крайней мере, крупная собственность (борти, скирды, поля) женщине никогда не принадлежали. Но он настолько увлекся своим мнением, что приписал и другим авторам то же понимание рода I. 41109.

Разделяя мнение не г[осподина] Первухина, а о[тца] Блинова и других и поставленный в необходимость опровергать исследователя, своими трудами по изучению вотяков приобревшего заслуженную известность, я должен дать точное понятие о своем материале, изучение которого привело меня к противоположному выводу, и о способе его собирания и сопоставить с методом и материалом г[осподина] Первухина.

В качестве регистратора земской подворной переписи я имел возможность лично побывать во многих вотских селениях Г лазовского и Сарапульского уездов, почему и мог ознакомиться с значительным числом их родов. Приступив к изучению знаков собственности, я прежде всего волей-неволей проверил показание г[осподина] П[ервухина]на о воршудных родах. Так как действительность оказалась совершенно не соответствующей представлениям о ней почтенного исследователя, то пришлось руководствоваться собственными соображениями. Понятие о роде, которое я составил по личным наблюдениям, <...>110 вполне совпадает с его определением, данным г[осподином] Богаевским, статья которого, впрочем, мне в то время не была известна, а именно: вотский род есть совокупность кровных родственников111 по мужскому колену, причем в очень отдаленных степенях родства он представляется // (л. 11) союзом, по выражению г[осподина] Богаевского, духовным, связующим началом в котором служит

почитание одного и того же родового божества, имя которого тожественно с

112

названием рода . Исходя из этого положения, в каждом исследуемом селении я узнавал, какие домохозяева принадлежат к одному, какие к другому роду, - если таковых было несколько, и затем узнавал, какой у кого «подэм пус». Могло случиться, что в одном роде оказывались разные основы подэм пусов; эти случаи тогда же выяснялись. После того я спрашивал, какой знак в известной группе следует считать коренным? Вотяки это отлично понимали и всегда определенно указывали. Наконец, оставалось отметить, в какой родственной связи к обладателю коренного знака стоят имеющие измененные, и тогда у меня составлялись ряды геральдических знаков с параллельно идущими генеалогическими. Таким образом, рядом с выяснением родовой основы шло выяснение тех изменений, какие она претерпевает при переходе от отца к сыновьям и проч[ее].

109 См. [6, с. 41] - (В.Ч.).

110 Сверху неразборчиво приписано одно слово - (В. Ч.).

111 Изначально - родственников кровных - (В. Ч.).

112 См. [2, с. 39-40] - (вВ.Ч.).

При этих условиях записано мной более 500 подэм пусов, причем в некоторых селениях я брал знаки собственности у всех без исключения домохозяев, а в большинстве довольствовался только выяснением родовой основы и определением главных вариаций.

Г[осподин] Первухин поступил совершенно иначе: «Мы просили, пишет он: о[тцов] законоучителей и учителей народных училищ (в которых обучался хоть 1 вотяк) представить нам именные списки всех мальчиков и девочек из вотяков, находящихся в школе, обозначив против каж- // (л. 11об.) дого родовое

113

имя (воршуд) матери» . Все приводимые им примеры подэм пусов снабжены оговорками «принадлежит ученику такого-то училища», - следовательно нельзя сомневаться в том, что школьные списки, несмотря на молчание об этом г[осподина] П[ервухина]на, дополнены были еще изображениями подэм пусов каждого или только некоторых учеников. Таким образом собрано было до 500 тамг. «При сопоставлении их с воршудами матерей (т.е. матерей учеников) оказалось, что тамги одного и того же воршуда весьма разнообразны и даже нисколько не сходны между собою»114 и пр[очее].

Укажем, что если бы даже основание розысканий г[осподина] П[ервухи]на

- «воршуд» и было неоспоримо, то самый материал никуда не годился. По теории г[осподина] П[ервухи]на воршудное имя и тамга должны принадлежать «основательнице семьи», между тем может случится (его же слова), что в семье не будет ни одной женщины, носящей имя воршуда. Вывод, какой можно сделать отсюда, дополним еще указанием на то, что «матери» учеников должны быть в немалой части не жены хозяев, а жены неотделенных младших членов семьи, так что г[осподину] П[ервухи]ну преподносились не только «разные тамги от одного воршуда», но и одинаковые от разных воршудов: последнее необходимо должно было случиться у живущих в одной семье, н[а]пр[имер], двоюродных братьев, дяди и племянника, сводных братьев и пр[очее].

Сказанное оправдывает нашу решимость не возвращаться более к теории г[осподина] П[ервухи]на и его материалу.

Вотские подэм пусы (иначе, по-говору бесермян, понем пус или пас) составляются пред- // (л. 12) почтительно из прямых линий и между ними легко различить два разряда: одни состоят из простых, случайных сочетаний линий, другие - идеограммы. Так, очень употребительный знак х - крест или аналогичный с ним + не идеограммы уже потому, что встречаются у инородцев язычников и имеют особое название (по-вотски - кечат). Простые знаки - это одиночные или по две, три насеченные параллельные и непараллельные линии. Вообще из параллельных линий можно составить следующие простейшие сочетания: 1) систему параллельных линий, 2) угол, замкнутый или незамкнутый, в четырех положениях, 3) ломанную или смешанную линию, 4) параллелограмм,

113 См. [6, с. 38] - (В.Ч.).

114 См. [6, с. 41-42] - (В.Ч.).

5) крест. Из этих основных составляются все вообще знаки. Главнейшие виды знаков, как простые, так и те, которые самими вотяками признаются за изображение разных предметов и имеют соответствующие названия, собраны мной в следующей таблице:

I. Простые знаки

/\

АД/ X

крест = кечат

II. Изобразительные знаки

вилы = саник

А

двое вил, двойные вилы = кык саник

(л. 12об.)

П

дверная скоба = скопа, скоба □:

кирпич = кирпич

N

лестница = пази

А А стремя = узеньга

$

след от желобо-вого топора = гортыр (название самого топора) гЬ

грабли = маджес

-т-

грудная клетка («в груди порото» = мыля крет)

) ) полумесяц = палтулыс (бесер-мянская)

А

куриная нога курег кук

О

? мумы пус

п

скоба для топора = тирнуллон

светец

*

котельный крюк : ошом курег

мутовка

V

скамья

Резкую границу между пусами простыми и изобразительными провести, однако, нельзя. Чисто от силы воображения зависит осмыслить знак, особенно сложный, и в этом случае он получает название, помимо традиционного родового; но гораздо чаще бывает, что производный знак, до какой бы степени сложности он не дошел, называется также, как родовой, от которого он происходит, но с которым уже может иметь мало сходства. Так все вариации «тир-нуллона» (см[отри] далее) носят это название. Крест помещен мной в разряд простых знаков и для большинства случаев он таков; однако род Пуппья считает родовой свой знак косопоставленный (андреевский) крест за изображение свя-

занной посередине пары лутошек, - что объясняется преданием об основателе рода (см[отри] выше).

Если одно и тоже название применяется к знакам малосхожим, то это показывает, что значение изобразительности в вотской геральдике не может сравнятся с тем, какое придается родовой основе (Можно думать, что изобразительные знаки производные образовались путем более или менее случайным. По общим правилам изменений знаков, из какой-нибудь основы на известной степени усложнения мог получится изобразительный // (л. 13) знак настолько ясный, что название являлось само собой, напрашивалось на язык).

Чтобы показать, насколько крепко держится за знаками название родовой тамги, приведем два-три примера из наиболее типичных. У рода Пурга основа знака вилы, саник. Этот род самый один из самых многочисленных и живет большими селениями, так что отдельные пусы и даже целые их ряды достигли большой сложности, н[а]пр[имер] ^ или <сх, не приобретая особых названий. Знаки столь несхожие как А и w одинаково кык саник, двое вил. Только два знака и 'о происходящие от основы саник, образовавшиеся, быть может, вследствие влияния соседства рода Бони, носят название «тирнуллон» - нато-порник, однако с прибавками: уллань-тирнуллон в первом случае и выллань тирнуллон во втором. Прибавки означают: низ похож на тирнуллон (нижний тирнуллон) или верх похож на т[ирнулло]н (верхний т[ирнулло]н). За родовой знак Чабьи следует признать стремя Д. И вот, не только знаки вроде А или А носят это название, но и такие, как д или ft, - на сторонний глаз имеющие все права считаться изображающими могилы (Первухин, стр. 115), и такие, которые, по особым случайностям изменений, утратили уже существенные части основной идеограммы, н[а]пр[имер] А или А, /X. Хорошим примером может послужить знак рода Ворчи. Полное его начертание - три линии, расходящиеся из одной точки: днои знак из двух черт, по утрате средней, если он произошел от родовой основы, - для обладателей все-таки куриная нога - курек кук, а не что-нибудь иное, с чем он имеет более сход- // (л. 13об.) ства, н[а]пр[имер] вилы.

Обращаясь к рассмотрению родовых знаков, перечислим все, какие нам удалось найти или определить. Некоторые из них вполне достоверны, другие определены по небольшому числу пусов и вполне поручиться за определение нельзя.

Род Апья имеет родовой знак в виде ромба О, называемый мумы-пус или просто апья пус. - Род Бодья <^> ромб с удлиненными сторонами нижнего угла. -Боня - тирнуллон (буквально - топор носи), натопорник j~{. - Ворча куриную ногу, курег кук /|\. - Вэнья - крест кечат - х или><. - Дакья v? - Дзедзя у. -Дзюмья (Юмья, Джумья) тирнуллон или £\ - Дурга крест X- - Егра вилы, саник <. - Кушья \у? - Мэнья >. - Пуппья х - Пурга л V вилы. - Ташья л -Удъя >. - Чабья стремя Д, - Чуйя >—. - Чола мутовку 4,. - Всего приводится

115 Страница в тексте не указана. См. [6, с. 43] - (В. Ч). http://elibrary.ru/title_about.asp?id=33940

ИДНАКАР № 2 (19) 2014

19 знаков, что, конечно, немного, так как число родов доходит до 70, но не надо забывать, что мои работы в этом направлении деланы все таки мимоходом, сведения носят характер случайных.

Однако, и на этом немногочисленном материале можно подметить одно коренное свойство родовых знаков - их простоту. Вилы, куриная (вообще птичья) нога, косой крест - вот любимые мотивы изобретателей. Едва ли удастся доказать, что при этом руководили последними какие-либо иные соображения, кроме заключающихся в словах «две-три зарубки и знак готов...». Быть может психологической основой этого факта следует считать бедность и леность воображения, но он находит много оправданий и во внешних условиях, каковы: цель самых знаков, материал на котором их наносили, и орудия, употребляемые при этом. Первое из указанных условий // (л. 14) цель нанесения - означение принадлежности предмета тому, кто делает на нем знак какого бы ни было начертания, устраняло необходимость эмблематичности знака. Благодаря патриархально простым и честным взаимным отношениям вотяков лицу, наложившему знак на предмет, нечего было опсасаться за его целость, всякий другой вотяк, отыскавший подобные предметы, н[а]пр[имер] борти, завладевал только никому не принадлежащими, на которых не было знаков. Обычай охранял одинаково собственность сильных и слабых, которые одинакового обезличивались употреблением родового знака собственности. Находясь в условиях зверолова, рыбака, пчельника, - чего, конечно, вотяки не избежали, - и даже перейдя к грубому земледельческому быту, вотяки постоянно имели дело при нанесении пусов с материалом твердым и хрупким: прежде и чаще всего с деревом, потом костью, рогом и только в виде исключения с воском. На этих материалах возникли их пусы и развилась вся их геральдика.

Главнейший материал - дерево дозволяет делать только широкие и прямолинейные зарубки. Явственность пусов была особенно необходима тогда, когда они наносились на живое дерево, н[а]пр[имер] бортевое, иначе со временем могли заплыть и изгладиться. Нет сомнения, что главнейшим образом для бортей и употреблялись пусы. Об этом свидетельствует самое название их -подэм пус, бортное пятно, - название частного вида пусов, сделавшееся выражением общего понятия, хотя на последнее, кажется, могло бы иметь большее право другое видовое название: гужем пус - «полевой знак», нарезываемый // (л. 14об.) на колышках, втыкаемых по разным полям каждым домохозяином у своей полосы. Последние, гужем пусы, появились, конечно, позже подэм пусов и поэтому к ним применялись правила нарезки, выработанные на первых. Явственность нарезки, т[о] е[сть] ее глубина и ширина достигались сильными ударами топора. Уже одно участие этого инструмента объясняет нам, почему стариннейшие пусы, каковыми являются родовые основы, так просты и состоят из прямых линий. Можно добавить к этому еще одно замечание: если у пуса сходились в угол черты, то он (угол) не мог быть малоотверстым, так как в этом случае легко мог происходить сколок.

Нанесение знаков производится с соблюдением следующих правил. Прежде всего воспроизводится родовая основа (иногда не в полном виде, а только в той части, которая входит в состав знака), а затем уже прибавочные нарезки в известной последовательности. Это делается для того, чтобы не сбиться в счете и порядке прибавочных черт. В каждом знаке различается верх (выл ил) и низ (дынь) иначе вершина и комель, также правая и левая стороны (бурпалань и палань). В некоторых случаях различаются еще в пусах осевые или корневые черты (модос) и по сторонам их правое и левое крыло (бурд), как в пусах рода Чола и, кажется, Чуйя. Полный знак первого 4, производные имеют фигуру по большей части такуюа^6, причем прибавочные черты изменчивы в количестве и длине; сторона а левое, б правое крыло, линия вв корневая.

Ограничиваясь этими немногочисленными замечаниями относительно родовых пусов вообще, перейдем к изучению тех правил, какими обусловливается на практике из- // (л. 15) менение родового пуса при передаче его в кругу одной семьи и затем рода. Сначала выясним те средства и способы, при помощи которых совершаются эти изменения.

Обычный способ видоизменять основной пус состоит в прибавлении чека (чек) - черты, пересекающей одну из черт первого, удлиняющей ее или лежащей особняком. Так, в пусах рода Бодья (д. Бодья и Якшур Бодья Сарап[ульского] у [езда]) при основе <£ имеют <£> <£ $. Чеков может быть прибавлено при основе число произвольное, однако оно бывает всегда по возможности минимальным. Часто чрез последовательное прибавление чеков является пус в виде двойной, тройной фигуры основы, н[а]пр[имер] ^ из <, х из А- Многочисленные примеры производных знаков приведены далее, почему здесь мы ограничимся только этими указаниями на роль чеков. Вследствие постепенного нарастания числа пусов члены рода прилагали всю изобретательность для придумывания новых и поэтому явились такие комбинации основы и чеков, как н[а]пр[имер] у рода Пурги (см. далее), что только знающий вотяк может находить «единство» в этом «разнообразии». По положению своему относительно основы чеки различаются - верхние, нижние, правые, левые.

Кроме чеков употребляются еще «крючки» - кунгрок, «крестики» - кечот, точки - биги калтэм и более сложные фигуры из черточек. Не упоминая о точке, все эти знаки или непосредственно примыкают чертам после знака, или располагаются поодаль. Так, крючок прибавлен к углу знака (род Дзезя), помещен отдельно х (род Дурга), v (род Дакья); крестик, как нераздельную, слившуюся с другими, часть знака, можно наблюдать у пусов: ^ (Дзезя), д (Чабья), А (Боня), \[/ (Дакья); отдельно // (л. 15об.) нарезывается он чаще всего внутри основных фигур, н[а]пр[имер] $, (Бодья) Jx^ (Боня), [х] (Пурга).

Из других прибавок укажем на ломанную линию - ал (см [отри] пусы рода Егра), сочетание прямой линии с двумя и более к ней вертикальными более

короткими: |___|, ш, LLU (пусы рода Пуппья и особенно Пурга; последние из

дер. Кайсогурта Сосновской вол[ости] Сар[апульского] у[езда]).

Употребление точки ясно из следующих примеров: X' , X? (Ворча в поч. Урсо Сосновской вол[ости] Сар[апульского] у[езда]).

Подэм пус есть принадлежность дома, а не отдельного лица, поэтому в каждом селении их столько, сколько и отдельных, самостоятельных хозяйств. Впрочем, бывают случаи, когда неотделенные члены семьи, т[о] е[сть], конечно, сыновья: женщины пусов не употребляют, - приобретают особенные пусы, ставят их на некоторых, лично им принадлежащих предметах, но это не более, как исключения, на имущество хозяйств они не наносятся до отдела владельца. Только по совершенном отделении от отца или родственника, новое хозяйство, приобретая самостоятельный инвентарь, оказывается в необходимости отмечать его особым пусом.

При изобретении последнего в настоящее время могут действовать два начала: одноличный произвол, когда новый хозяин берет себе пус по личному усмотрению, такие случаи все более и более учащаются. И древнее родовое начало, заставляющее держаться не только общей родовой основы, но и отцовского знака.

В последнем случае при выборе пуса руководствуются тем общим правилом, чтоб новый пус не походил на имеющиеся уже в том же селении. Если этого возможно // (л. 16) избежать, то обыкновенно пус первого из отделившихся сыновей отличается от отцовского только одним чеком, второго двумя и т[ак] д[алее], если пус первоначальный сам по себе довольно прост; - в противном же случае довольствуются 1) одним чеком, располагая его иным образом, 2) столь же часто - упрощением первого знака через отбрасывание чека или нескольких. Так, старейший из следующего ряда родственных пусов рода Пурга: - 1-й.

1^ 2^ 3^ 4*) 5^

принадлежал дяде, №№ 2 и 3, по отделении от дяди племянники в пус прибавили по одному чеку, но у одного чек пересекает черту основного знака, у другого только касается. 4 и 5-й пус принадлежит отделенному сыну № 1 - № 4 и внуку № 5. В этих примерах, за исключением старейшего знака, все пусы имеют одинаковое число резов. Иным образом изменения происходили у приводимых ниже знаков. Из обозрения как этих знаков, так и помещенных далее, в описаниях пусов отдельных родов, видно, что какому-либо общему правилу подчинить каждый частный случай невозможно.

В роде Дзюмья (поч. Исаковский Кестымской в[олости] Глазовского уезда) пус основной семьи в одном случае - стремя с двумя чеками по сторонам, у отделившихся же от нее имеются: а и А- Основной пус деда из рода Ворча (пч. Мукши Сосновской в[олости] Сарап[ульского] у[езда]) х/ - обращенный кверху «курег кук» у отделенных внуков принял формы -X/ И IX. в ТОМ же роде (в том же селении) трое племянников, отделенные от дяди, имеющего старинный пус \х, приняли следующие пусы 1) X/, 2) х, 3) Если в первом из (л. 16об.) наших примеров (род Дзюмья) проглядывает в изменении пусов одно общее начало - возможное упрощение знака, так что вместо 5 нарезов приходится де-

лать только 3 и 2, то этого никак нельзя предположить в прочих случаях. Действительно, там мы находим знаки 5-зарубочные вместо основного 3-зарубочного, но также и пус в 2 зарубки.

Чистый пример усложнения пусов представляют следующие пусы случаи: у трех братьев из рода Ворча (д. Мувыр Сосновской волости Сарап[ульского] у[езда]) имеются знаки х, X, Ж, из них старинный, дедовский - первый, а другие позднейшие. Подобный пример, замечательный тем, что при усложнении знака потерпела изменение основная, по-видимому, фигура, находимая у рода Пурга. Дедовский пус XI, а внуков - родных братьев у и V (пч. Тубоншур Сосновск[ой] в[олости] Сар[апульского] у[езда]). В том же роде Пурга (д. Нижнее Корякино той же волости и уезда) нашел у двух братьев пусы весьма сложные: у и подобные, впрочем, тем, какие имеются вообще в этой деревне, отличающейся сложностью пусов; у третьего же брата оказался пус Д недавнего происхождения. Владелец объяснил, что взял его по причине затруднительности нарубать 5 и 6 зарубочный знак. Еще чаще к упрощению пусов прибегают выселенцы на новые места.

Вообще, можно сказать, что в пределах каждой семьи изменение пуса обусловлено: 1) степенью сложности основного: если он сложен в 5-6 зарубок, то можно ожидать упрощения; 2) требованием, чтобы знак не походил на соседские, той же деревни; 3) отчасти порядком отделения: первый из отделившихся членов семьи обыкновенно наименее упрощает или усложняет свой пус; 4) на выбор начертания сильно влияет присутствие в селении других родов, в осо- // (л. 17) бенности если знаки последних имеют очень своеобразную фигуру. В этом случае родовое начало вступает в соперничество с началом, так сказать, односеленчества, но может быть здесь влияет и просто безотчетное подражание.

Выше мы указали основы родовых знаков, поскольку могли их выяснить, теперь же коснемся видоизменений этих основ в пределах рода. Но так как вообще причины, руководившие избранием того или другого знака в тех случаях, когда дело касается разных селений, - очень трудно выяснить, то и считаем за лучшее сделать только простое сопоставление возможно большего числа пусов главнейших из родов, о которых имеем наиболее полные сведения.

1. Род Апья исследован мной в селениях: д. Бадьярова Сосновской в[олости] Сарап[ульского] у[езда] - пус № 1 и 2; д. Кожыл Кестымской в[олости] Глазовского у[езда] №№ 8, 9, 10; д. Вишур Пурга Шарканской в[олости] Са-рап[льского] у[езда] №№ 6, 7; д. Табань Сосновской в[олости] №№ 3-5.

2. Род Боня встречается в Глазовском у[езде], но большею частью исследован мной в Сосновской влости Сарапульского уезда. № 1-40 взяты мной с подлинного приговора общества села Сосновки. Можно видеть, насколько прочно устояли в видоизменениях основные фигуры знака - натопорник. В числе пусов есть такие, что требуют 7, 8 и даже 11 зарубок (№ 32). В этом се-

лении знак дошел до крайней степени сложности и его уже требуется изменить (№ 35 и 40). №№ 41-47 помещены в числе предыдущих, но выделены для указания родственных отношений. Здесь дедовский старинный пус № 41, два сына деда // (л. 17об.) взяли: один № 43, другой дедовский (остался в том же доме). Их сыновья взяли: у № 43 - тот же (№ 43), у № 41: тот же № 41, 42, 44, 45; № 47 принадлежит троюродному брату последних. №№ 48-53 пусы из дер. Мувыра Сосновской волости. 50 и 51 - пусы двоюродных братьев, из них первый дедовский, а второй более поздний; по счету зарубок они одинаковы. 52 и 53 пусы родственников той же степени родства; из них 52 пус старый, дедовский. № 54 Боня из д. Иды[г]рона дедовский, а происшедшие от него не помещенные в таблице ж и ут\ принадлежат ныне двоюродным братьям. №№ 55 и 56 из пч. Куштоключ той же волости, принадлежат двоюродным братьям; дедовский пус гК- Из этих примеров видно, насколько прочно сохранялись в среде родственников основы знака. Все вотяки перечисленных селений и из других в Сосновской волости произошли из уничтожившихся селений Пышты и Боня, ныне их пепелища зовут Пышты и Боня гучины.

3. Род Ворча №№ 1 по 45 - пусы всех домохозяев д. Малая Ожворча (Ожворца) Сосновской волости В селении живет уже 5-е поколение, первоначально выселившихся из д. Большой Ожворчи той же волости. Только один двор имеется рода Пурга. Основной знак - курег кук - птичья нога пальцами вниз. Вследствие многочисленности домохозяев основа рода изменилась в некоторых пусах до неузнаваемости, как 14 и 15, 18, 22 или 30 и 31. Пусы 46-51 принадлежат хозяевам из д. Кайсогурта той же волости. Оригинальный вид их произошел от подражания пусам рода Пурги в той же деревне. Нижняя часть знаков наносится первой и служит доказательством существования основы в виде курег кука V, обращенного отверстием вверх. Старейший пус № 46, 50 и 51 позднейшие, двоюродных братьев, и все пусы // (л. 18) принадлежат близким родственникам. №№ 52-65 из д. Кесьшур Шарканской волости, где живут переселенцы из д. Ворцинской той же волости; впрочем, два пуса: 64 и 65, принадлежат переселенцам из д. Черный ключ Светлянской волости. №№ 66-68 из д. Мувыр Сосновской волости, все пусы - братьев, из них первый старинный, дедовский. № 69-73 из пч. Урсо Сосновской волости, туда переселились жители д. Кыквы (ныне Выжой вож); из них 71 - дедовский, 72 - сына деда, 73 - внука; 69 - основной, 70 - позднейший. - №№ 74 и 75 - из дер. Корчумвай Шарканской волости. №№ 76-81из д. Мукши Сосновской волости, туда переселились жители дд. Быги и Ляльшура. Все пусы принадлежат близкой родне. Основной, стариннейший № 76, № 81 - брат первого, 79 и 80 его (брата) внуки, 77 и 78 племянники № 76.

4. Род Пурга №№ 1-46 пусы домохозяев деревни Нырошура Сосновской волости. Здесь могу указать следующие родственные отношения: №№ 2, 3, 4 принадлежат племянникам № 1. № 5 - чужой в селении, новожила из д. Верх-Тылоя. №№ 15 и 16 принадлежат двоюродным братьям, тоже 29 и 30. 31

и 32 племянники 33. №№ 47-60 принадлежат домохозяевам д. Кайсогурта. Первые 4 от близких родственников: 47 - дедовский, прочие внуков, 49-50 родных братьев. В этой семье замемечательно упрощение у пусов новейших. №№ 53-56 тоже из одной семьи, и старинный № 58, прочие позднейшие. 51 старинный, 52 поздний. Последние 5 пусов принадлежат 3 семьям, из них 3 близкой, 2 дальней родне; 59 дедовский, 60 позднейший. №№ 61-64 из

д. Мувыр. 61 и 62 принадлежат двоюродным братьям, из них 61 - дедовский; 63 и 64 тоже, дедовский здесь 63. №№ 65 и 66 из д. Вишур Пурга Шарканской волости. №№ 67 и 68 - из д. Тыловыл Шарканской волости, принадлежат // (л. 18об.) родственникам, тоже 73-75. № 76-79 пусы братьев из д. Бередь Сосновской волости. 80-83, 95 и 96 пусы родственников, из них 80 и 83 родные братья, № 81 дядя отца № 80, и у №№ 81 и 82 отцы - братья, № 95 - сын, 96 -внук № 81-го. 84 и 85 родные братья, 86 - их дядя, 87 и 88 - братья. Прочие пусы разных домохозяев той же деревни.

5. Род Егра 1-9 и 11 пусы дер. Пислеглуда Якшур-Бодьинской волости Сарапульского уезда, 12 - родоначальный пус. - 13, 14 двух братьев из пч. Верх-Сюрери. №№ 10, 15-21 из пч. Силызил (Силодзил) той же волости; из них 15 и 16 двух братьев двоюродных, 17 - дяди, 18, 19, 20 - его племянников.

Вследствие неимения в литературе точных сведений по исследуемому вопросу, считаю не лишним привести и отрывочные данные по разным родам.

Бигра 4 д. Дзянкино (сомнителен); || Глазовского уезда Юмской волости.

Бодья <*■ родных братьев д. Бодьи Якшур-Бодьинской волости. <£> <£ -родственников оттуда же.

Дакья V ^ из д. Корчумвай Шарканской вол. \|Д и уд дер. Тыловыл той же волости.

Дзезя Сарапульского уезда пч. Урдогурта, куда переселились с р. Кепа Глазовского уезда: ^ - братья. 1 V, 2 'ф, 3 ^7, 4 М7\ 5 \|/ — родственников

оттуда же. 1 и 2 братья, 3 сын № 2-го, 4 и 5 племянники 1 и 2, живущие отдельно.

Вэнья с. Сосновка >С X X-

Джумья д. Бадьярова Шарканской волости ^ ^ ^ £• - Глазовского

уезда пч. Исаковский // (л. 19) - коренной, АД - новейшие, производные.

Там же К , У которого коренной Д , у 6 домов знак д . д. Кузьма, Н[ижне]-Уканской в[олости] Глазовского уезда: Л, 2 |Г, 3 14. 1 - отец, 2 и 3 сыновья.

Дурга Глазовского уезда пч. Котеловский X4 - дедовский, X внука. X? и

- дальние родственники, д. Сепычкар 1 2 X, 3 "X - пусы «бичэ» из них 1 -

дедовский. Iе4 д. Бол[ыпой] Лудошур. их - пус 6-го колена от № 1. поч. Безум Юмской волости

Кушья Сарапульского уезда, Сосновской в[олости] пч. Тубоншур. 1 А1А 2 \л/<у 1 и 2 не родственники, переселенцы из с. Полома (Гл[азовского] у[езда]). Глазовского уезда Н[ижне]-Уканской в[олости] д. Дзянкино ла 1ЛД

Мопья Какся Глазовского уезда д. Кильдеково /д

Ташья Глазовского уезда Юмской в[олости]. пч. Кочукова Л , пч. Байгушенки ^ Л.

Тукля того же у[езда]. Кестымской в[олости]. <£>

Удья Гл[азовского] у[езда] д. Пышкезь Юмской вол [ости]. 1. 2 Л, 3 >$, 4

X, 5 X, 6 ^ 3 и 4 - бече, 6 - дядя 5-го, его пус основной.

Чола Сар[апульского] у[езда] Шарканской в[олости] д. Быги, с документа

30-х годов. х^. Д- Вишур Пурга X-

Чуйя Глазовского уезда Юмской вол [ости] пч. Бактеевский. 1 2 >т^,

3 >х>. Коренной - 1.

Вот те выводы, к которым привело нас изучение материала отчасти собранного в прилагаемых таблицах. Многочисленные наблюдения показали мне правильность некоторых из моих обобщений. Наравне с вотяками я научился

определять основу пусов и по ней - род, почти безошибочно выделял из массы

знаков - новые и не вотские. Чтобы показать возможность применения найденных мной начал, воспользуюсь рядом знаков, приводимых г[осподином] Первухиным.

Он описывает 4 пуса, найденных на жертвенной посуде. Они принадлежат роду Чабья, по его указанию116, с чем я вполне согласен.

Вот они: 1 £, 2 &, 3 £, 4 Я, 5 А-. //

(л. 19об.) Г[осподин] Первухин называет их изображениями могил с крестами, но совершенно не в состоянии определить их преемственность. Между тем она весьма ясна. Пус № 5 найден на бураке, признаваемом г[осподином] П[ервухиным]м за весьма древний, и в своей простоте должен считаться основным. Остальные пусы принадлежат семьям, отделившимся от коренной в таком порядке: № 1 и 4 ранее, а 2 и 3 позднее. Первая пара пусов проще, вторая сложнее Г[осподин] П[ервухи]н подтверждает наш вывод, указывая, что пус № 2 представляется старой, а № 3 более свежей нарезки.

Скажем еще несколько слов о пусах новых. Они всегда выделяются между знаками одного селения своим несоответствием с оными, обыкновенно бывают наиболее просты. Вот их примеры.

Д. Бадьярова (Пурга) N

Д. Вишур (Чола) -Н+

Д. Дзянкина (Кушья) ==

Грамотные вотяки нередко вместо пусов начинают употреблять инициалы своих имен, н[а]пр[имер] А, И, Ж. Иногда встречаются сочетания букв с знаками, н[а]пр[имер] ж; здесь средняя палочка есть идеограмма мутовки.

Составитель П. Сорокин. //

(л. 20) - таблица.

116 См. [6, с. 24, 25] - (В.Ч).

ИДНАКАР № 2 (19) 2014 http://elibrary.ru/title_about.asp?id=33940

Егра * П у р г а * В о р ч а * Б о д ь я * Апья

^ У) ^ /) ¿У \Л \Л// \ЛУ/

С 6 -ЦП. ЯЯЯ1Л1ЯЯ1ДЛНЙ

'V /Г /X /7 (9 ^ *! **" *-‘э **-4 х*'

ттпт т ф ф Пищдш

и *4 ХЛ ** ** ЗУ Л Д5 3 9Г 9Г

/т-мЯтх+тдт

V зг ч*> V/ у*2- V? чч */>' т,

п ш щ ^-------- т т ж т т т

, ** V» 43 г/ гг С1 _ / е>' у ы /

А------------Л п п □ П П ШуЛгК —

аХ|д Л 4 /[\ А А Л Ж А Аукхх/

' /V А ) х Я Х> !>< XI Л\\А V > Аи /лГ Х1ХИ^ДДА^^^ V* Л VX УХ

'Нг, уз */*/ */»' !у \ ч ^ г'

\Л л/ д # ---------------^ '5^> ^ Л>5 ч> -

Л 5'3 ■>'</ .ГГ Г; ^7 Г* 5!? 6о о, ^ 0й &1/

/1\^ЛА ААДЧ/1 К(л ----------------

/7. /3

66 07 6* 6Э **<> у/ г*- УЗ 7Ч ГГ

X Ж ^ --------------- л А. X- ХА- XX----------------------А А

73

76 УУ / *гэ *+ 2/

—х\ /Ж ^ XI Аг А ------------------------

/ 2. з Ч 6 *Г & 9 ¿О // /Ъ П /

VI Х7> VI ^ \|/ < > \А ^ и- -П V У

/Г Ю /7 '2 19 *-* и *4 *4 *УГ Ь7 ЯЪ

д 4> ^ \л/ ^ м /( $ (( \^а> г /__

“о ч/ 11 чз

ъ 4> И^- ^ ^ ^ ы /< ] ((

и Э» г/ , ,1 ?3 ЗУ — 16 77 \з /зэ ^ 1,0 ч/ *• в

« ^ ^ ^ 2 ^ ^ «с с п ^ ^

Х \ V 42 ^ *9 Го г/ п /з \

^ ^г< V ^ ^ С\/ ^

у У у "Ь 1<< 1< 1^С -----------------------/$ч ‘>Х

"" I* ¿* Уо V 7г. га •> V

ч> ^------------"<< “4( --------- ^ х V V- \х/^

74 \ п */ ¿г ' 83 64 8Г 8*

КрК%Г-^ГУ

л. 20. Таблица

Источники и литература

1. Блинов Н.Н. Инородцы северо-восточной части Глазовского уезда (добавление к статьям о карсовайском приходе) // Вятские губернские ведомости. 1865. №. 63. С. 242-243

2. Богаевский П.М. Очерк быта Сарапульских вотяков // Сборник материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. Вып. 3. М., 1888. С. 14-64.

3. Верещагин Г.Е. Вотяки Сосновского края // Записки императорского Русского географического общества по отделению этнографии. Т. XIV. Вып. 2. СПб., 1886.

4. Верещагин Г.Е. Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии // Записки императорского Русского географического общества по отделению этнографии. Т. XIV. Вып. 3. СПб., 1889.

5. Гаврилов Б.Г. Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний. Записаны, переведены и изложены Борисом Гавриловым во время его командировки в вотяцкие селения казанской и Вятской губерний. Казань, 1880.

6. Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз I. Древняя религия вотяков по ее следам в современных преданиях. Вятка, 1888.

7. Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз II. Идоложертвенный ритуал древних вотяк по его следам в рассказах стариков и в современных обрядах. Вятка, 1888.

8. Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз V. Следы языческой древности в суеверных обрядах обыденной жизни вотяков от колыбели до могилы. Вятка, 1890.

9. Попов И. Историко-статистическая записка о селе Святицком и северо-западной части Глазовского уезда // Вятские губернские ведомости. Неофициальная часть. № 1851. 45. С. 382-390.

10. Смирнов И.Н. Вотяки // Известия общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. Т. VIII. Вып. 2. Казань,

1890.

11. Смирнов И.Н. Пермяки // Известия общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. Т. IX. Вып. 2. Казань,

1891.