CC BY
46
Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6, 2006, вып. 4
И.С. Пучкова
(аспирант кафедры русской философии ф-та философии и политологии)
ПЕТЕРБУРГСКОЕ РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЕ ОБЩЕСТВО В ЗЕРКАЛЕ «РУССКОЙ МЫСЛИ»
Литературно-политический журнал «Русская мысль» - одно из ярких явлений общественной жизни России начала XX в. Расцвет его деятельности связан с именем П.Б. Струве, который был редактором издания с 1907 г. Несмотря на то что к этому времени журнал уже имел 26-летнюю историю, Струве практически обновил его полностью. Первые три года «Русская мысль» выходила при совместном редакторстве Струве и A.A. Кизеветтера, московского профессора истории, а в 1910 г. Струве стал единоличным редактором-издателем. Поскольку он жил в Петербурге, в 1912 г. сюда была переведена из Москвы редакция журнала, хотя типография и склад остались в Москве.
На протяжении всей своей истории «Русская мысль» имела подзаголовок «Литературно-политический журнал». Значительную часть издания занимала беллетристика, но более половины общего объема отдавалось политической публицистике, статьям по философии, искусству, истории, праву, военному делу, образованию и т.д.
Концепция журнала была сформулирована в редакционной статье, помещенной в январском выпуске за 1908 г., следующим образом: «Редакция "Русской мысли", отстаивая со всей силой убеждения начала конституции и демократии, о чем достаточно свидетельствует состав постоянных и ближайших сотрудников журнала, - в то же время в вопросах общекультурного характера охотно предоставляет страницы журнала и таким статьям, в которых читатель найдет хотя бы и не совпадающую со взглядами редакторов, но серьезную, оригинальную и свежую постановку выдвигаемых жизнью проблем. Редакция полагает, что свободное, всестороннее обсуждение таких проблем, не имея ничего общего с беспринципностью и индифферентизмом, более ценно для зрелого и сознательного читателя, чем простое повторение готовых, догматически застывших решений»1.
Журнал должен был достаточно полно представлять современную русскую и западную культуру как в политическом ракурсе, так и в литературном, философском, научном. Поэтому круг авторов «Русской мысли» был чрезвычайно широк. Когда A.A. Ки-зеветтер представил свой список будущих сотрудников, Струве дополнил его именами В.И. Вернадского, Б.А. Кистяковского, С.А. Котляревского, П.И. Новгородцева, СЛ. Франка2. Помимо них на страницах журнала постоянно печатались H.A. Бердяев, Ю.И. Айхенвальд, A.A. Блок, В.Я. Брюсов, С.Н. Булгаков, Г.В. Вернадский, М.О. Гер-шензон, З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковский, Вяч. Иванов, В.В.'Розанов, E.H. Трубецкой и др. Еще больше было авторов, материалы которых появлялись в «Русской мысли» эпизодически, но вносила весомый вклад в развитие журнала. Среди них Л.И. Шестов, В.Ф. Эрн, И.А. Ильин и многие другие.
Одним из основных направлений журнала стало освещение деятельности религиозно-философских обществ, различных собраний, лекториев и т.д. Особое внимание
© И.С. Пучкова, 2006
уделялось работе Петербургского религиозно-философского общества (ПРФО). Оно было создано в 1907 г. и воспринималось многими как продолжатель идей Религиозно-философских собраний, действовавших в 1901-1903 гг., но очевидна также была и разница между ними. Собрания предлагали диалог интеллигенции и духовенства, но после их закрытия попытка сближения была признана неудавшейся, и новое религиозно-фи-лософское общество поначалу не ставило перед собой конкретных общественных задач. По определению A.B. Карташева, бывшего председателем ПРФО, оно должно было стать «просто обществом людей, серьезно, хотя и совершенно по-разному, относящихся к религиозному вопросу, и желающих между собою об этом говорить»3. Однако уже вскоре характер деятельности общества меняется. Во многом это было связано с приездом из-за границы Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус и Д.В. Философова. Войдя в состав общества, они довольно быстро заняли в нем лидирующее положение. Уже в октябре 1908 г. Философов по-новому сформулировал его цели: «Собрания должны взять на себя задачи общественного служения русской интеллигенции, помочь ей разобраться в мучающих ее вопросах... за каждым отвлеченным, самым метафизическим словом, должно чувствоваться определенное отношение к общественности, к русской действительности»4. Речь шла главным образом об идейном сближении безрелигиозной интеллигенции и религиозной и прежде всего о массовом обретении интеллигенцией «нового религиозного сознания». Подобную позицию приняли далеко не все члены общества, но именно она определила основное направление дальнейшей деятельности ПРФО.
Струве также принимал деятельное участие в работе ПРФО, постоянно участвовал в прениях и несколько раз сам выступал с докладами, а с 2 ноября 1909 г. стал членом совета. В «Русской мысли» нередко печатались речи, произнесенные на собраниях религиозно-философского общества. Всего их было опубликовано тринадцать. Среди них было три доклада Н. Бердяева, два - В. Розанова и по одному выступлению Л. Галича, В. Свенцицкого, 3. Гиппиус, П. Струве, С. Франка, М. Одинцова, Н. Николького и И. Холопова5. Активно сотрудничали с журналом Мережковский, Гиппиус и Философов. Однако их статьи нередко сопровождались пометкой о несогласии редакции с мнением автора. В одной из пометок было вполне четко сформулировано отношение к их взглядам: «Редакция считает своим долгом, не замыкаясь в какие-либо шаблоны, знакомить читателей журнала с теми глубокими религиозно-философскими течениями, которые в настоящее время все более и более назревают и оформляются у нас в России. Сама редакция к богословскому содержанию и мистическому характеру этих течений относится совершенно отрицательно»6.
Но тем не менее Петербургское религиозно-философское общество и журнал в восприятии современников были достаточно прочно связаны. По крайней мере, когда в Обществе разгорелась полемика между Мережковским, Философовым и Струве, газета «День» писала о расколе «в среде вождей общественного течения, связанного с именем новой «Русской мысли»7. О близости религиозно-философских обществ и журнала весьма саркастически отзывался и М. Горький: «Думаешь старыми стихами:
Минул век богатырей, И смешались шашки, И полезли из щелей Мошки да букашки.
Препротивные букашки, главная их квартира в той щели, которая зовется «Русской мыслью», а также в религиозно-философских обществах»8.
Однако между идейными лидерами ПРФО и «Русской мысли» существовали довольно серьезные разногласия, которые были связаны прежде всего с полемикой о «новом религиозном сознании».
«Новое религиозное сознание» - понятие довольно широкое, оно воплощалось в разных формах. Тот его вариант, который провозглашали Мережковский, Гиппиус и Философов, обычно называют неохристианством. Они призывали к новой стадии в развитии христианства: установлению религии Третьего Завета, в которой должны соединиться земное начало, правда плоти, которую проповедовал Первый Завет, и правда духа, на которой сосредоточился Второй Завет. Эта концепция продолжала христианский бо-гоматериализм В. Соловьева как веру в сверхъестественную материализацию Царства Божия. Для осуществления такой задачи нужен не человек, но человечество. Исходя из этого, вся общественная и политическая жизнь оказывалась тесно связанной с жизнью религиозной. В целом, «новое религиозное сознание» можно охарактеризовать как религиозный утопизм.
Одним из главных оппонентов этого течения выступал П.Б. Струве. Он был далек от стремления к «апокалиптической феерии», свойственной «новому религиозному сознанию». Его прежде всего отличали трезвость мысли и государственное мышление, что отражалось и на характере редактируемого им журнала. Основной концепцией Струве в этот период была идея национального либерализма. Он писал в статье «В чем же истинный национализм»: «Если верно, что "нация есть начало духовное", то истинный национализм не может быть ничем иным, как безусловным уважением к единственному реальному носителю и субъекту духовного начала на земле, к человеку»9. Именно в возрождении религиозных мотивов либерализма Струве видел выход из религиозного кризиса.
Следует заметить, что выступления Струве всегда вызывали живой интерес и проходили при большом скоплении народа. Одно из собраний описывает газета «Речь»: «Очередное заседание религиозно-философского общества 18 марта представляло редкое зрелище. Посетителями не только был переполнен зал, но и сцена и кулуары. Докладчик был П.Б. Струве»10.
При этом Струве не был таким блестящим оратором как, например, Мережковский. По крайней мере, большие аудитории никогда не были его стихией. Однако его выступления производили сильное впечатление: «Он говорит запинаясь, мыча, с натугой. Он как бы выкорчевывает с напряжением и усилием откуда-то из своей глубины массивы мыслей. Но именно от этого вдруг начинаешь чувствовать, что его слова не просто словесное сотрясение воздуха (красивое или досадное), а что это органическое воплощение подлинных, только что извлеченных из недр его мира мыслей. А когда он при сильных словах яростно ударяет по столу и в то же время, озираясь на публику, детски и ясно улыбается, отлетает самое главное препятствие к пониманию: сомнение в искренности оратора»11. Как ни странно, Мережковского часто упрекали именно в излишнем блеске его речей. Весьма характерным примером подобных обвинений может быть заметка в газете «День» «Пророки в пиджаках», автор которой писал: «Пророк всегда косноязычен. У пророка слова - не "кимвал бряцающий" и не "медь звенящая", а крики и боли внутреннего рождения мысли... Но слишком уж сладко течет речь Д.С. Мережковского, слишком в ней мало пророческого безумия»12.
Струве сближало с «новым религиозным сознанием» признание религиозного кризиса современного общества и необходимости его преодоления. Но истоки этого кри-
зиса и пути выхода из него они видели разные. Струве формулировал две основные причины «трагического положения религии» следующим образом: «1. Индивидуальная творческая религиозность не находит себе удовлетворения и места в традиционных формах. 2. Массы в процессе социального развития, в котором они поднимаются на более высокую интеллектуальную ступень и формируют свое классовое сознание, отпадают от религии»13. Более того, уже в статьях 1908 г., а затем в «Вехах» Струве отрицал религиозность русской интеллигенции, на которую возлагали основные надежды представители «нового религиозного сознания». Он ставил под вопрос саму возможность существования религиозной общественности, к созданию которой стремились «Мережковский и К°». Для них соединение религиозной жизни и общественной было одним из главных лозунгов. Струве же видел в том, к чему они призывали, «противоестественное соединение мистического христианства с политическим радикализмом и социализмом»11. Для него религия - это нечто глубоко личное, интимное, а основная, определяющая мысль христианства: «Царство Божие внутри вас есть». Струве ставит в центр религиозной жизни не общественность, а человека. Эту идею он ярко сформулировал в 1909 г. в докладе «Религия и социализм»: «Человек как носитель в космосе личного творческого подвига - вот та центральная идея, которая мирно или бурно, медленно или быстро захватит человечество, захватит его религиозно и вольет в омертвевшую личную и общественную жизнь новые силы. Такова моя вера»15.
Струве также настаивал на том, что течение, которое именуется «новым религиозным сознанием», на самом деле пытается возродить старое, и потому замыкается только на литературе. Хотя дело здесь не в литературных корнях, а в содержании. Струве указывает на другое известное движение, которое вышло из литературной среды. Оно может быть названо «русским протестантизмом»: «Русское религиозное движение адекватно Толстому. Это учение вошло в жизнь»"'. Провозвестники же «нового религиозного сознания», по мнению Струве, потеряли связь с общим религиозным потоком. Суть в том, что все современные мировоззрения основаны на сознании протестантском, для которого Апокалипсис и воскресение мертвых перестали играть центральную роль. «Произошла в высшей степени важная, может быть, единственная в своем роде историческая эволюция - именно та, что аскетизм стал упражняться внутри мира»17. Конечно, Струве признает, что всякий аскетизм отвращается от мира, но, отвернувшись от мира, человек должен повернуться внутрь себя.
В то же время, Струве отстаивал ценность православия как основу русской национальной культуры. Философов и Мережковский настойчиво связывали православие с реакцией, считая, что Русская церковь построена на цезарепапизме. По их мнению, православие и самодержавие соединены настолько тесно, что одно без другого существовать не может. Для того чтобы победить реакцию, надо преодолеть православие, и наоборот. В 1909 г. в газете «Слово» был опубликован отчет о заседании, посвященном обсуждению «Вех»: «Небольшой зал был, конечно, переполнен, стояли в проходах, сгрудились на эстраде; толпились во всех соседних комнатах. На эстраде до того тесно, что Петр Струве и свящ. Лггеев, держась друг за друга, сидят на одном стуле. И в этом иные усматривают нечто символическое»18. Для тех, кто видел в этом некий особый смысл, Струве был воплощением государства, а отец Константин Аггеев - воплощением Церкви. Их попытка усидеть на одном стуле, держась друг за друга, ярко иллюстрировала связь самодержавия и православия, как ее представляли себе «Мережковский и его друзья». Струве же настаивал на том, что ни одна религия не содержит в своей сущности
связь с преходящими политическими формами. Близость той или иной религии определенному государственному строю может быть обусловлена только исторически и психологически. Это доказывает уже то, что одна и та же религия может существовать в государствах совершенно разных типов. Либеральному обществу истинная религиозность может быть свойственна так же, как и самодержавному. Однако следует подчеркнуть, что в этот период Струве вовсе не считал, что именно православие несет истинную религиозность, и видел в нем, прежде всего, культурную ценность и предпосылку государства. Эта позиция ярко отразилась и в концепции журнала, которая была сформулирована следующим образом: «Редакция "Русской мысли", придавая религиозному моменту и церковной жизни в судьбах России огромное значение, по отношению к отдельным вероучениям и вероисповеданиям занимает нейтральную и объективную позицию»19. Философов отвечал на все это довольно саркастически: «Струве мечтает о ка-кой-то религиозной эстетике, о стилизованных батюшках - в сапогах, а не в штиблетах, которые служить будут в конституционной цёркви стиль модерн»20.
Сезон 1911-1912 г., когда особенно остро шла полемика о православии, оказался в своем роде поворотным. По крайней мере, столкновения Струве с Философовым и Мережковским на заседаниях ПРФО заставили говорить о расколе «в среде вождей общественного течения»: «При всей видимой бесплодности и путанной сложности, разговоры в религиозно-философском обществе имеют уже то значение, что открывают глубокую рознь интеллигентского кружка, который, казалось, так дружно ужился пол кровлей «Русской мысли». Д.С. Мережковский «ровно ничего не понимает» из того, что говорит П.Б. Струве, а тот смеется над глашениями пророка «революции во Христе»21.
В 1914 г. Струве вышел из совета Петербургского религиозно-философского общества. Это было связано с нашумевшим тогда делом Бейлиса и исключением из Общества В.В. Розанова. Причины своего поступка Струве объяснил в статье «Почему застоялась наша духовная жизнь?»: «Тут была не религиозная независимость, а общественная шумиха, никому не могшая импонировать, бессильная воздействовать на кого-либо. Всякий может, а в некоторых случаях должен устраивать общественные выступления, но выдавать их за нечто религиозное - значит, фальсифицировать, в сущности, и религию и политику. В сказанном выше - главный мотив моего выхода из Совета СПб. религиозно-философского общества»22. В годы Первой мировой войны информации о деятельности РФО на страницах журнала не встречалось, а в мае 1917 г. оно прекратило свое существование. Вскоре после этого, в 1918 г., была закрыта и «Русская мысль».
' От редакции // Русская мысль. 1908. Кн. I. С. 1.
2 Колеров М.А., Плотников НС. Творческий путь П.Б. Струве // Вопросы философии. 1992. № 12. С. 99.
3 Записки С,-Петербургского религиозно-философского общества. Вып. I. СПб., 1908. С. 1-2. 1 Философов Д. Религиозно-философские собрания // Слово. 1908. 20 октября. С. 2.
5 Бердяев НА) Христос и мир. Ответ В В. Розанову // Русская мысль. 1908. Кп. I. С. 42-55; 2) Опыт философского оправдания христианства (О книге Несмслова «Наука человека») // Там же. 1909. Кн. IX. С. 54-72; 3) Утонченная Фиваида (Религиозная драма Гюисманса) // Там же. 1910. Ки. VII. С. 113-131; Розанов В. 1)0 сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира //Там же. 1908. Кп. I. С. 33-42; 2) О христианском аскетизме //Там же. 1908. Кн. V. С. 103-110; Галич Л. Цель прогресса. Посвящается Н.М. Минскому //Там же. 1907. Кн. V. С. 26-49; Свепцицкий В. Мировое значение аскетического христианства // Там же. 1908.
Км. V. С. 89-103; Гиппиус 3. Слона Толстого // Там же. 1910. Км. XII. С. 106-108; Струве П. Жизнь и смерть Льва Толстого //Там же. 1910. Км. XII. С. 128-132; Франк С. Памяти Льва Толстого //Там же. 1910. Км. XII. С. 139-150; Одинцов М. Философия религиозного действия. Серей Кьеркегор //Там же. 1912. Км. X. С. 1-30; Никольский Н.К. О древне-русском христианстве // Там же. 1913. Км. VI. С. 1-23; Холопов И. Борьба за религиозное мировоззрение // Там же. 1914. Кн. II. С. 28-47;
0 Прим. к ст.: Мережковский Д. Революция и религия // Там же. 1907. Кн. III. С. 17. 7 С. П-н. Пророки в пиджаках. (В религиозно-философском обществе) // День. 1912. 22 дек. С. 4. * Горький М. Письмо C.B. Малышеву // Собрание сочинений: В 30 т. М., 1955. Т. 29. С. 330. 9 Струве П.Б. В чем же истинный национализм? // Струве П.Б. Избранные сочинения. М., 1999. С. 44. 1,1 В религиозно-философском обществе // Речь. 1909. 20 марта. С. 6.
11 Жилкин И. Около религии // Русская молва. 1912. 10 дек. С. 3.
12 С. П-н. Пророки в пиджаках. (В религиозно-философском обществе) //День. 1912. 22 дек. № 81. С. 4. 1:1 Струве П. Почему застоялась наша духовная жизнь? // Русская мысль. 1914. Кн. III. С. ИЗ.
14 Там же. С. 111.
15 Струве П. Религия и социализм // Русская мысль. 1909. Кп. VIII. С. 156.
1С Прения по докладу В.Ф. Эрпа «Идея христианского прогресса» на 6-м собрании С[апкт| -П|етер|б[ургского| Религиозно-философского общества 3 февраля 1908 г. // Вопросы философии. 2005. №7. С. 101.
17 Записки С.-Петербургского Религиозно-философского общества. Выи. 2. СПб., 1908. С. 34. Любош С. Дуэль Мережковского и Струве // Слово. 1909. 23 апр. С. 2.
19 Прим. к статье: Философов Д. Старообрядчество и православие // Русская мысль. 1911. Кп. V. С. 62-81.
20 Жилкин И. Около религии // Русская молва. 1912. 22 дек. С. 4.
21 С. П-н. Пророки в пиджаках. (В религиозно-философском обществе) // День. 1912. 22 дек. С. 4.
22 Струве П. Почему застоялась наша духовная жизнь? // Русская мысль. 1914. Кн. III. С. 118.
[Рецензент - докт. филос. наук, проф. И.Д. Осипов]
Статья поступила в редакцию 21 июня 2006 г.
