CC BY
25
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 2 (30). С. 54-64.
УДК 94(470)"1885/1931"
DOI 10.24147/2312-1300.2021.8(2).54-64
К. В. Герш
ПЕТЕРБУРГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ В СУДЬБАХ РУССКИХ ИСТОРИКОВ (НА ПРИМЕРЕ ИСТОЧНИКОВ ЛИЧНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ И. М. ГРЕВСА и Н. И. КАРЕЕВА)
Рассматриваются взаимоотношения двух историков-современников - И. М. Гревса и Н. И. Ка-реева, которых тесно связали Санкт-Петербургский университет и занятие всеобщей историей. На материалах эпистолярного наследия и других источников личного происхождения делается попытка выделить основные этапы их отношений, проследить их эволюцию, а также представить образы историков глазами друг друга.
Ключевые слова: Санкт-Петербургский университет; И. М. Гревс; Н. И. Кареев; всеобщая история; переписка; коммуникативная культура историка.
K. V. Gersh
PETERSBURG UNIVERSITY IN THE FATE OF RUSSIAN HISTORIANS (ON THE EXAMPLE OF SOURCES OF PERSONAL ORIGIN OF IVAN M. GREVS AND NIKOLAI I. KAREEV)
The author focuses on the relationship between two contemporary historians Ivan M. Grevs and Nikolai I. Kareev, who were closely linked by St. Petersburg University and the occupation of general history. Based on the materials of the epistolary heritage and other sources of personal origin, an attempt is made to identify the main stages of their relationship, to trace their evolution, and also to present the images of historians through the eyes of each other.
Keywords: St. Petersburg University; Ivan M. Grevs; Nikolai I. Kareev; general history; correspondence; communicative culture of the historian.
Изучение коммуникативного пространства исторической науки и коммуникативной культуры историка является одним из перспективных направлений современной науки [1-6]. Оно позволяет посмотреть на научное сообщество изнутри, взглянуть на историю исторической науки в человеческом измерении. В 2020 г. мы чествовали память двух историков - И. М. Гревса (1860-1941) и Н. И. Кареева (1850-1931). Их жизни тесно связали Санкт-Петербургский университет и занятие всеобщей историей. Учёные прожили долгую жизнь, которая была наполнена творческими удачами и разочарованиями, временем обновлений и кардинальных изменений в государстве, науке, культуре.
Творчество И. М. Гревса и Н. И. Кареева не раз было в центре внимания историков [7-
16; 17, с. 11-84; 18-20], но отношения между двумя учёными ещё не стали предметом специального исследования. Юбилейные даты должны исправить этот пробел: в прошлом году мы праздновали двойной юбилей -160-летие со дня рождения И. М. Гревса и 170-летие со дня рождения Н. И. Кареева, а на этот год приходятся круглые даты со дня смерти обоих учёных.
Юбилей Н. И. Кареева был широко отмечен в Казани в ноябре 2020 г. в рамках Международной научно-образовательной конференции «Николай Иванович Кареев: жизненный путь и научное наследие в трансдисциплинарном контексте современного ис-ториознания». На ней было представлено около 100 докладов, из которых почти половина была посвящена непосредственно твор-
честву и жизни Н. И. Кареева1. Кроме того, Карееву-социологу в Санкт-Петербурге в октябре 2020 г. была посвящена конференция, организованная РГПУ им. А. И. Герцена, СПбГУ и Социологическим обществом им. М. М. Ковалевского2, а МГУ им. М. В. Ломоносова провёл конкурс имени Н. И. Кареева на лучшую работу студентов, аспирантов и молодых учёных в области социологии . И. М. Гревсу повезло меньше: его юбилей широкого освещения не получил, но скромное мероприятие всё же было проведено в июне 2020 г. в Санкт-Петербургском институте истории РАН при участии научных сотрудников Б. С. Кагановича, В. И. Мажуги, а также О. Б. Вахромеевой4.
В нашей статье мы обратимся к анализу взаимоотношений И. М. Гревса и Н. И. Карее-ва, проследим их эволюцию, выделим этапы, а также попытаемся представить образы историков, как они представлялись друг другу.
Для изучения коммуникативного пространства учёных важны источники личного происхождения. Об историках и их взаимоотношениях мы можем судить по ограниченному кругу источников. Н. И. Кареев редко упоминает Гревса в своих воспоминаниях (не более 8 раз) [21, с. 179, 188, 203, 204, 220, 223, 260, 283]. Некоторые краткие сведения содержат записные книжки Кареева [22, с. 269-410]. Он также посвятил Гревсу небольшую статью в один столбец в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1905), где обозначил основные вехи биографии коллеги до 1904 г. [23]. Образ Гревса позволяют воссоздать посвящённые другу стихотворения и вирши Кареева, сохранившиеся в Санкт-Петербургском филиале архива РАН и ещё не введённые в научный оборот [24; 25]. Более содержательными выглядят письма Н. И. Кареева Гревсу [26]. Николай Иванович не принимал участия в юбилейных сборниках, посвящённых И. М. Гревсу, так они были составлены учениками, но оставил рецензию на один из таких сборников, написанных в 1911 г. [27].
Недописанные воспоминания И. М. Грев-са почти не содержат сведений о Н. И. Каре-еве. Исключение составляет лишь очерк Гревса «Средневековая история в Петербурге в первую четверть ХХ-го века» [28], который содержит весьма краткое упоминание о Ка-
рееве периода магистратуры Гревса. Яркий образ учёного И. М. Гревс представит в юбилейной заметке к 40-летию научно-педагогической деятельности друга в кадетской «Речи» [29], а также в письмах Николаю Ивановичу [30]. И. М. Гревс принимал участие и в двух юбилейных сборниках, для которых написал статьи, посвящённые Данте [31; 32].
Н. И. Кареев и И. М. Гревс были выпускниками разных университетов и принадлежали к разным историческим школам - Московской и Петербургской. Уже в зрелом возрасте их обоих волновал вопрос о школьной преемственности и самоидентификации. И. М. Гревс часто задавался вопросом об основании учителем В. Г. Васильевским собственной школы византиеведения и медиевистики, отмечая при этом, что сам Васильевский ни к какой школе не принадлежал. Подобный вопрос задавал себе и Н. И. Кареев относительно школы своего учителя В. И. Герье: «Если школу понимать в смысле некоторого единого направления или какой-либо объединяющей всех учеников идейной особенности, какой-то обособленности, школы Герье не было. Но была школа в другом смысле. Герье был широко образованным учёным, видевшим науку не в одной эрудиции, но и в идейности. Можно не соглашаться с его философскими, общественными, политическими взглядами, но нельзя отрицать, что научные вопросы он ставил широко, идейно, с философским уклоном, что он привлекал к себе желавших заниматься историей. У него была особая методологическая строгость, "школившая" лиц, у него занимавшихся. Он не впадал в какую-либо односторонность идеологического ли, или материального направления, но всегда настаивал на необходимости точности, основательности, доказательности» [33, с. 160].
Прослеживая эволюцию взаимоотношений историков на протяжении почти полувека (1885-1931 гг.), от начала знакомства до смерти Н. И. Кареева, попытаемся выделить несколько условных периодов. Первый этап (1885-1899 гг.) - это знакомство и сближение историков. Второй (1899-1923 гг.) - этап сплочения в активной общественно-политической деятельности, в борьбе за науку, свободу университета и преподавания. Третий период (1923-1931 гг.) - этап рефлексии, об-
новления, подведения итогов. Границами этих этапов в основном служат даты, связанные с пребыванием учёных в Санкт-Петербургском университете. Обратимся к анализу содержания этих периодов.
Начало первого этапа связано со знакомством И. М. Гревса и Н. И. Кареева, которое, по воспоминаниям историков, состоялось в 1885 г. в рамках участия в научно-литературном обществе при Санкт-Петербургском университете и совместной работе на общей кафедре [21, с. 188; 29; 30, л. 5]. Каре-ев только поступил на службу профессором кафедры всеобщей истории, а Гревс в это время учился в магистратуре и работал над диссертацией под руководством заведующего кафедрой В. Г. Васильевского. Позднее Гревс отмечал: Кареев «притягивал к себе прямотой и искренностью своего благожелательства»; «обладал умением отнестись к начинающему, как к равному» [29]. В поздравительном адресе Карееву в 1904 г. историк также вспоминал: «Я не был Вашим учеником, но уже после окончания курса пользовался Вашими советами, которые всегда учтивы, и за которые храню благодарное воспоминание» [30, л. 1]. Правда, в «закатные годы» о времени магистратуры воспоминания Гревса были совсем иными: Кареев его «сильно разозлил», когда, в отличие от Васильевского, предложил к магистерскому экзамену четыре объёмных вопроса по новой истории. Уже в 1920-е гг. Гревс писал: «Впоследствии, когда мы стали коллегами, я рассказывал Н. И. Карееву, как я вывернулся из поставленной им мне западни или избавился от скачки с препятствиями. При этом я оспаривал правильность его системы (традиции В. И. Герье) заваливания магистрантов книгами. Николай Иванович защищался, но на этом мы с ним до конца не сошлись. Впрочем, и он впоследствии смягчил свой ригоризм в таких экзаменных строгостях» [28, с. 296-298].
Сплочению учёных в дальнейшем способствовала их совместная работа в университете и на Высших (Бестужевских) женских курсах (ВЖК). Особым местом сближения стало, по-видимому, обсуждение отдельных глав диссертации Гревса, посвящённой поздней античности, что, безусловно, было продиктовано общим интересом историков
к этому периоду. В конечном итоге это вылилось в обстоятельную рецензию Кареева -«оппонента из публики» на диссертацию Гревса «Очерки из истории римского землевладения» [34; 35]. По словам Н. И. Кареева, Гревс не просто проявил «колоссальную учёность», но заявил о себе как об исследователе, работающем в русле наиболее современных тенденций развития исторической науки, переживавшей на рубеже XIX и XX вв. период кардинального обновления своих теоретических и методологических основ. Историк отмечал «широкое и идейное» историческое образование Гревса, которое сказывалось и на постановке вопросов и проблем исследования [34, № 12, с. 6]. Тем не менее у старшего коллеги были и принципиальные замечания к научному исследованию диссертанта.
Границей первого и второго периодов общения учёных стал 1899 г., когда историки вместе были отстранены от преподавания в университете и на ВЖК по причине «участия в студенческих волнениях» и «политической неблагонадёжности» [21, с. 203]. В поздравительном письме Н. И. Карееву от 1 сентября 1904 г. И. М. Гревс сам признавался о времени начала дружбы между историками: «События 1899 г. скрепили между нами истинно товарищеские отношения, которые сохраняются и укрепляются до сих, и я считаю себя вправе приветствовать Вас, как искренний друг» [30, л. 1-1 об.]. Оба тяжело переживали разлуку с университетом. Гревс был возвращён в 1902 г. и делился долгожданной новостью с Кареевым, отдыхавшим тогда в Карлсбаде. Последний поздравлял коллегу с «окончанием мытарств» и радовался, что тот воспользовался случаем «высказать своё расположение, в котором он никогда и не сомневался» [26, л. 1-1 об.]. Кареев заключал: «Те чувства, о которых Вы мне пишите, изображая своё настроение, известны в равной степени и мне» [26, л. 2]. Он высказывал Гревсу надежду на своё скорое возвращение в университет, но это станет возможным только в 1906 г. Вместе с другими историками учёных «изгонят» (по выражению Гревса) из университета и в 1923 г. Своего второго возвращения в Alma mater Гревс дождётся, а вот Кареев уже нет.
В 1902 г. оба историка были приглашены на работу в только что открывшийся
в столице Политехнический институт и стали первыми преподавателями истории в новом вузе [23]. Гревс вёл занятия по истории средних веков, а Кареев - по Новому времени. Во время заграничных командировок Кареев подхватывал гревсовский курс средней истории, а после ухода Гревса через год из Политеха вынужден был читать общий курс всеобщей истории до 1917 г., о чём вспоминал в конце жизни [21, с. 179, 223].
Встречались и общались учёные и за границей (например, в Париже или Риме). Историки на всю жизнь остались западниками. Франция занимала особое место в жизни и творчестве как Н. И. Кареева, так и И. М. Гревса.
Учёных также объединяла совместная деятельность в Историческом обществе при университете, где Кареев был бессменным председателем и редактором «Исторического обозрения», а Гревс - сначала деятельным членом общества, а с 1903 г. председателем секции всеобщей истории. Концепцию организации Общества историки представляли по-разному. Гревс был сторонником более узкой специализации общества по секциям всеобщей и русской истории, предлагая выделить ещё две: «историографическую группу историков» и педагогическую секцию [36-38]. Кареев же был противником разделения. Тем не менее это не мешало Карееву в письмах Гревсу делиться интимными душевными переживаниями по поводу взаимоотношений внутри общества, его фактического раскола, «захоронения», разлада отношений с А. С. Лаппо-Данилевским и другими членами секции русской истории, нежелания продолжать издание «Исторического обозрения» и участвовать в выборах председателя [26, л. 5-10 об.]. Он пытался объяснить причины этого разлада, в какой-то мере оправдывая себя. Кареев доверял Гревсу, единственному, кому он открывал своё намерение, и написал два обстоятельных письма (в марте и ноябре 1915 г.): «Письмо это предназначено для Вас, дорогой Иван Михайлович» [26, л. 9 об.]. Старший коллега вновь просил Гревса о помощи поддержать его отказ, указывал на «неумение дипломатничать», не желал приходить на выборы председателя и даже сам предлагал формулу отказа: «устал», «надоело» и даже «напала такая фантазия» [26, л. 14 об.].
Кроме Исторического общества учёных связывала деятельность по подготовке IV Международного конгресса историков в Санкт-Петербурге в 1918 г. Эта деятельность была начата задолго до самого конгресса, ещё в 1913 г., под руководством А. С. Лаппо-Данилевского, где Гревс и Каре-ев вошли в состав Исполнительного комитета. Правда, этому конгрессу так и не удалось собраться в связи с известными событиями 1917 г.
Историков сближала и общественно-политическая деятельность. Ещё в 1897 г. вместе с другими профессорами И. М. Гревс был привлечён Н. И. Кареевым к обсуждению вопроса о недостатках преподавания на историко-филологическом факультете [39, л. 37-39 об.]. Но если в 1890-х гг. главные требования касались лишь регламентации практических занятий, особенностей лекционной системы, то в 1905-1906 гг. речь шла о перестройке всей системы высшего образования. Кареев и Гревс принимали участие в осенней «банкетной кампании» 1904 г. [40, л. 8 об.-9], участвовали в выработке текста «Записки 343-х», в создании и деятельности Академического союза (как в 1905-1906 гг., так и позднее, в 1917-1918 гг.) и в целом в дискуссиях по вопросам реформирования высшей школы, проповедуя «свободу учения и преподавания» на страницах периодической печати.
В первых рядах Кареев и Гревс вошли в состав кадетской партии, участвовали в предвыборной кампании, в публикации статей в кадетской «Речи» и других либеральных изданиях. Кареев был даже избран депутатом в Первую Государственную думу, а Гревс активно призывал на страницах газет участвовать в выборах и поддерживать кадетов. Но после завершения первой революции оба разочаровались в общественно-политической деятельности. И если Кареев больше не вернулся к обсуждению злободневных проблем в печати, то Гревс в 1917-1918 гг. ещё раз сделал такую попытку, публикуя свои статьи в либеральных органах вплоть до их окончательного закрытия.
Историков связывали и общие научно-литературные проекты. На протяжении длительного периода они сотрудничали с издательством «Брокгауз и Ефрон». Кареев дол-
гое время был редактором исторического отделения «Энциклопедического словаря», потом и «Нового энциклопедического словаря» вместе с Гревсом (с 1911 по 1916 г. Гревс состоял редактором отдела средних веков). Историки написали целую серию статей для словаря, привлекали к сотрудничеству новых авторов - своих коллег и учеников. В этом же издательстве в 1913-1914 гг. Кареев был главным редактором «Научного исторического журнала», о печальной судьбе которого в последующем будет вспоминать Гревс [41, с. 3]. К сожалению, начавшаяся Первая мировая война прервала «плодотворное начинание», и «приходилось оплакивать это печальное событие», но Иван Михайлович подчёркивал ведущую роль Н. И. Кареева в создании действительно важного научного органа для историков. В 1923-1924 гг. в издательстве «Брокгауз и Ефрон» Гревс руководил серией «Образы человечества», к работе над которой привлёк многих историков, в том числе и Кареева [42]. Сам он готовил в этой серии книгу о Данте, которая, впрочем, так и не была опубликована.
В 1910-1920-е гг. историки активно участвуют в «спасении культуры», в том числе с помощью чтения публичных лекций, стараясь популяризировать историю, искать источник вдохновения и, что немало важно, дополнительный заработок. Главное назначение этих выступлений было связано с «духовной связью» с повторявшейся из раза в раз аудиторией, возможностью поделиться своими мыслями, идеями и вообще возможностью поддерживать хоть какую-то коммуникацию. Н. И. Кареев даже в трудные времена не отказался от чтения лекций, преодолевая для этого 4 версты от Аносово и читая лекции крестьянам в народном доме в селе Воскресенское «на свои обычные историко-политические темы» [21, с. 267-268]. Гревс ещё в 1913 г. писал, что Кареев «читал очень много публичных лекций в разных городах России, охотно отзываясь на призывы всех ищущих знания» [29]. Как правило, тематика лекций была связана с научными интересами, но могла включать и новые проблемы. Так, Гревс читал лекции по историческому идеализму, «великим фигурам» из истории религии античности и средневековья, Данте, Р. Роллану, об образах Италии в творчестве
Тургенева и др. Например, ещё в 1922 г. И. М. Гревс совместно с С. В. Рождественским, Л. А. Ильиным, М. М. Богословским и другими читал лекции о «состоянии России перед основанием Петербурга», деятельности Петра Великого и его преемниках, дворцовом перевороте 1762 г. и восшествии на престол императрицы Екатерины II. Гревс читал лекции «Об изучении города» даже на музыкальных курсах в Москве (осенью 1925 г.), которые, по его воспоминаниям, «были очень приятны» [43, л. 37].
Последний этап взаимоотношений учёных начинается с 1923 г., когда уже немолодые историки, друзья, которым было за шестьдесят и за семьдесят лет, были уволены из университета, потеряли возможность преподавать и вынуждены были искать себя в новой реальности, приспосабливаться, находить новые занятия, которые, в том числе, помогали выживать.
Практически одновременно в 1920-е гг. историки начинают работать над своими воспоминаниями, которые, впрочем, так и не были опубликованы при жизни, а в случае Гревса и не были дописаны до конца.
В 1920-х гг. Гревс стоял у истоков краеведческой и экскурсионной работы: он был заведующим Гуманитарного отдела Петроградского научно-исследовательского Экскурсионного института (1921-1924 гг.), сотрудничал с Центральным бюро краеведения (1925-1930 гг.). Оказавшись после 1923 г. вне стен университета, Гревс, на основе накопленного экскурсионного опыта, обращается к организации экскурсий по России и Петрограду и начинает разрабатывать методологию «гуманитарного экскурсиеведения» [15, с. 307-310; 44]. Своё личное отношение к новому для него делу он передавал так: «Когда я придаюсь экскурсионному делу, то чувствую себя молодеющим, полным энергии и перспектив» [15, с. 303]. Н. И. Кареев уход историка в краеведение считал вынужденным - это была, по мысли друга, «спасительная последняя палочка» в жизни Гревса. Видимо, общение историков в эти годы давало основание Карееву делать такое заключение. Так или иначе, Николай Иванович, несомненно, поддерживал новое направление деятельности своего друга и в 1925 г. участвовал в гревсовском анкетировании «Что да-
ло моей юности путешествие?», дав вполне обстоятельные ответы [22, с. 420-423].
Отношения между историками были доверительными, дружескими ещё с 1900-х гг., когда они вместе вели бои за свободу науки и университета. В текстах писем или поздравительных речах учёные часто называли себя друзьями, отбрасывали многоуважения и заменяли их более интимными обращениями: «дорогой», «почитаемый», «любимый» (напр.: [30, л. 5]). Катастрофические события 1917 г. и гражданской войны, вызовы нового времени в 1920-е гг., увольнение из университета ещё больше сблизили учёных. Например, после революции 1917 г. некоторое время Кареевы с Гревсами жили в одной квартире в профессорском общежитии на Тучковой набережной [21, с. 283]. В ноябре 1920 г. Гревс признавался в письме Карееву: «Трудно жить теперь в России людям, которые верят и думают, как мы с Вами - и легче делается, когда идёшь рядом с таким человеком, как Вы» [30, л. 6]. Во второй половине 1920-х гг., вплоть до смерти Кареева, историки часто виделись, иногда по два раза в день (утром и вечером). Они вместе прогуливались, посещали общих знакомых, ходили друг к другу в гости на обеды и ужины, посещали библиотеку. Как правило, перерыв в общении был только в летние месяцы, когда Кареев уезжал в деревню или в санаторий в Узкое, но в этом случае они обменивались открытками и письмами.
Сохранившиеся записи в записных книжках Кареева фиксируют встречи историков. Например, с апреля по декабрь 1925 г. историки виделись не менее 12 раз, в 1926 г. -32 раза, в 1927 г. - 24, в 1928 г. - 26, в 1929 г. - 18, с января по апрель 1930 г. -3 раза; в январе и феврале 1931 г. - 2 раза. Последняя встреча историков состоялась 2 февраля 1931 г., через 16 дней Кареева не стало. Пик общения приходился на 19261928 гг. Такая картина, на наш взгляд, объясняется, с одной стороны, объективными обстоятельствами: прекращением фазы активной общественно-научной деятельности (увольнением из университета, прерыванием деятельности в разных обществах, учреждениях, издательствах и пр.), научным одиночеством, ухудшением состояния здоровья, а в 1926 г. - ещё и смертью жены Кареева,
а с другой, - субъективными: особенностями возраста, тяготением к прошлому, которое заново совместно переживалось и в форме письменных и устных воспоминаний: «...это заставляет меня смотреть на 1920-е годы как на начало моего жизненного заката. <...> Сам по себе восьмой десяток - это уже закатные годы.» - напишет Кареев в своих воспоминаниях [21, с. 296]. Подобные рассуждения о «психологии доживающего человека» мы встречаем и в письмах И. М. Гревса уже с 1920-х гг., но особенно часто историк будет писать об этом в 1930-е гг., уже после смерти друга.
Интересно посмотреть на тексты, написанные историками друг о друге, которые отражают их взаимоотношения и образы. Таких текстов немного, они единичны.
Ещё в начале ноября 1913 г. к 40-летнему юбилею педагогической, общественной, культурной деятельности Кареева Гревс пишет солидную статью в кадетской газете «Речь». Активно публикуясь в ней в 1906 г., он почти на 10 лет - до 1917 г. - исчезает с её страниц. Но к юбилейной дате Кареева публикует текст «Николаю Ивановичу Карееву: сорок лет труда за культуру» [29]. Личность, её образ, «истолкование души» - особая, любимая тема для Гревса. И здесь он тоже хочет «с дружеским пиететом начертить несколько характерных штрихов из образа» учёного. Гревс несколько раз называет себя другом Кареева. Он подробно останавливается на многогранности деятельности учёного, невероятном трудолюбии и работоспособности, которые отражаются в его опубликованных трудах, подчёркивает особенность его душевного склада: «Он никогда не спешит, но всегда работает и успевает так много, как почти никто. Невозможно дать исчерпывающего перечисления всего, что он осуществил». Гревс отмечает его вклад в развитие исторической науки в университете, особенно всеобщей истории, методологии, отстаивание принципов «свободной науки». Образ Кареева не лишён христианских черт (он наделён «полным благости божественным духом»). Для Гревса он «воистину активный идеалист», отличающийся принципиальностью взглядов, но в то же время «мягкостью и терпимостью к разногласиям». Гревс метко подмечает стереотипные харак-
теристики учёного, которые мы встречаем у современников: «недоступный и важный "олимпиец"», «горделивая наружность», -пытается разрушить их, противопоставив им собственный опыт общения с историком, «простоту человечности и дружелюбную доброту» учёного. Ещё в начале 1910-х гг. Гревс предвосхитил и дал тонкую оценку политической деятельности Кареева, которую мы встретим уже в 1920-е гг. в воспоминаниях самого юбиляра: «Он не считал себя призванным к первым политическим ролям. Природа его неприспособленна к политике -это была жертва. Работа в думе носила для него ещё своеобразный трагизм разлада с личными склонностями» [29]. Видимо, в основу этих оценок лёг собственный негативный опыт общественно-политической деятельности, собственное разочарование и сопереживание. Главный дискурс, вокруг которого разворачивается гревсовский юбилейный текст, - это культура и борьба за её сохранение. В конечном итоге для Гревса деятельность Кареева - это «служение науке и культуре».
В год его 70-летия, лишённый возможности публично поздравить юбиляра, Гревс написал другу обстоятельное письмо, где дал ретроспективную характеристику учёному: «Тридцать пять лет знаю Вас и работа Ваша разворачивается в воспоминании, как яркая лента, полная богатого благородного содержания...» [30, л. 5]. И в этом письме Гревс вспоминал свою поздравительную статью 1913 г. и актуальность и «истинность» сказанных тогда слов признания и почитания: «Я бы мог повторить теперь с ещё более полным убеждением и сильным чувством то, что удалось написать для всех в день сорокалетия Вашей деятельности.» [30, л. 5-5 об.]. Здесь же он обозначил коммуникативные роли историков, где себя он видел в роли «вечного ученика», а Н. И. Кареева - «учителя науки и жизни», наставника: «Когда я познакомился с Вами, то ощущал себя перед Вами, как начинающий без опыта перед уже много знающим и авторитетным учителем. Теперь протекшие годы и приобретённый собственный опыт ни мало не уменьшили ощущение такого авторитета - перед всё ширящимся Вашим знанием, ставшим почти всеобъемлющим, и неутомимостью Вашей принципи-
альной энергии делания добра в избранной Вами высокой области» [30, л. 5 об.-6]. Действительно, являясь учителем для своих учеников, Гревс, тем не менее, в общении с Ка-реевым интуитивно, бессознательно (а порой и вполне осознанно) чувствовал себя в роли «вчерашнего ученика», сохраняя этот комплекс до конца жизни. Он так и не защитил докторскую диссертацию, его общественно-политическая деятельность была менее заметной, большая часть его работ так и не была опубликована, в 1920-е гг. он был оторван от своей основной специальности; историк так и не научился договариваться с новой властью, жить и работать по новым правилам, довольствуясь порой случайными заработками и находясь в большой нужде. Уже в своих воспоминаниях И. М. Гревс будет писать об этих во многом упущенных возможностях, признавая высокий авторитет друга-учителя.
О дружеских отношениях между историками свидетельствуют сохранившиеся в архиве Кареева два стихотворения, посвя-щённые Гревсу. Одно, датированное архивистами 1926-1928 гг., написано по случаю какого-то произошедшего казуса [25]:
Какая вышла шутка рока: Не зная, что напишет тот, Вы разыграли роль пророка, Что тот за умысел сочтёт. А, может быть, обратно было: Тот в корректуре Вас читал И (такова коварства сила) Нарочно сам так написал, Дабы создать тем криминал. Коль Вам предъявят обвиненья, Вчиняйте смело встречный иск, -Большой не будет это риск, -
Что и у Вас-де есть сомненье, Возможное соображенье: Не написал ли тот ту строчку, Статью сам Вашу прочитав? И, то решительно сказав, Поставьте этим делу точку. Гипотезы здесь равносильны, Их вероятность так мала. Случайным дни людей обильны: Никто не замышлял здесь зла, Случайность просто же была.
Мы можем только догадываться, о какой именно работе здесь идёт речь, тем более, что стих не датирован самим автором, и здесь мы вынуждены доверять архивистам. Но предложим две версии, которые могут раскрыть содержание этого казуса. Первая версия - речь идёт об одноименном названии воспоминаний Кареева и Гревса «Прожитое и пережитое». Позднее в эпиграфе к своим воспоминаниям Гревс напишет: «"Прожитое" или "Пережитое" - так Н. И. Кареев предвосхитил замысел для книги о моей жизни. Это заглавие я предполагал для своих записок. <...> Я не хотел бы выдвигать единство, что происходило во мне (в центре наблюдения - самонаблюдения), но что давалось впечатлением жизни (люди - дела - события = дни) и внутренним творчеством (мысли - чувства - поступки - идеи - отношения = труды). Может быть просто - Жизнь или Книга о моей жизни» [15, с. 8]. Гревс начал работать над своими воспоминаниями немного раньше Кареева, ещё в 1917 г., поэтому и мог поделиться замыслом названия с другом. Именно к 1928 г. (предположительному времени написания стихотворения) Кареев завершает свои воспоминания, скорее всего, знакомит Гревса с ними или их частями, обсуждает их, даёт им одноимённое название, что как раз сильно расстроило Грев-са. Впечатлительная и эмоциональная натура Ивана Михайловича заставляла его сильно переживать по этому поводу, не раз проговаривать это Карееву. Из этого мог родиться замысел шуточного стихотворения, как обычно, написанного в санатории в Узком. Оно отражает степень доверия между историками, ведь Кареев утешает Гревса-«проро-ка», называет сложившуюся ситуацию случайным совпадением, даже берёт вину на себя и советует другу оставить такое же название и не обращать внимание на реакцию общественности.
Вторая версия связана с незавершённым вторым томом начатого Гревсом исследования о развитии императорской земельной собственности от начала Римской империи до её падения. Ещё в 1901 г. он задумал диссертацию на степень доктора всеобщей истории, однако в 1902 г. в журнале «КНо» немецкий историк Отто Гиршфельд опубликовал статью об императорском землевладении
в Риме, которая в какой-то степени предвосхитила многие положения готовившейся диссертации. Позднее Гревс будет жалеть, что оставил эту тему и не завершил начатое дело: «Сливки были сняты, и я махнул рукой на неоконченный труд. Сделал я это напрасно; у меня работа ставилась иначе и гораздо шире.» [13, с. 238]. В 1905 г. был опубликован лишь отдельный этюд из предполагаемой книги, посвященный крупному римскому землевладению по данным Петрония [45], который не был продолжен последующими публикациями. Своими переживаниями И. М. Гревс также не раз мог делиться с Н. И. Кареевым, который в шуточной манере поддержал друга для дальнейшего продолжения задуманного труда. Действительно, Гревс во второй половине 1930-х гг. вновь обратился к теме «Очерков.» и даже подготовил их к изданию. Но работа так и не была опубликована, в свет вышел лишь отдельный сюжет из второго тома - эпизод из истории развития земельной собственности римских императоров и её социальной роли [46]. К сожалению, ограниченность источников пока не позволяет нам однозначно ответить на вопрос о сути произошедшего казуса, но, будем надеяться, что дальнейшая работа в архивах Гревса и Кареева позволит их опровергнуть, пересмотреть или дополнить.
Другое стихотворение Кареева датировано автором 1929 г. и написано к 69-летию И. М. Гревса [24]:
Вступив в семидесятый год, Ты юность духа сохраняешь И всем пример того являешь, Чем стойкий человек живёт.
Себе быть верным - добродетель: Каким ты, Гревс, был молодым, Таким остался и седым, Чему я подлинный свидетель.
В дни окружающих шатаний Ты на своём посту стоишь И больше благ всех дорожишь Заветами былых мечтаний.
И прост твой жизненный канон, Когда долг совести и чести, Велит стоять тебе на месте: «Si omnes sic, at ego non»!6
И не один ещё год минет, Ещё продлится жизни путь, Но никакая жизни муть Тебя на сторону не сдвинет.
В нём Кареев очень точно представил образ своего друга, его принципиальные черты: «юность духа», стойкость к трудностям и испытаниям, «верность своим жизненным канонам», научная принципиальность. Кареев замечает, что наблюдал этот процесс на протяжении жизни: он «подлинный свидетель», друг. Гревса часто критиковали за «старомодность» научных взглядов, жизненных принципов, литературного языка и пр. Процессы перестройки исторической науки не смогли сломить его идеалистических взглядов, труды Гревса почти не печаталсь, но он активно продолжал работать «в стол», он находился в сложной жизненной ситуации, потеряв работу и живя случайными заработками. На наш взгляд, именно эти трудности стоят за строками этого поздравительного стихотворения.
Таким образом, дружеские отношения И. М. Гревса и Н. И. Кареева сложились ещё в конце XIX в. и сохранялись на протяжении всей жизни. Главной точкой их сближения стал, конечно, Санкт-Петербургский университет и то коммуникативное пространство, которое его окружало. Несмотря на малую разницу в возрасте и общность деятельности, Гревс, признавая заслуги Кареева, тем не менее всегда будет считать его своим учителем и наставником. Сложный период 1920-х гг. учёные переживут вместе благодаря общим целям и задачам возрождения и поддержания науки и культуры.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: URL: https://kpfu.ru/imoiv/v-imo-proidet -konferenciya-v-onlajn-formate-395375.html (дата обращения: 16.01.2021).
2 См.: URL: https://www.herzen.spb.ru/announce /8-10-2020/ (дата обращения: 16.01.2021).
3 См: URL: https://www.socio.msu.ru/index.php /научная-жизнь/конкурс-кареева/843-kareev-2020 (дата обращения: 16.01.2021).
4 См: URL: http://www.spbiiran.nw.ru/K-160-летию-со-дня-рождения-и-м-гревса/ (дата обращения: 16.01.2021)
5 Подчёркивания принадлежат Н. И. Карееву.
В конце стихотворения есть ещё один вариант
последнего четверостишия:
Свой суд я здесь сказать могу ли? Гипотезы здесь равносильны, Обеих вероятность нуль. Случайности ведь так обильны.
6 «Даже если все делают, то я - нет!» (лат.) -
Мк. 14:29.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алеврас Н. Н. Образы историков в их переписке // Диалог со временем : альм. интеллектуал. истории. - 2004. - № 12. - С. 366-372.
2. Сидненко Т. И. Межличностные коммуникации историков как отражение процессов внутренней социализации: по материалам эпистолярного наследия либеральных историков конца
XIX - начала XX в. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История. -2006. - № 4. - С. 108-121.
3. Сидорова Л. А. Межличностные коммуникации трёх поколений советских историков // Отечественная история. - 2008. - № 2. - С. 129-138.
4. Корзун В. П., Рыженко В. Г. Коммуникативное поле современной исторической науки от размышлений историографов к опытам описания // Диалог со временем : альм. интеллектуал. истории. - 2011. - № 37. - С. 24-44.
5. Мамонтова М. А. Коммуникативное пространство отечественной исторической науки на рубеже XIX-XX веков // Диалог со временем : альм. интеллектуал. истории. - 2011. -№ 36. - С. 267-277.
6. Никифоров Ю. С. Коммуникативная культура российских историков конца XIX в. - начала
XX в.: взаимодействие и конфликты в университетской среде // Диалог со временем : альм. интеллектуал. истории. - 2014. - № 48. -С.138-164.
7. Золотарев В. П. Историческая концепция Н. И. Кареева: содержание и эволюция. - Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1988. - 155 с.
8. Сафронов Б. Г. Н. И. Кареев о структуре исторического знания. - М. : Изд-во Моск. ун-та, 1995.
9. Филимонов В. А. Н. И. Кареев как историк античности : дис. ... канд. ист. наук. - Казань, 1999. - 262 с.
10. Золотарев В. П. Николай Иванович Кареев (1850 - 1931) // Портреты историков : в 5 т. -М. : Университетская книга ; Иерусалим : бвБИагит, 2000. - Т. 2 : Всеобщая история. -С. 276-293.
11. Мягков Г. П. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». - Казань : Изд-во Каз. ун-та, 2000. -298 с.
12. Николай Иванович Кареев: человек, учёный, общественный деятель : материалы Первой Всерос. науч.-теорет. конф., посвящ. 150-летию со дня рождения Н. И. Кареева (Сыктывкар, 5-6 дек. 2000 г.). - Сыктывкар, 2002. -221 с.
13. Скржинская Е. Ч. Иван Михайлович Гревс : биогр. очерк // Гревс И. М. Тацит. - М. ; Л. : Изд. АН СССР, 1946. - С. 223-248.
14. Скворцова Т. Н. И. М. Гревс как учитель и ученик // Российские университеты в XVIII-XX веках. - Воронеж : Изд-во Воронеж. ун-та, 2000. - Вып. 5. - С. 183-200.
15. Человек с открытым сердцем : автобиогр. и эпистоляр. наследие Ивана Михайловича Гревса / авт.-сост. О. Б. Вахромеева. - СПб., 2004. - 372 с.
16. Вахромеева О. Б. Духовное единение : к изучению творческой биографии И. М. Гревса. -СПб. : Знаменитые универсанты, 2005. -166 с.
17. Каганович Б. С. Русские медиевисты первой половины ХХ века. - СПб. : Гиперион, 2007. -241 с.
18. Бамбизова К. В. Историческая концепция И. М. Гревса - основоположника Петербургской школы медиевистики : дис. ... канд. ист. наук. - Томск, 2008. - 259 с.
19. Свешников А. В. Иван Михайлович Гревс и петербургская школа медиевистов начала ХХ века. Судьба научного сообщества. - М. ; СПб. : Центр гуманитарных инициатив, 2016. - 415 с.
20. Герш К. В. Историк-медиевист Иван Михайлович Гревс среди «других» // Гревс Иван Михайлович. Личность и дело Ромена Роллана. Опыт истолкования души / сост. О. Б. Вахро-меева. - СПб. : Арт-Экспресс, 2017. - С. 151183.
21. Кареев Н. И. Прожитое и пережитое / подгот. текста, авт. вступ. ст. и коммент. В. П. Золотарева. - Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1990. -384 с.
22. Учёный в эпоху перемен: Н. И. Кареев в 1914-1931 гг. : исслед. и материалы / авт.-сост. Е. А. Долгова. - М. : Политическая энциклопедия, 2015. - 512 с.
23. Кареев Н. И. Гревс Иван Михайлович // Энциклопедический словарь / Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. - СПб., 1905. - Доп. т. 1а (2). -С. 621.
24. Кареев Н. И. Ивану Михайловичу Гревсу (4 мая 1860 - 1929). «Вступив в 70-ый год.» // Санкт-Петербургский филиал архива Российской академии наук (СПФ АРАН). Ф. 980. Оп. 1. Д. 23. Л. 13-13 об.
25. Кареев Н. И. Послание Ивану Михайловичу Гревсу. «Какая вышла шутка рока.» // СПФ АРАН. Ф. 80. Оп. 1. Д. 21. Л. 39.
26. Кареев Н. И. Письма И. М. Гревсу // СПФ АРАН. Ф. 726. Оп. 2. Д. 134.
27. Кареев Н. И. Рец. на кн.: 1884-1909. Ивану Михайловичу Гревсу ученики. СПб., 1911 // Современник. - 1911. - № 6. - С. 406-408.
28. «Страничка из научной биографии» И. М. Гревса. Средневековая история в Петербурге в первую четверть ХХ-го века / подгот. текста, предисл., примеч. К. В. Бамбизовой, А. В. Свешникова // Диалог со временем : альм. интеллектуал. истории. - 2008. -№ 22. - С. 274-309.
29. Гревс И. М. Николаю Ивановичу Карееву: сорок лет труда за культуру // Речь. - 1913. -№ 307. - С. 3.
30. Гревс И. М. Письма к Карееву Н. И. // Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Ф. 119. К. 9. Д. 93-96.
31. Гревс И. М. Когда был написан трактат Данте о монархии // Николаю Ивановичу Карееву ученики и товарищи по научной работе. -СПб., 1914. - С. 354-385.
32. Гревс И. М. Из «Studi Danteschi»: первая глава трактата Данте «De Monarchia». Опыт синтетического истолкования // Из далёкого и близкого прошлого : сб. этюдов по всеобщ. истории в честь Н. И. Кареева. - Пг. ; М., 1923. - С. 120-134.
33. Кареев Н. И. Памяти двух историков (В. И. Ге-рье и И. В. Лучицкий) // Анналы. - Пг., 1922. - № 1. - С. 154-174.
34. Кареев Н. И. Книга И. М. Гревса о римском землевладении // Русское богатство. - 1900. -№ 11. - Отд. 2. - С. 1-27; № 12. - Отд. 2. -С. 1-20.
35. Кареев Н. И. Рец. на кн.: Гревс И. М. Очерки по истории римского землевладения (преимущественно во время империи). - Т. 1. - СПб., 1899 // Русские ведомости. - 1900. - № 58. -С. 2.
36. Протоколы заседаний исторического общества (годичные отчёты) 1903 г. // Историческое обозрение. - СПб., 1909. - Т. XV. - С. 66-86.
37. По вопросу об организации педагогической секции при Историческом обществе. Краткое изложение сообщения И. М. Гревса // Историческое обозрение. - СПб., 1891. - Т. III. -Отд. 2. - С. 28-34.
38. Краткий обзор деятельности Исторического общества за 25-летие. 1889-1914 гг. // Историческое обозрение. - СПб., 1915. - Т. ХХ. -С. 188-200.
39. Материалы научно-исследовательского студенческого кружка филологического факультета // Центральный государственный исторический архив г. Санкт-Петербурга. Ф. 14. Оп. 27. Д. 622.
40. Гревс И. М. Иосиф Алексеевич Покровский (Набросок воспоминаний о друге) 1923 г. // СПФ АРАН. Ф. 726. Оп. 1. Д. 39.
41. Гревс И. М. Новые научные периодические органы по истории России // Речь. - 1917. -№ 6. - С. 3-4.
42. Кареев Н. И. Томас Карлейль: его жизнь, его личность, его произведения, его идеи. - Петербург : Брокгауз-Ефрон, 1923. - 161 с.
43. Биографические материалы И. М. Гревса: curriculum vitae, список трудов, краткий обзор академического стажа и др. 1900-е гг. // СПФ АРАН. Ф. 726. Оп. 1. Д. 1.
44. Гревс И. М. Экскурсионное дело и нужды русской культуры // Наука и её работники. -1922. - № 3-4. - С. 6-8.
45. Гревс И. М. Очерки по истории римского землевладения. Крупное домовое хозяйство в эпоху наибольшего экономического расцвета римского мира. Данные Петрония по аграрной истории I века империи // Журнал Министерства народного просвещения. - Ч. CCCLXI. -1905. - Сент. - Отд. 2. - С. 42-93.
46. Гревс И. М. Эпизод из истории развития земельной собственности римских императоров и её социальной роли (Земельное состояние
Информация о статье
Дата поступления 1 февраля 2021 г.
Дата принятия в печать 20 апреля 2021 г.
Сведения об авторе
Герш Ксения Вадимовна - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и обще-ствознания Новокузнецкого филиала (института) Кемеровского государственного университета (Новокузнецк, Россия)
Адрес для корреспонденции: 654041, Россия, Новокузнецк, ул. Циолковского, 23 E-mail: [email protected]
Для цитирования
Герш К. В. Петербургский университет в судьбах русских историков (на примере источников личного происхождения И. М. Гревса и Н. И. Кареева) // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 2 (30). С. 54-64. DOI: 10.24147/2312-1300. 2021.8(2).54-64.
Ливии, второй жены Августа) // Учёные записки ЛГУ. Серия исторических наук. -1941. - Вып. 12. - № 86. - С. 27-46.
Article info
Received February 1, 2021
Accepted April 20, 2021
About the author
Ksenia V. Gersh - PhD in Historical Sciences, Associate Professor of the Department of History and Social Science of the Kemerovo State University, Novokuznetsk Institute (Branch) (Novokuznetsk, Russia)
Postal address: 23, Tsiolkovskogo ul., Novokuznetsk, 654041, Russia E-mail: [email protected]
For citations
Gersh K.V. Petersburg University in the Fate of Russian Historians (On the Example of Sources of Personal Origin of Ivan M. Grevs and Nikolai I. Kareev). Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2021, vol. 8, no. 2 (30), pp. 54-64. DOI: 10.24147/2312-1300.2021.8(2). 54-64 (in Russian).
