CC BY
22
М. С. Родионов
Песни-спутинки Казанского цикла
Одним из наиболее популярных и обширных песенных циклов XVI века является цикл исторических песен, рассказывающих о взятии Казани. Однако он интересен не только полнотой изображения войны 1552 года, чрезвычайно важными открытиями в области художественно-изобразительных средств, о чем уже писалось на страницах «Вестника»1, но и появлением так называемых песен-слутников, которые при изображении рассматриваемых событий делают акцент не на историческую сторону происходящего, а дают ему лирическую оценку.
Тематически к песням о взятии Казани примыкают два сюжета: «Молодец зовет девицу в Казань» и «Молодец не хочет идти в поход в Казань». Но, строго говоря, к историческим эти песни мы можем отнести лишь условно. Вероятно, здесь возможно употребление термина «условно-исторические» песни. Это связано прежде всего с тем, что сам сюжет рассматриваемых произведений не соответствует критериям собственно исторической песни, так как здесь конфликт не имеет общенационального. общегосударственного значения. Песни повествуют о личном, их конфликт лично-бытового характера, лирическое начало доминирует, да и герои их также не являются историческими лицами, они как раз характерны именно для лирических песен. Солдатскими эти песни также назвать нельзя, так как никем не доказана их принадлежность к этой специфической среде, к тому же возникновение солдатских песен исследователи относят к более поздней (петровской) эпохе. Но тем не менее названные выше сюжеты имеет смысл рассматривать в контексте песен «Казанско1 о цикла», так как они также сохранили некоторые исторически верные подробности событий 1552 года и могут служить иллюстрацией к процессу историзации народного сознания.
Известно 22 варианта песни «Молодец зовет девицу в Казань», которые могут быть отнесены к «условно-историческим» песням. Наибольший интерес представляют следующие: Чулков, II, № 134; Киреевский. VI, С. 15-16; Киреевский, Новая серия, выпуск II, ч. 2. № 2366: Отдел рукописей ГПБ, собрание Титова, 4272, лл. 37-38: ИРЛИ. Р. V, колл. 5, п. 7, № 108; Акимова, С. 71-72; Русский фольклор. Материалы и исследования. 1958. С. 356; Песни и сказки Ярославской области. 1958. С. 259; Бардин. 1940. № 79; Маслов, №11; ИРЛИ, Р. V. колл. 156. п. 2. № 46; ИРЛИ, Р. V. колл. 156, п. 1, № 172; там же, № 63; Соболевский. 1, № 232 и другие2.
Если говорить об общей картине эволюции жанра русской исторической песни, то рассматриваемый сюжет четко укладывается в схему: ИСТОРИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ + ЛИРИЧЕСКОЕ НАЧАЛО = РАЗРУШЕНИЕ ЖАНРА - ЛИРИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ. Песня «Молодец зовег девицу в Казань» отражает как раз начальный этап этого процесса. А связан он со значительными потерями в борьбе с Казанским и Астраханским хан-
ствами и стремлением русского народа не только воздать должное великой победе, но и оплакать понесенные при этом жертвы. В этих песнях - желание подчеркнуть трудность ведущейся борьбы, а продолжав* шийся процесс историзации народного сознания определил проникновение точного исторического факта в песню с. казалось бы, чисто лирическим сюжетом.
Интересно, что рассматриваемые произведения уже используют открытия, сделанные в песнях цикла «Взятие Казани», хотя временная дистанция между ними крайне незначительная - всего несколько лет. Это позволяет сделать выводы о скорости формирования фольклорной традиции в условиях бурной историзации народного сознания. Речь здесь идет о зачинах, которые уже имеет большинство рассматриваемых песен. При этом многие из них не только используют уже имеющиеся «наработки», но и вносят существенные дополнения.
Возможно такое предположение: процесс историзации народного сознания определяет необходимость оценки отражаемых событий с общенародной точки зрения, а поскольку зачин одной из своих функций именно это и предполагает, то путь от формирования традиции до ее широкого использования оказывается многократно сокращенным. И это определяет одну из общих особенностей бытования русского фольклора XVI века.
Общая суть запевов рассматриваемых песен может быть сведена к следующему примеру:
Соловей кукушку подговаривал, Подговаривал, все обманывал: «Полетим мы, кукушка, во темны леса, Мы совьем ли, кукушка, тепло гнездо, И мы выведем малых детушек, Малых детушек - соловьятушек». Молодец девицу подговаривал. Подговаривал, все обманывал: «Мы поедем, девица, во Казань-город! Как Казань-город на краси стоит, Казанка-речка медом протекла, А малы речки зеленым вином. По горам - горам по высокиим Лежат каменья самоцветные, По лугам - лугам по зеленыим Растет трава шелковая.
(Чулков. И, № 134)
В этом вступлении отразились утопические народные представления географического характера. С дальними землями русский народ, как известно, издавна связывал свои представления о счастливой жизни (примером могут служить хотя бы былины новгородского цикла о Садко). В данном случае ракурс утопических представлений несколько ме-
няется. Как известно, от Казанского ханства исходили на русские земли многочисленные беды, причем в годы, предшествовавшие походу Ивана Грозного, набеги казанских татар совершались много чаще, чем крымских или астраханских. Поэтому нег ничего удивительного, что именно с разгромом Казанского ханства народ связывал надежды на улучшение своей жизни, на мир и счастье на родной земле. Именно эти представления и отразил зачин. Но на деле разгром Казани и ее присоединение к Московскому государству «золотого века» не породили.
Не оправдала этих ожиданий и победа в 1556 Году над другим агрессивным соседом - Астраханским ханством. Проблем от этого у Москвы меньше не стало. Постоянные набеги из Крыма, Ливонская война, внутренние заговоры против Ивана Грозного и ответные действия царя в виде опричнины - все это похоронило ожидание близкого счшлья. мира. Разрушение подобных утопических вз1 лядов мы видим в основной части песен цикла «Молодец зовет девицу в Казань», где реальное и ожидаемое диаметрально противоположны.
Кроме того, многие из них очень точно рисуют картину разгромленной Казани, как, например, это делает песня из сборника Киреевского, которая к тому же верно отражает принцип комплектования русской армии того времени стрелецкими полками:
Не обманывай, добрый молодец! Я сама давно про то ведаю, Что Казань-город на костях стоит. Казаночка-речка кровава течет, Мелки ключики - горючие слезы. По лугам - лугам все волосы, По крутым горам все головы, Молодецкие, все стрелецкие.
(Киреевский, Новая серия, вып. II. ч. 2. № 2366)
Эюй же точностью отличается и песня из другого сборника: Врэшь ги, врэшь, молодчик, омманываешь! Сама, красна девица, во Казани-то була. Во Казани була я, Казань видела. Казань-городочек на кошшах стоит, Казански да реченька кровью прочекла, Мелкие ручьечки горячьими слезьми. По берэжку камушки - буйны головы, Буйны головушки молодечкие, Молодечкие и вше стрэлецкие.
(Русский фольклор, С. 356)
Не менее яркую картину разрушенного города мы видим и в песне из архива ИРЛИ:
Ой. что Казань-то город да ле весь разбит-то стоит, Что Казань-город да ле весь разбит стоит. Ой, Казань-реченька да ле кровяна-то ли течет. Ой, быстры ручейки да ле слезяны-то ли бежат... Ой. на крутом бережку лежат головььто ли солдатские.
(ИРЛИ, Р. V, колл 160, п. 1, № 87)
Во всех рассматриваемых песнях лирическое начало усиливается за счет активного использования традиционных для народной песенной лирики художественно-изобразительных средств: параллелизмов, обращений, слов типа «ой», «да ле», «ли» и пр.
Говоря о сюжете «Молодец не хочет идти в поход в Казань», следует отметить как наиболее значимые следующие варианты' Миллер, № 22, Киреевский, VIII, С. 124; Мякутин, I, С. I3. Песни этого цикла дают более широкую панораму событий, связанных с начальным периодом царствования Ивана Грозного. Так, например, здесь упоминается уже не только казанский, но и астраханский поход:
4
Никто про то не знает, не ведает.
Что куды-то наш православный царь собирается,
На Казань-город сбирается или в Астрахань.
(Киреевский, VIII, С 124)
Далеко ли наш православный, царь собирается, Во которую сторонушку да он хорошохонько снаряжается: Во Казань-город, или Астрахань, Или во MaiyiiiKy дикую степь.
(Мякутин, I, С. 1)
В целом, говоря об особенностях рассматриваемых песен, следует отметить, что они отражают те же изменения, происшедшие в народном сознании, что и песни «Казанского цикла», и, следовательно, могут рассматриваться как тот же этап эволюции жанра русской исторической песни.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Родионов М С Цикл исторических песен «Взятие Казани» как этап эволюции жанра //
Вестник Челябинскою университета Серия 2 Филотог ия ¡996 №1(4) С 102-113 г Список условных сокращений Чу чков - Сочинения М Д Чулкова, г ) Собрание разных песен части 1-Ш, 1770-1773 СПб , 1913 Киреевский - Песни собранные П В Киреевским М 1864-1870 Вып VI-VIII Киреевский Новая серия - Песни собранные П В Киреевским Новая серия Вып 2 Ч 2 (песни необрядовые) М 1929 , ГП Б - Государственная Пубпичная библио1ека им М Е Са лыкова-Щедрина, ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН РФ Акимова - Фо 1ЬКЛор Саратовской области Саратов 1946 Кн !, Бардин - Фольклор Чкаловской области Чкалов, 1940 , Маслов -Песни с Поволжья (Саратовской, Симбирской и Самарской губ), записанные летом 1901
i А. Л. Масловыч и Б. А Богословским М., 1906., Соболевский - Великорусские народные песни СПб , 1895 Т 1. 1 Миллер - Миллер В Ф. Исторические песни русского народа XVI - XVII вв I (i р , ¡915 , Киреевский, VIII - Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1870 Вып. VIII.; Мякугин -Песни Ореябур1ских казаков Собрал сотник А, И. Мякугин. Оренбург 1904. Т 1.
Т.А. Екимова
Специфика жанровой природы драматической сказки
В русской литера1уре сказка как жанр была освоена поэзией, прозой и драматургией, в науке наибольший интерес вызвали поэтические и прозаические ее формы. Меньше всего повезло драматической сказке, ее изучение по сути только начинается.
Театральная сказка в западноевропейской литературе имеет свою историю, свои традиции и особенности ("Буря", "Сон в летнюю ночь" В. Шекспира, фьябы К. Гоцци, "Синяя птица" М. Метерлинка, "Утонувший колокол" Г. Гауптмана), в русской классической литературе она не привилась. Из писателей XIX века к ней обращался только А.Н. Островский ("Снегурочка"), а в конце XIX - начале XX века -символисты (А. Толстой. Ф. Сологуб). Но потребность в сказке ощущал сам театр: она нужна была ему для "утренников", детских спектаклей. И к началу XX века был создано множество театральных сказок для детских представлений, но эстетический уровень их был крайне низок, идейное содержание примитивным, ни в литературе, ни на сцене они не задержались. Это привело ученых и критиков к мысли о невозможности существования детского театра и самой театральной сказки.
Однако, заявив о себе в литературе, уйти из нее сказка уже не могла, писатели почувствовали колоссальные возможности этого жанра и направили свои усилия не на создание доброкачественных инсценировок - первоначальный этап в овладении этим жанром в русской литературе XX века, а на написание оригинальных произведений, отвечающих всем требованиям драматургии. Именно на этом пути их ждал успех. Во второй половине 30-х годов в русской литературе появился целый корпус драматических произведений, жанр которых можно определить как драматическая сказка. Это "Снежная королева'1. "Тень", Е. Шварца. "Двенадцать месяцев" С. Маршака, "Город мастеров", "Хрустальный
