CC BY
307
удк 7.07:929
udc 7.07:929
А.С. ХВОРОСТОВ
доктор педагогических наук, профессор, кафедра декоративно-прикладного искусства и технической графики, Орловский государственный университет E-mail:[email protected]
A.S. KHVOROSTOV
Doctor of pedagogical sciences, professor, Department of Decoratively-applied art and technical graphics, Orel State
University
E-mail:[email protected]
первый художник-передвижник
the first artist-the itinerant
Первому художнику-передвижнику Г.Г. Мясоедову удалось собрать самых выдающихся живописцев, графиков, скульпторов своего времени. И это могучее объединение во второй половине XIX века определило направление и пути развития русского изобразительного искусства. В данной статье автор на основе писем, документов, воспоминаний современников показывает те сложности, с которыми пришлось столкнуться Г.Г. Мясоедову на пути создания Товарищества. В статье отдаётся должное Г.Г. Мясоедову как инициатору и организатору Товарищества передвижных художественных выставок.
Ключевые слова: первый передвижник, Товарищество передвижных художественных выставок, Г.Г. Мясоедов, отношения с коллегами, лидер могучего объединения, письма современников, воспоминания.
The first artist Itinerant, G. G. Myasoyedov managed to collect the most outstanding painters, diagrams, sculptors of the time. And this mighty union in the second half of the XlX-th century defined the direction and ways of development of the Russian fine arts. In this article the author on the basis of letters, documents, memories of contemporaries shows those difficulties with which G. G. Myasoyedov had to be pushed on a way of creation of Association. In the article it is given due to G. G. Myasoyedov, as to the initiator and the organizer of Association of mobile art exhibitions.
Keywords: First Itinerant, Association of mobile art exhibitions, G.G. Myasoyedov, relations with colleagues, leader of mighty union, letter of contemporaries, memories.
Санкт-Петербург, 1871 год, 29 ноября - дата в истории русского изобразительного искусства знаменательная. В этот день в здании Императорской Академии художеств открывалась Первая Передвижная выставка русского изобразительного искусства. И хотя петербуржцев художественными выставками трудно удивить, открытия этой ждали с нетерпением. Свои картины показывало новое объединение - Товарищество передвижных художественных выставок.
«Петербургские ведомости» напечатали письмо членов нового объединения - профессоров Н.Н. Ге и М.К. Клодта, а также академика И.Н. Крамского. В письме разъяснялось, что цель передвижного показа картин - дать жителям провинций не только познакомиться с русским искусством, но и проследить этапы его дальнейшего развития. А перед отправкой в провинциальные города Товарищество решило показать наиболее значимые произведения столичным зрителям.
О предстоящей выставке «Петербургские ведомости» сообщали не только дату её открытия, но и ещё одну подробность: плата за вход по понедельникам - 1 рубль, в остальные дни недели - по 20 копеек. «Значит, - сделала вывод читающая публика, - простому зрителю предоставлялась возможность выбирать время для посещения в течение всей недели. А по понедельникам в полупустых залах могут спокойно изучать новые произведения искусствоведы, критики и коллекционеры. Словом, позаботились об удобстве всех категорий зрителей».
На необычной выставке представили свои работы 16 авторов, которых очень скоро стали называть «передвижниками»: В. Аммон, С. Аммосов, А. Боголюбов, Н. Ге, К. Гун, Л. Каменев, Ф. Каменский, М.К. Клодт, М.П. Клодт, И. Крамской, В. Максимов, В. Перов, И. Прянишников, А. Саврасов, И. Шишкин. Среди них был и Григорий Григорьевич Мясоедов...
Тема « художники-передвижники» - бесконечна. Коснёмся её только в той степени, которая позволяет представить Г.Г. Мясоедова как художника, и показать его роль в судьбе этого содружества. Создание Товарищества передвижных художественных выставок было его идеей. И он воплотил её в жизнь. Вот как это видится на основании сохранившихся документов и свидетельства современников.
По утверждению одного из первых передвижников известного живописца Н.Н. Ге, идея о создании новой формы содружества художников, когда выставки картин находились бы в их руках, возникла у Мясоедова ещё в начале 60-х годов XIX века во время его пребывания за границей. И вернувшись в Россию, он предпринимает практические шаги по собиранию в единую творческую организацию ведущих мастеров кисти и резца. Он начинал с Москвы, где ему удаётся достаточно быстро убедить художников войти в состав Товарищества. Это произошло во многом благодаря поддержке В.Г. Перова.
На петербуржцев Мясоедов оказывал влияние с двух сторон. Изнутри, в самой среде художников аги-
© А.С. Хворостов © A.S. Khvorostov
тацию за Товарищество проводил самый влиятельный тогда живописец Н. Н. Ге. С внешней стороны Мясоедов с помощью писем воздействовал на авторитетного портретиста И.Н. Крамского. Так, в одном из посланий он пишет Крамскому: «... радуюсь, что и Вы приложили Вашу руку к нашему делу. Это уже ручательство за успех». И завершает письмо просьбой: «.не выбрасывайте из головы нашего дела». [3, с. 29] Сохранился и текст письма группы московских художников к петербургским коллегам с приглашением присоединиться к их новому сообществу. Под письмом - подписи В. Перова, Л. Каменева, А. Саврасова, В. Шервуда, И. Прянишникова. А перед ними - подпись самого Мясоедова.
На приглашение московских художников ответа не последовало, и Мясоедов сам поехал в Петербург с написанным им уставом нового объединения.
В Петербурге предстояло решить две задачи: привлечь в созданное им сообщество художников северной столицы и наметить реальные пути регистрации нового объединения. Он преуспел в обоих делах.
После его выступления перед художниками идею передвижных выставок поддержали Н. Ге, И. Крамской, К. Лемох, И. Шишкин, В. Максимов, М. Клодт,
A. Корзухин, К. Маковский, В. Якоби. Из Артели петербургских художников, завершавшей своё существование, к Товариществу присоединился лишь один К. Лемох. И.Н. Крамской к тому времени уже практически вышел из её рядов.
Теперь в списке передвижников было немало профессоров и академиков. Столь солидный состав участников позволил обратиться в Министерство внутренних дел для официальной регистрации устава Товарищества.
Мясоедов понимал, что при утверждении такого необычного объединения каких-то там «передвижников» можно было заблудиться в дебрях российских канцелярий. Потому искал в Петербурге и в Москве неофициальные пути подхода к Министерству внутренних дел. Искал и нашёл. 21 сентября 1870 года он пишет в Петербург Крамскому: «Когда будете подавать на утверждение устав, хорошо бы, если бы Вы известили дня за четыре или пять, потому что есть возможность достать письмо к Тимашеву, в котором попросят его (или его жену) обратить внимание на наше дело.». Генерал-адъютант А. Е. Тимашев был министром внутренних дел Российской империи, и столбовому дворянину Мясоедову удалось найти к нему подход через весьма влиятельную особу, которая была «знакома по-дружески с Самим и Самой» (т.е. с государем императором и императрицей) [3, с. 17].
Тимашеву было передано рекомендательное письмо, которое оказалось столь действенным, что уже в ноябре 1870 года устав нового объединения был зарегистрирован.
Как мы видим, Мясоедов был не только тем, кто выдвинул идею образования Товарищества передвижников («сказал первое слово», по выражению
B.В. Стасова), но и сам создал его.
Новое объединение художников отличалось тем, что решило показывать картины не только, скажем, в Петербурге или Москве, а перевозить их из одного города в другой, представляя возможность зрителям знакомиться с лучшими достижениями русского изобразительного искусства. Это было осознанное приближение искусства к зрителю. А их на выставках, как показало время, бывало немало. В одном из своих писем И.Н. Крамскому П.М. Третьяков сообщал о передвижной выставке в Москве в 1879 году: «В три недели было посетителей около 18 тысяч, а в день закрытия, говорят, до 3 тысяч» [6, с.253]. А согласно более позднему отчёту, к примеру, VIII Передвижную выставку Товарищества в разных городах посетило 38292 человека.
Художники обретали признательную публику, что помогало им, в частности, решать вопрос реализации произведений. В то же время сборы от входных билетов, распространения каталогов, репродукций и другой сопутствующей продукции, а также проценты от закупки произведений, экспонирующихся на выставке, шли в доход Товарищества. То была реальная материальная поддержка художников, позволявшая им кормить семьи и продолжать творческую работу.
Мясоедов с его светлой головой и несокрушимой волей сумел слить воедино лучшие художественные силы страны. Как писал он в отчёте общему собранию своего сообщества: «Товарищество.... объединило почти всё, что умело или только хотело быть искренним и правдивым, по мере сил и таланта» [3, с. 74].
1870 год был успешным для Мясоедова. После того, как 2 ноября удалось зарегистрировать Товарищество передвижных художественных выставок, прошло всего два дня, - и ему присваивают звание «академика живописи исторической». Это совпадение очень поддержало молодого живописца, отважившегося возглавить объединение выдающихся художников России. Чтобы руководить такими людьми, надо было и самому быть личностью.
Мясоедов ею был. Звание же академика как нельзя более официально поддержало молодого лидера. Ему было тогда всего лишь 36 лет.
О создании Мясоедовым Товарищества сохранились свидетельства современников. Известный художник В.Г. Перов в одном из писем И.Н. Крамскому в 1877 году вспоминает: «Шесть лет тому назад первому пришла идея основать общество Г.Г. Мясоедову». В книге И.Е. Репина «Далёкое близкое» есть такие строки: «.приехал Г.Г. Мясоедов из Москвы, где по его инициативе образовалось Товарищество передвижных художественных выставок. Он приехал с предложением петербургским художникам примкнуть к Товариществу» [7, с. 157]. Свидетельство Репина подтверждает Я. Д. Минченков - художник более позднего поколения. Он был уполномоченным по организации передвижных выставок: «Мясоедов был столпом передвижничества. Собственно, у него родилась идея образования Товарищества передвижников... Он приехал от кружка московских художников в Артель художни-
ков, возглавляемую Крамским, добился объединения питерцев с москвичами в Товарищество передвижных художественных выставок и был самым активным членом его до последних своих дней. Как учредитель Товарищества, он состоял бессменным членом его совета».
А вот воспоминания живописца Н.А. Киселёва: «Как идеолог созданного им Товарищества передвижников, Мясоедов горячо оберегал намеченный сплочённым кружком художников путь творческой деятельности Товарищества с идейной и высоко моральной стороны... во всех случаях никто из товарищей не ослаблял своего глубокого уважения к Мясоедову» [2,с.19].
Мы вынуждены так скрупулёзно приводить эти, порой повторяющиеся свидетельства деятельности Г.Г. Мясоедова по созданию Товарищества передвижников, так как ранее его роль в этом деле в наше время явно недооценивалась. В монографии И.Н. Шуваловой о Мясоедове, изданной в 1971 году, высказывается сожаление, что «.в литературе до сих пор чрезвычайно кратко говорилось о деятельности его (Г.Г. Мясоедова - А.Х.), как создателя, а не только инициатора Товарищества» [13, с.41]. В ряде изданий, посвящён-ных передвижникам и особенно И.Н. Крамскому, можно было прочитать и такое: «Возникла идея организации художников для устройства передвижных художественных выставок. Эта идея встретила в Крамском горячего сторонника. Он вошёл в число организаторов Товарищества передвижных художественных выставок, а затем стал его председателем». Это выдержка из книги « И.Н. Крамской об искусстве» (М., Изобразительное искусство, 1988 г., с. 7). Здесь не только искажены факты, но даже выдумана для Крамского должность, которой не было в Товариществе передвижников.
Передвижники обходились без председателя. Такая должность Уставом их сообщества не предусматривалась, так как всей жизнедеятельностью объединения руководило Правление, избираемое ежегодно. Но председатель в Товариществе всё же периодически избирался для ведения общих собраний. И на этих собраниях практически неизменно председательствовал Мясоедов. То, что так было в начальный период деятельности нового объединения, - это естественно: Мясоедов был основателем и душой этого сообщества, он лучше всех владел ситуацией и знал, куда двигаться художникам. Но так продолжалось и по прошествии десяти и более лет. Из протоколов общих собраний передвижников явствует, что Мясоедов председательствовал и в 1882, 1883, 1884, 1885, трижды в 1886 году. Он вёл Общие собрания передвижников в 1887, 1888,1889, дважды в 1890 году. Под его руководством проходили общие собрания передвижников в 1891, 1892,1893 годах. И так можно продолжать и продолжать [10, с. 232, 253, 265, 300, 304, 320 и др.]. А в 1897 году на общем собрании членов Товарищества он был избран «распорядителем обеда» в честь 25-ти летия этого сообщества художников.
Такое отношение передвижников к Мясоедову понятно, если учесть тот вклад, что он внёс в жиз-
недеятельность содружества художников, и то уважение, которым он пользовался у коллег. Не зря же художники наградили его почётным титулом «Первый передвижник».
Несомненно, Мясоедова можно с полным основанием назвать председателем Товарищества передвижных художественных выставок. «До самого конца своей жизни, - писал искусствовед Л.М. Тарасов, - он стоял во главе Правления Товарищества»[3, с. 19].
Что же касается И. Н. Крамского, то он «...или вообще не имел организаторского дара, или жалел время на всё, что мешало ему заниматься искусством.» [14, с. 151]. По крайней мере, исследование показало, что « он не имел тех личностных качеств, которые требовались для организатора столь мощного и необычного объединения художников, каким является Товарищество передвижников» [14, с. 151].
Но вернёмся к хронике событий.
На первом общем собрании художников-передвижников (оно состоялось в Петербурге 16 декабря 1870 года) были избраны члены Правления нового объединения. Ими стали НН. Ге, М.К. Клодт, В. Г. Перов, И. Н. Крамской и, конечно, Г.Г. Мясоедов. Кандидатом в члены правления был избран И. М. Прянишников. Петербургское отдаление Правления Товарищества возглавил самый авторитетный тогда художник профессор Н.Н. Ге. В Москве делами передвижников занимался В.Г. Перов. Но фактическим лидером был и до конца своих дней оставался Г.Г. Мясоедов.
Первые шесть лет деятельности Товарищества адресом его Правления был домашний адрес Н.Н. Ге: Санкт-Петербург, Васильевский остров, 7-я линия, д.36, кв.8. К нему направляли свои письма художники. А когда он заболел и покинул столицу, координаты петербургского отделения правления переместились на домашний адрес И.Н. Крамского: Петербург, Васильевский остров, Биржевой переулок, дом Елисеевых, квартира № 58. Так было удобнее: не требовалось лишних расходов на аренду помещения для офиса.
Эта практика сохранилась и позднее. Так, в 1881 году, когда был избран новый состав Правления без Крамского, поменялись и координаты руководства Товарищества - ими на несколько лет становится домашний адрес К.А. Савицкого: Васильевский остров, 5-я линия, д. 6/1, кв. 23. Именно туда стали направляться письма членов объединения и вольных художников. А после переезда Правления в Москву изменился на московский и его адрес.
Подошло время выставок.
И вот мы в 1871 году, на Первой Передвижной. От её успеха во многом зависело само существование Товарищества передвижников. Авторы работ, первые художники-передвижники, защищали перед зрителями честь нового объединения. И им это удалось. «Первая выставка, открытая в Петербурге, в залах Академии, - писал М.Е. Салтыков-Щедрин, - производит самое приятное впечатление. Количество картин небольшое, но на каждой из них внимание зрителя останавливается с удовольствием, а на некоторых даже и более, неже-
ли с удовольствием.. Но спрашивается, - продолжает писатель, - может ли оно и на будущее время всегда действовать с тою же эстетическою сдержанностью, с какою действовало в этом первом своём опыте?»
Время показало, что Товарищество передвижников смогло удержать тот высокий эстетический уровень, с каким выступило на первой своей выставке. Ведь почти сорок лет лидером Товарищества был Григорий Григорьевич Мясоедов - талантливый организатор, человек могучей воли и высочайшей культуры.
На Первой Передвижной выставке зрители удивлялись тому, что сюжеты, достойные изображения, оказывается, есть и здесь, на русской земле.
Номером первым на выставке была картина Н.Н. Ге «Пётр I и царевич Алексей» (ГТГ). Всеобщее внимание привлекали к себе и другие полотна: А. К. Саврасова «Грачи прилетели» (ГТГ), В.Г. Перова «Охотники на привале» и «Портрет А. Н. Островского» (оба - ГТГ), И.Н. Крамского «Майская ночь» (ГТГ), И.М. Прянишникова «Порожняки» (вариант-повторение в ГТГ) и картина Г. Г. Мясоедова «Дедушка русского флота» (Государственный музей искусств, Ташкент). На ней и задержим внимание читателя.
В центре - энергичная фигура молодого Петра I. В неожиданном порыве он приподнялся с кресла, когда перед ним с лёгкого судёнышка сдёрнули покрывало. За спиной царя - ко всему равнодушные бояре в высоченных шапках. Этим простым композиционным приёмом художник как бы подчёркивает, что все интересы, все помыслы молодого государя именно там, где активные сподвижники, где ждут его неожиданные события и открытия, вдали от сонной и отсталой боярской Руси, оставшейся позади.
В.В. Стасов назвал картину Мясоедова новым шагом вперёд в область исторического жанра. В статье «Передвижная выставка 1871 года» он, в частности, писал: «Г-н Мясоедов дал на выставку новое своё произведение, которое мы считаем лучшей его вещью... Г. Мясоедов написал молодого Петра I, увидавшего первый раз в селе Измайловском английский ботик, сделавшийся впоследствии «дедушкой русского флота». Завершает Стасов анализ данного произведения словами: «Мы искренне радуемся успехам г. Мясоедова».
А о том, как картину «Дедушка русского флота» принимали зрители, оставил свидетельство М.Е. Салтыков-Щедрин: «Что обывательские сердца смягчаются при взгляде на красивые линии - этому я видел поразительный пример не далее, как 30-го сего ноября (выставка открыта 29-го числа). Перед картиною г. Мясоедова, изображающей Петра Великого, рассматривающего знаменитый ботик, который сделался впоследствии родоначальником русского флота, стоял цензор (не римский, а другой) и неутешно плакал. «Что с Вами?», - спросил я его. - «Помилуйте! - отвечал он мне, - посмотрите, как великий-то государь был любознателен! Как он любил науку! С какою благородною алчностью следил за её открытиями! А мы-то! а я-то!» Но этого мало: раз ставши на почву самоосуждения, мой добрый знакомец почувствовал потребность идти
до конца, то есть принести публичное покаяние. К великому моему смущению, он встал посредине залы и без всякого постороннего наущения словами Феофана Прокоповича возопил: «Братья! Что мы делаем? Петра Великого погребаем!» Сказавши это, он упал на грудь г. Мясоедова...»[8, с. 129].
Конечно, это реакция не в меру темпераментного зрителя. Но она свидетельствует о том, что мимо картин Мясоедова равнодушно не проходили.
Собрать картины и организовать выставку непросто. Особенно - передвижную. Ведь автомобильного транспорта тогда еще не было, а железнодорожный только зарождался. Предстоящее дело было настолько сложным, что даже самые ближайшие соратники Мясоедова не верили в практическую возможность развёртывания художественных выставок в разных городах. Так, И.Н. Крамской в письме П. М. Третьякову за десять дней до открытия Первой передвижной выставки писал: «Что касается нашего разговора о передвижении картин вглубь России, то . мы едва ли на первый раз и предпримем дело в таких широких размерах, а всего вероятнее ограничимся Москвою и Петербургом».
Иначе думал Мясоедов.
Создав Товарищество, он направил теперь свою энергию на практические дела, связанные с передвижением по территории страны ценнейшего художественного груза. Чтобы понять сложности, с которыми могут столкнуться устроители подобных вернисажей, Г.Г. Мясоедов решил сам сопровождать Первую передвижную выставку. Он уговорил поехать вместе с ним художника В.Г. Перова. Мясоедову удалось убедить Перова, что ему, возглавлявшему тогда московское отделение Правления Товарищества, необходимо знать, в каких условиях в провинции будут экспонироваться и его собственные картины, и произведения коллег-художников.
Они проехали из Петербурга, где открывалась выставка, в Москву, затем в Киев и Харьков. В каждом из городов они демонстрировали привезённые картины и с поредевшим ценным грузом (в ходе выставок были закупки) вернулись в Петербург. Встречавшиеся в пути неудобства и недоразумения с властями устранялись благодаря оставшимся в Петербурге Н.Н. Ге и И. Н. Крамскому.
Мясоедов и Перов пропутешествовали с выставкой около трёх месяцев. Эта поездка дала Мясоедову очень многое для более тщательной подготовки к передвижению из города в город громоздких картин и к экспонированию их в провинции. Ведь последующие выставки, передвигаясь от города к городу, находились в пути порой больше года. Так Вторая Передвижная выставка была открыта в Петербурге 26 декабря 1872 года. Пропутешествовала весь 1873 год и завершила работу 6 января 1874 года, побывав в восьми городах Российской империи.
В Товарищество потянулись художники. Достаточно сказать, что в разные годы членами Товарищества передвижников были И. Репин, В. Суриков, В. Поленов, В. Маковский, П. Брюллов, К.
Савицкий, А. Куинджи, Н. Неврев, В. и А. Васнецовы, И. Левитан, В. Серов, М. Нестеров и многие, многие другие. И всех их объединял организаторский талант Мясоедова. Всем художникам России он предоставлял возможности систематически показывать свои произведения. Выставляться у передвижников мог любой художник, успешно прошедший отбор произведений. К примеру, на XVII Передвижной выставке в 1889 году свои работы показали 22 члена Товарищества и 33 экспонента. А на следующей - 24 передвижника и 35 экспонентов. Экспоненты - это и есть те, кто не состоял в Товариществе, но принимал участие в выставках.
Передвижникам удалось нащупать и выразить основной нерв художественной жизни того времени «Кто пережил те годы, тот помнит, с каким нетерпением ожидалось приближение весны и какой подлинной «первой ласточкой» являлась передвижная выставка, приуроченная почти всегда к марту или апрелю месяцу. Это был единственный серьёзный художественный праздник в году», - писал литературовед М.П. Неведомский. И в Петербурге, и в Москве, и в провинциальных городах передвижные выставки были «сплошным триумфальным шествием», как отмечали современники. В печати того времени слагались гимны становящейся на собственные рельсы русской живописи.
Многое в нелёгком деле передвижения ценного груза по стране было продумано Мясоедовым и отработано до автоматизма. Удивлялись даже опытные специалисты, с какой быстротой выставка перемещалась из города в город и разворачивалась на новом месте. В марте 1879 года П.М. Третьяков писал И.Н. Крамскому, возглавлявшему тогда Петербургское отделение Правления Товарищества: «Чудеса, как быстро передвигается Ваша выставка: в воскресенье ещё не была закрыта в Петербурге, а в четверг уже открыта здесь» [12, с. 250]. Это сказывался опыт, приобретённый Мясоедовым при сопровождении Первой передвижной выставки. Его понимание ситуации, терпение, доброжелательность и могучая воля помогали жизнедеятельности Товарищества. Передвижные выставки организовывались, как хорошо отлаженный механизм. Ни войны, ни смены царствований, ни революции - ничто не могло остановить Мясоедова. Достаточно сказать, что первая Передвижная выставка состоялась в 1871 году, а через сорок лет, в 1911 году, проходила Юбилейная, сороковая, последняя, в которой он принимал участие. С 1886 года передвижники существенно расширили показ своих работ - наряду с очередными были организованы параллельные выставки произведений прежних лет. Они проходили по городам, где раньше картины художников не представлялись. Это Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, Казань, Симбирск, Самара, Тамбов, Саратов, Воронеж, Новочеркасск, Ростов, Екатеринославль, Херсон, Николаев, Полтава, Чернигов.
Создав Товарищество, запустив механизм нового объединения, Мясоедов не успокаивается. Он продолжает совершенствовать жизнедеятельность своего детища, предлагая всё новые и новые проекты. Приводим строки из письма К.А. Савицкого И.Н. Крамскому (от
9 апреля 1884 года): «А вот что даёт нам искорку обновления и новых надежд - это одна прелестная мысль, исходящая всё от того же горячего Г.Г. Мясоедова. Есть один новый проектец, который захватывает положительно все стороны жизни и силы Товарищества» [11, с. 217]. К примеру, он предложил часть средств, поступавших в казну Товарищества при закупке картин, использовать для приобретения тех работ, которые в ходе выставки не привлекли внимание коллекционеров. И эти произведения он предложил передавать безвозмездно в провинциальные музеи.
Не все его предложения принимались, но это не могло охладить «горячего» Мясоедова. Он никогда не пользовался особым положением создателя Товарищества, и выполнял Устав, как рядовой его член. К примеру, в залах, где демонстрировались картины, художники устраивали дежурства. В поездках это делали сопровождающие лица, а в Петербурге и в Москве дежурства распределялись между авторами экспонируемых картин. Сохранился список дежурных на VII Передвижной выставке, проходившей в Петербурге в феврале 1879 года. Тогда, сменяя друг друга, встречали зрителей 14 художников. Среди них были Крамской, Куинджи, Шишкин, Ярошенко и другие. Мясоедов выполнял эти обязанности (согласно списку) два раза в четверг 8 февраля и в пятницу, 23 февраля.
В 1888 году в честь пятнадцатилетия Товарищества передвижников Мясоедов выступил с отчётным докладом о деятельности своего детища. «Доклад Мясоедова перерос рамки обычного делового отчёта, - писала И.Н. Шувалова, - В нём художник раскрыл основные черты и характер современной передовой живописи.». Это было яркое выступление. Отчёт Мясоедова имел большой общественный резонанс. С его же подачи собрание Товарищества в феврале 1896 года постановило отпраздновать 25-летие сообщества передвижников. Это событие было отмечено в 1897 году совместно с открытием XXV Передвижной юбилейной выставки. На юбилейном собрании Мясоедов прочёл очерк о деятельности сообщества за 25 лет. Очерк был опубликован в качестве вступительной статьи в Юбилейном альбоме Двадцатипятилетия Товарищества передвижных художественных выставок, вышедшем в Москве в 1899 году.
Конечно, не надо думать, что в Товариществе всё и всегда было гладко. Бывало всякое, в том числе и споры, и конфликты. Бывали и серьёзные ссоры, связанные с потерями для Товарищества. Особенно опасной была ссора в самом его сердце - в Правлении, где большую роль играли взаимоотношения между Мясоедовым, Крамским и Ге. В 1874 году Мясоедов стал замечать, что между Н.Н. Ге и И.Н. Крамским наметился разлад.
С Николаем Николаевичем Ге Мясоедов познакомился в Италии, где находился в качестве пенсионера Академии художеств. У них было много общего. Знакомство переросло в дружбу, которая прошла через всю жизнь. Н.Н. Ге был первым, кто поддержал идею Мясоедова о создании передвижных выставок.
С Крамским Мясоедов был знаком ещё в период
обучения в Академии. С тех времён сохранился его графический портрет, исполненный Крамским.
Долгое время Н.Н. Ге был кумиром Крамского. Но вот в 1874 году в одном из писем Репину Крамской позволил себе фразу, которую до сих пор никто из искусствоведов не может, ни понять, ни прокомментировать: «Ге - погиб, - писал Крамской, - т. е. ему поздно, оказывается, учиться (да он и не учился никогда).» [1, т. 1, с. 234].
Эта фраза в письме очень озадачила даже В.В. Стасова, когда он готовил книгу о Крамском [9, т. 3, с. 119 ].
Смена настроений Крамского, периоды его симпатий и антипатий по отношению к Н.Н. Ге происходили на глазах Мясоедова. Вот как он пишет об этом: «Вначале Ге и Крамской жили в ладу и полном согласии; впоследствии, когда картины Ге не делали впечатления, равного картине «Петр и Алексей», а Крамской с чёрных портретов перешёл на картины и почувствовал себя довольно сильным, чтобы занять место рядом с Ге, между ними пробежала чёрная кошка. Крамской позволял себе делать замечания вроде: «Я устал защищать Ваши картины, Николай Николаевич» и т. д. Благодаря таким уколам из отношений их исчезла всякая сердечность и навсегда.» [3, с.173 - 174 ].
Негативность в отношениях Крамского к Ге не могла не беспокоить Мясоедова. Он пытался воздействовать на Крамского, чтобы тот не доводил дело до ссоры, так как может пострадать их общее дело. Но его усилия оказались напрасными. При обсуждении картины Виктора Васнецова «За чаем» и рекомендации её на III Передвижную выставку Крамской поддержал молодого художника, а Ге отнесся к данной работе настороженно. Возникла ссора. Узнав о ней, Мясоедов всё же пытался примирить своих соратников. Но его увещевания ни к чему не привели. А Крамской, видя, что Мясоедов поддерживает не его, а Н.Н. Ге, счёл себя оскорблённым.
Оскорбляться же и обижаться Крамской умел. Был случай, когда И. С. Тургенев, используя связи в Париже, договорился там о выставке произведений передвижников. В своём письме в Правление он оповестил об этом Товарищество и между делом посоветовал отобрать действительно лучшие работы. Письмо попало к Крамскому, и он обиделся. Художнику А.П. Боголюбову он сетовал: «.письмо Тургенева скрыть нельзя, оно официальное, не ко мне, а в нём между тем есть разные наставления, как себя вести при первом выходе в большой свет, вроде того, что, мол, калош на рояль не ставить и в руку не сморкаться . и, наконец, будто уж мы и в самом деле такие невежи, что не догадались бы процедить хорошенько себя, прежде чем сунуться в Париж на выставку.» [1, т.1, с.107].
Конфликт Крамского с Ге нанес серьёзный урон Товариществу. Н.Н. Ге в конечном итоге впал в творческий кризис, заболел и вынужден был надолго оставить живопись и покинуть Петербург, переехав в деревню. К творчеству он смог вернуться нескоро. А выставляться стал через много лет, лишь после смерти Крамского.
И. Н. Крамской был очень сложным человеком.
Претендуя на роль лидера русских художников, он, вопреки сложившемуся мнению, не был организатором. Он брался за многое, но ничего не доводил до конца. К примеру, летом 1865 года, желая заявить в России о создании Артели петербургских художников, И.Н. Крамской задумал организовать выставку произведений артельщиков в Нижнем Новгороде, приурочив её к открытию ежегодной торговой ярмарки. Так как работ одних членов Артели было недостаточно, он пригласил для участия в выставке коллег из Санкт-Петербургского собрания художников. Откликнулся и музей Императорской Академии художеств, предоставив произведения, характеризующие русское искусство, начиная с Х^П века. Но выставка потерпела неудачу, в том числе, и материальную. Многие участники остались недовольны её результатами.
Находясь в Москве, в связи с участием в росписи купола храма Христа Спасителя, Крамской писал супруге: «Сообщи (если что-нибудь знаешь), как принято известие о неудаче в Нижнем всеми художниками и что-то там поговаривают, я думаю, ревут ужасно...
Мне придётся огрызаться, ведь проект-то составлял я» [1, т. 1, с.22 ].
Даже Артель петербургских художников, создание которой ему ставят в заслугу, не выдержала испытания временем. Это было объединение совершенно случайных людей, среди которых Крамской тоже случайно оказался самым старшим, с наибольшим жизненным и творческим опытом, почему и стал их лидером. Хотя Артель и просуществовала несколько лет и были в её жизни светлые периоды, распадаться она начала практически сразу. Как писал сам Крамской: «Те, у кого хоть что-нибудь было, сейчас же отпали.». А Императорская Академия художеств способствовала распаду Артели, предлагая её членам заказы, почётные и учёные звания и соблазняя возможностью выставляться. Так на итоговой годичной академической выставке 1867/68 годов работы «артельщиков» занимали целую стену [1, т.1, с. 71; 500] .
Практически получается, что никакого отрыва от Академии у протестантов не было. «Взбунтовались» выпускники Академии в 1863 году. А в следующем, 1864 году уже первый из них, А. И. Морозов получил звание академика. Через год стал академиком Н.С. Шустов. За ним последовали Н.П. Петров и К.Е. Маковский (1867 г.), А.М. Корзухин, А.Д. Литовченко и Н.Д. Дмитриев-Оренбургский (1868). Постепенно, становясь на ноги, члены Артели разбредались, кто куда. А Дмитриев-Оренбургский даже добился от Академии пенсионерской поездки за границу. То есть, артельщики так и не смогли оторваться от Академии художеств, получая от неё все жизненные блага. Одним из последних сдался сам И.Н. Крамской. В 1869 году он получил в здании Академии творческую мастерскую (под номером 10). Уезжая осенью 1869 года на полтора месяца за рубеж, Крамской направил конференц-секретарю Академии П.Ф. Исееву письмо с просьбой сохранить за ним эту мастерскую. И он тоже стал академиком, получив это звание в 1870 году.
В том же 1870 году Крамской вышел из Артели. Формально его уход был связан с ходатайством перед Академией Н.Д. Дмитриева-Оренбургского о пенсионерской поездке за рубеж, что Крамской посчитал нарушением Устава Артели. Но нам представляется, что отношения артельщиков со своим лидером обострились до такой степени, что он рад был найти повод, чтобы покинуть её. Он сам писал Ф.А. Васильеву, что бывшие коллеги считают его «. тёмной, закулисной и озлобленной на Артель личностью», что «. если бы могли, то зарядили бы пушку Вашим покорнейшим слугою, да и выстрели ли бы» [1, т. 1, с.106 - 107; 518]. Его заявление о выходе из Артели датировано 24 ноября 1870 года. К тому времени он уже был «передвижником».
После ухода лидера Артель просуществовала ещё год с небольшим, а затем в начале 1872 года всем оставшимся в ней составом влилась в Общество поощрения художников [1, т.1, с 106].
Несмотря на всю браваду по поводу отношения к нему артельщиков, содержащуюся в письме к Васильеву, Крамской, видимо, тяжело переживал конец Артели. Вместе с ним горевал и В.В. Стасов. Ведь Стасов настолько восторженно приветствовал «бунт четырнадцати», что даже предлагал 9 ноября, дату их выхода из Академии, отмечать как праздничный день, «положивший начало самостоятельному и независимому развитию русского реалистического искусства» [ 5, с.13]. «Это была заря нового искусства,. оно стало национально», - писал Стасов который особенно тяжело переживал исчезновение любимой им Артели. Поэтому невероятно обрадовался, узнав о зарождении сообщества передвижников. В своих публикациях, выдавая желаемое за действительное, он пытался спрятать факт распада Артели и выдать его за естественный переход в более мощную организацию - Товарищество передвижных художественных выставок.
Это не соответствовало действительности, в чём Мясоедов не раз упрекал Стасова. Да и сам Стасов в статье «Передвижная выставка 1871 года» (Санкт-Петербургские ведомости» 1871, №333,) корил Артель, что она, «... занятая своими делами, как-то равнодушно взглянула на необычную затею и, к своему стыду, осталась в стороне от нового полезного дела».
Рождение Товарищества передвижников Крамской вроде бы и приветствовал. Так, по крайней мере, вспоминает И.Е. Репин. Но только Мясоедов знал, сколько сомнений и неуверенности проявлял Крамской, решаясь вступить в ряды передвижников.
Откликаясь на настойчивость Мясоедова, Крамской стал членом Товарищества и даже несколько лет был в его Правлении (1870-1874, 1878, 1880 гг.). Но при ознакомлении с его письмами складывается впечатление, будто он ревновал Товарищество к бывшей когда-то любимой им Артели и делал всё возможное, чтобы оно поскорее перестало существовать. Это подтверждается свидетельством В. В. Стасова, который досконально знал обстановку внутри и вокруг Товарищества. В 1887 году, после смерти Крамского, Стасов намеревался написать о нём статью и делился своими соображениями
с Третьяковым: «... я умолчу (покуда) всё «падание» Крамского... всё неприязненное отношение его к Товариществу - это когда-нибудь позже» [4, с. 100].
Это «позже» уже пришло, и через век с четвертью можно, наконец, показать, насколько действительно неприязненно И. Н. Крамской относился и к Товариществу, и к самим передвижникам.
Из письма И.Е. Репину (декабрь 1873 года) узнаём, что Крамской, не веря в силы Товарищества, поддерживает предложение вице-президента Академии художеств великого князя Владимира Александровича о проведении совместных выставок. Крамской пишет Репину: «Благоразумие требует от нас согласиться на это, иначе Товарищество едва ли останется живо.» и продолжает: «. я точно присутствую на похоронах Товарищества, а между тем не могу не согласиться, что это не дурно». [1,т. 1, с. 215].
Дальше - больше.
В середине 1882 года Крамской по своей инициативе предпринял попытку созыва «Художественного съезда», считая, что «... быть может, наступил момент, когда Товарищество способно переформироваться» (из его письма к П.М. Третьякову от 27 июня 1882 года). Но не найдя инициаторов созыва такого форума, Крамской пишет Третьякову: «. делать нечего, за это должно будет взяться Товарищество. Как это ни смешно, по-видимому. Как мы ни слабы и как ни мало значение Товарищества в русском обществе, но мы попытаем дела ».
В этих словах - ни веры в Товарищество, ни уважения к коллегам. Даже П.М. Третьяков, при его известной сдержанности, вынужден был отреагировать: «Я очень рад буду, - отвечал он Крамскому, - если наше Общество возьмётся за устройство съезда, но мало надеюсь. Вы говорите, делать нечего, возьмётся Товарищество, как то ни смешно, по-видимому, и как оно ни слабо - я не согласен с этим. Что сделало Товарищество в 10 лет своего существования - ясно всем» [6, т. 1, с. 215].
Со съездом у Крамского ничего не вышло. Но он не успокаивается в своих попытках доказать, что « Товариществу как идее пора умирать. Если оно не поймёт этого,. оно станет смешным,.я жду, - писал он, - что Товарищество прибьет к берегу, как негодное бревно». Такими мыслями он делился со Стасовым в письме от 16 июля 1886 года. А пять дней спустя в следующем послании он ещё более откровенен: «Для искусства русского в широком смысле исчезновение Товарищества - в этом потери нет никакой.», и пытается видоизменить его в Общество русских художников, слив с академистами. Узнав о таких настроениях Крамского, В.В. Стасов писал своему брату Д.В. Стасову: «Просто руки опускаются, особливо, когда начинают перебегать во вражеский лагерь не только какие-нибудь Мещерские и Константины Маковские и Клодты, но даже и Крамские... .Не помню, сказывал ли я тебе,. как этот самый Крамской недавно вдруг стал проповедовать о необходимости слияния с Академией».
Конечно, с таким отношением к Товариществу и к коллегам И.Н. Крамской не мог быть и никогда не был
их идейным вождём или лидером, как его продолжают именовать в отдельных изданиях.
В отличие от Крамского, художники высоко ценили это содружество. С глубоким уважением относился к Товариществу не входящий в него художник-пейзажист И. К. Айвазовский. А живописец В. Д. Поленов так отзывался о коллегах-передвижниках: «Я слишком люблю Товарищество, слишком твёрдо верю в его главную цель и слишком уважаю своих товарищей, как людей, намного выше стоящих всего остального строя.» [10, с. 315]. И такое отношение у художников к своему союзу было не случайно. Мы даже представить себе не можем, кого бы не досчиталось русское искусство, не создай Мясоедов такое объединение. Это мнение можно подтвердить документально: «. Киселёва, - писал И. С. Остроухов к Н. А. Ярошенко, - я знаю 15 лет, знаю, что не будь Товарищества, не было бы и его, и знаю это по его признанию...». А.А. Киселёв - известный русский пейзажист, академик, профессор Академии художеств, руководитель её пейзажного класса.
То же самое можно сказать и о других художниках.
А вот отзыв В.В. Стасова о Товариществе передвижников: «Началось, по-видимому, дело всего только о передвижении новых картин, силою самих же художников., но выросло из этого нечто в сто раз более крупное и важное»...
Другой серьёзный конфликт между передвижниками, который Мясоедову тоже не удалось погасить, произошёл между пейзажистами А. И. Куинджи и М. К. Клодтом. В результате ссоры они оба покинули Товарищество. А.И. Куинджи как бы затмевал других пейзажистов выразительностью своих необычных работ. Рядом с ними добротные, привычные полотна его коллег оставались в тени. Когда же о картине Куинджи «Ночь на Днепре» написали, что «такой картины нет в целом мире, нет в мире искусства», художник М. К. Клодт не выдержал и выступил в печати, пытаясь развенчать величие Куинджи. А так как Клодт был членом Правления, Куинджи обиделся на всё сообщество передвижников и вышел из Товарищества.
Мясоедов пытался убедить Куинджи вернуться. По крайней мере, экспонентом. Но результата не добился. Единственно, чем ему пришлось довольствоваться, - А.И. Куинджи остался в приятельских отношениях со многими передвижниками. Но выставлялся он уже самостоятельно.
«Однажды и сам Г.Г. Мясоедов оказался виновником конфликта. Произошло это в 1880 году. На этот раз споры вызвало полотно В. М. Васнецова «После побоища Игоря Святославовича с половцами» (ГТГ). Особенно резко выступал против него Г.Г. Мясоедов [13, с.59]. Мясоедов считал, что «.живопись должна нести красоту, доставлять радость зрителю. Возможно, он не видел ничего привлекательного в горе трупов, заполнивших всё картинное пространство на полотне Васнецова» [12, с. 123]. К его критике Васнецов отнёсся болезненно и подал заявление о выходе из Товарищества. Коллеги настояли, чтобы Мясоедов послал Васнецову извинения.
Григорий Григорьевич понял, что погорячился и, как истинный интеллигент, направил письмо Васнецову со своими извинениями. Однако, не успев, по-настоящему остыть, написал так, что Васнецов обиделся ещё больше. Тогда Мясоедов, видя, что сам не справится с задачей, обратился в Правление Товарищества с просьбой написать коллективное письмо Васнецову.
«Составили письмо с просьбой к Васнецову отказаться от разрыва с Товариществом, добавив, что Г.Г. Мясоедов искренне жалеет о своей вспышке. Письмо подписали многие художники, в том числе и Мясоедов» [12. с. 124]. И оно возымело действие: В.М. Васнецов отказался от намерения покинуть ряды передвижников...
Конфликт был исчерпан. «До сих пор не обнаружен ряд существенных документов, касающихся этого конфликта», - читаем в двухтомнике о Товариществе передвижников, где высказывается версия о причине столь критического отношения Мясоедова к этому полотну: «Мясоедову - «первому передвижнику», как о нём говорили современники, оказалось непонятным новаторство Васнецова, его тяготение к формам монументального искусства, его обращение к былинному эпосу, фольклорная основа его историзма».
Поначалу картину Васнецова, как и Мясоедов, не приняли многие зрители. Так, в письме Крамскому 14 мая 1880 года, анализируя VIII Передвижную выставку, П.М. Третьяков писал: «Васнецова «Поле» («После побоища Игоря Святославовича с половцами». - А.Х.) менее образованные не понимают, образованные говорят, что не вышло.......
Л.Н. Толстой, вообще, исторические картины В. М. Васнецова пренебрежительно называл выдуманными (из письма Л.Н. Толстого П. М. Третьякову. Июнь 1894 года).
Позднее, живя в Москве, Мясоедов писал художнику П.А. Брюллову: «Здесь вижусь со всеми, и ближе всех, совсем бок о бок живёт Виктор Михайлович Васнецов. С ним видимся часто, возобновились наши давнишние приятельские отношения, он очень интересный, глубоко предан искусству. Много раз касались мы с ним вопроса о выходе его из Товарищества, и для меня ясно, что всё это одни лишь недоразумения.» [3, с. 172].
Но, несмотря на неизбежные среди незаурядных личностей споры и конфликты, деловые (и не только деловые) отношения восстанавливались, и Товарищество, оберегаемое Г. Г. Мясоедовым, продолжало активную деятельность.
*
Товарищество передвижных художественных выставок, созданное Г.Г. Мясоедовым в 1870 году, пережило революцию и в 1923 году влилось в состав Ассоциации художников революционной России (АХРР), которая переросла в Союз художников СССР
Библиографический список
1. Иван Николаевич Крамской. Письма, статьи. В 2-х. М., 1965-1966.
2. Минченков Я.Д. Воспоминания о передвижниках. Л., 1959.
3. Мясоедов Г.Г. Письма. Документы. Воспоминания. М., 1972.
4. Переписка П.М. Третьякова и В.В. Стасова. 1874-1897, М. - Л., 1949.
5. Пунина Л.Н. Петербургская Артель художников, Л., 1966.
6. Переписка И.Н. Крамского: И.Н. Крамской и П.М. Третьяков. 1869-1887. Т. I. М., 1953.
7. Репин И.Е. Далёкое близкое. Л., 1986.
8. Русские писатели об изобразительном искусстве/ Составители: Л.А. Гессен, А.Г. Островский. Л., 1976.
9. Стасов В.В. Избр. соч. В 3-х т. М., 1952.
10. Товарищество передвижных художественных выставок. 1869-1899. Письма. Документы. Предисл. и под ред. С.Н. Гольдштейна. М., 1987.
11. Переписка И.Н. Крамского. Т. 2. Переписка с художниками. М.: Искусство, 1954.
12. ХворостовА.С. Мясоедов. Знакомый и незнакомый. Орёл, 2008.
13. ХворостовА.С. Григорий Мясоедов. 1834 - 1911. М.: АРТ-РОДНИК, 2012.
14. Хворостов А.С. И.Н. Крамской с чужими регалиями // European social science JOURNAL, 2014, № 1 (40), т. 1. С. 149 - 156.
15. Шувалова И.Н. Мясоедов. Л., 1971.
References
1. Ivan Nikolaevich Kramskoy. Letters, articles. In 2 volumes. M, 1965-1966.
2. Minchenkov Ya.D. Memories on itinerants. L. 1959.
3. Myasoyedov G.G. Letters. Documents. Memories. M, 1972.
4. Tretyakov P. M. and V. V. Stasov's correspondence. 1874 - 1897, M.-L. 1949.
5. Punina L.N. Petersburg's cooperative of artists, L. 1966
6. I.N. Kramsky's correspondence: I.N. Kramskoy and P.M. Tretyakov. 1869-1887. Vol. I. M, 1953.
7. Repin I.E. The far close. L. 1986.
8. The Russian writers about graphic arts / Originators: L.A. Gessen, A.G. Ostrovsky. L. 1976
9. Stasov V. V. Selected woks. In 3 Volumes M, 1952.
10. Association of mobile art exhibitions. 1869-1899. Letters. Documents / Foreword and under the editorship of S. N. Goldstein. M, 1987.
11. I.N. Kramsky's correspondence. Vol. 2. Correspondence with artists. M.: Iskusstvo, 1954.
12. Khvorostov A.S. Myasoyedov. Familiar and unfamiliar. Orel, 2008.
13. KhvorostovA.S. Grigory Myasoyedov. 1834 - 1911. M.: ART-RODNIK, 2012.
14. Khvorostov A.S. I.N. Kramskoy with others regalia//European social science JOURNAL, 2014, No. 1 (40), vol. 1. Pp. 149-156.
15. Shuvalova I.N. Myasoyedov. L. 1971.
