CC BY
260
УДК 390 (470.1) (045) + 27 (045)
Ю.В. СЕМЁНОВ
ПЕРВЫЕ ЭТАПЫ ХРИСТИАНИЗАЦИИ ВОСТОЧНО-ФИНСКИХ НАРОДОВ
(ДОИМПЕРСКИЙ ПЕРИОД)
Ключевые слова: православие, восточно-финские народы, христианизация, язычество.
Принятие христианства восточно-финскими народами - коми, мордвой, марийцами и удмуртами проходило в исторически длительный период на территории Северо-Восточной Европы. На первом этапе происходило знакомство языческих народов с началами христианства в ходе контактов со славянами. Второй этап связан с активной государственной христианизацией в составе централизованного государства. Датируется Х - концом ХVII вв.
Yu.V. SEMENOV
FIRST STAGES OF THE CHRISTIANIZATION OF THE EAST-FINNISH PEOPLE (PRE-EMPIRE PERIOD)
Key words: orthodoxy, East - Finnish people, Christianization, paganism.
Acceptance of Christianity by the East - Finnish people - Komi, Mordvinians, Maris and the Udmurts living in territory of the North - East Europe, took place during the historically long period. At the first stage there was an acquaintance of pagan people with the beginnings of christianity during the contacts to slavs. The second stage is connected with active state christianization in structure of the centralized state. It is dated X - end of XVII century
Восточно-финские народы Северо-Востока Европы - коми, мари, мордва, удмурты, объединяемые языковым родством и общностью происхождения, относятся к культурно-историческому Евразийскому ареалу и составляют коренное население Урало-Поволжской историко-этнографической области. Они проживают на самом Востоке Европы, в лесотундровой, лесной и лесостепной зоне, в предгорьях Большого и Полярного Урала, в бассейне Камы и Средней Волги, от Полярного круга до южноуральских степей. Их современное состояние и сегодня имеет существенные этноконфессиональные отличия, обусловленные широким спектром особенностей исторического, социально-экономического, демографического, этноконфессионального и т.п. развития.
В лесной зоне северо-востока Европы сформировалась своеобразная духовная и материальная культура этих народов, в основных своих проявлениях дошедшая до наших дней. В их истории, как и в жизни большинства народов России, существовал период, когда сам ход истории заставлял его выбирать одну из мировых религий: христианство, мусульманство или буддизм. В одних случаях религия навязывалась в ходе колонизации или завоевания, в других -принималась народом добровольно. Этот этап прошли и восточные финны, принимая христианство.
Христианизация восточно-финских народов (ВФН) - протяженный по времени процесс, который включает в себя: знакомство с началами христианской религии, в первую очередь, с обрядовой стороной, принятие структуры и роли государственной православной церкви, принятие христианства «для себя» как веры, не требующей доказательств, при отношении к другим религиям как неистинным, ложным, враждебным. Христианизация - одна из сторон церковной политики Российского государства; усиление или ослабление внимания в ней находились в прямой зависимости от внутриполитического положения в стране и остроты социальных конфликтов, стабильности системы государственного управления на всех уровнях, от внешнеполитической ситуации. Обострение внутренних противоречий, народные движения, кризис власти, а также внешние конфликты, не могли не сдерживать, этот процесс. Христианизация - значимое, но всё же не основное направление в управлении нерусскими народами. Её основная задача - идеологическое освоение присоединённых территорий.
Очевидно, христианизацию как исторически длительный процесс следует рассматривать в несколько этапов. Эти этапы по-своему были реализованы в истории каждого народа. Изучение этих этапов интересно тем, что можно сравнивать как эволюционный, так и революционный характер восприятия христианства язычниками в исторически близкие промежутки времени, сопоставить эффективность мирного проникновения и силового внедрения христианства в его русском, православном варианте.
Первый - начальный этап - знакомство восточно-финских народов с основами христианской религии во время торговых и военных контактов с носителями христианства. Он характеризуется доминированием язычества в сочетании с данными о некотором знакомстве с христианским культом. Особенность его в том, что единичные случаи принятия финнами-язычниками христианства вполне могли иметь место, но они, как правило, не фиксировались в летописях, не носили массового характера и не имели государственной поддержки со стороны официальной Руси. Столкновений и массовых конфликтов на религиозной почве в данный период не зафиксировано. На территорию, где проживали ВФН, шел постоянный приток переселенцев с запада и юга, которые, оседая, способствовали привнесению элементов иной материальной и духовной культуры.
Ранняя стадия проникновения христианства в места обитания вФн может быть датирована Х-Х| вв. и отмечается в первую очередь активностью в Поволжье западной римской церкви. Неподготовленность восточно-финского мира к восприятию монотеистической религии, чуждый язык, приоритет силового внедрения христианства, а также крайняя малочисленность миссионеров привели к тому, что в памяти народов первые попытки внедрения этой мировой религии не оставили следа [7, с. 6-11].
Формирование в поволжских городах Волжской Булгарии колоний армянских, славянских купцов, ремесленников со своим специфическим конфессиональным и этническим колоритом в принципе способствовало знакомству с христианством, но, по данным археологии, существенного влияния на изменение религиозной ориентации предков мордвы и марийцев они оказать не могли [12, с. 153-154].
В последующем христианство византийского направления имело на восточных финнов гораздо большее влияние. Это обусловлено в первую очередь более тесными и длительными экономическими и культурными связями восточно-славянских племен со своими финскими соседями, проживавшими в бассейнах Волги, Оки, Камы, Вятки и Печоры.
Уже в начале Х1-Х11 вв. можно говорить о проникновении некоторых восточнославянских мифологических сюжетов в теогонию восточных финнов, и, прежде всего пермян - предков коми. Это было обусловлено не только тесными контактами, но и исторически обусловленным взаимопроникновением языческих верований. В это время в самой Руси, тем более на северо-восточной ее окраине, православие как государственная религия еще не имела достаточно прочных позиций. Даже в Новгороде вплоть до XI в. происходили столкновения между сторонниками православия и язычества. В частности, Карташев пишет о необычайно активной языческой реакции против христианства именно в Новгороде [5, с. 124].
Это было связано в первую очередь с тем, что в памяти славян-новгородцев еще достаточно свежи были ощущения их исторически недавнего пребывания в лесных краях. Способствовало этому ощущению, очевидно и то, что местные колдуны и волхвы гораздо лучше знали особенности климата, географии, флоры и фауны. Более того, вся топонимика была исключительно финской.
Характер распространения христианства на восток изменился с началом ордынского нашествия на раздробленную Русь в XIII в. Спасаясь от нашествия, волны русских переселенцев из подвергшихся разгрому княжеств начинают мигрировать на Северо-Восток и заселять ранее пустующие земли. С начала XIV в. роль русских форпостов на востоке - Галича, Устюга резко возрастает.
Первыми ощутили на себе мощное влияние православной церкви коми. Для них второй этап христианизации, начавшийся в третьей четверти XIV столетия деятельностью Стефана Пермского, стал важной вехой на пути включения их территории в состав земель Великого Новгорода. Процесс христианизации предков коми-зырян достаточно подробно описан в литературе, всесторонне рассмотрена также роль выдающегося миссионера Стефана Пермского. Его деятельность сыграла главную роль в обращении коми-зырян. К этому времени знакомство коми с христианством насчитывало уже несколько веков. Кроме того, миссионерская деятельность Стефана впервые осуществлялась при активной поддержке московского князя Дмитрия, митрополита московского Пимена в период подъема национального самосознания Руси, подкрепленного великой победой на Куликовом поле. Процесс принятия христианства коми, изложенный в «Житии Стефана Пермского», практически бесконфликтен, если не считать первого и последнего столкновения просветителя с вождём и жрецом одного из коми племён Памой-сотником, из которого Стефан вышел победителем. В то же время, как сообщает Н.И.Ульянов, были князья, не желавшие креститься [14, с. 241]. На наш взгляд, Стефан победил психологически, переиграв коми волхвов. Проповедник был более подготовлен к миссии, чем волхвы - к защите от него. Он не делал крупных ошибок, его политика было выверенной, последовательной, не влекла за собой кровопролития, использовала более силу внушения, нежели силу военную. В 1380 г. Стефан основал первые монастыри на землях восточных финнов - Благовещенский и Михайло-Архангельский в Усть-Выми, а впоследствии в Яренске и Вотче. В 1383 г. основана Пермская епархия, первым епископом которой стал Стефан.
Одним из способов борьбы с язычеством было избрано строительство церквей и часовен на месте языческих святилищ или рядом с ними. На практике вытеснение языческих верований оказалось делом длительным и сложным. Стефан требовал от крестившихся коми, чтобы они принесли ему или сожгли старых кумиров, которых они прячут [1, с. 12]. Кумиры были уничтожены, однако и 40 лет спустя, как сообщает Ю. Гагарин, московский митрополит Симон требует от пермян: «...болвану не молитеся» [2, с. 65].
Следует отметить, что ранние и тесные контакты племен коми со славянами объективно способствовали менее болезненному восприятию христианства, и для коми христиане не были завоевателями, захватчиками, убийцами. Поэтому формирование новой, монотеистической картины мира происходило на основе как собственно православия в его греко-византийской форме, так и на основе мощного пласта русского язычества.
Деятельность Стефана выходила далеко за рамки собственно миссионерства. Важнейшими итогами его трудов стала разработка древнекоми алфавита и, а также в конечном счёте подготовка почвы для безболезненного вхождения коми в Русское государство
В 1478 г. гигантские территории Новгородской земли в результате утраты им независимости отошли к Великому княжеству Московскому. В конце июня 1489 г. русское войско взяло город Хлынов, чтобы положить конец независимости Вятской земли, на территории которой проживали язычники - часть мари и удмуртов. Большинство рядовых вятчан «целовали крест» на верность московскому царю. Верхи
нерусскго населения, очевидно, принимали присягу вместе с русскими. Вместе с русскими «целовало крест» и нерусское население Вятской земли [3, с. 51].
Несмотря на силовой, вынужденный характер присоединения Вятской земли, оно прошло без большого кровопролития, масштабных военных действий, разорения земель и поругания языческих святынь. Русская православная церковь в процессе присоединения Вятской земли не освящала крестом карательные экспедиции, не предавала огню языческие мольбища и анафеме - непокорных язычников. Очевидно, московскому правительству проблема приведения северных удмуртов к христианству в то время не казалось важной.
Раннее приобщение предков коми и северных удмуртов к христианству привело помимо мощного внедрения русского элемента по Вятке и разделения некогда единого массива восточно-финских народов к определенному их отчуждению по конфессиональному признаку в последующие века.
В отличие от «мягкой» христианизации коми и северных удмуртов марийцы, мордва и южные удмурты вошли во второй этап христианизации в иную историческую эпоху - в период роста и усиления политической и военной мощи Великого княжества Московского. Обоснованием военного решения многовековой проблемы межгосударственных отношений выступало, главным образом, намерение московского царя избавить страну от постоянных татарских набегов, освободить русских полоняников, распространить христианство на Восток. Экспансия на Восток Московского государства, централизация государственного аппарата оказалась неразрывно связанной с усилением влияния крестьянства в сфере социально-экономической и Русской православной церкви в области духовно-политической жизни. Опора на структуры церкви была обусловлена как слабостью дворянства, так и городского сословия.
Весь процесс присоединения Казанского ханства проводился Иваном IV под православным знаменем. В начале своего царствования, во второй четверти XVI столетия, молодой царь Иван видел в православии активного союзника проводимой им политики. Акции против Казани рассматривались, скорее, как крестовые походы, чем военно-политические мероприятия. Уже подготовительные меры, принятые для похода на Казань, были тесно согласованы с московским митрополитом Макарием. Государство и православная церковь, царь и митрополит были едины в своих программах и действиях в войне против Казанского ханства.
Русские дореволюционные историки единодушны в признании религиозного характера Казанской войны, в ее особенности как защита христианства от ислама. Знаток истории народов Среднего Поволжья А.А.Можаровский пишет: «Иван IV шел воевать Казань во имя веры и для веры; от того самый поход его против Казани состоял не столько в расчетах государственных, сколько и по преимуществу в видах для пользы веры» [8, с. 2]. Оценку Казанской войны можно обобщить риторическим посылом Н.М. Карамзина: «Вопрос: надлежало ли покорить Казань? соединялся с другим: надлежало ли безопас-ностию и спокойствием утвердить бытие России?» [4, с. 249].
Присоединение мари, мордвы и удмуртов к Московскому государству в длительной исторической перспективе позитивно отразилось на их этническом развитии. Разумеется, этот результат не был каким-либо образом запрограммирован, но в конечном счете разделённые народы вышли из «горячей зоны» постоянных войн между Казанью и Москвой, в которых они при любом исходе конфликта оказывались проигравшей стороной.
До разгрома Казанского ханства русская власть официально не ставит вопроса о предстоящей христианизации как практической задаче, но с окончанием боевых действий религиозный мотив ее гипертрофируется, а лозунг «Во имя православной веры и церкви» объявляется главным и чуть ли ни
единственным лозунгом прошедшей войны. Это было не случайно. Он находился в прямой связи с планируемой христианизацией завоёванных земель. Установление московской власти во всей Казанской земле создало условия для основания православного центра в Казани.
Преуменьшать роль православной церкви в царствование Ивана IV не следует, так как это неизбежно приведет к искажению картины в течение всего политического процесса во время царствования Грозного. На Среднем Поволжье в силу его этнического и конфессионального многообразия роль православной церкви в обеспечении идеологической и информационной поддержки правительственных преобразовании была более значимой, чем на территориях с преобладанием русского православного населения. Стремление Москвы к утверждению господства в этом стратегически важном регионе диктовало необходимость проведения долгосрочной церковно-государственной миссионерской политики. Фактически христианизация началась в первые же месяцы после падения Казани.
Православие приходило к восточным финнам Поволжья вместе с московской властью уже как государственная религия. Возникла необходимость в учреждении миссионерского центра в Казани. Христианизация края объявляется наряду с укреплением государственной власти необходимым условием утверждения и укрепления самодержавия. Отсюда вытекала потребность в образовании Казанской епархии, учреждении архиерейской кафедры, обязанной надзирать за службой клира, учреждать и направлять миссионерство в епархии.
Официальной датой начала государственной христианизации следует считать 3 февраля 1555 г., когда на Соборе игумен Селижарова монастыря Гурий был поставлен архиепископом Казанским и Свияжским. Гурий получает от Ивана IV именной Наказ, который ставит основные цели политики христианизации окормляемой территории и детализирует их [11, с. 89].
С.М. Соловьёв пишет: «Первый архиепископ Казанский и Свияжский Гурий отправился в свою епархию из Москвы весною 1555 г. Это отправление было необычное, первое в русской истории: архиепископ ехал в завоёванное, неверное царство распространять там христианство, утверждать нравственный наряд... этот духовный поход Гурия в Казань соответствовал отправлению греческого духовенства из Византии и Корсуня для просвещения Руси христианством при Владимире; он был завершением покорения Казани, великого подвига, совершенного для торжества христианства над мусульманством» [11, с. 90].
Понятно, что процесс христианизации покоренных народов не мог идти выборочно, и для православного епископа не было большой разницы между нехристианами-мусульманами и нехристианами-язычниками. И в инструкциях Ивана IV Гурию нет такого разделения. Для московских властей все нехри-стиане - инородцы, и обращение с ними должно быть одинаковое. Сведения о первых крещениях казанцев относятся к началу 1553 г. Имеются основания думать, что новокрещены, принявшие крещение в начале - середине 50-х годов, преимущественно добровольно стали христианами. Имеющееся в исторической литературе указание, что при архиерействе Гурия было обращено в христиан несколько тысяч иноверцев, очевидно, близко к истине. Среди этих первых новообращенных были и представители как верхних слоёв прежнего казанского общества, так и его низов. В это время, вероятно, преобладала добровольная форма христианизации, что было обусловлено культурно-исторической ролью русского народа в области хозяйства и его духовной культуры и просвещения, быта, решающей ролью в ликвидации татаро-монгольского ига. То христианство, которое воспринимали язычники от русских, было вульгарным христианством, полным языческих пережитков.
Иван IV обосновывал провозглашенное им «обращение неверных ко истинному христианскому закону» усвоенной им концепцией И. Пересветова о православной России как о стране, на которой «по небесному знамению» лежит миссия «бережения веры христианской» и «просвещения иноплеменников» [13,с.182].
Программа христианизации в ХVI в. однозначно была подчинена задачам текущей политики. Иноверец, обращаясь в христианина, становился русским подданным, обязанным верой и правдой служить православному царю. Обращенный становился дополнительным источником крепостной рабочей силы, а новообращенный из мусульман ещё и реальным свидетельством успеха православия в борьбе с исламом.
В первые же годы московской власти в крае были основаны Успенский Зи-лантов монастырь в Казани (1552 г.), Успенский (Богородицкий) монастырь в Свияжске (1555 г.), Спасо-Преображенский монастырь в Казани (1556 г.). Иван IV пожаловал монастыри селами и деревнями, доходными промысловыми статьями. Приписка крестьян к монастырям, включение их земель в состав монастырских, строительные работы вызывали недовольство и протест в различной форме. Активная миссионерская деятельность монастырей и формы приведения к христианству также служили факторами, вызывающими острые противоречия. В то же время крестьяне в монастырских вотчинах более активно приобщались к православной вере, гораздо чаще принимали монашеский постриг.
Христианизация мордвы, мари, удмуртов во второй половине XVI в. велась трудно и медленно. Результаты её в первые десятилетия были крайне незначительны. Социально-политическая обстановка в Казанском крае, внутреннее и внешнее положение страны сводили почти на нет возможности миссионерской проповеди среди марийцев, удмуртов, чувашей и других иноверцев.
Вторая половина XVI в. в районах проживания южных удмуртов, мари, мордвы прошла в непрерывных войнах, в которых Русское государство выходило победителем, а побежденные теряли последние силы и надежды на успех. Надежды на смягчение режима оказались иллюзорными.
Очевидно, можно сделать осторожный вывод о том, что вооружённая борьба против православия была только одним из движущих мотивов и только для части инородческой, вероятно исламизированной знати, но не для массы язычников. Даже если в протестном движении и присутствовал конфессиональный аспект, то он, вероятно, имел опосредованный характер, ибо марийские, удмуртские и марийские крестьяне ещё не успели почувствовать силового давления на свои традиционные верования. В этот период вероисповедный момент не может являться адекватным отражением их этнополити-ческого состояния, обусловившего участие в восстаниях
Естественно, что в условиях ожесточенного сопротивления не могло быть речи о каком-то массовом единовременном акте крещения народов. Напротив, отношение к православию, особенно марийцев Луговой стороны, было однозначно отрицательным, как к религии завоевателей.
На исходе XVI в. в миссионерской политике царизма отчетливо проявляются черты вероисповедной нетерпимости. Однако это не являлось исключительным свойством церковной политики русского царизма конца XVI в. Вероисповедная нетерпимость - общая черта средневековых церквей и в первую очередь - католической. Известны примеры массового насилия на почве вероисповедной нетерпимости. Наиболее характерный из них - изгнание мавров из Испании при короле Филиппе II. В Европе открыто реализовался принцип: «Чья власть - того и религия». И в Московском государстве это принцип действовал неукоснительно.
Потребность в духовном усмирении края наиболее ярко выражена в именной грамоте царя Федора Ивановича архиепископу Казанскому Гермогену от 18 июля 1593 г. [11, с. 41]. Документ даёт право государству со своими органами принуждения и наказания вмешиваться в вероисповедальные дела и фактически объявляет его главной силой в деле христианизации. Но такая форма приведения народов ко Христу вызывала и ответную реакцию - отход новокрещенных от православия. Отход был обусловлен приверженностью новообращенных христиан к языческой или мусульманской вере и являлся формой протеста против духовного насилия и установленных социальных порядков. Грамота объявляет решительную войну отходу новокрещенов в старую веру, в язычество или мусульманство. «Да которые новокрещены христианские веры крепко держати и поученья митрополита и отцов духовных слушати не учнут, и вы б тех велели смиряти, в тюрьму сажати и бити и в желези ив чепи сажати» [11, с. 41].
Жесткость грамоты 1593 г. не случайна: она подспудно отразила обострение классовой борьбы в конце XVI в. В 80-90-е годы имели место открытые выступления крестьян против помещиков и монастырей. Было неспокойно в отдельных районах Поволжья: ещё не было подавлено очередное восстание на территории луговых мари (1582-1584 гг.).
Грамота 1593 г. становится определенной вехой в миссионерской политике царизма в Поволжье и Приуралье. С этого времени насильственный характер христианизации становится более отчетливым и временами принимает открытую форму.
Если славянская домонгольская Русь смогла ассимилировать весь, мерю, мурому, чудь и остаться русской и православной, то к XVII в. картина изменилась. С присоединением к Великому княжеству Московскому восточно-финских народов оно не смогло поглотить столь мощный этноконфессиональный массив, став многокофессиональным и полиэтничным, а с разгромом Казанского ханства этноконфессиональная пестрота Русского государства ещё более возросла.
Христианизация покорённых народов рассматривалась московскими царями как важнейший фактор формирования единого российского этноконфес-сионального и правового пространства. Очевидно, к этому времени можно отнести и формирование в этнической психологии поволжских финнов комплекса побежденных, так как в связи с пленением и гибелью значительной части знати, военачальников, жрецов активные носители идеи этноконфес-сиональной самостоятельности, независимости были ликвидированы или вынуждены на долгое время уйти с исторической сцены. Несмотря на исторически сложившееся разделение удмуртов на северных и южных, мордвы - на мокшу и эрзю, марийцев - на горных и луговых, коми - на ряд более мелких родоплеменных образований, идея объединения жила и постоянно ощущалась в каждом народе, и язычество, как религия в специфической для каждого народа форме, также играло консолидирующую роль.
Активное миссионерство архиепископов Гурия, Германа, митрополита Гермогена по указам царей Ивана Грозного и Федора Ивановича прервалось Смутой. Однако оно не могло быть остановлено, его продолжение стало задачей правительства Романовых.
Задачи восстановления разоренного иностранной интервенцией и внутренними усобицами хозяйства страны, стабилизации расшатанного государственного управления, установления на договорных началах мирных отношений с соседними государствами, являвшиеся первоочередными для правительства царя Михаила Федоровича, естественно, отодвигали на некоторый срок вопросы активизации миссионерской деятельности среди нерусских народов.
В первой половине XVII в. законодательство Михаила Федоровича последовательно и настойчиво старалось укрепить сложившийся «чиновный строй», расширявшийся за счет иноверцев, утверждая в нем единоверие в форме православия. Крещение как условие наделения поместьями выходцев из иноверцев, интенсивная помещичья и монастырская колонизация в районах поселения иноверцев расширяло категорию новокрещенов из служилых и тяглых людей.
Христианизация была политикой, осуществлявшейся в органическом сочетании со всем комплексом по управлению нерусскими народами. В ряду мер находилось насаждение в крае дворянского и монастырского землевладения, в основном на землях мари и мордвы. Составляя социальную и политическую опору самодержавия и православия в крае, местное дворянство и духовенство должны были выполнять, исходя из обязанностей государевой службы, и функцию укоренения христианства среди местного населения. В управлении нерусскими народами царизм умело привлекал представителей местной знати, предъявляя требования их вероисповедной принадлежности. Однако на первых порах их православное исповедание не служило единственным допуском для карьеры, немалую роль играла и социальная генеалогия, связь их с видными прежними инородческими фамилиями. При наличии определённой родовитости они могли пользоваться доверием московских властей.
Нельзя согласиться с историком Н.В. Никольским, писавшем: «В ХVII в. вся христиански-просветительская работа в Среднем Поволжье носит отпечаток какой-то случайности, частичности» [9, с. 41]. Ни правительство, ни церковь никогда со времени присоединения восточно-финских народов не отступали от идеи христианизации. В этом смысле христианизация, как и в XVI в., не могла носить «случайного» характера. В XVII в. не ставилась (и ещё не могла быть поставлена) задача массовой христианизации. Но последовательность миссионерской политики определенно прослеживается в первой, и особенно во второй половине столетия.
Христианизация в XVII в. проводилась в условиях череды восстаний и волнений. В.О. Ключевский называл XVII в. «эпохой народных мятежей в нашей истории». В «мятежах» активное участие принимают мордва, чуваши, мари-язычники и татары-мусульмане. Становление иноверца христианином, распространение христианства среди иноверных русских и нерусских народов Поволжья не шло вразрез с борьбой русских и нерусских трудящихся масс за землю и за волю, не вносило в их отношения идеологических противоречий.
Утверждение православия и искоренение иноверия в государстве объявляется миссией правящей династии Романовых. Правительством Алексея Михайловича была поставлена задача дальнейшего укрепления государственной церкви. Русское самодержавие проводило в XVII в. жёсткую политику в деле христианизации: Романовы, жалуя за крещение служилых иноверцев землями и крестьянами, консолидировали землевладельцев класс, так как крещение снимало этническую маркировку со служилого иноверца. Миссионерская политика самодержавия XVII в. проводилась последовательно, что в немалой степени способствовало сплочению разноплеменного военно-служилого сословия Русского государства.
Правовые основы отношения государства и Русской православной церкви были заложены еще Московским Собором 1551 г., который принял решение о запрещении языческих обрядов и разного рода суеверий: волхования, чародейства, кудесничества, скоморошества, а также о сохранении благочиния в церквах.
В дальнейшем Соборное уложение 1649 г. способствовало укреплению авторитета православия. Статья первой главы Соборного Уложения посвящается
защите святости православия и борьбе с теми, кто «возложит хулу на господа Бога и спаса нашего Иисуса Христа...» и «будет кто иноверцы, какие ни буди веры..., и того богохульника обличив казнити, зжечь». Для бусурмана, т.е. иноверца, насильством или обманом обратившего в свою веру православного, также устанавливается смертная казнь через сожжение [10, с. 108]. Для формирования и укрепления единого канонического поля православия в Урало-Поволжском регионе эти устрашающие статьи сыграли весьма важную роль.
Новая тактика миссионерской деятельности совпала по времени с расширением массового, оппозиционного официальной церкви движения, получившего название «раскол» и охватившего в той или иной степени все слои общества, особенно посадские, казацкие и крестьянские массы. Раскол крайне беспокоил правительство, подавление и ликвидация его рассматривались в качестве неотложной задачи, а борьба с расколом приобретала жестокие, изуверские формы. Они были суммированы в знаменитых двенадцати статьях Указа 1685 г. По этим статьям полагалось: а) жечь в срубе тех, которые хулят господствующую церковь, производят мятеж в народе, увлекают других к самосожжению; б) казнить смертью тех, которые перекрещивают в старую веру; в) бить кнутом и ссылать в дальние города тайных раскольников и укрывателей раскольников. Имения казненных и ссыльных конфисковывались, ибо на прогоны и на жалованье «сыщикам раскольников» много шло государевой казны. Эти меры удержания в православии коснулись многих восточных финнов, так как в заволжских лесах, на Вятке и Каме проживало значительное количество сторонников старой веры, в том числе и восточных финнов.
К началу петровских преобразований и, соответственно, третьего этапа христианизации, по мнению П.П. Котова «.христианская традиция пустила глубокие корни в Коми крае» [6, с. 88]. Очевидно, более верным может быть мнение, что ко времени начала третьего этапа христианизации у коми, первого из восточнофинских народов, сложилось двоеверие, причём на бытовом уровне можно говорить о преобладании языческой традиции, особенно в охотничьих культах. Языческие же верования удмуртов, мордвы и марийцев фактически до середины Х!Х в. доминировали в их самосознании над началами христианской веры.
Миссионерская политика государства не сводилась к голому систематическому и открытому административному и полицейскому давлению на иноверие нерусских народов. Подвергая гонениям и репрессиям раскольников, правительство установило за крещение льготы в государственных повинностях служилым и тяглым людям нерусских народов. Насильственные меры умело и гибко сочетались с временными уступками, но в любом случае преследовали цели утверждения господства православного единоверия.
С утверждением христианства вера в верховные языческие божества начала постепенно угасать, но представления о низших духах оказались гораздо более устойчивыми. Вера в низших духов укреплялась всем течением хозяйственной, семейной, бытовой деятельности. Для крестьянина эти духи были более близки, знакомы. Именно их влиянием чаще всего объяснялись непонятные общественные и природные явления, с которыми люди встречались постоянно.
Каждый народ, несмотря на разделённость и все трудности исторического развития, никогда не переставал ощущать себя единым, не стремился обособиться, «выйти» из этноса, не принимал добровольно чьей-то, иной, сторонней религии. Отторжение языческой массой ислама и православия в качестве «своей» религии отражало стихийно-негативное отношение к стоявшим на более высоких ступенях развития как православной, так и мусульманской цивилизаций, как русской, так и булгаро-татарской культуры.
К концу XVII столетия сложилась объективная необходимость глубокой модернизации всей общественной жизни и государственного механизма России.
Этого требовали не только сформировавшийся общероссийский рынок, не только внешняя и внутренняя безопасность державы, но и всё возраставшая сложность задач управления громадным евразийским государством. Назрела и необходимость коренных изменений в деятельности православной церкви.
Начавшийся реформами Петра очередной, третий этап христианизации, не завершился; он продолжается и сегодня.
Литература
1. Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь / Е.В. Аничков. СПб., 1914. 512 с.
2. Гагарин Ю.В. Религия и атеизм народа коми / Ю.В. Гагарин. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972.
572 с.
3. Гришкина М.В. Удмуртия в эпоху феодализма (конец XV - первая половина XIX века) / М.В. Гришкина. Ижевск: Изд-во Удмуртского института истории, языка и литературы, 1992. 132 с.
4. Карамзин Н.М. История государства Российского: Х11 томов в 4 книгах. Кн. 3. Т. V-IX / Н.М. Карамзин. М.: РИПОЛ КЛАССИК,1998. 592 с.
5. Карташев А.Г. Очерки по истории русской церкви: в 2 т. / А.Г. Карташев. М.: Наука, 1998. Т. I. 569 с.
6. Котов П.П. Историко-культурный атлас Республики Коми / П.П. Котов. М.: Росспэн, 1997,
288 с.
7. Красносельцев Н. Западные миссии против татар-язычников и особенно татар-мухамед-дан / Н. Красносельцев. Казань, 1872. 131 с.
8. Можаровский А.А. Изложение хода миссионерского дела по просвещению казанских инородцев с 1552 по 1867 г. / А.А. Можаровский. Казань, 1870. 75 с.
9. Никольский Н.В. Христианство среди чуваш Среднего Поволжья в XVI-XVIII веках / Н.В. Никольский. Казань: Тип. Казан. ун-та, 1912. 215 с.
10. Соборное Уложение // Российское законодательство Х-ХХ веков: в 10 т. / Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. Т. 4. Гл. XII. М.: Юридическая литература, 1988. 563 с.
11. Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. 3-е изд. Кн. 2. Т. VI-Х / С.М. Соловьёв. СПб., б.г., б.и. 1728 стб.
12. Смирнов А. Волжские булгары / А. Смирнов. М: Изд-во научной литературы, 1951. 348 с.
13. Сочинения И. Пересветова. М.; Л.: Академкнига, 1956. 417 с.
14. Ульянов Н.И. Очерки истории народа Коми-зырян / Н.И. Ульянов. М.: Партиздат, 1932. 371 с.
СЕМЁНОВ ЮРИЙ ВАЛЕРИАНОВИЧ - кандидат философских наук, старший научный сотрудник, Удмуртский филиал Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук, Россия, Ижевск ([email protected]).
SEMENOV YURIY VALERIANOVICH - candidate of philosophical sciences, senior scientific worker, Udmurt Branch of Philosophy and Right Institute of Russian Akademy of Scinces Ural Branch, Russia, Izhevsk.
