CC BY
224
Н. Ш. Галлямова
ПЕРВИЧНЫЙ РЕЧЕВОЙ ЖАНР «ОБЪЯСНЕНИЕ, ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ»: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ, ФУНКЦИОНАЛЬНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ
NURIA SH. GALLYAMOVA ORIGINAL "DECLARATION OF LOVE" SPEECH ACT: LINGUACULTURAL, FUNCTIONAL — PRAGMATIC ASPECTS
... Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится...
(1 Кор. 13:1-8)
Нурия Шайхразиевна Галлямова
Кандидат педагогических наук, доцент кафедры русского языка и методики его преподавания филологического факультета Башкирского государственного университета ► [email protected]
В статье дается подробный функционально-прагматический анализ речевого жанра «Объяснение, признание в любви», включающий рассмотрение тех семантических и прагматических правил, выполнение которых является гарантией успешного его осуществления. Рассмотрены некоторые аспекты национально-культурной специфики данного жанра.
Ключевые слова: речевой жанр, интенция, иллокутивная цель, номинации интенций, интенционально-семантическая группа, функционально-прагматический анализ.
The article gives a detailed functional-pragmatic analysis of the speech genre "Declaration of love" which includes the review of the semantic and pragmatic rules, to follow which is the guarantee of the successful realization of the speech act. Some aspects of national-cultural specifics of this genre are reviewed.
Keywords: speech genre, intention, illocutionary objective, intention categories, intention-semantic group, functional-pragmatic analysis.
Любовь — самая сложная, таинственная и парадоксальная реальность, с которой сталкивается человек. Это предмет исследования многих наук: философии, психологии, физиологии, социологии и, несомненно, объект искусства. Любовь как чувство-эмоция может стать предметом изучения и лингвистики, в частности с точки зрения языкового выражения и особенностей коммуникации1.
Попытаемся проанализировать некоторые особенности функционирования речевого жанра «Объяснение в любви» с семантико-прагмати-ческих позиций на материале произведения русских писателей XIX века.
Речевой жанр «Объяснение в любви» относится к первичным речевым жанрам, сложившимся «в условиях непосредственного речевого общения» [3: 239]. Поскольку, по мнению ряда исследователей, первичные (простые)2 речевые жанры по своей природе близки речевым актам
(о сходстве теории речевых жанров М. М. Бахтина и теории речевых актов Дж. Остина см. в: [4; 14; 18 и др.]), считаем правомерным при анализе первичных речевых жанров использовать терминологический аппарат теории речевых актов.
Центральным понятием теории речевых актов считается речевая интенция говорящего, соотносящаяся с иллокутивной целью высказывания (как нам представляется, данное понятие сопоставимо с бахтинским речевым замыслом или речевой волей говорящего). Предлагаем описание интенции, включающее в себя: 1) анализ языковых единиц, служащих средством ее номинации; 2) описание условий успешности: семантических, прагматических и иных правил функционирования интенции в реальном процессе коммуникации; 3) описание и систематизация возможных способов речевой реализации данной интенции с учетом различных ситуативных переменных. Данное описание, как нам представляется, позволит получить представление о той или иной интенции как единице, в которой диалектически связаны собственно языковое и внея-зыковое содержание [5; 6; 7]. Думается, что такая последовательность применима и при анализе первичных речевых жанров. Подобное описание позволит получить наиболее полный «речевой портрет» исследуемого жанра, даст представление о специфике его функционирования в реальной коммуникации.
1. Глагол любить, определяющий метас-ловарь речевого жанра «Объяснение в любви», не является интенциональным3. Относясь к словам, обозначающим эмоциональные отношения, данный глагол указывает на чувства говорящего, которые изображаются как активный процесс. Не являясь глаголом речи (т. е. не обладая семантическим компонентом «речепроизводитель»), данный глагол, тем не менее, способен к пер-формативному употреблению. Так, фраза «Я вас люблю (к чему лукавить?)...» в устах Татьяны является речевым актом признания в любви, а не средством его описания. Это классический перформатив, поскольку произнесение данной фразы в координатах «я — ты — здесь — сейчас» не описывает, а является осуществлением речево-
го действия «признание, объяснение в любви»4. Если вернуться к вопросу о номинации данного речевого акта, то обозначение его возможно только перифрастически — словосочетаниями «объясниться/объясняться в любви», «признаться/ признаваться в любви». Именно данные словосочетания содержат элементы значения, иплицитно присутствующие в глаголе «любить», и наиболее адекватно отражают интенциональный смысл рассматриваемого речевого жанра.
Реальное речевое общение, особенности конкретной коммуникативной ситуации реализации данного речевого акта могут модифицировать инвариантное интенциональное содержание, обусловливая появление вариантов, различающихся прагматическими оттенками. Эти варианты получают в языке собственное обозначение. Таким образом, создается совокупность языковых единиц, связанных между собой общим интенциональным смыслом — интенционально-семантическая группа (ИСГ)5. Включение той или иной языковой единицы в ИСГ определятся наличием в ее словарном определении семы, характеризующей иллокутивную цель, общую для всех слов рассматриваемой группы. Например: Признаться — 1. 'Кому в чем, открыто объявить о чем-л., сознаться в чем-л.' Признаться в любви кому-л. Объясниться — 1. 'Переговорив, выяснить свои отношения, признать, объяснить что-нибудь, Открыться — 7. «Рассказать что-л. о себе откровенно, искренне; признаться в чем-л.» (МАС).
Таким образом, общий интенциональный смысл, объединяющий группу анализируемых единиц, — «открыто объявить о чувстве любви». Не всегда указанная сема прямо содержится в словарных дефинициях. Как отмечают исследователи, значение, реализуемое в коммуникативном акте, не всегда сводится к небольшому числу ядерных сем, выполняющих дифференциальные функции в структуре языка. Оно включает обширную периферию, образуемую семантическими компонентами, которые не выполняют дифференциальных функций в системе лексических оппозиций, хотя оказываются чрезвычайно важными для коммуникации и часто актуализируются в речи [12: 82-83]. В результате состав групп
формировался с опорой не только на словарные определения (статический аспект), но и на потенциальную возможность толкования слов и словосочетаний (или отдельных их значений) с учетом их функционирования в контексте реальной речевой коммуникации (динамический аспект).
ИСГ «Объяснение, признание в любви»
Объясниться / объясняться (в любви) Изъясниться / изъясняться (в любви)Объяснение Признаться / признаваться (в любви)Признание Признаться / признаваться в сердечной склонности Открыть свое сердце (свою душу) Открыться 76 (кому-либо)
2. Объяснение в любви является составной частью более сложной психологической ситуации, которой предшествует ряд событий: встреча двух людей, возникновение между ними особых отношений и т. п. Любовь как чувство проходит несколько стадий своего развития: имеет начало7, развивается, зреет, переходит на новые качественные ступени; если воспользоваться образным сравнением Стендаля — проходит стадии кристаллизации [10: 363-386]. Приходит момент, когда влюбленный не в состоянии дольше молчать о своей любви — и тогда наступает качественно новый в развитии этого чувства этап: признание в любви. Отсутствие подобной развязки воспринимается как некоторое отступление от правил. Таким образом, пресуппозицией рассматриваемого речевого акта, его необходимым условием является состояние влюбленности участников коммуникативного акта или хотя бы одного из них.
Ситуация реализации речевого акта «Объяснение, признание в любви» предполагает два обязательных члена: адресанта, в роли которого выступает сам субъект данного эмоционального состояния, чувства, ему же и принадлежит приоритетная коммуникативная позиция, и адресата, в качестве которого всегда выступает существо противоположного пола, к которому говорящий испытывает высшую степень привязанности — любовь.
Сам речевой акт «Объяснение, признание в любви» восходит к более общему типу речевых актов — информативному, основная коммуни-
кативная цель которого — оказать определенное воздействие на знания адресата. Однако в отличие от простых информативных речевых актов говорящий не просто передает информацию о своем чувстве — описываемое чувство не утверждается говорящим, а выражается, т.е. условием искренности будет не «Х считает, что р», как в случае с информативными речевыми актами, а «Х испытывает р»8. Семантика данного речевого акта может быть представлена следующим образом: «Х объясняется, признается в любви Y». (1) Х испытывает чувство любви к Y; (2) Y не знает (может быть, догадывается, подозревает или знает, но скрывает, что знает), что Х испытывает эти чувства к нему; (3) Х хочет, чтобы Y знал о его чувстве; (4) Х хочет выяснить, испытывает ли Y те же чувства по отношению к нему.
Несмотря на явную синонимичность единиц, входящих в ИСГ «Объяснение, признание в любви», они не являются абсолютно тождественными. Так, «измерение» интенций с точки зрения концепций адресанта и адресата показало, что интенции «объясниться/объясняться в любви», «признаваться/признаться в любви», несмотря на их несомненную близость, в одних случаях выступают как абсолютные синонимы, в других — обозначают синонимичные, но все же отличные друг от друга речевые акты. Как тождественные они выступают в тех случаях, когда адресантом речевого акта выступает мужчина, когда же адресантом выступает женщина, не говорят об объяснении в любви — говорят о признании. Ср. некоторую аномальность второго предложения Онегин объяснился в любви Татьяне; * Татьяна объяснилась в любви Онегину. Это не логическая и не языковая аномальность, это, в терминологии Л. П. Крысина, пресуппо-зитивная неправильность, когда происходит нарушение, отклонение от норм, в данном случае социально-культурологических.
Признаваясь в чем-то, субъект исходит из пресуппозиции, что он совершил нечто предосудительное. Глагол признаться указывает на то, что субъект информирует о некоторых событиях, которые не принято предавать огласке или о которых ему не хотелось бы сообщать окружающим.
Признаваясь в любви первой, женщина нарушает правила приличия, принятые в данном обществе. Сознание вины имеет культурно-исторические корни, оно закреплено социальными законами патриархального общества, где первичное право выбора принадлежит мужчине, а не женщине: Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать (Евгений Онегин, XXXI). Далее назидательные слова Онегина:...Полюбите вы снова: но... Учитесь властвовать собою; Не всякий вас, как я, поймет; К беде неопытность ведет» (Евгений Онегин, XXXI).
Итак, мужчины, как правило, объясняются в любви, женщины — признаются. Объяснение в любви всегда добровольно, признание (если речь идет о женщине) — вынужденно, связано с преодолением внутренних барьеров, диктуемых психологическими или социальными причинами. Татьяна в своем письме к Онегину не объясняется — признается в любви. Это глубоко выстраданное и вынужденное признание: Поверьте, моего стыда Вы б не узнали никогда, Когда надежду я имела Хоть редко, хоть в неделю раз В деревне нашей видеть вас... (Евгений Онегин, XXXI).
Заканчивая рассмотрение исследуемого речевого жанра с точки зрения концепции адресанта, можно сделать вывод о том, что речевой жанр «Объяснение в любви» включает в себя как минимум две коммуникативные ситуации, в качестве эксплицитного обозначения которых могут быть использованы глагольные сочетания «объясняться/объясниться в любви», «признаваться/признаться в любви»9, причем мужчина может выступить адресантом всех интенций ИСГ «Объяснение, признание в любви», женщина — с некоторыми ограничениями.
Если продолжить рассмотрение отличий речевых актов «Объяснение в любви», «признание в любви» с точки зрения концепции адресата, то следует сказать об однозначности первого и полисемичности второго. Более внимательное рассмотрение позволяет выделить два типа его употребления: первое — «объясниться, признаться в любви тому, кого любишь» (назовем его «признание в любви 1»); второе — «рассказать о своей
любви кому-то, открыть свою душу», т. е. в качестве адресата здесь выступает третье лицо («признание в любви 2»): Говорил он (Желтков) одними челюстями, губы у него были белые и не двигались как у мертвого.
— Трудно выговорить такую... фразу... что я люблю вашу жену. Но семь лет безнадежной и вежливой любви дают мне право на это... (А. И. Куприн «Гранатовый браслет»).
Такое же значение могут иметь и интенции открыть свою душу, открыться.
Если рассматривать речевой жанр «Объяснение, признание в любви» с точки зрения социальных ролей коммуникантов, то следует отметить, что это самый демократический жанр, поскольку социальные статусы коммуникантов, впрочем как и возрастные роли ( «Любви все возрасты покорны...»), не имеют практически никакого значения. Социальные различия препятствовали браку, но не могли препятствовать развитию любви и дальнейшему признанию в ней: Что вы сказали? Кому вы поклялись? — говорил я, и кровь останавливалась в моих жилах, и туман застилал глаза. — Ах, вы созданы не для меня: для вас другая дорога, для вас и любовь, и счастье, и цветы, и весна, и весь божий свет... Знаете ли, на кого вы смотрите? Знаете ли, кто стоит перед вами? Знаете ли, кому поклялись?.. Я — крепостной человек (Н. Ф. Павлов «Именины»).
Анализ данной коммуникативной ситуации с точки зрения внеязыковых установлений показал, что для реализации речевого акта «Объяснение, признание в любви» не требуется никаких экстралингвистических условий, кроме одного — уединения. Влюбленным для объяснения необходимо остаться один на один, с глазу на глаз. Объяснение, признание в любви не терпит свидетелей.
3. Речевой жанр «Объяснение, признание в любви» достаточно нормализованный, конвенциональный речевой акт. На выбор языковых средств, конечно, влияют и индивидуальные особенности коммуникантов (возрастные, статусные роли, психологический настрой, физиологическое состояние и т. п.), и особенности ситуации, однако степень стереотипности данного жанра достаточно высока. По этому поводу иро-
низирует А. С. Пушкин10: «Я вас люблю, — сказал Бурмин, — я вас люблю страстно....... «Я поступил неосторожно, предаваясь милой привычке, привычке видеть и слышать вас ежедневно...» (Марья Гавриловна вспомнила первое письмо St. — Preux.)... (А. С. Пушкин «Метель»).
Реализация речевого жанра «Объяснение, признание в любви», как и любого другого жанра, вызывает употребление целой системы языковых и речевых средств, объединенных функционально и семантически. Центральное, ядерное положение в поле средств выражения данного речевого жанра занимает прямой речевой акт, пер-формативная конструкция Я тебя (Вас) люблю..., которая однозначно позволяет отличить данный речевой акт от других на формальном уровне. Эта перформативная формула не имеет «жестких» средств поверхностной манифестации, она может усложняться, расширяться или же, напротив, ре-дуцироваться11: — Посмотрите в зеркало, — продолжала она, с улыбкой указывая его же лицо в зеркале, — глаза блестят, боже мой, слезы в них! Как глубоко вы чувствуете музыку!..
— Нет, я чувствую... не музыку... а... любовь! — тихо сказал Обломов (И. А. Гончаров «Обломов»).
«Сегодня 9-ая годовщина дня, когда я вас увидел в первый раз. Этот день был решающим в моей жизни.
Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что мое существование неразрывно связано с вашим; я рожден, чтобы любить вас и следовать за вами — всякая другая забота с моей стороны — заблуждение или безрассудство... (из письма А. С. Пушкина к Каролине Собаньской)12.
Однако любовь — сложное психологическое чувство, сопровождающееся безудержными порывами надежд, беспредметными страхами и сомнениями, переменчивостью мыслей и чувств. Чаще всего объяснение, признание в любви сопровождается описанием чувств, страданий героя, воспоминаниями о первой встрече, мечтами о желанном счастливом будущем, клятвами в вечной любви и верности и др. Классическим примером такого объяснения служит «Признание» А. С. Пушкина: Я вас люблю —
хоть я бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной, У ваших ног я признаюсь!.. (А. С. Пушкин «Признание»).
Часто объяснение в любви осуществляется при помощи косвенных речевых актов (речь идет об эксплицитных косвенных речевых актах), прочитываемых, тем не менее, однозначно: — Не благодарите, нет! — говорил Владимир дрожащим от волнения голосом. — Вы не знаете, чем вы для меня стали! Чего бы я ни сделал, чтобы осушить одну вашу слезу, вызвать на ваших губах одну улыбку! Служить вам... Боже! Это такое счастье...
Он вдруг остановился. Признание это вырвалось у него само собой, и он опомнился, когда было уже поздно... (С. М. Степняк-Кравчинский «Домик на Волге).
В письме Татьяны к Онегину также нет ни единого люблю, однако это пылкое, пламенное признание в любви.
Объяснение в любви — ситуация, характеризующаяся особой тональностью. Любовь — самое поэтически-возвышенное чувство, переживаемое человеком в жизни. Любовь преображает душу. Эта страсть возвышает людей и преисполняет их благородством. Именно в любви раскрывается человек как личность, как индивидуальность. Человек в состоянии влюбленности способен на истинно поэтическое проявление чувств: Он сел к столу и начал писать быстро, с жаром, с лихорадочной поспешностью, не так, как в начале мая писал к домовому хозяину. Ни разу не произошло близкой и неприятной встречи двух которых и двух что (И. А. Гончаров «Обломов»).
Вместе с тем коммуникативная ситуация объяснения в любви — самая «высоковольтная» ситуация по степени психологической напряженности. Между влюбленными как бы «протягиваются» невидимые провода высокого напряжения. Очень часто объяснение происходит в состоянии аффекта, когда говорящий плохо понимает, что он говорит. Это состояние героя или героини передается различными художественными средствами: обозначением пауз, прерывистостью речи, авторскими ремарками и т. п.: — А вы заметили во мне сдержанность... как вы еще выразились... напряженность?
— Да.
Базаров встал и подошел к окну.
— И вы желали бы знать причину этой сдержанности, вы желали бы знать, что во мне происходит?
— Да, — повторила Одинцова с каким-то, ей еще непонятным, испугом.
— И вы не рассердитесь?
— Нет.
— Нет? — Базаров стоял к ней спиною. — Так знайте же, что я люблю вас глупо, безумно... Вот чего вы добились... Базаров уперся лбом в стекло окна. Он задыхался; все тело его видимо трепетало... (И. С. Тургенев «Отцы и дети»).
При рассмотрении функционирования речевого жанра «Объяснение в любви» важно подчеркнуть значимость невербальных средств коммуникации, что обусловлено связью этого речевого акта с выражением чувств, эмоций. «Чувства — это интимный язык природы, шифром к которому отнюдь не являются слова... у них своя магия сообщения, понятная лишь тому, на кого они направлены» [13: 354].
Порой все объяснение состоит из обмена взглядами, из простых, ничего, на первый взгляд, не говорящих фраз, наделенных понятным только влюбленным особым значением: Тут между нами начался один из тех разговоров, которые на бумаге не имеют смысла, которых повторить нельзя и нельзя даже запомнить: значение звуков заменяет и дополняет значение слов, как в итальянской опере (М. Ю. Лермонтов «Княжна Мери»).
Таким образом, несмотря на высокую степень типизированности, конвенциональности, мера речевой свободы языковой личности в рассматриваемом речевом акте не ограничена и может варьироваться от односложного «люблю» до поэтического произведения.
«Объяснение, признание в любви» — воздействующий речевой акт, имеющий определенный эффект. Говорящему важно не только открыться в своем чувстве, но и выяснить, что
13
испытывает адресат по отношению к нему13. Объяснение в любви нельзя оставить без внимания, оно требует обязательного ответа: вся суть
его в выяснении ответного чувства. Номинацию, называние перлокутивного речевого акта можно осуществить только описательно: «выражение ответного чувства». Этот ответ может быть отсроченным во времени, но он необходим, неизбежен: Таинственные ответы Ольги, иногда ее притворная холодность все более и более воспламеняли Юрия; он приписывал такое поведение то гордости, то лукавству; но чаще, по недоверчивости, свойственной всем почти любовникам, сомневался в ее любви... однажды после долгой душевной борьбы он решился вытребовать у нее полного признанья... или получить совершенный отказ! (М. Ю. Лермонтов «Вадим»).
Выражение ответного чувства может быть как положительным: — Теперь мне все равно, все равно!.. Потому что я люблю тебя, мой дорогой, мое счастье, мой ненаглядный!..
— Я никогда не попрекну тебя, ни к кому ревновать не стану... Скажи только: любишь ли?
— Люблю, Олеся. Давно люблю и крепко люблю... (А. И. Куприн «Олеся»),
так и отрицательным:...Она не тотчас освободилась из его объятий; но мгновение спустя она уже стояла далеко в углу и глядела оттуда на Базарова. Он рванулся к ней...
— Вы меня не поняли, — прошептала она с торопливым испугом. Казалось, шагни он еще раз, она бы вскрикнула... Базаров закусил губы и вышел (И. С. Тургенев «Отцы и дети»).
Отличие его от инициативного речевого акта заключается в следующем: если объяснение в любви не может обойтись без вербальных средств, то выражение ответного чувства возможно в форме невербального акта. Сообщение об отсутствии ответного чувства чаще всего облекается в форму косвенного речевого акта: «Я вас люблю как сестру (как брата)», «Давайте будем (останемся) друзьями», смягчается ссылкой на какие-либо обстоятельства: (27) Мечтам и годам нет возврата; Не обновлю души моей... Я вас люблю любовью брата И, может быть, еще нежней... (Евгений Онегин, ХУ1).
Таким образом, нами была предпринята попытка семантико-прагматического анализа речевого жанра «Объяснение, признание в любви».
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Изучение эмоций с лингвистических позиций становится в последнее время одной из актуальных проблем языкознания, о чем говорит становление такой его отрасли, как эмотология (лингвистика эмоций). Подробнее об этом см. в работах: [16: 5-15; 17].
2 См. в связи с этим работу: [2: 8].
3 Напомним, что для глаголов, выполняющих функцию номинаций речевых интенций, характерны следующие признаки: а) наличие семы «говорить», т. е. идея речепроизво-дителя; б) обозначение процесса или продукта речевого действия, соотносимого с прагматическим типом иллокутивного акта (идея «речевого выражения»); в) направленность на адресата.
4 Ср. с высказыванием Ю. Д. Апресяна: «...наличие смысла „говорить" в составе глагольной лексемы характерно не для всех перформативов. Имеется немало лексических единиц, способных к перформативному употреблению, в словарное толкование которых смысл „говорить" явным образом не входит...» [1: 217]. Следует добавить, что, по нашим наблюдениям, к таким лексическим единицам относятся многие эмоционально-оценочные глаголы.
5 Интенционально-семантическая группа (ИСГ) — это системное образование синонимических единиц межуров-невой принадлежности, объединенных общностью иллокутивной цели и функционирующих в языке как номинации определенной речевой интенции.
6 Цифра обозначает номер значения по словарю Ожегова.
7 Исследователи отмечают непредсказуемость, неуправляемость данного чувства. Так, Э. Фромм в своей работе «Искусство любви» говорит о такой характернейшей психологической особенности возникновения чувства любви, как внезапное, спонтанное начало [15: 48-52]. Нет никакой определенной причины, по которой кто-то кого-то любит или не любит. «Любовь — это всегда событие, не зависящее от человека, любовь „случается" с человеком, он в своей любви или нелюбви не волен...» [9: 259-261]. «Ни просчитать, ни вычислить любовь нельзя!» [13: 361].
8 Мы не рассматриваем здесь случаи неискреннего признания в любви, когда говорящий преследует какие-то другие, корыстные цели (см., например, объяснение в любви Германа в «Пиковой даме» А. С. Пушкина).
9 Именно данное обстоятельство послужило причиной тому, что в название данного речевого жанра нами были вынесены оба предиката.
10 Ср. с наблюдением Ю. М. Лотмана о любви к цитатам, характерной для языка русского дворянства XIX века [9]. Не последнюю роль в стереотипизации данного жанра сыграли, видимо, и письмовники, получившие наибольшее распространение во второй половине XIX века.
11 О возможных модификациях перформативной формулы см.: [1: 211].
12 Цит. по: [9].
13 Ср. с мыслью Ю. С. Степанова о том, что концепт «Любовь», наряду с такими концептами, как «Слово», «Вера»,
«Воля» и некоторыми др., строится по модели «круговорота общения» [11: 290-293].
ЛИТЕРАТУРА
1. Апресян Ю. Д. Перформативы в грамматике и словаре // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. 1986. № 3.
2. Баранов А. Г. Когнитипичность текста (к проблеме уровней абстракции текстовой деятельности) // Жанры речи. Саратов, 1997.
3. Бахтин М. М. Проблемы речевых жанров // Эстетика словесного творчества. М., 1979.
4. Вежбицка А. Речевые жанры // Жанры речи. Саратов, 1997.
5. Галлямова Н. Ш. Научно-теоретические основы коммуникативного (интенционального) словаря // Человек — коммуникация — текст. Вып. 1. Человек в свете его коммуникативного самоосуществления / Под ред. А. А. Чувакина. Барнаул, 1997.
6. Галлямова Н.Ш. Интенционально-семантическая группа как один из способов описания интенций // Проблемы современной лингвистики: коммуникативно-функциональное описание языка. Уфа, 1999. С. 30-39.
7. Галлямова Н. Ш. Элементарный речевой жанр «Обещание, клятва»: функционально-прагматический аспект // Избранный вопросы русского языка и лингводи-дактики. Познань, 2002. С. 39-47.
8. Кузьмина Т. А. Любовь как моральный принцип // Философия любви. Ч. 1 / Под общ. Ред. Д. П. Горского; сост. А. А. Ивин. М.,1990.
9. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XIII — начало XIX века). СПб., 1996.
10. Стендаль. О любви // Собр. соч.: В 15 т. Т. 4. М., 1959.
11. Степанов Ю. С. Слово / Статья из словаря концептов («Концептуария» русской культуры // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / Под ред. проф. В. П. Нерознака. М., 1997.
12. Стернин И. А. Коммуникативная концепция семантики слова // Русское слово в языке, тексте и культурной среде. Екатеринбург, 1997.
13. Стрельцова Г. Я. Судьба любви сегодня (Нравственно-психологический очерк) // Философия любви. Ч. 1 / Под общ. ред. Д. П. Горского; сост. А. А. Ивин. М.,1990.
14. Федосюк М. Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров // Вопросы языкознания. 1997. № 5.
15. Фромм Э. Искусство любви (Исследование природы любви) // Философия и жизнь. М., 1990. № 8.
16. Шаховский В. И.Язык и эмоции: Сб. научн. трудов. Волгоград, 1995.
17. Шаховский В. И. Лингвистическая теория эмоций: Монография. М., 2008.
18. Шмелева Т. В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов, 1997.
