CC BY
02024
МЕДИАЛИНГВИСТИКА
Том 11, № 1
КРИТИКА МЕДИАРЕЧИ
УДК 81'42+81'33
Перспективы применения междисциплинарных методов в дискурс-анализе текста политической направленности на примере речи П. А. Столыпина
Т. К. Иванова, Л. Е. Бушканец
Казанский (Приволжский) федеральный университет, Российская Федерация, 420008, Казань, ул. Кремлевская, 18
Для цитирования: Иванова Т. К., Бушканец Л. Е. (2024). Перспективы применения междисциплинарных методов в дискурс-анализе текста политической направленности на примере речи П. А. Столыпина. Медиалингвистика, 11 (1), 124-144. https://doi.org/10.21638/spbu22.2024.107
В исследовании речь идет об основных и актуальных направлениях и подходах к дискурс-анализу отечественных и зарубежных ученых, структурировании и построении схемы разбора медиатекстов политической направленности с целью выявления основного идейного содержания, а также специфики его выражения в тексте. Целью данного исследования является установление междисциплинарных подходов и методик работы с текстом политической направленности и перспективности их использования для оценки результатов воздействия на адресата. Авторы показывают основные подходы к подобному анализу, дают обзор отечественных и зарубежных методик, применяемых в дискурс-анализе, рассматривают перспективность их применения для оценки результативности воздействия как со стороны автора дискурс-текста, так и со стороны адресата. В качестве методов исследования в зависимости от решаемых задач были применены классические и междисциплинарные методы: при создании исторического обзора был использован описательно-сравнительный метод в сочетании с классификацией подходов к дискурс-анализу; для разработки проблемы воздействия применялся метод критического дискурс-анализа в сочетании с контент-анализом текста. В процессе работы также была уточнена последовательность выполнения отдельных известных приемов анализа политически направленного текста и описано содержание речи П. А. Столыпина 1907 г. по предлагаемой авторами схеме с учетом специфики лингвистического содержания. В ходе решения данной задачи и для повышения степени объективности полученных результатов дополнительно также использовалась машинная обработка текстов (программы обработки текстовой информации типа ВААЛ, Wordstat Yandex и др). Авторы увидели необходимость в комплексном применении традиционных приемов и автоматизированной обработки для объективации полученных результатов. Ключевые слова: медиалингвистика, дискурс-анализ, междисциплинарный подход, речь П. А. Столыпина, цифровая обработка, критический дискурс-анализ, функции медиатекста, средства воздействия.
© Санкт-Петербургский государственный университет, 2024
Постановка проблемы
Прежде чем говорить о современных подходах к анализу дискурса, следует упомянуть, что само понятие дискурса как единицы исследования достаточно сложно и неоднозначно. Данный факт подтверждается наличием различных национальных школ, традиций и конкретных авторов.
Следует упомянуть лингвистическое употребление понимания «дискурс», связанное с именем американского лингвиста З. Харриса (1952) и рассматриваемое как синонимичное с понятиями «речь», «текст», «диалог», которое, как правило, соотносится с коммуникативной ситуацией, то есть с условиями реализации речи. С лингвистической точки зрения дискурс есть языковое или вербализованное выражение ситуации общения, в которой происходит информационный обмен. Если принимать во внимание языковую статичность, то дискурс — это речевое поведение в определенной коммуникативной ситуации, отраженное в тексте. Наиболее часто такое понимание дискурса связывают с англоязычными традициями исследований данного явления.
Вторая интерпретация связана со школой французских структуралистов и постструктуралистов. Важную роль сыграли работы М. Фуко, А. Греймаса, Ж. Деррида, Ю. Кристевой, связующих дискурс и стиль: индивидуальный стиль, политический дискурс, дискурс ученого, — что отражает своеобразие объекта социального взаимодействия.
С именем немецкого философа и социолога Ю. Хабермаса связан еще один принцип рассмотрения проблематики дискурса. Он понимал под дискурсом особый вид коммуникации, осуществляемый в максимально возможном отстранении от социальной реальности и имеющий целью критическое восприятие действительности, где дискурс синонимичен дискуссии.
Изучение дискурса на макро- и микроуровнях освещается в работах таких отечественных и зарубежных лингвистов, как Н. Д. Арутюнова, М. М. Бахтин, В. Г. Борботько, Р. Водак, В. С. Григорьева, А. А. Данилова, Л. Р. Дускаева, Т. Г. До-бросклонская, Т. А. ван Дейк, В. И. Карасик, А. А. Кибрик, В. В. Красных, А. И. Комарова, В. И. Коньков, В. Г. Костомаров, Е. А. Кротков, Е. С. Кубрякова, М. Л. Макаров, Дж. Остин, М. П. Котюрова, З. Ф. Курбанова, Г. Дж. Лассуэлл, И. Я. Слышкин, Н. Фэрклоу, М. Фуко, М. Халлидей, Ю. Хабермас, Т. Н. Хомутова, В. Е. Чернявская, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал и др.
Рассмотрение дискурса в диахронии обнаруживает объемность проблематики самого явления, а также многоаспектность подходов к его исследованию. Поэтому вполне закономерным является факт наличия различных теорий и подходов в исследованиях дискурса. Например, отечественный лингвист М. Л. Макаров в своей монографии выделил двенадцать основных подходов к изучению дискурса [Макаров 2003: 94-96], в более поздних работах упоминаются четыре укрупненные группы, например у А. К. Хурматуллина [Хурматуллин 2009: 33]. Такое разнообразие школ и подходов связано не только со сложностью и многозначностью самого понятия «дискурс», но и со сферами его употребления.
Медиадискурс как отражение социально-политической жизни общества в современную эпоху имеет особое значение, так как именно через медиапространство осуществляется информирование, распространение и преобразование важных
общественных проблем. Медиадискурс «представляет собой синкретичное образование, в котором представлены многие другие типы дискурса, подчиненные основной цели СМИ как социального института — оказывать дифференцированное воздействие на социального адресата посредством его информирования и интерпретации сообщаемой информации» [Федосеева 2016: 33]. Оценить эффективность данного воздействия сегодня представляется возможным с помощью определенных технологий, связанных с дискурс-анализом, так как для фиксации общения автора с аудиторией в медиапространстве имеются особые технологии и приемы, позволяющие отследить множество параметров, в том числе эмоциональное принятие или неприятие информации, а значит, и эффективность воздействия информации на публику.
Существуют различные параметры, по которым может быть оценена эффективность передачи информации. Это проблема не только журналистики, политологии, социологии, теории передачи информации или стилистики. Сегодня уже понятно, что сообщение должно подчиняться определенным правилам, быть выстроенным в определенном жанре и подстраиваться к аудитории с учетом ее специфики. Но факты «неудачной коммуникации» или отсутствие отклика на информацию у адресата также хорошо известны. Поэтому важно проанализировать такое сообщение одновременно со стороны говорящего или сообщающего информацию, а также со стороны воспринимающего это сообщение (публики). Остановимся на возможных подходах к такому двустороннему анализу.
История вопроса
Поскольку дискурс является объектом изучения различных наук (например, лингвистики, философии, социологии, психологии, семиотики, компьютерной лингвистики, информатики и программирования), то и аспектов его изучения достаточно много. Интересен также тот факт, что национальные исследования дискурса также имеют свою специфику.
Связующим звеном исследований всех направлений является тот факт, что дискурс может быть отражен с помощью текстовой формы передачи информации, что позволяет изучать дискурс через текст.
Для того чтобы более подробно представить основные научные школы и направления дискурсологии, потребовалось бы отдельное исследование. Поэтому перечислим те из них, которые, на наш взгляд, отражают современное состояние данной области научного знания.
В отечественной и зарубежной дискурсологии определяются следующие направления:
1) коммуникативные исследования (Т. Г. Винокур, О. С. Иссерс, Г. Г. Почепцов, А. П. Чудинов, К. Шеннон, Р. О. Якобсон и др.);
2) изучение дискурса через текст (Н. Д. Арутюнова, Т. А. ван Дейк, В. З. Демь-янков, Е. С. Кубрякова, В. И. Карасик, С. Н. Плотникова, Дж. Поттер, Дж. Серль, Г. Г. Слышкин, З. Я. Тураева, Е. И. Шейгал, Д. Эдвардс и др.);
3) теория медиадискурса (В. М. Березин, Д. Грейбер, Т. Г. Добросклонская, М. Р. Желтухина, М. Маклюэн, Н. Луман, А. А. Кибрик, М. Г. Лебедько, Э. Г. Меграбова, А. В. Олянич и др.);
4) когнитивные исследования (Р. Абельсон, Н. Н. Болдырев, В. З. Демьянков, М. Джонсон, О. К. Ирисханова, Е. С. Кубрякова, М. Минский, Дж. Лакофф, Ю. С. Степанов, Р. Шенк и др.);
5) критический дискурс-анализ (Р. Водак, Т. А. ван Дейк, Г. Кресс, У Уиллис, Р. Фаулер, Н. Фэрклоу, Б. Ходж и др.);
6) неориторики и неориторического подхода к медиадискурсу (И. В. Анненкова, Н. А. Безменова, Ж. Женнет, В. М. Мейзеровский, Х. Перельман и др. (см.: [Федосеева 2016]).
Поскольку когнитология сегодня активно развивается, то закономерно, что дискурс стал объектом ее пристального внимания. Основное внимание в данных исследованиях уделяется проблемам, связанным с работой сознания, человеческого и искусственного интеллекта с точки зрения организации мыслительных процессов. К представителям данного направления относят, например, таких исследователей, как В. З. Демьянков (2005), В. И. Карасик (2002), Г. Г. Слышкин (2000), Е. С. Кубрякова (2004, 2005), С. Н. Плотникова (2000), Ю. С. Степанов (1997), Р. Шанк (1977), M. Минский (1980), Р. Абельсон (1981), T. А. ван Дейк (1978, 1980, 1985), Р. Лангакер (1987) и др.
Напрямую с когнитологией связана теория концептов, где исследуются рефе-ренциально-тематическая структура дискурса и ее механизмы. В этой связи следует упомянуть понятие «референциально-тематический менеджмент», которое функционирует в американской и британской школах дискурсивного анализа. Представителями данного направления будут Г. Кларк (1974), У Чейф (1987), Т. А. ван Дейк (1977, 1980), Э. Принс (1981) и др., в отечественной дискурсологии — Ю. С. Степанов, Е. В. Солодкова и др.
К референциально-тематической теории управления примыкает теория концептуальной (когнитивной) метафоры, которая связана с процессом генерирования новых смыслов. Далее следуют теории реализации сценариев или фреймов, связанных с именами М. Минского, Р. Шанка и Р. Абельсона, метод пропозиционального анализа.
Поскольку дискурсология тесно связана с трудами британских и американских ученых, то основные направления исследований англоязычного дискурса достаточно известны.
Некоторые направления прослеживаются сразу в нескольких странах, но имеют свои национальные отличия. Так, например, в немецких дискурсивных исследованиях также выделяют несколько школ и направлений, например Дуйсбургская, Дюссельдорфская, Франкфуртская, Гейдельбергская/Маннгеймская школы и др., объединенных по принципу подходов к анализу дискурса. Наиболее известными немецкими дискурсологами являются такие ученые, как Зигфрид Йегер (Siegfried Jaeger) — представитель критического направления, который занимается исследованиями реализации идей экстремизма (неофашим, расизм) в дискурсе и теорией социокультурной обусловленности мейнстримов, отраженных в текстах. Он предложил и развил собственную методику обнаружения подобных идей на уровне как общего содержания, так и их выражения лингвистическими (как лексическими, так и грамматическими) единицами немецкого языка [Stukenbrock et al. 2000].
Идеи критического дискурс-анализа во взаимосвязи с контекстной и затексто-вой информацией находят отражение в работах Франкфуртской школы, которая
опирается на уровневую модель проведения дискурс-анализа в ее взаимосвязи с социолингвистикой, например в работе Р. Водак [Wodak 2011].
Семантический подход к анализу в работах представителей Гейдельбергской/ Франкфуртской школы, например Д. Буссе (D. Busse), не сводится к идеологическим аспектам, как у Йегера, а носит скорее описательный характер, при котором семантика слова предстает во всем многообразии контекстуальной реализации, и носит дискриптивно-аналитический характер, сближая данную школу с семантическим направлением корпусной лингвистики, например с работами В. Тойберта (W. Teubert) или Д. Херманна (D. Hermann) [Stukenbrock et al. 2000]. Детальная реализация компонетного анализа дискурса представлена в Ольденбургском проекте.
Отличительной чертой немецких школ является тщательная проработка и детализация исследуемых параметров, а основной сложностью при таком подходе — синтезирование общих положений и объективности теоретической части, так как за объективацией полученных данных теряется представление дискурса как целостной системы: главное внимание в этом случае уделяется деталям, что, как следствие, ведет к углублению в текстологию. Немецкие дискурсивные исследования отличаются междисциплинарным подходом и детализацией параметров анализа. Особенно подчеркивается взаимосвязь психологии и кодировки текста [Haspelmath 2021].
Психологические аспекты дискурса в отечественной лингвистике [Белянин 2000; Павлова 2018] применяются для выявления, например, манипулятивных технологий или эффективности воздействия на аудиторию [Гималетдинова 2020; Мак-сименко 2014]. Интересное направление исследований дискурса развивается в ис-паноговорящих странах Старого и Нового Света: выражение социально-обусловленных изменений лингвистических параметров текста и эмоциональной оценки происходящего [Acuña-Fariña 2018; Lorenzo 2018].
Наличие разных школ и подходов к исследованию и определению дискурса в отечественной лингвистике привело к использованию рядом исследователей комплексного, интегрального подхода [Хомутова 2014: 16], учитывающего особую систему организации признакового пространства дискурса, или многофакторного, мультимодального подхода. «Этот подход позволяет рассмотреть не столько формы и реализации интенций коммуникатора, сколько смысловые эффекты, возникающие в процессе интерпретации семиотических ансамблей, или синтез значений, транслируемых различными семиотическими ресурсами и в аспекте различных модусов рецепции» [Белоедова и др. 2020: 447], позволяющего анализировать не только текст, но и предлагающиеся к нему комментарии, фотоматериалы и др.
С теоретической точки зрения система компонентов анализа должна включать определенные параметры, которые должны и могут быть изучены, чтобы установить необходимые исследователю закономерности.
Наиболее полным набором параметров обладает описание дискурса по В. И. Карасику, которое включает девять основных компонентов любого дискурса: 1) участников и публику; 2) хронотоп как описание ситуации коммуникации; 3) цель коммуникации; 4) ценность ситуации; 5) стратегию, избираемой для достижения цели; 6) тематическую направленность; 7) вид и жанр коммуникации; 8) прецедентные тексты, задающие свойства; 9) дискурсивные формулы, включающие специфические обороты речи [Карасик 2002: 200-201].
Современные цифровые технологии в этом случае существенным образом сокращают время обработки материала в рамках поставленных исследователем задач, но одновременно и создают новые аспекты изучения дискурса. Так, например, комплекс параметров на основе имеющихся в арсенале исследователя программ позволяет обрабатывать и анализировать следующие аспекты (с рядом некоторых ограничений).
1. Основываясь на коммуникативном (функциональном) подходе при автоматизированной обработке материалов дискурса, когда оценивается вербальное общение (речь, употребление, функционирование языка: диалог, беседа, то есть тип диалогического высказывания), на основе просодической модели можно получить дополнительные сведения об авторе: социальную группу, обобщенные и индивидуальные черты, влияющие на восприятие информации, темперамент, модель речевого поведения; при сравнении продуктов, зафиксированных в письменной форме, — признаки принадлежности высказывания определенному автору.
2. Используя структурно-семантический подход, при котором дискурс сопоставим с фрагментом текста (например, абзац), на основе информационных технологий можно получить сведения по сложности восприятия текста, своего рода сжатости или размытости содержимого, эмоционального фона (технологии контент-анализа, сентимент-анализ). В этом случае автору могут быть даны рекомендации по улучшению качества сообщения, адаптации его под адресата, изменению параметров текста по семантической и логической структуре, вызываемым ассоциациям, стилистической специфики (психолингвистический анализ). Сентимент-анализ плохо справляется с распознаванием иронии или сарказма, то есть с переносным смыслом или метафоричностью высказывания.
3. При рассмотрении дискурса с социально-прагматической точки зрения, когда дискурс анализируется как ситуативный текст или имеющее социально-идеологическую направленность высказывание, могут быть выявлены техники и стратегии изменения содержания первоначальной темы коммуникации, особенности восприятия идей в данной социальной группе и предложены пути разрешения конфликтной ситуации (big data analyses, нейросетевые технологии). При этом речь идет об обработке действительно больших объемов информации, а не отдельно взятых текстах.
Следовательно, в комплексном анализе дискурса в зависимости от цели и методов его проведения могут учитываться разнообразные аспекты, в том числе и практическое применение результатов анализа специалистами. Поскольку медиасфера и политика, являясь по сути своей отражением жизни человеческого сообщества, оказывают сильное влияние на формирование моральных и нравственных ценностей через широкую трансляцию идей и принципов, то и изучение подобного воздействия должно быть частью научных изысканий [Гаврилова 2002; Кегеян, Ворожбитова 2019].
Исследователи отмечают: «Специфическими функциями политического текста... оказываются идеологическая и мобилизационная. Идеологическая функция заключается в том, чтобы при помощи языковых средств представить аудитории некоторую картину мира, благодаря которой принятие тех или иных политических решений является (или кажется) обоснованным» [Аласания 2015]. Согласно К. Ю. Аласания, мобилизационная функция текста проявляется в убеждении аудитории оказать поддержку определенной политической позиции, за которую ратует автор текста. При этом задачей исследователя становится выявление обеих функций, при решении которой используются различные лингвистические и междис-
циплинарные методы: морфологический, синтаксический, семантический, фоно-семантический анализ, а также такие подходы, как контент-анализ, интент-анализ, нарративный анализ, дискурс-анализ. Г. Дж. Лассуэлл расматривал комбинацию данных междисциплинарных подходов как дискурсивный анализ, при котором язык предстает символьная система [Lasswell 1948].
Анализ содержания речей политических деятелей как жанра политического текста не должен быть самоцелью, как это часто бывает при морфологическом, стилистическом и прочих подходах, контент-анализе, что ведет к одностороннему предоставлению информации и обесцениванию результата анализа в виде недоили переоценки воздействия на адресата. Необходимо выделить базовые идеи, нарративы на уровне замысла и вербализации, основных смыслов-действий, ожидаемых от адресата, и анализ реализованного воздействия на адресата, поскольку для политической жизни важнее всего именно результат воздействия, удалось ли побудить членов определенного сообщества к совершению определенных целенаправленных действий или положительных оценок происходящего [Ваттовани 2019; Abraham 2018].
По мнению А. Н. Баранова, интерес к изучению политических текстов можно объяснить как внутренними потребностями лингвистической теории, так и политологическими проблемами изучения взаимосвязи идеологии и поведенческих моделей в политологии, трансформационных процессов общественного сознания [Баранов 1990: 245].
Обращение к речам политических деятелей прошлого удобно тем, что мы уже знаем, прав ли был политик в оценке ситуации и в том, как он ее представил, какой эффект оказала речь на слушателей, насколько реализовалась прогностическая функция политика и т. д., то есть можем проанализировать речь с точки зрения ее последствий (убеждающая функция является основной функцией политического дискурса: «всякий текст оказывает воздействие на сознание адресата с семиотической точки зрения. Но для политического текста речевое воздействие является основной целью коммуникации, на достижение которой ориентируется выбор лингвистических средств» [Паршин 1987: 403]. Соответственно, полученные результаты можно использовать для прогнозирования эффективности современных речей в процессе их создания.
Описание методики исследования
Итак, для достижения цели исследования — осуществления двустороннего анализа текста политической направленности — в качестве источника был взят текст одной речи П. А. Столыпина1, произнесенной в Государственной думе 10 мая 1907 г., а также отклики на нее в дореволюционной прессе. Речь была произнесена в период, когда Россия стояла перед драматическим выбором пути развития. Необходимый лингвисту контекст для анализа речи — научные исследования реформ, предложенных П. А. Столыпиным [AsAer 2001].
Речь политического деятеля является произведением определенного жанра не только в смысле лингвистическом (речевой жанр), но и в смысле литературоведче-
1 Столыпин, П. А. (1991). Нам нужна Великая Россия...: Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911 гг. М.: Молодая гвардия.
ском, поскольку для него характерна совокупность содержательных и формальных свойств. Следовательно, данную речь можно рассматривать:
1) с точки зрения его создателя — насколько текст речи выполняет идеологическую и мобилизационную функции, то есть насколько правильно и хорошо с позиции современных лингвистических и междисциплинарных методов он соответствует по лингвистическим, стилистическим и семантическим параметрам запросам автора;
2) с точки зрения адресата или читателя — что хотел передать автор этого послания; какие ощущения появляются при его прочтении (эмоциональная нагрузка); понимает ли адресат необходимость определенных действий, или убеждает ли его автор в правильности своих постулатов?
Для ответа на данные вопросы попробуем применить комбинацию междисциплинарных методов, которые позволяют оценить как лингвистические средства, используемые автором для достижения максимального эффекта воздействия, так и результативность воздействия. Для повышения объективации результатов были применены метод семантического анализа и автоматизированная обработка текста через выявление семантического ядра, степени эмоциональности текста. Далее предполагается представить их более подробно без упоминания отдельных критериев, разработке которых будет посвящено отдельное исследование.
Прежде всего, в речи создается определенная картина мира, аналогичная художественному миру в художественном произведении. При этом между этой картиной мира и реальностью существуют сложные отношения, вплоть до того что они могут вообще не пересекаться друг с другом. Главными параметрами создаваемого в речи мира являются образ времени и образ пространства. Этот мир «заселяется» определенными персонажами: это всегда положительный образ того, кто произносит речь, образы его соратников, оппонентов, предполагаемого адресата, «народных масс». Целью речи является стремление закрепить нужную картину мира в сознании слушателей и убедить их действовать в соответствии с нарративами, развивающимися в предложенном автором мире. Картина мира создается на основе политической или социальной ориентации автора, его позиционирования в политическом поле; интерпретации аполитической ситуации, задач проводимой социальной или политической группой политики.
Анализ картины мира выявляется через: 1) формальную композиционную структуру текста, соотнесенную с содержанием; 2) систему персонажей; 3) представление времени и пространства (хронотопа); 4) развертывание нарратива или нарра-тивов, желаемых или, в целях устрашения аудитории, нежелательных; выстраивание внешнего и внутреннего сюжета текста, т. е. его развития; 5) лингвистические особенности (ручная и компьютерная обработка данных): лексическая и стилистическая характеристика средств и приемов с описанием риторических, стилистических и графических средств, позволяющих манипулировать аудиторией.
На заключительном этапе важен анализ идеологического воздействия: ожидаемого воздействия и успешности полученного результата.
Исходя из этого для выполнения подобного анализа был выбран интегра-тивный подход, в ходе которого рассматривался аспект идейного содержания речи П. А. Столыпина, оценены технология воздействия и эмоциональный фон самого текста, а также комментариев. Для верификации данных были использованы программы открытого доступа (SEO Analyses, ВААЛ и др.).
Анализ материала
Речь П. А. Столыпина «Об устройстве быта крестьян и о праве собственности»2 (далее — Речь) с точки зрения структуры может быть разделена на несколько композиционных частей.
1. Обоснование необходимости выступления. Автором представляются основные концепты и ценности, которые он исповедует, а также образы, представленные в тексте и их эмоциональная нагрузка. Таким образом происходит выстраивание иерархичной системы и взаимоотношений противопоставления (антитезы) и дополнения.
2. Развертывание темы — последовательное развенчивание позиций трех партий-оппонентов.
3. Утверждение собственной позиции как единственно верной и создание образа будущего как результата своей деятельности.
Первая часть строится на утверждении образа слушателя, то есть депутата II Государственной думы, как непрофессионального и не способного к логично выстроенному размышлению во имя не собственных целей (партийных, личных и пр.): «Господа члены Государственной думы! Прислушиваясь к прениям по земельному вопросу и знакомясь с ними из стенографических отчетов, я пришел к убеждению, что необходимо ныне же до окончания прений сделать заявление как по возбуждавшемуся тут вопросу, так и о предположениях самого правительства. <...> Сегодня я только узнал, что в аграрной комиссии, в которую не приглашаются члены правительства и не выслушиваются даже те данные и материалы, которыми правительство располагает, принимаются принципиальные решения. <...> Правительству тем более, мне кажется, подобает высказаться в общих чертах, что из бывших здесь прений, из бывшего предварительного обсуждения вопроса ясно, как мало шансов сблизить различные точки зрения, как мало шансов дать аграрной комиссии определенные задания, очерченный строгими рамками наказ» (с. 86-87). Именно с депутатами связаны призывы к разрушению России и насилию, то есть все самое опасное и негативное: «Отсюда, господа, распространялись и письма в провинцию, в деревни; письма, которые печатались в провинциальных газетах, почему я них и упоминаю; письма, вызывавшие и смущение, и возмущение на местах. Авторы этих писем привлекались к ответственности, но поймите, господа, что делалось в понятиях тех сельских обывателей, которым предлагалось, ввиду якобы насилий, кровожадности и преступлений правительства, обратиться к насилию и взять землю силой!» (с. 92).
Из этой установки выстраивается образ нарратора, носителя речи, во всем противопоставленный взбалмошному, не думающему о государственных интересах, крикливому обобщенному образу слушателя-депутата. Принцип антитезы этих двух образов лежит в основе разворачивающегося внутреннего сюжета Речи, и завершается этот сюжет тем, что адресат Речи, эксплицитно представленный слушатель-депутат, демонстративно отодвигается, а на его место выйдет в финале тот, кто все это время был идеальным слушателем, подлинным адресатом текста, кто имплицитно «присутствовал» на протяжении всей речи и наконец появился в ней
2 Здесь и далее речь цит. по: Столыпин, П. А. (1991). Нам нужна Великая Россия...: Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911 гг. М.: Молодая гвардия, 86-96.
открыто — это вся Россия, от крестьян до Царя, кто готов вести страну к будущему. Совокупный образ — но уже образ русского человека, который за пределами Думы нетерпеливо ждет Слова нарратора, — возникает в первой части Речи: «Я исхожу из того положения, что все лица, заинтересованные в этом деле, самым искренним образом желают его разрешения. Я думаю, что крестьяне не могут не желать разрешения того вопроса, который для них является самым близким и самым больным. Я думаю, что и землевладельцы не могут не желать иметь своими соседями людей спокойных и довольных вместо голодающих и погромщиков. Я думаю, что и все русские люди, жаждущие успокоения своей страны, желают скорейшего разрешения того вопроса, который, несомненно, хотя бы отчасти, питает смуту» (с. 86). Именно к этому идеальному реципиенту обращена последняя фраза Речи: «Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!» (с. 96). В этой фразе нарратор и его подлинные слушатели становятся едиными, а «враги» осознаются как общие, как те, кого они вместе отодвинут на пути к будущей великой стране.
Эта антитеза и обращенность к подлинному Слушателю (который прочитает речь позже в газетах или узнает о ней другим, мистическим образом) определяет всю ее структуру.
Нарратор строит свой образ как носителя системы ценностей как некий «космос», противоположенный «хаосу». В основе его системы ценностей лежит Государство: «Я поэтому обойду все те оскорбления и обвинения, которые раздавались здесь против правительства. Я не буду останавливаться и на тех нападках, которые имели характер агитационного напора на власть. Я не буду останавливаться и на провозглашавшихся здесь началах классовой мести со стороны бывших крепостных крестьян к дворянам, а постараюсь встать на чисто государственную точку зрения...» (с. 86). Именно это ощущение принадлежности к высшему целому дает ему право на спокойствие в противовес «крикам» депутатов, на которых он пытается воздействовать (успокоить) логикой, логически выстроенными построениями. Это не значит, что Речь лишена эмоциональности — сдержанность сменяется в нужных местах точно выверенными эмоциональными акцентами, но логичность аргументации («...постараюсь отнестись совершенно беспристрастно, даже более того — бесстрастно к данному вопросу. Постараюсь вникнуть в существо высказывавшихся мнений, памятуя, что мнения, не согласные со взглядами правительства, не могут почитаться последним за крамолу» (с. 86)) демонстративно подчеркнута нарратором и становится частью конструируемого образа.
Итак, пространственная характеристика текста задана изначально: от пространства Думы — к пространству всей России («все русские люди»).
Еще один сквозной сюжет, заданный Речью, связан с развертыванием времени. Во вступлении дан образ настоящего: «Я думаю, что и все русские люди, жаждущие успокоения своей страны, желают скорейшего разрешения того вопроса, который, несомненно, хотя бы отчасти, питает смуту» (с. 86); «Остановитесь, господа, на том соображении, что государство есть один целый организм и что если между частями организма, частями государства начнется борьба, то государство неминуемо погибнет и превратится в "царство, разделившееся на ся". В настоящее время государство у нас хворает. Самой больной, самой слабой частью, которая хиреет, которая завядает, является крестьянство. Ему надо помочь» (с. 94). Утверждение настоящего как «плохого», проблемного является необходимейшим элементом
структуры времени в политической картине мира, поскольку без этого невозможен сюжет «возрождения в будущем».
Далее речь строится как разворачивание трех возможных «будущих», своеобразная «альтернативная история». Внутри трех частей используется одинаковая структура: предложение одной из думских партий, его анализ, доказательство, что это будущая катастрофа для страны. И главное — утверждение, что каждый из вариантов противоречит высшим ценностям, которые отстаивает нарратор и которые объединяют его не с Думой, но с Россией: «Все, что я сказал, господа, является разбором тех стремлений, которые, по мнению правительства, не дают того ответа на запросы, того разрешения дела, которого ожидает Россия» (с. 92).
Первый вариант — это партия левых. Они хотят, чтобы государственная власть «возвысилась над правом» и заявляют, «что вся задача настоящего момента заключается именно в том, чтобы разрушить государственность с ее помещичьей бюрократической основой и на развалинах государственности создать государственность современную на новых культурных началах» (с. 87). Будущее, которое ждет страну при таком повороте событий, — «поведет к полному перевороту во всех существующих гражданских правоотношениях; он ведет к тому, что подчиняет интересам одного, хотя и многочисленного, класса интересы всех других слоев населения. Он ведет, господа, к социальной революции» (с. 87). И Столыпин обосновывает этот вывод цифрами: земельный вопрос не будет разрешен, «это равносильно наложению пластыря на засоренную рану» (с. 88).
Второе предложение — проект партии народной свободы. Его создателей нарратор обвиняет в нелогичности и нарочито противоречиво излагает эту позицию: «Однако я должен сказать, что и в этом проекте для меня не все понятно, и он представляется мне во многом противоречивым» (с. 90). И этот вариант ведет к тому, что крестьяне перестанут работать: «Никто не будет прилагать свой труд к земле, зная, что плоды его трудов могут быть через несколько лет отчуждены» (с. 90).
И еще один тупиковый вариант: «.я позволю себе остановиться еще на одном способе разрешения земельного вопроса, который засел во многих головах. Этот способ, этот путь — это путь насилия. <...> Я не могу не заявить, что в настоящее время опасность новых насилий, новых бед в деревне возрастает... существует желание усилить брожение в стране, бросать в население семена возбуждения, смуты, с целью возбуждения недоверия к правительству, с тем чтобы подорвать его значение, подорвать его авторитет, для того чтобы соединить воедино все враждебные правительству силы» (с. 91).
Столыпин создает три варианта будущего в случае реализации идей его противников. Во всех случаях торжествуют «насилие», «возбуждение», «смута», «потрясения», «социальный переворот», «разрушение существующей государственности» («нам предлагают нам среди других сильных и крепких пародов превратить Россию в развалины для того, чтобы на этих развалинах строить новое, неведомое нам отечество» (с. 89)) будет «распыленная земля», «обнищание». Все, что делают оппоненты, ведет к разрушению либо как результат неразумности (отсутствие логического мышления), либо как результат сознательных действий.
На каком основании предлагает действовать нарратор? Он прямо указывает: «Но, кроме упомянутых материальных результатов, что даст этот способ стра-
не, что даст он с нравственной стороны?» Путь, предлагаемый автором речи, опирается на нравственные начала. Какие именно?
Во-первых, право собственности, которое позволит людям относиться к тому, что они имеют, в данном случае к земле, как культурные хозяева: «Та картина, которая наблюдается теперь в наших сельских обществах... вообще стимул к труду, та пружина, которая заставляет людей трудиться, была бы сломлена. <...> Вследствие этого культурный уровень страны понизится. Добрый хозяин, хозяин изобретательный, самою силой вещей будет лишен возможности приложить свои знания к земле. <...> Ведь, господа, собственность имела всегда своим основанием силу, за которою стояло и нравственное право. <...> А эта перекроенная и уравненная Россия — что, стала ли бы она и более могущественной и богатой? Ведь богатство народов создает и могущество страны. <...> Уничтожены, конечно, будут культурные хозяйства» (с. 89). Во-вторых, необходимость сделать здоровым государство, в основе которого должны лежать свобода и просвещение: «Где же выход? Думает ли правительство ограничиться полумерами и полицейским охранением порядка? Но прежде чем говорить о способах, нужно ясно себе представить цель, а цель у правительства вполне определенна: правительство желает поднять крестьянское землевладение, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там, конечно, и просвещение, там и настоящая свобода. Но для этого необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину, то есть соли земли русской, освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится» (с. 92). В-третьих, справедливость: «В этом смысл государственности, в этом оправдание государства как одного социального целого. Мысль о том, что все государственные силы должны прийти на помощь слабейшей его части, может напоминать принципы социализма; но если это принцип социализма, то социализма государственного, который применялся не раз в Западной Европе и приносил реальные и существенные результаты» (с. 93).
Именно это позволяет создать образ будущей России, который непременно будет реализован нарратором и теми силами, которые вместе с ним стоят на нравственных началах: «Я думаю, что на втором тысячелетии своей жизни Россия не развалится. Я думаю, что она обновится, улучшит свой уклад, пойдет вперед, но путем разложения не пойдет, потому что где разложение — там смерть» (с. 89).
Вариант, который предлагает Столыпин, строится на нравственном начале справедливости и общего дела: «Таким образом вышло бы, что все государство, все классы населения помогают крестьянам приобрести ту землю, в которой они нуждаются». При этом: «Теперь же надлежит немедленно браться за незаметную черную работу», «Начатое дело надо улучшать», «Мы предлагаем вам скромный, но верный путь» (с. 96).
Эксплицитно Речь посвящена аграрному вопросу, столь острому для России в момент произнесения. Однако гораздо важнее ее имплицитный смысл («Я, господа, не думаю представлять вам полной аграрной программы правительства»), который становится явным только в финале: «Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!» (с. 96).
Таким образом, Столыпин, будучи гениальным оратором, выстроил идеальную структуру Речи:
1. Оппозиция «оппонент (носитель отрицательного начала) — нарратор (носитель положительного начала)»; «я» — автор реформ, член правительства, и «мы» (правительство) в противопоставлении с «они» (крестьяне, рабочие); прошлое и будущее; процветающая и разрушающаяся Россия.
2. Оппозиция «прошлое (в котором совершены ошибки) — настоящее (проблемное, потенциально содержащее в себе угрозу) — возможное плохое будущее — хорошее будущее (к которому приведут действия нарратора, которое настанет, если предлагаемый им закон будет претворен в жизнь)».
3. Оппозиция «безнравственное — нравственное», при этом действия и идеи нарратора опираются на высшие нравственные ценности. Она выстраивается на основе лексем с положительной или отрицательной коннотацией.
4. Внутренний сюжет, развитие мысли строится на движении от «плохого» к «хорошему».
Все оппозиции реализуются на композиционном и лексическом уровне и разрешаются в финале их преодолением ради основной идеи — сделать Россию целостным, процветающим государством на основании внедрения закона.
Однако самым важным для анализа картины мира политика является второй этап: анализ конкретного, вариативного наполнения инвариантных элементов. Что именно в данной картине мира является «нравственным» и что — «безнравственным»? Какое именно будущее утверждается как «апокалиптическое» и как «необходимое»? На протяжении всего своего политического выступления П. А. Столыпин возвращает слушателей к теме законопроекта от 9 ноября 1906 г. о наделении крестьян собственностью в виде земельного участка, а также поправкам к нему, к оценке данного проекта на основании практики его применения на территории Российской империи. В процессе политического выступления премьер-министр оценивает свою работу по внедрению законопроекта в жизнь. В качестве основания оценки он приводит доказательства своей точки зрения: ссылки на очевидные факты, ссылки на авторитет, цитаты текста законопроекта, статью закона, цифровую информацию. Цифровые данные достаточно убедительны, но сложны для восприятия слушателями, тем более что к опосредованным слушателям (адресатам) можно отнести то же крестьянство, во благо которого и воплощается данный закон. Крестьянство в речи П. А. Столыпина предстает неразумным дитятей, о котором царь-батюшка и правительство печется и которое начинает «учиться» у отцов-правителей. Данная оценка адресата, который, по словам Столыпина, восторженно приветствует реализацию данного закона, не соответствует действительности.
И третий этап — выявление скрытого, имплицитного смысла текста. Эти задачи с учетом разнообразных контекстов и понимания тех смыслов, которые не связаны со словарным значением слова, может решить только человек.
С идеологической точки зрения выбор слов и выражений, используемых в тексте, является важным средством воздействия и структурирования убеждений, обуславливающих и определяющих поступки человека, а также и определенные реакции в обществе [Блакар 1987: 103].
Мы уже использовали при анализе дискурса речи данные частотного анализа, полученные благодаря компьютерным программам, однако представим данные
по самым частотным лексемам в таблице, исключив неизбежные союзы, предлоги и прочие служебные слова (и, в, этот, тот, быть, не, на, что, это, то, бы, весь, к и пр.). Для наглядности приводим их в таблице.
Таблица. Наиболее частотные лексемы в Речи
Количество упоминаний в тексте Лексема в тексте
58 земля
46 он
44 я
42 все
39 оно
29 правительство
28 крестьянин
26 они
23 господин
23 господь
21 государство
21 свой
20 государственный
19 мочь
17 один
16 давать
16 должный
16 право
15 Россия
14 вопрос
14 население
14 правый
14 труд
13 десятина
13 партия
13 путь
13 способ
12 будет
12 время
12 может
12 настоящий
12 предлагать
12 проект
12 собственность
11 земельный
11 мы
11 настоящее
11 необходимый
Количество упоминаний в тексте Лексема в тексте
11 часть
10 начало
10 признавать
10 тема
9 другой
9 много
9 надо
9 себя
9 сила
8 возможность
8 государственность
8 думать
8 здесь
8 необходимо
8 новый
8 отчуждение
8 принцип
8 сказать
Примечание. Результаты, приведенные в таблице, расположены по убыванию и сгенерированы автоматически.
Простой количественный анализ позволяет ясно увидеть, что система ценностей, которую предлагает слушателям П. А. Столыпин, опирается на идеи государственности, страны, собственности, права, от имени которых и выступает оратор.
Результаты исследования
Итак, анализ Речи подтверждает, что Столыпин — отличный политический оратор, что неоднократно подчеркивали современники. Его речи (всего он выступил в Думе 31 раз) воспринимались как ясные, содержательные, великолепные по стилю, наполненные яркими образами, чрезвычайно логичные; на трибуне он сразу воодушевлялся, он быстро овладевал аудиторией, умел приковать к себе ее внимание3. Не случайно в 1907 г. были изданы отдельной брошюрой речи П. А. Столыпина во II Государственной думе. В. И. Гурко, хотя и был настроен по отношению к Столыпину отрицательно, вспоминал, что министр «говорил громко, отчетливо и авторитетно. Помогала ему при этом его фигура: высокий, стройный, он держал себя на кафедре с большим достоинством, скажу даже, величественно»4. Председатель II Думы Ф. А. Головин, тоже политический противник Столыпина, писал:
3 Дёмин, В. А. Выступление в Государственной Думе. Фонд изучения наследия П. А. Столыпина. Электронный ресурс https://stolypin.ru/proekty-fonda/entsiklopediya-petr-arkadevich-stolypin/?ELEMENT_ID=318.
4 Гурко, В. И. (2000). Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника. М.: Новое литературное обозрение. С. 582.
«Первое выступление Столыпина убедило меня в том, что это не только хороший оратор, но что это человек с темпераментом и сильной волей», его речи «дышали силой, благородством и готовностью забыть партийные распри и дружно работать с Думой на пользу государства», и на стороне первого министра осталась «моральная победа»; на критику Столыпин ответил «сильно, но вполне корректно и тем самым много выиграл даже в глазах своих недругов»5.
В то же время многие его речи не имели успеха в Думе, особенно в первой и второй (реже в третьей) или вызывали враждебную реакцию аудитории, по защищаемым Столыпиным законам Дума голосовала против. Например, в 1909 г. Столыпин выступил с речью, в которой доказывал право государства «согласовывать государственные интересы с интересами господствующей первенствующей церкви»6. Дума проголосовала вопреки тому, к чему ее призывал премьер-министр. Бывало, что ни один думский оратор не поддерживал Столыпина, ему кричали: «Долой! Отставка! Погромщик!»
Анализируемая Речь также вызвала негативную реакцию. Обратимся к некоторым откликам. Один из них последовал в газете политических оппонентов Столыпина «Речь». Мы рассмотрим только реакцию на риторику Столыпина, естественно, не касаясь сути политических споров. Газета утверждала: «Речь П. А. Столыпина во вчерашнем заседании Государственной думы составляет, несомненно, крупное события дня как по своему содержанию, так и по внешним условиям её произнесения. <...> Мы не удивляемся тому, что, сделав свой решительный шаг вперед, правительство не только не сумело использовать его, но, напротив, на этой точке постаралось обострить свои отношения к народному представительству. <...> И в настоящем случае подчеркивание министерством своей точки зрения, столь противоположной мнению большинства Думы и задушевным желаниям крестьянства, настойчиво выдвигаемые именно те мероприятия, которые идут вразрез с настоятельной потребностью коренного разрешения вопроса, отсутствие ясного указания на желание сговориться с народным представительством, найти общий язык в этом самом важном для бытия государства деле — все это лишний раз свидетельствует о непонимании момента, и немудрено, что речь Столыпина произвела впечатление совершенно обратное тому, какое она объективно могла бы вызвать»7. Далее шло мнение председателя аграрной комиссии Н. Н. Кутлера: «Я не буду подробно разбирать первую часть речи П. А. Столыпина. Критика его отличалась более смелостью и решительностью, чем основательностью. председатель совета министров не проявил и справедливости. Я не буду удивлен, если на ответ ему в Думе раздадутся речи, которых бы лучше не слыхать»8. И хотя программная речь П. А. Столыпина по аграрному вопросу, как писали очень многие, «взволновала» решительно всех и, несомненно, «мало кого удовлетворила», большие претензии были к аргументации, которая при имманентном анализе текста кажется вполне безупречной.
5 Головин, Ф. А. (1959). Воспоминания Ф. А. Головина о II Государственной Думе. Исторический архив, 4, 151.
6 Дёмин, В. А. Выступление в Государственной Думе. Фонд изучения наследия П. А. Столыпина. Электронный ресурс https://stolypin.ru/proekty-fonda/entsiklopediya-petr-arkadevich-stolypin/?ELEMENT_ID=318.
7 Речь. 1907. 11 мая. № 109. С. 1.
8 Там же.
В этой связи возникает важный для политической лингвистики вопрос: почему анализируемый текст, великолепно соответствующий всем требованиям того или иного политического жанра, оказывается «неуспешным», не приводящим к ожидаемым результатам?
Причина здесь — в неудачно выбранной стилистике дискурса. Р. Пайпс считал, что, «возможно, Столыпин был единственным премьер-министром в конституционном десятилетии, который обращался к Думе как к партнеру в совместном усилии создать сильную, великую Россию...»9. Видимо, исследователь не чувствовал тонкости стиля на русском языке: диалог со слушателями, с депутатами Думы, носит декларативный характер, это риторический прием. Вся структура речей Столыпина строится как патерналистский дискурс.
Именно поэтому отличительной особенностью речей Столыпина является стремление говорить как бы с позиции высших начал, проводником которых он только является. Он — законность, государство, справедливость и пр.10 Не случайно он однажды сказал: «Нужно, чтобы явился "капрал", вождь, поднял знамя властно, и на знамени должен быть национальный вывод пережитого. <...> Да, именно. И по этой линии пойдет большинство, скажет: «И слава богу, наконец». А несогласные — одни увлекутся потоком, другие падут духом и подчинятся»11. Известны множественные негативные высказывания Столыпина о Думе («В Государственной думе продолжается словоизвержение зажигательного характера, а о работе не слышно», «Дума "гниет на корню"» и пр.12, что не могли не чувствовать его слушатели, которых он пытался воспитывать, словно неразумных детей. А. Кизеветтер также утверждал: «И уже до полного извращения этих начал [конституционализма] доходит претензия председателя совета министров играть по отношению к Думе роль какого-то обер-прокурора, истолковывающего ее права и обязанности»13. Оратор прямо указывает на то, что он является спасителем, а всех, кто не следует за ним в этой роли, ждет наказание: мотив репрессий является в его речах постоянным.
Этот дискурс справедливо воспринимается взрослой аудиторией как оскорбительный и вызывает бессознательное раздражение, договориться в такой ситуации невозможно, даже если оратор прав, а идея сотрудничества, которую не раз высказывал Столыпин, остается пустой декларацией (формально Столыпин подчеркивал стремление правительства сотрудничать с Думой в рамках «представительного строя», хотя при этом заявлял о правах монарха и правительства действовать совершенно самостоятельно), поскольку предлагаемое сотрудничество должно строиться только на идеях, утверждаемых оратором, выступающим в функции Отца.
Дискурс-анализ Речи Столыпина, выявляющий типичные особенности речей данного оратора, уточняет результаты исторических и политологических исследований, объясняя возникавшие противоречия между оратором и его аудиторией.
9 Pipes, R. A. (1995). Coneise History of the Russian Revolution. London, p. 53.
10 Дёмин, В. А. Выступление в Государственной Думе. Фонд изучения наследия П. А. Столыпина. Электронный ресурс https://stolypin.ru/proekty-fonda/entsiklopediya-petr-arkadevich-stolypin/?ELEMENT_ID=318.
11 Тихомиров, Л. (1935). Из дневника Льва Тихомирова. Красный архив, 5, 127.
12 Кабытов, П. С. (2011). П. А. Столыпин и третьеиюньская монархия. Известия Самарского научного центра Российской академии наук, 3 (13), 386-390.
13 Кизеветтер, А. (1907). Письма из Таврического дворца. Русская мысль. Кн. 4. Отд. 2. С. 197.
Не менее важна и теоретическая проблема: часто исследователи, анализируя речь политического деятеля, констатируют ее «правильность» и останавливаются на этом. Однако мы видим, что великолепный политический текст не достигает цели, поскольку в нем имплицитно присутствуют смыслы, которые чувствует аудитория и которые выявляются благодаря тому же дискурс-анализу.
Выводы
Таким образом, в ходе исследования были рассмотрены традиционные подходы к медиадискурсу в отечественной и зарубежной лингвистике. Сложность определения преимуществ и недостатков отдельных подходов состоит в том, что и сам дискурс является многоуровневым понятием и исследуется с точки зрения разных дисциплин. Следует признать, что для современных исследований дискурса необходимо использование автоматизированной обработки данных с помощью специальных программ, позволяющих за короткое время оценить объективность полученных результатов. Данная область исследований хотя еще очень молода, но достаточно перспективна. Автоматизация процессов анализа не отменяет, однако, традиционных подходов, а дополняет и совершенствует имеющийся у исследователей дискурса опыт.
Данный комплексный подход может применяться на основе подбора критериев к различным видам дискурса, в том числе к анализу медиапространства с прагматической точки зрения, например для определения идейного содержания, прогнозирования. В качестве примера был выбран анализ речи П. А. Столыпина с позиций критической лингвистики в сочетании с автоматизированной обработкой данных. При этом было выявлено искаженное представления событий, которое определяется в критической лингвистике как нарушение принципа объективности, что привело к неприятию выступления у аудитории, несмотря на общепризнанное риторическое мастерство оратора.
Литература
Аласания, К. Ю. (2015). Методы анализа политического текста. Пространство и Время, 1 (10). Электронный ресурс http://www.j-spacetime.com/actual%20content/t10v1/t10v1_PDF/2227-9490e-aprovr_e-ast10-1.2015.91.pdf. Баранов, А. Н. (1990). Речевое воздействие и аргументация. Дис. ... д-ра филол. наук. М. Белоедова, А. В., Кожемякин, Е. А., Тяжлов, Я. И. (2020). Влияние вербального комментария на интерпретацию визуального медиасообщения: мультимодальный подход. Медиалингвистика, 4 (7), 445-461.
Белянин, В. П. (2000). Основы психолингвистической диагностики: модели мира в литературе. М.: Тривола.
Блакар, Р. (1987). Язык как инструмент социальной власти. В Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс. Ваттовани, Ю. Б. (2019). Идеология и дискурс. Молодой ученый, 43 (281), 292-294. Электронный ресурс https://moluch.ru/archive/281/63305/. Гаврилова, М. В. (2002). Лингвистический анализ политического текста. В Политический анализ. Доклады эмпирических политических исследований СПбГУ. Вып. 3. (с. 88-108). СПб.: С.-Петерб. гос. ун-т.
Гималетдинова, Г. К. (2020). Сентимент-анализ читательского интернет-комментария к политическому тексту. Политическая лингвистика, 1 (79), 42-51. Карасик, В. И. (2002). Языковой круг: личность, концепт, дискурс. Волгоград: Перемена.
Кегеян, С. Э., Ворожбитова, А. А. (2019). Лингвориторические параметры политического дискурса (на материале текстов идеологов большевизма). М.: Флинта.
Макаров, М. Л. (2003). Основы теории дискурса. М.: Гнозис.
Максименко, О. И. (2014). Анализ тональности текстов (сентимент-анализ) на материале текстов СМИ. В IV Новиковские чтения: Функциональная семантика и семиотика знаковых систем: сб. науч. ст. Ч. 1 (с. 96-105). М.: РУДН.
Павлова, Н. Д. (2018). Дискурс: актуальные направления и перспективы психолингвистических исследований. Психологический журнал, 6 (39), 16-26.
Паршин, П. Б. (1987). Лингвистические методы в концептуальной реконструкции. Системные исследования. Методологические проблемы. 1986, 398-426.
Федосеева, Е. В. (2016). Когнитивные механизмы дискурсивного конструирования действительности в медиадискурсе. Дис. ... канд. филол. наук. Иркутск.
Хомутова, Т. Н. (2014). Типология дискурса: интегральный подход. Вестник ЮУрГУ Серия: Лингвистика, 2 (11), 14-22.
Хурматуллин, А. К. (2009). Понятие дискурса в современной лингвистике. Ученые записки Казанского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки, 6 (151), 31-37.
Abraham, W. (2018). Andreas Trotzke: The grammar of emphasis. From Information Structure to the expressive dimension. Folia Lingüistica, 2 (52), 535-542.
Acuña-Fariña, C. (2018). Aspects of a psychologically informed theory of agreement. Folia Lingüistica, 2 (52), 449-481.
Ascher, A. (2001). P. A. Stolypin: The search for stability in late imperial Russia. Stanford: Stanford University Press.
Haspelmath, M. (2021). Explaining grammatical coding asymmetries: Form-frequency correspondences and predictability. Journal of Linguistics, 3 (57), 605-633.
Lasswell, H. D. (1948). The Structure and Function of Communication in Society. In L. Bryson (Ed.), The Communication of Ideas: A Series of Addresses (pp. 37-51). New York: Institute for Religious and Social Studies.
Lorenzo, F. (2018). Juan M. Hernández-Campoy: Sociolinguistic styles. Folia Linguistica, 2 (52), 531-534.
Stukenbrock, A., Bluhm, Cl., Deissler, D., Scharloth, J. (2000). Diskursanalyse: Überblick, Probleme, Perspektiven. Sprache und Literatur, 2 (86), 3-19.
Wodak, R. (2011). The discourse of politics in action: Politics as usual. Houndmills: Palgrave Macmillan.
Статья поступила в редакцию 10 сентября 2023 г.; рекомендована к печати 16 декабря 2023 г.
Контактная информация:
Иванова Татьяна Константиновна — д-р филол. наук, доц.; tatiana.ivanova@kpfu.ru Бушканец Лия Ефимовна — д-р филол. наук, проф.; lika_kzn@mail.ru
Prospects for the use of interdisciplinary methods in discourse analysis
of political text using the example of the P. A. Stolypin's speech
T. K. Ivanova, L. I. Bushkanetz
Kazan Federal University,
18, ul. Kremlevskaya, Kazan, 420008, Russian Federation
For citation: Ivanova T. K., Bushkanetz L. I. (2024). Prospects for the use of interdisciplinary methods
in discourse analysis of political text using the example of the P. A. Stolypin's speech. Media Linguistics,
11 (1), 124-144. https://doi.org/10.21638/spbu22.2024.107 (In Russian)
The study deals with the main and relevant directions and approaches to the discourse analysis of domestic and foreign scientists, structuring and building a scheme for analyzing media texts of a political orientation in order to identify the main ideological content, as well as the specifics of its expression in the text. The purpose of this study is to establish interdisci-
plinary approaches and methods of working with politically oriented text and the prospects of their use to assess the results of influence on the addressee. The authors present the main approaches to such analysis, give an overview of domestic and foreign methods used in discourse analysis, and consider the prospects of their use for assessing the effectiveness of impact, both on the part of the author of the discourse text and on the part of the addressee. Depending on the tasks being solved, both classical and interdisciplinary methods were used as research methods: when creating a historical review, a descriptive-comparative method was used in combination with a classification of approaches to discourse analysis; for developing the problem of impact, the method of critical discourse analysis was used in combination with content analysis of the text. In the course of the work, the sequence of performing certain well-known techniques of analyzing a politically directed text was clarified and the content of P. A. Stolypin according to the scheme proposed by the authors, taking into account the specifics of the linguistic content. In the course of solving this problem and in order to increase the degree of objectivity of the results obtained, machine word processing was additionally used (text information processing programs such as VAAL, Wordstat Yandex, etc.). The authors come to the need for a complex application of traditional methods and automated processing for the objectification of the results obtained.
Keywords: media linguistics, discourse analysis, interdisciplinary approach, P. A. Stolypin's speech, digital processing, critical discourse analysis, functions of media text, means of influence.
References
Abraham, W. (2018). Andreas Trotzke: The grammar of emphasis. From Information Structure to the expressive dimension. Folia Lingüistica, 2 (52), 535-542.
Acuña-Fariña, C. (2018). Aspects of a psychologically informed theory of agreement. Folia Lingüistica, 2 (52), 449-481.
Ascher, A. (2001). P. A. Stolypin: The search for stability in late imperial Russia. Stanford: Stanford University Press.
Alasanija, K. Ju. (2015). Methods for analyzing political text. Prostranstvo i vremia, 1 (10). Retrieved from http://www.j-spacetime.com/actual%20content/t10v1/t10v1_PDF/2227-9490e-aprovr_e-ast10-1.2015.91.pdf. (In Russian)
Baranov, A. N. (2000). Speech influence and argumentation. Dr. Sci. thesis. Moscow. (In Russian)
Beloedova, A. V., Kozhemjakin, E. A., Tjazhlov, Ja. I. (2020). The influence of verbal commentary on the interpretation of visual media messages: a multimodal approach. Media Linguistics, 4 (7), 445-461. (In Russian)
Beljanin V. P. (2000). Fundamentals of psycholinguistic diagnostics: Models of the world in literature. Moscow: Trivola Publ. (In Russian)
Blakar, R. (1987). Language as an instrument of social power. In Iazyk i modelirovanie sotsial'nogo vzaimod-eistviia. Moscow: Progress Publ. (In Russian)
Blumberg, A. (1995). Great Leaders, Great Tyrants? Contemporary Views of World Rulers Who Made History. Greenwood Press.
Fedoseeva, E. V. (2016). Cognitive mechanisms of discursive construction of reality in media discourse. PhD thesis. Irkursk. (In Russian)
Gavrilova, M. V. (2002). Linguistic analysis of political text. In Politicheskii analiz. Doklady empiricheskikh politicheskikh issledovanii SPbGU. Vyp. 3. (pp. 88-108). St. Petersburg: St. Petersburg State University. (In Russian)
Gimaletdinova, G. K. (2020). Sentiment analysis of a reader's Internet commentary on a political text. Polit-icheskaia lingvistika, 1 (79), 42-51. (In Russian)
Homutova, T. N. (2014). Typology of discourse: integral approach. Vestnik IuUrGU. Seriia: Lingvistika, 2 (11), 14-22. (In Russian)
Hurmatullin, A. K. (2009). The concept of discourse in modern linguistics. Uchenye zapiski Kazanskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriia: Gumanitarnye nauki, 6 (151), 31-37. (In Russian)
Haspelmath, M. (2021). Explaining grammatical coding asymmetries: Form-frequency correspondences and predictability. Journal of Linguistics, 3 (57), 605-633.
Karasik, V. I. (2002). Language circle: personality, concept, discourse. Volgograd: Peremena Publ. (In Russian) Kegeian, S. E., Vorozhbitova, A. A. (2019). Linguistic and rhetorical parameters of political discourse (based on
the texts of Bolshevism ideologists). Moscow: Flinta Publ. (In Russian) Lasswell, H. D. (1948). The Structure and Function of Communication in Society. In L. Bryson (Ed.), The communication of ideas: a series of addresses (pp. 37-51). New York: Institute for Religious and Social Studies.
Lorenzo, F. (2018). Juan M. Hernandez-Campoy: Sociolinguistic styles. Folia Linguistica, 2 (52), 531-534. Makarov, M. L. (2003). Fundamentals of Discourse Theory. Moscow: Gnozis Publ. (In Russian) Maksimenko, O. I. (2014). Sentiment-analysis of media texts. In IV Novikovskie chteniia: Funktsional'naia semantika i semiotika znakovykh sistem: sbornik nauchnykh statei. Ch. 1 (pp. 96-105). Moscow: RUDN Publ. (In Russian)
Pavlova, N. (2018). Discourse: Current Trends and Perspectives of Psycholinguistic Research. Psikhologich-
eskii zhurnal, 6 (39), 16-26. (In Russian) Parshin, P. B. (1987). Linguistic methods in conceptual reconstruction. Sistemnye issledovaniia. Metodolog-
icheskie problemy. 1986, 398-426. (In Russian) Stukenbrock, A., Bluhm, Cl., Deissler, D., Scharloth, J. (2000). Diskursanalyse: Überblick, Probleme, Perspektiven. Sprache und Literatur, 2 (86), 3-19. Vattovani, Ju. B. (2019). Ideology and discourse. Molodoi uchenyi, 43 (281), 292-294. Retrieved from https://
moluch.ru/archive/281/63305/. (In Russian) Wodak, R. (2011). The discourse of politics in action: Politics as usual. Houndmills: Palgrave Macmillan.
Received: September 10, 2023 Accepted: December 16, 2023
Authors' information:
Tatiana K. Ivanova — Dr. Sci. in Philology, Associate Professor; tatiana.ivanova@kpfu.ru Liya E. Bushkanetz — Dr. Sci. in Philology, Professor; lika_kzn@mail.ru
