CC BY
11
ПЕРСПЕКТИВЫ МОДЕЛИРОВАНИЯ ДИСКУРСА КОНФРОНТАЦИИ-СОПЕРНИЧЕСТВА КАК ИДЕИ, ФЕНОМЕНА И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
О.А. Туркина
Ключевые слова: дискурс конфронтации и соперничества, реконструкция, каузально-генетический подход в лингвистике дискурса, моделирование типа дискурса.
Keywords: confrontation and rivalry discourse, reconstruction, cause and genetic approach, discourse linguistics, discourse type modeling.
Конфликт - одно из самых распространенных понятий в научной литературе по философии, социальным наукам и, в настоящее время, лингвистике. Выявление категорий конфликта в русле указанных направлений и является целью данной статьи. Материалом исследования послужили работы ведущих ученых в данных областях знания. В этой связи мы изучили то, как освещают конфликт и смежные понятия представители философского знания (Аристотель, Гераклит, Т. Гоббс, Н. Макиавелли), социологии (О. Конт, Г. Зиммель, Л. Козер, Т. Парсонс, Э. Дюркгейм, К. Маркс), политологии (Р. Дарендорф, Ю.Г. Запрудский, А.В. Глухова), конфликтологии (Е.М. Бабосов, Ю.Ю. Вейнгольд, А.В. Вишневской, Н.Ф. Вишнякова), психолингвистики (А.А. Леонтьев, С.Г. Ильенко, К.Ф. Седов, И.А. Бубнова) и лингвоконфликтологии (Н.Д. Голев, В.С. Третьякова).
Первые попытки осмыслить природу конфликта принадлежат древнегреческим философам Гераклиту, Эпикуру [Гусейнов, 1987, с. 149-199], Платону [Платон, 1863], Аристотелю [Аристотель, 1983, с. 375-644]. Мы увидели возможность в процессе нашей реконструкции сформулировать их видение конфликта в следующей вербальной форме:
1) конфликт неизбежен в любом сообществе людей;
2) конфликт социален по своей природе;
3) в конфликте участники проявляют свою волю и эмоции;
4) в конфликте происходит осмысление поведения участников.
Эти смысловые доминанты получают в философском дискурсе следующее развитие у Н. Макиавелли [Макиавелли, 1982, с. 301-378] и Т. Гоббса [Гоббс, 1991, с. 250-260]:
1) конфликт присущ любому социально стратифицированному (со)обществу;
2) конфликт имеет свои причины (претензии на власть, почести, материальные блага);
3) конфликт имеет свои следствия (войны и распри).
Таким образом философская наука раскрывает сущность конфликта, а его прототипическая модель отталкивается от следующих структурных элементов:
1) участники конфликта и их характеристики;
2) характеристики и условия конфликта как явления;
3) причины и следствия конфликта.
Их наполнение, то есть функциональное моделирование, как легко установить, и дано дескриптивно в четырех реконструируемых нами позициях первой группы авторов и трех составляющих второй.
Анализ конфликта с позиции его структурно-функциональной модели предложили и социологи. Так, мы обнаружили, что модель конфликта Т. Парсонса [Парсонс, 2000, с. 3-43] состоит из ряда системно организованных категорий, связующим звеном между которыми является функция конфликта в обществе. Именно эта категория становится ключевой в моделировании конфликта с позиции социального знания.
В диалектической теории К. Маркса ключевыми составляющими модели конфликта стали общественные отношения и основные субъекты данных отношений [Маркс, 1959, с. 167; 1961, с. 5-167].
У Р. Дарендорфа прослеживаются системные составляющие конфликта как целостности. Здесь фокус внимания направлен на систему ролей субъектов конфликта в системе властных отношений, что влияет на динамику развития конфликта [Дарендорф, 1994, 142-147]. Соответственно категориями здесь становятся «целостность» и «системность» в контексте их развития в категориях «роль» и «власть».
На основании этих дискурс-категорий мы выходим на видение дискурса конфликта как репрезентируемого в социальных отношениях. Последние имеют потенцию и деятельности, и состояния. Так социально-философский дискурс готовит почву для развития своих идей в приложении психологического знания, которое регистрирует переход конфликта в деятельность, поддерживаемую скрытым на первый взгляд пространством - пространством ментальных структур.
Именно они становятся предметом изучения конфликта в психологии, равно как и их реализация в реальной деятельности субъектов конфликта.
Деятельностный подход в психологических науках (Т.Н. Ушакова, В.В. Латынов, А.А. Павлова, Г. Крауз, С. Киршмейер, А. Коэн, У. Найссер и др.) ознаменовал собой новый этап осмысления специфики конфликта, а именно, конфликт стал изучаться не только как явление (феномен), но также и как идея (ментальная структура) и деятельность, выходящая в реальное конфронтационное взаимодействие - внутригрупповое или межгрупповое. В зависимости от психологических характеристик общающихся и их реализации в коммуникативной деятельности конфликт будет протекать тем или иным образом. Соответственно, это будет зафиксировано (маркировано) в кодах общения как невербальных, так и вербальных. Так, моделирование конфликта обрастает функциональными моделями.
Значимость взгляда психологии на конфликт видится в детализации деятельностного подхода, где различают внешнюю и внутреннюю стороны конфликтной деятельности. Под конфликтной деятельностью понимается противодействие людей, в результате чего имеет место столкновение целей, интересов и стремлений людей, что приводит к реальному соперничеству людей [Крогиус, 1976, с. 3].
Иначе говоря, психология конфликта, не противореча философии (структурная модель) и социологии конфликта (функциональная модель, где функция есть и потенция, и реализация явления), отталкиваясь от понимания конфликта как явления, переводит центр внимания на конфликт (соперничество) в рамки сведения идеального (ментального) и деятельностного начал в их самостности и взаимодействии, в их единстве.
Обзор ключевых категорий деятельностного подхода помогает уточнить модель конфликта с учетом взаимодействия участников процесса. Именно здесь ставится вопрос о необходимости включения в исследовательский подход наряду с прототипическими моделями (получаемыми в процессе созерцания и остановки явления, его анализа), также и функционально динамические модели данного явления. В этом суть дополнения структурного и функционального подходов деятельностным, а по сути, их единения, интегрирования, что и происходит в контексте коммуникативного знания, разрабатываемого в русле лингвистики дискурса, берущего свое начало из психолингвистики.
Перед тем как обратиться к психолингвистическому моделированию явления, мы изучили также способы лексикографической репрезентации конфликта, реконструируя языковые модели конфронтации-соперничества как идеи, явления и деятельности. Конфликт - это понятие сложное, многоплановое, многоликое. Сегодня он проявляется и в чистом виде, приводя к затяжным войнам и кратким вооруженным столкновениям, и в своих менее экстремальных и непосредственно наблюдаемых формах, характерных для формата телевизионных дебатов, интеллектуальных игр, реалити-шоу др. Так соперничество становится одной из форм конфликта. Понятия «конфликт», «конфронтация» и «соперничество» тесно взаимосвязаны. Современные лексикографические источники презентуют понятие «конфликт» через синонимы и близкородственные слова, в качестве которых и слова «противостояние», «столкновение», «противоборство». Через эти понятия определяются далее понятия «конфронтация» и «соперничество», а вместе они выступают как понятийное поле конфликта, коммуникативно репрезентированного конфликта, в центре которого лежит конфликт интересов коммуникантов.
Эти тенденции осмысления конфликта как своего рода поля действия получают отражение в изучении конфронтации-соперничества в лингвистике речи (в частности в психолингвистике, социолингвистике, прагмалингвистике и лингвоконфликтологии) и далее в лингвистике конфликта, а значит, и в дискурс-лингвистике. И теперь уже можно говорить не просто о конфликте или соперничестве, но и о дискурсных практиках соперничества. Конфронтация-соперничество как дискурсная практика и коммуникативная деятельность становятся в центр внимания современных лингвистов.
С позиции прагмалингвистики изучение языкового взаимодействия осуществляется в ключе исследования того, как реализуются связи и отношения внутри речевого акта и за его пределами (локутивный, иллокутивный и перлокутивный акты), выводя текст в конкретную ситуацию общения, которая становится весьма важной составляющей в речевой/языковой организации общения [Грайс, 1985, с. 217; Дорошко, 1998, с. 163; Еемерен, 1994; Пальчун, 1998, с. 168-170].
Актуальным в данном контексте становится новая дисциплина прагмалингвистического направления - лингвоконфликтология -раздел лингвистики, изучающий языковые (речевые) конфликты (Н.Д. Голев, В.С. Третьякова). Как и в модели, отталкивающейся от структурных элементов конфликта, выявленных ранее в философии,
последователи данного лингвистического направления выделяют такие структурные категории данного явления, как участники, причины, добавляя при этом ущерб, причиненный конфликтом, и его временно-пространственную протяженность [Голев, 2008, с. 136-155]. При этом данное лингвистическое направление рассматривает конфликт как фрейм, типовую ментальную структуру, существующую в сознании коммуниканта в качестве идеальной структуры, диктующей участнику конфликтной коммуникации определенный сценарий его действий (включая выбор речевого жанра с типовыми лингвистическими структурами, закрепленными в языковой культуре общества) [Третьякова, 2010, с. 141-150]. Данный подход, объединяя философское и лингвистическое видение конфликта, выводит нас к пониманию того, что конфронтация и соперничество - это идея (идеальная ментальная структура) об объективно существующем явлении и деятельность коммуникантов, которую они должны проектировать и осуществлять в данном социальном контексте.
Социолингвистика, в свою очередь, фокусирует свое внимание на роли коммуниканта в реконструкции специфики взаимодействия в процессе коммуникации, но уже с другой стороны, нежели прагмалингвистика. Если прагмалингвистика ищет оценочность, определяя роль и влияние коммуниканта на речь, заложенные в тексте имплицитно, то социолингвистика намеренно выводит ее в поле эксплицитного [Дарендорф, 1994, с. 142; Запрудский, 2002, с. 74; Козер, 2000, с. 150].
Психолингвистика выявляет лингвистический аспект проблемы языкового конфликта и определяет общие позиции, возникающие в речевом общении, способствуя объяснению природы коммуникативных конфликтов. Языковой конфликт, покоящийся на невозможности полного совмещения речемыслительных сознаний общающихся сторон, выступает в качестве неизбежного имплицитного сопровождения любой речевой деятельности [Леонтьев, 1965, с. 164; 1967, с. 118].
Итак, значимыми элементами объекта изучения в лингвистике становятся:
1. Речевое поведение и язык как форма языкового поведения.
2. Социальный контекст (социальная реальность).
3. Самоидентификация, «я» говорящего с его сознанием.
И здесь мы не можем не увидеть некоторую перекличку с моделями, реконструированными нами ранее из философско-социального дискурса.
Антропоцентричное направление получает свое продолжение в интердисциплинарной науке, определяемой сегодня как лингвистика дискурса [La table ronde, 2013, c. 364-369; Ухванова-Шмыгова, 2014]. Последняя включает в круг своих исследовательских интересов социальный контекст (непосредственно вписывая его в свой объект исследования) как важный элемент, определяющий функционирование языка в сообществе его носителей. Так, деятельностный подход получает свою спецификацию. При этом дискурс видится и как деятельность (реальная и виртуальная), и как ее конструирование, и как ее рефлексия.
Изучая дискурс конфронтации-соперничества в рамках каузально-генетического подхода (далее КГП), мы характеризуем его как явление (феномен), актуализированное в обществе, как когнитивно и прагматически развитую идею, и как деятельность, вербально и не вербально реализуемую субъектами коммуникации [Oukhvanova, 2015, c. 43-56]. Такой подход позволяет увидеть дискурс конфронтации-соперничества (ДК / С) как единство (1) четырех видов деятельности: практической, речеповеденческой, собственно языковой, а также деятельности по аккумуляции языкового опыта и (2) четырех видов исследовательских практик, обеспечивающих содержательный потенциал этого типа дискурса - когнитивную, прагматическую, синтаксическую и парадигматическую. Изучение ДК / С с позиции КГП позволяет построить функциональные модели ДК / С с учетом их конкретной реализации в дискурсиях, репрезентирующих ДК / С.
Мы остановили наш выбор на КГП в качестве методологического инструмента в исследовании дискурса конфронтации-соперничества в связи с его интегративным характером. В рамках методологии науки КГП ввело в категориальный аппарат науки в целом и лингвистики в частности понятие «знаковый субъект», объяснив это актуальностью изучения субъектов коммуникации как части его содержательного потенциала [Ухванова, 1993, с. 10-27]. Тексты, переходя в дискурс, качественно меняются, включая в свой потенциал не только вербализацию реалий внешнего мира, но и субъектов коммуникации, удваивая репрезентативный потенциал общения. Таким образом, порождаются два вида функционального содержания, предложенные КГП - предмет-ориентированное и субъект-ориентированное - которые в своем диалектическом единстве обеспечивают подвижность содержательному потенциалу любого типа дискурса, в том числе и ДК / С.
Оба вида содержания репрезентированы, согласно КГП, единством четырех формантов содержания: системой (парадигматически), структурой (когнитивно), иерархией (оценочно) и линией/секвенцией
(синтагматически). Этот факт обеспечивает наличие в лингвистическом знаке (слове, предложении/высказывании, сверхфразовом единстве, тексте / дискурсии) актуального и потенциального содержания, а также лингвистического и внелингвистического содержания в их функциональном и диалектическом единстве [Супрун, 1975, с. 5-22]. Каждую из четырех лингвосемиотических составляющих текста в социальном контексте можно определить как одну из аналитических практик реализации дискурса [Ухванова, 1993, с. 10-27].
Видение дискурса в единстве феномена, идеи и деятельности оправдывает наш выбор КГП в качестве методического инструмента изучения ДК / С, позволяющего перейти в дискурс-исследованиях от дескрипции собранной и системно организованной базы данных к построению функциональных моделей типов дискурса. Для построения таких функциональных моделей важно выявить ключевые дискурс-категории, которые определяют специфику функционирования того или иного типа дискурса. В качестве ключевой синтезированной дискурс-категории, определяющей функционирование ДК / С, мы выбрали дискурс-картину мира (далее ДКМ).
ДКМ - это функциональная категория, определяющая успешность коммуникативной деятельности в ситуации соперничества и параметры ее изучения (аналитические практики). ДКМ - это метафора, акцентирующая внимание на том, что каждая дискурсия актуализирует адресанта и его мир. Это предмет-ориентированное содержание дискурса, которое не дается участникам коммуникации априори, а которое предстоит реконструировать. Процесс реконструкции достаточно сложен: глядя на «картину», каждый видит свое и осмысливает по-своему, а значит, вербализирует сам и понимает то, что вербализируют, по-своему. Реконструкция ДКМ в контексте нашего исследования проводится методиками тематического анализа [Ryan, 2003, с. 85-109] и знаково-тематического (анализ лексико-семантических полей, реконструируемых из дискурсий - текстов соперников игры «Последний герой 1», представленных в скриптах и проанализированных с учетом контекста всей игры).
В связи с пока редким использованием в лингвистике метода тематического анализа остановимся несколько подробнее на описании его сути. Процедура тематического анализа достаточно подробно представлена в книге «Techniques to identify themes» (авторы Г. Райан и Рассел Бернард). Тематический анализ - это фундаментальный метод квалитативного (качественного) анализа. Он включает в себя такие частные методы, как наблюдение, описание, а также статистический подсчет. Пошаговое исследование вербального ряда - это анализ
лексических единиц, изучение которых помогает углубить понимание тем коммуникантами. Тематический анализ включает в себя идентификацию тем и подтем, их сортировку, выстраивание в иерархическом порядке и связывание в теоретические модели [Ryan, 2003, с. 85 - 109]. Выявление тем с учетом их развития (в том числе вербального), построение карт, которые демонстрируют тематическую сетку, детализация тем сетки - все это позволяет углубить понимание того, что является объектом коммуникации, в том числе и ДКМ содержания дискурса.
Реконструкция тем с позиции КГН предполагает углубление дискурс-категорий исследовательского аппарата, то есть поиск операциональных категорий.
Исследовательская модель КГН сосредотачивает внимание на том, что в контексте дискурс-лингвистических исследований анализ неизбежно поддерживается синтезом, а реконструкция различных планов содержания - их целостным воплощением в коммуникативной деятельности. Изучение дискурса конфронтации-соперничества с позиции данного направления позволило нам множественно моделировать дискурс соперничества в русскоязычной версии телеигры «Последний герой 1» и построить как прототипическую, так и функциональноые модели финалистов данной игры. Но это уже тема иной статьи.
Литература
Аристотель. Политика // Сочинения: в 4-х тт. М., 1983. Т. 4.
Гоббс Т. О том, что ослабляет или ведет государство к распаду. М., 1991. Т. 2.
Голев Н.Д. Юридизация языковых конфликтов как основание их типологии // Юрислингвистика-9: Истина в языке и праве. Барнаул-Кемерово, 2008.
Грайс П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16.
Гусейнов А.А. Этические учения эпохи упадка рабовладельческого общества // Краткая история этики. М., 1987.
Гусейнов А. Этические учения эпохи упадка рабовладельческого общества // Краткая история этики. М., 1987.
Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социальные исследования. М., 1994. Вып. 5.
Дорошко О.Н. Семантика и прагматика контрадикторного дискурса // Проблемы семантического описания единиц языка и речи. Минск, 1998. Вып. 2.
Еемерен Ф.Х. Речевые акты в аргументативных дискуссиях: теоретическая модель анализа дискуссий, направленных на разрешение конфликта мнений. СПб., 1994.
Козер Л Функции социального конфликта. М., 2000.
Крогиус Н.В. Личность в конфликте: на материале исследования шахматного творчества. Саратов, 1976.
Леонтьев А.А. Слово в речевой деятельности: некоторые проблемы общей теории
речевой деятельности. М., 1965.
Макиавелли Н. Государь // Избранные сочинения. М., 1982.
Маркс К. К критике политической экономии // Сочинения. М., 1959.Т. 13.
Маркс К. Капитал. Критика политической экономии // Сочинения. М., 1961. Т. 23.
Пальчун Г.П. Дискурсивные связи в рамках обмена репликами // Проблемы семантического описания единиц языка и речи. Минск. 1998. Ч. 2.
Платон. Сочинения Платона, переведенные с греческого и объясненные профессором Карповым: в 6-ти ч. СПб. 1863-1879. Ч. 3.
Супрун А.Е. Лексическая система и методы ее изучения // Методы изучения лексики. Минск, 1975.
Третьякова В.С. Конфликт в лингвистических категориях // Юрислингвистика-10: Лингвоконфликтология и юриспруденция. Барнаул-Кемерово, 2010.
Ухванова И.Ф. План содержания текста: от анализа к синтезу, от структуры к системе // Философская и социальная мысль. III. Киев, 1993.
Ухванова-Шмыгова И.Ф. Каузально-генетический подход в контексте лингвистики дискурса. Минск, 2014.
Oukhvanova I. Discourse as a macro sign: the causal genetic perspective of discourse linguistics // Dyskurs: aspekty lingwiistyczne, semiotyczne I komunikacyjne. Olsztyn, 2015.
Ryan W.G. Techniques to identify themes // Field Methods. 2003. Vol. 15. Iss. 1.
La table ronde. Минск, 2013. Вып. 2.
