CC BY
113
УДК 398.21
ББК 82.3 (2Рос=Баш)
ПЕРСОНАЖИ БАШКИРСКОЙ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ: МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОТИВНИКИ ГЕРОЯ
Г. Р. Хусайнова
В башкирской фольклористике мифические образы были впервые классифицированы профессором А. Н. Киреевым по функциям каждого из них: 1) образы чудищ: аждахи, дэвы, ифриты и т. п., представляющие злое начало; 2) безобидные существа, к которым относятся «хозяева» (эйэ) гор, лесов, полей, пещер, хозяйственных и жилых строений (амбаров, хлевов, бань). Они не причиняют зла, если люди сами не задевают их; 3) добрые силы, помогающие человеку (эпическому герою) в его справедливых делах. Это ко-ни-тулпары, крылатые акбузаты, волшебные шункары (кречеты), ыласын (сокол), торна (журавль), гигантская мифическая птица симруг и т. п. Основой такой классификации стало, как отмечает автор, «отношение мифических существ к действительности, проявляемое во взаимоотношениях их с людьми» [Киреев 1969: 17]. На наш взгляд, классификация А. Н. Киреева дает основательное представление о мифологических персонажах в башкирском фольклоре и не потеряла своей актуальности до настоящего времени, о чем свидетельствуют современные записи традиционного фольклора [Хусаинова 2012: 150-155].
Мифические образы встречаются в разных жанрах фольклора. Так, в эпосе, сказках действуют образы чудищ и добрые силы, помогающие герою, редко — хозяйка воды, другая же группа мифических персонажей больше характерна для башкирских быличек (херэфэти хикэйэ).
В башкирских волшебных сказках мифологические персонажи представлены в двух ипостасях. Это антагонисты героя (дейеу, аждаhа, иргэйел, гифрит, мэскэй, йылан, юха и др.) и его помощники — Акбузат (волшебный конь), Сэмригош (гигантская мифическая птица), чудесная супруга героя. Нас в данном случае интересует первая группа мифологических персонажей, т. е. противники героя, или антагонисты.
Функции противников героя заключаются в причинении ему вреда: они похища-
ют его невесту или жену [БНТ: Сказки 1: 123], воруют яблоки из сада или урожай с поля [БНТ: Сказки 1: 52; 55], проглатывают героя [БНТ: Сказки 1: 200, 203], сосут кровь у девушек (сестры или жены героя) [БНТ: Сказки 1: 183; бНт: Сказки 2: 229].
Дэв (дейеY) — наиболее распространенный персонаж башкирских сказок. Исследователь башкирской богатырской сказки Н. Т. Зарипов выделяет две разновидности дэвов: 1) неповоротливые и глупые — в сказках о глупом черте и 2) невероятные силачи, часто многоголовые ... [Зарипов 2008: 114]. Исследователь из Татарии Л. Жама-летдин посвятил отдельную статью образу дэва (татарск. дию) в татарских волшебных сказках, в которой выделил шесть разновидностей: похититель, выкупщик, колдун (учитель), слуга, глупый (на наш взгляд, не очень удачно выделенный тип дэва по способностям, т. к. в остальных случаях он определен по функциям. — Х. Г.), помощник героя [Жамалетдин 2000: 155]. Все обозначенные шесть сюжетных разновидностей дэва характерны и для волшебных сказок башкир: «Уральская вода»; «Девушка-змея и Ванюшка», «Дандан батыр» — похититель; «Шейх», «Серый ворон», «Младший сын» — выкупщик; «Нурхутдин», «Кара-мулла» — колдун; «Генерал Хорка» — помощник; «Старик и дейеу» — слуга. Образ дэва в них незначительно отличается от персонажа татарских сказок. Вместо выкупщика дэва в башкирской встречаются также аждаhа («Царь, джигит, аждаха»), убырэбей («Золотая игральная кость»), мэскэй эбей («Шагали»), волк («Биранхылыу — дочь бире»), старик («Тысячелетний»); похитителями могут быть неизвестные персонажи («Молниеносный меч»), иргэйел («Булан-сы-Мэргэн»); слугой — аждаhа («Тимерка-зык»). Функция дэва-колдуна в башкирской сказке не ограничивается обучением мальчика способам колдовства, еще он и заманивает героя в ловушку, используя в качестве приманки свою дочь («Сайфелмулюк»).
По утверждению казахского мифолога Серикбола Кондыбая, «Дау/дэв — образы персидского фольклора — позаимствованы тюркскими народами в эпоху распространения ислама <...> Как мифологический персонаж дэвы наиболее распространены среди узбеков, а у других народов чаще выступают как сказочные образы.» [Конды-бай 2005: 101]. В башкирском фольклоре дэв (дейеY) встречается в эпосе, сказках, а в жизни слово дейеY используется в качестве эпитета по отношению к вспыльчивым (дейеY кеуек тсызыу — ‘горячий, как дэв’), а также здоровым, сильным людям (дейеY кеYек здарауай — ‘здоровый, как дэв’), т. е. применяется в двух значениях.
Портретная характеристика дэва (дейеY) в башкирских сказках встречается редко. Так, в сказке «Сайфельмулюк» царь дэвов описывается таким образом: «Эзэмгэ лэ, хайуанга ла отсшамаган, ^щар мегезле бер йэн эйэhе килеп сытстсан. 0?тендэ йыртытс тун, ти» (‘ Появилось однорогое существо, не похожее ни на человека, ни на животное. На нем была старая шуба’) [БНТ: Сказки 1: 163]. В эпосе «Кузый курпяч» тоже появляется образ дэва: «...гэлэмэт зур, Y3е •кот остсос, ытырганыс бер януарзы кYрэ. Биле буга кеYек бегелгэн, ерэнhыу йене тса?матсланып. Урыны-урыны менэн телэп беткэн йэмhез дэY башында озон тсолатстары hалынып тешкэн, ике тсолатс араhында сатс-сатс кYренеп торган кYЗЗэре бар» [БНТ: Эпос IV 1999: 75] (‘.необычайной величины страшный и безобразный зверь. Стан его был дугою, на нем рыжая шерсть была космата и местами сваляна, на превеликой голове его хлопали длинные уши, между коими белые глаза едва были приметны’) [БНТ: Эпос IV: 276]. Несмотря на редко встречающуюся конкретность портретной характеристики в текстах сказок, в сознании народа образ дэва представлен как большое, волосатое, безобразное существо. Он представляется физически очень сильным, что проявляется как в его много-главости (семь — см. сказку «Байская дочь и Плешивый», девять, двенадцать голов — см. сказки «Уральская вода», «Каменное изваяние»), так и в устрашающем грозном появлении: например «тен урталары еткэс, тсапыл ел-дауыл ^тэрелеп, агас баштары шаулай башлаган, тсая таштар, шарлауытстар Yкергэн, ^к йезен тсара болот тсаплап алган, ти» (‘В полночь поднялся ураганный ветер, сильно качая верхушки деревьев, вызывая
гул скал и водопадов. Небо покрылось черными тучами ’) [БНТ: Сказки 1: 169].
Душа дэва всегда находится вне тела, чаще всего в яйце, которое хранится в сундуке или в гнезде на высоком дереве, растущем на необитаемом острове [БНТ: Сказки 1: 115, 118; БНТ: Сказки 2: 98].
В башкирских волшебных сказках также часто встречается мифологическое существо аждаха [Хисамитдинова 2010: 7]. В народном сознании оно представляется чудовищем, живущим в водоемах, на болоте и требующим себе в жертву молодых девушек и женщин. Внешне аждаха напоминает змею: «ейзе ике таптсыр уратып ята» (‘лежит, обложив дом двойным кругом’) [БНТ: Сказки 1: 109]. Среди мифологических персонажей оно самое многофункциональное: «Сэмрегоштоц балалары сырылдаша баш-лай. Аждаhа агас башына Yрмэлэп менеп бара» (‘Птенцы самригуш начинают беспокоиться. Аждаха лезет по дереву (к гнезду птицы. — Х. Г.)’ [БНТ: Сказки 1: 113]; «[бат-ша] ^1у эсеп торhа, ел-дауыл тсуптарып бер аждаhа килеп сыга ла: “Артында бер нэмэн бар, шуны бирмэhэн, мин hине хэзер Yк ашайым» (‘ Царь стоял и пил воду, и в этот момент, вызвав сильный ветер, появился аждаха и говорит: “Если не отдашь то, что есть у тебя дома, я тебя съем’) [БНТ: Сказки 1: 156]; «..^арайза hигез тоттсон малай бар, тугыз тоттсон тсыз бар. Уларзы аждаhа hатслай» (‘Во дворце есть восемь пленников и девять пленниц. Их охраняет аждаха’) [БНТ: Сказки 2: 273].
В башкирских сказках, несмотря на различие в названиях мифологических персонажей, функции их существенно не отличаются. Многоголовый дэв (дейеY) в различных сказках может называться многоголовым йылан или аждахой. Даже в одной сказке один и тот же персонаж может называться по-разному (см. сказку «Царь, джигит и аждаха»): и аждаха, и дэв [БНТ: Сказки 1: 156, 157] или иргаил и дэв [БНТ: Сказки 1: 114]. Правда, в последней сказке есть оговорка «иргэйел саф эзэм затынан тYгел. Уньщ эсэhе эзэм затынан, ата^1 — дейеY затынан. Унын сихырзары — дейеY сихырзары. Унын менэн керэшhэн, бары-бер енэ алма? инен» (‘Иргаил не из рода человеческого. Его мать — человек, а отец из дэвов. Колдовство иргаила — колдовство дэвов. Даже если герой вступил бы с ним в схватку, то не смог бы его победить’) [БНТ: Сказки 1: 114].
Аждаха, как и дэв, может быть многоголовым [БНТ: Сказки 2: 108], может летать, требовать себе жертву [БНТ: Сказки 1: 156], принимать разные обличья [БНТ: Сказки 2: 56 ], появляться, вызвав сильный ветер, ураган [БНТ: Сказки 1: 162]. Главное отличие аждахи от дэва — возможность превращаться в юху. Юха — самый оригинальный мифологический персонаж в мире башкирских волшебных сказок. Башкиры верили в то, что если аждаха доживет до ста лет, то может превратиться в юху, принимающую разные облики. Юха чаще принимает облик красивой женщины и женит на себе джигита, а потом «табанын ялап, канын эсеп йерей» (‘сосет его кровь из пяток’) [БНТ: Сказки 1: 165], — или, <Ландыктан Yлек кулы сыгарып, иренец битен ^шпап, йоклатып сыгып китэ <...> кэбергэ инеп, Yлекте шытырзатып ашап кайта» (‘из сундука вытаскивает руку покойника, гладит им лицо мужа и усыпляет его <...> сама приходит к могиле, чтобы питаться мясом покойника’) [БНТ: Сказки 1: 267, 271].
Среди противников героя не последнюю роль играют женские мифологические персонажи: мэскэй эбей (соответствует ведь-ме-людоедке, бабе-яге, упырю-кровопийце в русских сказках) и убырлы карсык/убыр /убырэбей (букв. старуха-обжора, старуха-людоедка), которые живут уединенно, вдали от людей. Так, мэскей эбей живет «алыдта <...> бер бэлэкэй ей^э» (‘далеко, в маленьком доме ’) [БНТ: Сказки 1: 116], «урман эсендэге бер емерелеп кенэ ултырган ей» (‘ в полуразрушенном доме в лесу ’) [БНТ: Сказки 1: 183]. Убырлы карсык тоже живет «йыракта <...> тау араЬындагы мэмерйэлэ» (‘далеко <...> среди гор в пещере’) [БНТ: Сказки 1: 184], «урманда <...> бэлэкэй генэ бер ей^э» (‘в лесу <...> в одном маленьком домике ’) [БНТ: Сказки 2: 55], «ер адгында» (‘ под землей ’) [БНТ: Сказки 2: 93]. Герой попадает в их дом случайно [БНТ: Сказки 1: № 44], в поисках огня [БНТ: Сказки 1: № 61; БНТ: Сказки 2: № 39]. Портретная характеристика названных персонажей почти отсутствует, имеется лишь косвенный намек на то, что они внешне безобразные, даже страшные: убырлы карсык «сэстэре ту^ган» (‘лохматая’ ) [БНТ: Сказки 1: 228], «е^ке ирене тYшэмдэ, адкы ирене и^эндэ» (‘верхняя губа до потолка, нижняя губа до пола’) [БНТ: Сказки 2: 55]. Функция мэскэй эбей, прежде всего, — высасывать кровь [БНТ: Сказки 1: 183], а убыр эбей — проглатывать [БНТ: Сказки 1: № 61, 66].
Оба указанных персонажа обычно пытаются убить героя. Так, в сказке «Молодой охотник» мэскэй велит герою выполнить трудные задания (трижды привести из леса трех коней), за что обещает одну из дочерей отдать ему в жены [БНТ: Сказки 1: 116]. В башкирских народных волшебных сказках встречаются сюжеты, согласно которым свекровь оказывается убырлы карсык и преследует свою невестку [БНТ: Сказки 1: № 66, 67].
Так же, как и в случае с дивами и аж-дахой, в некоторых сказках функции мэскэй эбей и убырлы карсык идентичны. Например, образы мэскэй эбей сказки «Семь девушек» [БНТ: Сказки 1: № 61] и убырлы карсык сказки «Кильтай-Мэргэн» [БНТ: Сказки 2: № 39] сливаются, они выступают и как хозяйка огня, за которым приходит героиня, и как существа, высасывающие кровь / сердце. В сказке «Шагали» [БНТ: Сказки 1: № 61] мэскэй эбей, а в сказке «Золотая игральная кость» [БНТ: Сказки 1: № 61] убырлы карсык напоминают дэва (или аж-даху) тем, что хватают героя за бороду, когда тот приводит своего коня на водопой.
Перечисленные выше мифологические персонажи встречаются в сказках и у других тюркских народов, в частности, у татар, чувашей — тюрков Урало-Поволжья. Больше сходства башкирские сказки имеют с татарскими сказками. У башкир и татар в волшебных сказках противником героя чаще является дэв (дейеу). Это сложный, противоречивый мифологический образ. В некоторых башкирских и татарских сказках он может не вредить, а помогать герою, что мы отметили на примере башкирской сказки «Генерал Хорка».
Таким образом, в башкирской народной волшебной сказке мифологические персонажи — противники героя делятся на персонажей мужского рода (дэв, аждаха, ирга-ил) и женского рода (мэскэй эбей и убырлы карсык). Несмотря на различные названия, по сути они очень похожи и являются противниками героя. Их часто объединяют безобразный внешний вид, а также основные функции. В то же время имеются и отличительные особенности: если дэв запоминается в качестве похитителя женщин, то ажда-ха — как требующий в жертву молодых девушек, а мэскэй эбей — как причиняющая вред жене или сестре героя, тайно высасывая кровь, что ведет к постепенной их гибели; убырлы карсык предстает как вампир, особенно по отношению к своей невестке.
Источники
[БНТ: Эпос I] Башкирское народное творчество. Т. I. Эпос. Сост. М. М. Сагитов. Коммент. Н. Т. Зарипова, М. М. Сагитова и А. М. Сулейманова. Отв. ред. Н. Т. Зарипов. Уфа: Башкир. кн. изд-во, 1987. 544 с.
[БНТ: Сказки 1] Башкирское народное творчество. Сказки. Кн. первая. Сост. М. Х. Мин-гажетдинов и А. И. Харисов. Вступ. ст. М. Х. Мингажетдинов. Коммент. Л. Г. Бараг и М. Х. Мингажетдинов. Отв. ред. Н. Т. Зарипов. Уфа: Башкир. кн. изд-во, 1976. 376 с. (на башкир. яз.).
[БНТ: Сказки 2] Башкирское народное творчество. Сказки. Кн. вторая. Сост. М. Х. Мингажетдинов и А. И. Харисов. Вступит. ст. М. Х. Мингажетдинов. Коммент. Л. Г. Бараг и М. Х. Мингажетдинов. Отв. ред. Н. Т. Зарипов. Уфа: Башкир. кн. изд-во, 1976. 370 с. (на башкир. яз.).
[БНТ: Эпос IV] Башкирское народное творчество. Т. IV. Эпос. Сост. М. Сагитов, Б. Баи-мов. Вступ. ст. М. Сагитов, Б. Баимов, С. Галин. Отв. ред. А. Харисов, С. Галин. Уфа: Китап, 1999. 400 с. (на башкир. яз.).
Литература
Жамалетдин Л. Ш. Образ дэва в волшебных сказках // На путях научных изысканий (к 75-летию со дня рождения Ильбариса Надирова). Отв. ред. Ф. И. Урманчеев. Казань: Фикер, 2000. С. 134-158 (на татар. яз.).
Зарипов Н. Т. Башкирские богатырские сказки. Отв. ред. Г. Р. Хусаинова, А. М. Сулейманов. Уфа: Гилем, 2008. 240 с.
Киреев А. Н. Отражение мифологических воззрений в эпическом творчестве башкирского народа // Эпические жанры устного народного творчества. Ученые записки. Вып. 33. Сер. филол. № 13 (17). Труды обществ. науч.-иссл. ин-та фольклористики при Башкирском госун-те. Под ред. проф., д.ф.н. А. Н. Киреева. Уфа: БашГУ, 1969. С. 5-20.
Кондыбай С. Казахская мифология. Краткий словарь. Отв. ред. к. филос. н. З. Наурзбаева. Алматы: Нурлы Алем, 2005. 272 с.
Хисамитдинова Ф. Г. Мифологический словарь башкирского языка. М.: Наука, 2010. 452 с.
Хусаинова Г. Р. О современных записях башкирского фольклора: мифологические рассказы // Хусаинова Г. Р., Юлдыбаева Г. В. Современное состояние башкирского фольклора (сб. науч. ст.). Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2012. С. 150-155.
