CC BY
36
11. Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Языковые преобразования. М., 1998. С. 272-297.
12. PottierB. La définition sémantique dans les dictionnaires // Travaux de linguisque et de littérature. III. Strasburg, 1965.
13. GreimasA.J. Sémantiaque structurale. Paris, 1966.
14. СРЯО - Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57000 слов / Под ред. Н.Ю. Шведовой: 18-е изд., стереотип. М., 1987.
15. ФСРЯ - Фразеологический словарь русского языка (свыше 4000 единиц) / Сост. Л.А. Войнова, В.П. Жуков, А.И. Молотков, А.И. Фёдоров; Под ред. А.И. Молоткова. М.,1986.
16. РФ - Яранцев Р.И. Русская фразеология: Словарь - справочник: Около 1500 фразеологизмов: 2-е изд., стереотип. М., 2001.
Адыгейский государственный университет, г. Майкоп 19 апреля 2005 г.
© 2005 г. С.М. Алхасова
ПЕРЕВОДЫ КАВКАЗСКИХ ПОЭМ ЛЕРМОНТОВА НА КАБАРДИНО-ЧЕРКЕССКИЙ ЯЗЫК
За последние годы в истории кабардинского перевода произошли значительные изменения. Появилось немало серьезных переводных произведений, в особенности классиков русской и европейской литературы. Это стало реальным стимулом общества, в котором перевод играет всё большую роль. В самом деле, будучи уникальной сферой человеческой деятельности, перевод является тем видом творчества, где соприкасаются друг с другом не только разные языки, но и разные культуры, а порой и разные цивилизации (перевод Ф. Петрарки Б. Кагермазовым, Г. Гейне, Д. Сонэ, сонетов Шекспира А. Оразаевым [1], перевод с турецкого Х. Ти-мижева и др.) [2].
Какими бы противоречивыми ни были требования, предъявляемые к переводу, нельзя не признать, что он является целенаправленной деятельностью, отвечающей определенным оценочным критериям. Принципиально важным ее требованием, выдвигаемым теорией и практикой переводческой работы, служит осознание переводческих текстов явлением, скажем, не только переводимой русской, но и переводящей кабардино-черкесской словесности.
Такая тенденция будет способствовать становлению новых подходов в литературоведческих исследованиях творчества писателей-переводчиков. Мы выдвигаем прежде всего тезис об органическом единстве писателей-переводчиков и их переводческих произведений и вытекающее отсюда
положение о системной эквивалентности и адекватности предпринятых ими переводов.
Для анализа мы обратились к переводам кавказских поэм М.Ю. Лермонтова. Они, во-первых, представляют собой наиболее классические образцы перевода на кабардинский язык в современном переводоведении, в них отразились наиболее типичные способы и методы современного перевода. Во-вторых, переводчиками этих поэм Лермонтова выступили известные современные кабардинские писатели, такие как Б. Кагермазов, З. Тхагазитов, Р. Ацканов, А. Оразаев. Писатели-переводчики по-разному осмыслили и отразили подлинник. Эти труды воплотили принципиальную переводческую позицию их авторов и отразили творческую полемику писателей-переводчиков. Показательной в этом смысле является поэма М.Ю. Лермонтова «Беглец», перевод которой осуществили и Кагермазов, и Ацканов, и Тхагазитов, и Оразаев.
Мы считаем целесообразным начать анализ с поэмы «Демон», над которой работал поэт-переводчик Р.Х. Ацканов [3].
Как известно, поэма эта занимает особое место в творчестве М. Ю. Лермонтова, в переводе нашли отражение некоторые аспекты теории художественного перевода и его истории в кабардинской литературе. В творческом методе перевода выразились эстетические представления Ацканова-переводчика о поэтическом переводе вообще и переводе классиков литературы в частности.
Итак, значительным явлением в истории кабардинского переводоведе-ния можно считать перевод 9 кавказских поэм Михаила Юрьевича Лермонтова на кабардино-черкесский1 язык, впервые осуществленный кабардинским поэтом Русланом Ацкановым. Это поэмы: «Демон», «Исмаил-Бей», «Мцыри», «Аул Бастунджи», «Преступник», «Черкесы», «Кавказский пленник», «Беглец», «Хаджи Абрек». Переводы объединены одним общим названием: «Уи хамэу зэи сыщытакъым» /«Твоим горам я путник не чужой»/2. В названии поэтических переводов Р. Ацканов, обращаясь к Лермонтову, говорит о близости их поэтических натур, о том, что кавказские поэмы, имеющие в основе своей, большей частью, фольклорные мотивы адыгов (черкесов), пафос которых - в раскрытии свободолюбия и героизма черкесов, - созвучны его душе. Вот почему, со слов самого автора переводов, это, скорее, не переводы, а новое, вольное прочтение великого русского классика, так безмерно любившего «суровый Кавказ» и людей, населяющих его. В этих переводах Р. Ацканов выразил свое отношение к русскому писателю, свое поэтическое кредо.
1 Кабардинский, черкесский и адыгейский - это один язык одного народа, самоназвание которых «адыга». В силу исторических обстоятельств народ оказался территориально раздробленным.
2 Этот русский перевод названия дан в самой книге, подстрочный перевод на русский звучит: «Тебе я не был никогда чужим». Строка же: «Твоим горам я путник не чужой» взята Ацкановым из собственного перевода поэмы «Исмаил-Бей».
Ацканов-переводчик тонко почувствовал неповторимые краски лермонтовских поэм, музыку его речи и сумел полнокровно воспроизвести эти краски на кабардинском. Мы имеем дело с особым методом перевода, когда это и перевод, и вольное прочтение одновременно. Доказать этот тезис - задача данной работы.
Ацканов перевел кавказские поэмы Лермонтова так, что кабардинский читатель, не знающий подлинника, читает их с наслаждением. Однако при внимательном их рассмотрении выявляется, что в переводе черты подлинника перегруппированы, а иногда изменены. Самый жанр подлинника предстает несколько иным в переводе. Заметим, что современная практика художественного перевода все более отходит от формалистических требований «точного перевода» и ориентируется на идею «перевода полноценного». Но что в данном случае подразумевается под «полноценным переводом?» Это прежде всего новое прочтение русского классика, сугубо личные поэтические ощущения Ацканова-переводчика. Этот метод в искусстве вообще, а в живописи и литературе в частности, известен как импрессионизм. Но если в живописи импрессионизм бывает подчас привлекателен и убедителен, то является ли он убедительным и оправданным в области перевода?
Общепринятым является такой тезис: как ни крупен, ни велик сам переводчик, главным является подлинник, его автор. Тут проявляется двуединая сущность художественного перевода. Без оригинального видения переводчика, без его оригинального взгляда на автора не может быть полноценного, адекватного перевода. Однако взгляд переводчика, его видение, его прочтение с необходимостью должны привести к позиции автора подлинника, привести туда, куда хочет привести нас сам автор. Только в этом случае перевод может быть адекватным и эквивалентным. Можно ли согласиться с этим тезисом? Рассмотрим эти переводы и проведем их анализ.
Кавказские поэмы М.Ю. Лермонтова на кабардинский переводились не стих за стихом, но строфа за строфой, а иной раз и страница за страницей. Переводчик следил за тем, чтобы - пусть и другим словами - передать то же самое, что отражено в оригинале.
Особенно наглядно это видно в переводе поэмы «Демон». Эта поэма, в отличие от восьми остальных, стоит особняком. Она является одним из центральных произведений Лермонтова. Как известно, к поэме «Демон» он возвращался в течение почти всей творческой жизни.
В задачу данной работы не входит проведение художественного анализа «Демона». Однако необходимо отметить следующее: мотивы мировой поэзии, как известно, присутствуют в данной поэме. Но раскрытие муки демонизма и является тем оригинальным и новым, что внес Лермонтов в эту тему, над которой человечество работало столько веков.
Отразилось ли это в кабардинском переводе? Сумел ли переводчик передать кабардинскому читателю Демона, пытавшегося изменить свою
участь и за этим обратившегося к земле, опасного и мучительного источника вдохновения и творческой энергии?
Отметим прежде всего творческую самостоятельность переводчика. То, что кабардинский перевод получился несколько суховатым по сравнению с волнующими и жгучими стихами Лермонтова, объясняется следующим.
Дело вовсе не в том, что переводчику не хватило таланта. Связано это с национальными формами стихосложении, с их системой. Типологически и генетически русский и кабардинский стих имеют схожесть. Примером генетической схожести может служить то, что и русский, и кабардинский стих относятся к силлабо-тоническому. И все-таки, несмотря на генетическое родство и сходство, которое делает возможным передачу кабардинским стихом всех русских размеров, кабардинские ямбы и хореи имеют несколько иное звучание, чем русские, обусловленные особым, именно ему свойственным сочетанием ритмических вариантов. Поэма Лермонтова «Демон» написана четырехстопным ямбом, иногда чередующимся с трехстопным. В переводе же трехстопный ямб чередуется с хореем.
В кабардинской поэзии существует так называемая «адыгская» рифма, это - перекрестное стихосложение, когда большей частью присутствует женская рифма, т.е. ударение падает на предпоследний слог. Как известно, в кабардинском языке стих усеченный1. Национальное своеобразие одних и тех же размеров делает их непохожими друг на друга, по-разному эмоциональными и художественно выразительными. Изучая подлинник и перевод «Демона», мы убедились, как различны даже родственные, стиховые формы в силу неповторимости их национального языкового материала, метрическая гибкость и подвижность русского языка создается частыми пропусками ударения на четных слогах и наличием иногда добавочного ударения в нечетной позиции. Кабардинский же стих не только в силу национального лексического материала, но и особенностей метрической схемы можно назвать более монотонным и скучным размером. Понятно, что в поисках аналогов русскому стиху переводчик должен был учесть как сходство, так и различие национальных форм.
Скрупулезный анализ стихосложения перевода показал, что переводчик старался по возможности сохранить исходное звучание оригинала. Так, Лермонтов в своей поэме чередует мужскую и женскую рифмы, порой вводит «тройную рифму», в иных случаях и вовсе меняет размер, в строфе части 1, когда Демон зовет Тамару вознестись над низменным миром и в шестнадцати вдохновенных стихах рисует картину иных пределов, поэт усекает стих, переходя на ямб - с женским и мужским окончанием. В этом месте кабардинский переводчик точно следует размеру под-
1 Адыгское стихосложение, или «адыгэ рифма», часто называют в просторечье «ножницы». В кабар. яз. практически не бывает мужской рифмы, так как ударение чаще всего падает на предпоследний слог. Мужская рифма встречается там, где сохранились архаичные слова.
линника. Поэт, обладающий достаточно тонким слухом, Ацканов не упустил возможности творчески воссоздать лермонтовскую тенденцию внесения в мелодию стиха известных семантических акцентов с помощью усеченного, более принятого в кабардинской поэзии стиха. Эти стихи в переводе создают в какой-то мере именно тот эффект, который переводчик считал семантически существенным для текста перевода [4]: В любви, как в злобе, верь, Тамара, Я неизменен и велик. Тебя я, вольный сын эфира, Возьму в надзвездные края; И будешь ты царицей мира, Подруга первая моя; Без сожаленья, без участья Смотреть на землю станешь ты, Где нет ни истинного счастья, Ни долговечной красоты, Где преступленья лишь да казни, Где страсти мелкой только жить; Где не умеют без боязни Ни ненавидеть, ни любить. Иль ты не знаешь что такое Людей минутная любовь? Перевод Р. Ацканова:
Щыинщ гухэлъми си къарур, Сыкъыщыгубжьым ещхьыркъабзэу. Т1ум щыгъуи шынэр си хъэрэмщ, Зэхуэдэу т1уми сщ1охъуапсэ. Сэ уафэм нэск1э уыс1этынш, Пхуэсщ1ынщ п1эщхьагъ и нурыр вагъуэм. Дунейм и тепщэу уощытынщ, Урикуэу лъапэк1э Щыххулъагъуэм. Абдежым, зым сыкъимылъагъуу, Къэслъэтыхьынщ уи хъуреягъыр, Зыщызмьгъэнщ1у уи дахагъым, Хэхъуэнущ си псэр, слъагъуху утхъэу, Щыр зык1и уи гум къыщ1имытхъыу. Уэгу къащхъуэм уиту укъеплъыхым, Плъагъунщ щ1ыр пэш зэлъы1уамыхыу. Къыбгуры1уэнщ уэ псынщ1э дыдэу Абы насып зэрыщымы1эр, Лейэехьэм арии зэраубыдыр Уэ пщ1эркъэ ц1ыхухэм я дунейр...
Перевод Ацканова содержит еще одну существенную деталь, позволяющую утверждать, что изменение размера, несущее на себе смысловую нагрузку, не просто произвольный жест переводчика, а сознательно примененный художественный прием. В переводе имеется всего восемь девя-тисложников.
Семь из них возникли в результате женских окончаний. Однако восьмой девятисложник образован с мужским окончанием, образован он, бесспорно, сознательно. В этом стихе сообщается, в чем состоял грех предка Тамары:
Один из праотцев Гудала, Грабитель странников и сёл, Когда болезнь его сковала И час раскаянья пришел, Грехов минувших в искупленье Построить церковь обещал На вышине гранитных скал.
Перевод Ацканова:
Ящыщ зыгуэр л1ы хъыжьэу, Гъуэгуанэ тет хууэзам - ихъунщу1эу. Псэуащ ажал ерым къыдэжэу. Арщхьэк1э хэт ажалым тек1уэр. Зэрыл1ык1ынур къыщыхуэк1уэм Бгым къулъшырыф трищ1ыхьыну Мы угъурсызым ещ1 мурад.
Ударение стоит на последнем мужском слоге. Было бы абсурдным думать, что такой чувствующий музыку стиха поэт-переводдчик, как Ацка-нов, мог допустить это по небрежности или незнанию. Таким изменением размера он подчеркнул ключевые слова.
Восприняв лермонтовскую поэму как трагедию чистой души и, в конечном счете, справедливый приговор вероотступнице, переводчик несколько отодвигает на второй план эпичность и героику, окрашивая все напряженным и сильным лиризмом.
Перевод содержит оттенок сентиментальности.
Оттенок сентиментальности в переводе «Демона» обусловлен и еще одной особенностью - стремлением кабардинского переводчика к коммуникативности: кабардинская поэзия, произраставшая из народных корней, остается и по сей день ей верной. Ацканов - будь он поэт или переводчик - остается по сути в глубине своей души всегда народным.
«Демон» - столь далекий по теме от адыгских героических песен, произраставших на народной почве, требовал другой стилистики. А если так, то совершенно естественным становится обращение Ацканова к адыгскому сентиментализму, ибо именно он имел в запасе элементы, составляющие европейскую поэзию того типа, к которой принадлежал и «Демон».
Склонность Ацканова к сентиментализму свидетельствует о неразрывной связи его творчества с процессом развития кабардинской поэзии.
Таким образом, в качественном различии между подлинником и переводом Ацканова нельзя видеть лишь следствие ограниченных возможностей переводчика. Это различие, скорее, отражает уровень развития современного перевода в кабардинской литературе [5].
С другой стороны, способ перевода «Демона», как типичный для всех девяти кавказских поэм Лермонтова, на кабардинский язык - одна из вершин поэтического самовыражения времени, сыграл роль мостика, перекинутого от локальной кабардинской культуры к общероссийскому и общеевропейскому литературному процессу. Самим фактом появления на кабардино-черкесском языке прекраснейших произведений зрелого русского и европейского романтизма, не утратившего в переводе обаяния и самобытности, перевод Р. Ацканова оказал заметное влияние на историю развития адыгского переводоведения и литературы в целом.
Лучшая романтическая поэма М. Ю. Лермонтова «Демон» в кабардинском варианте получила второе рождение.
Литература
1. Писатели Кабардино-Балкарии: Библиографический словарь. Нальчик, 2003. С. 185, 312, 333.
2. Мир мухаджиров: Сб. переводов с турецкого и арабских яз. / Составитель и переводчик Х.Т. Тимижев. Нальчик, 2004. С. 37-185.
3. Лермонтов М.Ю. «Твоим горам я путник не чужой»: Кавказские поэмы / Пер. с рус. Р.Х. Ацканова. Нальчик, 1999. С. 184.
4. Лермонтов М. Стихотворения. Поэмы. Маскарад. Герой нашего времени М., 1972. С. 395.
5. ФёдоровА.В. Основы общей теории перевода. М., 1980. С. 19-25. Кабардино-Балкарский институт
гуманитарных исследований КБНЦ РАН 15 апреля 2005 г.
