CC BY
8
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2022. № 3. С. 96-107 Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology, 2022, no. 3, pp. 96-107
ПЕРЕВОДЫ А.Н. ОСТРОВСКОГО С ЛАТЫНИ И РОМАНСКИХ ЯЗЫКОВ
Ю.Л. Оболенская
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва,
Россия; obolens7@yandex.ru
Аннотация: Статья посвящена переводческой деятельности выдающегося русского драматурга А.Н. Островского. В ней рассматривается как история создания его переводов с латинского и романских языков на протяжении более 30 лет (1850-1886), так и непростые обстоятельства их публикации. Анализ переводческих стратегий писателя, отражающих прагматическую установку и задачи конкретного перевода, позволяет понять, какое место занимают эти переводы в творчестве Островского и насколько они отражают особенности его индивидуально-авторского стиля. Проанализированный материал позволяет сделать вывод о значении переводческой деятельности в становлении Островского-драматурга и становлении русского театра в целом.
Ключевые слова: А.Н. Островский; переводы; латинский; итальянский; французский и испанский языки; переводческие стратегии; театральные постановки; публикации
Финансирование: Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта № 20-012-00084.
Для цитирования: Оболенская Ю.Л. Переводы А.Н. Островского с латыни и романских языков // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2022. № 3. С. 96-107.
A.N. OSTROVSKY'S TRANSLATIONS FROM LATIN AND THE ROMANCE LANGUAGES
Yulia Obolenskaya
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia; obolens7@yandex.ru
Abstract: The article is devoted to the translation activity of the outstanding Russian playwright A.N. Ostrovsky. It examines both the history of his translations from Latin and the Romance languages covering more than 30 years (1850-1886) and the difficult circumstances of their publication. The analysis of the writer's translation strategies, which reflect the pragmatic stance and the task of a specific translation, allows us to understand the place these translations occupy in the works of Ostrovsky and to what extent they reflect the features of his individual voice. The analyzed material allows us to make a conclusion about the importance of transla-
tion efforts in the development of Ostrovsky as a playwright and the Russian theatre in general.
Key words: A.N. Ostrovsky; translations; Latin; Italian; French; Spanish languages; translation strategies; theatrical performances; publications
Funding: The research was carried out with the financial support of the Russian Foundation for Basic Research (RFBR) within the framework of the project 20-012-00084.
For citation: Obolenskaya Yu. (2022) A.N. Ostrovsky's Translations from Latin and the Romance Languages. Vestnik Moskovskogo Universiteta. Seriya 9. Philology, 3, pp. 96-107.
Переводческая деятельность великого русского драматурга1 мало известна даже почитателям его таланта и пока еще изучается фрагментарно, хотя характер и результаты этой деятельности представляют особый интерес как для исследователей творчества А.Н. Островского, так и тех, кто изучает историю переводческой традиции в России, поскольку в них ярко проявились особенности творческого метода писателя и его новаторство в выработке еще неведомых второй половине XIX в. переводческих стратегий. В статье речь пойдет не только об истории создания переводов с латинского и романских языков: я постараюсь показать, какое место занимают эти переводы в творчестве Островского и какова их роль в становлении Островского-драматурга и становлении русского театра в целом.
Сохранились законченные переводы Островского с латинского, французского, итальянского, украинского, немецкого, английского и испанского языков. Исследование, посвященное его переводам с романских языков, конечно, начать следует с переводов с породившего их латинского языка. Отмечу, что неизменным в выборе Островским произведений для перевода было то, что внимание драматурга привлекали драматические произведения не только созвучные его мировосприятию и заинтересовавшие его тематикой или характерами персонажей, но и актуальные для духовной жизни и литературного процесса в России. А переводческие стратегии в каждом предпринятом им переводе были связаны с особенностями жанровой специфики конкретного драматического текста и зависели в первую очередь от прагматической установки и цели его создания: предназначался ли он для будущей постановки или для читателей.
1 См. [Оболенская, 2014; 2018] и другие работы автора.
Профессионально заниматься переводами Островский начал в 1850 г. и не прекращал переводить и править свои старые переводы до конца своей жизни. Позиция Островского-переводчика всегда отражала особенности современного ему культурно-исторического контекста, в который «вписывался» перевод, ориентируясь прежде всего на ближнего адресата — читателей или зрителей-современников, причем зачастую переводчик предпринимал их вопреки мнениям литературной критики и цензурным ограничениям.
Неоспоримым достоинством всех без исключения переводов драматурга считается воссоздание речевой характеристики персонажей и живой разговорной речи диалогов. Но следует отметить, что стилистика переводов-переделок драматических произведений, выполненных Островским с латинского, итальянского и французского языков, во многом отражала подходы к решению переводческих задач, вполне соответствовавшие сложившейся к тому времени в России традиции адаптационных переводов, заложенной еще переводами Жуковского. Однако подлинное новаторство Островского-переводчика ярко проявилось в его лучших переводах — «Кофейной» К. Гольдони и особенно в переводах девяти «Интермедий» М. де Сервантеса.
Переводы, выполненные с латинского языка, можно расценивать прежде всего как литературную учебу Островского с целью поиска средств выразительности при создании речевой характеристики персонажей, поиска аналогичных средств для создания самих комедийных типажей и раскрытия психологической мотивации их поступков. Неслучайно поэтому им были избраны те авторы, к которым восходит европейская комедия характеров и положений, заложенная еще греком Менандром. Именно этот жанр получил развитие в комедиях Плавта и Теренция, не раз писавших о следовании или подражании грекам, а Плавт и сам считал свою комедию «Ослы» «переводом на варварский язык» комедии грека Дифила2. Именно ее и избрал Островский для своего первого опыта перевода, а позже он обратился к переводам комедий Теренция и Сенеки. На выбор повлияло и отсутствие русских переводов конкретных произведений, и «народность» сюжета комедий, и их гуманистическое содержание. Островский начинает перевод комедии Плавта "Автапа" в июле 1850 г., а к концу сентября перевод «Ослов» был готов: в нем полностью сохранена структура оригинала, он выполнен с латинского оригинала в прозе при сохранением закономерностей
2 Кстати, в подражательности, вторичности и часто недобросовестном заимствовании сюжетных коллизий «обвиняют» Плавта и Теренция ведущие исследователи античности (см., например: [Апт, 1970]).
поэтической речи и с соблюдением принципа эквилинеарности3 — практики, тогда неведомой русским переводчикам; при этом диалоги героев сохранили характер «живого разговора», Островскому удалось сохранить и некоторые каламбуры со сниженной лексикой, построенные на передразнивании нейтральных слов персонажа. «Островский не стеснялся сомнительных слов и выражений, которые его современниками вряд ли были приняты так, как их ценила римская публика» [Филиппов, 2012]. Возможно, что именно поэтому М.П. Погодин так и не издал в «Москвитянине» переведенную пьесу.
В работе, посвященной переводу Теренция, А.И. Малеин, не подвергая сомнению владение Островского латинским языком4, отмечает яркость разговорной речи персонажей в переводе, а к недостаткам относит «неумение Островского справляться с трудностями архаической латыни», которое привело к сокращениям (хотя часть из них касается бранной речи и вызвана, по-видимому, цензурными соображениями), а также незначительным ошибкам и неточностям. Однако этот перевод, как и перевод «Несуги» Теренция, не был опубликован ни при жизни, ни после смерти Островского, и он будет впервые издан в готовящемся к печати томе первого Полного собрания сочинений Островского.
Наибольший интерес, без сомнения, представляет перевод «Свекрови» (Гециры) Теренция, хотя попытки Островского опубликовать и этот перевод также успехом не увенчались, и он увидел свет лишь в 1923 г. в сборнике «Памяти А.Н. Островского». Само обращение к самой «серьезной» комедии Теренция с драматическим сюжетом потребовало от переводчика решения сложной задачи — передать средствами русского языка столкновение трагического и комического, воссоздать психологизм монологов героев, их тонкие душевные переживания. В монологах героев комедии — кроткого сына Памфила и страдающей от жестокости патриархального семейного уклада Состраты — можно усмотреть аналогии с самой известной пьесой Островского, «Гроза», а их прозаическая форма позволила переводчику передать ощущение спонтанной взволнованной речи героев. Однако попытка подчеркнуть актуальность избранной пьесы и приблизить ее к русским реалиям приводит к некоторой руси-
3 Этим же путем Островский пойдет позже, обратившись к переводу комедии Шекспира «Укрощение своенравной»: он не только сохранил поэтическую форму и размер оригинала, но и добился эквилинеарности перевода.
4 См.: [Малеин, 1923: 187-188]. Кстати, в аттестате выпускника гимназии А. Островского оценка по латыни — «хорошо», а затем он продолжил ее изучение на юридическом факультете Московского университета.
фикации переведенных Островским текстов Теренция и Плавта. Так, "filius familiari" превращается в переводе в «барчонка». Кроме того, очевидно, что задача архаизации перевода Островским не ставилась: язык персонажей комедии — это язык его современников, это сейчас русские просторечия в его переводе воспринимаются как книжные или устаревшие слова и обороты речи.
Переводы, выполненные Островским с французского языка на протяжении трех десятилетий (с конца 1850-х годов до начала 1880-х), в полной мере отражают иную переводческую стратегию: попытку создания из французских водевилей русифицированных развлекательных пьесок. Его переводы — это сценические адаптации-переделки пяти водевилей, часто приуроченные к бенефису конкретного актера, рассчитанные на возможности небольшого провинциального (любительского) театра, что также обусловило необходимость значительных структурных изменений текстов. В письмах Островского упоминаются два из них — «Рабство мужей» (оригинальное название "Les maris sont des esclaves") на основе водевиля А. де Лери и адаптации водевиля Ш. ле Сенна и А. Делилья «Добрый барин» ("Une bonne à Venture"). Количество постановок этих переделок неизвестно, в репертуар ни московского Малого театра, ни петербургского Александринского они не входили. Сами переделки сохраняют разве что фабулу оригиналов, да и то Островский усиливал характеры и действия женских персонажей (довольно статичных в оригинале). Именно женские персонажи, становясь движущей силой сюжета, сосредотачивали внимание зрителей на актуальной женской проблематике: например, трудностях развода — в пьесе «Пока» (по водевилю Баяра, Арвера и Фуше "En attendant"). Островский изменял имена и социальный статус персонажей: дело в том, что персонажи избранных им французских водевилей — это, как правило, буржуа и праздные рантье, а у Островского они становятся дворянами или чиновниками «при должностях», и все заняты делами. Изменил он и важную черту социальной характеристики персонажей: в оригинале сталкивались высокомерные или ловкие жители столицы — Парижа — с неискушенными провинциалами. В переделках Островского местом действия часто становятся дачи, а персонажи представляют то Москву, то Петербург, сближаясь с персонажами оригинальных пьес самого Островского, наконец, обрусевшие в переводе французы обретают русские имена и отчества. Переводчик даже вводит в «Рабство мужей» нового персонажа: вместо лишь упомянутого в оригинале дяди, противника брака, в пьесе появляется наделенный говорящим именем Фома Фомич, не верующий в семейное счастье. Удивительно то, что Островский от-100
казался от перевода всех куплетов, которые играют огромную роль в оригинале, снижая морализаторский пафос монологов героев. Веселые песенки во французских оригиналах оживляли извлекаемый из сентиментальных сюжетов водевилей нравственный урок. Кроме того, Островский постарался добавить в сюжет социальные и психологические мотивы, по сути, нарушив законы жанра. Впрочем, особых заслуг в своих переводах с французского сам Островский не видел, а сценического успеха они не имели.
Переводов с итальянского, к которым Островский обращается в середине 60-х годов, было почти полтора десятка — от «Мандрагоры» Макиавелли и «Кофейной» Гольдони до популярных в Европе пьес современных авторов — именно они стали первыми из опубликованных переводов Островского, а некоторые даже имели огромный успех. Кроме того, важно отметить, что перевод комедии «Кофейная» Гольдони по сей день остается единственным переводом этой пьесы в России.
Итак, первыми стали две актуальные комедии его современников — Теобальдо Чикони «Заблудшие овцы» ("Le pecorelle smarrite") и остро социальная комедия Итало Франки «Великий банкир» (L'Origine di gran Banchiere o un Milione Pagabile a Vista), с успехом поставленные в Европе. Пьеса «Заблудшие овцы» была опубликована в издательстве С. Звонарева в 1872 г., а ее первая постановка состоялась в Малом театре в 1869 г. Перевод сопровождается подзаголовком: «Заимствовано из итальянской комедии Теобальдо Чикони». И на первый взгляд — это просто переделка пьесы о супружеских изменах в русских реалиях, подобная пьесам на основе французских водевилей. Среди персонажей провинциалы, которые живут на Волге, ездят в Москву. Место действия — Нижний и Тверь, фигурируют Виктор (Vittorio) Апполонович Жаворонков, поэт, его жена Любовь Ивановна и племянник Петр Зябликов, князь Киргизов — богач-соблазнитель (похожий на Паратова). Отметим удачно переведенное каламбурное имя барона: Помпей Богданович фон-Бац — и переданное переводчиком смысловое имя Tommaso Negroni как Иван Фомич Чернов. Перевод в целом довольно точно передает и сюжетные перипетии, и речевые характеристики персонажей; в целом содержание пьесы, за исключением незначительных сокращений и добавок, не претерпело существенных изменений, помимо уже указанных.
Следующий перевод, пьесы Франки «Великий банкир», довольно точно воспроизводил оригинал без русификации и был поставлена в Москве Большим театром в 1867 г. Однако несколько спектаклей не вызвали энтузиазма у критиков и зрителей, хотя в главной роли,
банкира Ротшильда, выступил выдающийся актер того времени Эрнесто Росси. Затем перевод был публикован в журнале «Отечественные записки» (№ 7 за 1871 г.).
Обе эти пьесы особого успеха не имели в отличие от «Семьи преступника» Паоло Джакометти, сыгранной в России после овации на премьере в Малом театре в 1871 г. и до 1917 г. более 2200 раз! Видимо, из цензурных соображений Островский в переводе заменил оригинальное название мелодрамы, "La morte civile" (Гражданская смерть), на лишенное политической составляющей название «Семья преступника», а также смягчил обличительную риторику некоторых реплик, сняв, в том числе, грозную финальную фразу героя, доктора Пальмьери, обращенную к зрителям: "Legislatori, guardate!" («Законодатели, смотрите/ ужо вам!»).
Перевод комедии «Кофейная» (La bottega del caffé) Гольдони воплощает третий тип переводческой стратегии: переводчик создает литературную версию драматического текста, предназначенную для чтения, не рассчитывая на его сценическую постановку. В очень любопытном примечании переводчика, предваряющем текст, Островский отмечает, что «перевод не был игран, да и едва ли может иметь успех на сцене. Я перевел "Кофейную" для того, чтобы познакомить нашу публику с самым известным итальянским драматургом в одном из лучших его произведений. В этой пьесе, длинной и переполненной голой моралью (которую я по возможности сокращал), тип Дон Марцио показывает, что Гольдони был большой художник в рисовке характеров» [Островский, 1886: 135-136]. Сокращения, о которых пишет Островский, коснулись в основном сентенций хозяина кофейни, моралиста Ридольфо, зато реплики других персонажей и особенно хитреца слуги Траппола изобилуют юмором, довольно удачно переведенными каламбурами и поговор-ками5. Диалоги отражают черты характера персонажей, передают их эмоции, правда, к сожалению, Островский не воспользовался важным ресурсом оригинала — смысловыми именами (так, ключ к образу упомянутого слуги Траппола в его имени: итал. «обман, ловушка, жульничество»). Комментарии переводчика могли бы про-
5 Исследователи этого перевода в качестве недостатка отмечают избыток латинизмов в переводе, на мой взгляд, недостатком можно считать столкновение просторечий и латинизмов в узком контексте. Например, героиня pellegrina — «пелегримка» у Островского (т.е. «паломница»), а в сниженном регистре его значение в итальянском языке — «чужая, чужеземка», однако в переводе Островского она неоднократно называется «веселой женщиной», с явным намеком на род ее деятельности, что конечно, можно оценивать как определенное искажение значения и стилистический сбой.
яснить характеры персонажей значением их имен — Плячиды и Пандольфо, например.
Смелым поступком Островского стала его попытка открыть русскому читателю наследие Макиавелли-драматурга; перевод комедии «Мандрагора» стал последним его переводом с итальянского. По-видимому, перевод так не был завершен из-за отказа А.С. Суворина в 1884 г. опубликовать комедию, и только в 1923 г. Д.К. Петров подготовил его к публикации в сб. «Памяти А.Н. Островского». Н.Б. Томашевский довольно строго оценил этот перевод: рассматривая его как одну из стадий работы над текстом, он отмечает, что буквализм и калькирование оригинала привели переводчика к стилистическим сбоям и тяжеловесности синтаксических конструкций6. Однако исследователи перевода Островского, сравнивая его с четырьмя более поздними переводами, в том числе и с последним, изданным в 1982 г. переводом самого Н.Б. Томашевского, отмечают большую точность и яркость вариантов перевода некоторых фразеологизмов оригинала, предложенных Островским.
И наконец, признанной вершиной переводческого мастерства Островского стал его перевод «Интермедий» Мигеля де Сервантеса Сааведры. Островский обратился к переводам испанской драмы в середине 1970-х годов, предположительно, тогда он начал перевод двух пьес Кальдерона, однако дальше набросков отдельных сцен работа не продвинулась. В те же годы его внимание привлекли знаменитые интермедии Сервантеса, короткие комические пьески, предназначенные автором для чтения, а выполненный Островским перевод и по сей день остается единственным русским переводом этих шедевров испанского гения (см.: [Оболенская, 2008; 2018]). Именно эти переводы по праву можно считать новаторскими как в отношении предложенных драматургом способов передачи формы оригинала, так и в успешной реализации задачи введения в русский контекст особого комедийного жанра и типа героя — испанского пикаро (сильно отличающегося от русского плута). Подчеркну, что интермедии изначально предназначались Сервантесом для «внимательного чтения» и сам Островский понимал и писал о том, что сервантесовские интермедии технически невозможно будет поставить на сцене.
Переводы интермедий были выполнены Островским с испанского издания "Los entremeses de Miguel de Cervantes Saavedra" (Gaspar y Roig editores, Madrid, 1868). Из 11 интермедий, вошедших в этот
6 Подробнее об этом переводе см.: [Томашевский, Маликов, 1978: 608-609], а также комментарии Томашевского [там же: 656-651].
сборник, драматург выбрал для перевода девять. Выбор интермедий не был случаен и обусловлен близостью именно этих девяти интермедий его творческой манере, созвучностью тематики и комического характера жанровых сценок его собственным произведениям. Переводы не были переделкой или адаптацией оригинала, а по верности духу и букве оригинала превосходили имеющиеся французские и немецкие переводы этих интермедий. Даты авторизованных копий переводов всех девяти интермедий свидетельствуют о том, что Островский работал над ними очень быстро: с февраля по апрель 1879 г., однако он продолжал отделку и исправление переводов до весны 1886 г., пока готовился к изданию первый том его драматических переводов. Этот том с комментариями переводчика был издан в 1886 г. уже после его смерти, в него вошли «Саламанкская пещера», «Театр чудес», «Два болтуна», «Ревнивый старик», «Судья по бракоразводным делам», «Бискаец-самозванец», «Избрание алькальдов в Дагансо», «Бдительный страж», а также уже упомянутые переводы с итальянского: «Кофейная» и «Заблудшие овцы». Перевод интермедии «Вдовый мошенник, именуемый Трампагос» не был окончательно отделан драматургом, по-видимому, осознававшим, что уморительно смешная интермедия о ворах, проститутках и сутенерах вряд ли будет пропущена цензурой. И лишь в 1923 г., отредактировав черновую рукопись, но, к сожалению, не исправив (или прокомментировав) смысловые ошибки, Б. Кржевский опубликовал его в сборнике «Памяти А.Н. Островского».
Сейчас трудно понять, как Островскому удалось с такой точностью и верностью духу оригинала передать столь сложные по содержанию и форме тексты, насыщенные испанскими жаргонизмами эпохи Возрождения, каламбурами, просторечиями, пословицами и поговорками. Однако в силу объективных причин — отсутствия серьезных словарей, исследований и комментариев к оригиналу — Островскому не удалось воссоздать важные для понимания содержания аллюзии и подтексты, передать «говорящие» имена героев Сервантеса. Характерно, что аллюзивными, а, следовательно, тоже значащими у Сервантеса становятся даже обычные имена собственные в тех случаях, когда имя персонажа становится ссылкой на обладателя этого имени — историческую личность или литературного героя, но переводчик, к сожалению, ни разу не комментирует такие случаи.
Отступления от оригинала и незначительные смысловые ошибки связаны, главным образом, с переводом неизвестных русскому драматургу испанских реалий, не всегда понятых им каламбуров или фразеологических оборотов, воровского жаргона либо архаич-
ного синтаксиса. Незначительные изменения и сокращения иногда носили цензурный характер: так, «монашек» в не подходящем для него контексте «Ревнивого старика» превратился в «школьника-мальчонку», а овдовевший сутенер Трампагос из одноименной интермедии — в «мошенника». Островский сохранил поэтическую форму двух написанных стихами интермедий, а все куплеты, исполняемые в интермедиях музыкантами-цыганами, в его переводе — это маленькие шедевры переводческой стилизации в духе русского песенного фольклора.
Особый интерес представляют примечания к переводам Сервантеса, написанные Островским после кропотливой работы по изучению испанской истории, литературы и культуры, обычаев и особенностей быта. Впрочем, некоторые из них содержат не совсем верные сведения об испанской жизни, а иногда переводчик разъясняет явления испанской жизни с помощью русских аналогий. Так, его утверждение в примечании к «Саламанкской пещере», что «Испания по преимуществу страна разбойников», соответствует стереотипным представлениям о дикой экзотической стране не слишком образованной публики, знакомой со псевдопутевыми заметками некоторых путешественников XIX в. К подобным натяжкам относится и пространное примечание переводчика о взаимоотношениях испанских господ и слуг: в нем Островский объясняет, что в Испании «так называемого простого народа не было, все были идальго». А объясняя причины фамильярности обращения служанки с ее хозяйкой, Островский использует аналогию из жизни русского купечества, характерной чертой уклада которого была жизнь бедных родственников «в племянниках», т. е. в качестве прислуги в богатых домах «достаточных крестьян, мещан и мелких купцов».
Переводы интермедий отражают результат взаимодействия картин мира двух необычайно ярких художников. Островский, используя богатейшие возможности русского языка, постарался как можно точнее воссоздать речь персонажей Сервантеса, изобилующую просторечиями, сложными метафорами и каламбурами, но его переводы в равной степени передают стилистические приемы и речевые особенности, присущие самому Островскому. В речи некоторых женских персонажей в интермедиях помимо обращений «тетенька/дяденька» и любимых персонажами русского драматурга уменьшительных ласкательных форм («красивенький», «хорошенький»), можно обнаружить почти дословные текстуальные совпадения с пьесами Островского. Частые упоминания о сходстве уклада жизни испанских идальго с жизнью мелкого купечества и мещанства в комментариях переводчика и яркие русские пословицы в устах
испанцев (вроде: «Попа и в рогоже узнают!»), конечно, несколько русифицируют испанские типажи.
Переводы «Кофейной» Гольдони и «Интермедий» Сервантеса передают живую страсть и остроумие персонажей; интуиция переводчика и чутье драматурга редко подводили Островского. И в целом он успешно справился с диалогами во всех осуществленных им переводах, а в монологах героев смог передать эмоциональное состояние и римлян, и испанцев XVII в., и своих современников-итальянцев. «Склонение» иностранных нравов на русский лад лишило переводы известной доли национально-культурной специфики, заключенной в текстах оригиналов и их подтекстах, часто нивелировало социальную характеристику персонажей. Вместе с тем переводы позволили донести до русских читателей XIX, XX, да и XXI вв. общечеловеческое значение персонажей, которые стали ближе и понятнее русскому адресату.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Античная драма / Предисл. С. Апта. М., 1970.
2. Малеин А.И. Островский — переводчик Теренция // Памяти А.Н. Островского. Пг., 1923. С. 187-190.
3. Оболенская Ю.Л. Переводческая деятельность А.Н. Островского // Труды и материалы V Международного конгресса «Русский язык: исторические судьбы и современность» М., 2014. С. 650-651.
4. Оболенская Ю.Л. Интермедии Мигеля де Сервантеса в русской интерпретации А.Н. Островского // Оболенская Ю.Л. Мир испанского языка и культуры. М., 2018. С. 138-165.
5. Островский А.Н. Собрание драматических переводов. Т. 1. СПб., 1886. С. 135136.
6. Томашевский Н., Маликов В. Островский — переводчик // Островский А.Н. Полн. собр. соч. Т. 9. М., 1978. С. 608-609.
7. Филиппов В.В., соавт. Переводы Островского // А.Н. Островский: энциклопедия / Гл. ред. и сост. И.А. Овчинина. Кострома; Шуя, 2012.
REFERENCES
1. Antichnaia drama. Predisl. S. Apta. [Ancient drama. Preface by S. Apt] Moscow, Khudozhestvennaia Literatura Publ., 1970. 766 p.
2. Malein A.I. Ostrovskii — perevodchik Terentsiia [Ostrovsky — translator of Terence]. Pamiati A.N. Ostrovskogo [In memory of A.N. Ostrovsky]. Petrograd, Put' k Zna-niiu Publ., 1923, pp. 187-18.
3. Obolenskaia Iu.L. Perevodcheskaia deiatel'nost'A.N. Ostrovskogo. [Translation activity of A.N. Ostrovsky] Trudy i materialy V Mezhdunarodnogo kongressa "Russkii iazyk: istoricheskie sud'by i sovremennost'" [Proceedings and materials of the V International Congress "Russian language: historical destinies and modernity"]. Moscow, Lomonosov Moscow State University Publ., 2014, pp. 650-651.
4. Obolenskaia Iu.L. Intermedii Migelia da Servantesa russkoi interpretatsii A.N. Ostrovskogo [Interludes of Miguel de Cervantes in Russian interpretation of A.N. Os-
trovsky] Obolenskaia Iu.L. Mir ispanskogo iazyka i kul'tury. [The world of the Spanish language and culture] Moscow, URSS Publ., 2018, pp. 138-165.
5. Ostrovskii A.N. Sobranie dramaticheskikhperevodov. [Collection of dramatic translations] Vol. 1. St. Petersburg, I.G. Martynov Bookshop Publ., 1886, pp. 135-136.
6. Tomashevskii N., Malikov V. Ostrovskii — perevodchik [Ostrovsky — translator]. Ostrovskii A.N. Polnoe sobranie sochinenii. [Ostrovsky A.N. Complete works] Vol. 9. Moscow, Goslitizdat Publ., 1978, pp. 608-609.
7. Filippov V.V., coauthors. Perevody Ostrovskogo [Translations of Ostrovsky]. A.N. Ostrovskii. Entsiklopediia. [A.N. Ostrovsky. Encyclopedia] Kostroma-Shuya, 2012.
Поступила в редакцию 25.03.2022 Принята к публикации 05.04.2022 Отредактирована 22.04.2022
Received 25.03.2022 Accepted 05.04.2022 Revised 22.04.2022
ОБ АВТОРЕ
Оболенская Юлия Леонардовна — доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой иберо-романского языкознания филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова; obolens7@yandex.ru
ABOUT THE AUTHOR
Yulia Obolenskaya — Prof. Dr., Head ofthe Department oflbero-Romance Linguistics, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University; obolens7@yandex.ru
