44ИЗ ИСТОРИИ ВОЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
ББК 63.3(2)622-283.2
А. Ю. Чередникова
ПЕРЕВОДЧИКИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ КАК ПРЕДСТАВИТЕЛИ СОВЕТСКОЙ ВОЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ (По материалам мемуарного наследия)
Отечественная интеллигенция как феномен в развитии и становлении российского общества находится в русле межпредметных исследований ученых. Актуальными в последнее время стали работы в сфере изучения национальной и профильной интеллигенции в разные периоды отечественной истории1. Вопросами формирования и генезиса отечественной военной интеллигенции со времен Древней Руси до начала ХХ века посвящены немногочисленные, но весомые труды А. З. Гильманова, Е. В. Ишемской, А. В. Попова2 и др. Над проблемами современной интеллигенции и ее роли в истории ХХ века работают И. И. Никонов, И. А. Самолыга и др.3
Военная интеллигенция, будучи структурной составляющей интеллигентского целого, представляет собой многообразную по составу, но единую социально-профессиональную группу и является сложной по определению понятия, его ценностному содер-жанию4. В отечественной историографии ХХ века наблюдалась
© Чередникова А. Ю., 2016
Чередникова Анна Юрьевна — кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Поморского государственного университета (Архангельск). anna41975@mail.ru
тенденция обозначения термином «военная интеллигенция» только военнослужащих офицерского корпуса, синонимизации понятий «офицер» и «интеллигент». Конец ХХ — начало XXI века привнесли качественное изменение в постановку вопроса. По словам А. В. Попова: «На повестке дня встала проблема выделения военных интеллигентов из общего числа офицеров»5. Действительно, эти попытки осуществлялись, однако точки зрения ведущих в данном вопросе историков по-прежнему фокусировались вокруг отождествления понятий «военный интеллигент» и «офицер»6.
Ставя во главу угла профессиональную подготовку, А. В. Попов предлагает следующую дефиницию понятия «военная интеллигенция»: «...особая социокультурная общность теоретиков и практиков военного искусства, профессионально занятых созданием, развитием и распространением военной культуры, управлением в сфере обороны и воспитанием личного состава, взявших на себя ответственность за формирование военными средствами "ответов" на возникающие перед обществом "вызовы"»7. Ряд авторов подчеркивают, что отличительными чертами и особыми характеристиками представителей военной интеллигенции являются не только профессиональная принадлежность и вовлеченность в военное дело, но высокий уровень гражданской ответственности, патриотизма, жертвенности, индивидуального сознания, приоритет духовно-нравственных ценностей, чести, достоинства и воинской этики8.
Таким образом, помимо полученного высшего военного образования, соответствующего воспитания, необходимым условием принадлежности к прослойке военной интеллигенции выделяются нравственная и ценностная составляющие личности.
Из этого посыла следует, что источниками пополнения военной интеллигенции в численном и качественном составе служили лишь высшие военные учебные заведения и потомственные офицерские семьи. Однако ряд коллег отстаивают ту точку зрения, что представители гражданской интеллигенции, задействованной в непосредственно военной деятельности или в ином интеллектуальном и творческом обеспечении Вооруженных Сил в разное время, также могут рассматриваться в качестве представителей военной интеллигенции9.
Мы согласимся с данным утверждением, и, опираясь на вышеупомянутое сводное понятие «военная интеллигенция», попытаемся внести свою лепту в обогащение дефиниции, подтвердить мнение о существенной значимости гражданского компонента в генезисе военной интеллигенции. В качестве объекта исследования выступают военные переводчики Великой Отечественной войны как один из конструктов прослойки военной интеллигенции.
Учитывая специфические характеристики представителей военной интеллигенции, на основании нравственно-этического подхода к данному феномену, попытаемся выявить источники формирования прослойки военных переводчиков, охарактеризовать их профессиональную деятельность, выявить степень влияния переводческой деятельности на становление военнослужащих как интеллигентов и, наоборот, проанализировать реализацию характеристик и отличительных черт интеллигента в сфере деятельности военных переводчиков.
В междисциплинарном дискурсе прослойка военных переводчиков находится в состоянии слабой изученности. На страницах электронной сети Военный университет Министерства обороны РФ, в чью структуру ныне входит Военный институт иностранных языков, размещает информацию, касающуюся истории зарождения и развития вуза, публикует монографии и учебные пособия, выпущенные в стенах института10. В этих материалах отображается деятельность основателей курсов военных переводчиков, самого вуза и пр. Существует ряд статей и заметок, посвященных военным переводчикам времен Великой Отечественной войны (далее — ВОВ)11. Однако фундаментальных исследований по изучению истории военных переводчиков и формированию их как конструкта структуры военной интеллигенции в отечественной историографии нет.
Если учесть, что в 1929 году приказом № 125 от 21 мая Заместителя Народного комиссара по военным и морским делам и Председателя Реввоенсовета СССР «Об установлении звания для начсостава РККА "Военный переводчик"» впервые в стране была введена специальность «военный переводчик», а история военного вуза, в котором готовили профессиональных переводчиков, начинается фактически в 1940 году, т. е. в ходе Второй мировой
и накануне Великой Отечественной войн, то становится очевидным, что именно ВОВ послужила толчком к качественному оформлению этой уникальной прослойки (советской) военной интеллигенции — военных переводчиков. Герой Советского Союза, писатель, лауреат Государственной премии СССР, в войну — разведчик, В. В. Карпов дал справедливо высокую оценку роли переводчиков на войне. Он писал: «Без них, людей, не только владеющих языком противника, но и знакомых с его военной машиной, умеющих свободно ориентироваться в трофейной документации, вылавливать из эфира нужные сведения, трудно было провести бой или военную операцию... Да, нам разведчикам, было бы просто бессмысленно идти на опасную охоту за "языком", если бы мы не были уверены, что опытный переводчик получит от него максимум ценных сведений, тех, что помогут нашему командованию принять правильное решение»12.
Многие переводчики ВОВ не были профессиональными толмачами, зачастую ими становились переученные студенты гуманитарных факультетов вузов (И. Я. Биск), либо сносно знающие язык врага рядовые военнослужащие (М. С. Альперович, С. М. Верников и др.). Ряд из них оставили после себя литературное и мемуарное наследие о своей фронтовой жизни переводчика. Хотя этот вид исторических источников является второстепенным, он — жив и информативен, поэтому стал незаменимым и максимально полно отражающим деятельность и быт военных переводчиков ВОВ. Кроме них к исследованию привлекались произведения художественной литературы, авторами которых являлись участники событий, военные переводчики, разведчики (Е. Ржевская), а также учебные пособия для разведчиков и военных переводчиков, составленные в годы войны и позже.
Известно, что 1 февраля 1940 года при Втором Московском государственном педагогическом институте иностранных языков был создан военный факультет со статусом высшего военно-учебного заведения по изучению европейских языков. Начальником факультета был назначен генерал-майор Н. Н. Биязи. В июле того же года образовалось еще одно высшее филологическое военно-учебное заведение — Военный факультет при Москов-
ском институте востоковедения. В начале 1941 года факультеты переименовываются, став факультетами соответственно западных и восточных языков.
Стремительное развитие событий на фронтах ВОВ и острый дефицит переводчиков заставили командование перевести факультеты на курсовую систему подготовки специалистов, где в массовом порядке (до 3000 человек одновременно) стали готовить личный состав по языкам стран гитлеровской коалиции. Осенью 1941 года, с приближением фронта к Москве, факультеты эвакуируются в глубокий тыл, факультет западных языков — в Ставрополь-на-Волге (ныне Тольятти), а восточных языков — в Фергану. 12 апреля 1942 года факультеты объединяются под единым командованием в Ставрополе-на-Волге, и с этого момента начинает звучать гордое название «Военный институт иностранных языков Красной Армии»13.
Как совершенно справедливо отмечает Е. В. Ишемская: «Слой интеллигенции чрезвычайно широк — от рядового до генерала, от курсанта военного училища до студента военной кафедры гражданского вуза»14. Это утверждение находит подтверждение в контексте процесса формирования прослойки военных переводчиков периода ВОВ. По объективным причинам профессиональных военных переводчиков на фронте практически не было, их силы в основном концентрировались на подготовке переводческих кадров.
При острой, особенно в начальный период войны, нехватке «языковых» специалистов переводчиками в звене дивизия — полк становились нередко случайно. Сами командиры подыскивали переводчиков среди мало-мальски знающих язык солдат и офицеров. Так, С. М. Верников, один из военных переводчиков, оставивших свои письменные воспоминания, пришел на фронт военфельдшером15. Случайно в беседе с начальником политотдела 153-й дивизии выяснилось, что Верников прилично владеет языком; практически сразу он был переведен в разведывательный отдел на вакантную должность переводчика. Так же неожиданно для себя стал переводчиком М. С. Альперович. Автор вспоминает, что, будучи «рядовым необученным», был назначен на должность заместителя политрука (что соответствовало рангу старшины). А после тяжелого ранения штатного переводчика его поста-
вили на должность переводчика (переводчик согласно тогдашнему штатному расписанию одновременно являлся и помощником начальника дивизионного разведотдела (лейтенант)). «Положение мое было довольно двусмысленным, т. к. я занимал должность строевого командира, не имея ни офицерского звания, ни военной подготовки, ни достаточно боевого опыта» (апрель 1942 года. — А. Ч.)16. Но командование аттестовало его на месте, присвоив звание младшего лейтенанта.
Исходя из того, что общность военных переводчиков в годы ВОВ формировалась не только из профессиональных военных — офицеров, но и из числа призванного и наскоро обученного гражданского персонала и рядового состава, степень их подготовленности (по уровню знаний языка врага, техники перевода, военного дела) была неодинаковой.
Практически все обучавшиеся и преподававшие на курсах военных переводчиков оставили свидетельства, в которых отмечается высокий профессионализм педагогов и организаторов. Из воспоминаний Н. Н. Биязи: «Для военного переводчика главным был опрос пленного и перебежчика в условиях работы в крупных штабах и на передовой линии фронта, а также разговор с местными жителями, как во временно оккупированных противником странах, так и на его территории. Во всех случаях подготовки мы требовали твердого знания грамматики и накапливания запаса нужных слов, а также знания идиоматики и военного жаргона. Преподаватели знакомили слушателей с историей изучаемого языка, методикой преподавания, более глубоким изучением грамматики. Слушатели старших курсов педфака вели практику преподавания в подшефной школе, на краткосрочных курсах и на младших курсах всех факультетов института. Всегда остро стоял вопрос с учебными пособиями, но вскоре от рукописных заданий мы перешли к заданиям, напечатанным на машинке с русским и иностранными шрифтами, а затем к материалам, издаваемым в своей институтской типографии. Общие учебники были, но в них отсутствовал нужный нам военный элемент, поэтому мы приступили к изданию своих учебных пособий, военных русско-иностранных словарей, словарей военного жаргона и разговорников»17.
Вспоминает фронтовик И. Левин: «Работали с нами штатные преподаватели и наиболее подготовленные выпускники —
Е. А. Гофман (впоследствии — переводчик на Нюрнбергском процессе, теоретик и практик синхронного перевода), А. А. Иванова, О. П. Костарева и др. Параллельно с немецким языком изучались структура немецко-фашистской армии, тактика, вооружение врага. По мере поступления трофейных документов и протоколов допроса военнопленных вводились новые предметы, создавались новые учебники. Дело было абсолютно новым, уже в первые месяцы войны вышел "Краткий русско-немецкий военный разговорник", составленный Н. Биязи и А. Монигетти»18. Им широко пользовались на фронте бойцы и командиры. Тогда же Биязи создал актуальнейшее пособие «Техника допроса пленного». В тяжелейших условиях передислокации, острой нехватки кадров, типографских рабочих, при самодеятельной издательской базе, преподавателями курсов за первые полгода войны было выпущено около 20 учебно-практических пособий.
Со всеми убывшими на фронт слушателями институт поддерживал непосредственную связь, ведя активную переписку. Слушатели писали о затруднениях, которые они встречали в своей работе, давали советы по улучшению подготовки переводчика, присылали много ценных образцов различных трофейных документов. Всё это использовалось в практической работе института, подготовке последующих групп переводчиков на факультетах и различных курсах. Так складывалась собственная школа подготовки военных переводчиков, ярких и неординарных представителей военной интеллигенции.
Говоря о фронтовых буднях военных переводчиков и анализируя данные мемуаров, мы выделили ряд характерных особенностей деятельности, в которой военные переводчики идентифицируются как представители военной интеллигенции.
Основной должностной нагрузкой военных переводчиков выступал перевод допроса военнопленного. Приступив к исполнению своих непосредственных и вызванных фронтовой необходимостью обязанностей, военные переводчики сталкивались со множеством проблем. Даже те из них, у которых была сильная школьная, вузовская подготовка, отмечали это. Основная из них — языковая: зачастую слабое знание военной терминологии врага, диалектов немецкой речи, своеобразное произношение и
звучание по-немецки названий советских населенных пунктов. Известно, что классическая немецкая речь существовала только в высоких образцах немецкой культуры и учебниках. На деле же большинство пленных — простые солдаты — были выходцами из разных земель Германии и разговаривали на своих диалектах, нередко плохо понимая друг друга. Об одном языковом казусе вспоминает И. Я. Биск: «Лишь однажды в 1942 году я так плохо понимал допрашиваемого, что спросил, на каком языке он изъясняется. Когда смысл этого вопроса дошел до него, он с улыбкой до ушей произнес: "Но господин старший лейтенант, я ведь шваб: настоящего шваба вообще никто понять не может"»19. «Пленные сразу же видели, с кем имеют дело, — пишет И. Левин. — Многие из них так строили ответ, чтобы я ничего не понял или понял неверно. Встречались и откровенные наглецы, которые, ссылаясь на какие-то конвенции, требовали теплых помещений, еду, сигарет»20. В подобных ситуациях военный переводчик должен был проявлять выдержку и упорство, не теряя чувства собственного достоинства и гуманного отношения к врагу, выступать как высоконравственный, психологически подготовленный, нацеленный на качественное выполнение поставленной боевой задачи военнослужащий.
С целью получения достоверной информации опытным путем вырабатывались формы допроса и стиль поведения с допрашиваемыми. Угрозы и разговор с позиций силы были исключены. От запуганного человека редко можно добиться правды. Скорее всего, он будет говорить то, чего от него ожидают (например, о больших потерях, о низком морально-боевом духе и т. д.). Гитлеровские солдаты, напуганные нацистской пропагандой, ждали в плену если не расстрела, то пыток и издевательств, поэтому нормальное человеческое отношение пленные воспринимали как дар судьбы. О применении подобных, «человеческих», методов ведения допроса И. Я. Биск вспоминает: «К захваченным пленным мы никогда не применяли физических методов воздействия. Если кто-либо из случайно оказавшихся на допросе высоких начальников спрашивал меня, не применить ли таковые к пленному, который, с его точки зрения, не дал ценных сведений, я отвечал, что это психологически не оправдано и нерационально: мягкими сочувственными разговорами о доме и близких пленного с после-
дующим замечанием, что он их еще увидит, если будет правдив, мы добивались гораздо лучших результатов»21. Такие характеристики личности военного интеллигента, как терпимость, приверженность принципам общечеловеческой и военной культуры, чувство собственного достоинства, были свойственны военным переводчикам и продуктивно сказывались в их профессиональной деятельности.
Военные переводчики помимо личных качеств, которые формировались за счет самовоспитания, неустанно совершенствовали профессиональную подготовку. Это было продиктовано не столько требованиями войны, сколько чувством патриотизма, самоотверженности, сопричастности к общему делу освобождения Родины от фашизма. Существовало несколько направлений самообразования и повышения уровня военно-профессиональной подготовки:
— систематизация и перевод трофейных документов. У переводчиков первых военных лет возникали трудности с обработкой трофейной документации: солдатских книжек, листовок, боевых приказов, перехваченных писем на Родину. Писали сложным готическим шрифтом, которым приходилось овладевать, ведь армейская переписка — немаловажный источник информации. Об этой трудности красноречиво свидетельствует автор автобиографических записок А. А. Синклинер, который имел только школьную языковую подготовку: «Пришлось учиться на ходу. И не только переводить и допрашивать, но даже читать и писать. Дело в том, что немцы в документах, написанных от руки, и в личной переписке применяли готический шрифт, а в школе не учили нас письменной готике. И вот я, как первоклассник, глядя на алфавит в словаре, вывожу стрельчатые готические буквы. Изучаю сокращения военных терминов, которые немцы широко применяли не только в документах, но и в разговорной речи»22;
— работа на рациях перехвата информации из эфира;
— обязанности по составлению листовок, воззваний. Оружием становилось и живое слово, с которым переводчики обращались к солдатам вермахта через мощные окопные громкоговорящие установки. Грамотным, проникновенным печатным и устным словом работники седьмого отдела политорганов частей и соединений, к которым относились и переводчики, оказывали мо-
ральное воздействие на вражеского солдата. От того, насколько безукоризненно, до диалектических нюансов, переводчики знали язык, во многом зависел успех фронтовой пропаганды23;
— составление рефератов и обобщающих работ на определенные темы. И. Я. Биск называет эту обязанность «военно-исследовательской работой». С задачей реферирования успешно справлялись те переводчики, которые систематически повышали свои языковые знания, следили за состоянием и развитием тактических принципов, умели правильно оценить то новое, что появлялось у противника, умели обобщать и анализировать многочисленные сведения о противнике, поступающие из разных источников, от различных видов и средств разведки.
Таким образом, в годы войны переводчики сумели найти свое место в штабной и разведывательной деятельности и снискать заслуженное уважение и авторитет. Повседневный контроль со стороны вышестоящих штабов, систематическое живое общение полковых и дивизионных переводчиков со своими непосредственными начальниками и товарищами прививали им вкус к работе, заставляли чувствовать большую ответственность за добываемые путем допроса сведения, за обработку и изучение документов противника.
Глубокое чувство любви к Родине и народу, верность присяге, гордость за принадлежность к великой армии великой страны, стремление совершенствовать профессиональные знания и умения и применять их в деле, терпимость, уважение к человеку, будь то даже враг, — вот основные характеристики военного переводчика как интеллигента. Особую роль в становлении военных переводчиков в годы ВОВ в структуре военной интеллигенции сыграли не только профессиональные военные, но и гражданские специалисты. Даже наскоро обученные и подготовленные переводчики, ставшие офицерами Красной Армии, в силу специфики деятельности воспитывали в себе вышеупомянутые качества военной интеллигенции. По мере овладения военной наукой и языком врага в тяжелейших фронтовых условиях военные переводчики стали одними из важнейших специалистов, от которых зависели жизни многих людей, судьбы полков, армий, Советской Родины.
Примечания
1 Балдано С. В. Формирование и развитие художественной интеллигенции Бурятии (1923—1991 гг.) : дис. ... канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2004 ; Купцова И. В. Художественная интеллигенция в годы Первой мировой войны, июль 1914 г. — март 1918 г. : дис. ... канд. ист. наук. М., 2004 ; Смирнова А. М. Столичная интеллигенция в годы Первой мировой войны : дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2000 ; Троякова Ю. К. Советская историография культуры и творческой интеллигенции национальных районов Южной Сибири в 1965—1991 годах // Вестник Пермского университета. Сер.: История. 2014. № 4 (27). С. 151—158 ; и др.
2 См. подробнее: Гильманов А. З. Военная интеллигенция как социально-профессиональная группа : дис. ... д-ра социол. наук. Уфа, 1992 ; Захаров Н. В. Роль военной интеллигенции в формировании высокого морального духа армии России // Интеллигенция / интеллектуалы в кризисные и переломные периоды общественного развития : XXVI Междунар. науч.-теорет. конф. Иваново, 2015. С. 183—184 ; Ишемская Е. В. Сущность и противоречия личностного развития «военной интеллигенции» // Вестник Чувашского университета. 2008. № 4. ЦКЬ: http://cyberleninka.rU/journal/n/vestnik-chuvashskogo-universiteta? issue_id =852677#issues-list-title (дата обращения: 25.09.2015) ; Константинов С. И. Специфика Гражданской войны в Урало-Поволжском регионе и военная интеллигенция России // Интеллигенция и мир. 2013. № 3. С. 81—98 ; Маслёхин В. Л. Полководцы — элита военной интеллигенции // Интеллигенция / интеллектуалы... С. 106—108 ; Попов А. В. Военная интеллигенция России: генезис, формирование и развитие духовно-нравственных ценностей (X — начало XIX в.). Иваново, 2007 ; Попов А. В. Генезис, формирование и развитие системы ценностей военной интеллигенции России (X — начало XX в.) : дис. ... д-ра ист. наук. М., 2012 ; Попов А. В. Динамика формирования и развития военной интеллигенции // Интеллигенция и мир. 2005. № 1/2. С. 59—60 ; Само-лыга И. А. Нравственное и религиозное воспитание будущих офицеров Российской империи в к. XIX — начале ХХ в. // Интеллигентоведение: теория, методология и социокультурная практика : материалы XXV Междунар. науч.-теорет. конф. Иваново, 2014. С. 154—156 ; Соколов А. В. Поколения русской интеллигенции. СПб., 2009 ; и др.
3 Никонов И. И. Современные задачи военной интеллигенции в реализации научных программ оборонного значения // Интеллигентоведе-ние. С. 99—101 ; Никонов И. И., Самолыга И. А. Военная интеллигенция в борьбе с фальсификациями истории Второй мировой войны // Интеллигентоведение. С. 101—103.
4 См., напр.: ЛушниковА. М. Военная интеллигенция: методологический подход к содержанию термина // Российская интеллигенция в российской и зарубежной историографии : тез. докл. межгос. науч.-теорет. конф. : в 2 т. Иваново, 1995. Т. 1. С. 42—43 ; Попов А. В. К проблеме ценностного содержания понятия «военная интеллигенция» // Вестник Поморского университета. 2008. № 4. С. 59—67 ; и др.
5 Попов А. В. Генезис, формирование и развитие системы ценностей военной интеллигенции России (X — начало XX в.). С. 14.
6 Гильманов А. З. Указ. соч. С. 17 ; Полторак С. Н. О формировании менталитета российской военной интеллигенции: историко-психологический аспект // Генезис, становление и деятельность интеллигенции: междисциплинарный подход. Иваново, 2000. С. 76—77.
7 Попов А. В. Генезис, формирование и развитие системы ценностей военной интеллигенции России (X — начало XX в.). С. 7.
8 Ишемская Е. В. Указ. соч. ; Попов А. В. Генезис, формирование и развитие системы ценностей военной интеллигенции России (X — начало XX в.). С. 8—12.
9 Кононова Е. Б. Офицерство и интеллигенция: взаимопроникновение и взаимосвязь // Интеллигенция и проблемы формирования гражданского общества в России. Екатеринбург, 2000. С. 136 ; Ращупкин Ю. М. О роли военной интеллигенции в подготовке офицерских кадров в Иркутском юнкерском училище // Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии. Т. 1. С. 280 ; и др.
10 См. подробнее: Формирование школы военных переводчиков // Военный университет Министерства обороны РФ. URL: http://www.vumo.su/index.php?option=com_content&view=article&id=62 :2010-09-02-11-51-42&catid=36:2010-08-30-09-25-10&Itemid=62 (дата обращения: 25.09.2015) ; Ставрополь : фронт и судьбы : сб. очерков. Тольятти, 2000. URL: http://www.tgl.ru/files/files/front_sudb_lobanova _112009_file_1360137667.pdf (дата обращения: 25.09.2015) ; Центр подготовки военных переводчиков // История военного института иностранных языков. URL: http://www.clubvi.ru/history/ history03.htm (дата обращения: 25.09.2015) ; Допрос военнопленных. URL: http://www.vrazvedka.ru/main/learning/vopros-ob/archive-pdf/surin.pdf (дата обращения: 25.09.2015).
11 Чередникова А. Ю. Без толмачей не обходится ни одна война // Военно-исторический журнал. 2008. № 5 (577). С. 25—28 ; Череднико-ва А. Ю. Переводчики Великой Отечественной войны : Израиль Яковлевич Биск // Интеллигенция / интеллектуалы... С. 123—125.
12 Карпов В. В. Судьба разведчика // Военная литература. URL: http://militera.lib.ru/prose/russian/karpov2/index.html (дата обращения: 25.09.2015).
13 См. подробнее: Центр подготовки военных переводчиков.
14 Ишемская Е. В. Указ. соч.
15 Верников С. М. Записки военного переводчика // Военная литература. URL: http://militera.lib.ru/memo/russian/vernikov_sm/index.html (дата обращения: 25.09.2015).
16 Альперович М. С. От Москвы до Берлина // Археографический ежегодник, 1990 год. М., 1992. С. 292.
17 См.: Ставрополь : фронт и судьбы.
18 Левин И. Язык и «языки» : записки военного переводчика // Знамя. 1978. № 1. С. 169—170.
19 БискИ. Я. Мой ХХ век : записки историка. Иваново, 2003. С. 120.
20 Левин И. Указ. соч. С. 175.
21 Биск И. Я. Указ. соч. С. 119.
22 Синклинер А. А. Записки военного переводчика. Ставрополь, 1989. С. 11.
23 Левин И. Указ. соч. С. 196—197.
