Научная статья на тему 'Перевод антропонимов в пьесе Б. Шоу "Пигмалион" как переводческая проблема'

Перевод антропонимов в пьесе Б. Шоу "Пигмалион" как переводческая проблема Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
840
112
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Сидоркина Надежда Владимировна

Рассматривается проблема перевода антропонимов как отражение авторской мысли и мировоззрения. Объект исследования -образ Лизы Дулиттл, героини пьесы Б. Шоу "Пигмалион". Автор рассматривает информацию, заложешгую в имени героини, и анализирует переводческие стратегии ее раскрытия.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Translating of personal names in the play "Pygmalion" by B. Shaw as the problem of translation

The article deals with the problem of personal names' translation as author's reflection of his ideas and world outlook. Its object is Eliza Doolittle's image, a heroine of B. Shaw's play "Pygmalion". The author of the article examines information concluded in her name and analyses translating strategies of its revealing.

Текст научной работы на тему «Перевод антропонимов в пьесе Б. Шоу "Пигмалион" как переводческая проблема»

Н.В. Сидоркина

ПЕРЕВОД АНТРОПОНИМОВ В ПЬЕСЕ Б. ШОУ «ПИГМАЛИОН»

КАК ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

Рассматривается проблема перевода антропонимов как отражение авторской мысли и мировоззрения. Объект исследования -образ Лизы Дулиттл, героини пьесы Б. Шоу «Пигмалион». Автор рассматривает информацию, заложенную в имени героини, и анализирует переводческие стратегии ее раскрытия.

Одним из важных компонентов замкнутого пространства произведения являются антропонимы как отражение авторской мысли и мировоззрения. Как правило, имена говорящие и символичные. Они представляют собой семантически насыщенные сочетания звуков и букв и, соответственно, вызывают определенные семантические ассоциации. Поэтика значащих имен -один из существенных элементов характерологии и сюжетостроения. Особенно это относится к драме (drama от гр. «действие»), т.к. в драме имя-антропоним определяет действие. Можно сказать, что в антропонимах отражено все произведение в миниатюре.

Имя героини пьесы Б. Шоу - Лиза (Элиза) Дулиттл (Liza - Eliza). Образные ассоциации этого имени складывались на протяжении долгого времени. Западно-европейский, «мировой» контекст, из которого постепенно они вытекали, включает в себя следующие компоненты: мифологический, сакральный, исторический и литературный.

Мифологический компонент контекста составляет легенда о царице Элиссе-Дидоне (Elissa), основательнице Карфагена. Элисса стала называться пунийцами после своей гибели Дидоной, что на их языке означало «мужественная дева». В имя Элисса закладывается царственный образ и сила духа.

Говоря о сакральном компоненте, целесообразно отметить, что имя Лиза, Елизавета (Elisa, Elisheba) древнееврейского происхождения с последующей греко-латинской адаптацией, что значит «Божья клятва», «обет Богу», «почитающая Бога», «Бог есть клятва ее».

Этим именем звалась жена первосвященника Аарона, а также другая женщина из рода Аарона, жена священника Захарии, мать Иоанна Крестителя.

Историческую часть контекста составляют Елизаветы - представительницы власти, особенно ее высшей ветви: Елизавета I, королева английская; Елизавета Валуа, Дочь Генриха II, жена Филиппа VI; Елизавета, сестра Людовика XVI; Елизавета Фарнезская, королева Испании, жена Филиппа V; Мария-Луиза, императрица Франции; Мария-Луиза Моденская; многочисленные Лизы германских государств - Луиза-Доротея, саксен-готская герцогиня; Фредерика-Луиза, бранденбургская маркграфиня; Луиза-Амалия; Луиза-Мекленбургская; Луиза Баварская; Луиза, королева Прусская и т.п.; Елизавета Португальская; Елизавета Петровна; Елизавета Алексеевна; Елизавета Федоровна, сестра жены Николая II, ныне канонизированная, и др.

Вергилий своей поэмой «Энеида» открывает галерею литературных образов этого имени. В качестве сюжетной основы своего произведения Вергилий выбрал миф о легендарной Элиссе-Дидоне.

Стилизуя первообраз, П. Абеляр вводит в контекст «Лизы» тему любви ученицы к своему учителю. Под-

руга П. Абеляра Элоиза (Heloise) привлекла Абеляра не только красотой и тонким умом, но главное - душевными интеллектуальными достоинствами. Своей перепиской Абеляр и Элоиза увековечили образ и сделали его культурным символом в общеевропейской парадигме духовных ценностей. Несчастную любовь к Элоизе Абеляр описал в автобиографической книге «История моих бедствий» (1132-1136), вдохновившей Ж.Ж. Руссо. Печальную историю благородной девицы Жюли д’ Энтаж, полюбившей своего учителя, Руссо назовет «Юлия, или новая Элоиза» (1761).

Ф. Шиллер в своей трагедии «Коварство и любовь» создает сильный независимый характер - Луизу Миллер (Loise Miller), девушку из народа искренне полюбившую сына Президента, но их любовь заканчивается трагически.

Во французской комедии XVII-XVIII вв. сложился некий стереотип образа Лизы-Лизеты (Lizette): «Локус образа Лизы, Лизеты (Lizette) - комедия. <...> Лиза французской комедии обычно служанка-горничная (камеристка), наперсница своей молодой госпожи. Она молода, хороша собой (и прелесть ее доходчива до каждого), но и бойка, развязна, все понимает с полуслова, особенно когда дело идет о любовной интриге. Помогая в “науке страсти нежной” своей госпоже, Лиза и сама не чужда романтическим приключениям. Чего в Лизе меньше всего, так это наивности, скромности, невинности, pruderie; известная сомнительность нравственного облика сопровождает ее с самого начала. Позже обнаруживается опасная склонность Лизы к любовным приключениям, и со временем образ Лизы сливается с обычной гризеткой. <...> Впрочем, канонический образ Лизы-Лизеты был представлен во многих произведениях и, прежде всего, в комедиях наиболее авторитетных авторов, например у Мольера (“Урок мужьям”, “Любовь-целительница”, “Скупой”, “Дон Гарсиа Наваррский, или Ревнивый принц”; Детуш “Le Glorieux” 1732» [1. С. 135].

XVIII в. проходил в Европе под знаком сентиментализма, что нашло, в свою очередь, отражение в литературе и искусстве. Это был, по выражению В.Н. Топорова, «расцвет сентиментального нравственного повествования» [1. С. 398]. Яркое проявление sensibilite, особенно в романах Ричардсона, связано с анекдотической историей, которая стала известна не только во всей Франции, но и других странах, в частности в России. По случаю свадьбы графа д’Артуа парижский муниципалитет решил оплатить свадьбы всех девушек, в этот день венчавшихся; «маленькая Лиза» пришла туда же, и когда ее спросили фамилию жениха, наивно призналась, что считала муниципалитет обязанным обеспечить ее женихом [1. С. 398].

Основная черта образа Лизы в этот период: чувственность, наивность, невинность и простота. Новый образ Лизы XVIII в. стал знаком эпохи сентиментальности, а также олицетворением наивности, чистоты и чувственности.

Таким образом, к XX в. Лиза в западноевропейском литературном контексте предстает, с одной стороны, воплощением красоты, ума, нравственности, порядочности, силы духа, искренней беззаветной любви, страданий, наивности, бойкости, строптивости, но с другой - ее моральные качества ставятся под сомнение. Практически для всех представительниц этого образа характерен низкий социальный статус. Исключение составляют некоторые героини, например Элис-са-Дидона в «Энеиде» Вергилия была царицей Карфагена, Жюли д’ Энтаж в «Юлии, или новой Элоизе» -благородного происхождения.

В создании образа своей Лизы прослеживается ориентация Б. Шоу на западно-европейский контекст, а именно его составляющих мифологического, сакрального, исторического и литературного.

В произведении мы находим отголосок сакрального компонента, оставившего отпечаток на сознании автора произведения. Лиза, заверяя, что она не сделала ничего предосудительного, произносит следующие слова: «I take my Bible auth I never said a word» [2. С. 11] -Клянусь на Библии, я ни слова не сказала (перевод мой. - Н.С.).

Согласно Евангелию от Иоанна, «Вначале было Слово» [3. 1. 1]. Основой сотворения мира являлось Слово Божее. Генри Хиггинс - профессор фонетики, который мог по произношению определить происхождение человека с точностью до шести миль, а в Лондоне и до двух. Герой подчеркивает библейскую истину, что человек обладает божественным даром членораздельной речи, а кто им не пользуется, тот уподобляется животному: «Remember that you are a human being with a soul and the devine gift of articulate speech; that your native language is the language of Shakespeare and Milton and The Bible; and don’t sit crooning like a bilious pigeon» [2. С. 17]. «Ты же человек, у тебя есть душа и божественный дар членораздельной речи: твой родной язык -это язык Шекспира, Мильтона и Библии, а ты тут гундосишь, как больной голубь» [4. С. 140].

Научив неграмотную цветочницу Лизу, издававшую отвратительные нечленораздельные звуки и источавшую страшную ругань по каждому поводу, правильно говорить, Генри тем самым пробудил в ней божественный дар и вернул человеческий облик. Он сделал из нее настоящую леди. В основе преображения героини, так же как и в Библии, присутствует слово.

В античном мифе о царице Элиссе-Дидоне впервые возникает дуэт Элиссы (царицы Карфагена) и Пигмалиона, брата Элиссы (вероломного царя Тира), что вполне могло бы быть одной из литературных предпосылок дуэта пьесы Б. Шоу Элизы и современного Пигмалиона - профессора Генри Хиггинса [8-11]. Обе героини сильны духом и непреклонны, а герои - тираны. Элиза обвиняет Генри в тирании: «Oh, you are a cruel tyrant. I can’t talk to you: you turn everything against me» [2. С. 121]. «Вы жестокий тиран. Я не могу с вами говорить: вы выворачиваете мои слова наизнанку» [4.

С. 232]. В пьесе Шоу Элиза и Генри выступают носителями королевских имен, что намекает на царственные образы Элиссы и Пигмалиона.

В рамках литературной части контекста можно отметить, что Шоу, рисуя образ Лизы, прежде всего, подражал Вергилию, Абеляру, Руссо и Шиллеру. Лиза у Шоу, вслед за персонажами, созданными ими, влюбляется в своего учителя. Она унаследовала от своих предшественниц красоту, ум, порядочность, сильный характер и богатый духовный мир. Лиза, подобно им, страдает от несправедливого устройства общества, царящего в нем непонимания и черствости. В начале пьесы Лиза обрисована в духе фарса, а в финале она предстает героиней высокой драмы.

Для своей Лизы Б. Шоу позаимствовал некоторые черты у канонической Лизы-Лизеты французских комедий. Это низкий социальный статус, строптивость, бойкость и живость характера. Но в противовес сомнительному нравственному облику французской Лизы Лиза у Шоу отличается порядочностью, добродетелью, недоступностью и скромностью.

HIGGINS. Doolittle, you have brought your daughter up too strictly [2. С. 54].

Хиггинс. Дулиттл, вы слишком строго воспитали свою дочь [5. С. 215].

Находясь под влиянием сентиментализма, Шоу добавляет в образ чувственность, наивность и простоту.

Имя Лиза, с одной стороны, согласно классической традиции, является маркером низкого социального статуса и зависимого положения, но с другой - его носителями выступают королевские лица.

В конце пьесы Б. Шоу преобразившаяся Лиза становится прозрачной отсылкой к представительницам высшей власти.

Историческая аллюзия угадывается в пьесе по некоторым цитатам.

HIGGINS <...> I shall make a duchess of this draggle-tailed guttersnipe [2. С. 29].

<...> Я сделаю из этой драной кошки герцогиню [4. С. 151].

Одна из известных носительниц этого имени была Луиза-Доротея, саксен-готская герцогиня.

LIZA <...> And old lady has just told me that I speak exactly like Queen Victoria [2. С. 84].

Лиза <...> Какая-то пожилая леди сейчас сказала мне, что я говорю в точности как королева Виктория [4. С. 200].

Выбором имени автор подчеркнул бедное происхождение Лизы, ее народность, но в то же время величие и сильный независимый характер.

Что касается русской переводческой ономастической традиции восприятия коннотаций рассматриваемого художественного образа, целесообразно подчеркнуть, что все вариации на тему имени Лиза (Элиза, Ли-зета, Элизабет и т.п.), а также его стилизации (Луиза, Элоиза и т.п.) переводятся в русский код как Лиза. Хотя имена Луиза и Элоиза германского происхождения. Читатель, как правило, при восприятии руководствуется фонетическими ассоциациями, а не вдается в этимологию.

В.Н. Топоров замечает семиотическую чуткость русской культуры XVIII столетия и ее способность к

переключению культурных кодов (интерсемиотизм), вследствие чего имя Лиза у нас до указанного времени воспринималось, как на Западе. Основная сфера обращения к образу Лизы в ХУШ-Х1Х вв. была поэзия, кроме того, особенно долго сохранялся в драматургии образ классической Лизы-Лизеты из французской комедии, суть которого, по словам Топорова, заключалась именно «в сочетании неполной “социальной” самостоятельности с “активностью” в романтической сфере» (дочь, сестра, наперсница, служанка, конфидентка, горничная: М. Попов «Притворный комедиант» (переводная комедия, Лиза, служанка Ольгина), Г. Рен-Ярд «Нечаянное возвращение» (переводная комедия, Лизета служанка Люсиллина), Ф. Кони «Петербургские квартиры» (Лизанька, дочь Щекотинина), Д. Ленский «Лев Гу-рыч» (Лиза, дочь провинциального актера), Д. Ленский «Стряпчий под столом» (перевод с французского, Луиза горничная)). Несомненно, шедевром многочисленных Лиз считается служанка Лизанька при барышне Софье из «Горе от ума» А. С. Грибоедова [1. С. 439].

После выхода в свет повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза» имя попадает в фокус внимания русских читателей. Оно становится культовым, определяющим. 1792 г. - год литературного освоения имени Лиза, которое оказалось своего рода знаком эпохи сентиментализма [1. С. 423-424]. Карамзин создает чистый, светлый, лиричный образ девушки, способной любить только раз.

А. С. Пушкин вносит некое новшество в освоение «Лизина» текста. Его «Пиковая дама», по наблюдениям Е. Г. Николаевой, открывает код сиротства в данном контексте. В тексте «Пиковой дамы» Е.Г. Николаева обнаруживает ядра пушкинского кода: тиран - освободитель - сиротка-«воспитанница» [6. С. 31]. Хочется указать на общность кода в имени Лиза у Пушкина и Шоу. Из произведения Шоу «Пигмалион» выводится в точности такая же триада, что и из «Пиковой дамы»: тиран - освободитель - сиротка-«воспитанница».

Роль сиротки-«воспитанницы» отведена Лизе. Она испытывает состояние сиротства при живом отце. О ее матери ничего не говориться в пьесе. Профессор Генри Хиггинс обладает «амбивалентным типом характера», выступая в роли освободителя и тирана Лизы одновременно. Хиггинс высвобождает ее из нищеты, лишений и грязи, но во время перевоспитания и обучения он оскорбляет, унижает и тиранит ее. Фредди Эйнсфорд Хилл - завершающее звено в цепочке освободителей. Взяв Лизу в жены, Фредди тем самым высвобождает ее от тирании профессора.

Ф. М. Достоевский - следующая центральная фигура в освоении «Лизина» текста послепушкинской поры. Многочисленные Лизы Достоевского - невинные жертвы обстоятельств, терпящие унижения и оскорбления от тиранов. Самые выдающиеся авторы, за Достоевским принявшие эстафету в осознании образа Лизы, - И.С. Тургенев, Н.С. Лесков, Ф.К. Сологуб и А. Белый.

А. Н. Архангельский замечает, что в русском понимании имя Лиза «само по себе уже неотделимо от идеи социального страдания, мотива неразделенной любви, темы косвенной вины, пафоса искренности и сердечности» [7. С. 59].

Если опираться на собирательный портрет Лиз Карамзина, Пушкина, Достоевского, то можно отметить, что синтезированный литературный образ русской Лизы ассоциируется с мучительством, страданием, состоянием сиротства и жертвой.

У русскоязычного читателя имя Лиза вызывает ассоциации связанные, с одной стороны, с европейской ономастической традицией: красота, наивность, чистота, порядочность, страдание, ветреность, бойкость, строптивость, самолюбие, бравурность, с другой - ассоциации, связанные с русской традицией: мучительство, сиротство, забитость и жертва. Причем в западноевропейском контексте, несомненно, в образе присутствуют трагизм и страдание, но в русскоязычном сознании мотив мучительства в восприятии «Лизина» текста выходит на первый план. Лиза в нашем понимании именно бедная.

Героиня Шоу во многом (практически во всем) соответствует вышеперечисленным качествам.

Автор называет героиню Liza, Eliza, Elizabeth, Betsy, Bess. Переводчики интерпретируют имя каждый по-своему: И. Р-ской, С. Разсохин - Лиза, Элиза; Б. Лебедев - Лиза, Лизка, Элиза, Эльза, Элизабет, Бетси, Бесс; Г. Рыклин - Лиза, Элиза, Лизка; Е. Калашникова и П. Мелкова - Элиза, Элизабет, Бетси, Бесс; В. Бабков -Лиза, Элиза, Элизабет, Бетси, Бесс.

Транслитерируя имя героини как Лиза (И. Р-ской,

С. Разсохин, Б. Лебедев Г. Рыклин, В. Бабков), переводчики вызывают у русскоязычного читателя прежде всего ассоциации, связанные с русской литературной ономастической традицией имени. Она вбирает в себя «бедную» Лизу Карамзина, пушкинских Лиз и Лиз Достоевского. В этой связи Лиза Б. Шоу предстает бедной, кроткой, смиренной, много выстрадавшей на своем веку и испытывающей состояние сиротства, но в то же время, руководствуясь западно-европейскими ассоциациями, Лиза у Шоу, помимо уже упомянутых качеств, представляется читателю красивой, порядочной, бойкой девушкой зависимого положения, которая может восстать против несправедливого отношения к себе. Все упомянутые характеристики применимы к героине Шоу.

Элиза (Лиза) в русской поэзии XVIII-XIX вв. выступала в образе прекрасной музы вдохновения, ради которой поэт был готов на все. По мнению переводчиков, этот вариант подчеркивает красоту, молодость героини, всеобщее восхищение ею. Е. Калашникова и П. Мелкова предпочли вариант Элиза, проигнорировав - Лиза. В их переводе делается акцент в восприятии образа в основном на привлекательности, на прекрасном романтическом облике героини, способной своей красотой покорить практически всех мужчин. Ее привлекательность заслоняет внутренние качества и тему убогости, бедности, жертвы и страдания, которые вносит имя Лиза в русскую ономастику. Но все недостатки или упущения в интерпретации имени корректируются контекстом пьесы: из содержания становится ясно, какова героиня Б. Шоу. Если в XVIII-XIX вв. вариант имени Элиза звучал так же привычно по-русски, как Лиза, то для читателя нашего времени Элиза несет в себе национальный английский колорит.

Б. Лебедев и Г. Рыклин, руководствуясь доминирующей переводческой стратегией XX в. «одомашни-

вания» («domesticating»), разработанной Ф. Шлеер-махером, позволяют себе назвать несколько раз героиню «Лизкой». Вследствие чего им удается сделать звучание имени более привычным и доступным для восприятия культурного реципиента и подчеркнуть бедное происхождение героини и ее неграмотность.

И. Р-ской, С. Разсохин и Г. Рыклин, в отличие от остальных, опуская в своих переводах варианты Elizabeth, Betsy и Bess, лишают русскоязычного адресата возможности почувствовать национальную принадлежность героини и некую экзотику, связанную с иностранным звучанием ее имени, и как результат не дают ему максимально погрузиться в культуру оригинала.

Интерпретируя имя героини (Элиза, Эльза, Элизабет, Бетси, Бесс и Лиза), И. Р-ской, С. Разсохин, Б. Лебедев, Г. Рыклин, В. Бабков вызывают ассоциации как европейской ономастической традиции, так и русской, связанной прежде всего с литературной, а именно с Лизой Карамзина, Пушкина и Достоевского. Вариант имени Лиза, содержащий в себе пушкинский код (тиран - освободитель - сиротка-«воспитанница»), концентрирует внимание читателя главным образом на мотиве мучительства, бедности, порядочности, честности и неразделенной любви. Одновременно руководствуясь эрудицией, культурный реципиент не может не вспомнить о представительницах высшей власти. Все это в совокупности относится к Лизе Б. Шоу, а информация, заложенная в таком способе интерпретации

имени, полностью оправдывает ожидания читателя: она отражает сюжетные линии произведения.

В интерпретации Е. Калашниковой и П. Мелковой из-за отсутствия варианта «Лиза» нет акцента на литературной русской ономастической традиции. Своими вариантами Элиза, Элизабет, Бетси и Бесс они указывают на национальность героини и на европейскую традицию изображения имени, выдвигая на первый план идею красоты, прелестности, бравурности героини и всеобщее восхищение ею, однако информация, заложенная в имени Лиза, легко извлекается из содержания пьесы. Это компенсирует его недостатки в переводе у Е. Калашниковой и П. Мелковой. Но все-таки надо отметить, что именно вариант «Лиза» глубже и полнее других раскрывает сюжет.

Анализ показал, что в вариантах переводов Б. Лебедева (Лиза, Лизка, Элиза, Эльза, Элизабет, Бетси, Бесс) и

В. Бабкова (Лиза, Элиза, Элизабет, Бетси, Бесс) соединен целый комплекс ассоциаций, связанных с западноевропейской и русской ономастической традициями имя-воссоздания, что в совокупности отражает все черты, задуманные Б. Шоу в его героине. Таким образом, переводческие решения Б. Лебедева и В. Бабкова являются самыми удачными в плане наиболее полного раскрытия сюжета и замысла автора, т.к. они отображают заключенную в оригинал информацию с максимально возможной полнотой и точностью, а следовательно, производят то же впечатление на читателя, что и оригинал.

ЛИТЕРАТУРА

1. Топоров В.Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения. К двухсотлетию со дня выхода в свет. М.: Российский государственный универси-

тет, 1995. 512 с.

2. Shaw B. Selected plays. Избранные пьесы на английском языке. М.: Менеджер, 2002. 256 с.

3. Библия. М.: Издание московской патриархии, 1988.

4. Шоу Б. Пигмалион / Пер. с англ. В. Бабкова. СПб.: Азбука-классика, 2006. 447 с.

5. Шоу Б. Пьесы / Пер. с англ. Е. Калашниковой. М.: Правда, 1985. 352 с.

6. Николаева Е.Г. Элементы кода повести Пушкина «Пиковая дама» в творчестве Достоевского: Дис. ... канд. филол. наук. Новосибирск.: Но-

восиб. гос. пед. ун-т, 2007. 207 с.

7. АрхангельскийА.Н. Герои Пушкина. Очерки литературной характерологии. М.: Высшая школа, 1999. 162 с.

8. Шоу Б. Пигмалион / Пер. с англ. Б. Лебедева. Литогр. изд., 1914. 70 с.

9. Шоу Б. Пигмалион / Обр. Г. Рыклина. М., 1938. 90 с.

10. Шоу Б. Пигмалион // Полное собрание пьес: В 6 т. / Пер. П. Мелковой. Л., 1980. Т. 4. 654 с.

11. Шоу Б. Уличная цветочница (Пигмалион) / Пер. И. Р-ского, С. Разсохина. Литогр. изд., 1914. 63 с.

Статья представлена научной редакцией «Филология» 9 сентября 2008 г.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.