CC BY
183
Переосмысление пространства японского жилого дома в работах архитекторов 1920-1940-х годов
А.В.Гусева
Японский дом производит глубокое впечатление на всех иностранцев, особенно тех, кому довелось в нем пожить. Отсутствие привычных вещей, помогающих сориентироваться в пространстве дома, - кровати в спальне или софы в гостиной, озадачивает. Как замечал еще в конце XIX века американский синолог Эдвард Морс, в Японии ничто не вызывает у иностранцев такую обширную критику, как японский дом, являющийся «постоянным источником недоумения и раздражения» [15. С.10]. В своей книге «Японские дома и их окружение» Морс практически впервые подробно анализирует, почему и как устроен традиционный японский дом; и доказывает, что постройка, в которой нет привычных западному человек окон со стеклами, распахивающихся дверей, прочных стен и даже мебели, имеет право называться домом.
Однако на протяжении ХХ века японский дом пережил значительную трансформацию не только внешне, но и внутренне [3, 5, 6, 20, 22]. При этом сложно сказать, что было первично
— изменение формы или быта. Западноевропейская модель организации быта, апеллирующая к современным санитарным нормам, пропагандировалась одновременно с изменением структуры и формы дома. Феномен трансформации японского дома сложно рассматривать только под одним углом
— с точки зрения архитектуры, истории или антропологии. Именно поэтому, например, в работах японских архитекторов Кэнго Кума [1] или Рикэн Ямамото [8] при глубоком анализе формальных и конструктивных аспектов устройства дома рассматриваются также принципы эволюции и трансформации всего круга понятий, связанных с японским жилищем. В то же время антропологи, социологи и историки, работы которых сфокусированы как раз на изучении особенностей повседневной жизни японцев, не могут обойтись без апелляции к архитектурным материалам [3, 6, 22, 11, 20].
Как показали исследования, анализ жилого пространства с точки зрения мировоззрения и традиций японского общества позволяет глубже понять значение изменений, происходивших с японским домом на протяжении ХХ века [10, 17, 19, 21]. В данной статье с целью выявить истоки трансформации японского дома пространство, разработанное архитекторами, анализируется в контексте традиционного круга понятий, связанных с отношением к жилищу в японском обществе.
В качестве предмета анализа были выбраны три частных дома, спроектированных архитекторами для себя в середине 1920-х (А. Раймонд), середине 1930-х (К. Цутиура) и начале 1940-х (К. Маэкава) годов. Выбор этих архитекторов был определен тем, что все они вышли из западноевропейской
архитектурной школы и оказали значительное влияние на формирование именно послевоенного проектирования, в частности, жилища. И хотя период Тайсё (1912-1926) и начало периода Сёва (1926-1989) можно назвать переходным этапом в формировании типологии пространства современного японского дома, именно в это время происходит апробация западных приемов в японских условиях. При том, что качественные изменения в реорганизации жилища перешли в количественные лишь после 1950-х годов, основные поиски решений осуществлялись именно в первой половине ХХ века.
Статья состоит из трех частей. Представленный в первой исторический обзор основных направлений и поисков в сфере реформы японского дома в первой половине ХХ века предваряет описание домов архитекторов во второй. В третьей части дан анализ пространственных решений, предлагаемых архитекторами.
Часть 1. Японский дом на европейский лад: тенденции
и поиски конца XIX - первой половины XX века
Примерно в то же время, когда Морс с восхищением описывает рациональность планировки и функциональность всех элементов традиционного японского дома, в Японии начинается изучение западного опыта устройства жилища. Несмотря на то что фактически до 1950-х годов массовое жилое строительство было вне сферы интересов профессиональных архитекторов, оставаясь в целом прерогативой плотников, работающих по традиционным образцам, путь к современному японскому дому открывается с начала 1880-х, когда начинают работать первые выпускники Императорского инженерного колледжа, получившие архитектурное образование уже по западной модели1. Однако впервые о задаче модернизации жилища говорит, как ни странно, не архитектор, а писатель. Новеллист Кода Рохан (1867-1947) в своем эссе «Каоку» («здание, дом»), опубликованном в архитектурном журнале «Кэнтику дзасси» в 1897 году, призывает к реформе «отношений между людьми и домами», подчеркивая, что современные люди эпохи Мэйдзи нуждаются в новых домах, отдельно предназначенных для отдыха и для работы [22. С. 39].
В следующем, 1898 году в одной из самых влиятельных газет эпохи Мэйдзи (1868-1912) «Дзидзи синпо» («Текущие
1 В 1886 году было создано профессиональное сообщество «Архитектурный институт Японии» (AIJ), которое с 1887-го начинает издавать первый архитектурный журнал «Кэнтику дзасси» (англ. Journal of Architecture and Building Science).
события») начинается дискуссия, посвященная устройству японского дома. Серия статей уже не только призывает поддерживать нарождающееся разделение зданий для жилья и для работы, но и преобразовывать интерьер традиционного дома, не имеющего не только индивидуального пространства для каждого члена семьи, но даже отдельного пространства для приема пищи, то есть столовой [Ibid].
Но строительство по иностранным образцам и технологиям требовало приглашения иностранного архитектора и закупки иностранных материалов, что было по средствам только крупным промышленникам, таким, как Сумитомо, Мицубиси (семья Ивасаки) или Фурукава, которые могли позволить себе заказать иностранному архитектору проект не только здания банка, но и частной виллы. Как вспоминал американский архитектор Антонин Раймонд, работавший вместе с Ф. Л. Райтом над отелем «Империал» в Токио в начале 1920-х, «единственным классом людей, которые по крайней мере пытались жить на европейский лад, были отдельные аристократы и состоятельные торговцы, получившие образование в США или Европе. В их домах можно было найти пристройку или хотя бы так называемую иностранную комнату» [Цит. по: 10. С. 145].
С началом эпохи Тайсё проблема организации жилища и быта не только обсуждается на страницах популярных брошюр и газет, публике предлагаются и практичные решения: под эгидой газеты «Кокумин синбун» («Национальная газета») проходит большая «Выставка резиденций», на которой широкой публике представляются дома нового типа и примеры модернизации старых на новый лад [5. С.76-77].
Архитектор Тюта Ито (1867-1954) в эссе, сопровождавшем проект образцового дома для современной семьи среднего класса, описывает ее как семью нуклеарного типа
Рис. 1. АрхитекторДзюнкити Танабэ (1879-1926). Образец модернизации традиционного дома. 1920. Слева направо: традиционный дом с террасой-энгавой и гостиной с ни-шей-токонома; промежуточный вариант с новой кухней и выделенной зоной гостиной-столовой с креслами; вариант с функциональным зонированием и делением на комнаты, при котором татами сохраняются только в комнате для горничной [22. С. 178]
из четырех человек, в которой отец работает, двое детей учатся в начальной школе, жена занимается хозяйством и детьми, в чем ей помогает одна горничная. Такая семья занимает одноэтажный дом в пригороде; хозяин принимает близких гостей у себя в кабинете, а других в гостиной; жена занимается делами в комнате, расположенной рядом со столовой; вся семья собирается за обедом в столовой и слушает музыку в гостиной. Обстановка дома предполагает сочетание традиционных японских комнат с татами и комнат, оформленных в западном стиле, то есть с высокими стульями и столами (рис.1).
Западные модели домов не просто представляли новое решение пространства, но задавали совершенно новую систему координат восприятия пространства дома и его окружения. Например, простое деление на комнаты вводило в пространство японского дома новое понятие приватности (privacy) как индивидуального уединения от общества и, в частности, от семьи. В Японии наиболее близкое приватности понятие «ути» («внутри, дом») обозначает скорее приватность семейную, но не персональную [19]. Кроме того, само наличие западной мебели — кресел, диванов и высоких столов — вместо татами и дзабутонов (подушка для сидения, которая кладется на татами) буквально поднимало весь привычный уклад вверх. При таком перемещении точки зрения с высоты полуметра (сидящий на полу человек) на метр традиционные японские комнаты сразу казались низкими и неудобно спланированными.
Со второй половины 1920-х годов возникает понимание, что задача реформировать японское жилище лежит не просто в его замещении западными моделями, но в поиске адекватных японскому обществу решений с учетом новых материалов, технологий и санитарных нововведений. И хотя революционный переход к новой модели жилого пространства в массовом строительстве не произойдет до начала 1950-х, примеры предлагаемых решений можно увидеть в домах архитекторов, спроектированных ими для себя в 1920-1940-е годы. Поставленные в условия рядового застройщика и, как правило, ограниченные жесткими рамками небольшой площади и бюджета, архитекторы при этом, будучи в одном лице и заказчиком и строителем, получали неограниченную свободу для эксперимента.
Часть 2. Дома архитекторов 1920-1940-х годов
Одним из самых значительных событий, оказавшим влияние на формирование японской архитектурной школы всего последующего периода, стал приезд в 1917 году архитектора Ф. Л. Райта в Токио для работы над строительством нового здания отеля «Империал». За шесть лет, что Райт провел в Японии, был построен не только отель, но и около десятка частных и государственных резиденций, в разработке которых принимали участие молодые японские архитекторы Арата Эндо (1889-1951) и Камэки Цутиура (1897-1996).
Собственный дом архитектора А. Раймонда в Токио,
1923-1924
В 1919 году по приглашению Райта в качестве ведущего помощника в из США в Японию приезжает молодой архитектор чешского происхождения Антонин Раймонд (1888-1976). Проработав два года в проектной команде на строительстве отеля «Империал», в 1921 году Раймонд, разочаровавшись в работе Райта, увольняется и открывает свое собственное ателье.
По значимости воздействия на развитие архитектурной школы Японии Раймонд сравним с фигурой Джосайя Кондера (1852-1920), английского архитектора, почти не работавшего и малоизвестного у себя на родине, но ставшего основоположником архитектурной школы и образования в Японии. Раймонд, выполнявший главным образом частные заказы, стал пропагандистом европейского подхода к архитектуре в духе Де Стиля, Баухауза и пуризма Ле Корбюзье.
«Дом Рэйнандзака», проектирование которого заняло почти два года, а строительство всего шесть месяцев (19241926; январь - июль 1926), занимал всю площадь участка в 60 цубо (200 кв. м; общая площадь дома 180 кв.м; снесен в 1994 году) на углу квартала в районе Адзабу к юго-западу от центра Токио. В этом доме супруги Раймонды прожили до своего возвращения в США в 1938 году (рис. 2).
В качестве строительного материала вместо традиционного для Японии дерева, с которым Раймонд работал довольно много (дом для Рашель Рейд, 1924; дом для виконта Хамао, 1927-1928; летний дом Раймондов в Каруидзава, 1933), архитектор выбирает бетон, из которого буквально отливает свой дом. Сложная асимметричная форма здания, совершенно лишенного декора, принадлежит уже дискурсу интернационального модернизма, хотя и не сразу была туда вписана, как замечает Стюарт [23. С. 104]. Использование бетона помимо сейсмоустойчивой конструкции имело еще несколько преимуществ по сравнению с деревом — звукоизоляция и теплоизоляция были выше, чем в деревянных домах, благодаря чему и в современном жилом строительстве в Японии бетон пользуется заслуженной популярностью. Документальных свидетельств о степени знакомства Раймонда с работами группы Стиль нет, но то, что он вместо столба и линии использует стену и плоскость в качестве конструктивного и художественного элемента, сближает его с поисками неопластицистов [7. С. 225].
На проектирование общей композиции дома повлиял опыт работы с японскими клиентами и непосредственного проживания в японском доме (до 1923 года супруги снимали небольшой деревянный дом с садом в районе Синагава). С одной стороны, дом замкнут сам на себе и отгораживается высокой стеной от улицы, с другой — внутри соблюдается принцип проницаемости границ между пространством наружным и внутренним, отличающий японскую архитектуру. Большие раздвижные окна-двери салона открываются в сад, позволяя, как говорил Раймонд, «почти входить в гостиную», как это принято в японских домах [Цит. по: 10. С. 167] (рис. 3, 4).
В декоративном решении японские мотивы не бросаются в глаза. Раймонд использовал японские водостоки в виде подвесных цепей вместо труб, но отказался, например, от такого типичного для японского дома элемента, как татами, хотя к этому времени у него уже был опыт по созданию синтетических японско-западных интерьеров как в «Доме для семьи Танака» в Токио (1922) [9. С. 69-93) . Все полы, за исключением служебных зон, — паркет, вся мебель — в западном стиле.
Рис. 2. А. Раймонд. «Дом Рэйнандзака», 1926. Токио. Фото из архива лаборатории Т. Фудзимори
Рис. 3. «Дом Рэйнандзака»: гостиная. Фото из архива лаборатории Т.Фудзимори
Рис 4. «Дом Рэйнандзака»: поэтажный план. А) 1-й этаж: прихожая, гостиная-столовая (1), кухня (2), комнаты слуг (3) и гараж; В) 2-й этаж: спальни членов семьи и ванная комната
Реакция архитектурного мира на «Дом Рэйнандзака» была положительной. В 1925 году его планы и макеты были представлены в зимнем номере журнала «L'Architecture vivante». В японской архитектурной прессе проект Раймонда начинает обсуждаться после 1930 года. В 1931-м в токийском издательстве «Коёся» в томе 19 серии «Кэнтику дзидай» («Архитектурная эра») выходит небольшая монография «А. Рэймондо но сакухинсю» («Работы А. Раймонда») с предисловием японского ученика Райта — архитектора Камэки Цутиуры, чей собственный дом сегодня считается признанным образцом архитектуры модернизма в Японии [7. С. 219].
Собственный дом архитектора Камэки Цутиуры
в Токио, 1935
Архитектор Камэки Цутиура (1897-1996), как и А. Раймонд, был учеником Райта. Однако, в отличие от Раймонда, он никогда не стремился формально порвать с влиянием своего учителя, хотя большая часть созданных им проектов была намного ближе к поискам Гропиуса и Ле Корбюзье, чем к мастерской Талиесина, где Цутиура с женой провели три года. Вернувшись в Японию в 1926 году, Цутиура получил место архитектора в строительной компании «Окура» (сейчас «Тайсэй»). Из его наиболее известных проектов этого периода необходимо отметить общежитие для студентов Киотского университета «Ракуто апартмент» (1933) в духе Баухауза и многоквартирный комплекс «Нономия апартмент» в Токио (1937), который своими геометрическими объемами с одинаковыми вытянутыми по горизонтали прямоугольниками окон и гладкой поверхностью стены предвосхитил стандартизированную архитектуру 1960-х.
В проекте собственного дома, построенного в 1935 году в Токио в районе Синагава, архитектор продолжает следо-
вать европейской линии функционализма2. В отличие от Раймонда, Цутиура выбирает традиционный для японского строительства материал — дерево. Небольшой двухэтажный дом общей площадью около 120 кв.м стоит на склоне холма, за счет чего лужайка перед гостиной приподнята почти на два метра выше уровня улицы, создавая дому визуальный буфер (рис. 5, 6).
2 Дом сохранился и в 1999 году был внесен в Список памятников архитектурного наследия модернизма японского отделения DOCOMOMO ( http:// www.docomomojapan.com/registration/).
Рис. 5. Дом К.Цутиуры: поэтажный план. Слева направо: заглубленный этаж с ванной комнатой; 1-й этаж: прихожая (1), салон (2), столовая (3), кухня(4); 2-й этаж: антресоль (5), спальня (6)
Рис. 6. К.Цутиура. Собственный дом, 1935. Токио. Слева: фото конца 1930-х годов. Из архива лаборатории Т. Фудзимори. Справа: современное состояние. Фото автора
Кубический объем дома открывается вовне двухсветным проемом окна гостиной, которое вместе в широким нависающим над ним карнизом становится основным элементом композиции фасада здания. С фасада дом напоминает плоский лист бумаги, где вырезали отверстия, а образовавшиеся излишки отогнули перпендикулярно.
Как и у Раймонда, главное пространство дома образует двухсветная гостиная, на которую открываются небольшая боковая антресоль и спальня второго этажа. Входная дверь выполнена из матового стекла, благодаря которому прихожая наполнена светом (рис. 7).
Собственный дом архитектора Кунио Маэкава, 1942
Большим двухсветным сетчатым проемом выходит на фасад и гостиная дома архитектора Кунио Маэкавы (19051986), который он построил для себя в Токио в 1941 году. Дом сохранился, но перенесен в архитектурный музей под открытым небом в Токио. Последовательный модернист3, ученик Ле Корбюзье, в парижской мастерской которого он
провел два года (1928-1930), образцом для собственного дома Маэкава выбрал наиболее традиционный тип японского дома — крестьянский дом-минка под большой двускатной крышей (рис. 8).
Вполне возможно, что именно личный опыт проживания в доме, спроектированном коллегой-модернистом, побудил Маэкаву обратиться к традиционной типологии. С 1938 года Маэкава жил в «Нономия апартмент», построенном по проекту Цутиуры. Большие окна, лишенные карнизов, жарким японским летом превращали квартиру в раскаленную печь [18. С. 183].
Маэкава взял за образец тип хонмунэ-дзукури, распространенный с XVII века в центральном регионе Японии, большей частью в Нагано и Тояме (рис. 9). Как правило, дома такого типа
3 Вернувшись из Парижа в Токио, Маэкава был принят в ателье А. Раймонда, где проработал пять лет до 1935 года. Параллельно он много внимания уделял участию в архитектурных конкурсах по проектированию общественных зданий, в котором следовал образцам, разработанным Ле Корбюзье для Лиги Наций или Дома Центросоюза в Москве [23. С.152-155; 18. №.5].
Рис. 7. Дом К.Цутиуры: гостиная и прихожая. Фото автора
Рис. 8. К.Маэкава. Собственный дом (южный дворовый фасад), 1942. Токио. Фото автора
Рис. 9. Дом семьи Хориути (тип хонмунэ-дзукури), вторая половина XVIII века. Сиодзири, префектура Нагано [4, С. 94]
принадлежали главе общины, что обусловило особенности их планировки: в центре большого (около 200 кв.м) квадратного в плане дома — просторная гостиная, в которой при необходи-
Рис. 10. Дом К.Маэкавы. Гостиная. Фото автора
Рис. 11. Дом К.Маэкавы. Вид из гостиной на зону столовой. Фото автора
Рис. 12. Дом К.Маэкавы. План: прихожая (1), столовая (2), салон (3), кабинет (4), спальня (5), кухня (6), комната горничной (7), ванная комната (8)
мости может собраться вся деревня. Другими отличительными особенностями этого типа стал фахверковый фасад, пологий скат большой двускатной крыши, расположение входа близко к центральной оси фасада дома [15. С. 257-258].
Маэкава почти буквально следует образцу: большая двускатная крыша, открытые деревянные столбы, подчеркнутые конструктивные деревянные детали фасада, большие окна первого и второго яруса, расположение входа почти в центре фасада. Довольно небольшой дом (общая площадь дома 108 кв.м; площадь застройки — 94 кв. м) производит впечатление внушительной постройки благодаря массивной крыше.
Широкий фронтонный свес крыши дает тень на северную стену, а еще более заглубленная фронтальная ниша центрального проема на южном фасаде предохраняет салон от палящих лучей летнего солнца. Композиционное решение большого двухсветного окна салона с одной стороны имитирует традиционные японские раздвижные жалюзи-сёдзи, с другой — перекликается с «Домом Ситроен» (1922) Ле Корбюзье, который, без сомнения, был хорошо известен Маэкаве (рис. 10-11).
Если в форме апелляция к японским традициям очевидна, то внутри здание, несомненно, продукт западной архитектуры, причем, не только в деталях, дизайне, профилировке оконных рам, подоконников, дверей, но, в первую очередь, в организации пространства (рис. 12). Хотя салон, как и в доме типа хонмунэ-дзукури, является центром дома, группирующиеся вокруг него комнаты отделены не раздвижными перегородками, а стабильными стенами. Использование стены с распашными дверями создает непроницаемые границы между отдельными комнатами, превращая вариативное по функциями и размерам пространство традиционного японского дома в фиксированный набор из нескольких комнат.
Часть 3. Анализ жилого пространства домов
архитекторов в контексте японской традиции
Для того, чтобы оценить степень нововведений, предложенных архитекторами в своих проектах, необходимо понять, как они соотносятся с традиционным укладом японцев.
Одной из ключевых черт японской среды и социума является четкая граница между внешним-чужим-нечистым и вну-тренним-своим-чистым [14]. Это разграничение проявляется не только на физическом уровне организации дома, но и в психосоциальных критериях, прилагаемых к его пространству [17. С. 93]. Например, именно поэтому пространство прихожей, где снимают обувь, чтобы не занести грязь в дом, одновременно выступает как физическая и психологическая буферная зона между миром снаружи и внутренним миром дома.
Ключевыми элементами, которые выделял еще Морс [15. С. 8-9] во внутренней организации физического и психосоциального пространства традиционного японского дома, являются:
- прихожая-гэнкан с перепадом уровня пола (ступенькой агарика-мати);
- столовая-гостиная-(спальня), ориентированная по возможности на юг;
- кухня, располагающаяся сбоку или в глубине дома, ориентированная на север;
- ванная комната (фуроба);
- туалет.
Сюда же входят элементы оформления традиционного японского интерьера, такие, как татами и раздвижные и мобильные панели-фусума и жалюзи-сёдзи. Именно раздвижные панели, по мнению японского философа Вацудзи Тэцуро, в отличие от непроницаемых стен в западных домах, в наибольшей степени олицетворяют общность японской семьи, которую он противопоставлял индивидуализму Запада: «[в японском доме] нет как деления на отдельные комнаты... так и нет разделения между индивидуумом и обществом как целым» [Цит. по: 21. С. 560].
Из всех вышеперечисленных самым устойчивым элементом, который сохраняется до сих пор в любом японском доме (и квартире), оказалась прихожая [17. С. 104]. Во всех трех домах архитекторов есть прихожая-гэнкан. Если для японских архитекторов сохранение привычной им организации пространства было естественно, то для архитектора-иностранца это, несомненно, сознательный ход по включению японских элементов в западно-европейский проект. Более того, Раймонд проектирует прихожую, из которой можно попасть как в гостиную, так и в сад, со встроенной мебелью на японский манер. У Цутиуры и Маэкавы особый — буферный — статус прихожей подчеркнут применением другого материалом в отделке пола (плитка, камень) и традиционным перепадом уровня пола.
Социальным сердцем японского дома является гостиная-столовая, которая часто бывает и самой большой комнатой в доме в силу своей многофункциональности. Все три архитектора объединили салон и столовую, однако, в отличие от традиционного японского дома, где зона для еды не выделяется4, их зона столовой визуально отделена от гостиной (рис.4, 6,12). Как ни странно, наименьшее отделение столовой происходит опять же у Раймонда. Зона столовой выделяется только при необходимости при помощи мобильной ширмы на колесах. Цутиура и Маэкава выносят столовую в отдельную комнату, смежную с салоном, но пространственно выделенную из него: оба располагают столовую под «козырьком» антресоли второго этажа.
Третьим важным моментом является сама пространственная организация дома, которая традиционно развивается снаружи, от улицы, вовнутрь — к внутренним комнатам и саду. При этом туалет и ванная, как и кухня, могли нахо-
4 Фактически до середины ХХ века в традиционной японской семье было принято есть за небольшими столиками, которые ставились перед каждым членом семьи. Эта практика сохранялась в некоторых крестьянских семьях вплоть до 1970-х годов. С первой половины ХХ века постепенно распространяется новая практика — есть вместе за одним столом [21. С. 33-39]
диться в отдельных постройках или располагаться сбоку (иногда в глубине) от основного блока комнат. Интересно, что и Раймонд, и Цутиура выстраивают композицию нижнего этажа по традиционной для японского дома схеме: от внешнего-общественного к внутреннему-частному. Между тем, как Маэкава, выбравший для дома наиболее традиционную форму, выстраивает композицию внутреннего пространства ровно наоборот: размещает кухню и столовую вдоль уличного фасада, а салон — в глубине дома. Таким образом, попасть в салон можно только через коридор и столовую. Благодаря тому, что столовая объединена с гостиной, такой переворот в иерархии пространства сегодня почти незаметен, но, вероятно, удивлял в 1940-е годы5.
Такой «переворот» в иерархии был обусловлен, как ни странно, другой японской традиций: ориентацией дома и комнат по сторонам света, при которой гостиную и спальню стараются всегда расположить окнами на юг. Эта традиция, уходящая корнями в Средние века6, сохранилась и сегодня: при сдаче или продаже квартиры цена вырастает, если окна выходят на юг. Это связано не только с тем, что южная сторона наиболее солнечная, но и с тем, что согласно китайской геомантии юг является самым благоприятным направлением из всех четырех [13. С. 429]. Из-за того, что уличный фасад дома Маэкавы обращен на север, салон был спроектирован в южной части дома окнами во внутренний сад.
В двух других проектах сохраняется следование южной ориентации центральной комнаты дома. У Цутиуры дом расположен на участке таким образом, что уличный фасад и двухсветное окно гостиной выходят на юг; Раймонд же решает проблему за счет расположения основных окон гостиной на южной стене, открывающейся во внутренний сад.
В целом в решении входной и гостевой зон архитекторы следуют традиционной модели устройства японского дома. Совсем по-другому они подходят к решению проблемы частного пространства для каждого члена семьи. Здесь все трое отдают предпочтение западной модели выделения индивидуального пространства перед общинной японской. Во всех трех проектах представлены отдельные спальни с дверьми и стабильными стенами, а не мобильными бумажными перегородками, как в традиционном японском доме.
Еще более западный подход реализуется в проектировании туалетной и ванной комнат, которые объединяются в одном пространстве. Соединение чистого (ванной и воды) с нечистым (туалет) в одном пространстве до сих пор полагается большинством японцев как крайнее психологическое
5 Предложенное Маэкавой «перевернутое» зонирование жилого пространства с расположением кухни ближе к зоне входа, а салона, наоборот, в глубине стало крайне популярным решением в планировке малогабаритных квартир во второй половине ХХ века.
6 Центральный компартимент (синдэн) усадьбы эпохи Хэйан (794-1185), игравший роль зала приемов одновременно со спальней хозяина усадьбы, был обращен на юг [12. С.17].
неудобство, если они сталкиваются с ним за границей [17]. Отделение туалетной комнаты от общего пространства в японском доме подчеркивается, в частности, наличием всегда специальной «туалетной» пары тапочек, которые надевают при входе в туалет и оставляют при выходе [2. С.133].
Вода же занимает особое положение в японской культуре, являясь наряду с солью, одной из очищающих субстанций в ритуалах синто [14. С. 36]. Полное омовение — мисоги — очищает человека от грехов, несчастий и загрязнений (метафизических). Поэтому бытовая реинкарнация этой традиции в виде бани (о-фуро) также занимает значительное место в повседневной культуре японцев [2. С. 112-124]. Японская ванная отличается от европейской прежде всего формой. Это глубокая бочка, в которой сидят погружаясь в горячую (около 40 °С) воду по шею. Погружаются в ванную, предварительно помывшись. Именно поэтому ванная комната в японском доме состоит из двух частей: самой ванной и зоны, где моются. И несмотря на глубоко укоренившуюся традицию, японские архитекторы-модернисты отдают предпочтение более экономичному использованию площади, объединяя ванную и туалетную комнаты. Как ни странно, только архитектор-иностранец решает следовать японской традиции организации пространства ванной комнаты, вынося туалетную в отдельное помещение.
Таким образом, помимо того, что в жилом (и, главное, спальном) пространстве вместо татами — деревянный пол, на котором расставляется западная мебель (высокие столы, стулья, диваны), кардинальные нововведения касаются все же не формы, а организации пространства дома. Если в традиционном японском доме пространство разделяется на внутреннее жилое (комнаты) и нежилое (кухня, ванная, туалет и прихожая), разница между которыми четко обозначена не только их функциями, но и при помощи планировки и дизайна помещения (приподнятый пол жилых помещений и земляной кухни и прихожей), то в модернизированном доме эти различия нивелируются. Более того, кухня, столовая и салон размещаются на одном уровне, а кухня может даже предшествовать гостиной, как у Маэкавы.
С целью выявить истоки современной пространственной организации японского дома в статье были рассмотрены три примера организации пространства частного дома в работах архитекторов 1920-1940-х годов. Фактически решения, предложенные тремя архитекторами, затрагивают все аспекты проблематики проектирования японского дома ХХ века: материал, строительные технологии, форму дома, организацию внутреннего пространства и быта.
А. Раймонду уже в 1926 году удалось показать, что японские приемы организации пространства (мультифунк-циональная столовая-гостиная, подвижность границ между интерьером и садом, создание буферной зоны между улицей и домом) могут чрезвычайно эффективно работать внутри западноевропейской формы, создавая новое, но адекватное климату и условиям жизни пространство дома. К. Цутиура в 1935 году продемонстрировал, как можно использовать прин-
ципы модернизма, чтобы создать комфортное и современное пространство для японской семьи внутри компактного городского дома общей площадью чуть более 100 кв. м. К. Маэкава в 1942 году показал, что в поисках модернизированного образа нового японского дома совершенного не обязательно отказываться от традиций. И доказал, что вернакулярная форма удачно сочетается с абсолютно западным подходом к решению внутреннего пространства.
В довоенный период происходит поиск материалов, в наибольшей степени удовлетворяющих как климату, так и возможностям среднего класса. Бетон, фактически впервые предложенный А. Раймондом для частного строительства, становится одним из самых популярных материалов благодаря своим сейсмоустойчивым, тепло- и шумоизоляционным качествам. Являясь традиционным материалом, дерево с которым работали Цутиура и Маэкава, не потеряло своих позиций благодаря экономичности технологии строительства.
Намеченная архитекторами 1920-1940-х годов тенденция к выделению индивидуального пространства для каждого члена семьи внутри дома в послевоенный период уже закрепилась как устойчивая модель планировки и проживания, при которой отдельная спальня-комната станет стандартом [17]. Между тем другие нововведения, такие, как объединение туалетной и ванной комнат, если они входят в противоречие с устойчивыми представлениями о иерархии и границах пространства, оказывались отвергнуты.
Начиная с 1950-х годов работы и предложения Раймонда, который вернулся в Японию после Второй мировой войны, наряду с проектами Цутиуры и Маэкавы, становятся той базой, которая питает как японский модернизм второй половины ХХ века, так и наиболее интересные решения для современного японского дома, выработанные уже архитекторами 1950-1960-х годов.
Литература
1. Кума К. 10 (Дзю)таку рон: 10 сюруй но нихондзин га 10 сюруй но дзютаку [Теория десяти домов: десять видов домов десяти видов японцев]. Токио: Тикумо сёбо, 1990.
2. МещеряковА.Н. Книга японских обыкновений. М.: На-талис, Рипол Классик, 2006.
3. Накагава Т. Нихон но иэ: кукан, киоку, котоба. [Японский дом: пространство, память, слова]. Токио: ТОТО Сюппан, 2002.
4. Нихон кэнтику гакай [Ассоциация архитектуры Японии]. Нихон кэнтикуси дзусю [Иллюстрированная история японской архитектуры]. Токио: Акаиракунися, 1980.
5. Утида С. Нихон но киндай дзютаку [Японский современный дом]. Токио: Кадзима сюппанся, 1999.
6. УэдаА. Нихондзин то сумай [Японцы и жилище]. Токио: Иванами сюппанся, 2002.
7. Фудзимори Т. Нихон но киндай кэнтику: Тайсё-Сёвахэн [Японская современная архитектура: период Тайсё-Сёва]. Токио: Иванами сётэн, 2007.
8. Ямамото Р. Дзюкёрон [Теория жилища]. Токио: Хэй-бонся, 2004.
9. Gloaguen Y. Towards a Definition of Antonin Raymond's 'Architectural Identity': A Study Based on the Architect's Way of Thinking and Way of Design. PhD diss. Kyoto University, 2008.
10. Helfrich K.G.F. Building the Contemporary House: Modernity, Regionalism and the Ideal of Japan in Antonin Raymond's Residential Designs, 1921-1952. PhD diss. University of Virginia, 1997.
11. Hirayama Y., Ronald R. (eds). Housing and Social Transition in Japan. London & New York: Routledge, 2007.
12. Jiroh T., Keane M.P. Sakuteiki: Visions of the Japanese Garden: A Modern Translation of Japans Gardening Classic. Tokyo: Tuttle Publishing, 2001.
13. Mak M.Y., Ng S.T. The Art and Science of Feng Shui—A Study on Architects' Perception // Building and Environment, 2005, 40(3). P. 427-434.
14. Morita Y. Japanese Shinto Rituals for Revering Nature: Following the Way of the Kami to Reconnect with Nature. Order No. 1438627, California Institute of Integral Studies. 2006 // http://search.proquest.com/docview/3049539587account id=45451.
15. Morse E.S. Japanese Homes and Their Surroundings. Boston: Ticknor and company, 1886.
16. Nishi M. Regional Variations in Japanese Farmhouses // Annals of the Association of American Geographers, 1967, 57(2). P. 239-266.
17. OzakiR., Lewis J.R. Boundaries and the Meaning of Social Space: A Study of Japanese House Plans // Environment and Planning D: Society and Space, 2006, 24. P. 91-104.
18. Reynolds J.M. Maekawa Kunio and the Emergence of Japanese Modernist Architecture. Berkley and Los Angeles: Univ. of California Press, 2001.
19. Roland A. In Search of Self in India and Japan: Toward a Cross-Cultural Psychology. Princeton: Princeton University Press, 1991.
20. Ronald R., Allison A. (eds.) Home and Family in Japan: Continuity and Transformation. London & New York: Routledge, 2011.
21. Ronald R. Privatization, Commodification and Transformation in Japanese Housing: Ephemeral House-Eternal Home // International Journal of Consumer Studies, 2009, 33 (5). P. 558-565.
22. Sand J. House and Home in Modern Japan: Architecture, Domestic Space, and Bourgeois Culture, 1880-1930. Cambridge (Massachusetts) and London: Harvard Univ Asia Center, 2005.
23. Stewart D.B. The Making of a Modern Japanese Architecture: 1868 to the Present. Tokyo and N.Y.: Kodansha International, 1987.
Literatura
1. Kuma K. 10 (Ju)taku ron: 10 shurui no nihonjin ga 10 shurui no jyutaku. Tokyo: Chikumo shyobo, 1990.
2. MeshcheryakovA.N. Kniga yaponskikh obyknoveniy. M.: Natalis, RipoL KLassik, 2006.
3. Nakagawa T. Nihon no ie: kukan, kioku, kotoba. Tokyo: TOTO Shuppan, 2002.
4. Nihon kenchiku gakkai. Nihon kenchiku zushu. Tokyo: Akairakunisha,1980.
5. Uchida S. Nihon no kindai jutaku. Tokio: Kajima shuppansha, 1999.
6. Ueda A. Nihonjin to sumai. Tokyo: Iwanami shuppansha, 2002.
7. Fujimori T. Nihon no kindai kenchiku. Tokyo: Iwanami shoten, 2007.
8. Yamamto R. Jukyoron. Tokyo: Heibonsha, 2004.
Reconsideration of Japanese Dwelling Space in the Works
of Architects of 1920-40s.
By A.V.Guseva
In the 20th century Japanese house has undergone a tremendous metamorphosis transforming from established vernacular typology to a vast range of different architectural approaches. This process took form of complex interaction between Japanese vernacular and new western dwelling. The purpose of this research is to identify the origins for the space organisation of contemporary Japanese house. This has been done by examining three houses of architects A. Raymond (1926), K. Tsuchiura (1935), and R. Maekawa (1942) with a focus on correlation between architectural space and social meaning of dwelling space in Japanese tradition.
Ключевые слова: архитектура Японии, жилище, жилое пространство, К. Маэкава, А. Раймонд, К. Цутиура.
Key words: Japanese architecture, housing, dwelling space, K. Maekawa, A. Raymond, K. Tsuchiura.
