CC BY
55
М. Ю. Тимофеев
ПЕРЕМЕНА МЕСТ (ОТРЫВКИ ИЗ НЕНАПИСАННОЙ КНИГИ)
Им овладело беспокойство,
Охота к перемене мест (Весьма мучительное свойство, Немногих добровольный крест).
А. С. Пушкин «Евгений Онегин»
«Для того, чтобы описывать путешествия, надобно, по крайней мере, съездить в пампы Южной Америки, как Гумбольдт, или в Вологодскую губернию, как Блазиус, спуститься осенью по Ниагарскому водопаду или весною проехать по костромской дороге», писал А. И. Герцен. Добравшись до Карибского моря у Тринидада на западе, дельты Меконга на юге, Тампере/Лахденпохьи на севере и проехав по Транссибу до Владивостока, полагаю, что пропуск в клуб путешественников я получил. Точкой отсчёта для моих странствий остаётся Иваново, откуда я отправился в жизненный путь почти полвека тому назад, и куда постоянно возвращаюсь.
I
Нарисуем — будем жить
Представить себе Польшу без граффити так же сложно, как без костёлов. Если последнее не вызывает сомнений, то для того, чтобы понять первое мне пришлось объехать пол-Польши. Из разрозненных частей, поразительных деталей, случайно увиденных фрагментов постепенно возник целостный образ польских граффити. Помогло этому и знакомство с вышедшим в 2011 году альбомом «Граффити в Польше».
Потрясающе серое пространство польских городов, кажется, несравнимо ни с каким иным. Столько оттенков этого цвета я не встречал больше нигде. Г игантские брандмауэры и нескончаемые каменные заборы в восстановленной после войны Варшаве, в портовом
Гданьске, королевском Кракове, средневековой Торуни, почти немецком Вроцлаве и, конечно, в фабричной Лодзи притягивают граффитчиков разной степени мастерства и таланта. За 70 лет своего существования польские граффити из орудия незамысловатой политической пропаганды превратились в высокохудожественное искусство с уникальным почерком, ярко выраженной индивидуальностью авторов, создающих творения на специфических и порой очень замысловатых поверхностях. Даже трафаретные рисунки в сочетании с потрескавшейся штукатуркой стен создают эффект фресковой живописи. Простые белые линии, воспроизводящие силуэты людей на стенах домов в краковском Казимеже, доступно напоминают о трагедии гетто. Обнаженная девушка на фоне портовых кранов на заборе верфи в Гданьске, где возник сокрушивший коммунизм профсоюз «Солидарность», заставляет вспомнить картину Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ».
Поляки не забыли про пропагандистский потенциал настенного искусства. До сих пор можно встретить в старых районах висящий на виселице серп и молот. Этот символ коммунизма в конце сороковых сменил свастику. Сейчас можно наткнуться в любом польском городе на персонифицированную политическую карикатуру, весьма распространёнными героями которой стали Джордж Буш младший и Путин.
Миниатюры и монументальные панно почти всегда открываются взгляду неожиданно. Во Вроцлаве окрестности университета буквально испещрены стандартными и оригинальными рисунками на обшарпанных стенах как «классического» серого, так и более веселых цветов. А вид из парка на экстравагантную пару, изображенную на стене семиэтажного дома, чудо как хорош в лучах заката. Мужской персонаж прост и напоминает внешне прародителя вроцлавских гномов, а образ дамы с ирокезом в подвенечном платье состоит из такого множества деталей, что их тщательное изучение займет немало времени.
В Лодзи — странном городе, соединившем в себе
ЛАБИРИНТ. ЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ №2, 2013 Иваново и Питер, причем соединившем согласно императиву Джеймса Бонда «смешать, но не взбалтывать», т.е. отдельно серые депрессивные доходные дома с живописно обвалившейся ещё во время немецкой оккупации Литцманштадта штукатуркой, и отдельно заброшенные красно-кирпичные индустриальные пространства Ксёнжи Млына в совокупности с крепкими двухэтажками рабочего городка. Художникам стрит-арта в этом городе есть где разгуляться. А старые стены свидетельствуют о том, что во времена ПНР настенная роспись использовалась здесь для рекламы товаров и услуг.
Судя по альбому «Граффити в Польше», ощущение, что именно в Лодзи эпическая уличная живопись достигла небывалых высот, вполне обосновано. Очевидно, что без помощи местных властей создание многих работ было бы невозможно. Пешеходная экскурсия по самым выдающимся работам займет несколько часов. Недалеко от перекрестка Поморской и Стерлинга вы увидите девушку, читающую длинное любовное послание, на изобилующей брандмауэрами улице Костюшки можно увидеть как минимум пять огромных панно, среди которых жокей-неудачник, летящий к земле, теряя перчатки и обувь. Более квалифицированный его коллега оседлал слона напротив ректората университета. Немало стен длиной в целый квартал украшает геометрическая абстракция, но, конечно, встречаются и работы, соразмерные человеку.
Не стану утверждать, что все граффити в польских городах — триумф красоты. Немало и каракулей, не имеющих отношения к стрит-арту. Кроме того, стены — это пространство борьбы футбольных фанатов, нацистов и антифашистов, сторонников легализации наркотиков и их противников. С уверенностью могу утверждать лишь то, что без граффити польские города были бы куда более унылыми и безликими.
2011
83
ЛАБИРИНТ. ЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ №2, 2013
II
Старший брат
Около моей гостиницы в Екатеринбурге компактно расположились несколько свадебных салонов. Складывалось ощущение, что я попал в ещё один город невест. Однако не невестами славен бывший Свердловск, а женихами с «Уралмаша».
Не знаю, много ли людей, кроме меня, пытаются обнаружить во время путешествий явную и скрытую связь между родным городом и тем, в котором оказался. У Екатеринбурга и Иваново-Вознесенска рабочая биография, схожи бурный рост и расцвет Иванова и Свердловска в советское время. Но их специализация разнится так же, как и судьба. Промышленный рост горнорудного Урала начался лет на сто раньше возникновения текстильной специализации в нашем крае. Легкая индустрия проиграла соцсоревнование индустрии тяжёлой. Сказалось и расстояние до Москвы. Только в тысяче верст от столицы страны губернатор Эдуард Россель мог заявить, что создаст Уральскую республику, если центр будет на него давить. В итоге Екатеринбург стал неоспоримой ни Пермью, ни Челябинском столицей Урала почти в четыре раза превышающем Иваново по численности населения.
Символические центры городов во многом схожи. Для нас это площадь Пушкина, Театральный мост, мавзолееобразный Дворец искусства, вид на плотину, Большую ивановскую мануфактуру, ремизо-бёрдочный завод с красной звездой на водонапорной башне и Главпочтамт. В столице Урала центр — это водная преграда, построенная в 1723 году из уральской лиственницы, перегораживающая реку Исеть и называемая местными жителями «Плотинкой». Она образует огромный городской пруд, в перспективе которого виднеется спортивный центр «Динамо» — аналог нашего дома-корабля и возведённые к саммиту Шанхайской организации сотрудничества небоскрёбы. За пределами видимости полуостров, получивший в советское время название Пролетарские дачи. Это аналог нашей Красной Талки. Здесь осенью 1905 года боевая дружина большевиков училась стрельбе из наганов и винтовок.
Недалеко от «Плотинки» на левобережной части улицы Ленина находится почтамт
— памятник советского конструктивизма, не утративший, в отличие от ивановского, своего первоначального облика. Зданий, созданных известными представителями этого направления, в городе около ста. Авторские архитектурные решения ничуть не мешают возникновению ассоциаций с Ивановом. Главное здание городка чекистов (сейчас это гос-
ЛАБИРИНТ. ЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ №2, 2013 тиница «Исеть») — наш дом-подкова, увеличенный раза в три в высоту. Рядом стоит Клуб имени Дзержинского (ныне Краеведческий музей) с пятиконечной звездой в перспективе винтовой лестницы. Гостиница «Большой Урал» напоминает своими балконами «Центральную» на площади Революции. Да, здание мэрии, построенное уже в стиле помпезного сталинского ампира, расположилось в Екатеринбурге на площади Революции 1905 года. Городки чекистов и милиции совершенно не созвучны двум рабочим поселкам (а не городкам) в Иванове. Но есть и в уральском городе место, которое перекликается с нашим ландшафтом — это соцгородок «Уралмаша» (Уральского завода тяжелого машиностроения). Эта легендарная окраина до сих пор производит впечатление типичного советского города. Хрущевки полстолетия назад сменили расположенные на улице Культуры бараки. Сама улица после демонтажа проходившей по ней железнодорожной ветки и высадки лип и тополей стала бульваром. Вблизи площади Первой пятилетки тротуар местами выложен чугунными плитами с эмблемой «УЗТМ». Обрамляют ее шедевры конструктивизма почти на любой вкус. Самым элегантным зданием является бывшее женское общежитие, первоначально, т.е. в начале 1930-х, создававшееся как гостиница и прозванное в ту пору «Мадридом». За ним на бульваре стоит скромный двухэтажный клуб «Уралмаша», первоначально созданный как фабрика-кухня. Если не обращать внимание на корейские часы в его фойе, то можно сказать, что время внутри него остановилось еще при жизни куратора строительства завода Серго Орджоникидзе. Или в 1955 году, когда на площади Первой пятилетки ему был поставлен памятник.
Монументов, напоминающих о советском прошлом в городе предостаточно. Разумеется, есть Ленин на площади Революции 1905 года. Между зданием университета и оперным театром помещен смешной памятник куда-то спешащему формальному «гению места» Якову Свердлову. Местный революционер Малышев из украинского розового гранита стоит возле узкого участка Исети и навевает ассоциации с ивановским памятником Федору Афанасьеву по кличке «Отец». У «Плотинки» поставлен памятник истинным гениям места — основателям города-завода Василию Татищеву и Вильгельму де Геннину. Эта не очень высокохудожественная скульптурная группа была прозвана местной молодежью Бивисом и Баттхедом, которые, кстати, стали героями путеводителя для тинейджеров «Е-бург: родной город».
Памятники вносят коррективы в топонимию. Главный городской небоскреб строился долго. Сначала 48-этажное здание хотели назвать «Антеем». За время строительства у входа в него поставили скульптуры Владимира Высоцкого с гитарой и слушающей его Марины Влади. Когда здание достроили, стало понятно, что имя «Высоцкий» ему написа-
но «на роду»... Городской скульптуры в Екатеринбурге немало. Стоит ли этому удивляться в городе, где есть Центр и Академия современного искусства, где регулярно проводятся индустриальные биеналле? В первую очередь это известный памятник клавиатуре на берегу Исети. По бетонным клавишам взрослые ходят, дети прыгают, и все желающие сидят и фотографируются. В жилых микрорайонах можно обнаружить следы человека-невидимки и высовывающегося из люка бронзового сантехника. Памятник «The Beatles», представляющий собой выполненные из чугуна контуры участников группы, установлен у краснокирпичной стены, подчеркивающей по замыслу авторов сходство Екатеринбурга и Ливерпуля. Иваново, как известно совсем даже Манчестер, а не Ливерпуль, то есть, город, находящийся в высокой степени антагонизма с колыбелью «великой четверки».
Как принято во многих современных городах, на улице Вайнера (это ещё один местный революционер) находится пешеходная зона, которой в Иванове аналога пока нет. Можно в Екатеринбурге обнаружить привычное для ивановцев соседство в архитектурном пейзаже дерева и камня. Неизбежное вкрапление в уральский ландшафт местного гранита порой способно напрочь убить его привлекательность сочетанием с силикатным кирпичом, как это произошло в облике здания Академии урбанистики. Сохранившиеся в центре Екатеринбурга деревянные дома выглядят в основном основательно. В одном из них, не самом крепком, находится местный театр Николая Коляды, хорошо известный в театральном мире. Созданный Евгением Ройзманом — человеком, чья слава распространена теперь далеко за пределы города, уникальный музей невьянской иконы расположился в небольшом кирпичном особнячке по соседству с научной библиотекой. Именно рядом с ним в дни моего пребывания в городе была развернута мемориально-художественная акция — создано кладбище уничтоженных зданий. Типовые синие памятники с фотографиями утраченных строений и их описанием производили сильное впечатление на проходящих мимо него горожан. Многие с интересом изучали этот уникальный некрополь. Нам даже удалось узнать об этой акции из первых уст. Скандально известный Ройзман оказался верен своей репутации и в этом благом начинании. Оказалось, что сотка занятой кладбищем земли принадлежит не музею, а библиотеке.
Места «общепита» имеют в Екатеринбурге не только креативные названия, как кафе «Де Бош», но и антураж, как, например, две пивные «Пожарка» с настоящими пожарными автомобилями, используемыми, правда, не по назначению. Круг моих научных интересов влек меня в ресторан «СССР», нэпмановский трактир «Шуры-Муры», а после посещения «Уралмаша» кинорежиссер Юлия Козырева, оказавшаяся в родном городе, предложила перекусить в напоминающей о советских временах типовой столовой. Интерьер
ЛАБИРИНТ. ЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ №2, 2013 заведения с символическим наименованием «Заказник» явно претерпел за 20 лет без советской власти изменения — новый кафель на полу, новая мебель, обшивка стен, но дух советскости явно остался. Тоже самое можно сказать и о самом городе Е. Несмотря на головокружительные перемены Е-бург похож на Иваново. Как старший брат похож на младшего.
2012
III
Польский и русский Манчестеры, или Близнецы
В 2011 году в Иванове ко Дню города были вывешены плакаты с информацией о го-роде-побратиме, и в польском слове из 4 букв было допущено 3 ошибки... Первое, на что обращаешь внимание, отправляясь в Лодзь электричкой с варшавского вокзала, это название станции назначения — Lдdz Fabryczna (Лодзь Фабричная). Второе, что по прибытии в этот город обнаруживает ивановец, это отсутствие кинотеатра «Iwanowo», закрытого лет 15 назад. В известной американской кинокомедии «Близнецы» главных героев играют Арнольд Шварценеггер и Дени де Вито. Польский и русский Манчестеры имеют примерно столько же сходства между собой.
Лодзь — едва ли не миллионный город, третий по величине в Польше, претендующий на звание европейской культурной столицы 2016 года. Хотя городом Лодзь стала ещё в 1423 году, её «золотым веком» был век XIX. Именно тогда еврейские и немецкие промышленники стали активно развивать в этом городе текстильное производство. О начале становления польского Манчестера можно узнать из фильма «Земля обетованная» режиссёра Анджея Вайды (1974), снятого по написанному в 1898 году одноименному роману Владислава Реймонта. Сейчас уже можно говорить о том, что текстильная история Лодзи закончилась. Индустриальное наследие в ней, как и в Иванове, нынче перепрофилируется. В «Белой фабрике» Людвига Гайера — первом в Лодзи механизиро-
ванном промышленном предприятии сейчас находится Музей текстильной промышленности. Для того, чтобы представить размах лодзинской текстильной индустрии, достаточно сказать, что принадлежавшая Карлу Шайблеру хлопчатобумажная фабрика «Ксёнжи Млын» — город в городе, как её называли — являлась в XIX веке крупнейшей в Европе. В бывшем её управлении размещается Музей интерьеров дворцов-резиденций фабрикантов Лодзи. К огромному даже по меркам ХХ столетия производственному зданию примыкают столь же впечатляющие размерами многоквартирные дома для рабочих, а также изящное пятиэтажное пожарное депо, больница, школа, магазины. В нашем отечестве подобные комплексы — соцгородки, как их стали именовать во времена советской власти, так же строились и до революции, но лодзинский масштаб поражает.
В цехах фабрики Израиля Познаньского, которой в Лодзи принадлежало второе место после фабрики Шайблера, в настоящее время открыт торгово-культурно-развлекательный центр «Мануфактура». В своей современной части он очень напоминает ивановский «Серебряный город», а в старой — образцы ивановской промышленной архитектуры XIX века. Рядом с «Мануфактурой» расположен дворец Познаньского. В отличие от особняков иваново-вознесенских фабрикантов, это именно дворец. На вопрос архитектора о том, в каком стиле он хотел бы построить свой дом, заказчик нескромно заметил, что у него хватит денег, чтобы построить дворец во всех стилях, что и было сделано, причём бросающейся в глаза эклектичности удалось избежать. Теперь в этой самой большой в Польше резиденции фабриканта находится Музей истории города Лодзи.
Однако, как показали мои пешие прогулки, в городе не всё так благостно с наследием, как это показалось мне пару лет назад во время недолгого пребывания. Некоторые особняки фабрикантов стоят заброшенными, часть фабричных строений Ксёнжи Млына в запустении, которое и в Иванове редко где встретишь. Особняков рубежа XIX-XX веков в этом городе очень много, некоторые не вызывают особых ассоциаций, а вот при виде виллы Леопольда Киндермана, построенном в стиле модерн, в памяти ивановца возникает облик псевдоготического дома Дюрингера. Степень сохранности обоих зданий удручающая.
Но не только фабричная и фабрикантская Лодзь поражает своим размахом и размерами. Самая длинная в Польше пешеходная зона — улица Пётрковская, протянувшаяся на пять километров, проходит почти через весь город. Среди зданий, появившихся на ней в течение нескольких столетий, больше тех, что украшают город, хотя есть и очень невыразительные. Все вместе они создают ансамбль, которому трудно найти аналог. Столь же эклектичное начало проспекта Ленина в Иванове даже в конструктивистских и ампирных советских фрагментах, безусловно, уступает по своей выразительности плотному ряду зданий, построенных в стилях от барокко до модерна.
На одной из небольших площадей на этой улице стоит магазин из стекла, похожий на ивановский ЦУМ до его серо-красного обновления. Горожан и туристов на этом участке Пётрковской заставляет остановиться памятник трём фабрикантам, представляющий собой большой стол с пятью стульями, три из которых свободны, так как за столом сидят лишь двое из трёх гениев этого места. Ничего подобного в Иванове нет, хотя Бурылин, Гарелин, Грачёв, Дербенёв и другие «отцы» Иваново-Вознесенска вполне могли бы так же, как их лодзинские коллеги, сидеть за овальным столом, как бы обсуждая городские проблемы, которых немало до сих пор.
Архитектура и памятники — это далеко не всё, что заставляет при посещении польского Манчестера проводить параллели с русским. Это ещё и история, причём история революционная. Фабричная Лодзь, как и Иваново-Вознесенск, бастовала в 1905 году. После расставания с коммунистическим прошлым несколько сотен улиц Лодзи были переименованы, но улица Революции 1905 года, пересекающая в центре города Пётрковскую, осталась.
Культурный потенциал польского побратима несопоставим с нашим. Даже театр в Лодзи чуть больше ивановского монументального творения архитектора Власова на площади Пушкина, рядом с которым наши фабрики не кажутся чрезмерно большими. Причём некоторые из них продолжают работать, в отличие от нашего побратима. Так, находившаяся на Петрыне, как называют лодзинцы свою главную улицу, фабрика Людвига Майера, ныне стала отелем «Grand». Именно перед ним расположена лодзинская Аллея звезд с наиболее известными фамилиями деятелей польского кинематографа на тротуаре. Местная Высшая школа кинематографии, телевидения и театра за 60 лет своего существования
DL1
прославилась благодаря таким выпускникам, как Анджей Вайда, Роман Поланский, Кшиштоф Занусси и Кшиштоф Кеслёвский.
Как вспоминал в 1969 году последний из них, Лодзь — «город жуткий, но необычный, по-своему живописный — с рассыпающимися домами, разваливающимися лестничными клетками и колоритными людьми. Более цельный, чем Варшава. Во время войны Лодзь почти не пострадала, так что, по сути, я учился в старой, довоенной Лодзи. Денег на ремонт никогда не хватало, стены домов покрывал лишай, а штукатурка постоянно отваливалась. Выглядело всё это крайне живописно. Впрочем, это вообще необыкновенный город».
Во время двухмесячного пребывания в этом городе я часто вспоминал эти слова. Этот город меняется, оставаясь неизменным. В центре можно увидеть многое из того, что попадалось на глаза известному режиссёру почти пятьдесят лет назад. И вывод пана Кесьлёвского я разделяю — Лодзь необыкновенна!
Польскую киноиндустрию называют «Г оллилодзью» не случайно, ибо там находится Лодзинский центр кинематографии (бывшая Киностудия художественных фильмов) и Музей истории кино. Кроме того Лодзь — хозяйка крупнейшего в мире фестиваля деятелей киноискусства «Camerimage». Его гостями являются режиссёры, операторы, актеры и продюсеры со всего мира. Заочным ивановским ответом польскому Голливуду несколько лет назад стал международный кинофестиваль имени Андрея Тарковского «Зеркало», переместившийся, впрочем, в приволжские города Плёс и Юрьевец.
Сопоставление русского и польского Манчестеров можно продолжать, и многое будет не в пользу моего родного города, но следует принимать во внимание то, что по польским масштабам Лодзь велика, а Иваново по российским меркам не входит в число первых городов страны. Среди городов-побратимов Лодзи есть ещё Минск, Одесса и Саратов. Иваново — меньший из «братьев».
2009-2011
IV Рождество в краю озёр и беспризорных велосипедов
В предрождественские дни меня пригласили в небольшой город Тампере. За пределами Финляндии сейчас больше известен его город-спутник Нокиа. А сам Тампере — это Манчестер Севера, «Мансе» как его там ещё ласково называют.
Удивительная гармония воды, скал и сосен с индустриальными сооружениями и жилой
застройкой меня поразила. За десять лет до посещения Тампере я был в находящемся с ним на одной широте карельском городке Лахден-похья на берегу Ладоги, где в ландшафте конфликтовали сооружения финские и советские. В Тампере нет ничего советского, но, как выяснилось, много ивановского: аналогом реки Уводи там выступает двухкилометровая протока Таммеркоски, соединяющая большие озёра с названиями, как будто взятыми из детской сказки про близнецов — Няси-ярви и Пюхя-ярви. Практически на всём протяжении её окружают краснокирпичные фабричные и заводские корпуса. Путь деиндустриализации Тампере в той же степени является схожим, сколько и отличным от ивановского, как и вся история двух городов. Бережное отношение к промышленной архитектуре XIX века — времени, когда три «Манчестера» (Иваново-Вознесенск, Тампере и Лодзь) были частью
одной Российской империи, у нас отсутствует. Тампере — безупречный пример того, как можно преобразовать индустриальный город в культурный. Опустевшие текстильные цеха стали занимать не только магазины, офисы, но и музеи. Сейчас в этом пролетарском городе и его пригородах около 40 различных музеев, два крупных университета. Что, впрочем, не мешает ему быть уютным и немного сонным, с многочисленными беспризорными велосипедами на полупустынных улицах.
Перепрофилирование индустриального наследия пошло на пользу и горожанам, и гостям, сделав Тампере крупным туристским центром. В здании фабрики «Френкель» ныне действует театр, в бывшей котельной разместился читальный зал городской библиотеки, в водоочистной станции «Мялтинранта» сейчас художественная галерея. В здании бывшей красильни суконной фабрики «Веркаранта» находится центр прикладного искусства и ремесел.
В бывшем прядильном цехе фабрики «Финлейсон», получившем в 1877 году имя «Плевна», сейчас расположилась большая одноименная пивоварня с рестораном и кинотеатр. В соседнем главном корпусе разместился один из музейных центров Тампере — в его стенах находятся музеи текстильной промышленности, паровых машин, шпионажа, медиа и Центральный музей Рабочего союза «Вер-стас». В первом в мире музее шпионажа собраны «жучки», миниатюрные фотоаппараты, передающие устройства и прочие гаджеты «бойцов невидимого фронта». Многие экспонаты — это дары бывших агентов, анонимно присланные из разных уголков мира. Дежурным сувениром является кружка с «изречением» Джеймса Бонда «Shaken, not stirred». В бутиках фабричного комплекса можно купить сделанную вручную обувь, рукоделия, керамику и даже шоколад, изготовленный по старинным рецептам.
На противоположном берегу Таммеркоски стоит завод «Тампелла», некогда выпускавший гидротурбины, корабли и паровозы. После его закрытия в четырёхэтажных корпусах разместился музейный центр под названием «Ваприикки». Продукция завода стала основой музея городского транспорта. То, что первая финская хоккейная команда появилась в этом городе, стало поводом для открытия музея хоккея. Кроме этого, в заводских цехах расположились музей обуви, выставочный центр и ресторан. В сувенирном магазине при музейном центре можно купить финское лакомство — лакричные конфеты и альбом «Tampere 1918», в котором рассказывается о Гражданской войне в Финляндии, основные бои которой происходили в районе красного Тампере.
То, что северный Манчестер — город пролетарский и революционный, несомненно, роднит его с Ивановом. Только вот в нашем городе революционность не стала предметом вполне выгодного использования. Особое место среди музеев Тампере занимает единственный в дальнем зарубежье постоянно действующий музей Ленина. Он расположен в пятиэтажном Рабочем доме на бульваре, где в 1905 году проходила подпольная Таммерфорсская конференция РСДРП, на которой впервые встретились Ленин и Сталин. В сувенирной лавке при входе в музей ленинская и советская символика дополняется интернациональной. «Революционные» майки за 17 евро представлены в большом ассортименте: красная с портретом коменданте Че Г евары, белая — Ленина, чёрная — Карла Маркса и синяя — Г ага-рина. Пакетированный молотый кофе с ароматом рома украшает портрет Че, а его вариант с запахом сибирских кедровых орешков — портрет Ильича.
Недалеко от музея находится район жилой застройки Амури, где соседствуют дома построенные в XIX веке и многоэтажки 1970-х. Музейный проект «Рабочий квартал Амури» — это 30 квартир-коммуналок в пяти одноэтажных домах, построенных в конце XIX -начале XX века. Здесь по-прежнему работает сапожная мастерская 1906 года, пекарня 1930-х годов и бумажная лавка 1940-х годов. Музей открыт только в тёплое время года, но кафе «Amurin Helmi» работает круглый год и предлагает лакомства, которые можно попробовать только в Тампере. Недалеко от главной площади города уже более ста лет работает самый большой в Финляндии крытый рынок, где продают экологически чистые овощи, фрукты, сыры, колбасы и рыбные деликатесы. Там можно попробовать настоящие тамперские блюда — кровяную колбасу «мустамаккара» из мяса лося и северного оленя и национальную лепешку «риявя». Колбасу принято есть с брусничным соусом, закусывая теплой, помазанной солёным сливочным маслом лепешкой.
LJ LJ L I
MUSEOKAUPPA
TUOTTEET
NVA PRODUKTE К I MUSf IJMBL/TIKIKNA
В предрождественские дни приятно просто прогуляться по излучающему покой городу. Красный фабричный кирпич в облике города дополняется благородным серым гранитом, использованном в отделке старых зданий. Неоромантический кафедральный собор из растрированного гранита с черепичной крышей имеет в окружении благородных елей вполне сказочный вид. А вот церковь Ка-лева архитекторов Райли и Рейма Пиетиля вполне может быть принята не знакомым с изысками финской архитектуры ХХ века путником за телефонную станцию. Мост Хямеенсилта украшен экстравагантными угловатыми статуями Девы Финляндии, Охотника, Торговца и Сборщика налогов работы финского скульптора Вяйнё Аалтонена.
Наиболее заметная из местных достопримечательностей — телевизионная башня «Нясиннеула» берегу озера Нясинярви, до которой я так и не добрался. В верхней ее части расположена самая высокая в Скандинавии смотровая площадка и ресторан, вращающийся вокруг своей оси. Однако местные жители рекомендуют для обязательного посещения другую обзорную площадку — гранитную башню Пююникки, находящуюся в одноимённом парке на вершине самого высокого горного гравийного хребта в мире. Стремление обладать чем-то самым-самым или являться таковым приняло в Тампере весьма забавную форму: в путеводителях он позиционируется как самый большой город в Финляндии, находящийся не на морском побережье.
Без особого преувеличения можно сказать, что кафе, бары, пабы и рестораны можно найти в центре города на каждом шагу. Перед Рождеством витрины магазинов украшают сцены из жизни гномов и Йоулупукки — финского Деда Мороза. Магазины в эти дни работают и по воскресеньям. Кроме того на площадях устраиваются ярмарки, на которые местные фермеры привозят свои товары — ягоды, рыбу, колбасы, а так же изделия из шерсти и многочисленные декоративные поделки. Продаются тут и снопы овса, которые по традиции принято выставлять на улицу для птиц.
Между тем озёра, на берегах которых расположены Тампере и Нокиа, превышают по площади эти города. Всю прелесть финских озёр трудно оценить в зимнюю пору, то есть в северный alter ego Иванова, видимо, стоит отправиться и летом.
2010
V ГоА: «Куундеп келигер!»
Горно-Алтайск в своей центральной части похож на окруженный горами большой поселок городского типа без особых примет какой либо хозяйственной деятельности. Древности также отсутствуют, хотя на территории города находится Улалинская стоянка древнего человека. Я предполагаю, что это одна из немногих республиканских столиц России, туристская схема центра которой — это явное излишество — две улицы проходят вдоль, чуть больше поперек. Типичный захолустный райцентр российского Нечерноземья. Но в каком-нибудь Савино или Ильинском невозможно представить себе не только горы, но и такие учреждения как Государственное собрание, девятиэтажный Дворец правосудия, Совет министров и университет. Алтайцы, которых на улице города легко опознать по маленькому росту и монгольскому разрезу глаз, несмотря на свою малочисленность имеют все атрибуты малой государственности, и их районная Дума на площади Ленина гордо называется Эл Курултай.
***
Практически вся публичная жизнь сосредоточена на площади Ленина, расположенной между двумя основными улицами. Одна из них, названная в честь национального алтайского художника Г ригория Ивановича Чорос-Г уркина. куда менее презентабельна, чем Коммунистический проспект, где имеется даже нездешнего вида типовая жилая девятиэтажка. Она застроена деревянными двухэтажными домишками и обшарпанными пятиэтажками из силикатного кирпича. Имеется на ней фирменный магазин «Пчело-центр», торгующий жидким золотом Алтая — мёдом. Справедливости ради следует сказать, что новый микрорайон на окраине города у реки Маймы имеет вполне городской вид.
Из-за того, что приглашение на конференцию «Поэтика локального текста» застало меня врасплох, я приехал на Алтай без зонта. В итоге познакомиться с местной торговой сетью мне пришлось весьма близко. Гипермаркет «Ткацкий 2» под окнами моего с профессором Ягеллонского университета Василием Г еоргиевичем Щукиным временного пристанища с неизбежностью рождал мысли об Иванове. В этом неказистом сером здании с
красным поясом рекламы и саморекламы, где прежде находился второй цех местной текстильной фабрики, зонтов я не нашёл. Над входом на универсальный рынок «Весна», торгующий китайским ширпотребом и местными сельхозпродуктами, надпись «Добро пожаловать» дублировалась по-алтайски — «Куундеп келигер!». От прочих наименований веяло ветром странствий в пространстве и времени, а также местной экзотикой: торговые центры «Московский стиль», «Вавилон», «Разноторг», торговый дом «Белуха» и универмаг «Мария-Ра», где в итоге я и купил зонт неизвестного китайского производителя.
Развернутый под памятником Ленину надувной детский аттракцион, пожалуй, самое яркое пятно в облике старой части города. Сказочный мир явно контрастирует с унылой застройкой. Необычными архитектурными формами наделено только здание национального театра с вполне луврской пирамидой на плоской крыше, что в контексте места следует трактовать как тюркскую юрту. За протекающей параллельно главным улицам речкой Улалуш-
кой у памятника Чорос-Гуркину имеется еще одна, видимо, альтернативная левобережной молодежная тусовка. Жизнь здесь, если уж и не бьет ключом, то идет своим чередом, но параллели с шахназаровским «Городом Зеро» преследуют, ибо шестичасовая поездка из Барнаула по пустынному краю рождает ощущение оторванности от большого мира. Во время прогулки меня поразила удивительная надпись на стене дома № 7 по улице Ленина — «Бог жив!». Из глубин памяти почему-то сразу всплыло название романа Карло Леви и фильма Франческо Рози «Христос остановился в Эболи». Впрочем, если б-г жив, то он явно забыл про этот город.
I «ЛУ
Столица Г оА находится на границе с равнинной частью Алтая, являясь воротами в ее самую красивую часть. Ее неказистый вид типичен практически для всего, что построено человеком в этом уголке земли. Красота природы заставляет в еще большей степени удивляться несоответствию. Теперь, когда я слышу, как Горный Алтай именуют «российской Швейцарией», я понимаю всю глубину сарказма этой метафоры. Несомненным же остается то, что лучшее в этом краю нерукотворно — это горы, реки и озера. В случае с последними не обошлось без очередного сопоставления уже внутрироссийского масштаба. Телецкое озеро здесь принято сравнивать с Байкалом. Их сближает схожий береговой ландшафт, форма и даже то, что из озер вытекает по одной реке. Местная Бия выступает аналогом Ангары.
Дорога на Артыбаш — поселок на берегу Те-лецкого — кажется бесконечно долгой. В местечке Манжерок, известном по старой советской песне в исполнении Эдиты Пьехи, находится туристский привал. Тут можно, как и во многих других местах на трассах и трактах, купить местные сувениры — поделки из кожи и бересты, алтайский мед и чай из трав, пихтовое масло и кедровые орешки, корень жень-шеня и женскую бижутерию в национальном стиле, майки и магнитики. Кроме этого, здесь можно сфотографироваться на фоне лениво жующего траву яка, надев военные доспехи, к чему призывает плакат с почти военкоматовской надписью «Стань воином Чингизхана!». Я устоял от искушения этим мобилизационным призывом и
не записался добровольцем.
Придорожные тексты, доступные путнику, экстравагантны и, видимо, уникальны. На окраине столицы ГоА мне удалось увидеть на ярком баннере вполне ильфо-петровское объявление «Закуп сухих рогов». Конкурент у фирмы Остапа Бендера был соответствующий — общество с ограниченной ответственностью «Нью мир». Не ускользнуло от глаза и
такое: «100% Euro-Дрова для шашлыка и пикника». Но самым частотным и запоминающимся был текст «Осторожно клещи!»». Новичков это предостережение очень пугало. Ветераны и местные жители утверждали, что свирепый разгул насекомых закончился в июне, и нам они не угрожают. Это нисколько не успокаивало, и внимание к телесным ощущениям было несколько дней чрезмерным, а образ красного кровопийцы будоражил воображение.
Будучи родом из края, где самое большое озеро — Рубское — можно не только все окинуть взглядом, но и переплыть, на северном краю Телецкого, до южного берега которого почти восемьдесят километров, чувствуешь себя не очень уютно. Во время путешествия по озеру к водопаду Корбу, прошедшему под мелким дождем, превратившем палитру водной глади и берегов в сложное сочетание разных оттенков серого цвета, притаившиеся в тайге клещи воспринимались уже не как главная угроза. В памяти всплывали популярные в мои школьные годы рассказы о шотландском озере Несс и его мифическом обитателе.
***
Идущий через Алтай в Монголию Чуйский тракт — трасса М 52 — это, конечно, не Route 66, но дорога, имеющая не только свои мифы, но и музей. Именно ее, выросший на тракте Василий Шукшин, показал в фильме «Живет такой парень». Чайная, из первых кадров фильма, не изменилась с 1964 года. Прочий придорожный антураж иной. Ресторанов
«Макдональс», правда, еще нет, но реклама кока-колы на шашлычной воспринимается уже органично. В «Чемаль-ском тупике» на правом берегу Катуни расположена местная «курортная зона», сопоставимая по количеству турбаз, кемпингов и гостиниц с берегом Телецкого озера.
***
Бирюзовая Катунь стремительно несет свои воды к месту слияния с Бией, откуда начинается другая сибирская река
— Обь. Самой странной катунской достопримечательностью является скит Знаменского монастыря на скалистом острове Патмос в Чемале. С одного отвесного берега на другой перекинут подвесной мостик, на который единовременно не пропускают больше
ЛАБИРИНТ. ЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ №2, 2013 десяти человек, что образует шумное подобие сложноорганизованной очереди. В деревянной церквушке с низким потолком, куда приводит шаткая переправа, тихо, тесно и уютно. Суета, царящая перед переправой, там быстро забывается. В прошлом году в Горно-Алтайске возобновил работу аэропорт, так что теперь добраться туда можно быстрее, и на какое-то время отрешиться среди рек, озер и гор от наших «равнинных» проблем.
2012
VI Только во Львове
Культурный капитал, накопленный сравнительно небольшим городом в предгорьях Карпат, настолько многообразен и противоречив, что местные интеллектуалы никак не могут прийти к общему мнению в ответе на вопрос, что является главным во Львове. Писатели, историки, мыслители и политики подробно разбирают культурные слои города в почти пятисотстраничной книге «Leopolis multiplex», которую я приобрёл в уютном киевском магазинчике «Чулан» по дороге в этот странный и удивительный Город.
Памятник основателю города королю Данилу, поставленный не так уж давно, призван подчеркнуть древность места (это XIII век). В России этот исторический деятель известен как князь Даниил Галицкий — антипод благоверного князя Александра Невского, заключивший унию с Ватиканом. По количеству пышных соборов разных конфессий Львов ныне явно опережает все украинский города. Доминируют униатская грекокатолическая и автокефальная православная церкви. Есть так же в старом городе древняя армянская церковь, синагога, а католическими костелами, построенными во времена, когда Львов принадлежал Речи Посполитой и Австро-Венгрии, могли бы гордиться Вена, Прага, Краков и Вроцлав.
В истории легко можно выделить несколько эпох, когда Галицко-Волынское княжество, Польша, Австро-Венгрия, СССР и Украина сменяли друг друга в этом пограничном регионе. На немецком, польском, русском и украинском языках имя города звучит порой узнаваемо, но всё же по-своему: Лемберг, Львув, Львов, Львив...
Узкие улочки и сохранившиеся участки крепостных стен служили и служат декорациями для съемок исторических фильмов. Причем не только из украинской истории. Например, в фильме «Д’Артаньян и три мушкетёра» Львов играл роль Парижа. Однако украинским Парижем его называют редко, чаще Веной, так как кофейни, Опера и брусчатка — это часть австро-венгерского наследия. Брусчатка, которой выложен не только центр города — предмет гордости львовян, доставляющий, правда, неудобства пешеходам и водителям. Она даже продается в виде сувенира, а в пивной «Дом легенд» под стеклянным колпаком выставлен её эталон. В лавке на первом этаже этого странного питейного заведения имеется комнатка, где можно услышать звуки этого города — в наушниках слышна настройка инструментов в оркестровой яме Оперы; звонки трамвая, идущего через площадь Ринок; бульканье наливающегося в стакан пива; мерный шум дождя; резкие крики котов и даже рев самолета, падающего почему-то на улицу Коперника. Кстати, именно на этой улице в 1853 году в аптеке «Под золотой звездой» фармацевтами Иоганном Зехом и Игнатием Лукасевичем была изобретена первая в мире керосиновая лампа. А 25 лет назад в клубе имени Коперника я со своей будущей женой смотрел недублированный фильм Ра-дослава Пивоварского «Yesterday», не ведая ещё, что мне придётся выучить этот язык.
Мне Львов несколько напоминает Ленинград — великий город с областной судьбой. Вплоть до середины ХХ века он занимал существенное место в жизни империй и стран, которым принадлежал. В 1629 году в городе появилась первая на территории современной Украины почта, в 1661 году по указу польского короля Яна II Казимира иезуитской коллегии дается статус академии и «титул университета». В 1715 году появилась первая промышленная пивоварня, а в 1735 — аптека. Есть и более поздние львовские достопримечательности — трамвай в городе пустили в 1880 году, а Оперный театр был открыт в 1900.
На плоской крыше «Дома легенд», где можно пить местное пиво «зеник», на зависть мастеру балканского абсурда Эмиру Кустурице выставлен гэдеэровский автомобиль «трабант», на который смотрит бронзовый трубочист, удивительно похожий на Карла Маркса. Южный колорит — неотъемлемая часть львовской жизни. В уютном дворике у монастыря бернардинцев на длинных балконах развешано бельё, а стоящие внизу около ротонды XVIII века «жигули» совсем уж делают замкнутое пространство итальянским. Впрочем, у мороженщицы, торгующей у часовни Боимов, итальян-скость не только во взоре, но и в наименовании продукта — «Пиноккио».
Среди гениев места этого города первопечатник Иван Федоров, писатель Леопольд Захер-Мазох, лидер и идеолог Организации украинских националистов Степан Бандера. Последнее обстоятельство сильно влияет на то, что Львов — город,
периферийные микрорайоны которого Женя Лукашин
вполне мог бы принять за Москву, воспринимается как место, где неравнодушному к бандеровцам старшему брату Данилы Багрова пришлось бы тяжело. Между тем, термин «украинский Пьемонт» как образное наименование Галичи-ны, символизирующее ее ведущую роль в становлении украинской государственности, уже не актуален. Хотя Львов и является седьмым по числу населения городом страны, свой экономический и политический потенциал со времен перестройки он изрядно растерял. На блошином рынке у памятника Ивану Федорову можно купить не только книги, но и винил фирмы «Мелодия», вы-
цветшие советские вымпелы, немецкие железные кресты, почтовые марки с портретом Г итлера. Мусор истории нынче приносит доход.
***
В далеком 1969 году команда «Карпаты» совершила чудо, став единственным футбольным клубом из низшей лиги, который завоевал Кубок СССР. Сейчас футбольных успехов у местных команд нет даже в рамках чемпионата страны. Однако не случайно Львов вошёл в число украинских городов, принимавших Евро - 2012. Это использование возможности показать европейский фасад Украины. Сейчас ни россиянам, ни, разумеется, украинцам не нужна шенгенская виза для того, чтобы оказаться в этом удивительном месте. Именно они представляют собой основной потенциал для развития индустрии туризма. Судя по моим наблюдениям, недостатка в гостях в летнюю пору город явно не испытывает. Уличные кафе заполнены в течение всего дня.
Я же стремился побывать в подвальчике «Під вежей», где в 1988 году пил пиво со своим будущим родственником Серёжей Левицким. С Лычаковского кладбища, где рядом с захоронением сечевых стрельцов находится могила Сергея, я проехал в центр на трамвае. Заведение ещё было закрыто для посетителей, но узнав, что я вернулся во Львов почти через четверть века, меня впустили. Пиво продавалось, но его устойчивый запах, о котором я вспоминал всё это время, улетучился. Хозяйка призналась, что истребить пивной дух, проникший в дерево и камень, было непросто, но им это удалось.
***
В этот приезд я со своим другом Семёном Гольдиным, прилетевшем во Львов из Иерусалима, пил пиво в ресторане «Кумпель» на Мытной площади. На эмблеме этого модного заведения изображен буржуазного вида мужчина в костюме и котелке. Как я узнал, ныне респектабельно-туристический район Лычакова, где расположен ресторан, в период между двумя мировыми войнами снискал себе дурную славу — здесь кутили мелкие мошенники — батяры. Привычное для них обращение друг к другу — «кумпель» — и дало название этому заведению. Батяры уже в то время обрели романтический образ (их кредо — «Любить Львов, любить женщин и шутки» — вполне этому способствовало). Тогда же стал распространяться их сленг — львовская гвара — представший собой смешение польских, украинских, немецких и еврейских слов, некоторые из которых используются во Львове (и не только) до сих пор: гальба — кружка пива, мент (милиционер), шкрабы (ботинки).
ЛАБИРИНТ. ЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ №2, 2013
В тридцатые годы в общепольском эфире выходила регулярная популярная передача львовского радио «На веселой львовской волне». Польский певец Стасек Виланек записал тогда известную батярскую песню, являющуюся сейчас неофициальным гимном города. Он вопрошал по-польски: «Я мог бы из него уехать, но где еще людям хорошо так, как тут?». В ответ ему звучали слова — «Ту1ко we Lwowie...».
2012
VII Израиль: искусство выживания
Оказалось, что написать об Израиле мне сложнее, чем о перемещении в какую либо другую точку света. Это давно уже страна, куда билет можно купить не в один конец и без пересадки в Вене, куда уже не надо оформлять визу, да и пропорция бывшего нашего народа, думаю, уже больше, чем указанная в песне Высоцкого про лекцию о международном положении. На вопрос пограничников «Есть ли у Вас знакомые в Израиле?» мало кто из бывших советских людей с высшим образованием ответит отрицательно. Вот и у меня есть в этой стране друг, который пригласил меня в Иерусалимский университет.
Поиск метафоры для определения Израиля можно свести к его определению как зоны разлома. Как в геологическом смысле — по территории государства проходит Сирийско-Африканский разлом, так и в культурном, религиозном, политическом. Это земля конфликтов, непримиримой борьбы, столкновения цивилизаций. Хотя в последнее свое пребывание я и застал мирные 10 дней в истории Израиля, увиденное и услышанное не дает усомниться в том, что страна находится в состоянии перманентной войны. Молодые люди в военной форме и даже в гражданской одежде с автоматами «узи» не привлекают к себе особого внимания ни на улице, ни в салоне городского автобуса. Тщательный досмотр вещей производится на автовокзалах, при входе к Стене Плача. К этим процедурам постепенно привыкаешь. Местным жителям приходится приспосабливаться не только к жизни в условиях постоянной террористической угрозы, но и к специфически тесному соседству еврейской и арабской общин. Странно было обнаружить, что одна сторона улицы может быть иудейской, а противоположная — мусульманской. О том, что еврейские и палестинские поселения перемежаются в окрестностях Иерусалима, и говорить нечего. По пути в зону фронтира — поселок Кфар Эльдад на краю Иудейской пустыни — меня по-
просили на всякий случай закрыть боковое стекло, когда мы проезжали через деревню «недружественных» арабов.
***
Бог обещал Моисею «землю хорошую и пространную, где течёт молоко и мёд». Но, как съязвила Голда Меир, евреи не любят пророка из-за того, что он 40 лет вел их через пустыню, а затем привел к единственному месту на Ближнем Востоке, где нет нефти. Перемещаясь по пустыне Негев от Красного к Мёртвому морю, ждёшь увидеть край, где человека ждёт довольство, изобилие, счастье. Маленькая страна, в границах которой, как шутят местные жители, сложно развернуться боевой авиации, прочно удерживает внимание миллионов людей, не имеющих, казалось бы, никакого отношения ни к евреям, ни к арабам. Как бы там ни было, в эту землю мечтали и стремились попасть очень многие — чаще всего сюда приходили с оружием в руках. От городов порой не оставалось камня на камне, жители уничтожались или угонялись в чужие пределы, но потом изгнанники возвращались и строили заново города и страну. Сравнительно недавно палестинские древности стали местом паломничества, крестоносцев и янычар сменили пилигримы. История трех мировых религий замыкается на этой земле, на городе Иерусалиме. И хотя паломников ныне трудно порой отличить от туристов с непременными фотоаппаратами и видеокамерами, тройственную религиозную основу здешнего бытия без какого либо труда можно обнаружить не только в стенах Старого города.
***
Уникальность Израиля в его местонахождении между бассейнами Атлантического и Индийского океанов на разломе Африки и Евразии предполагает что-то особенное в природе и ландшафте. Пожалуй, самой известной из достопримечательностей такого рода, является Мёртвое море, лежащее на 394 метра ниже уровня мирового океана. Находящиеся в его окрестностях культурные объекты плотно вписаны в кажущийся безжизненным гористый край. Пересекая ночью занимающую больше половины территории страны пустыню Негев, раскинувшуюся от прозрачного Красного моря в Эйлате до Мёртвого, держишь в уме медные копи царя Соломона, лежащие где-то поблизости. Потом библейская история становится всё насыщенней и насыщенней — сохранившие древние свитки Ку-мранские пещеры, соляной столб, в который превратилась небезразличная к судьбе родного Содома жена Лота, врагу не сдавшаяся крепость Моссада.
Мёртвое море — подходящее место для встречи восходящего солнца. Появляющееся из-за иорданских гор, оно пускает по зеркальной глади цвета «металлик» краснооранжевые блики и красит в апельсиновый цвет скалы на израильской стороне озера. Ритуальную процедуру в этом водоеме — чтение в положении лёжа свежего номера The Jerusalem Post — трудно отнести к водным процедурам не только потому, что она выпадает из всего того, что принято делать на воде — слишком уж отличается жидкость, наполнившая впадину между Иорданией и Израилем, от привычной воды. Кажется, что отмыть мёртвую воду — маслянистую жидкость с не очень приятным запахом — не получится никогда, но живая вода стоящего на берегу душа делает это на удивление быстро. Представляется, что так же быстро во все времена существования здесь цивилизации восставала из праха и здешняя земля.
ликолепным.
Старый город Иерусалима ранним утром, до того как его узкие улочки наполнятся суетливыми торговцами и зачарованными туристами, рождает иллюзию вневременности. Кажется, что отполированные сотнями тысяч подошв камни помнят, если не Иисуса из Назарета, то крестоносцев. Но в большинстве своём здешние камни помнят разве что турец-коподданных — существующие сейчас крепостные стены Иерусалима были построены в шестнадцатом веке султаном Сулейманом Ве-
Тель-Авив в летний полдень лишён прохлады даже в тени белых зданий, построенных в «интернациональном стиле», известном в России как конструктивизм. Иммигранты из Германии — архитекторы школы Баухауса — в 1930-е годы сформировали облик практически всей центральной части. Белый город строился не на века — не в последнюю очередь с помощью характерных для этого стиля простых лишённых архитектурных излишеств форм решалась жилищная проблема. Отрадно, что разнообразные здания всех от-
тенков белого цвета были признаны мировым архитектурным наследием и взяты под опеку ЮНЕСКО. Теперь это самый большой музей конструктивизма под открытым небом — что-то около четырёх тысяч зданий, некоторые из которых удивительным образом напоминают ивановцу родной Иваново-Вознесенск. Одних домов-кораблей там несколько.
Блошиный рынок в Яффо — место, где можно найти всем сёстрам по серьгам серебряным, браслетам бронзовым. Товара много всякого. Поражает не только эклектика и разнообразие предлагаемых вещей, но и их соседство — пластиковая фигура Мэрилин Монро в полный рост стоит, как и подобает американской звезде, у аппарата с кока-колой, а за её спиной среди коробок присел роденовский «Мыслитель».
Вечером накануне шавуота я оказался в деревне Кфар Эльдад на краю Иудейской пустыни. Этнолог, поэт и мэр этого места Велвл Чернин доставил меня и своих друзей и коллег в гости. Первым поприветствовавшим нас жителем оказался филолог, исследователь русского мата, идеолог группы «Война»
Алексей Плуцер-Сарно. Конечно, при посещении Израиля можно ждать странных сближений, но чтобы так... А отношение к ненормативной лексике в этой среде меняется кардинально. Для репатриантов, сидящих на террасе у края скалы над Иудейской пустыней — это просто русские слова.
Когда лучи заходящего солнца на горах за Мёртвым морем стали тускнеть, наш гостеприимный хозяин, надев на шею автомат, принял от своего сына дежурство на КПП, ведущем в селение, а таксист-араб повёз его гостей в город Иерусалим. Так подошёл к концу сконструированный мной из многих один день жизни.
2011
VIII Свой человек на Кубе
Проснуться в гаванском отеле у Центрального парка с первыми петухами — это не метафора. Кто эти люди, использующие балконы и пентхаузы под курятники — последователи вуду, мелкие фермеры или любители птичьего пения? Скорее всего, они — жертвы карточной системы или чревоугодники. Но даже, если бы на городских балконах и крышах только сушилось бельё, и до и после сиесты возле огромных бочек с водой просто прохлаждались мужчины и женщины в свободной одежде, вид Гаваны был бы не менее живопис-
ным.
Суждения Хосе Ортеги-и-Гассета о женской красоте явно были не полны из-за отсутствия в них кубинских типажей. Юные мулатки, креолки, негритянки обладают сложнотипологизируемым разнообразием чувственной красоты. От них порой непросто отвести взгляд. С годами формы многих кубинских женщин становятся столь же пышными и избыточными, как шедевры колониальной архитектуры, что, впрочем, парадоксальным образом не утяжеляет пластичность их движений.
Не пытайтесь уловить в узких улочках старой части Гаваны запах океана, сигар и рома. Эти места пахнут подгнившим манго, невысохшим со вчерашнего дня бельём и камнями, впитавшими в себя ароматы почти пяти столетий. Облупившаяся штукатурка хотя и контрастирует с былой красотой эпохи барокко, но нисколько не даёт усомниться в эстетическом совершенстве этого города.
«Мой мохито в "Ла Бодегита", мой дайкири в "Эль Флоридита"», говорил Эрнест Хемингуэй. Кого больше в тесном баре около Кафедральной площади — поклонников писателя или мятного коктейля? Все ли посетители ресторана в квартале от Капитолия знают, чья бронзовая фигура удобно устроилась у стойки бара возле окна? Случай Хема демонстри-
рует, как гением места, культовым персонажем, «своим» может стать пришелец из другого мира, из иной культурной среды.
Крепость Эль-Морро с маяком, пожалуй, самый известный образ этого города. Классический вид открывается от места схождения набережной Малекон с бульваром Прадо. Это один из многих пунктов для обязательного посещения туристами. Бурная жизнь на Малеконе начинается с приходом темноты. Парапет, растянувшийся на три километра, не случайно называют «самой длинной лавочкой для влюблённых».
***
Субтропическая ночь наступает внезапно. Едва порозовеет под лучами уходящего за Мексику солнца белый мрамор монументов, как зажигаются уличные фонари, и праздные толпы заполняют город. Г авана начинает жить в ритме сальсы. Кажется, что уличные музыканты едва смогли дождаться покрова ночи, чтобы взяться за свои инструменты. Г ибкие метиски посреди площади танцуют румбу, приглашая кавалеров.
И хочется верить, что они делают это не ради денег...
В фильме «Ночь на Земле» Джима Джармуша, на мой взгляд, не хватает новеллы о Г аване. Велорикша или таксист за рулём ровесника революции — Chevrolet Delray 1958 года — могли бы поведать увлекательные, как «Тысяча и одна ночь», саги из немыслимо прихотливой ночной жизни двухмиллионного города на берегу океана.
ЛАБИРИНТ. ЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ №2, 2013 Можно ли сказать, что, если вы не прошли в разгар сиесты улицу Нептуно от Центрального парка до университета, то вы не видели «настоящую» Гавану? Что такое «настоящая Гавана»? Где она находится? Явно не в кабаре «Тропикана» и не на площадях старого города. Но, как любой великий город, Гавана для каждого своя. Ничего более гаванского, чем вид на летящую в ночных облаках музу над оперным театром, я не могу себе представить. Это сюрреалистический город, город сновидений.
У меня есть мечта. Рождённый в империи, я хотел бы жить в провинции у моря. А именно в провинции Санк-ти Спиритус у Карибского моря в городе Тринидаде. В этом кубинском Суздале время остановилось задолго до 1959 года. Наличие электричества и автомобилей в средневековой Европе превращает аутентичные древности в декорации. В кубинской глубинке экзотикой из иного мира веет от столбов с проводами, УАЗика цвета хаки и Chevrolet Bel Air 1953 года на мощёных камнем улочках.
***
Банка из-под пива «Bucanero», брошенная кем-то на кромке кораллового берега самого флибустьерского моря — инсталляция, концептуальнее которой трудно что-то придумать. Пираты в этих местах — не голливудская выдумка, а предмет изучения краеведов. Чем наводившие когда-то ужас на все окрестные воды пираты Карибского моря отличаются от сомалийских мародёров? Тем, что они уже никому не страшны.
Приближаясь к парку имени Джона Леннона, минуя особняки и виллы некогда буржуазного района Ведадо, невольно задумываешься о судьбе революционеров, о том, насколько закономерно в Гаване пересеклись истории двух культовых персонажей ХХ века — Леннона и Че Гевары? Что написал бы Альбер Камю в книге «Бунтующий человек», появись она после того, как бунт стал частью массовой культуры?
Виктор Ерофеев в колонке журнала «GQ» как-то заявил, что ему одинаково чужды и те, кто носит футболки с Че Геварой, и те, кто их осуждает. Конечно, на острове прекрасно понимают, что Че сейчас — это мировая поп-икона. Его облик можно обнаружить на самых разных носителях - майках, кружках, брелоках, магнитиках, тарелочках, открытках, вымпелах, банданах, обложках альбомов и книг, ремнях и даже на швейцарских часах Swatch, продающихся в гаванском аэропорту имени, правда, не Че Г евары, а Хосе Марти. Так бывший министр финансов Кубы приносит доход своей второй родине и после трагической гибели в боливийских лесах.
***
Старые американские автомобили с открытым капотом такая же привычная часть городских улиц, как сигарные окурки на брусчатке и портреты Фиделя и Че в постоянной досягаемости глаз. Порой кажется, что ремонт — это своего рода священнодействие, ритуал, в отличие от жертвоприношений вуду, публичный и даже показной. Кубинцы артистичны от природы. Они не только театрально работают, они так двигаются, сидят, стоят. Возможно, даже в постели они ведут себя
Дни на курортах практически неотличимы друг от друга. Тихие дни в Варадеро остались в памяти, прежде всего, благодаря сотням фотоснимков этого курортного городка. Он возник в век джаза, когда утомлённые сухим законом американцы устремились на Кубу. Здесь самое близкое к Флориде место и один из самых длинных пляжей мира. Теперь на острове нет янки. Об их присутствии в Варадеро напоминают старомодные бунгало, ставшие экзотикой для внешнего мира ретро-автомобили и причалы для яхт.
Лет через двадцать я расскажу внукам, как ураган «Г устав» на три дня задержался на Ямайке, прежде чем пересечь Кубу западнее Гаваны. Ожидание в Варадеро тропического урагана — самое подходящее время, чтобы потягивать ром «Santiago de Cuba», наполнять воздух ароматом сигар Churchills, читать «Концерт барокко» Алехо Карпентьера и мечтать о зимних вьюгах, снежных заносах и прочих мелких невзгодах родной природы.
Более пятисот лет назад Колумб наткнулся на этот остров. С тех пор на нём изменилось многое, даже растительный мир. Но порой возникает ощущение, что жизнь здесь уже давно остановилась, и остров превратился в парк туристических аттракционов, в парк имени Кастро, в шоу Кастро. Пейзаж, напоминающий картины любителя парадоксов Рене Магритта, всего лишь мгновение кубинской жизни. Впечатление, что тень от кресла, похожая на стрелку солнечных часов, больше не сдвинется, обманчиво. Жизнь идёт, туристы стремятся успеть увидеть Кубу времён Фиделя, шоу продолжается.
2010
