CC BY
17
УДК 821.161.1
А.С. Матвеенко Омская гуманитарная академия
ПЕРЕЛОЖЕНИЯ ПСАЛМОВ Д.П. ОЗНОБИШИНА В ПОЭТИЧЕСКОМ
КОНТЕКСТЕ ЭПОХИ
Статья посвящена художественному и мировоззренческому своеобразию лирики малоизученного русского романтика Д.П. Ознобишина. Раскрываются особенности хронотопов и системы образов переложений псалмов романтика на фоне поэтического контекста его эпохи. Осмысляются художественная онтология, гносеология и антропология поэта, духовные искания которого помогают понять национальное своеобразие русского романтизма.
Ключевые слова: романтизм, религиозность, художественная онтология и антропология.
Один из ключевых жанров русской классической поэзии - переложение псалма. Так, русский романтик Ф.Н. Глинка продолжил поэтическую традицию духовных од и переложений псалмов XVIII в., создав «Опыты священной поэзии», куда были включены «Псалом 62» (1826), «Из псалма 43-го» (1826 или 1827). Переложения псалмов Ознобишина в историко-литературном плане близки переложениям псалмов Глинки.
В «Предисловии к переводу псалмов» Ознобишин пишет о полученном им благословении митрополита Филарета:
Когда псалмы мои, смущенный, Пред Филаретом я читал, И православья столп, смиренный, Мне снисходительно внимал...
[1, кн. 1, с. 538]
Предисловие представляет собой не просто биографический автокомментарий, но и посвящение, лирическую исповедь. Митрополит Филарет (В.М. Дроздов) сыграл важную духовную роль в судьбе А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.И. Тютчева, И.В. Киреевского. Проповеди и богословские работы Митрополита Филарета были проникнуты духом православного миссионерства, стремлением духовно просветить русское общество. Духовное подвижничество митрополита Филарета русский романтик определяет метафорой «православья столп» и художественным определением «смиренный». Показательно, что свой поэтический дар Ознобишин понимает в христианском ключе как смиренное служение, как «подвиг», что сближает его с А.С. Хомяковым и Н.В. Гоголем.
В статье «О духе поэзии Восточных народов и рассмотрение статьи Московского Телеграфа под заглавием: Новейшие исследования и сочинения касательно Восточной литературы» Ознобишин так определяет историко-культурное и духовное своеобразие древнееврейской литературы: «Блистательная словом, величественная мыслями, фигурами возвышенная, наконец происхождением своим, чего ни о какой другой сказать не можно, истинно божественная является Поэзия Евреев» [2, т. 105, с. 388]. Ознобишин подчеркивает исконно метафизический характер еврейской литературы, обращающей человека к небесному миру, к духовному, к вечному, что принципиально отличает древнееврейскую литературу от персидской, которая поэтизирует мир земных, чувственных радостей. По определению русского романтика, библейские тексты утверждают стремление человека к бессмертию: «Отделяя человека от всего земного, через победу над его страстями и чувственностию, она указует ему в отдалении его истинную отчизну - небо.» [2, т. 105, с. 388].
Переложение Псалма VI Ознобишина отражает пафос воззвания к Господу, композицию, ключевые образы и мотивы библейского источника. В поэтическом плане данное пере-
ложение созвучно литературным молитвам русского романтика, характеризуется умеренной архаикой. В самом псалме воззвание к Богу воспринимается выстраданной исповедью, молением. В произведении русского поэта органично соединились ветхозаветное и евангельское представления о Боге. Императивные формы глагола задают произведению Ознобишина экспрессию, которая создается и благодаря звукописи: «грозным взором», «сурово не карай». Императивные формы глагола обрамляют первую строфу, создавая эффект кольцевой композиции. В первой строфе Бог предстает грозным, суровым судьей; мотив суда в переложении псалма развивается в двух контрастных направлениях. С одной стороны, применительно к кающемуся лирическому субъекту, осознающему собственную греховность, с другой стороны, применительно к нечестивым врагам.
Во второй строфе Ознобишин стремится к предельной точности и конкретности в переложении библейского источника, ср.:
«Помилуй меня, Господи, ибо я немощен; ис- Даруй целенье мне; без сил я;
цели меня, Господи, ибо кости мои потрясе- Трясутся кости, всюду боль;
ны; И душа моя сильно потрясена; Ты же, Уныньем душу истомил я...
Господи, доколе?» (Пс. 6: 3-4). Страдать мне, Господи, доколь?..
[3, с. 1].
В произведении русского романтика, в отличие от библейского источника, акцентировано не столько внешнее бессилие человека, его физическое и духовное страдание, сколько уныние как форма духовной смерти, отдаляющая человека от Бога. Уныние изнутри мертвит лирического субъекта произведения Ознобишина. Уныние приносит лирическому субъекту неизмеримо большие страдания, нежели потрясение, аффект. Образный ряд уныния обогащает библейский источник святоотеческим духовным опытом. Диалог вктхозаветной и евангельской традиций в полной мере проявлен и в третьей строфе, где возникает образ «огня скорби». Русский романтик создает экспрессивный пейзаж души, оттеняя внутренний ад. Если в псалме в большей степени проявлены внешние формы проявления человеческого страдания, то в произведении Ознобишина в большей степени обнажены рефлексия и интроспекция. Образ внутреннего ада противопоставлен образному ряду божественного, благодатного спасения: «в своей щедроте», «по несказанной доброте», «помилуй и спаси». В переложении псалма хронотоп моления из бездны приобретает характер воззвания из духовной бездны.
При переложении 7-го и 8-го стихов псалма Ознобишин, с одной стороны, стремится к сохранению ключевых образов источника, прежде всего образного ряда слез, с другой стороны, русский романтик вводит новые художественные детали, сравнения, призванные отразить духовные состояния лирического субъекта: «потухают очи», «духом стал мрачнее ночи», «хилею как старик». Ознобишин создает образ духовно страдающего человека, который страшится богооставленности. Пейзаж души построен по принципу градации, отражая нарастание духовного трагизма. Пейзаж души в данном переложении псалма созвучен романтическим ночным элегиям.
Финал произведения русского поэта, как и библейский источник, проникнут пафосом борьбы со злом, с врагами. Перелагая финальные стихи псалма, Ознобишин вносит образность, ключевую для православной культуры: «Мне дал отраду и покров». Лирический субъект возрождается после духовного кризиса, обретая твердую основу в Боге для борьбы с духовными и социальными формами зла. Образ врага в финале переложения псалма приобретает собирательный смысл, указывая не только на внешних врагов, но и на внутренних, духовных.
Переложение Псалма VIII, как и библейский источник, имеет кольцевую композицию, которая на поэтическом уровне проясняет идею гармоничности мироздания и величия его Творца:
Егова, Бог наш! Сколь чудесно
По всей земле прославлен Ты! Твое величье в поднебесной Вместить не могут высоты! [3, с. 2].
В произведении Ознобишина развивается хронотоп вселенной, где все живое славит Творца. Если Переложение Псалма VI является скорбной мольбой, «плачем», то Переложение Псалма VIII является торжественным гимном, хвалой. В произведении Ознобишина, как и в библейском источнике, отражен и горний, и земной миры. В хронотопе текста мы видим постоянные переходы от малого к вселенскому.
Хвала - это ответ всего сотворенного на божественный Логос, благодаря которому создана вселенная: «прославлен Ты», «громкой вознесен хвалой». Если слово сакрально по своей природе, то враги Божии соотнесены с «немотой». Мирообраз вселенной в переложении псалма достаточно точно отражает библейский источник и созвучен натурфилософской образности русских духовных од XVIII в.:
Луну с блестящими звездами, На них раскинув, основал. [3, с. 2].
Созерцание величия мироздания вызывает в лирическом субъекте религиозные размышления о сотворении мира Богом. Религиозная медитация показана в развитии: утверждение творящей силы Бога вызывает размышление о благодатной силе божественной любви. Поэтический синтаксис подчеркивает богоподобность человека среди других тварей: «Царем Тобой свершенных дел».
В произведении Ознобишина создается контрастный образ человека: с одной стороны, он предстает как младенец, с другой стороны, онтологический статус человека возвышается благодаря божественной любви. Русский романтик несколько меняет акценты библейского источника. В Псалме 8 утверждению царственного статуса человека в земном мире предшествуют вопрошания: «То что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? (Пс. 8: 5). В произведении же Ознобишина данные вопрошания оформляются рядом утверждений, которые возвышают человека, показывая нерасторжимую связь Творца и его творения: «Его потомство посетил». Человек предстает венцом сотворенного Богом земного мира - данная религиозная идея раскрывается в конкретной и одновременно торжественной образности, которая точно соответствует библейскому источнику.
Переложение Ознобишиным Псалма ХЬ обращает в сферу человеческой праведности, этической проблематики, что отличает данное произведение от рассмотренных выше переложений. Забота о ближнем в Псалме 40, как и в других псалмах, выступает залогом спасения праведника Богом от социальных и духовных форм зла. Если в библейском источнике Божие дары и заступничество имеют в большей степени внешние формы проявления, то в произведении Ознобишина внимание акцентировано как на внешнем, так и на внутреннем участии Бога в судьбе праведника.
В произведении русского романтика отражено религиозное представление о неразрывной связи любви и покоя, исходящих от Бога. Данное убеждение является основополагающим для православного сознания. Русский романтик при помощи лаконичных художественных деталей раскрывает духовные состояния человека, создает пейзаж его души. Источником веры в произведении русского поэта, как и в библейском источнике, выступает сердце. Русский романтик передает композиционное своеобразие библейского источника, в котором после размышлений о праведности следует молитвенное обращение праведника, которого хулят враги, к Творцу. Лирический субъект произведения Ознобишина молит прежде всего о духовном исцелении. На уровне звукообразов, лексики, поэтического синтаксиса проявляется экспрессия: «Умилосердись, вопль внемли!» Ситуация воззвания из бездны, характерная для многих псалмов, приобретает в библейском источнике и его переложении Ознобишиным
многогранность: это и мольба больного человека, это и воззвание праведника, окруженного врагами.
Переложение Ознобишиным Псалма ХЫХ акцентирует еще один значимый для текстов Священного Писания мотив Божиего суда. Русский романтик добивается образной экспрессии на лексическом уровне и в сфере звукописи: «в страхе ужасом объята», «громовый слыша зов». Как и в рассмотренных выше переложениях псалмов, в данном лирическом тексте стихотворный размер (четырехстопный ямб) и поэтический синтаксис с обилием инверсий и переносов сближают стихотворную и прозаическую речь. Данное произведение, как и рассмотренные выше тексты, создано в соответствии с художественными канонами русской поэзии пушкинской эпохи.
Русский романтик развивает пейзажные образные детали, соотнесенные с грозными проявлениями Божиего суда: «блеск молний», «шум вихря, бури вой». Ознобишин делает более развернутым и детальным хронотоп, намеченный в библейском источнике. Ознобишин стремится к образной точности в отражении монотеизма и теоцентризма, проявленных в библейском источнике.
Анализируемый текст синтезирует представления о божественной природе Логоса, представленные в переложениях псалмов VI, VIII, ХЬ. Глас Божий раскрывает сакральную природу слова: «Уверуй слов Моих святыне». Для Бога истинными жертвами человека является «хвала», «молитва верных», благодаря которым устанавливается богообщение, а человек утверждает свою бытийную миссию в качестве сына Божиего. Условиями установления молитвенного диалога Глас Божий считает исповедальность, упование на Спасителя и любовь. В финальной строфе переложения псалма Глас Божий указывает единственный путь к спасению через покаяние и молитву:
Одной молитвы жду усердной -Раскайтеся! и Милосердный Открою путь к спасенью вам! [3, с. 7].
В переложении псалма Бог является и как Судия, и как Спаситель праведников.
Как мы видим, переложения псалмов VI, VIII, ХЬ, ХЫХ характеризуются общностью ритмомелодической, лексической, синтаксической организации и образуют цикл с определенной логикой развития религиозной мысли. Если первый текст в цикле представляет собой скорбную мольбу, второй текст является торжественным гимном, в третьем раскрывается упование праведника на спасение, то финальный текст знаменует ответ Бога, утверждение Его высшего суда.
Библиографический список
1. Ознобишин, Д.П. Стихотворения. Проза : В 2 кн. [Текст] / Д.П. Ознобишин. - М. : Наука, 2001.
2. Ознобишин, Д.П. О духе поэзии восточных народов и рассмотрение статьи Московского телеграфа под заглавием : Новейшие исследования и сочинения касательно Восточной литературы [Текст] / Д.П. Ознобишин // Сын Отечества. - 1826. - Т. 105-106.
3. Ознобишин, Д.П. Псалом VI, VIII, ХЬ, ХЫХ [Текст] / Д.П. Ознобишин. - СПб. : Тип. Ю.А. Бохрама, 1867. - 8 с.
© Матвеенко А.С., 2013
Автор статьи - Анатолий Сергеевич Матвеенко, аспирант, Омская гуманитарная академия. Рецензент - Г.В. Косяков, доктор филологических наук, профессор, Омская гуманитарная академия.
