CC BY
28
ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ЭКОНОМИКИ
Канд. экон. наук Л. И. Монахова
ПЕРЕХОДНЫЕ ЭКОНОМИКИ И ТЕОРИИ ПЕРЕХОДА
Рассматривается процесс перехода от централизованно управляемого хозяйства к рыночному с точки зрения теоретического осмысления. Представлены особенности международных отношений постсоциалистических стран с учетом интенсивной глобализации в мире. Акцентируется внимание на общественных и политических аспектах такого понятия, как «экономическое развитие».
В начале 90-х гг. XX в. после 45-летнего существования рухнула мировая социалистическая система. Мир принял новый облик.
Итак, начало 1990-х гг. оказалось разделительным хребтом минувшего и нового тысячелетий, который определяет траекторию многих процессов в обществе и в экономике.
Осуществляется ли переход от социализма к капитализму или это смена централизованно управляемого хозяйства рыночным?
Переход бывших социалистических стран к рыночному обществу является одним из самых важных вопросов эпохи, наступившей после «холодной войны». Истина заключается в том, что в сущности никто не знает, каковы экономические, политические и другие факторы, приведшие к крушению социализма, каковы движущие силы в постсоциалистических обществах и направления их действия. Существует множество различных теорий и спекуляций по поводу данной исключительной и беспрецедентной в истории ситуации. Ученые, интеллектуалы и чиновники пытаются дать накопленному опыту объяснение.
Процесс творческого взаимодействия между теорией и практикой должен проходить параллельно с осмыслением проблем стран переходной экономики. Все эти годы не прекращаются упреки, адресованные экономистам, по поводу того, что общая теория пока не адаптирована к условиям этих стран.
В характеристиках переходного хозяйства прослеживается генезис будущего общества. Сегодня тематика экономической литературы должна затрагивать не только неисследованные деформации и недостатки старой экономической системы, но и нереализованные возможности.
Необходимы учет реалий, и прежде всего интенсивной глобализа-
ции и перекраивания экономической карты мира, поиск таких параметров экономической политики, которые сделают ее более эффективной и зависимой как от общих закономерностей функционирования хозяйства, так и от конкретных закономерностей переходного периода.
Сегодня существуют самые разнообразные оценки переходного периода. Они основываются на разных точках зрения и соответственно с использованием различных критериев и нормативной базы. Многообразие оценочных критериев сложившейся ситуации хотя и вносит путаницу, но оно неизбежно в данном случае. Поэтому решение вопроса о том, будет ли успешной экономическая политика, зависит как от науки, так и от страны-субъекта, который ею воспользуется.
За последние годы перехода произошли осязаемые изменения в экономике, политической системе, гражданском обществе и его ценностной ориентации. К сожалению, не все они оказались положительными и созидательными. Парадоксально то, что те силы, которые призваны быть созидательными, все еще не изжили своей разрушительной сущности, а другим созидательная позиция дается трудно в силу их исторической обремененности. Это проявляется не только относительно социальных слоев и политического класса, но и в различных формах бытия. Часто устаревшие формы наполняются новым содержанием, а новые - старым. Во всяком случае, ничто не случайно, и все существующее имеет право на жизнь.
Именно из-за этого все переходы в экономике являются привлекательными для анализа и размышления. Где, как ни в переходных формах, зреют колоссальные конфликты - социальные, экономические, политические, психологические. Развитие представляет собой форму разрешения конфликтов. А противоречие, по Гегелю, является формой развития и совершенствования.
Различные политические силы и идеалы интерпретируют основные тенденции современного мира по-разному. Это предопределяет их политику и степень ее адекватности. Верное видение картины мира делает эту политику успешной. Когда же она идеологически иллюзорна, неизбежны провал и катастрофа.
Каковы некоторые из самых важных характеристик современного мира и как они повлияли на идеологию переходного периода от централизованно планируемого хозяйства к рыночному?
В то время когда в развитых западных странах господствовал международный курс, основывающийся на политическом реализме, на оценке и использовании роли силы и интересов в международных отношениях, основной тезис перестроечной идеологии провозглашал, что человечество уходит от классовых различий и противопоставлений и движется к общечеловеческим ценностям. Разделение между капита-
лизмом и социализмом исчезло благодаря достижениям западного социального государства с его вмешательством в экономику и ее регулированием, господству среднего класса и демократическим плюралистическим режимам. Казалось, что если принять эту западную модель развития, то можно создать общество, которое не будет капиталистическим, т. е. за основу бралась тенденция конвергентности глобальных процессов.
С опозданием на двадцать лет эта модель воскрешается перестройщиками и на ее базе разрабатывается тезис однонаправленности истории - идея, которая, хотя и в другой интерпретации, проявлялась у либеральных идеологов (например, таких, как Фукуяма), провозгласивших «конец истории» [1]. Отсюда следует, что различия, классовые противоречия как в самих развитых странах, так и между ними и другими странами мира уменьшаются. Прежде всего, ослабевают политические причины для разделения и противопоставления.
Действительная потребность проведения реформ существующей системы по адаптации ее к обстоятельствам третьей индустриальной революции, так как она была создана для условий второй индустриальной революции, воспринимается в форме отказа от поиска специфического пути такой реформы и подчинения тотальному господству западничества в неоконвергентном виде.
Конвенгертное мышление проявляется в двух основных значениях:
а) все страны мира движутся в одном и том же направлении;
б) все страны должны двигаться одним и тем же образом, что является гарантией достижения тех, которые впереди (западные развитые страны).
Необходимо восприятие их институтов, моделей, форм политики.
При этом утверждалось, что наступающее постиндустриальное или информационное общество будет в той или другой степени посткапиталистическим обществом вне капитализма и социализма, которые являются продуктами индустриальной фазы развития цивилизации.
Данное утопическое мышление о необходимости реформы существующего государственного социализма привело к реформе по единой модели интерпретации мира, не имеющей ничего общего с реальностями (эрозия социального государства и среднего класса в развитых западных странах, разгосударствление и усиливающиеся новые классовые противопоставления, необузданный капитализм в мировом плане).
Перестройка пошла по пути реализации теории конвергенции (новое политическое мышление, отказ от образа врага, замена классовых противоречий общечеловеческими ценностями). Однако политическое время конвергенции ушло в прошлое. Это касается и ее социально-
экономического смысла. Идеи конвергенции были популярны в эпоху развития социального кейнсианского государства в развитых странах, которое активно регулировало экономику и имело значительную собственность, достигающую в некоторых странах 70%. Теории конвергенции, разработанные в 60-е гг. XX в., предполагали, что западные развитые страны приближаются к модели социалистических стран, социализируя свою экономику, а вторые - к модели первых, изменяя прежде всего свою политическую систему.
Конвергентное мышление выдвинуло лозунги отказа от классового подхода и разграничения капитализма и социализма. Поэтому массово распространялось представление о том, что в западных развитых странах уже не капитализм, а система, которая преодолела свои старые конфликты и проявляет способности к классовому компромиссу, к преодолению противоречий, к процветанию. В этом смысле она была воспринята как нечто другое по сравнению с предыдущим образом капитализма, движущаяся к некой форме посткапитализма или социализма. Относительно вопроса собственности аргументом в пользу вышесказанного было наличие смешанной собственности и социального государства в развитых странах.
Отсюда утверждается мнение, что простое перенесение инструментария, модели развитых стран решит проблемы, которые государственный социализм не смог решить.
Исторический процесс всегда был полон противоречий. Драма тех стран и народов, которые отстают в своем развитии, заключается в том, что они сталкиваются с альтернативой: или продолжать отставать, или ускорить свое развитие. Но всякая попытка ускорения истории в итоге требовала дополнительных усилий и дополнительного насилия над существующей реальностью.
Сами масштабы проблемы перехода ошеломляющи. Величина и разнообразие групп стран от Балтийского моря до Балкан и от Восточной Европы до Центральной Азии пока не поддаются научному обобщению. В двадцати семи или более вовлеченных в переход стран (за исключением Китая) живет около 400 млн. человек. Уход от социалистического общества принял различные формы, и каждая из них влияет в большой степени на путь перехода. На одном краю спектра - Россия, где пытаются одновременно создать демократическую и рыночную экономику, на другом - Китай, который комбинирует авторитарный, политический режим с экономикой рыночного типа. Между этими двумя крайностями находится множество стран со своими специфическими социальными, экономическими и политическими проблемами.
Не существует исторического опыта, из которого можно было бы получить ясное представление о проблеме переходного периода. Нет
экономических, политических или других общественных теорий, на которые можно было бы рассчитывать как на руководство по решению этой проблемы. А экономисты пока еще не в состоянии дать полного объяснения рассматриваемому явлению. Проблема перехода нова в том смысле, что прежде мир никогда не переживал перехода от одного типа высокоиндустриализированной экономики к различным типам индустриализированных экономик. Вопреки тому, что возникновение и развитие капитализма в современную эпоху дает некоторые уроки, значение этих уроков для развивающихся экономик перехода неясно. Бывшие социалистические страны должны сначала разрушить коррумпированные и неэффективные структуры, прежде чем начать построение новых эффективных экономических и политических институтов. Следовательно, дискуссии на тему переходных экономик носят на сегодняшний день характер рассуждений по поводу эксперимента, который еще не известно как закончится.
В настоящее время в экономических теориях делаются попытки осмысления особенностей современной транзитивной экономики стран, пытающихся заменить централизованное хозяйство децентрализиро-ванным, с тем чтобы найти способы, благодаря которым состояние переходности было как можно короче, а вновь созданная рыночная экономика имела меньшее количество недостатков («родимых пятен») предыдущего уклада.
Лауреат Нобелевской премии в области экономических наук за 1991 г. Р. Коуз при вручении ему этой награды заявил, что экскоммуни-стическим странам советуют перейти к рыночной экономике, и их лидеры желают это сделать. И если бы мы знали больше о своей собственной экономике, то мы были бы для них более полезными советчиками. Такое заявление одного из авторитетнейших современных экономистов указывает на то, что экономическая система еще не до конца познана и на Западе. Тем более это относится к переходной экономике, практика функционирования которой только начинает теоретически осмысливаться отечественными и зарубежными транзитологами.
С конца 1980-х гг. прошлого века объектом их внимания стали постсоциалистические страны, переживающие особую экономическую трансформацию плановой экономики в рыночную, которая в каждой из стран приобретает свою конкретную специфику, делающую ее абсолютно отличной от других.
Реформы в процессе перехода оказались намного сложнее и труднее в исполнении, чем ожидалось многими экономистами, чиновниками и др. [4; 7]. Ученые дают различные объяснения этому явлению. Одно из них основывается на доктрине неолиберализма, другое - на теории культурного наследства, третье упирается на управленческие кризисы.
Вопреки тому, что каждое из них проливает свет на природу постсоциалистических обществ, третье объяснение является самым убедительным.
Объяснение с точки зрения неолиберальной конвергенции в значительной степени складывается под влиянием неолиберальных идей и перспектив структурного регулирования при минимальной роли государства в экономике и уповании на рынок [2]. В соответствии с этой позицией постсоциалистическая рецессия представляет собой неизбежное последствие перехода от командной к рыночной экономике.
Объяснение, основывающееся на теории культурного наследства, базируется на том, что навыки и ментальность прошлого изменяются очень медленно. По мнению сторонников данной точки зрения, ностальгия по разрушенным ценностям в социалистических странах может быть фактором, препятствующим движению к рыночной экономике, и таким образом может вызывать появление гибридных хозяйственных форм.
Самым объективным, по нашему мнению, объяснением тяжелых проблем постсоциалистических стран являются управленческие кризисы [3; 6]. По различным причинам политические элиты стран Восточной Европы спланировали слишком быстрый коллапс государства, прежде чем общество могло быть готово к таким переменам. Бескритичный подход к неолиберальной доктрине о минимальной роли государства привел к непониманию того, каковы его важнейшие функции в рыночно ориентированных обществах. Другой причиной быстрого отказа от роли государства в экономике был страх перед новым возрождением социализма, что повлекло полное разрушение старого государственного бюрократического аппарата. Третьей причиной коллапса государства было коррумпированное и хищническое поведение государственных чиновников. Политические элиты в большинстве постсоциалистических стран отказались от общего блага из-за краткосрочной частной выгоды. Указанные три причины, вытекающие из опыта перехода к рыночному управлению, объясняют государственный коллапс и управленческие кризисы в транзитивных экономиках. Как видим, проблема перехода включает решение ряда сложных и трудных задач. Основные из них - построение новых общественных институтов и разрушение или реформирование старых при введении необходимых для рыночной экономики законов и правил.
Опыт проведения институциональных реформ в отдельных странах Восточной Европы очень отличается. На одном краю спектра Польша, которая двигалась медленно, но осуществила несколько важных реформ; на другом - Болгария, приложившая в этой сфере мало усилий. Однако следует отметить, что во всех переходных странах ин-
ституциональные реформы и их проведение находятся под большим влиянием неолиберализма с его акцентированием на роли рынка.
Заслуживает внимания и хроника изменения подхода к пониманию процесса экономического развития. В докладе Мирового банка (МБ) за 1997 г. [9] признано, что экономическое развитие означает намного больше, чем решение технических и экономических проблем, оно включает социальные и политические проблемы. В первые годы своего существования Мировой банк следовал предписаниям экономистов, исходящих из того, что экономическое развитие достигается только в том случае, когда преодолеваются ключевые экономические и технические препятствия. В 80-е гг. XX в. при господстве постулатов неолиберализма и «Вашингтонского консенсуса» доктрина структурного регулирования провозглашала неизбежность отмены государственного вмешательства в экономику, освобождения экономических сил, ускоряющих развитие. Но уже тогда МБ и его экономисты начали понимать, что необходимо нечто большее, чем основные (рыночные) экономические принципы для достижения экономического развития.
Доклад вернул нас к одной истине, изложенной впервые в 1952 г. Моузесом Абрамовичем, пионером в изучении экономического роста [8]. Абрамович писал, что фундаментальным условием для экономического роста является «общественный капацитет (мощность)». Экономическое развитие не является только технической и экономической проблемой. Это общественный процесс, который не может быть завершен, если страна не создаст экономические институты, не воспитает общественное поведение и не будет следовать подходам, благоприятным для экономического развития. Ударение на его общественные и политические аспекты подсказывает, что не существует одного единственного способа для достижения тем или иным обществом экономического развития.
Усиленное решение задач экономического развития снова подчеркивает необходимость разработки национальной стратегии развития [5]. Фактически изменение официальной точки зрения на процесс экономического развития прошло несколько определенных фаз. В 60-е гг. XX в. Мировой банк смотрел на экономическое развитие как на вопрос разрешения технических проблем, касающихся эффективного использования ресурсов и движения капиталов. В 70-е и в начале 80-х гг. прошлого столетия ударение ставилось на торговую либерализацию и преодоление рыночных нарушений, причиненных правительственным вмешательством (структурное регулирование). В 1980-е гг. фокус переместился на макроэкономическое регулирование с целью элиминирования инфляции и макроэкономической нестабильности («Вашингтонский консенсус»). В 1990-е гг. Мировой банк и многие эксперты начали по-
нимать, что экономическое развитие требует трансформации общества. Экономисты видели, что сложная природа развития представляет нечто большее, чем свободная торговля и либерализация макроэкономического регулирования.
Подобные уроки приложимы и к проблемам, с которыми столкнулись экономики перехода. Переходы, начавшиеся в 90-е гг. XX в., поднимают множество вопросов, выходящих далеко за рамки отдельных национальных экономик. В частности, приобретают актуальность ответы на вопросы о том, как долго будет существовать однополюсная модель мира; нуждается ли он в новом балансе сил; смогут ли эффективно функционировать союзы и институты, которые им управляют; в состоянии ли Всемирная торговая организация (ВТО) успешно управлять движением к либерализации мирового торгового обмена и противодействовать тенденции построения закрытых торговых блоков; сохранит ли Международный валютный фонд (МВФ) свою сегодняшнюю роль мирового кредитора, который вместе с кредитами внедряет и программы развития своих должников.
Для постсоциалистических стран необходимость определения своего места в мировой экономике является одной из важнейших и очень сложных задач. Их экономика была ориентирована на участие в международном разделении труда преимущественно среди стран - членов Совета экономической взаимопомощи (СЭВ). Особенностью этого интеграционного союза было планово-централизованное регулирование внешнеэкономических связей, что позволяло ограждать национальные экономики от кризисов мирового рынка, но одновременно лишало возможности постоянно объективно оценивать уровень эффективности национального производства. Закономерное следствие таких «тепличных» условий - отставание от мировых интеграционных процессов.
Перенос ориентиров во внешнеэкономической сфере от задач, диктуемых государственным планом, к требованиям и запросам мирового рынка - очень сложная проблема. Решать ее приходится в условиях развала прежних внешнеэкономических связей. Но необходимость активного взаимодействия с мировым хозяйством сомнений не вызывает, предстоит развиваться в направлении большей интеграции в мировую экономическую систему.
В заключение следует отметить, что страны, совершающие переход от централизованно планируемого хозяйства к рыночному, являются частью мира, который также находится в «эпохе перехода», что неизбежно связано с процессами дестабилизации существующих отношений между странами.
Над многим заставляет задуматься крушение двуполярного мира. Неординарное явление второй половины XX в., которое получило оп-
ределение «холодной войны», поскольку оно обслуживало самый острый период противостояния двух глобальных систем и поддерживало баланс сил между ними, шокировало весь мир характером своего завершения.
Когда была сломлена ось противостояния Запад - Восток, предполагалось, что не только «продукты» распада, но и все государства мира устремятся к центру, и победителю останется только разместить их на соответствующих орбитах благосклонности вокруг себя. Но произошло нечто обратное: новые и старые образования начали укреплять свои национальные границы, искать новые конфигурации своей интеграции, болезненно воскрешать в памяти свои исторические притязания и обиды. Хаос «постсуверенного мира», в котором гегемон (страна-гегемон) все более пытается представить себя как единственного суверена, защищающего множество суверенных ранее национальных государств, трудно контролировать. Опасность и нестабильность, вероятнее всего, в последующие десятилетия не будут ослабевать, а будут увеличиваться. Мир будет выглядеть более сложным и хаотичным, а будущее - более неясным. Поэтому и дискуссия по поводу того, что делается и куда движется мир, не прекращается, но появляется все больше предпосылок, чтобы вести ее активно в глобальном плане.
Список литературы
1. Фукуяма Ф. Краят на историята. София: Обсидиан, 1993.
2. Amsden A. H., Kochanowich J., Taylor L. The Market Meets Its Match: Restructuring the Economies of Eastern Europe // Cambridge Harvard University Press. 1994.
3. Holmes S. Cultural Legacies or State Collapse? Probing the Post-communist Dilemma. New York: Council on Foreign Relations, 1996.
4. Poznanski K. Z. The Post-Communist Transition as an Industrial Disi Economic Recession: Main Causes // Journal of Comparative Economics. Vol. 19. 1994. № 1. August.
5. Rodrik D. Getting Interventions Right: How South Korea and Taiwan Grew Rich // Economic Policy. 1995. April.
6. Shleifer A., Triesman D. Without a Map: Political Reform in Russia. Cambridge: MIT Press, 2000.
7. Stiglitz J. Quis Custodiet Ipsos Custodes? // Challenge. Vol. 42. 1999. № 6. November. December.
8. Thinking About Growth and Other Essay on Economic Growth. Camdridge: Cambridge University Press, 1989.
9. World Bank. World Development Report. 1997: The State in a Changing World. Washington, D. C.: World Bank, 1997.
