ПЕКТОРАЛИ ИРАНСКИХ И ИРАНИЗИРОВАННЫХ НАРОДОВ ДРЕВНОСТИ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 903

DOI 10.24411/2713-2021-2019-00002

С.А. Яценко

ПЕКТОРАЛИ ИРАНСКИХ И ИРАНИЗИРОВАННЫХ НАРОДОВ ДРЕВНОСТИ*

Пекторали иранского мира VII в. до н.э. — VII в. н.э. — очень редкие аксессуары костюма, обычно делавшиеся из золота. Многие из них не имели декора. Они почти не представлены в изобразительном искусстве и не упоминаются в письменных источниках. Ритуальная ценность пекторалей демонстрируется обрядами с ними и их хозяевами (помещение их отдельно от умершего, как бы нависая над ним; удаление всех нижних подвесок; нахождение могил с ним на краю некрополя и др.). Имеются различия в сюжетах между женщинами (1—2 ряда копытных) и мужчинами (терзание крупных животных или сражение, две симметричных пары—тройки мужчин). Исходный импульс был в бронзовом веке с северо-запада Китая и с VII в до н.э. из Тувы, во второй половине VI в. до н.э. они появляются в империи Ахеменидов, с середины V в. до н.э. в Скифии. На западе на них повлияли особенности пекторалей Урарту. У разных народов их назначение было, вероятно, разным (в Туве — как символы доминирующих кланов, в Иране — как царские дары чиновникам, в Скифии — как сакральные атрибуты с изображением модели мироздания). Последним районом их использования еще недавно был Восточный Гиндукуш, где пуштуны и дарды сохранили в декоре пекторалей часть традиций древних иранцев.

Ключевые слова: пекторали, древний иранский мир, этапы распространения, специфика использования в регионах, ритуальные и социальные функции, гендерные различия, обряды с пекторалями.

Сведения об авторе: Яценко Сергей Александрович, доктор исторических наук, профессор, Российский государственный гуманитарный университет.

Контактная информация: 125993, Россия, г. Москва, Миусская пл., д. 6, Российский государственный гуманитарный университет; e-mail: sergey_yatsenko@mail.ru.

S.A. Yatsenko

PECTORALS OF THE IRANIAN-SPEAKING AND IRANIZED PEOPLES

IN ANTIQUITY

Pectorals of the Iranian World in the 7th c. BCE — the 7th c. CE were very rare costume accessories, usually made of gold. Many of them had no décor. They are almost not represented in the visual arts and are not mentioned in written sources. The ritual value of pectorals is demonstrated by rites with them and their owners (placing them separately from the dead body, as if hanging over him; remove all the lower pendants; finding graves with them on the edge of the necropolises etc.). There are differences in the subjects between women (1—2 rows of hoofs) and men (torment of large animals or fighting, two symmetrical pairs — three men). The original impulse came from the Bronze Age NW China and since the 7th c. BCE from Tuva, in the second half of the 6th c. BCE they appear in the Achaemenian Empire and since the mid. 5th c. BCE in European Scythia. In the western regions they were influenced by the peculiarities of the Urartu pectorals. Their purpose was probably different for different peoples (in Tuva — the symbols of the dominant clans, in Iran — the royal gifts to officials, in Scythia — the sacred attributes with the image of Universe model). The last area of their usage until recently was the Eastern Hindukush

Статья поступила в номер 12 декабря 2019 г. Принята к печати 29 декабря 2019 г.

© С.Я. Яценко, 2019.

№ 11. 2019

where Pashtun and Dardic peoples preserved the part of traditions of the ancient Iranians in the décor of pectorals.

Key words: pectorals, ancient Iranian World, stages of distribution, specificity of regional usage, ritual and social functions, gender difference, rites with pectorals.

About the author: Yatsenko Sergey Aleksandrovich, Dr. Habil., Professor, Russian State University for the Humanities.

Contact information: 125993, Russia, Moscow, 6 Miusskaya sq., Russian State University for the Humanities; e-mail: sergey_yatsenko@mail.ru.

Две из пяти известных пекторалей европейской Скифии (рис. 10, 12) давно привлекают разностороннее внимание специалистов («греко-скифские» образцы из Толстой Могилы и Большой Близницы). Между тем, мне уже давно ясно, что выявить многие особенности скифских пекторалей можно лишь на широком фоне исследования пекторалей (особенно — со сложными формой и сюжетами) всего иранского мира и соседних иранизированных культур, а это до сих пор никем не сделано. Небольшая серия пекторалей древних иранцев и более раннего, предположительно индоевропейского населения, разбросанная на обширной территории от Северо-Восточного Синьцзяна и Саяно-Алтая до Днестра и Южного Ирана, на сегодняшний день представляет собой вполне загадочное явление1. Действительно, мы до сих пор не знали определенно, где зародились подобные украшения шеи и груди (обычно золотые, реже — бронзовые, еще реже — оловянные), и был ли вообще единый центр их распространения. Древние авторы и надписи разных стран молчат о них. При огромном количестве антропоморфных образов в ряде культур иранского мира, изображения персонажей с пекторалями практически отсутствуют, а среди портретов государей их нет вовсе (!). В таких развитых изобразительных традициях, как греко-скифская, согдийская, бактрийско-тохаристанская, хотанская, греческая и римская (изображающие персов разных периодов), китайская VI—VIII вв. (изображающая «западных варваров», в т.ч. ираноязычных согдийцев, тохаристанцев и др.), в многочисленных статуях скифов (Ольховский, Евдокимов 1994) и древних племен Устюрта (Онгарулы и др. 2017: прил. 1) и др. пекторалям нет места. Нередко пекторали древних иранцев считают лишь уплощенной разновидностью гривен, не имеющих иной специфики. Но это представляется мне серьезной ошибкой: слишком уж сложны, оригинальны и явно значимы многие сюжеты на пекторалях в сравнении с таковыми на гривнах. В понимании древних иранцев такой аксессуар костюма как пектораль — это явно цельное изделие из металла, подчас — на кожаной и т.п. подкладке (поэтому, например, древнеегипетские воротники-ожерелья, состоящие из множества параллельных

1 Идеей этой статьи я обязан, в конечном счете, Юрию Борисовичу Полидовичу (Музей исторических драгоценностей Украины, Киев), который 9 лет назад решил подготовить сборник «Пектораль. Круг второй», составленный из материалов, опубликованных разными авторами по пекторали из Толстой Могилы и со связанными с нею вопросами. Изначально замысел был шире: рассмотреть конкретную находку на широком фоне пекторалей других культур, однако это практически не вызвало отклика у потенциальных авторов. Увы, по объективным причинам сборник все еще остается не изданным. Но комментарии к моим старым публикациям после марта 2015 г. постепенно выросли в новый большой текст, постоянно пополнявшийся. Некоторые положения были отражены в докладе на конференции «Иранистика в Евразии: прошлое, настоящее, будущее» (РГГУ, сентябрь 2016 г.) и на XXI конференции «Мода и дизайн: исторический опыт, новые технологии» в Санкт-Петербурге (май 2018 г.), в последнем случае — с краткими тезисами (Яценко 2018). Я искренне признателен за предоставление иллюстративных материалов Дж. Лернер (Нью-Йорк) и Д.В. Васильеву (Астрахань), за консультации по археологическим комплексам Тувы — М.Е. Килуновской (Санкт-Петербург), за этнографические консультации по Северному Пакистану — С.И. Каверину (Москва), за помощь с редкими изданиями — А.А. Ковалеву и К.В. Чугунову (Санкт-Петербург), С.И. Каверину (Москва), и уже упомянутым Ю.Б. Полидовичу и С.И. Каверину.

низок и амулетов в них, пекторалями им считать было бы трудно). При этом в гигантских владениях Ахеменидов обнаружены всего две пекторали (рис. 5, 6), за все три доисламских династии Ирана — четыре (рис. 5, 6, 16). Это отчасти можно объяснить спецификой тогдашней зороастрийской погребальной обрядности: однако их нет и среди роскошных коллекций ахеменидского золота у кочевников Южного Урала V—IV вв. до н.э. и в составе петровской «Сибирской Коллекции» (Яценко 2019), в многочисленных могилах элиты Анатолии и Египта ахеменидского времени. На сотни золотых и серебряных гривен на всю Скифию и на земли геродотовых савроматов (между Доном и Волгой) за несколько веков приходится, как уже отмечалось, всего пять пекторалей. В кочевом мире Средней Азии их нет вовсе, как нет их и на огромной территории Сарматии II в. до н.э. — IV в. н.э. между Западным Казахстаном и Венгрией. Не вполне обычен и контекст помещения в могилы таких украшений у элиты степных номадов, там, где они обнаружены in situ (Аржан-2, Толстая Могила) (см. ниже). В целом налицо и разное назначение таких костюмных аксессуаров как гривны и пекторали, и загадочная редкость последних. Особая, не вполне ясная нам значимость пекторалей иногда приводила к тому, что подобные костюмные аксессуары кочевая знать могла носить и пол-тысячелетия спустя, в рамках совершенно другой культуры, как это случилось с савроматским (?) образцом IV в. до н.э., найденным в могиле I в. н.э. в нижневолжской Косике (Дворниченко, Федоров-Давыдов 1993: рис. 16, 17) (рис. 10: 3—4, 11). Подобных случаев с богато декорированными гривнами или браслетами я не знаю.

На общем фоне необычна довольно многочисленная серия простых по форме и без декора пекторалей алды-бельской культуры раннескифского времени в Туве. Не слишком облегчает нашу работу и бытование пекторалей (гораздо реже, чем гривен, как и в античности) еще на рубеже XIX—XX вв. у ряда древних дардских народов Гиндукуша (где они делались из серебра и были весьма редки, а их изображения использовались как своегообразные символы и обереги).

Итак, начну свой обзор по порядку: рассмотрение в хронологической последовательности, особенности использования в погребальном обряде, круг сюжетов, региональная специфика форм.

Скотоводческие племена Северо-Западного и Северного Китая. У них (позже — в Туве) отмечена ранняя группа изображений и находок пекторалей. Прежде всего, это статуи чемурчекской культуры эпохи ранней бронзы (второй половины III — начала II тыс. до н.э.), которая была создана предположительно индоевропейскими мигрантами с запада (Ковалев 2012: № 8, 11, 16) (рис. 1: 1—3). Здесь мы видим разные формы пекторалей (длиннные, узкие полукруглые и короткие, полуовальные), крепившихся, видимо, на шее шнурком. В одном случае (Каратас 1) у одного из стоявших рядом парных изваяний (другое было мужским, с луком на груди) могли быть изображены или пектораль с декором из параллельных полос или несколько ожерелий (рис. 1: 3).

Примерно в это же время, при династии Инь, на западе провинции Шэньси, в памятниках типа Шилоу известны бронзовые пекторали со слегка отведенными в стороны концами и прямоугольным выступом по нижнему краю (рис. 1: 4). Хотя они найдены по воинских комплексах, можно согласиться с К.В. Чугуновым, что это скорее статусный костюмный аксессуар; увы, его видение общей формы таких пекторалей как схематичных голов быков (Чугунов 2014: 69) пока не кажется мне убедительным. Наконец, в раннескифское время в культуре Юйхуанмяо, недалеко от Пекина (в могилах 151, 174 и 250 ее эпонимного могильника и еще в одном некрополе) представлены простые по своей форме наподобие полумесяца, пекторали, аналогичные примерно синхронным тувинским; они

№ 11. 2019

имели на концах отвертстия для подвешивания на шнурке (Чугунов 2014: 60) (рис. 1: 5). Замечу, что все эти ранние пекторали на территории Китая лишены изображений.

Совершенно особое место в истории пекторалей восточной периферии иранского и иранизированного мира занимают памятники Тувы середины VII—VI вв. до н.э. (речь идет, прежде всего, об общепризнанной алды-бельской культуре) (ср.: Савинов 2002: 84). На сегодняшний день в Туве для этого времени отмечены уже десятки находок пекторалей. Они встречены не только у взрослых мужчин и женщин, но и у детей с важного возрастного рубежа 7—8 лет (а в одной из могил некрополя Кош-Пей пектораль обнаружена у младенца). Чаще всего они были сделаны из довольно плотной полосы золота и имели по краям отверстия (для крепления к кожаной подкладке или иногда, когда с ними есть крючки — для крепления к шейному ремешку) (рис. 3: 1). Но кроме золота (разной пробы), пекторали здесь делались также из бронзы, в нескольких случаях — из олова2. Возможно, здесь пекторали носились людьми определенных кланов как их маркеры (вне строгой зависимости от возраста и пола).

Особое место среди этих памятников занимает литая пектораль женщины-воительницы 30—35 лет («царицы»)3 в могиле 5 Аржана-2 (около середины VII в. до н.э.: Алексеев и др. 2005: 137) (рис. 2: 2). Она выполнена в т.н. стиле 4, из серии выделенных К.В. Чугуновым для Аржана (Чугунов 2011: 40, 44)4. Для этого стиля, реализованного талантливыми ювелирами, по его мнению, характерно своеобразное «подчинение» фигур животных орнаментальным мотивам: они вписаны в массивные полосы спирально-вихревого орнамента (аналогии ему представляют пока лишь нож мужчины из той же могилы и серьга в некрополе Талэдэ в китайской части Алтая, примерно в 600 км к юго-западу от Аржана (Чугунов 2014: 64—67). Иными словами, оба пункта встречены на достаточно ограниченной территории и примерно на одинаковом отдалении в 1800—2000 км (по прямой!) от тогдашних ближайших городских центров с развитым ремеслом — как до ближайших китайских царств, так и до южных крупных оазисов Средней Азии. До помещения в могилу пектораль долго использовали (она потерта по краям, имеет старые царапины). Важная деталь: украшение земетно переделали (чего, увы, не видно почти во всех его публикациях). Первоначально по нижнему ее краю с тыльной стороны был ряд из 37 петелек для неких подвесок, но эти петельки затем срезали (Чугунов 2014: 62). Здесь представлены в два яруса бегущие (в противоположные стороны) копытные (антилопы-дзерены), среди которых бегут также три оленя, баран и кабан, а преследующие их барс и волк размещены в центре (Чугунов 2014: 64), итого — шесть видов животных. Пектораль крепилась к шейному ремешку короткими золотыми плетеными цепочками. Сомнения раскопщика в принадлежности пекторали женщине, рядом с которой она найдена, и уверенность, что она могла быть только мужским атрибутом (Чугунов 2014: 59—60), парадоксально противоречат тому, что она находится в самой глубине «женской зоны», четко разграниченной в этой могиле от мужской (Чугунов 2018: 27—28, рис. 1) (рис. 2: 1) и тому факту, что на деле в Туве VII—VI вв. до н.э. золотые пекторали весьма популярны и у женщин, детей. Пектораль (в отличие от гривны мужа) не была надета на умершую, а висела на деревянном гвозде у нее за головой. Под нею, на полу здесь обнаружены кожаные сосудики, наполненные плодами и

2 Информация была любезно предоставлена М.В. Килуновской в марте 2020 г.

3 Согласно изотопному анализу стронция в костях умершей, они была не местной (Чугунов 2018: 31), что для супруги «царя» во все времена считалось обычным делом.

4 Чрезмерно суровые требования Государственного Эрмитажа в отношении авторских прав (ср. Британский Музей и др.), увы, не дают мне никакой возможности привести здесь цветные качественные фото пекторалей из Аржана и Большой Близницы.

семенами вишни, тмина и лоха (Королюк, Артемов 2002), каменные «алтарики», деревянные ковшик и пестик для растирания и т.п. По мнению К.В. Чугунова относительно статуса погребенной, «сама её локализация вместе с «царем» соответствует статусу... хранительницы царского очага» — заместительницы богини домашнего очага типа скифской Табити5. Вместе с тем, он признает, что ее атрибуты не слишком убеждают в наличии подобной функции, и для обоснования своей версии предпочитает интерпретацию. окружающих этот курган со многими могилами дополнительных конструкций (Чугунов 2018: 31). Мне же, исходя из наличных атрибутов в «женской зоне», кажется куда более вероятным, что она могла совершать некоторые обряды, связанные с плодородием (той же идеи придерживается Ю.Б. Полидович: Полидович 2009: 115).

Обратим теперь внимание на три «внешних» аналогии, связанные в Аржане-2 с вероятными сакральными функциями женщины и с назначением ее пекторали.

(1). На весь древний иранский и иранизированный мир известны лишь две могилы, где пекторали со сложным декором найдены в могилах знатных женщин, причем в обоих случаях — in situ. Кроме Аржана-2 это каменная (плитовая) гробница 4 в самом высоком на Азиатском Боспоре (15-метровом) кургане Большая Близница между древними Фанагорией и Кепами, раскопанная в 1868 г. в южной части насыпи и неплохо документированная6. Общепринято считать, что женщины упокоившейся здесь очень знатной семьи были жрицами. Несмотря на господство греческих вещей и обрядности, ряд «мелочей», прежде всего — в женских могилах (детали узды в скифском зверином стиле в женском склепе 1, бляшка со сценой терзания в этом стиле из женской кремации у того же склепа, обилие образов скифской «змееногой богини» на костюме и саркофагах женщин, само обилие типов нашивных бляшек, аналогичных таковым в костюме знатных скифянок, некоторые специфические детали обильных тризн на западном краю кургана) свидетальствуют в пользу того, что это было сильно эллинизированное варварское семейство (Шауб 2007: 382—385), или же, на мой взгляд, греческая семья, стабильно бравшая жен из туземной (вероятно — скифской) знати. Так или иначе, жреческие функции в ней выполняли женщины. В интересующей нас гробнице 4 саркофаг украшали пластины из слоновой кости в виде фигурок крылатой скифской «змееногой богини»7, они же были на золотых бляшках платья (Шауб 2007: рис. 104—105), как и бляшки в виде танцовщиц, стилизованных цветов гиацинта — атрибута Персефоны и др. С нею было необычно большое число терракотовых фигурок (32), связанных с культами Деметры и Диониса, костяные статуэтки женщин, много мелких сосудиков из разных материалов. На голове был ритуальный калаф с обкладкой золотом, с танцующими менадами и сатирами — спутниками Диониса. На шее были два ожерелья (одно из них с включением серии амулетов) и знаменитая пектораль (рис. 12: 2). Исследователи почему-то ни разу не отмечали тот факт, что в костюме греческих женщин пекторали в принципе отсутствовали.

5 Выводы К.В. Чугунова в этом направлении в значительной мере определяются выраженным предпочтением им для реконструкции религии древних иранцев работ таких советских авторов, как С.С. Бессонова и А.К. Акишев.

6 Центральную гробницу, несмотря на огромный объем земляных работ в 1864—1885 гг., найти так и не удалось; выявленные могилы концентрировались в юго-западном секторе и датированы рубежом IV—III вв. до н.э. (Шауб 2007: 370, рис. 96).

7 Речь идет о богине с ногами в виде змей — легендарной прародительнице скифов (Herod. Hist., IV, 8— 10; Diod., II, 43). Ее иконография заимствована в позднеархаической Ионии у образа Горгоны (т.к. оба персонажа оказались связаны с водой, конями, а также с мотивом отрубленной головы), а образы ее спутников происходят из иранского мира (Шауб 2007: 94—95). Эти женские образы использовались для конской упряжи в мужских могилах, а чуть позже их стали помещать на женских предметах костюма -золотых бляшках одежд и головных уборах (Yatsenko 2012: 67—68).

№ 11. 2019

Итак, при обеих достоверных женщинах с пекторалями был целый набор предметов явно предназначенных для совершения обрядов в честь божеств плодородия (с неизбежной здесь хтонической составляющей) .

(2). В обоих случаях, когда пекторали были найдены in situ в могилах степной знати, они не были помещены на шее умерших, а лежали вне их тела (при этом — довольно близко к голове). Так, в Аржане-2 пектораль висела на гвозде за головой в окружении жертвенных атрибутов. Второй пример — главное погребение скифского кургана Толстая Могила . Здесь, несмотря на ограбление погребальной камеры, небольшая часть ее и дромос к моменту проникновения грабителей оказались засыпанными обвалом, и помещенное там сохранилось для науки (Мозолевский 1972: 281, рис. 7). Самая знаменитая из древних пекторалей лежала вдоль правой (южной) стенки дромоса, которая примыкала как раз к линии головы умершего в камере, причем — у самой границы дромоса и ямы камеры. Пектораль окружали меч и плеть с обильным золотым декором, два колчана со стрелами (с одним из них — воинский пояс с железными пластинками) и нож10; чуть ближе к выходу находились перевернутый бронзовый таз и необычная амфора с тремя ручками. Еще ближе к выходу были части расчлененного на стороне трупа «слуги». Не приходится сомневаться, что на умершем аристократе в камере была обычная в таких случаях гривна, но этот участок был «очищен» грабителями. Известно, что у знати Ахеменидов (Дарий I), например, снимали и часть одежд и основные драгоценные аксессуары на время проведения особо важных обрядов (Polyeaen. Strat., VII, 12) (поминальные обряды и посмертные действия умерших для устройства «в мире Ином» можно отнести к таковым). Получается, что в обоих случаях пектораль как бы надвисала сверху недалеко от головы умершего (на гвозде в Аржане-2 и на самом краю дромоса перед его обрывом в камеру в Толстой Могиле). И женщина из Аржана-2 и аристократ из Толстой Могилы при этом были вооружены.

Итак, в обоих известных степных комплексах со сложно оформленными пекторалями in situ их не помещали на шею (и вообще на тело) умерших: этому препятствовали какие-то их особые функции и символика. Не зря, как уже отмечалось, пекторали во всех культурах встречаются много реже гривен...

(3). Пекторалей с серией подвесок по нижнему краю в древнем иранском мире известно всего две. И с обеими в этом случае «дело нечисто»: в Аржане-2 они тщательно срезаны, а на ахеменидском образце из Музея Михо (рис. 6, 7) они сняты (на сасанидской пекторали из Музея им. Резы Аббаси единственная подвеска тоже отсутствует, при идеальной сохранности самой вещи: рис. 16: 3). Характерно, что в обоих случаях аккуратно убирались все подвески, что не может объясняться случайным повреждением этих хорошо закрепленных деталей. Речь идет о каком-то обряде, также нам сегодня непонятном.

Последний комплекс пекторалью с Саяно-Алтайского нагорья очень интересен. Это образец из женского погребения кургана 1 пазырыкской культуры в Туэкте (Руденко 1960: рис. 70) (рис. 3: 2). Курган датируется около середины V в. до н.э. (Алексеев и др. 2005: 54, 166). Это бронзовое ажурное изделие, на нижнему краю которого идет частый ряд

8 И.Ю. Шауб, как мне кажется, склонен несколько преувеличивать именно хтонический аспект этого культа для двух знаменитых жриц из Большой Близницы (Шауб 2007: 376—384), хотя для погребальных комплексов такая трактовка отчасти естественна.

9 Скифологи, специально занимавшиеся сопоставлением конструкций и инвентаря курганов скифской аристократии, никогда не рискуют называть центральную гробницу кургана Толстая Могила (относительно скромного сооружения высотой всего 8,5 м, как у Краснокутского и Лемешева курганов) могилой царя. Зато это часто делают специалисты по искусству и религии скифов и прочих древних номадов...

10 Согласно парадоксальной логике Д.А. Мачинского (Мачинский 1978: 146—147), колчан со стрелами, нож и пектораль были в дромосе женскими атрибутами (!).

небольших отверстий (в них сохранились и нитки для пришивания на кожаную основу). Как и на другой женской пекторали этого региона (из Аржана-2), мы видим здесь, прежде всего, два ряда бегущих антилоп11.

Другой район бытования пекторалей локализуется в западной части иранского мира, и здесь на таких украшениях встречаются среди прочих, антропоморфные сюжеты. Видимо, один из импульсов их распространения здесь частично связан с ближневосточными образцами VIII—VII вв. до н.э. прежде всего — из Урарту — их вероятной родины (Kellner 1991: 164-166; Merhav 1991: 173), отчасти — соседних Ассирии и Манны. Показательно, однако, что в этом регионе такие украшения появляются очень поздно - с первой половины VIII в. до н.э., то есть в период, когда сюда, вплоть до Луристана на юге, начинается проникновение групп иранцев. К сожалению, известные на Ближнем Востоке пекторали происходят из разграбленных могил или храмовых сокровищниц и ни разу не зафиксированы in situ в комплексах. Каковы же особенности пекторалей Урарту и соседних стран и можно ли видеть в них преемственность с последующими образцами персов и скифов?

На первый взгляд, общего тут почти нет. Действительно, пекторали государств Армянского нагорья и Верхней Месопотамии иных пропорций (обычно они массивней и толще), чаще всего на них встречаются антропоморфные и полуантропоморфные персонажи (рис. 4). Популярный сюжет здесь — одно или три Мировых древа с предстоящими крылатыми стражами, изредка — львами (рис. 4: 2—5). Другой мотив — служение божеству: безбородые прислужники вокруг бородатого божества (рис. 4: 1) или божественная супруга (Арубани) приносит в жертву верховному богу (Халди) козленка (рис. 4: 6). Третий распространенный мотив — геометрический — пять кружков в ряд — известен в Урарту и на подлинных пекторалях и на скульптуре с их изображением (рис. 4: 8, 11), а в Луристане центральный кружок превратился в мужскую личину (рис. 4: 9). В Зивие на концах представлен популярный в Евразии мотив преследования зайца хищником (рис. 4: 2); однако, в отличие от поздних греко-скифских образцов (рис. 12), это не собака, догоняющая зайца, а пантера и заяц, повернутые спинами друг к другу12. Наряду с одноярусными композициями, встречаются двухъярусные (сюжет с Мировым древом и предстоящими) и даже трехъярусные (на ассирийском (?) образце из Северной Сирии древняя богиня Инанна (с аккадского времени ассоциировавшаяся и с Иштар) со своим спутником (змеем с двумя телами при одной голове) дублируется на каждой из трех полос и на левом и правом концах) (рис. 4: 7). Бордюр (или нижний «помост») часто декорируется рядом треугольничков (рис. 4: 4—6, 8), в единичных случаях он украшен стилизованными побегами лотоса (рис. 4: 2).

В действительности позже на пекторалях иранцев (персов, скифов, хорезмийцев) мы обнаружим и некоторые мотивы (более схематичные изображения Мирового древа, хищник рядом с зайцем), и двух-трехъярусные композиции, и упомянутые орнаменты бордюров. Кроме того, Д.С. Раевскому удалось вполне убедительно показать, что отсутствие самого

11 Недавно В.А. Кисель выразил сомнение в том, что туэктинская находка была пекторалью. Он думает, что «пазырыкцам» было особенно удобно для собственных ягодиц делать шубы с выступом на подоле в виде бобрового хвоста с металлической накладкой и регулярно садиться на этот выступ, именно когда он был не меховой, а металлический (!) (Кисель 2018: прим. 4). Во многом это объясняется дебютом автора в такой очень сложной теме, как история древнего костюма. Кстати, вопреки мнению В.А. Киселя, я вовсе не путаю специфические нагрудники из органических материалов и выступы полушубков в форме бобрового хвоста (ср.: Яценко 2006: 87, 88).

12 Между тем, именно размещение здесь рядом пантеры и зайца считают «вкладом» раннескифского заказчика и аргументом для их уверенного включения в раннескифский культурный контекст (ср. Полидович 2009: 113).

№ 11. 2019

образа Мирового древа на пекторалях иранцев подчас заменяется его менее очевидными ипостасями и некоторыми вполне классическими спутниками (Раевский 2006: 494—497).

Любопытно, что персонажи, изображенные в Урарту и Ассирии носящими пекторали -безбородые юноши (из-за этого их даже без должной аргументации считают евнухами) (рис. 4: 11), подчас прислуживающие правителю (служитель с мухобойкой и черпачком в руке, подвший чашку с напитком ассирийскому Ашурназирпалу II в его дворце в Кальху/Нимруде) (рис. 4: 12), или небесные полубыки Шеду — спутники Древа и богов (рис. 4: 10). Но, разумеется, на основании того, что пекторали с самым простым декором (по бортику или в виде пяти кружков) изображены в Урарту и Ассирии на безбородых юношах (прислужниках или жрецах), считать всех безоружных мужчин с простенькими пекторалями без декора в курганах Тувы жрецами-энареями (Чугунов 2014: 64) нет серьезных оснований. У самих правителей ближневосточных стран мы пекторали не видим ни разу. Это говорит о том, что они здесь носились людьми определенных социальных групп - дворцовой прислугой и, возможно, некоторыми священнослужителями.

Пекторали Ахеменидского Ирана. Их известно совсем немного, однако они представляют в контексте данной темы немалую ценность (рис. 5—7). Особенности погребальной обрядности доисламского Ирана делают возможность нахождения парадного костюма в могиле почти нулевой. Тем важнее такое исключение, как находка в 1901 г. в цитадели Суз (£usa, зимняя царская резиденция) могилы персидского аристократа в бронзовом саркофаге с полным комплектом разнообразных золотых полихромных украшений, куда пектораль не попала (Tallon 1992: fig. 54, Ns. 171—179). Нет пекторали и в составе огромного клада золотых украшений знатной женщины, зарытого весной 330 г. до н.э. в царском саду основной столицы — Пасаргад (Patragada) перед ее штурмом македонской армией (Stronach 1978: 168—177). Пекторали не значатся в числе дипломатических даров и официальных наград первой в истории человечества «мировой империи»: вместо них (среди именно аксессуаров, а не одежды) упомниются золотые, невероятно дорогие ожерелья с цепью (ценою до 1000 золотых монет), или «цепи», а также браслеты и особые диадемы за заслуги (Яценко 2006: 298, 332, 339). Однако простые по форме пекторали (близкие северокитайским и тувинским) в нескольких случаях изображались у придворных не самых высоких рангов в Персеполе — на северной лестнице Ападаны (сооруженной еще в ранний период правления Дария I — 522—486 гг. до н.э.) и во дворце, построенном для Ксеркса I (486—465 гг. до н.э.) (The Splendour 2001: 237; Nazmjoo 2004: 104) (рис. 5: 1). Мастера персепольских рельефов умели передавать в камне наиболее социально значимые мелкие детали поясов, причесок, обуви и т.п., однако пекторали во всех случаях лишены какого-либо декора, и, вероятно, его и не имели. Речь идет, видимо, об обычных для Ахеменидов наградных костюмных аксессуарах, но за не слишком большие заслуги (Яценко 2006: 339).

Обратимся теперь к подлинным ахеменидским золотым артефактам. Оба они, при всем кажущемся внешнем несходстве, имеют ряд общих черт в оформлении, отражающих специфику имперской знати: 1) они декорированы разноцветными эмалями (сохранившимися, увы, лишь частично) и отчасти самоцветами; 2) две фигурки птиц (или их головы) представлены на концах; 3) наличие персонажей, ассоциировавшихся с водной стихией — рыб или уток (и в доисламской культуре Ирана — однозначно с основной богиней Анахитой); 4) наличие ряда подвесок по нижнему краю (Музей Михо) или имитации их (Армавир) (ранее известных, как уже отмечалось, для образца из Аржана-2); 5) бордюр с рядом треугольников (известный за 150—250 лет ранее на образцах из Урарту и соседних держав).

Прежде всего, это миниатюрная (9,2 х 5,5 см) золотая ахеменидская пектораль VI—V вв. до н.э., найденная в древнеармянском Армавире (одном из центров 18-й сатрапии) и первоначально обильно украшенная эмалью (рис. 5: 2). Она хранится в Музее истории Армении в Ереване (Армения 2016: 70). Основу ее композиции образуют три «Мировых древа» в центре (как на некоторых образцах из Урарту: рис. 4: 3) и две хищных птицы по краям их, держащие в когтях рыб; напаянные имитации 17 подвесок в виде цветов лотоса по краям (как на маннейской пекторали из Зивийе: рис. 4: 2). За петли на концах она подвешивалась (видимо — на золотой же цепочке). Вопрос, кому принадлежала эта пектораль (мужчине или женщине) остается пока без ответа.

Другой экземпляр роскошной, со вставками эмалей и бирюзы, пекторали неведомыми путями попал в японский Музей Михо в г. Сигараки (Miho Museum 1997: 89), где местные специалисты, датировали его IV веком до н.э., что мне по ряду причин (см. ниже) кажется небольшим омоложением (рис. 6, 7). Форма пекторали (впрочем, это можно сказать о каждом подобном золотом изделии иранского мира со сложным сюжетом!) весьма своеобразна, уникальна. К собственно пекторали, вместо цепочки, сзади добавлен полукруглый, золотой же стержень, у которого концы-соединители оформлены в виде полихромных скульптурных головок уток; на основной поверхности идет ряд популярных в ахеменидском ювелирном искусстве изображений фигурки персидского царя в короне в профиль13, стоящего на полумесяце Луны; как обычно, они вписаны в круг и были полихромными (со вставками бирюзы). На основной полосе пекторали представлены в ряд, через одну, фигурки персидских воинов — лучника и копейщика, полоска уже знакомого нам орнамента из треугольников, а также две полосы орнаменты — ромбы с отверстием в центре и зубцы-мерлоны, как бы включенные в бутоны или побеги. Однако самой важной и уникальной для западных пекторалей деталью является выступающая внизу прямоугольная подвеска с батальной сценой (прямоугольный выступ есть, как уже отмечалось, в более раннее время в памятниках типа Шилоу на границах иньского Китая, а в более позднее — в Хорезме: рис. 14). По нижнему краю ее видим петли для крепления 8 подвесок, которые были изъяты. Возможно, отчасти на некоторые детали оформления такой пекторали могли повлиять более ранние аналоги из непрочно завоеванного персами Египта, в частности — пекторали Позднего Царства, на которых видим и центральный прямоугольный элемент с царской символикой и серию подвешенных к нему внизу украшений (рис. 8).

На нижнем выступе всадник-перс, позади которого стоят два пеших копейщика, обращает в бегство двух противников: конного, поднявшего левую руку с луком, и пешего (от третьего осталась часть тела внизу). У врагов — длинные волосы, спускающиеся на плечи (преданные вставками светлой бирюзы), короткие кафтаны с длинными рукавами, довольно широкие штаны, ткань которых декорирована вертикальными рядами квадратных жёлтых вставок, и полусапожки (?), показанные вставками бирюзы. Из всех известных мне тогдашних народов это в деталях соответствует именно тому облику скифов «классического» периода V—IV вв. до н.э., который столь подробно передан на сравнительно поздней греко-скифской торевтике ГУстолетия (Яценко 2006: рис. 27; 2013а). Для сравнения, на знаменитых полихромных «деревянных плашках из Мюнхена» с батальной сценой от гроба из фригийской могилы в Татарлы (Tatarli 2010), датированной около 470—450 гг. до н.э. (Summerer 2005: 145), в качестве врагов персов определенно представлены также европейские скифы (в сцене видимо по 11 скифов — конных и пеших — и персов), но с более ранним костюмом архаического периода (до начала V в. до н.э.) (Яценко 2013а: 76; ср.

13 Специалистам хорошо известен тот факт, что самый любимый персонаж в богатом изобразительном искусстве ахеменидского Ирана — это сам правящий царь.

№ 11. 2019

Яценко 2006: рис. 22, 23). В двух этих персидских сценах сражений отражены, на мой взгляд, враждебные отношения, сложившиеся между монархией Ахеменидов и разными скифскими группировками, эпизоды отражения неизвестных нам в деталях (источники слишком скудны!) набегов скифов на персидские владения во Фракии и Армении. Эти полихромные изображения весьма точно воспроизводят скифский костюм и предметы воинской экипировки и представляют собой ценный исторический источник. Важно и «внешнее оформление» этого, самого значимого прямоугольного выступа пекторали. Перед нами - композиция государственной важности. Верхний ярус выступа осеняет фигура крылатого верховного бога Ахурамазды со священными птицами (дрофами?) по сторонам. Остальные три края образуют уже упомянутые фигурки стоящего ахеменидского царя в круге. Важность батальной сцены и высокий художественный уровень пекторали заставляет видеть в ней, во-первых, произведение одной из столичных имперских мастерских; во-вторых, это явно, согласно очень популярной в ахеменидское время традиции, наградное именное изделие для одного из участников или организаторов какой-то удачной военной компании. Эта наградная «триумфальная» пектораль, несомненно, принадлежала мужчине. Как известно, самый массовый вид подобной продукции — наградные (подчас — с именами владельцев) триумфальные личные цилиндрические каменные печати (подвешивавшиеся у пояса, то есть бывшие костюмными аксессуарами) со сценами символической победы «царя царей» над разноэтничными, кочевыми и оседлыми, повстанцами из беспокойных среднеазиатских сатрапий (рис. 9). Для их производства надежно устанавливается дата между 486 и 404 гг. до н.э., то есть — периоды последовательного правления трех царей: Ксеркса I, Артаксеркса I и Дария II ^и Хт 2010; Яценко 2011). Исходя из этого времени -периода относительного расцвета Империи - мы можем вполне надежно датировать и другие наградные аксессуары костюма со сценами военных побед именно V веком до н.э.

Скифия и Боспор. Нетрудно заметить, что все реальные находки образцов пекторалей на территории Ахеменидской империи и по соседству сделаны только на ее северной периферии (на Кавказе - Северном и Южном — и в европейской Степи между Волгой и Южным Бугом) (рис. 16). На первый взгляд, это можно объяснить случайностью: очень хорошей археологической изученностью степных курганов скифо-ахеменидского времени. Однако есть и другой фактор: тесные связи с Ахеменидами скифов (исключительно военные) и Боспора (судя по характеру парадных, личных и дарственных ахеменидских драгоценностей, найденных там, статуи в честь Дария I и т.п., на раннем этапе это отношения известного вассалитета). Но при этом на территории важных сатрапий Империи, где хорошо изучены некрополи, в том числе — могилы знати (Египет, Малая Азия и др.), подобных находок нет. Так что загадка остается загадкой. Интересно, что все три могилы со «скифскими» пекторалями, имеющими сложные сцены, найдены либо в комплексах на самом краю соответствующего могильника (Толстая Могила был самым самый северным курганом в длинной их цепочке; в Косике сарматская могила 1 была не просто на краю грунтового могильника в одном из природных «Бэровских бугров», но и на приличном расстоянии в 70 м от остальных), либо в кургане со многими могилами — на дальней периферии, вдали от наиболее крупных склепов (Большая Близница, погребение 4). Налицо некоторое пространственное отдаление таких комплексов от прочих.

Самая ранняя находка пекторали в происходит из разрушенных погребений под Майкопом, вещи из которых были куплены в Германии в 1913 г. Их датируют серединой V в. до н.э. (Раге^ег 2007: 226, N0. 9Ь) (рис. 10: 1). Эта пектораль по форме похожа на образцы с востока Центральной Азии. Она была нашита на кожаную (?) основу по всему периметру с помощью продетых в отверстия ниток. Главные орнаментальные мотивы — «бегущая волна»

и ряд ромбов на центральной полосе (где через один они имеют вставки из пасты, видимо, подражающие персидской полихромии); ромбы есть на ахеменидской пекторали из Музея Михо.

Очень любопытна пектораль IV в. до н.э. из позднего (1-й половины I в. н.э.) сарматского «царского» погребения 1 в Косике (найденного не в кургане, а в природном «Бэровском бугре», на правом берегу Волги в Астраханской области (рис. 10: 3—4). Могила не была ограблена, но центральная ее часть была при открытии повреждена строителями, так что пектораль не сохранилась in situ. В отличие от остальных в Скифии, эта пектораль диаметром 17,5 см полая внутри и состоит из лицевой рельефной и плоской тыльной сторон, лишена орнаментального декора и грубовата по манере исполнения (возможно, она создавалась варварским мастером в одном из городов Боспора); изображения выполнены в высоком рельефе (Дворниченко, Федоров-Давыдов 1993: рис. 16) (рис. 11: 2). Судя по району, где она найдена у позднего хозяина, она, возможно, была сделана не для скифской, а для жившей восточнее савроматской знати. Первоначально пектораль (как и образцы востока Центральной Азии) тоже имела округлые концы и подвешивалась за два отверстия на ремешке (это хорошо было видно в процессе реставрации: рис. 11: 1). Однако вскоре (в том же IV в.) к ней из какого-то греческого изделия были по неясной причине добавлены распространенные наконечники ритонов с бараньими головками (закрывшие половину фигуры каждого из сидящих львов) (Дворниченко, Федоров-Давыдов 1993: 170). Всю внешнюю поверхность занимает сцена терзания: в центре грифоны терзают быка, по сторонам львы грызут оленя (справа) и барана (слева). На концах — по фигуре лежащего льва.

В собственно курганах Европейской Скифии обе пекторали происходят из мужских могил Правобережья Днепра. Одна из них — очень простая, из бронзы и без всяких изображений, по форме напоминающая урартские, найдена была вместе с остатками примитивного панциря у воина в кургане 493 у с. Ильинцы (Винницкая область Украины) (Горелик 1993: 315, табл. XLIX: 9) (рис. 10: 2).

Четвертая пектораль (самая знаменитая для иранского мира по мастерству исполнения и сложности композиции) обнаружена в основном захоронении кургана Толстая Могила на Правобережье Днепра (рис. 12: 1). Курган датируется по А.Ю. Алексееву третья четвертью IV в. до н.э. (по С.В. Полину — серединой столетия). Наиболее привлекательная, интеллектуально мощная и, вместе с тем, острожная, без фантазий, трактовка композиции изделия была дана Д.С. Раевским, который предлагает учитывать все представленные на пекторали мотивы и, в конечном счете, видит в ней своеобразную космограмму, обеспечивавшую при жизни хозяина благополучие возглавляемого им коллектива (Раевский 1985: 203). Здесь в верхнем ярусе обнаруживаем, прежде всего, людей и домашних животных, кормящихся детенышей, мирные сцены (замечу, что в нем изображены утка и пернатый хищник — те животные, которые известны на двух ахеменидских пекторалях). Здесь изображены, по Д.С. Раевскому, «пять видов скота» индийской традиции — люди, лошади, коровы, овцы и козы . Внизу же представлены дикие животные, фантастические существа и сцены терзания трех разных копытных — лошади, оленя и кабана (те же виды были в составе тризны во рву данного кургана) и преследования собакой (вполне явственно

14 В Толстой Могиле главных мужских персонажей окружают две лошади, затем идут два коровы (все названные — с детенышами), далее — два овцы с сидящим сзади каждой юношей (доящим их или уже поместившим молоко в амфору) и, наконец, две присевших (в отличие от прочих животных) козы. В целом позиция животных по отношению к центру отражает и престижность скота определенных видов у кочевников европейской Степи.

№ 11. 2019

ассоциировавшейся у иранцев с миром смерти) зайца. Итак, здесь противопоставлены два мира: человеческого и чуждого ему, жизни и смерти. Аканф, чьи побеги обвивают средний ярус, у греков часто ассоциировался с Мировым древом (это ассоциацию укрепляют птицы, сидящие на ветвях) (Раевский 2006: 479—496); для урартских пекторалей (не индоиранских) птицы еще не являются спутниками древа, но само древо, подчас - утроенное - неоднократно располагается в центре композиции (рис. 4: 2—5), как и на ахеменидском образце из Армавира.

Вместе с тем, мне представляются важными и собственные наблюдения об этой пекторали, сделанные в серии статей 1990-х годов.

(1). Отличия в костюме изображенных мужских персонажей в зависимости от их места в композиции. При явной симметрии относительно центральной вертикальной «оси», персонажи каждой из сторон отличаются наличием / отсутствием головных повязок, типом прически, формой обшлагов коротких кафтанов-sisima и способом ношения обуви. Персонажи правой стороны имеют обшлага «раструбом», известные также лишь на Правобережье (Сахновка). Только там известен и верх сапожков из двух толстых параллельных полос. Наоборот, персонажи левой стороны пекторали имеют матерчатые головные повязки (не путать с парадными диадемами), известные в районе Каменского городища и в левобережной Лесостепи (№ 31 и 33 по моему каталогу 1993 г.); в целом их костюм обычен для памятников Левобережья. Похоже, персонажи разных половин пекторали изображают представителей двух разных этнических групп в тройственном союзе скифов-сколотов. Прическа состоит из немногих длинных и довольно толстых локонов со спиральной завивкой, что, видимо, было особенностью высшей аристократии (это касается и «простого доильщика овцы»). Характерно, что обитатели «своего региона» на симметричных многофигурных композициях (в данном случае — Правобережья — кроме пекторали, это амфора из Чертомлыка) изображаются справа (Яценко 1993: 315, 318).

(2). Меня особенно привлекала центральная сцена верхнего яруса с парой сидящих мужчин. Здесь два бородатых воина-лучника что-то пришивают к цельной овечьей шкуре, левый из них носит диадему, лук висит над ним. Можно согласиться с С.С. Бессоновой и Д.С. Раевским, предлагающим аналогии из архаических пластов персидского эпоса. Но при этом они выбрали сюжет об одном из первых царей Ирана Хушенге, научившем людей шить одежды из овчины (Бессонова 1983: 72), с дальнейшими рассуждениями Д.С. Раевского об овечьем руне, обеспечивающим у многих индоевропейских народов процветание и богатство (хотя на деле здесь изображено не собственно необработанное руно, а уже изготовление чего-то из него) (ср.: Раевский 2006: 489—490). Мне же кажется явно более значимым для скифского мира того времени и потому куда более предпочтительным иной сюжет из того же источника («Шахнаме» А.К. Фирдоуси). В период, когда в мире на 1 000 лет воцарился злодей-иноземец Заххак и совершил многочисленные преступления, простой кузнец Кава поднял восстание и призвал законного наследника Фаридуна/Траетону. Своим знаменем оба вождя сделали кожаный кузнечный передник Кавы из цельной шкуры, который вскоре стал знаменем праведной династии Кейянидов и имел исключительный сакральный статус (Яценко 1999: 282).

Замечу, что для периода изготовления предметов греко-скифской торевтики данной хронологической группы (третья четверть IV в. до н.э. по А.Ю. Алексееву) многими исследователями предполагается наличие внутренних политических конфликтов в Скифии, начавшееся оседание рядовых кочевников и усиление присутствия кочевой аристократии среди племен Лесостепной зоны. Поэтому совершенно логичным выглядит появление к востоку от Днепра серии ритуальных серебряных или золотых сосудов, на которых,

видимо, изображены различные варианты легенды о происхождении царской власти у скифов (Раевский 2006: 48—59). Эти сюжеты, вероятно, подчеркивали законность политических притязаний восточных групп - наследников паралатов или царских скифов — бывших лидеров в V в. до н.э. (Herod. Hist., IV, 5—6, 20, 56) в когда-то могущественной федерации кочевых скифов-сколотов. Не менее актуальными для скифских заказчиков в данное время становятся легенды о происхождении скифов (в них обосновывались, среди прочего, власть скифов над соседними племенами Лесостепной зоны (Herod. Hist., IV, 8—10) на кубках с шаровидным туловом и двуручных чашах. В могиле скифского князя в Куль-Обе, проживавшего вне своих владений, у столицы Боспорского царства, часть одежды украшалась сценами с тематически близким, по Д.С. Раевскому, сюжетом «испытания претендентов на престол» (два воина, стоящих спинами и стреляющие из луков в противоположные стороны). Вероятно, и для аристократии Правобережья мотивы о происхождении царской власти и династии были также актуальны (Яценко 2013b: 219—220).

Если наша трактовка центрального сюжета пекторали в Толстой Могиле (подготовка к борьбе за возвращение мира и порядка) близка к истине, то получится, что и центральная композиция персидской пекторали из Михо посвящена, по сути, близкому сюжету. Ведь аналогичные «триумфальные» композиции в ахеменидском искусстве, начиная с раннего правления Дария I (рельеф 515 г. до н.э. в Бисутуне/Бехистуне как прототип, со времени Ксеркса — личные печати, роспись парадного гроба, пектораль), были не только своего рода привилегией и наградой активным участникам победоносных войн, но и содержали прокламацию восстановления мира и порядка при подавлении нарушивших клятву и «восставших на Иран» подданных и соседей (см., например: Яценко 2011: 495—498).

Эта трактовка представляет собой альтернативу позиции Д.А. Мачинского, который не допускал у мужчин такого «женского» занятия как шитье, кроме «женоподобных» по облику жрецов-энареев (на деле же речь идет о бородатых пожилых мужчинах). «Смущающее» его обнажение торса (или полуобнажение с приспусканием кафтана с одного плеча, как на амфоре из Чертомлыка) (ср. Мачинский 1978: 140—142) на деле весьма обычно у «этнографических» кочевых народов в теплое время года.

Последней среди скифских, наиболее поздней (рубеж IV—III вв. до н.э.), была женская пектораль из склепа 4 в Большой Близнице на Азиатском Боспоре (рис. 12: 2). В числе особенностей изделия стоит назвать размещение в центре 15 мини-деревьев с цветами и / или листьями — вариацию серии Мировых деревьев, а также использование для бордюра орнамента из ряда полуовалов со слегка заостренными концами. По удачному выражению Д.А. Мачинского, ее композицию можно считать «конспектом» таковой на мужском образце из Толстой Могилы (один ярус изображений вместо трех, терзание сводится в охоте собаки на зайца по краям, изображены только реальные животные и (кроме зайца) одомашненные (Мачинский 1978: 145). Но то же можно сказать и об экземпляре из Косики (где представлена аналогия лишь центральной части нижнего яруса: терзание крупными хищниками копытных трех видов). Проще говоря, лишь князю из Толстой Могилы было доступно ношение ритуального предмета с очень наглядной пространственной символикой всех трех зон мироздания; хозяевам же других пекторалей были уготованы предметы с символикой только одной из зон мироздания и при этом — без изображений людей: среднего мира или нижнего с терзанием. Думается, что функции этих трех пекторалей соответственно могли заметно различаться.

Если говорить о двух последних, широко известных «греко-скифских» пекторалях греческой работы второй половины IV в. до н.э. (мужской из Толстой Могилы и женской из Большой Близницы), то их объединяют не только декоративное (чисто греческое)

№ 11. 2019

оформление концов с львиными головками, «витые» края (ср. вывод о решающем значении в композиции и семантике пекторали из Аржана-2 именно узоров из витых полос: Чугунов 2014: 67) и т.п. Для обоих изделий характерно наличие фриза из 11—13 «мирных» копытных, а также дважды изображенный знаменитый мотив собаки, догоняющей зайца; горизонтальный ряд (или гирлянда) цветущих растений — вариации Мирового древа, цветы, которые обязательно имеют 6 лепестков.

В целом я бы акцентировал внимание на разнице в сюжетах мужских и женских пекторалей иранского мира. Если достоверные женские комплексы с пекторалями (Аржан-2 и Большая Близница) дают нам однозначное господство сюжетов с 1—2 рядами копытных, то сюжеты мужских экземпляров совершенно иные. Во-первых, в них важное место занимает мотив терзания копытных трех видов как грифонами, так и кошачьими хищниками (Толстая Могила и, видимо, изначально мужской экземпляр из поздней могилы в Косике). Во-вторых, только на них есть симметричные изображения с двумя группами мужских персонажей (Толстая Могила, персидская из Музея Михо), где выделяется центральная сцена (в ней присутствуют два основных персонажа и оружие — лук и копье или только лук); трудно не заметить и трехъярусность основной полосы этих двух образцов. На достоверных женских пекторалях антропоморфные персонажи вообще отсутствуют.

Для двух греко-скифских пекторалей эту гендерную разницу можно представить полнее. У мужчины в Толстой Могиле все копытные в верхнем, «мирном» фризе — самки и детеныши (напротив, терзаемые хищниками копытные в нижнем ярусе — исключительно самцы), а у женщины в Близнице — либо самцы (козлы, отдыхающие поодиночке или бодающиеся парой) или пары самец-самка (одна из них — овца и баран). Только самцов видим на женских пекторалях Саяно-Алтая — в Аржане и Катанде. Если у мужчины в Толстой Могиле представлены, как уже отмечалось, все «пять видов скота» в индоиранской традиции, включая человека (Раевский 2006: 486—488), то у женщины в Близнице — лишь менее престижный мелкий рогатый скот (козы и овцы).

С крахом империи Ахеменидов к 330 г. до н.э., и вскоре — Великой Скифии в начале III в до н.э., традиция использования парадных пекторалей практически исчезла у кочевников. Последнее (детальное, в живописи) изображение пекторали в пост-ахеменидском духе видим в начале II в. до н.э. в культовом центре Акчахан-кала (Казаклы-Яткан) в правобережном Хорезме (рис. 13: 1), на гигантской 4-метровой фигуре некоего бога, смотрящего на двух стоящих рядом божественных персонажей (Betts et al. 2015: fig. 8, 9) (рис. 13: 2). Его голова дана в профиль, тело — анфас; на голове — массивная корона в виде крепостной стены с зубчатыми башнями (наподобие античной Тюхе); молодое лицо гладко брито; к поясу подвешен акинак давно выбывшего из употребления типа. Белый кафтан украшен бляшками с парой полупетухов — полумужчин (как в скифской Соболевой Могиле и на поздних согдийских погребальных ложах в Китае) с барсомами в руках. Особо выделяется сюжет самой пекторали, одинаковый в разных ее частях; он (как обычно в Акчахан-Кале) передан красным контуром на белом фоне. На нашей пекторали с прямоугольным нижним выступом (как в Музее Михо) многократно повторена в прямоугольных рамочках (их видно 10 на основной полосе и 2 на нижнем выступе, итого — священные 12) сходная сцена. В данном случае это не всадники (как по верхнему краю в том же Михо), а поездка пары беседующих людей (по единственной в Хорезме Амударье?) на парадной лодке с головами оленя (?) на носу и птицы на корме и с тремя сложными свастиками на бортах, плывущей с помощью двух гребущих стоя лодочников (рис. 14). Видимо, это эпизод местной мифологии. Понятно, что сравнивать декор одежды бога с историческими (персидский вельможа и его скифские враги: Музей Михо) или эпическими героями (Толстая Могила) в данном случае трудно, т.к.

других аналогичных персонажей с пекторалями мы у иранцев пока не знаем. Кроме прямоугольного выступа внизу , с ахеменидскими пекторалями хорезмийскую роднят бордюры с узором в виде ряда треугольников. Это сходство не случайно, т.к. Хорезм (перс. Uvarazmis) был в составе одной из сатрапий и освободился после борьбы на самом рубеже V—IV вв. до н.э., сохранив в своей культуре многие древние традиции до юэчжийского-сакского вторжения конца II в до н.э.

С I—II вв. в иранском мире мы встречаем только пекторали с геометрическими узорами. Интересен детально переданный образец (крупный, полукруглой формы) на скульптуре 1-й половины II в. н.э. индо-сакского сатрапа Кастаны, подчиненного кушанскому императору Хувишке, в святилище в Матхуре (в долине Ганга) (Rosenfield 1967: р1. 5) (рис. 16: 1), но уже с тремя ярусами растительных и геометрических узоров (средний ярус, как и в Толстой Могиле, занят полосой вьющихся побегов). Декор из ряда противопоставленных полуовалов мы встречаем в I—III в. н.э. у сарматов (связанных со Средней Азией своим происхождением) — среди их тамг и ювелирных украшений (см., например: Соломоник 1959: № 64). Но и эта пектораль была наследием старого сакского мира (саки — потомки старого населения Средней Азии — захватили часть долины Инда и затем соседние территории с 85 г. до н.э.).

Каким-то чудом (из частично уцелевшей храмовой сокровищницы?) при последнем шахе Ирана были извлечены на свет и затем подарены в стихийно возникшую коллекцию даров парламенту Ирана (ныне — Музей им. Резы Аббаси в Тегеране)16 две поздние доисламские золотые пекторали Ирана (persiangulfstudies.com: 1) (рис. 16: 2—3). Одна из них — позднепарфянская I—III вв. н.э. (рис. 16: 2), другая — сасанидская (рис. 16: 3). Однако их роднят сравнительно крупные размеры, общность силуэта, множество идентичных или близких деталей конструкции и декора. Это двухъярусность, бордюры из треугольников и прямоугольная пластина внизу (известные еще у первой династии Ахеменидов), обильное использование зерни, господство овальных и круглых вставок из самоцветов (на раннем образце — гранатовых, на позднем — из крупного лазурита). Сасанидский экземпляр сделан из золота более высокой пробы и богаче декорирован: он включает три лазуритовых геммы (центральная, с портретом царя анфас, и боковые с головами «охраняющих» его львов). К нижнему краю на петельке крепилась какая-то небольшая подвеска (она тоже изъята, как и в Аржане-2 и на образце из Музея Михо). Обе пекторали трудно считать царскими: на многочисленных детальных изображениях царей и членов их семей мы таких предметов не видим. Похоже, и эти роскошные вещи, как и при Ахеменидах, были дарственными за некие важные заслуги.

После завоевания Ирана арабами история пекторалей на Ближнем Востоке завершилась. Однако на Среднем Востоке еще в первой половине ХХ в. существовал регион, где пекторали продолжали активно использоваться населением, говорившим на иранских и индоиранских языках — пуштунами и дардами (мужчинами и женщинами) и являлись (несмотря на относительно недавнюю исламизацию и обычную для пекторалей редкость использования) важным костюмным атрибутом. Эти пекторали, как и гривны, сделанные (вопреки более древней традиции) из серебра, производились, согласно любезному сообщению С.И. Каверина, в нижнем течении р. Сват (на севере современного Пакистана)

15 Замечу, что пекторали с прямоугольной нижней подвеской (как у ранних ахеменидской в Музее Михо и хорезмийской в Акчахан-кале) еще недавно были в употреблении у сибирских народов более южного происхождения (такой серебряный якутский образец можно увидеть в Особой кладовой Российского этнографического музея в Петербурге).

16 Обе пекторали этого музея официально не публиковались и размещены лишь в Интернете.

№ 11. 2019

мастерами живущего здесь пуштунского племени юсуфзаи, и затем покупались не только местными жителями, но и более высокогорными северными (долина верхнего Свата) дардскими соседями (рис. 19). К сожалению, в отличие от гривен, информации о деталях их использования у нас нет. На этих костюмных аксессуарах не было изображений людей и животных: использовались лишь геометрические узоры, изредка включавшие стилизованные цветы и побеги; как уже отмечалось, вместо золота здесь употреблялось серебро (для лиц с менее значимым статусом иногда — дешевая латунь) (рис. 18). Не исключено, что это было древней особенностью пекторалей данного региона (ср. индо-сакский образец в Матхуре) (Яценко 2018: 56) (рис. 16: 1). В облике этих пекторалей парадоксальным образом сохранилось много древних мотивов давно исчезнувших великих иранских империй и еще более древних ближневосточных государств. Так, встречается на основной полосе орнамент в виде ряда из пяти кружков (обычный для Урарту) (рис. 18: 1), имитация подвесок по нижнему краю (как в ахеменидском Армавире) (рис. 18: 5), бордюр с рядом треугольников (подобно урартским и персидским все доисламских династий) образцам (рис. 18: 5, 6), схематичное изображение нескольких Мировых деревьев и сопровождающих их хищных птиц (как на уже названной пекторали из Армавира) (рис. 18: 1), узоры из ромбов (подобно ахеменидскому образцу из Музея Михо и скифскому из Майкопа) (рис. 18: 3, 5, 6), выступ по центру нижнего края (как на пекторали из Музея Михо) (рис. 18: 4)17. Немаловажно и то, что у дардов в верховьях Свата (в частности — в селении Magayan) не только гривны, но и куда более редкие пекторали (обычно — в сочетании с особой нагрудной подвеской) иногда изображались парой на надгробии (Kathler 1991: fig. 201) (рис. 20: 1), украшали особые почетные кресла (Kathler 1991: fig. 203) (рис. 20: 2) и фамильные парадные сундуки для ценного имущества (Kathler 1991: fig. 199, 200) (рис. 21). Такие изображения явно были и оберегом и важным символом.

В целом на древний иранский и иранизированный мир с VII в. до н.э. по VII в. н.э. известны лишь 12 пекторалей со сложной орнаментикой или сюжетными зоо- и антропоморфными изображениями (в тех 10 случаях, когда они представлены не изображениями, а реальными костюмными аксессуарами, они всегда сделаны из золота) (рис. 17). Три из них — с геометрической орнаментикой (рис. 17: 6, 8, 13), еще три — с зооморфными мотивами (рис. 17: 1, 3, 8; они связаны исключительно с кочевой аристократией в Степи), две — с зооморфными и растительными (рис. 17: 4, 10; они найдены на территории древних государств и включают на концах мотив терзания / преследования небольшого животного); еще четыре имеют антропоморфных персонажей (в основной композиции — 4 или 6) (рис. 17: 5, 9, 11, 14), но также (кроме позднейшего сасанидского образца) фигурки или головы птиц. Мотив терзания животных присутствует в скифо-ахеменидское время (VII—III вв. до н.э.) на половине известных образцов из всех основных регионов распространения, в первую очередь — у кочевых этносов (Скифия — 3, Саяно-Алтай — 2, Иран — 1) (рис. 17: 1, 3, 4, 8—10), а со II в. до н.э. он отсутствует у знати тех территорий с преимущественно оседлым населением (персы, хорезмийцы, индо-саки), где пекторали еще использовались (рис. 17: 11—14). Интересно, что, помимо золота, древние иранские народы использовали для простых, без изображений, пекторалей также бронзу, редко — олово. Однако ни для них, ни для сложно оформленных образцов никогда не употребляли такой благородный металл как серебро (думаю, это как-то связано с

17 На сайтах Интернета некоторые из пекторалей фигурируют как изделия Нуристана (см., например, рис. 18: 1, 2), но это неверно: они происходят, как это уже отмечалось, из Нижнего Свата.

приписываемыми ему свойствами); это еще одна из многих странностей описываемых довольно редких костюмных аксессуаров.

Выводы. Для пекторалей иранского мира характерны редкость использования (по сравнению с гривнами, парадными колье и браслетами), и такие важные особенности, как практически полное отсутствие их в чрезвычайно обильном антропоморфными образами искусстве древнеиранских этносов и их греко-римских соседей (кроме нескольких придворных невысоких рангов в Персеполе, и архаичного образа бога в хорезмийской Акчахан-Кале), молчание о них в письменных и эпиграфических источниках. В парадоксальном противоречии с этим, есть немало аргументов в пользу большой и разнообразной значимости этих костюмных аксессуаров в ритуалах и социальной стратификации разных ираноязычных групп древности. Ритуальная ценность таких артефактов со сложными и уникальными композициями подчеркивалась особыми обрядами с ними (размещение их отдельно от умершего, когда они как бы нависали над ним в могиле; обязательное спиливание петель для подвесок по нижнему краю или только изъятие всех подвесок; кроме того, их иногда использовали спустя века люди уже других культур. В некрополях Скифии для комплексов с пекторалями характерно пространственное отдаление от прочих (находились на самом краю могильника, отдельном кургане — на периферии). В могилах знатных женщин пекторали входили в компактный комплекс ритуальных предметов, связанных с молениями; в Степи для них характерен декор в виде 1—2 рядов копытных. Для мужчин специфичны сцены терзания крупных животных или сражения; антропоморфные персонажи иногда образуют две симметричных по горизонтали группы. Вполне ясна картина распространения этих изделий с востока Центральной Азии (от эпохи бронзы на северо-западных и северных окраинах нынешнего Китая и середины VII в. до н.э. в Туве) на территорию политического ядра державы Ахеменидов (с конца VI в. до н.э. — в Персеполе) и с середины V в. до н.э. — на землях Скифии, к северо-западу от первой «мировой империи» (разрушенный комплекс под Майкопом). При этом на иранцев повлияли композиция и декор пекторалей Урарту. У разных этносов скифо-ахеменидского времени они, похоже, имели разное применение (так, многочисленные и простые, без декора пекторали алды-бельской культуры, подчас носимые с 7—8 лет, явно были маркерами более значимых кланов; в ахеменидском и более позднем Иране, судя по письменным и изобразительным источникам, они были царскими наградами придворным и чиновникам; в Скифии образцы со сложным декором, символизирующим одну или все три зоны мироздания, могли иметь значение в общественных ритуалах, впрочем — не определявших в целом жизнь их хозяев: в отличие от женщины из Большой Близницы, у нас нет для мужчин никаких доказательств их жреческой специализации). Характерны твердое предпочтение для пекторалей золота и отказ для них от серебра. Последним, изолированным очагом их использования до середины ХХ в. были иранцы (пуштуны) и индо-арийские дарды (гаври, торвали) гор Восточного Гиндукуша, сохранившие в оформлении пекторалей частей часть традиций древних иранских государств.

№ 11. 2019

Литература

Аккомаццо Л. (сост.). 2003. Сокровища Египта. Иллюстрированный путеводитель по Египетскому Музею в Каире. Москва: Астрель; АСТ.

Алексеев А.Ю., Боковенко Н.А. Васильев С.С., Дергачев В.А., Зайцева Г.И., Ковалюх Н.Н., Кук Г., ван дер Плихт Й., Посснерт Г., Саменцов А.А., Скотт Е.М., Чугунов К.В. 2005. Евразия в скифскую эпоху: радиоуглеродная и археологическая хронология. Санкт-Петербург: Теза.

Армения. Легенда бытия. Страна, излучающая все круги истории. Выставка. 2016. Москва: Государственный исторический музей.

Бессонова С.С. 1983. Религиозные представления скифов. Киев: Наукова думка.

Горелик М.В. 1993. Оружие древнего Востока (IV тысячелетие до н.э. — IV в. до н.э.). Москва: Восточная литература.

Дворниченко В.В., Федоров-Давыдов Г.А. 1993. Сарматское погребение скептуха I в. н.э. у с. Косика Астраханской области. ВДИ 3, 141—179.

Кисель В.А. 2018. Женский ритуальный костюм в древней кочевой культуре Тувы. В: Смирнов Н.Ю. (ред.). Памятники археологии в исследованиях и фотографиях (памяти Г.В. Длужневской). Санкт-Петербург: ИИМК РАН, 120—127.

Ковалев А.А. 2007. Чемурчекский культурный феномен (статья 1999 года). В: Хаврин С.В. (ред). А.В. Сборник научных трудов в честь 60-летия А.В. Виноградова. Санкт-Петербург: Культ-Информ-Пресс, 25—76.

Ковалев А.А. 2012. Древнейшие статуи Чемурчека и прилегающих территорий. Санкт-Петербург: СПбГБУК МИСР.

Королюк Е.А., Артемов И.А. 2002. Растительные остатки в захоронении Аржан-2 (Тува). АЭАЕ 2(10), 124—126.

Мачинский Д.А. 1978. Пектораль из Толстой Могилы и великие женские божества Скифии. В: Луконин В.Г. (ред.). Культура Востока. Древность и раннее средневековье. Ленинград: Аврора, 131—150.

Мозолевский Б.Н. 1972. Курган Толстая Могила близ г. Орджоникидзе на Украине (предварительная публикация). СА 3, 268—308.

Ольховский В.С., Евдокимов Г.Л. 1994. Скифские изваяния VII—III вв. до н.э. Москва: Институт археологии РАН.

Онгарулы А., Ольховский В., Астафьев А., Дарменов Р. 2017. Древние святилища Устюрта и Восточного Приаралья. Алматы: Институт археологии им. А.Х. Маргулана.

Полидович Ю.Б., 2009. Царская пектораль как воплощение скифской мифологемы жизни. В: Кузеев Р.Г., Юнусова А.Б., Габдрафиков И. (ред.). Этнос. Общество. Цивилизация: II Кузеевские чтения. Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 113—115.

Раевский Д.С. 1985. Модель мира скифской культуры. Проблемы мировоззрения ираноязычных народов евразийских степей I тысячелетия до н.э. Москва: Наука.

Раевский Д.С. 2006. Мир скифской культуры. Москва: Языки славянских культур.

Руденко С.И. 1960. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. Москва; Ленинград: АН СССР.

Савинов Д.Г. 2002. Ранние кочевники Верхнего Енисея (археологические культуры и культурогенез). Санкт-Петербург: СПбГУ.

Соломоник Э.И. 1959. Сарматские знаки Северного Причерноморья. Киев: АН УССР.

Цветаева Г.А. 1968. Сокровища причерноморских курганов. Москва: Наука.

Чугунов К.В. 2011. Искусство Аржана-2: стилистика, композиция, иконография, орнаментальные мотивы. В: Мачинский Д.А. (ред.). Европейская Сарматия. Санкт-Петербург: Нестор-История, 39—60.

Чугунов К.В. 2014. Азиатские пекторали раннескифского времени. В: Ладога в контексте истории и археологии Северной Евразии. Сборник статей памяти Д.А. Мачинского. Санкт-Петербург: Нестор-История, 59—70.

Чугунов К.В. 2018. Цари и боги Азиатской Скифии (по материалам кургана Аржан-2). Археолог1я i давня iсторiя Украгни 2(27), 25—34.

Шауб И.Ю. 2007. Миф, культ и ритуал в Северном Причерноморье (VII—IV вв. до н.э.). Санкт-Петербург: Филологический факультет СПбГУ.

Яценко С.А. 1993. Скифский мужской костюм на предметах греко-скифской торевтики IV в. до н.э. (к вопросу об этнографизме изображений). Вестник шелкового пути. Археологические источники 1, 304—338.

Яценко С.А. 1999. О некоторых антропоморфных сюжетах номадов Европы V—IV вв. до н.э. В: Тощев Г.Н. (ред.). Проблемы скифо-сарматской археологии. Запорожье: ЗГУ, 282—285.

Яценко С.А. 2006. Костюм древней Евразии (ираноязычные народы). Москва: Восточная литература.

Яценко С.А. 2011. Враги из Средней Азии в искусстве империи Ахеменидов. Вопросы археологии Казахстана 3, 495—510.

Яценко С.А. 2013a. Несколько изображений скифов в греческом и персидском искусстве. Батыр 1, 75—78.

Яценко С.А. 2013b. Этапы и формы антропоморфизации в греко-скифском и скифском искусстве IV в. до н.э. В: Коваленко А.Н. (ред.). Причерноморье в античное и раннесредневековое время. Ростов-на-Дону: ЛАКИ-ПАК, 216—230.

Яценко С.А. 2018. Парадные шейные обручи-пекторали в костюме в костюме древних иранских народов. В: Калашникова Н.М. (ред.). Мода и дизайн: исторический опыт — новые технологии. Материалы ХХ1 Международной научной конференции. Санкт-Петербург: СПбГУПТД, 56—60.

Яценко С.А. 2019. Произведения ювелирного искусства ахеменидского Ирана в кочевом мире: состав и обстоятельства получения. Артикульт 33, 33—39.

Betts A.V.G., Bonnat M., Kidd F., Grenet F., Khashimov S., Khodzhanijazov G., Minardi M. 2015. Des devinitiés Avestiques sur les peintures murals d' Akchakhan-kala, Ouzbékistan. Académie des Inscriptions & Belles-Lettres. Comptes rendus des séances de l' année 2015, III, juillet-octobre, 1369— 1396.

bonhams.com: 1: An Urartian Silver Pectoral. URL: https://www.bonhams.com/auctions/21928/lot/116/ (дата обращения 12.12.2019).

Cugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. 2003. Der scythische Furstengrabhugel von Arzan 2 in Tuva. Vorbericht der russisch-deutschen Ausgrabungen 2000—2002. Eurasia Antiqua 9, 113—162.

Cugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. 2010. Der skythenzeitliche Furstenkurgan Arzan 2 in Tuva. Mainz: Philipp von Zabern.

Ghirshman R. 1963. Perse. Proto-iraniens. Mèdes. Achéménides. Paris: Gallimard.

Kathler J. 1991. The Arts and Craft of the Swat Valley. Living Traditions of Hindu Kush. London; New York: Thames and Hudson.

Kellner H.-J. 1991. Medallions and Pectorals. In: Urartu — A Metalworking Center in the First Millennium BCE. Jerusalem: The Israel Museum, 164—166.

Merhav R. 1991. Some Observations Pectorals and Medallions. In: Urartu — A Metalworking Center in the First Millennium BCE. Jerusalem: The Israel Museum, 171—176.

Miho Museum. South Wing. 1997. Shigaraki: Miho Museum.

miho.or.jp: 1: Pectoral — Miho Museum. URL: http://www.miho.or.jp/booth/html/artcon/00000921e.htm (дата обращения 12.12.2019).

Nazmjoo A.R. 2004. Persepolis. Monuments historiques du Fars. Pasargades, Naqch-e Rostam et Naqsh-e Rajab. Tehran: Yassavoli.

orientbazar.eu: 1: Antik Halsreifen Afganistan Nuristan Nr.-17/8. URL: https://www.orientbazar.eu/spiral-halsreifen-afghanistan-nuristan-balochistan-51792050.html (дата обращения 12.12.2019).

Parzinger H. (Hrsg.). 2007. Im Zeichen des Golden Greifen. Konigsgraber der Scythen. Muhchen: Prestel.

peopleofar.com: 1: Armenia the heir of Urartu. URL: https://www.peopleofar.com/2013/12/12/armenia-the-heir-of-urartu/ (дата обращения 12.12.2019).

persiangulfstudies.com: 1: Museum of Parthian Iran. URL: http://www.persiangulfstudies.com/userfiles/ images/Parthian-%20Museum-09.jpg (дата обращения 12.12.2019).

pinterest.es: 1: Urartularin sus eçyalarina ne kadar duçkun bir toplum oldugu, hem gunumuze. URL: https://www.pinterest.es/pin/533535887088123547/ (дата обращения 12.12.2019).

pinterest.ru: 1: Afghanistan — silver, disc-shaped flattened, richly decorated with appliqued ornaments and ploychrome glass stones. URL: https://www.pinterest.ru/pin/331788697534391151/ (дата обращения 12.12.2019).

pinterest.ru: 2: Afghanistan or Pakistan. Antique solid silver torc from the valley of the Swat in Pakistan or Afghanistan. URL: https://www.pinterest.ru/pin/420594052685719461/ (дата обращения 12.12.2019).

pinterest.ru: 3: North West Pakistan | Silver neck torques worn by married women in Swat valley. URL: https://www.pinterest.ru/pin/420594052672844884/ (дата обращения 12.12.2019).

№ 11. 2019

pinterest.ru: 4: Silver neck torque worn by married women in Swat valley, North West Pakistan. URL: https://www.pinterest.ru/pin/420594052672836014/ (дата обращения 12.12.2019).

pinterest.ru: 5: Pakistan | Silver woman's necklace from Kohistan/Swat. URL: https://www.pinterest.ru/pin/ 420594052672836095/ (дата обращения 12.12.2019).

Rosenfiled J.M. 1967. The Dynastic Arts of the Kushans. Berkeley; Los Angeles: University of California Press.

royalathena.com: 1: Important North Syrian large bronze pectoral with repousse decoration. URL: http://www.royalathena.com/PAGES/NearEasternCatalog/Bronze/ALT1104.html (дата обращения 12.12.2019).

Shahbazi A.Sh. (ed.). 2001. The Splendour of Iran. Vol. 1. Ancient Times. London: Both-Clibborn Eds.

Soler Diaz J.A. (ed.). 2008. Esciatas. Tesoros de Tuva. Alicante: Museo Arqueologico de Alicante.

Stronach D. 1978. Pasargadae: A Report on the Excavations Conducted by British Institute of Persian Studies from 1961 to 1963. Oxford: Clarendon Press.

Summerer L. 2005. From Tatarli to Munich: the Renovery of a Painted Wooden Tomb Chamber in Phrygia. In: Delemen I. (ed.). The Achaemenid Impact on Local Papulations and Cultures in Anatolia (Sixth — Fourth Centuries BC). Istanbul: Turkish Instutute of Archaeology, 129—156.

Tallon F. 1992. The Achaemenid Tomb on the Acropole. In: Harper P.O., Aruz J., Tallon F. (eds.). The Royal City of Susa. Ancient Near Eastern Treasures in the Louvre. New York: Metropolitan Museum of Art, 242—252.

Tatarli. The return of colours. 2010. Istanbul: T.C. Kültür ve Turizm Bakanligi; Yapi Kredi Yayinlari.

Wu Xin. 2010. Enemies of Empire: A Historical Reconstruction of Political Conflicts between Central Asia and Persian Empire. In: Curtis J., Simpson St.J. (eds.). The World of Achaemenid Persia. History, Art and Society in Iran and the Ancient Near East. London: I.B. Tauris & Co, 545—564.

Yatsenko S.A. 2012. Essays on Anthropomorphic Images of Scythians. In: Rabajiev K. (ed.). Изкуство & Идеология. София: Университетско издателство «Св. Климент Орхидски», 63—79.

References

Accomazzo, L. (ed.). 2003. Sokrovishcha Egipta. Illyustrirovanniy catalog po Egipetskomu Muzeiu v Kaire (Treasures of the Ancient Egypt. The Illustrated Guide of Egyptian Museum in Cairo). Moscow: "Astrel'"; "AST" (in Russian)

Alekseyev, A.Yu., Bokovenko, N.A. Vasil'yev, S.S., Dergachev, V.A., Zaytseva, G.I., Kovalyukh, N.N., Cook, G., van der Plicht, J., Possnert, G., Samentsov, A.A., Scott, Ye.M., Chugunov, K.V. 2005. Evraziya v skifskuyu epokhu: radiouglerodnaya i arkheologicheskaya khronologiya (Eurasia in the Scythian Era: Radiocarbon and Archaeological Chronology). Saint Petersburg: "Teza" Publ. (in Russian).

Armeniya. Legenda bytiya. Strana, izluchayushchaya vse krugi istorii. Vystavka (Armenia. The Legend of Being. A Country radiating all Circles of the History. The Exhibition). 2016. Moscow: "Gosudarstvenniy istoricheskiy muzey" (in Russian).

Bessonova, S.S. 1983. Religioznye predstavleniia skifov (The Religious Beliefs of Scythians). Kiev: "Naukova dumka" (in Russian).

Gorelik, M.V. 1993. Oruzhiye drevnego Vostoka (IV tysyacheletiye do n.e. — IV v. do n.e.) (The Weapon of the Ancient East (4th Millennium BCE — 4th Century BCE)). Moscow: "Vostochnaya literatura" Publ. (in Russian).

Dvornichenko, V.V., Fedorov-Davydov, G.A. 1993. In Vestnik drevnej istorii (Journal of Ancient History) 3, 141—179 (in Russian).

Kisel', V.A. 2018. In: Smirnov, N.Yu. (ed.). Pamiatniki arkheologii v issledovaniiakh i fotografiiakh (pamiati G.V. Dluzhnevskoi) (Monuments of Archaeology in Studies and Photography (in memory of G.V. Dluzhnevskaya)). Saint Petersburg: "Institut istorii material'noi kul'tury RAN", 120—127. (in Russian).

Kovalev, A.A. 2007. In: Khavrin, S.V. (ed). A.V. Sbornik nauchnykh trudov v chest' 60-letiya A.V. Vinogradova (A.V. Collection of Scientific Works in Honor ^ for the 60th Anniversary of A.V. Vinogradov). Saint Petersburg: "Kult-Inform-Press" Publ., 25—76 (in Russian).

Kovalev, A.A. 2012. Drevneyshiye statui Chemurcheka i prilegayushchikh territoriy (The Oldest Statues of Chemurchek and surrounding Areas). Saint Petersburg: "SPbGBUK MISR" (in Russian).

Machinskiy, D.A. 1978. In: Lukonin, V.G. (ed.). Kul'tura Vostoka. Drevnost' i ranneye srednevekov'ye (Culture of the East. Antiquity and the Early Middle Ages). Leningrad: "Avrora" Publ., 131—150 (in Russian).

Mozolevskiy, B.N. 1972. In Sovetskaya arheologiya (Soviet Archaeology) 3, 268—308 (in Russian).

Ol'khovskiy, V.S., Yevdokimov, G.L. 1994. Skifskiye izvayaniya VII—III vv. do n.e. (Scythian Statues of the 7th — 3rd Centuries BCE). Moscow: "Institut arkheologii RAN" (in Russian).

Ongaruly, A., Ol'khovskiy, V., Astafyev, A., Darmenov, R. 2017. Drevniye svyatilishcha Ustyurta i Vostochnogo Priaral'ya (Ancient Sanctuaries of Ustyurt and the Eastern Aral Sea Region). Almaty: "Institut arkheologii im. A.Kh. Margulana" (in Russian).

Polidovich, Yu.B., 2009. In: Kuzeyev, R.G., Yunusova, A.B., Gabdrafikov, I. (eds.). Etnos. Obshchestvo. Tsivilizatsiya: IIKuzeyevskiye chteniya (Ethnos. Society. Civilization: IIKuzeev Readings). Ufa: "Ufimskiy poligrafkombinat", 113—115 (in Russian).

Rayevskiy, D.S. 1985. Model' mira skifskoy kul'tury. Problemy mirovozzreniya iranoyazychnykh narodov yevraziyskikh stepey I tysyacheletiya do n.e. (Model of the World of Scythian Sulture. The Problems of the Worldview of the Iranian-speaking Peoples of the Eurasian Steppes of the 1st Millennium BCE). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

Rayevskiy, D.S. 2006. Mir skifskoy kul'tury (World of Scythian Culture). Moscow: "Yazyki slavyanskikh kul'tur" Publ. (in Russian).

Rudenko, S.I. 1960. Kul'tura naseleniya Tsentral'nogo Altaya v skifskoye vremya (Culture of the Population of Central Altai in the Scythian Time). Moscow; Leningrad: "AN SSSR" (in Russian).

Savinov, D.G. 2002. Ranniye kochevniki Verkhnego Eniseya (arkheologicheskiye kul'tury i kul'turogenez) (Early Nomads of the Upper Enisei (Archaeological Cultures and Cultural Genesis)). Saint Petersburg: "SPbGU" (in Russian).

Tsvetayeva, G.A. 1968. Sokrovishcha prichernomorskikh kurganov (Treasures of the Black Sea Burial-mounds). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

Chugunov, K.V. 2011. In: Machinskiy, D.A. (ed.). Evropeyskaya Sarmatiya (European Sarmatia). Saint Petersburg: "Nestor-Istoriya" Publ., 39—60 (in Russian).

Chugunov, K.V. 2014. In: Ladoga v kontekste istorii i arkheologii Severnoy Evrazii. Sbornik statey pamyati D.A. Machinskogo (Ladoga in the Context of the History and Archaeology of Northern Eurasia. Collection of Articles in Memory of D.A. Machinsky). Saint Petersburg: "Nestor-Istoriya" Publ., 59—70 (in Russian).

Chugunov, K.V. 2018. In Arkheologiya i davnya istoriya Ukraini (Archeology and Ancient History of Ukraine) 2(27), 25—34 (in Russian).

Shaub, I.Yu. 2007. Mif kul't i ritual v Severnom Prichernomor'ye (VII—IV vv. do n.e.) (Myth, Cult and Ritual in the Northern Black Sea Region (7th — 4th Centuries BCE)). Saint Petersburg: "Filologicheskiy fakul'tet SPbGU" (in Russian).

Yatsenko, S.A. 1993. In Arkheologicheskiye istochniki (ArchaeologicalSources) 1, 304—338 (in Russian).

Yatsenko, S.A. 1999. In: Toshchev, G.N. (ed.). Problemy skifo-sarmatskoy arkheologii (Problems of Scythian-Sarmatian Archaeology). Zaporozh'ye: "ZGU", 282—285 (in Russian).

Yatsenko, S.A. 2006. Kostyum drevney Evrazii (iranoyazychnyie narody) (Costume of Ancient Eurasia (Iranian-speakingPeoples)). Moscow: "Vostochnaya literatura" Publ. (in Russian).

Yatsenko, S.A. 2011. In Voprosy arkheologii Kazakhstana (Problems of Kazakhstan' Archaeology) 3, 495— 510 (in Russian).

Yatsenko, S.A. 2013a. In Batyr 1, 75—78 (in Russian).

Yatsenko, S.A. 2013b. In: Kovalenko, A.N. (ed.). Prichernomor'ye v antichnoye i rannesrednevekovoye vremya (Black Sea Coast in the Ancient and Early Medieval Times). Rostov-na-Donu: "LAKI-PAK" Publ., 216—230 (in Russian).

Yatsenko, S.A. 2018. In: Kalashnikova, N.M. (ed.). Moda i dizayn: istoricheskii opyt — novye tekhnologii. Materialy XXIMezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii (Fashion and Design: Historical Experience — New Technologies. Proceedings of the 21th International Scientific Conference). Saint Petersburg: "SPbGUPTD", 56—60 (in Russian).

Yatsenko, S.A. 2019. In Artikul't (Art&Cult) 33, 33—39 (in Russian).

Betts, A.V.G., Bonnat, M., Kidd, F., Grenet, F., Khashimov, S., Khodzhanijazov, G., Minardi, M. 2015. Des devinitiés Avestiques sur les peintures murals d'Akchakhan-kala, Ouzbékistan. Académie des Inscriptions & Belles-Lettres. Comptes rendus des séances de l'année 2015, III, juillet-octobre, 1369—1396.

bonhams.com: 1: An Urartian Silver Pectoral. Accessed at: https://www.bonhams.com/auctions/21928/lot/ 116/ (accessed 12.12.2019).

Cugunov, K.V., Parzinger, H., Nagler A. 2010. Der skythenzeitliche Furstenkurgan Arzan 2 in Tuva. Mainz: "Philipp von Zabern" Publ.

Cugunov, K.V., Parzinger, H., Nagler, A. 2003. Der scythische Fürstengrabhügel von Arzan 2 in Tuva. Vorbericht der russisch-deutschen Ausgrabungen 2000—2002. Eurasia Antiqua 9, 113—162.

№ 11. 2019

Ghirshman, R. 1963. Perse. Proto-iraniens. Mèdes. Achéménides. Paris: "Gallimard" Publ.

Kathler, J. 1991. The Arts and Craft of the Swat Valley. Living Traditions of Hindu Kush. London, New York:

"Thames and Hudson" Publ. Kellner, H.-J. 1991. Medallions and Pectorals. In: Urartu — A Metalworking Center in the First Millennium

BCE. Jerusalem: "The Israel Museum", 164—166. Merhav, R. 1991. Some Observations Pectorals and Medallions. In: Urartu — A Metalworking Center in the

First Millennium BCE. Jerusalem: "The Israel Museum", 171—176. Miho Museum. South Wing. 1997. Shigaraki: "Miho Museum".

miho.or.jp: 1: Pectoral — Miho Museum. Accessed at: http://www.miho.or.jp/booth/html/artcon/00000921e. htm (accessed 12.12.2019).

Nazmjoo, A.R. 2004. Persepolis. Monuments historiques du Fars. Pasargades, Naqch-e Rostam et Naqsh-e

Rajab. Tehran: "Yassavoli" Publ. orientbazar.eu: 1: Antik Halsreifen Afganistan Nuristan Nr.-17/8. Accessed at: https://www.orientbazar.eu/spiral-

halsreifen-afghanistan-nuristan-balochistan-51792050.html (accessed 12.12.2019). Parzinger, H. (Hrsg.) 2007. Im Zeichen des Golden Greifen. Königsgräber der Scythen. Muhchen: "Prestel" Publ.

peopleofar.com: 1: Armenia the heir of Urartu. Accessed at: https://www.peopleofar.com/2013/12/12/armenia-

the-heir-of-urartu/ (accessed 12.12.2019). persiangulfstudies.com: 1: Museum of Parthian Iran. Accessed at: http://www.persiangulfstudies.com/

userfiles/images/Parthian-%20Museum-09.jpg (accessed 12.12.2019). pinterest.es: 1: Urartularin süs eçyalarina ne kadar dü§kün bir toplum oldugu, hem günümüze. Accessed at:

https://www.pinterest.es/pin/533535887088123547/ (accessed 12.12.2019). pinterest.ru: 1: Afghanistan — silver, disc-shaped flattened, richly decorated with appliqued ornaments and ploychrome glass stones. Accessed at: https://www.pinterest.ru/pin/331788697534391151/ (accessed 12.12.2019).

pinterest.ru: 2: Afghanistan or Pakistan. Antique solid silver torc from the valley of the Swat in Pakistan or

Afghanistan. Accessed at: https://www.pinterest.ru/pin/420594052685719461/ (accessed 12.12.2019). pinterest.ru: 3: North West Pakistan | Silver neck torques worn by married women in Swat valley. Accessed at:

https://www.pinterest.ru/pin/420594052672844884/ (accessed 12.12.2019). pinterest.ru: 4: Silver neck torque worn by married women in Swat valley, North West Pakistan. Accessed at:

https://www.pinterest.ru/pin/420594052672836014/ (accessed 12.12.2019). pinterest.ru: 5: Pakistan | Silver woman's necklace from Kohistan/Swat. Accessed at:

https://www.pinterest.ru/pin/ 420594052672836095/ (accessed 12.12.2019). Rosenfiled, J.M. 1967. The Dynastic Arts of the Kushans. Berkeley; Los Angeles: "University of California Press" Publ.

royalathena.com: 1: Important North Syrian large bronze pectoral with repousse decoration. Accessed at:

http://www.royalathena.com/PAGES/NearEasternCatalog/Bronze/ALT1104.html (accessed 12.12.2019). Shahbazi, A.Sh. (ed.). 2001. The Splendour of Iran. Vol. 1. Ancient Times. London: "Both-Clibborn Eds." Publ. Soler Diaz, J.A. (ed.). 2008. Esciatas. Tesoros de Tuva. Alicante: "Museo Arqueologico de Alicante" Publ. Stronach, D. 1978. Pasargadae: A Report on the Excavations Conducted by British Institute of Persian Studies

from 1961 to 1963. Oxford: "Clarendon Press". Summerer, L. 2005. From Tatarli to Munich: the Renovery of a Painted Wooden Tomb Chamber in Phrygia. In: Delemen, I. (ed.). The Achaemenid Impact on Local Papulations and Cultures in Anatolia (Sixth — Fourth Centuries BC). Istanbul: "Turkish Instutute of Archaeology", 129—156. Tallon, F. 1992. The Achaemenid Tomb on the Acropole. In: Harper, P.O., Aruz, J., Tallon, F. (eds.). The Royal City of Susa. Ancient Near Eastern Treasures in the Louvre. New York: "Metropolitan Museum of Art", 242—252.

Tatarli. The return of colours. 2010. Istanbul: "T.C. Kültür ve Turizm Bakanligi"; "Yapi Kredi Yayinlari". Wu Xin. 2010. Enemies of Empire: A Historical Reconstruction of Political Conflicts between Central Asia and Persian Empire. In: Curtis, J., Simpson, St.J. (eds.). The World of Achaemenid Persia. History, Art and Society in Iran and the Ancient Near East. London: "I.B. Tauris & Co" Publ., 545—564. Yatsenko, S.A. 2012. Essays on Anthropomorphic Images of Scythians. In: Rabajiev, K. (ed.). Izkustvo i Ideologiya (Art and Ideology). Sofia: "Universitetsko izdatelstvo «Sv. Kliment Okhridski»", 63—79.

I-1

Рис. 1. Ранние пекторали в памятниках Китая: 1—3 — каменные статуи индоевропейской чемурческой культуры второй половины III — начала II тыс. до н.э. (1 — Кокшим, № 1; 2 — Актобе; 3 — Каратас 1, № 2: по Ковалев 2012: № 8, 16, 11); 4 — бронзовые пекторали с запада пров. Шэньси эпохи Инь; 5 — Юйхуанмяо (Северный Китай), могила 250 (4—5 — по Чугунов 2014: рис. 1: А, 3, Б, 7—8).

Fig. 1. The early pectorals in the monuments of China: 1—3 — stone statues of the Indo-European Chemurchek Culture of the second half of 3rd - early 2nd mill. BCE (1 — Kokshim, No 1; 2 — Aktobe; 3 — Karatas 1, No 2: after Kovelev 2012: Ns. 8, 16, 11); 4 — bronze pectorals from the western part of Shaanxi Province, Yin time; 5 — Yuihuanmyao (Nothern China), grave 250 (4—5 — after Chugunov 2014: fig. 1: А, 3, B, 7—8).

№ 11. 2019

Рис. 2. Женская пектраль в контексте погребения 5 кургана Аржан-2, середина VII в. до н.э.:

1 — по Cugunov, Parzinger, Nagler 2003: Abb. 18; 2 — по Cugunov, Parzinger, Nagler, 2010: Taf. 65.

Fig. 2. The female pectoral in the context of grave 5 in Arzhan-2, the mid. 7th c. BCE: 1 — after Cugunov, Parzinger, Nagler 2003: Abb. 18; 2 — after Cugunov, Parzinger, Nagler, 2010: Taf. 65.

Рис. 3. Пекторали Саяно-Алтайского нагорья: 1 — Баян-Кол, алды-бельская культура (по Soler Diaz 2008: Cat. No 128); 2 — Туэкта, курган 1, середина V в. до н.э. (по Руденко 1960: рис. 70).

Fig. 3. Pectorals of Sayan-Altai Plateau: 1 — Bayan-Kol, Aldy-Bel Culture (after Soler Diaz 2008: Cat. No 128); 2 — Tuekta, barrow 1, the mid. 5th c. BCE (after Rudenko 1960: fig. 70).

Рис. 4. Пекторали и их изображения из Урарту, Ассирии, Манны и Луристана VIII—VII вв. до

н.э.: 1, 3—6, 8, 10—11 — Урарту; 7, 12 — Ассирия; 2 — Манна; 9 — Луристан (1 — по Kellner 1991: 165, fig. 32; 2 — Зивие (по Parzinger 2007: 230, No 2); 3 — Музей Михо (по miho.or.jp: 1); 4 — по bonhams.com: 1; 5 — по pinterest.es: 1; 6 — Тушпа (по peopleofar.com: 1); 7 — Северная Сирия (Цюрих, частная коллекция) (по royalathena.com: 1); 8 — Нор-Ареш (по Mehrav 1991: 172, fig. 6); 9 — Луристан (Тегеран, частная коллекция) (по Ghirshman 1963: fig. 380); 10—11 — Русахинили / Топрах-кале (по Mehrav 1991: 171, 173, fig. 4, 7); 12 — Кальху / Нимруд, слуга Ашурназирпала II (Mehrav 1991: 174, fig. 10a).

Fig. 4. Pectorals and its images from Urartu, Assyria, Manna and Luristan of the 8th — 7th cc. BCE:

1, 3—6, 8, 10—11 — Urartu; 7, 12 — Assyria; 2 — Manna; 9 — Luristan (1 — after Kellner 1991: 165, fig. 32; 2 — Ziwieh (after Parzinger 2007: 230, No 2); 3 — Miho Museum (after miho.or.jp: 1); 4 — after bonhams.com: 1; 5 — after pinterest.es: 1; 6 — Tushpa (after peopleofar.com: 1); 7 — Northern Syria (Zurich, private collection) (after no royalathena.com: 1); 8 — Nor-Aresh (after Mehrav 1991: 172, fig. 6); 9 — Luristan (Teheran, private collection) (after Ghirshman 1963: fig. 380); 10—11 — Rusahinili / Toprah-kale (after Mehrav 1991: 171, 173, fig. 4, 7); 12 — Kalhu / Nimrud, the servant of Assurnasirpal II (after Mehrav 1991: 174, fig. 10a).

№ 11. 2019

Рис. 5. Пекторали раннего ахеменидского Ирана: 1 — северная лестница Ападаны Персеполя / Парсы, конец VI в. до н.э. (по Nazmjoo 2004: 104); 2 — Армавир, Армения, VI—V вв. до н.э. (по Армения 2016: 70).

Fig. 5. Pectorals of the early Achaemenian Iran: 1 — the Northen Stairway of Apadana, Persepolis / Parsa, the late 6th c. BCE (after Nazmjoo 2004: 104); 2 — Armavir, Armenia the 6th — 5th cc. BCE (after Armeniia 2016: 70).

Рис. 6. Ахеменидская пектораль V в. до н.э. из Музея Михо (по Miho Museum 1997: 89).

Fig. 6. The Achemenian pectoral of the 5th c. BCE from Miho Museum (after Miho Museum 1997: 89).

Рис. 7. Ахеменидская пектораль из Музея Михо, нижняя часть (по Дж. Лернер).

Fig. 7. The Achemenian pectoral of the 5th c. BCE from Miho Museum, the lower part (after J. Lerner).

№ 11. 2019

Рис. 8. Один из возможных прототипов деталей пекторали из Музея Михо: пектораль фараона Псисеннеса I, конец XI в. до н.э., Танис (по Аккомаццо 2003: 401, рис. 392).

Fig. 8. One of the probable proto-types of Miho Muséum pectoral' détails: the pectoral of Psusennes I pharaoh, the late 11th c. BCE, Tanis (after Accomazzo 2003: 401, fig. 392).

Рис. 9. «Триумфальные» дарственные печати V в. до н.э. со сценами победы персидского царя над кочевниками Средней Азии: 1 — British Museum; 2 — по Яценко 2011: рис. 4.

Fig. 9. The "triumphal" endowment seals of the 5th c. BCE with the scenes of Persian king' victory over nomads of the Central Asia: 1 — British Museum; 2 — after Yatsenko 2011: fig. 4.

Рис. 10. Скифо-савроматские пекторали: 1 — майкопская покупка 1913 г., середина V в. до н.э. (по Parzinger 2007: 226, No 9b); 2 — Ильинцы, курган 493, IV в. до н.э. (по Горелик 1993: 315, табл. XLIX: 9); 3 — Косика, могила 1, IV в. до н.э. (по Д.В. Васильеву); 4 — прорисовка пекторали из Косики (по Дворниченко, Федоров-Давыдов 1993: рис. 16), с дополнениями автора после реставрации.

Fig. 10. Scythian and Sauromatian pectorals: 1 — Maikop purchase of 1913 y., the mid. 5th c. BCE (after Parzinger 2007: 226, No 9b); 2 — Il'intsy, barrow 493, the 4th c. BCE (after Gorelik1993: 315, pl. XLIX: 9); 3 — Kosika, grave 1, the 4th c. BCE (after D.V. Vasiliev); 4 — Kosika pectoral drowing (after Dvornichenko, Fedorov-Davydov 1993: fig. 16), with the author additions after restoration.

№ 11. 2019

Рис. 11. Пектораль из Косики, детали в ходе реставрации (1 — по Д.В. Васильеву; 2 — фото автора).

Fig. 11. Pectoral from Kosika, the details during restoration (1 — after D.V. Vasiliev; 2 — photo by the author).

Рис. 12. Греко-скифские пекторали второй половины IV в. до н.э.: 1 — Толстая Могила, основное погребение (по Рагеи^ег 2007: 295, N0. 2); 2 — Большая близница, могила 4 (по Цветаева 1969: 77).

Fig. 12. Greek-Scythian pectorals of the second half of 4th c. BCE: 1 — Tolstaya Mogila, the main grave (after Parzinger 2007: 295, No. 2); 2 — Bol'shaya Bliznitsa, grave 4 (after Tsvetaeva 1969: 77).

On

U)

№ 11. 2019

Рис. 13. Акчахан-Кала (Казаклы-Яткан), Хорезм. Избражения богов, начало II в. до н.э. (по Betts et al. 2015: figs. 4, 8).

Fig. 13. Akchakhan-Kala (Kazakly-Yatkan), Khorezm. The images of gods, the early 2nd c. BCE (after Betts et al. 2015: figs. 4, 8).

№ 11. 2019

народов древности

Рис. 14. Акчахан-Кала. Пектораль на фигуре бога (по Betts et al. 2015: fig. 9).

Fig. 14. Akchakhan-Kala. The pectoral on a god figure (after Betts et al. 2015: fig. 9).

H'intsy • Tolstaya Mogiia

Maikop *

Kosika

SKUDRA

Л 7 A™avir ^A^lspardaflfe^ltJK^ ARMINA

fV^ SPARDA J

t*< Д ATHli?Ä Hamatana VARKÄNA

4 : ' ; , , f \MADA

YAHNANA * "

On On

.....

% ^

<\ Akchakhan-Kala

UVÄRAZM1s4 suguda

a

PARTHAVA

MARGUS

Takht-i Kuwad \ f

^ GANDÄRA

о >

a «

Я о

Рис. 15. Империя Ахеменидов на рубеже VI—V вв. до н.э. и пункты находок пекторалей и их изображений ахеменидо-скифского и постахеменидского времени (основные названия даны на древнеперсидском).

Fig. 15. Achaemenian Empire in the late 6th — early 5th cc. BCE and the points of pectorals finds and depictions of the Achaeminian and Post-Achaemenian times (the main toponyms are given in Ancient Persian).

> 3

Рис. 16. Пекторали Ирана и индо-саков эпохи поздней античности: 1 — Матхура, статуя сатрапа Кастаны, прорисовка (по Rosenfield 1967: pl. 5); 2 — парфянская пектораль, Иран; 3 — раннесасанидская пектораль, Иран (2—3 — Музей им. Резы Аббаси, Тегеран: по persiangulfstudies.com: 1).

Fig. 16. Pectorals of Iran and Indo-Sakas of the Late Antiquity: 1 — Mathura, the statue of Kastana satrap (after Rosenfield 1967: pl. 5); 2 — Parthian pectoral, Iran; 3 — Sasanian pectoral, Iran (2—3 — Reza Abbasi Museum, Teheran: after persiangulfstudies.com: 1).

№ 11. 2019

Рис. 17. Сводная таблица анализируемых пекторалей древнего иранского мира: 1 — Аржан-2, могила 5; 2 — Баян-Кол; 3 — Туэкта, курган 1; 4 — Армавир; 5 — Музей Михо (деталь); 6 — Майкопская покупка; 7 — Ильинцы, курган 493; 8 — Косика, могила 1; 9 — Толстая Могила; 10 — Большая Близница, могила 4; 10 — Акчахан-Кала, деталь фигуры божества; 12, 14 — парфянская и сасанидская пекторали из Музея им Резы Аббаси; 13 — Матхура, статуя сатрапа Кастаны.

Fig. 17. Summary plate of the main analyzed pectorals of the ancient Iranian World: 1 — Arzhan-2, grave 5; 2 — Bayan-Kol; 3 — Tuekta, barrow 1; 4 — Armavir; 5 — Miho Museum (detail); 6 — Maikop purchase; 7 — Il'instsy, barrow 493; 8 — Kosika, grave 1; 9 — Tolstaya Mogila; 10 — Bol'shaya Bliznitsa, grave 4; 11 — Akchakhan-Kala, detail of god' figure; 12, 14 — Parthian and Sasanian pectorals from Reza Abbasi Museum; 13 — Mathura, satrap Kastana statue.

Рис. 18. Серебряные пекторали дардского населения верховьев долины Свата конца XIX — начала XX вв., производимые в Нижнем Свате мастерами пуштунского племени Юсуфзаи, по сайтам Интернета: 1 — pinterest.ru: 1; 2 — orientbazar.eu: 1; 3 — pinterest.ru: 2; 4 — pinterest.ru: 3; 5 — pinterest.ru: 4; 6 — pinterest.ru: 5.

Fig. 18. Silver pectorals of the Upper Swat Valley Dardic peoples of the late 19th — early 20th cc., made in Lower Swat Valley by craftsmen of Pashtun tribe Yusufzai, after Internet sites: 1 — pinterest.ru: 1; 2 — orientbazar.eu: 1; 3 — pinterest.ru: 2; 4 — pinterest.ru: 3; 5 — pinterest.ru: 4; 6 — pinterest.ru: 5.

№ 11. 2019

Рис. 19. Карта дардоязычных и нуристанских языков Гундукуша (по Ю.Б. Корякову) и район производства пекторалей и гривен для жителей долины Свата.

Fig. 19. Map of Dardic and Nuristani languages of Hindukush Region (after Yu.B. Koryakov) and the region of pectorals production for the peoples of Swat Valley.

Рис. 20. Изображения гривны на надгробии и пекторали на парадном кресле. Magayan, верховья Свата, Пакистан (по Kathler 1991: figs. 201, 203).

Fig. 20. Images of a torque on a tombstone and a pectoral on the gala chair, Magayan Village, Upper Swat Valley, Pakistan (after Kathler 1991: figs. 201, 203).

№ 11. 2019

Рис. 21. Изображения гривен (1) и пекторали (2) на сундуках. Magayan, верховья Свата, Пакистан (по Kathler 1991: fig. 199—200).

Fig. 21. Images of a torques (1) and a pectoral (2) on the chests. Magayan Village, Upper Swat Valley, Pakistan (after Kathler 1991: fig. 199—200).