CC BY
30
ее смысла, целей, задач и норм с точки зрения собственных и общезначимых ценностей.
Конкретное наполнение, то есть знания, умения или познавательно-практические качества, зависит от определенных сфер деятельности и областей знания. Понятие компетентности, с одной стороны, является устойчивым, ассимилирующим наличные и потенциальные познавательно-практические возможности; с другой стороны, понятие компетентности в своей сущности подвижно, исторически изменчиво: знания и умения, определенные творческие способности со временем устаревают, становятся неадекватными новой исторической ситуации, компетентность же не привязана жестко к определенным образовательным содержаниям, знаниям и умениям.
На основании изложенного представляется целесообразным при организации учебно-воспитательного про-
цесса в вузах ФСИН России учитывать необходимость достижения обучаемыми следующих целей самоопределения:
• укрепления эмпатийности как индивидуально-психологической основы ответственности курсанта;
• развития социальной компетентности курсантов;
• создания в мировоззрении выпускника определенной базы ценностных позиций, которые препятствовали бы психологической профессиональной деформации личности сотрудника уголовно-исполнительной системы.
В качестве общего вывода хотелось бы подчеркнуть необходимость совместного, системного рассмотрения формирования правовых ценностей и личностного самоопределения курсантов в современных условиях обучения. Эта взаимосвязь играет важную роль в современной педагогической практике в силовых вузах.
Педагогика политико-воспитательной и культурно-массовой работы с заключенными в 20-е годы прошлого века
Ю.А. Реет, А.В. Жигалев
Аннотация: в статье представлены материалы историко-педагогического исследования политико-воспитательной и культурно-массовой работы с заключенными в России в 20-е годы прошлого века.
Ключевые слова: педагогика политико-воспитательной работы, педагогика культурно-массовой работы, осужденные, заключенные, воспитательное воздействие.
Summary: the article presents the materials of historical and pedagogical study of political education or the cultural-mass work with prisoners in the 20-ies of the last century in Russia. Keywords: pedagogy of political education work, education and cultural mass work, prisoners, prisoners, nurturing.
Идеологические установки первых лет существования Советского государ-
ства предусматривали решение задачи по превращению тюрем в своеобразные воспитательные учреждения. Поскольку это требовало профессионального подхода, Декретом СНК РСФСР от 30 июня 1920 г. вся культурно-просветительная работа в тюремных учреждениях возлагалась на Народный комиссариат просвещения (Наркомпрос)1. Детализация этой работы содержалась также в Положении об общих местах заключения РСФСР, утвержденном Постановлением Народного комиссариата юстиции (НКЮ) от 15 ноября того же года. Правда, последний документ регламентировал условия содержания лишь тех лиц, которые состояли под следствием или судом. Важно, что в перечень персонала пенитенциарных учреждений была введена должность заведующего учебно-воспитательной частью.
Как основной элемент воспитательного воздействия расценивалось привлечение к труду, освоение какой-либо востребованной профессии из числа тех, которые были предусмотрены для мест заключения. Использование преступников в качестве домашней прислуги или для личных целей сотрудников категорически запрещалось. Другим элементом воспитательного воздействия была образовательная программа. Поскольку основную массу заключенных составляли малограмотные граждане, для них четыре раза в неделю проводили занятия в школе. Для неграмотных устанавливались ежедневные двухчасовые занятия. Кроме того, организовывались
специальные занятия, лекции и беседы как по учебным темам, так и по общеполитическим вопросам, которые проводились не только в школах, но и на рабочих участках и даже в камерах. В обязательном порядке каждое пенитенциарное учреждение комплектовалось библиотекой.
Развитию просветительной деятельности в местах лишения свободы в значительной мере способствовала реализация общегосударственного курса на борьбу с неграмотностью, провозглашенного В.И. Лениным. В результате этого появились и рекомендации для тюремных ведомств, требующие не только создавать библиотеки в местах заключения, но и вести учет, контроль и анализ того, «что читал тот или иной заключенный, и что его особенно инте-ресует»2.
На первый взгляд, может показаться странным, что наиболее впечатляющие успехи в данном направлении пенитенциарной деятельности были достигнуты в исправительно-трудовых лагерях, где содержались идеологические враги и политические преступники. С одной стороны, их просвещать, в широком понимании этого слова, фактически и не требовалось, поскольку образовательный уровень данной категории заключенных был заметно выше, чем у сотрудников мест лишения свободы. С другой стороны, ставилась задача по их идеологической «перековке», а это подразумевало тщательное «промывание мозгов» политическими установками марксизма-
1 Постановлением СНК РСФСР от 3 апреля 1922 г. организация культурно-просве-тительной деятельности в местах лишения свободы была возвращена в НКЮ, но согласование отдельных вопросов с Нар-компросом осталось обязательным.
2 Положение об общих местах заключения РСФСР: Постановление НКЮ от 15 ноября 1920 г.// СУ РСФСР. 1921. № 23-24. Ст. 141. П. 154.
ленинизма. Такая деятельность требовала выработки совершенно новых концептуальных пропагандистских решений.
Все это во многом объясняет причины, почему именно в Положении о Соловецких лагерях особого назначения ОГПУ, утвержденном Коллегией ОГПУ СССР 3 марта 1924 г., впервые появился отдельный большой раздел—«Орга-низация учетно-воспитательного дела в лагерях» (§ 134). Во главе этого направления деятельности был поставлен заведующий воспитательно-трудовой частью, призванный руководить всем педагогическим персоналом, состоявшим из преподавателей и воспитателей, объединенных в педагогическое совещание. Кроме того, на должность заведующего учебным делом назначали лиц, имевших педагогический стаж не менее трех лет и, по возможности, специальную пенитенциарную подготовку. Поскольку для заключенных лагерей организовывались школьные занятия, в обязанности указанного совещания была включена «выработка учебных программ, как общих, так и по специальным предметам»3. Помимо обучения основным предметам, на педагогический персонал возлагались занятия по отдельным важным вопросам, в зависимости от наличия заключенных, достаточно для этого подготовленных.
Кадровый вопрос, безусловно, стоял очень остро. Хотя бы для частичного его разрешения 27 февраля 1926 г. приступили к работе Московские пенитен-циарно-педагогические курсы. Фактически они стали первым учебным заведением, предназначенным для подготовки специалистов для мест лишения
свободы. Занятия проходили два раза в неделю в течение трех месяцев. Первый выпуск составил 80 человек. Перед курсами были поставлены задачи:
• сообщить необходимый запас пе-нитенциарно-педагогических знаний и профессиональных навыков всем работающим в местах заключения культурно-просветительным работникам;
• углубить и расширить общие и общественно-политические знания работников, ознакомить их с новейшими методологическими достижениями пенитенциарной системы.
Осенью 1929 г. в Москве открылись Высшие курсы старшего начальствующего состава работников милиции и исправительно-трудовых учреждений. Слушатели курсов по исправительно-трудовым учреждениям делились на два отделения: административное и педагогическое. На педагогическом отделении готовили заведующих учебно-воспитательными частями, их заместителей, библиотекарей и заведующих клубами мест заключения. Значительно позже, с учетом организационно-штатных преобразований, изменился и состав задействованных в этой областисотрудников. Согласно приказу по ГУЛАГу от 17 февраля 1933 г. № 39 «О мероприятиях по реорганизации низового лагерного звена» для ведения культурно-воспитательной работы было решено в каждой трудовой колонне иметь воспитателя, а при ее численности свыше 400человек—еще одного воспитателя и старшего воспитателя.
16 октября 1924 г. 2-я сессия ВЦИК 11 -го созыва утвердила Исправительно-трудовой кодекс РСФСР. Важным элементом работы с осужденными опреде-
3 Действующие распоряжения по местам заключения: систематич. сб. с пояснениями. М., 1929. С. 17.
лялось исправительно-воспитательное воздействие. Нельзя сказать, что на это не обращалось внимания ранее, но в общих местах лишения свободы это чаще всего была инициатива с мест. К примеру, 1 сентября 1923 г. Симбирским губернским совещанием были определены меры по борьбе с безграмотностью в местах заключения. Вследствие этого только с апреля по ноябрь 1924 г. в пределах губернии были открыты 3-месячные курсы по обучению грамоте арестованных, 12 кружков, библиотека и читальня. В целом же по стране воспитательная работа велась в четырех основных направлениях:
• ликвидация безграмотности;
• лекционная пропаганда;
• кружковая работа;
• библиотечная деятельность.
Начиная с 1925 г. к ним добавили
юридическое просвещение и помощь заключенным. Подчеркнем особо, что расходы на все это оплачивались из местных бюджетов4, но и центральные власти не устранялись от работы по совершенствованию пенитенциарной системы. 5 января 1925 г. НКВД РСФСР утвердил Положение о Всероссийском и губернских (областных и краевых) комитетах помощи содержащимся в местах заключения и освобождаемым из них. Названные структуры формировались из представителей общественных организаций, государственных органов и отдельных граждан. Председателем Всероссийского комитета был избран нарком юстиции Д.И. Курский, заместителем — начальник ГУМЗ РСФСР Е.Г. Ширвиндт, в качестве обязательных членов правления были представи-
тели НКВД, Наркомздрава, суда, прокуратуры, Московского Совета и ВЦСПС. Им были поставлены задачи: оказывать содержащимся в местах заключения и освобождаемым содействие для объединения в артели, кооперативы, в обзаведении рабочим инструментом, а также юридическую и медицинскую помощь, организовывать культурно-воспитательную работу и т. д. Материальную базу комитетов составляли отчисление 15% от прибыли предприятий в местах заключения, взносы организаций и отдельных лиц5.
Кроме того, 1 июля 1925 г. приказом по НКВД РСФСР было объявлено Положение о Государственном институте по изучению преступности и преступника. Первыми итогами работы ученых стал выход из печати в 1927 г. монографии М.М. Исаева «Основы исправительно-трудовой науки» и брошюры Ю.Ю. Бехтерева «Изучение личности заключенного», что помогло Главному управлению местами заключения подготовить Инструкцию по методике и технике изучения личности заключенных. Основными направлениями деятельности института являлись:
• установление причин и условий, вызывающих или благоприятствующих развитию преступности в целом и совершению отдельных преступлений в частности;
• изучение успешности применяемых методов борьбы с преступностью и отдельных мер социальной защиты;
• разработка системы и методов изучения заключенных и пенитенциарного воздействия на них;
4 См.: УИС Ульяновской области: История и современность. Ульяновск, 2004. С. 19.
5 В 1926 г. размеры таких отчислений были повышены до 18 %.
• изучение отдельных лиц, представляющих интерес с точки зрения преступности как явления;
• изучение влияния мер исправительно-трудового воздействия на заключенных.
Циркуляром НКВД РСФСР от 18 июня 1928 г. на места была направлена Инструкция по методике и технике изучения личности заключенного. Однако, как правило, эта работа проводилась с осужденными, хотя и среди подследственных уровень правонарушений оставался по-прежнему высоким6. В целом же, как нам представляется, все формы политико-воспитательной работы, проводимой с лицами, содержавшимися в местах лишения свободы, можно разделить на две большие группы: подразумевающие пассивное и активное участие в ней осужденных.
К первой группе следовало бы отнести: все разнообразие библиотечной деятельности; использование пропагандистских и воспитательных возможностей радио и кинематографа; в известной мере функционирование юридических бюро при лагерях и общих местах заключения. Во вторую группу форм политико-воспитательной работы можно включить непосредственное участие заключенных в общественной жизни учреждений; самодеятельном художественном и литературном творчестве; формирование института коридорных и камерных культурников и др. Попытаемся проанализировать правовую природу и характер реализации каждого из этих видов деятельности.
Ликвидация безграмотности и профессиональная ориентация. После утверждения Исправительно-трудового кодекса РСФСР (1924) была принята Инструкция по учебно-воспитательной части в местах заключения РСФСР. Подследственных могли отстранить от учебы лишь в том случае, если суд или следствие запрещало этим лицам общение с другими заключенными7. Все неграмотные заключенные в возрасте до 50 лет обязывались посещать школу. Занятия с ними проводились два раза в неделю, а с малограмотными и грамотными —один раз8. Вне зависимости от этого в праздничные дни в школе организовывали чтения популярных изданий научно-политического или беллетристического характера. 6 января 1926 г. ГУМЗ РСФСР разослал на места циркуляры «О профобразовании заключенных» и «Общие положения по проведению профобучения в местах заключения», которые уточняли особенности организации общего и профессионального просвещения осужденных. 28 декабря 1927 г. был издан циркуляр «О введении в действие Инструкции ГУМЗ РСФСР по организации самообразования и заочного обучения в местах заключения».
Сотрудники, входившие в состав педагогического совещания, обязывались проводить лекции, беседы и занятия по отдельным предметам. В целях интеллектуального и нравственного развития заключенных им давали темы для сочинений и докладов по научным и практическим вопросам. Руководители вне-
6 См.: Маланкин А.Н. Курс на укрепление порядка через классовый подход (институт содержания под стражей в России в 1924-933 годы)//Ведомости УИС. 2008. № 6. С. 21.
7 См.: Там же.
8 Заметим, это в 2 раза реже, чем по нормативам 1920 г. См.: Положение об общих местах заключения РСФСР от 15 ноября 1920 г.
школьных занятий наблюдали за чтением заключенных, давая советы относительно выбора книг, следили за усвоением прочитанного путем бесед, для чего посещали заключенных в их камерах. Правда, учителя в местах заключения были осведомлены о том, что, несмотря на все старания, за свою внештатную работу «не только не получат... никакого содержания, но еще рискуют остаться вовсе без службы» в случае ее низкой эффективности9.
При посещении строительства Бело-морско-Балтийского водного пути 36 видными советскими писателями также велась активная агитационно-пропагандистская работа, и не только среди «ка-налоармейцев». Так, глава делегации Максим Горький, небезуспешно навязывая свое мнение рядовым обывателям, писал о заключенных: «В огромном большинстве они явились на работу безграмотными и малограмотными. Они увидали, что от них никто не скрывает тех богатейших возможностей, которые дает человеку образование. Хочешь учиться? Учись. Мало того: ты должен учиться. Они родились и жили в обществе, где распределение разума находилось в руках и воле хозяев, которые обладали правом определять границы умственного роста детей рабочих и крестьян»10. То есть получалось, что только советская власть в лице лагерного руководства дала им возможность воспользоваться плодами просвещения. Нелепая пропагандистская казуистика стала характерным признаком того времени.
Юридические консультативные бюро. Не секрет, что определенная часть преступлений совершается вследствие элементарного незнания требований права. И дело не только в том, что незнание закона не освобождает от наказания. Как в прошлом, так и сегодня нередки ситуации, когда человек мог бы отказаться от преступных намерений, если бы был лучше осведомлен о степени предусмотренного законом воздаяния. Эти соображения естественным образом наталкивают на мысль, что в условиях пенитенциарных заведений борьба с правовой безграмотностью должна иметь не меньшее значение, чем борьба с неграмотностью общей. Удачной формой разрешения данного вопроса представляется практика создания в местах лишения свободы юридических консультаций.
Как это ни странно, но первые шаги в данном направлении были сделаны практически сразу после передачи ГУМЗ из подчинения Наркомюста в НКВД РСФСР. Казалось бы, первому ведомству эта работа ближе, но фактически только с 1923 г. была поставлена задача по развертыванию сети бесплатных консультационных пунктов для юридической помощи осужденным. Как правило, в качестве консультантов выступали наиболее подготовленные сотрудники учреждений, впрочем, достаточно часто к этой работе привлекались и заключенные, имевшие до осуждения юридическую практику. Например, во Владимирском губернском исправдоме за 1924 г. членами юридического бюро было под-
9 История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х-первая пол. 1950-х гг.: собр. док.: в 7 т. М., 2004. Т. 2. Док. № 37. С. 598-599.
10 Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства/под ред. М. Горького, Л.Л. Авербаха, С.Г. Фирина. М., 1934. Электронный ресурс: http://lib.ru/DIALEKTIKA/belomorkanal.txt.
готовлено 779 претензий, жалоб и хо-датайств11. Не менее распространенной разновидностью работы стали кружки по изучению основ советского права и революционной законности. Только за вторую половину 1925 г. было создано 93 таких кружка, а всего к середине 1926 г. их насчитывалось 129.
Правовое закрепление деятельности юридических бюро в местах заключения произошло не сразу, поскольку требовалось изучение и осмысление в целом-то еще небогатого опыта. Тем не менее 21 июля 1929 г. вышла Инструкция ГУМЗ НКВД РСФСР об организации правовой помощи заключенным. И хотя официальной задачей юридических бюро там ставилась пропаганда правовых знаний среди осужденных, но, как нам кажется, в качестве сверхзадачи подразумевался и подъем профессионального уровня самих сотрудников пенитенциарных учреждений, ибо он даже для того времени был недопустимо низок. Да что уж говорить о «тюремщиках», если представители судебного корпуса в плане правового образования являли собой неприглядную картину.
VI Съезд прокурорских, судебных и следственных работников РСФСР (1929) утвердил пятилетний план подготовки и переподготовки кадров для сферы юстиции. В июне 1931 г. принимается постановление НКЮ РСФСР о реорганизации юридических вузов. По требованию Наркомата рабоче-крестьянской инспекции до 15% аппарата НКЮ должны были составлять «выдвиженцы от станка», не менее 10 членов Верховного Суда—из числа рабочих
с производства12. Пусть даже это были люди с богатым жизненным опытом, но как правоведы они никуда не годились, что отражалось и на судейской практике, и на деятельности мест заключения.
Библиотечная работа. Разного рода упоминания о целесообразности создания или наличии библиотечного фонда в пенитенциарных заведениях Советской России встречаются достаточно часто даже в годы Гражданской войны, но материалы эти в основном случайны. Сколько-нибудь системный подход на уровне нормативных документов отмечался в Положении об общих местах заключения РСФСР (1920), где не только указывалось на наличие и характер рекомендуемой литературы, но и устанавливалась штатная должность библиотекаря, его общие обязанности.
В июле 1923 г. под руководством Н.К. Крупской была подготовлена Инструкция о пересмотре книжного состава библиотек и изъятии контрреволюционной и антихудожественной литературы. Под этим предлогом из фондов исчезли не только «классово чуждые» произведения, но и те, что представляли реальную материальную ценность.
И все же данное направление работы получило свое дальнейшее развитие в Исправительно-трудовом кодексе РСФСР (1924), статья 96 которого в качестве внешкольной подготовки предусматривала обязательную организацию громких читок газет, журналов и специально отобранных книг. Правда, на тот момент это правовое положение в значительной степени оставалось только пу-
11 См.: Руденко Р.Н. Органы НКВД Владимирской губернии в период «военного коммунизма» и нэпа: автореф. дис. ...канд. юрид. наук. Владимир, 2007. С. 20.
12 См.: Министерство юстиции России за 200 лет (1802-2002). М., 2002. С. 186-187.
стой декларацией. Дело в том, что стационарные библиотеки, например, в 1926 г. имелись только в 57 колониях и лагерях.
Справедливости ради стоит отметить, что Главполитпросвет формировал сеть передвижных библиотечек, но их фонды редко достигали 50-100 книг. К примеру, в 1924 г. во Владимирском губернском исправдоме насчитывалось 1000 журналов и газет, 2848 книг, из них 540 книг политического характера, 52 — художественных произведений, 89 учебников, 59 книг на иностранных языках. Что касается остальных мест лишения свободы губернии, то достоверных сведений о находившемся там библиотечном фонде в тот период не найдено. Очевидно, наиболее доступным «чтивом» оставались газеты, но в случае недосмотра они быстро рвались на самокрутки.
В 1927 г. абонентами библиотек являлись 67 % заключенных. Руководителей учреждений обязывали представлять ежегодные отчеты о наличии библиотечных фондов и активности их использования непосредственно в ГУМЗ. В главке обработкой этих данных занималось статистическое бюро.
При поддержке местных органов Главполитпросвета в местах лишения свободы на основании требований Циркуляра НКВД РСФСР «Об участии исправительно-трудовых учреждений РСФСР в библиотечном походе» (1930) активизировалась деятельность первичных ячеек общества «Долой неграмотность», но после ликвидации наркомата внимание к этому направлению воспитательной работы на время ослабело, зато все больший интерес стала вызывать одна из немногих форм творческой самодеятельности — стенная печать.
Стенная и многотиражная печать, плакаты. Массовое и повсеместное развитие стенной печати в местах лишения свободы РСФСР в значительной мере связано с развитием социалистического соревнования среди заключенных. Отмечается, что первоначально рекордными считались результаты, составлявшие 110-150 % планового задания, но уже к 1936 г. рекорды поднялись до 600%, а заключенные БАМЛАГа К. Ячков и Н. Басаков якобы добились выполнения 10 норм. «Молнии», «боевые листки» и стенные газеты были призваны активизировать социалистическое соревнование. К числу новых агитационно-пропагандистских форм можно отнести введение особого раздела: «красная доска» содержала информацию о передовиках, а «черная доска»—о тех, кто тянул общие показатели вниз. В тех же целях на видном месте располагались рисованные от руки и типографские плакаты. Их содержание, безусловно, носило не только производственный, но и бытовой характер.
Как справедливо отмечает профессор Л.П. Рассказов, на фоне бытовых и производственных трудностей предпринимавшиеся попытки силами стенных и многотиражных газет стимулировать труд осужденных посредством идеологических лозунгов выглядели лицемерными. В качестве примера приводится статья в газете «Строитель БАМа» (орган культурно-воспитательной части и штаба 5-го отделения БАМЛАГа) № 18 от 19 марта 1934 г. с призывом к заключенным идти «в бой за переходящее Красное знамя», бороться за значок «Лучшему ударнику Байкало-Амурской магистрали». В частности, там утверждалось, что «путь к получению этого
значка—это путь трудового исправления»13.
В отличие от стенных и многотиражных газет периодические издания требовали наличия грамотного, профессионально подготовленного персонала. Таких людей в местах заключения было немало, ведь по политическим статьям в основном осуждали представителей интеллигенции. Считалось, будто под присмотром сотрудников НКВД их литературная и научная деятельность будет полезна. Поэтому не столь уж удивительно то, что, например, к концу ноября 1925 г. в местах лишения свободы при непосредственном участии заключенных выпускалось 18 газет и журналов, на которые была организована региональная и всероссийская подписка14.
В Самарском изоляторе специального назначения силами заключенных в 1925 г. было издано 2 номера журнала «Волжский изолятор», номера которого были восприняты с большим интересом и быстро разошлись между читателями. При этом даже авторы-составители были приятно удивлены, что это им удалось сделать, ибо слишком много трудностей и препятствий стояло на их пути. В частности, отмечалось, что готовили выпуск «без всяких средств, занимая каждый кусочек бумаги и пр., без всякого специального аппарата—исключитель-но полагаясь на свои собственные силы и напрягаясь до крайних пределов»15.
С 1 марта 1924 г. начал выходить ежемесячный журнал «СЛОН», переименованный в 1925 г. в «Соловецкие
острова»,—орган УСЛОН ОГПУ. К этому времени относится и появление первых номеров еженедельной газеты «Новые Соловки». В мае 1926 г. бюро печати УСЛОН приступило к выпуску издания «Материалы Соловецкого отделения Архангельского общества краеведения». Основное место на страницах 17 выпусков издания занимали материалы криминологической секции по изучению преступности, созданной по инициативе УСЛОНа Институтом советского права и криминологии Академии наук СССР в конце 1925 г.16.
Предполагается, что, дав право заключенным на выпуск собственных печатных изданий, ОГПУ решало свои оперативно-пропагандистские задачи, делая попытку одновременно успокоить мнение зарубежной общественности и нейтрализовать внутренние предубеждения в отношении тюремно-лагерных учреждений особого назначения. По большому счету, корреспонденции лагерных авторов даже сегодня представляют несомненный интерес и с политической, и познавательной точки зрения.
К 1925 г. созрело понимание того, что аппаратные работники пенитенциарной системы должны иметь в распоряжении свой пропагандистский и методический печатный рупор. В этих целях было предпринято издание ежемесячного журнала НКВД РСФСР «Административный вестник», где первыми авторами публикаций по исправительно-трудовому праву стали сотрудники ГУМЗ Е.Г. Ширвиндт, Ю.Ю. Бехтерев, В.Р. Якуб-
13 Рассказов Л. П. Роль ГУЛАГа в предвоенных пятилетках//Экономическая история: ежегодник. 2002. М., 2003. С. 278-279.
14 См.: Государственный архив Российской Федерации (далее—ГАРФ). Ф. 4042. Оп. 4. Д. 79. Л. 182.
15 Волжский изолятор. 1925. № 2.
16 См.: Ципуренко Н. СЛОН: Исторический очерк//Воспитание и правопорядок. 1991. № 1. С. 45-46.
сон, М.А. Кеслер, А.Ф. Шестакова, Б.С. Утев-ский, Ф.М. Миллер и другие.
Коридорные и камерные культурники. Первые упоминания о применении этой формы воспитательного воздействия как инициативы сотрудников воспитательно-трудовой части Вятского и Пензенского трудовых домов встречаются в 1925 г. Вскоре, как свидетельствуют источники, она была взята на вооружение в ряде исправительно-трудовых учреждений Воронежа, Москвы, Самары и Саратова17. Правовые же основы нового движения были закреплены циркуляром НКВД РСФСР от 2 августа 1926 г. № 296, который в целях вовлечения заключенных в повседневную культурно-просветительную работу и усиления на них педагогического воздействия официально ввел институт камерных и коридорных культурников. Согласно разработанной Инструкции их избирали сроком на три месяца из числа лиц, лишенных свободы. Коридорные культурники, как правило, избирались один на этаж, а камерные—один на 15 заключенных. Для стимулирования инициативы «снизу» в декабре 1927 г. ГУМЗ разрешил им, как и членам кружков самообразования, расходовать собственные средства на эти цели сверх установленных сумм.
Как подчеркивает исследователь И.В. Селезнева, в число их обязанностей входило получение и распространение периодической печати, литературы, «побуждение осужденных к работе в мастерских, обучению в школе и на кур-
сах, вовлечение в подготовку спектаклей, концертов и т. п.»18. Немаловажно то, что им предоставлялось право совещательного голоса на заседаниях культурно-просветительных комиссий учреждений. Тем не менее в большинстве мест заключения работа культурников велась формально и реального влияния на жизнь осужденных не оказывала.
Самодеятельное творчество. Театральные постановки. Заключенным и арестованным повсеместно разрешалось устраивать концерты, спектакли, литературные вечера, спортивные игры, литературные суды, «живые» газеты и другие культурные развлечения. Так, спецконтингент Соловецких лагерей охотно посещал собственный театр, открывшийся 23 сентября 1923 г. в Преображенском соборе. Лагерные режиссеры И. Арманов, М. Борин, Л. Рахманова ставили чеховского «Дядю Ваню», пушкинского «Бориса Годунова», гоголевского «Ревизора», революционные пьесы, мелодрамы. Самодеятельный лагерный театр называли «лучом света в темном царстве соловецкой замкнутости». «Он спасал нас от «самоедства» и помогал сберегать во льдах горячими наши сердца», —напишет в статье «Зима во льдах» бывший заключенный Николай Литвин19.
Культурно-воспитательная работа среди заключенных лагерей и крупных колоний иногда отличалась достаточно высокой активностью. Так, за 1924 г. в 5 исправдомах Владимирской губернии силами заключенных было сыгра-
17 См.: Бехтерев Ю.Ю. Институт камерных и коридорных культурников в местах заключения//Админи-стративный вестник. 1926. № 9. С. 20-22.
18 Селезнева И.В. Формы воспитательной работы с осужденными в 20-е гг. ХХ в.//Пенитенциарная система России: история и современность. (к 130-летию УИС России). Иваново, 2008. С. 387.
19 СЛОН. Исторический очерк//Воспитание и правопорядок. 1991. № 1. С. 45.
но 85 спектаклей: Во Владимирском губисправдоме—63 спектакля, в Александровском — 12, в Муромском — 4, в Юрьевском — 3 и Вязниковском — 3. По сведениям О.П. Еланцевой, только за 1933-1934 гг. театр БАМЛАГа поставил 226 спектаклей, дал 195 концертов и более 60 представлений кукольного театра. Репертуарный план включал комедии В.В. Шкваркина «Чужой ребенок», «Слуга двух господ» К. Гольдони, постановки В.М. Киршона «Чудесный сплав», А.С. Пушкина «Моцарт и Сальери».
Немаловажное значение имела помощь центрального аппарата исправительно-трудовой системы конкретным учреждениям в деле развития самодеятельного творчества на местах. Нередко это была не только методическая, но и конкретная организационная помощь, вплоть до того, что наиболее успешные коллективы «делились талантами» с отстающими, часто даже находящимися в других губерниях. Например, по письменному распоряжению помощника начальника ГУМЗ РСФСР Корнблитта от 20 февраля 1924 г. № 2360/5 требовалось подготовить ряд заключенных, содержавшихся в Сокольническом исправдоме (г. Москва) для перевода в Ивановский исправдом «для усиления состава драмкружка».
Театрально-концертная деятельность не ограничивалась участием заключенных, нередко к ней подключались сотрудники пенитенциарных учреждений, члены их семей, жители населенных пунктов. Как отмечает ряд исследователей, «своеобразной формой пополнения
средств Комитета помощи освобожденным заключенным была организация концертов, спектаклей, вечеров и т. п.»20. Например, в нижегородских кинотеатрах «Палас», «Народный дом» и гостинице «Россия» подобные мероприятия, освобожденные от госналога, проводились регулярно. В этот же период появились по сути профессиональные театрально-концертные группы из осужденных артистов в Магадане и Норильске, где для них возводили соответствующие здания. В большинстве других мест ограничивались подготовкой концертов самодеятельности в существовавших клубных помещениях.
Музейная работа. Помогали выжить лагерному населению и разнообразные краеведческие занятия. По инициативе энтузиастов-краеведов в Благовещенском соборе бывшего Соловецкого монастыря выставлялись находки, насчитывавшие до тысячи предметов: старинные иконы, предметы церковного культа, вериги, стрелецкие клинки-бердыши, пищали, пушечные ядра, посуда, чучела птиц и зверей. Инициатором создания музея и его хранителем стал заключенный инженер-геолог А.И. Филимонов.
Бывший кадетский лидер — биолог М.И. Некрасов организовал в лагере биологический сад-питомник, в основу которого была положена деятельность кружка любителей природы при Соловецком отделении Архангельского общества краеведения. «В клетках и вольерах питомников содержались утки, гуси, белые куропатки, гагары, белки, зайцы, кролики, лисицы, лапландские олени. С прицелом на промышленное разведе-
20 Демичев А.А., Кострова О.В., Мельникова О.С. Становление советской судебной и пенитенциарной системы в Нижегородской губернии (1917 — первая половина 20-х гг. ХХ в.). Н. Новгород, 2008. С. 159.
ние отдельных видов птиц и животных приказом по УСЛОНу от 12 мая 1925 г. территория морской Глубокой губы площадью в 60 квадратных верст объявлялась заповедной зоной»21.
Художественно-прикладная деятельность. По воспоминаниям современников, некоторые из домов заключения «организовали у себя художественные мастерские, и последние дали весьма хорошие результаты»: после непродолжительной консультационной помощи многие заключенные стали пользоваться кистью и красками, создавая удовлетворительные копии. Над своими трудами «они работают усердно, каждый привносит. уменье, находчивость, остроту, каламбур и т. д., и это коллективное творчество не лишено художественного вкуса»22. Действительно, определенные успехи были достигнуты. Например, Псковский дом заключения учредил художественные мастерские, в которых осужденные могли обучаться творческим ремеслам. Мастерские выполняли заказы, производя копии с известных художественных произведений, открыток и т. п.
Невозможно не согласиться, что подобные формы самодеятельного творчества не только отвлекали заключенных от тягостей повседневной жизни, но и прививали неплохие трудовые навыки, предоставляли позитивные поводы для общения и взаимодействия. Однако с утверждением Е. Ширвиндта и Б. Утевского о том, будто «Советское государство отказалось от традиционной точки зрения на труд заключенных как на источник подневольничества, му-
чительства и унизительности»23, не верилось ни в те годы, ни сегодня. Творческая работа осужденных была скорее исключением, чем правилом, да и оценивалась ими часто как своеобразная форма отдыха.
Неформальное творчество и субкультура заключенных. Сколь высокими ни были бы успехи официальной культурно-массовой и политико-воспитательной работы в местах лишения свободы, но игнорировать наличие теневых проявлений неформального творчества заключенных нельзя, и в первую очередь из-за широкого его распространения и большой популярности в обществе.
К наиболее традиционным проявлениям тюремной субкультуры, безусловно, следует отнести нательные татуировки (наколки). Сегодня им посвящены целые исследования, а на рубеже 2030-х годов прошлого века таких книг и справочников еще не было. Тем не менее не только представители криминального мира, сотрудники ГУЛАГа, но и простые граждане достаточно неплохо ориентировались в этих рисунках. Очевидно, что каждое, казалось бы, отвлеченное изображение несло вполне конкретный смысл, указывающий на место его владельца в тюремной иерархии, а также на статьи Уголовного кодекса, по которым он был осужден; места заключения, где он побывал. Наиболее интересны нетрадиционные изображения, связанные с осуждением по 58-й (политической) статье. Уголовники использовали иной изобразительный ряд.
Другим непременным атрибутом тюремно-лагерной жизни был блатной
21 Ципуренко Н. СЛОН. Исторический очерк//Воспитание и правопорядок. 1 991. № 1. С. 45.
22 Карпов П.И. Творчество заключенных. М., 1929. С. 65-66.
23 Там же. С. 68.
песенный фольклор. Легендами того времени стали известные и ныне песни: «Постой, паровоз», «Таганка», «Ва-нинский порт», «Мурка». Но в контексте исследуемой темы особое звучание приобретает песня начала 30-х годов «Лодочка блатная», известная и как «Колокольчики-бубенчики». Прочитав, следует вдуматься в смысл некоторых ее строк.
Воровка никогда не станет прачкой, А урку не заставишь спину гнуть. Эй, грязной тачкой рук не пачкай — Мы это дело перекурим как-нибудь!..
А колокольчики-бубенчики ду-ду, А я сегодня на работу не пойду: Пусть рвутся шашки, динамит и аммонал -А на хрен сдался Беломорский нам канал!..
Несмотря на веселую браваду текста, по мнению знатоков, «поют воры в песне относительно того, что они не хотят «пачкать! руки тачкой» при строительстве Беломорского канала, это больше бахвальство. Именно это знаменитое строительство «обломало» многих и многих блатарей. Их под угрозой расстрела! заставили взять в руки лопаты и кай-ло»24. Так что с уверенностью можно заявить: 30-е годы стали черным периодом в истории «воровской черной масти».
Впрочем, профессиональные преступники (блатные), действительно, трудиться не хотели, поскольку это противоречило их «воровской» морали. По словам той же песни, «карты, девки — вот наш почет». Применяемые к ним репрессии ощутимый эффект дава-
ли далеко не всегда. Выход был найден в расширенном использовании труда заключенных из числа относительно законопослушных граждан. Им в лагерях было уже не до песен, хотя мемуары, серьезные художественные произведения позже ярко отразили эту сферу человеческого бытия.
В целом же можно заметить, что с начала 30-х годов даже в области культурно-воспитательного воздействия все больше внимания стало уделяться укреплению дисциплины на фоне военизации карательных органов. Их роль в этом процессе получала официальную оценку. Региональное советское и партийно-хозяйственное руководство быстро прочувствовало масштабы и значение создаваемой лагерной системы ОГПУ. Этому способствовали и их личные впечатления. Так, еще до создания ГУЛАГа в самом начале 1930 г. группа номенклатурных работников, в числе которых были секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) С.М. Киров, председатель Ленинградского совнархоза Кодацкий, председатель треста «Апатит» Кондриков, член правления Мурманской железной дороги Чиркин и другие, посетили Северные лагеря особого назначения ОГПУ. В выписке из книги для записи впечатлений почетных посетителей Управления ими было, в частности, отмечено: «Работники ГПУ на Соловках, в Карелии и на Мурма-не—это не только передовой отряд пролетариата, охраняющий революцию от ее врагов, но и создатели хозяйственной и культурной мощи края»25. Не больше и не меньше—прямо-таки мессии от
24 Зимородок Е. «Плыви ты, наша лодка блатовая»//За решеткой. 2008. № 6. С. 14.
25 Цит. по: История сталинского ГУЛАГа. Т. 2. Док. № 9. С. 79-80.
культуры! Впрочем, в чем-то они, были, правы. Работники ГПУ, действительно, сумели прекрасно использовать «врагов советской власти» для хозяйственного и культурного развития края и в невероятно трудных условиях.
В местах лишения свободы вводилась практика регулярной аттестации всего начальствующего состава. Каждая такая кампания сопровождалась массовой кадровой «чисткой». Нетрудно понять, что вести целенаправленную агитационно-массовую пропагандистскую и культурно-воспитательную работу должны были люди, показывающие личный пример в труде, поведении в быту. Таких сотрудников в исправительно-трудовой системе работало гораздо меньше, чем хотелось бы их руководителям. В итоге случаи нарушений правил, а иногда и прямых преступлений, во многих учреждениях стали обыденностью.
В целях пресечения бесчисленных фактов служебной халатности, хищений и злоупотреблений были проведены обследования ряда учреждений ГУЛАГа, наиболее злостные нарушители привлечены к уголовной ответственности. Известно, что, например, надзиратели Бутырского изолятора ОГПУ А.Д. Чижиков, Ф.Г. Валов, П.Я. Хмелевский и И.В. Фом-кин «вымогали у заключенных деньги и различные вещи, исполняли письменные и устные поручения подследственных по связи с лицами, находящимися на свободе»26. Они же занимались незаконными передачами в изолятор разных вещей для заключенных. Такого рода преступная деятельность, конечно, нака-
зывалась. В частности, приказом ОГПУ от 12 июня 1931 г. № 317 уже названный Чижиков был приговорен к расстрелу, с заменой 10 годами заключения в концлагерь, а Валов, Фомкин и Хмелевский —к заключению в концлагерь сроком на 10 лет. Надзиратель Н.А. Филь-ков, избивший заключенного, осужден и направлен в концлагерь сроком на 3 года.
Из отчета Прокуратуры СССР за 1931 г. следовало, что в части должностных преступлений сотрудников органов ОГПУ, служивших в лагерной системе, наблюдался очевидный рост. Факты злоупотребления властью пытались объяснить количественным увеличением личного состава периферийных органов за счет молодых сотрудников, «не прошедших соответствующей практической школы и не успевших выработать в себе достаточной этической закалки»27. В течение 1931 г. Коллегия ОГПУ рассмотрела 931 дело о должностных преступлениях сотрудников ОГПУ, по которым осуждено 1285 человек. Еще в отношении 123—дела прекращены,а в отношении 30 человек - переданы в суд. И это без учета дел, закончившихся дисциплинарным взысканием без увольнения из органов ОГПУ.
По числу учреждений и судебных приговоров наиболее распространенным видом лишения свободы было направление в исправительно-трудовые дома. Особенностью режима в них являлось сочетание обязательного труда заключенных с усиленной культурно-просветительной работой. С этой точки зрения любопытно официальное
26 История сталинского Гулага. Собр. док. в 7 т. М., 2004. Т. 1. Док. 18. С. 91
27 См.: Там же. С. 96.
высказывание одного из высших руководителей государства М.И. Калинина, полагавшего, что сотрудники мест лишения свободы «из административных чиновников, которые наказывают за совершенные преступления, будут делаться педагогами, их роль будет педагогически-воспитательная»28.
Сотрудниками центрального аппарата НКВД РСФСР фактически перед самой ликвидацией ведомства был предоставлен доклад, который лег в основу Постановления ВЦИК и СНК СССР от 20 марта 1930 г. «О состоянии производственной и культурно-воспитательной работы в местах заключения и об организации принудительных работ без содержания под стражей». Принимаемые меры были одобрены, однако проведение коллективизации вновь обострило ситуацию в пенитенциарных учреждениях. Доля «классово чуждых пролетариату элементов» в местах лишения свободы, не превышавшая в 1929 г. 34 %, в 1931 г. возросла до 35 %. В связи с этим при организации культурно-просветительной работы особое внимание обращалось на заключенных из числа рабоче-крестьянской молодежи, а за наблюдательными комиссиями сохранялись функции общественного контроля.
Поскольку выделяемые учреждениям бюджетные средства были весьма ограничены, рекомендовалось для развития библиотечного фонда в местах лишения свободы проводить трудовые субботники, заработок от которых направлялся бы на приобретение книг, подписку на газеты и журналы. Инте-
ресна спецификация книг. Так, в 1932 г. на полученные средства были приобретены издания: 26 %—политического характера, 29 — производственно-технического, 13 — научно-популярных и учебных, 31,6 % — беллетристика29. Как видим, художественная литература и периодика были у тюремно-лагерного руководства не в почете.
Нередко просветительная работа носила формальный характер. Современники отмечали: «Бессистемное чтение не может произвести перелома в этической сфере убийцы, налетчика или привычного вора-рецидивиста. Для такого рода положительного психологического перелома нужен индивидуальный осторожный подход»30. Подразумевалось, что такой подход будут осуществлять сотрудники мест лишения свободы. Но следует признать: являясь «плотью от плоти народа», они сами были крайне низко образованы. Так, например, в Рязанской школе усовершенствования начсостава рабоче-крестьянской милиции средний уровень общего образования составлял 4 класса. А ведь здесь речь идет о тех начальниках, которые выдвигались на вышестоящие руководящие должности! Что уж говорить о тех, кто непосредственно контактировал с заключенными.
В целях привития чувства коллективизма политико-воспита-тельная работа проводилась культсоветом, избираемым из числа лиц, лишенных свободы, под председательством помощника начальника места лишения свободы по политико-воспитательной работе (ПВР).
28 Цит. по Упоров И.В. Наказание в виде лишения свободы в Советском государстве. Краснодар, 2000. С. 11.
29 См.: История уголовно-исполнительной системы России (к 130-летию УИС). М., 2009. С. 81.
30 Гриневский М. Театр, музыка, пение, кино, радио в местах лишения свободы//От тюрем к воспитательным учреждениям. М., 1934. С. 183.
Культсовет избирался на общем собрании. «Классово-враждебные элементы» на руководящую работу в ячейки самоуправления и общественные организации не избирались. В изоляторах организация товарищеских судов не предусматривалась, а формирование команд надзора из числа подследственных допускалось только с разрешения ГУИТУ и УИТУ.
Разраставшаяся система исправительно-трудовых лагерей не только устраивала высшее партийно-политическое руководство СССР, но и негласно рассматривалась как одно из непременных условий поддержания высоких темпов строительства экономической базы социализма. Первоначально любое достижение лагерных трудармейцев поощрялось на самом высоком уровне. Так, окончание строительства Беломорско-Балтийского канала ознаменовали награждением орденами наряду с руководителями объектов и рядовых заключенных. Кроме того, были восстановлены в гражданских правах 500 человек, сокращен срок наказания более 59,5 тыс. осужденных, а около 12,5 тыс.—досрочно освобождены. Однако позже подходы к решению этого вопроса были пересмотрены. В связи с завершением строительства канала Москва—Волга ударники труда из числа заключенных поощрялись лишь денежными премиями, значками, пачкой табака или кульком конфет.
Эти принципы нашли отражение в ИТК РСФСР, утвержденном Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 1 августа 1933 г. Кодекс требовал заменить культурно-просветительную работу обязательной политико-воспитательной ра-
ботой, которая наряду с физическим трудом становилась важнейшим средством перевоспитания заключенных. Работа и жизнь в условиях трудового коллектива, приобщение к участию в социалистическом строительстве оценивались мощнейшими пенитенциарными средствами воздействия на преступный элемент. Насколько эффективны эти формы воздействия, мнения расходятся. В отличие от официальных лиц, высоко оценивших результаты политико-воспитательной работы, заключенные считали по-другому. Так, известный писатель, много лет проведший в лагерях, Варлам Шаламов утверждал, что «лагеря—отрицательная школа жизни целиком и полностью... Каждая минута лагерной жизни—отравленная минута. .Заключенный приучается там ненавидеть труд—ничему другому и не может он там научиться. Он обучается там лести, лганью, мелким и большим подлостям, становится эгоистом»31. Впрочем, любое место лишения свободы можно охарактеризовать не лучше, потому что тюрьма она тюрьма и есть.
Всех заключенных, исходя из их политических взглядов, разделили на три группы. К категории «А» относили «лояльных», то есть тех, которые пересмотрели свои прежние политические воззрения и были готовы искренне и добросовестно служить советской власти. В категорию «Б» определили лиц, озлобленных заключением, оставшихся на враждебных позициях, но внешне этого не проявлявших. В категорию «В» включили наиболее «злостных» заключенных, которые особенно и не старались скрыть свою неприязнь к советской вла-
31 Шаламов В. Собрание сочинений. Т. 1. М., 1998. С. 146.
сти, вели контрреволюционную работу в условиях заключения. Исходя из этой градации под прикрытием политико-воспитательного воздействия пытались наладить углубленное агентурное наблюдение за ними в целях разработки отрицательных и вредных для работы лиц и фактов и их своевременной нейтрализации.
К лицам, находившимся в местах лишения свободы, в качестве общественно-воспитательного воздействия применялись следующие дисциплинарные меры: замечание; замечание с предупреждением; выговор, заносимый в личное дело; возмещение причиненного ущерба; лишение на срок до одного месяца свиданий, права получения передач или распоряжения числящимися на счету деньгами. Такие меры могли налагаться только письменными постановлениями и лишь после проведения соответствующей проверки. Однако есть немало оснований предполагать, что декларируемые правила часто были далеки от реализуемой практики. ГУЛАГ
изображался как место гуманного «исправления преступников». Как отмечалось исследователями, в 30-е годы «хорошее поведение» граждан легко можно было истолковать иначе. Оно не могло никого защитить ни от ГУЛАГа, ни от расстрела. Даже самые честные руководители автоматически превращались в нарушителей закона.
Таким образом, из всех многообразных форм культурно-массовой и политико-воспитательной работы в 20-е—начале 30-х гг. только мероприятия по ликвидации безграмотности дали массовый и повсеместный положительный эффект. Большинство остальных форм просветительного воздействия на заключенных лишь в отдельных учреждениях достигали ожидаемого результата. Чаще всего такого рода деятельность руководства лагерей, изоляторов и колоний имела своей целью поставить в очередном отчете очередную «галочку».
Псикологическии анализ мотивации преступных действий несовершеннолетних правонарушителей при совершении групповых и индивидуальных деликтов
Ф.С. Сафуанов, Е.В. Васкэ
Аннотация: в статье рассматриваются вопросы, связанные с соотношением понятий «юридический мотив» и «психологическая мотивация» при выявлении детерминант противоправного поведения несовершеннолетних в уголовном процессе. Приводятся результаты
эмпирического исследования; анализируются виды мотивации преступных действий несовершеннолетних при совершении групповых и индивидуальных деликтов корыстного, корыстно-насильственного, насильственного и сексуального типов.
