CC BY
13
времена. Изучение традиции, ее освоение, наличие школы (учителей) - необходимые условия творческого роста. Не случайно А. С. Пушкин в поздний период творчества все чаще обращался к античному стихосложению, жанрам и формам, напоминавшим о традициях классицизма.
Произведения русской литературы XVIII в. по-прежнему сохраняют свои позиции в школьных программах. Во-первых, как значимый этап становления национальной литературы, начало русского стихосложения, гражданской и лирической поэзии, русской драматургии и психологической прозы, этап формирования самобытной тематики, философской, социальной и нравственной проблематики русской классической литературы. Во-вторых, как характерные и яркие примеры, образцы классических жанров и форм, используемых в качестве иллюстраций к отдельным разделам теории и истории литературы и для создания современных ученических подражаний, пародий, стилизаций.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Чертов В. Ф. Русская словесность в дореволюционной школе. М., 1994.
2. Инструкция ректору Казанского университета // Журн. Департамента нар. просвещения. 1821. № 5.
3. Галахов А. Д. Полная русская хрестоматия: в 2 ч. М., 1843 (вышла в 1842 г.).
4. Программа русского языка и словесности для желающих поступить в студенты императорского Московского университета. М., 1864.
5. Конспект русского языка и словесности для руководства в военно-учебных заведениях. СПб., 1852.
6. Голубков В. В. Методика преподавания литературы. 7-е изд. М., 1962.
7. Зеньковский В. В. История русской философии. М., 2001.
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЙ В РОССИИ В XVIII в.
PEDAGOGICAL TERMINOLOGY OF THE THEORY AND INSTITUTIONS IN RUSSIA IN THE 18th CENTURY
А. Н. Рыжов
В статье рассмотрен комплекс педагогических терминов, который сопровождал общее и профессиональное образование в центральной России. Раскрыто содержание важнейших русских и иноязычных педагогических терминов и показаны особенности их использования в деятельности учебных заведений России в XVIII в.
Ключевые слова: педагогическая терминология, практика обучения, учебные заведения, иноязычные заимствования.
PRACTICE OF EDUCATIONAL
A. N. Ryzhov
In the article the author considers the complex of pedagogical terms, which accompanied general and vocational education in Central Russia. The article discloses the content of the most important Russian and foreign-language pedagogical terms and shows the features of their use in the operation of training institutions of Russia of the 18th century.
Keywords: pedagogical terminology, the practice of teaching, educational institutions, foreign borrowings.
Развитие теории и практики учебных заведений различных уровней и ведомств формировало в России на протяжении XVIII в. определенные модели, основу которых составили:
1. Деятельность учебных заведений, организованных иностранными подданными на основе иностранных традиций образования.
2. Деятельность учебных заведений, организованных по инициативе российских государственных деятелей в рамках иностранных традиций образования для решения конкретных задач воспитания и обучения.
3. Деятельность учебных заведений, организованных по инициативе российского правительства на основе отечественных традиций образования.
Характеристику названных моделей могут дать различные группы источников, которые также могут дать представление о содержании различных педагогических терминов и понятий, характеризовавших каждую из названных моделей. Объем небольшой статьи не позволяет приводить для подобной характеристики развернутые цитаты, поэтому в ряде случаев будут указываться лишь важнейшие педагогические термины конкретных документов.
Первая из названных моделей включала в себя, прежде всего, деятельность так называемых «немецких» школ первой четверти XVIII в. и пансионов, организованных иностранцами во второй половине XVIII в.
При характеристике деятельности «немецких» учебных заведений (1701-1715) в документах использовались
термины «школа», «гимназия», «классы» одновременно, а термин «училище» в источниках отсутствовал [1, с. 56, 104, 112-115]. Для характеристики обучающихся преобладало использование термина «школьник» [1, с. 55-56]. В целом в документах «немецких» учебных заведений использовались разные термины, среди которых преобладал термин «школа», который в одних случаях отражал самостоятельное учебное заведение, в других - ступень обучения. Важно и редкое для начала XVIII в. употребление под влиянием иноязычной традиции термина «школьник» как аналога славянского «ученик». Подобный подход со временем привел к их отождествлению в практике школьного обучения.
Рассматриваемые тенденции в образовательной практике получили развитие во второй половине XVIII в. в деятельности пансионов, организованных иностранцами. В деятельности пансионов также существовала неопределенность в употреблении терминов «училище», «пансионное училище», «школа», «гимназия», «классы», «пансион» для обозначения учебного заведения и терминов «пансионеры», «ученики», «школьные ученики» для обозначения обучающихся [2-4]. Внимание иностранцев к внешней стороне процессов воспитания и обучения проявлялось в содержании новых словосочетаний педагогического характера: «атестат в искусстве и способности обучать людей», «преподавать способы воспитания», «содержать в весьма изрядном и благородном воспитании» и др. [5]. В целом можно указать на произвольное использование иностранными учителями довольно широкого круга русских и иноязычных терминов, зачастую безо всякой логики дублировавших друг друга. Эта тенденция порождала у некоторых российских церковных и гражданских деятелей стремление самостоятельно создавать учебные заведения на основе иностранных образовательных традиций. Это создавало основу другой модели деятельности учебных заведений.
В рамках этой модели действовало весьма значительное число профессиональных и общеобразовательных учебных заведений разного уровня и ведомственной принадлежности. Наиболее многочисленную группу учебных заведений, организованных по инициативе российских государственных и церковных деятелей в духе времени и собственных образовательных представлений, составляли учебные заведения Духовной Коллегии, а с 1721 г. Святейшего Синода. Осмысленное использование терминов, обозначавших названия учебных заведений, в документах 1700-1770-х гг. практически отсутствовало. Например, в «Инструкции для инспекторов Харьковского коллегиума» предписывалось: «Оккупации, экзерциции и локуции по регулам разбирать», «когда в училища идут ученики, то уроков и других школьных дел выслушивать их», «когда из училищ придут, спрашивать, чему в школе учено... ежели время будет свободное от упражнений публичных классов» [6, с. 80, 82]. Для характеристики педагогической терминологии в Московской Академии (1722) использовались термины «академия», «школа» и «училище» для обозначения учебного заведения и термины «учащиеся» и «школьные ученики» для характеристики обучавшихся в нем [7, с. ХХХ-ХХХО. Изученные документы учебных заведений Синода позволяют говорить о том, что для учебных заве-
дений данной модели характерно употребление различных терминов и понятий вне правил русского языка (например, «школьные ученики», «классы преподаваемые», «упражнения публичных классов» и пр.).
Педагогическая терминология, рассмотренная по документам учебных заведений Синода, может быть сопоставлена с терминами, употреблявшимися в документах учебных заведений гражданских ведомств, например, Московской гимназии и Межевой школы. Так «Регламент Московской Гимназии» (1755) гласил: «каждая Гимназия разделена на четыре школы. Школа разделяетца на три класса» [8, л. 28-29]. Из приведенного фрагмента видна попытка сохранения во второй половине XVIII в. тенденции использования терминов «школа» и «класс» в значении ступеней обучения в учебном заведении. Однако в документе этого же учебного заведения - «Правилах для учащихся» (1755) «школа» - уже отдельное учебное заведение и синоним термина «гимназия», а «класс» не ступенька обучения, а помещение для занятий [8]. В документах о деятельности профессионального учебного заведения при Межевой канцелярии (1779) для его характеристики использовались одновременно термины «школа» и «училище» [9, с. 11]. Их употребление, как и во всех приведенных выше документах, сохранило свой произвольный характер.
Для обозначения документов об окончании учебных заведений использовались славянские термины «свидетельство», «свидетельствованное письмо», «грамота» и иноязычный - «аттестат». При этом в использовании названных терминов никакой логики по отношению к типу учебного заведения, уровню и форме получения образования не прослеживалось. Например, в Московской госпитальной школе Н. Бидлоо для документа об окончании учебного заведения использовался термин «свидетельство» [10, с. Х1У], в арифметических школах - «свидетельствованное письмо» [11, с. 86], в гимназии Московского университета выдавались «аттестаты» [12, с. 94, 98], в высшем учебном заведении -Харьковском коллегиуме - «свидетельства» [13, с. 92-93].
Сопоставление терминологии двух рассмотренных моделей позволяет указать на бессистемное использование русских и иноязычных терминов для обозначения одних и тех же педагогических явлений и понятий. Указанная тенденция создавала целый ряд образовательных проблем, решение которых нашло свое воплощение в реформе российского образования 1782-1786 гг. Ее центральными элементами стали: деятельность учебных заведений на основе российских образовательных традиций, унификация системы педагогических терминов и понятий и приведение их в соответствие с традициями русского языка. В источниках двух последних десятилетий ХШ в. практически переставали использоваться иностранные педагогические термины, имевшие устоявшиеся русскоязычные аналоги, и даже термин «школа» повсеместно заменялся на термин «училище».
Рассматриваемая модель включала в себя деятельность всех учебных заведений различных ведомств, перестраивавших свою деятельность в соответствии с деятельностью Главных и Малых народных училищ. В документах, раскрывающих деятельность Народных училищ,
например Пермских (1786), использовались лишь славянские термины «учение», «учитель», «ученик», «ученица», «училище», «учебные книги», «учебные занятия», «учебные предметы» и пр. [15, л. 106-108]. Аналогичным образом обстояло дело в других районах, например, в Вологде [16] и Москве [17]. Изменения в терминологии названий учебных заведений касались не только системы Народных училищ. Например, гимназия и университет при Академии Наук были реорганизованы и получили наименование «Академическое Училище».
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. О немецких школах в Москве в первой четверти XVIII в. (1701-1715). Документы Московских Архивов / сост. С. А. Белокуров, А. Н. Зерцалов. М.: Тип. Штаба Моск. воен. округа, 1907.
2. Санкт-Петербургские ведомости. 1778. № 68.
3. Санкт-Петербургские ведомости. 1773. № 5.
4. Санкт-Петербургские ведомости. 1770. № 102.
5. Санкт-Петербургские ведомости. 1757. № 70, от 2-го сентября 1757 г.
6. Инструкция для инспекторов Харьковского коллегиума // Харьковский коллегиум как просветительский центр Слободской Украины до учреждения в Харькове университета. М.: Унив. тип., 1886.
7. Регулы особливыя, до учеников академии Московской надлежащие // Описание документов
и дел, хранящихся в архиве Святейшаго Прави-тельствующаго Синода. Т. II. Вторая часть (1722 г.). СПб.: Синод. Тип., 1878. Приложения.
8 РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 38.
9. Очерк истории Константиновскаго Межеваго института с 1779 по 1879 год / сост. А. Апухтин. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1879.
10. Чистович Я. История первых медицинских школ в России. СПб.: Тип. Я. Трея, 1883. Приложения.
11. Полное собрание законов Российской Империи. Первое собрание. Т/У. СПб.: Тип. II отд. Собственной Его Имп. Вел. Канцелярии., 1830. 780 с.
12. Документы и материалы по истории Московского университета второй половины XVIII в. Т. II. 1765-1766. М., 1962.
13. Лебедев А. С. Харьковский коллегиум как просветительный центр Слободской Украйны до учреждения в Харькове университета. Приложение 13. М.: Унив. тип., 1886.
14. ГИМ ОПИ. Ф. 94. Оп. «старая опись». Д. 4. Ведомость учеников 4-го класса Вологодского главного народного училища.
15. ГИМ ОПИ. Ф. 94. Оп. «старая опись». Д. 4. Ведомость о состоянии народных и домашних училищ (1787).
16. ГИМ ОПИ. Ф. 94, Оп. «старая опись». Д. 4. Ведомость о состоянии народных и домашних училищ (1787). Л. 1-108 об.
17. РГИА. Ф. 730. Оп. 2. Д. 35-103.
ИНСТИТУТЫ КОМИССИИ ПАРТИЙНОГО КОНТРОЛЯ (КПК) ПРИ ЦК ВКП(Б) И РЕПРЕССИИ «ПЕРВОЙ ВОЛНЫ» В ВЕРХНЕВОЛЖСКОМ РЕГИОНЕ В ЯНВАРЕ - ИЮЛЕ 1937 г.
CENTRAL INSTITUTIONS OF THE PARTY CONTROL COMMITTEE (PCC) AT THE CPSU (B) AND THE FIRST REPRESSIONS IN THE UPPER-VOLGA REGION DURING JANUARY-JULY IN 1937
К. А. Юдин
Статья посвящена деятельности органов политического контроля СССР - институтов Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б) в конце 1930-х гг., их роли в подготовке и проведении политических репрессий на территории областей Верхней Волги.
Ключевые слова: сталинская диктатура, внутрипартийный контроль, политические репрессии.
K. A. Yudin
The article is devoted to the activities of the Soviet Union political control bodies - Central Institutions of the Party Control Committee (PCC) at the CPSU (b) in the late 1930s, their role in the preparation and organization of political repressions in the regions of the Upper Volga.
Keywords: Stalin's dictatorship, internal party control, political repressions.
Политические репрессии 1937-1938 гг. массово обрушились на советскую номенклатуру. Репрессии «первой волны», главным образом сугубо внутрипартийные «чистки», тематически сфокусировались на борьбе с так называемыми «локальными микро-
культами» секретарей региональных комитетов ВКП(б). Идейной основой этих событий стал февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г., где единственным способом искоренения «троцкистско-бухаринской сволочи» [1, с. 11-12] был объявлен строжайший внутрипартий-
