CC BY
191
УДК 378
В. Б. Хлебникова
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ С.П. МЕРТВАГО В ЧЕРНОГОРИИ
Статья посвящена роли Софьи Петровны Мертваго в становлении женского образования в Черногории. С 1888 по 1913 г. она возглавляла Мариинский женский институт в Цетинье, открытый на деньги российских императриц. В Мариинском институте под руководством С.П. Мертваго сложилась передовая демократическая система воспитания девушек. Выпускницы института стали первыми образованными женщинами Черногории, готовыми в свою очередь заниматься просвещением своего народа. К сожалению, политические конфликты и интриги привели к закрытию института, но добрая память о нем живет в Черногории и сегодня.
Ключевые слова: Черногория, Мариинский институт, женское образование, педагогические кадры, эмансипация женщин.
Pedagogical activities of S.P. Mertvago in Montenegro. VARVARA B. KHLEBNIKOVA (Moscow State Lomonosov University, Moscow).
The article deals with the role of S. P. Mertvago in the development of female education in Montenegro. From 1888 to 1913, she headed Mariinsky Women’s College in Cetinje founded on money of the Russian Empresses. There, S.P. Mertvago managed to establish an advanced democratic system of education for young girls. The ladies graduating from the college became the first educated women of that country ready, in their turn, to educate the entire people. Unfortunately, political conflicts and intrigues resulted in the closure of the college, but fond memories of it have been still kept in Montenegro.
Key words: Montenegro, Mariinsky College, woman’s education, teaching staff, woman’s emancipation
В XIX - начале ХХ в. русские интеллигенты считали образовательную деятельность, распространение в массах научных знаний и передовых идей одной из главных своих задач, мечтая о том, что это станет началом улучшения народной жизни. Их просветительская работа не ограничилась пространствами огромной Российской империи. Вдохновленные идеей славянского единства, россияне считали нравственным долгом помочь развитию школьного дела в странах Балканского полуострова, отставших от Европы за несколько веков турецкого господства. Российское политическое руководство вполне поддерживало этот порыв, полагая, что культурное влияние будет дополнительным средством удержания малых союзников в орбите своей внешней политики. Поэтому МИД России активно сотрудничал с российским Министерством народного просвещения и славянскими благотворительными комитетами, занимавшимися образовательными программами для славян. Систематическую помощь на протяжении многих десятилетий получала Черногория, самая маленькая, бедная и патриархальная страна славянского юга. В данном сообщении речь пойдет о русском педагоге Софье Петровне Мертваго, которая на протяжении многих лет занималась развитием женского образования в
княжестве, находившемся под особым покровительством России.
Состояние народного образования в этом регионе в XIX в. было катастрофическим. Острая нехватка школ и учителей стала почти непреодолимым препятствием к тому, чтобы вырвать черногорцев из нищеты и неграмотности. Практически неразрешимой казалась проблема женского просвещения, так как в черногорском обществе были на редкость устойчивы представления о приниженном бесправном положении женщин. В 1870 г. на 2 тысячи детей, посещавших 38 начальных школ, приходилось только 108 девочек [1, с. 54]. Не будет преувеличением сказать, что без поддержки извне черногорский народ не был в состоянии сдвинуть с мертвой точки этот непосильный груз. Способствуя развитию всех отраслей черногорской государственности, Россия не забыла и о школьном вопросе. Самые первые средние учебные заведения в княжестве появились только после того, как Александр II дал на их работу специальные ежегодные субсидии. Тогда же его жена императрица Мария Александровна выделила из личных средств 5500 рублей ежегодного пособия на открытие и содержание женской средней школы в Цетинье, получившей название Мариинский
ХЛЕБНИКОВА Варвара Борисовна, кандидат исторических наук, доцент кафедры региональных исследований факультета иностранных языков и регионоведения (Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, Москва). E-mail: istfilos@gmail.com © Хлебникова В.Б., 2011
девичий институт. Он работал в Черногории с 1869 по 1913 г. Это было закрытое учебное заведение для девочек, дававшее среднее образование, а также предусматривавшее некоторые специальные предметы, такие как домоводство, рукоделие и т.п. В самой России в XIX в. был накоплен положительный опыт работы закрытых женских школ, постепенно они стали появляться и в дружественных славянских странах. После смерти Марии Александровны цетинскую школу под свой патронат взяла императрица Мария Федоровна, жена Александра III. Становление образовательного учреждения для девочек в Цетинье шло очень нелегко. Так как условия жизни в Черногории были спартанскими, не каждый европеец решился бы остаться надолго в этой стране. В ней почти ежегодно возникала угроза голода, не было городов, промышленности, устойчивых экономических связей с соседями, еще не были построены дороги и не было налажено почтовое сообщение. Разумеется, не было никакой материальной базы для начала работы школы, отсутствовали учебные и жилые помещения. Первой начальницей института стала Надежда Петровна Пацевич, которая вместе со своей сестрой Александрой Петровной Пацевич приступила к организации учебного и воспитательного процесса. Когда мирная работа была прервана войной 1877-1878 гг., здание школы превратилось в госпиталь, а учительницы ухаживали за ранеными. По окончании войны Мариинский институт продолжил образовательную деятельность. Сестры Пацевич руководили единственной средней женской школой в княжестве до 1880 г., и главной их заслугой было то, что институт не просто выжил в тяжелейших условиях, а приобрел добрую славу в славянских землях, стал популярен в соседних странах, развивался за счет притока свежих сил.
Новой начальницей института стала Наталья Львовна Мессарош. Ученый-славист П.А. Ровинский, много лет изучавший прошлое и настоящее Черногории, считал, что при Н.Л. Мессарош «учебная часть была действительно хорошо поставлена, и на экзамене, бывшем в апреле 1883 года, ученицы отвечали очень хорошо, лучше, чем в предшествовавшем году». Но этот успех вызывал определенные сомнения потому что, по словам Ровинского, «часть девочек была совершенно не допущена на экзамены, как малоуспешные...» [1, с. 66]. Да и воспитание учениц, забота о них оставляли желать лучшего. Имели место вспышки заболеваний, две девочки умерли. Несколько учениц убежали домой. Довольно резко отозвался о Н.Л. Мессарош сербский писатель Симо Матавуль. В начале 80-х гг. XIX века он жил в Цетинье, выполнял разные поручения черногорского князя Николая, а также работал преподавателем в Мариинском институте. Свою начальницу С. Матавуль назвал «настоящей пангерманисткой» за то, что она предпочитала говорить на немецком языке, непонятном ученицам. Главным недостатком Месса-рош как руководительницы школы С. Матавуль считал чрезмерную набожность и ярко выраженное стремле-
ние свести воспитание девочек к посещению церкви и постоянному чтению молитв [4, с. 105]. В конце апреля 1883 г. Н.Л. Мессарош уехала из княжества. Видимо, после нее дела института были так плохи, что из Петербурга в Цетинье приехал секретарь императрицы Ф.А. Оом, по инициативе которого был учрежден специальный комитет из высокопоставленных лиц Черногории. Попечительский комитет должен был контролировать работу женской школы. С ноября 1883 по январь 1888 г. начальницей была Юлия Андриановна Лопухина, она ничего принципиально не изменила, только поддерживала работу института на том уровне, который был достигнут при сестрах Пацевич.
В 1888 г. Мариинский девичий институт в Цетинье возглавила Софья Петровна Мертваго, которая оставалась бессменной руководительницей до закрытия школы в 1913 г. К сожалению, ее подвижническая жизнь в княжестве не стала предметом изучения в русской и черногорской исторической литературе. С.П. Мертва-го прожила в Черногории так же долго, как русский ученый П.А. Ровинский, и сделала для этой страны не меньше. Но если именем слависта названа улица в Цетинье, о нем написано немало исследований, его труды переведены на сербский язык, то С.П. Мертваго незаслуженно забыта. Хотелось бы отчасти устранить эту несправедливость. В отличие от П.А. Ровинского, Софью Петровну Мертваго знали только в тех кругах русской интеллигенции, которые имели тогда непосредственное отношение к Черногории. Она не была крупным общественным деятелем, сведения о ее биографии и личной жизни почти не известны. Мы располагаем только тем, что написали о ней современники в конце XIX - начале ХХ столетия, а также некоторыми архивными материалами, сохранившимися в Архиве внешней политики Российской империи и в Архивном отделении Государственного музея в Цетинье. О начале педагогической деятельности С.П. Мертваго известно только одно. Она была директором женской гимназии в Рязани и после пятилетнего пребывания в этой должности получила предложение отправиться работать в Цетинье.
С одной стороны, ее задача была проще, чем у сестер Пацевич: школа на протяжении многих лет относительно успешно работала, а Черногория из замкнутого, малонаселенного и неразвитого региона превратилась пусть и в крохотное, небогатое, но вполне европейское государство со сложившейся администрацией, дорогами, культурными учреждениями, прессой. С другой стороны, первоначальный интерес к институту, заставивший русских благотворителей его открыть, уже заметно угас. Императрица Мария Федоровна после смерти Марии Александровны продолжала финансировать школу, но считала, что расходы на содержание помещений, ремонт и прочие технические нужды должна взять на себя черногорская сторона. Княжеское же правительство к тому времени увязло во внешних долгах и надеялось, что все финансовые трудности
решит за него богатая Россия. Понятно, что заниматься женской школой оно не собиралось. Новой начальнице института достались в наследство очень непростые проблемы. Учебный корпус обветшал и грозил обрушиться, а жилые помещения были такими тесными и неустроенными, что здоровье учениц оказывалось под угрозой. Например, домовая институтская церковь была настолько крохотной, что девочки во время богослужения падали в обморок от нехватки кислорода [2, № 4, с. 482]. Из-за бедственного технического состояния в школе происходили вспышки заболеваний, характерных для особого климата Цетинья, располагающегося довольно высоко в горах. Институт был очень популярен в княжестве и за рубежом, заявлений о приеме поступало с каждым годом все больше, но принять всех желающих было невозможно из-за нехватки мест. С подобного рода трудностями С.П. Мертваго справилась, она достала деньги на ремонт и расширение здания школы, теперь можно было принимать новых учениц. В 1889/1890 учебном году в Мариинский институт поступили 18 девочек вместо 7, как прежде.
Правда, первый успех в деле увеличения финансирования школы оказался едва ли не единственным. Спустя два года снова встал вопрос об обновлении помещений, и на этот раз С.П. Мертваго потерпела неудачу. Сколько ни просила она выделить деньги на эти цели, ни в России, ни в Черногории не нашла отклика. На свой страх и риск она организовала ремонт, из-за чего в бюджете института образовался дефицит, и получила строжайший выговор из канцелярии Марии Федоровны. Секретарь императрицы Ф.А. Оом сообщал в 1893 г., что «ее величество не изволила признать возможным оказать из собственных средств пособие на покрытие образовавшейся по ремонту... передержки в 5378 флоринов, при этом государыне императрице было угодно заметить, что начальнице Цетинского училища г-же Мертваго не следовало бы производить расходы без предварительного на то разрешения.»1. Только через несколько лет в России сменили гнев на милость, в преддверии 30-летнего юбилея института императрица распорядилась, наконец, погасить этот долг. Не стоит думать, что Мария Федоровна формально относилась к делу и тяготилась расходами на институт. Она занималась разнообразной благотворительной деятельностью, траты были весьма солидными, очевидно, средств на все начинания не хватало. Видимо, в высших кругах России надеялись, что черногорское правительство все же изменит свою позицию в деле содержания женской школы. Надежды эти не оправдались, финансовое положение Мариинского института ухудшалось, в том числе и из-за инфляции. В 1900 г. Мария Федоровна обращалась к министру финансов С.Ю.Витте с просьбой об увеличении сумм на разви-
1 Државни музе] - Цети&е. Архивско оделе&е. Фонд “Приновл>ени рукописи’’. 1893. Фасцикула XVI. Део 1. Далее: Ф. Принов. рук.
тие института, но получила отказ2. В следующем году помочь С.П. Мертваго попытался тогдашний глава российской дипломатической миссии в Цетинье П.М. Власов. Он доносил в Петербург, что при самой жесткой экономии начальнице школы за последние четыре года «никак не удается сводить концы с концами, и приходно-расходные отчетности ... заканчиваются уже с хроническим дефицитом». «Но нужно удивляться не дефициту, а тому умению и энергии поставить так высоко и широко дело при крайне ограниченных и незначительных денежных средствах.», - писал дипломат, однако и его призывы не были услышаны3. Сколько лет работал институт в Черногории, столько его начальница боролась с безденежьем. В 1910 и 1911 гг. она настаивала даже не на повышении денежного содержания, а только на том, чтобы деньги присылали вовремя, так как из-за задержек приходилось занимать необходимые суммы в банках под проценты. В декабре 1912 г. С.П. Мертваго просила главу российской миссии в Цетинье А.А. Гир-са похлопотать о своевременной высылке денег и высказывала опасения, что снова придется брать ссуду в банке. «Вследствие такой несвоевременной высылки денег я бываю поставлена временами в очень затруднительное положение, что особенно чувствительно для русского человека в Черногории», - писала она4. Таким образом, очевидно, что женская школа работала и добивалась высоких результатов в крайне неблагоприятных материальных условиях, и это, в первую очередь, личная заслуга С.П. Мертваго.
Еще одной преградой на пути развития Мариинского института было отсутствие продуманных образовательных стандартов, которые бы соответствовали национальным условиям Черногории. То, что новая начальница получила в наследство от своих предшественниц, было плохой копией учебных программ из Германии. Такое положение было вполне понятно, собственных педагогических кадров страна почти не имела. Чаще всего в Черногории преподавали сербы, приехавшие из соседних государств и получившие подготовку в Европе. Учителей хронически не хватало, один педагог был вынужден вести сразу несколько предметов. Качество обучения было скромным. При Мертваго сравнительно быстро были установлены содержание и объем предметов, изучаемых в институте. В младших классах упор делался на чистописание и сербский язык, изучали математику, Закон Божий, в старших - русский и французский, историю и географию, сербскую и русскую литературу, основы естественных наук, музыку и пение. Для всех возрастов были обязательны рукоделие и рисование и, конечно, домоводство. Также обязательной и хорошо поставленной дисциплиной стала физкультура, благодаря чему в институте практически прекратились вспышки заболеваний, а девочки имели
2 Ф. Принов. рук. 1900. Фас. XLVIII.
3 Ф. Принов. рук. 1901. Фас. XLIX.
4 Ф. Принов. рук. 1912. Фас.LXV.
здоровый, ухоженный, привлекательный внешний вид, на что обращали внимание все современники. Не только учебные часы, но и свободное время использовалось для повышения интеллектуального уровня институток. Предметом особой гордости педагогов стали чтения литературных произведений вслух по вечерам. Ученицы очень любили эти чтения, хорошо знали шедевры мировой литературы.
Не сразу, но все же С.П. Мертваго смогла подобрать такой коллектив учителей, в котором были все предметники, каждый из них теперь вел свою учебную дисциплину, на работу брали только подготовленных людей. Если в Черногории появлялся новый специалист, приглашенный князем на государственную службу, начальница института тут же старалась привлечь его к преподаванию, чтобы пребывание такого человека в княжестве принесло пользу делу народного образования. Скоро проявились результаты продуманной кадровой политики: знания выпускниц становились все более полными и системными. Экзамены в Мариинском институте всегда были публичными, на них обычно присутствовали князь Николай и члены его семьи, глава православной церкви Черногории, некоторые министры, иногда иностранные дипломаты. Почти всегда посещал выпускные испытания П.А. Ровинский. Он писал: «В продолжение многих лет. я замечал, как ответы детей с каждым годом становятся сознательнее, свободнее и определеннее» [2, № 3, с. 408-409]. За 25 лет, в течение которых С.П. Мертваго руководила институтом, в стране появилась прослойка образованных женщин, способных нести просвещение в народную среду в качестве учительниц начальных школ и плодотворно заниматься воспитанием и обучением собственных детей. Стоит ли сомневаться, что для княжества, где женское население было почти поголовно неграмотным, эти кадры были жизненно необходимы.
Успехи института выглядят особенно убедительно, если вспомнить, что в то же самое время Мертваго занималась и другими образовательными учреждениями. Она много ездила по стране, хорошо знала тяжелое материальное положение народа и была уверена, что можно его отчасти поправить, если обучать черногорок ремеслу, тем самым дать им возможность заработка. На средства, выделенные одной из дочерей князя Николая, итальянской королевой Еленой, Мер-тваго смогла открыть в Цетинье ремесленную школу («Рабочая школа принцессы Иоланты»). В ней девушек обучали ткать и плести кружева. Каждая выпускница по окончании учебы получала в подарок инструменты для работы на дому [2, № 4, с. 502]. Не осталась без внимания русского педагога и проблема дошкольного воспитания детей в княжестве. Ежедневно на улицах Цетинья можно было видеть оставленных без присмотра малышей из бедных семей. Случалось, что дети попрошайничали, пока родители зарабатывали на жизнь. Другая дочь черногорского правителя, жена русского великого князя Милица Николаевна, согласи-
лась дать деньги на покупку помещения для детского сада и жалование учительницам. Детский сад в Цети-нье был открыт 28 октября 1903 г. «Руководство этого учреждения взяла на себя. С.П. Мертваго, плодотворная деятельность которой сумеет дать правильное и полезное направление делу первоначального воспитания богато одаренных, но мало культурных черногорцев. Насколько благое начинание ее императорского высочества отвечает истинным нуждам населения, видно из того, что еще до открытия сада С.П. Мертваго получила 179 прошений о допущении к занятиям малышей черногорцев, и лишь половина этого количества, за недостатком места и учебных пособий, могла быть принята», - сообщал в Петербург поверенный в делах российской миссии в Цетинье М.К. фон Мекк1. Детсад мог принимать ежедневно до 60 детей из малообеспеченных семей. Эта возможность обернулась благом не только для самих ребятишек, но и для их семейств. «Дети должны быть чисто умыты, прилично одеты и обуты, для чего беднякам одежда дается от заведения; но за это требуется от родителей, чтобы все это было в порядке, в противном случае угрожает исключение их ребят из заведения. С открытием этого заведения вообще замечается больше порядка и чистоты в тех семьях, из которых дети посещают эту школу», - писал Ровинский [2, № 3, с. 402]. Зажиточные горожане тоже с большой охотой отправляли своих детей в детский сад, там шла подготовка к школе. Правда, состоятельным жителям Цетинья нужно было платить, но плата была небольшой. Малыши учили короткие молитвы и стихи, рисовали, пытались писать, пели и танцевали и, конечно, занимались физкультурой, которой, как и в институте, придавалось особое значение. Устроив детский сад и пригласив туда воспитательниц, С.П. Мертваго продолжала его курировать, посещая почти ежедневно. Сотрудники детского сада были под ее покровительством даже после выхода на пенсию. В 1910 г. С.П. Мертваго хлопотала о пенсиях для двух сотрудниц детского сада, обращаясь за помощью к российскому посланнику С.В. Арсеньеву2. Современники изумлялись тому, как удавалось начальнице Мариинской школы все успевать и быть при этом в курсе всех педагогических и литературных новинок, сохранять свою высочайшую учительскую квалификацию.
Исследуя педагогическую деятельность С.П. Мерт-ваго в Черногории, невозможно обойти молчанием так называемый женский вопрос и то, какую роль сыграла в его решении наша соотечественница. В научной и популярной литературе много написано о странном и невыносимом с точки зрения европейцев положении черногорок во второй половине XIX - начале ХХ вв. Иностранцев изумляло, что черногорец, упоминая жену или дочь, извинялся перед собеседником, как будто сказал что-то неприличное. И то, что грузы в
1 Ф. Принов. рук. 190З. Фас. LIA.
2 Ф. Принов. рук. 1910. Фас. LXII-A1.
княжестве переносили не мужчины, а женщины. И то, что хозяйка должна была целовать руку пришедшим в ее дом мужчинам, и многое другое. Конечно, всему находилось объяснение, связанное с боевой историей черногорского народа. Но войны остались в прошлом, а приниженное положение женщин сохранялось [3]. Феминистское общественное движение в европейском стиле было невозможно в абсолютно патриархальной стране. Единственным способом эмансипации женского пола оставалось просвещение и воспитание девушек в духе либеральных идей, самоуважения и чувства собственного достоинства. Причем эта работа не могла носить демонстративного, открытого характера, она должна была идти незаметно, исподволь, но систематически. С.П. Мертваго решала эту задачу творчески и вполне успешно, опираясь на передовые демократические взгляды педагогов своей эпохи. Нравственное воспитание учениц было не менее важно, чем их обучение. Попадая в институт, девочки сразу оказывались в совершенно равных условиях, материальное и общественное положение семьи в школе не имело никакого значения. Ценились только личные достижения в учебе и примерное поведение. На снисходительность могли рассчитывать скорее дети из семей бедняков, чем представительницы высокопоставленных фамилий. По этому поводу П.А. Ровинский заметил: «Больше терпимости оказывается девочкам без средств, которым по выходе из института до окончания курса (имелось в виду отчисление за неуспеваемость. - В.Х.) угрожает очень тяжелая жизнь» [2, № 3, с. 402]. Педагогам не дозволялось выделять любимчиков, не допускались никакие фамильярности между учителями и ученицами. Категорически было запрещено наушничество и доносительство. Если воспитанница считала нужным сообщить о каких-то нарушениях, она должна была сделать это явно перед лицом подруг. Любовь и справедливость стали главными принципами работы института.
Вместе с тем девочки были приобщены к делам своей школы, принимали значительное участие в воспитании младших учениц. На старшеклассницах лежала обязанность помогать маленьким, соблюдать порядок в отсутствие учителей, нередко им приходилось вести уроки в младших классах, что было для них своего рода педагогической практикой. Были в институте и элементы ученического самоуправления. Воспитанницы привлекались к обсуждению некоторых сложных вопросов школьной жизни, имели право жаловаться на работу учителей, если на то были веские основания. Интересная деталь из повседневной жизни института подчеркнута П.А. Ровинским: несмотря на сложное материальное положение школы, ее начальница считала возможным помогать жителям Цетинья. «Есть бедняки, которые постоянно приходят в институт покормиться», - писал он, считая, что это тоже воспитательный прием, цель которого сделать девушек отзывчивыми к чужой беде [1, с. 68]. По мнению самих выпускниц ин-
ститута, установленные С.П. Мертваго порядки вырабатывали в них новые личные качества, такие как контактность, лояльность к окружающим, коллективизм и готовность прийти на помощь. Об этом девушки писали в своих письмах после окончания школы. Мертва-го учила подопечных смелости и самоотверженности своим личным примером. Уже говорилось, что в школе почти не было вспышек опасных заболеваний, и вдруг одна девочка заразилась дифтеритом. Некоторые родители настаивали на том, чтобы больную немедленно отправили домой. Но зная, что заболевшая из бедной семьи и не получит медицинской помощи, начальница поступила по-своему. Она объявила строгий карантин в институте, изолировала ученицу и сама ухаживала за ней, пока та не поправилась. После этого заболела и Софья Петровна, к счастью в легкой форме. Очевидно, что такие поступки влияли на школьниц гораздо больше, чем красивые слова.
Каждая из девушек понимала, что по окончании института ее ждет очень нелегкая жизнь. По этому поводу высказался российский дипломат Е.Ф. Штейн: «При здешних сохранившихся еще в полную силу старинных домостройных традициях всякая женщина, вступая в семью, сразу является окруженной и подавленной, полученное же ею в институте высшее воспитание или вовсе выветривается, или, идя с традициями в полный разрез, создает атмосферу сожаления о другой жизни и стремлениях, возможность коих показана ей всем тем, что узнано и прочитано в институте»1. Тем не менее многие юные черногорки мечтали попасть в институт и не боялись быть непохожими на других. Его выпускницы заметно отличались от сверстниц необычным для Черногории поведением. Они были отменно трудолюбивы, хорошо подготовлены к ведению домашнего хозяйства, умели вести себя в обществе, танцевать, беседовать на иностранных языках, не боялись брать на себя ответственность и взваливать на свои плечи вместо родителей груз семейных проблем, если это было необходимо. Но главное, что стало многих раздражать, умели отстаивать свою точку зрения. «Не заботясь о том, чтобы выдвинуться перед другими, они держатся с достоинством и, не стесняясь, отвечают на всякое поползновение, противное их принципам. Это приводит их иногда в столкновения, влекущие за собой невыгодные для них последствия; но они остаются верны себе и своим убеждениям, пренебрегая теми выгодами, которые дала бы им их уступка» [2, № 4, с. 486]. Буквально на глазах современников рождался новый тип черногорской женщины - ответственной, как и в прошлые времена, и по-новому свободной. Многих это приводило в замешательство.
С одной стороны, выпускницы Мариинского института были желанными невестами. Представители политической элиты и зарождающейся интеллигенции предпочитали жениться на таких образованных
1 Ф. Принов. рук. 1906. Фас. LIVБ.
светских девушках. С другой стороны, самостоятельность и непринужденность институток некоторых просто эпатировала. Назревал конфликт, в котором консервативная часть общества выразила сомнение в полезности института для Черногории. Голоса о том, что женское образование княжеству не нужно, раздавались и прежде, но в начале ХХ в. на институт обрушилась волна критики оттуда, откуда нельзя было ожидать. В 1905 г. в стране была введена конституция, в 1906 г. начал работу первый парламент. В нем развернулась острая политическая борьба между сторонниками и противниками авторитарных монархических порядков. Подвергая осуждению политику княжеского правительства, оппозиция заявила, что Мариинский институт - вредное для страны учреждение. Формально это было вызвано тем, что княжеское семейство всегда опекало женскую школу, точнее, должно было это делать по учредительным документам. Фактически прорвалось наружу патриархальное недовольство процессом женской эмансипации. Политическая ситуация в стране усложнялась с каждым днем. В княжестве началась министерская чехарда, и очередной новый министр просвещения так или иначе затруднял работу С.П. Мертваго. Например, недолго бывший министром Раичевич настаивал на том, что институт должен работать в таком же режиме, как и все школы страны. За стремлением взять институт под контроль черногорских властей, не потративших на его содержание ни копейки, стояла совсем не патриотическая забота о народном образовании, а обычная мелкая чиновничья обида. Министр был оскорблен тем, что С.П. Мертваго пригласила его на институтский праздник не лично, а через одного из учителей. Кара была быстрой: Раиче-вич запретил двум педагогам работать в институте, что при остром дефиците преподавателей было серьезным ударом по учебному процессу. Пришлось российскому поверенному в делах в ноябре 1906 г. посетить министра, чтобы уладить конфликт. Поведение и внешний облик новоиспеченного администратора обескуражили русского дипломата: «Мой собеседник представился мне в виде совсем еще молодого, крайне мрачного и неряшливого субъекта, типа нашего студента-народ-ника, с невероятно повышенным самомнением и обидчивостью, на правильном русском языке, но в весьма неловкой форме выразившего мне неудовольствие на госпожу Мертваго.»1. Первую атаку удалось отбить, но дальше дела пошли хуже.
Политики менялись, однако нападки на женскую школу продолжались. В 1907 г. министр - резидент российской миссии П.М. Максимов доносил в Петербург, что очередной глава черногорского просвещения Пламенац «в дерзком письме на имя начальницы здешнего Мариинского института сделал явную попытку подчинить означенное учреждение своему личному и непосредственному ведению, в то время как оно нахо-
1 Ф. Принов. рук. 1906. Фас. LIVБ.
дится под августейшим покровительством императрицы Марии Федоровны, содержится исключительно на русские средства и существует совершенно на особых основаниях в силу ряда особых соглашений между императорским и княжеским правительствами»2. Эта акция по времени совпала со стремлением министра сократить преподавание русского языка в черногорских школах. Работать институту становилось все труднее. И совсем невыносимо стало тогда, когда за него взялось семейство князя (с 1910 г. короля) Николая. В пылу политических страстей и ожесточенной борьбы между двором и парламентской оппозицией дело дошло до репрессий и расправ. Среди учениц Софьи Петровны нашлись девушки, сочувствовавшие репрессированным политикам. Кто-то из институток порвал и выбросил из окна школы портрет членов королевской семьи. После этого начальнице был выдвинут ультиматум: «Госпоже Мертваго было предъявлено требование исключить из института как виновных воспитанниц, так и вообще всех, родители которых принадлежали к оппозиционной партии. На такое требование г-жа Мертваго ответила категорическим отказом, и с тех пор двор, в частности королева, отклонили от себя всякое участие в делах института»3. Принимая во внимание изложенные выше педагогические и личные воззрения Мертваго, можно не сомневаться, что иначе она не могла поступить. Для нее было очевидно, что всякий имеет право на образование, независимо от политических пристрастий. Дело просвещения черногорского народа для русского педагога было куда выше, чем властные амбиции политиканов.
Конфликт с семейством черногорского монарха закончился в 1913 г. закрытием института, точнее сказать, выдворением его из страны. Когда в 1912 г. началась первая балканская война, королевский двор сразу заявил, что здание школы необходимо использовать под госпиталь. С.П. Мертваго с этим согласилась, но настаивала на продолжении занятий. Король Николай требовал распустить учениц по домам, причем всем было ясно, что непреклонность правителя связана с «открыто проявленным в последние годы систематическим недоброжелательством королевской семьи к начальнице института»4. Некоторые министры, стараясь спасти столь нужное Черногории учебное заведение, в качестве компромисса предложили использовать другие помещения и автомобили для перевозки раненых 5. На словах монарх согласился с этим предложением, а на деле продолжал уничтожать институт. Он обратился к императрице Марии Федоровне с просьбой перевести школу в другой город, что в военной обстановке было равно закрытию. Российская дипломатическая
2 Ф. Принов. рук. 1097. Фас. LVА.
3 Архив внешней политики Российской империи (далее -АВПРИ). Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 5239. Л. 104-105.
4 АВПРИ. Ф. Канцелярия. 1913. Оп. 470. Д. 133. Л. 40.
5 Там же. Л. 186.
миссия, бывшая в этом конфликте посредником, сделала вывод, что сохранить Мариинский институт не удастся. К этому времени из разных славянских стран поступали приглашения перенести школу на их территорию. Россия выбрала Белград, куда летом 1913 г. уехала С.П. Мертваго. Жена черногорского правителя, малограмотная королева Милена не скрывала торжества, заявив, что «убытка от этого для страны не будет»1. Однако «убыток» был очевиден: образцовое образовательное учреждение оказалось в столице Сербии, с которой черногорский двор много десятилетий конкурировал за влияние на славянские народы. Король Николай дал своему сопернику сербскому королю дополнительный козырь в борьбе за место лидера на славянском юге. Но главным негативным последствием было то, что эгоизм и нездоровое самолюбие монарха буквально погубили ростки женского образования в стране, на века отставшей от Европы в культурном отношении.
Тем не менее нельзя сказать, что труды С.П. Мертваго на ниве черногорского просвещения пропали даром. Напротив, она добилась того результата, к которому стремилась, причем это было ясно современникам задолго до закрытия института. В Черногории сформировалась когорта образованных женщин, проявлявших стремление участвовать в общественной жизни своего отчества. Они способствовали культурному развитию народа, работая в начальных школах для девочек и воспитывая собственных детей. Эти женщины были проводниками российского культурного влияния в Черногории, принимая активное участие в работе национального культурно-просветительского учреждения, названного Зетским домом, и народных читален. Они поддерживали тесные контакты с россиянами, постоянно работавшими в Цетинье и приезжавшими в страну с просветительскими целями. Например, в 1906 г. русский славист Заболотский, совершивший научную поездку по княжеству, прочел несколько лекций, в том числе и в Мариинском институте. Одна из них называлась «Роль женщины в истории России». Российский поверенный в делах Е.Ф. Штейн сообщал в Петербург, что на лекции присутствовали многие выпускницы института. Особое впечатление на дипломата произвела ответная реакция слушательниц на то, что им было рассказано. После окончания лекции «составились группы замужних черногорских женщин, горячо обсуждавших неприглядность своего подневольного и безгласного положения при мужьях, во многих отношениях стоящих ниже их как воспитанием, так и вообще умственным кругозором». Подводя итог лекционного цикла Заболотского, Е.Ф. Штейн пришел к выводу: «Только женщины в Черногории, благодаря получаемому ими в институте воспитанию, научаются любить и ценить нашу родину, ее язык и литературу, и невольно задаешься вопросом, почему мы
1 Там же. Л. 255.
не считаем важным в интересах сохранения духовных связей наших с Черногорией и нашего влияния на нее, чтобы тем же духом прониклись черногорские мужчины, чтобы, получая основательное, в указанном духе воспитание у себя на родине, они перестали являть собой либо круглых невежд и неучей, либо разноязычный «с бору по сосенке» контингент воспитанников всевозможных стран»2. Приведенный эпизод и оценки, сделанные официальным представителем России, подтверждают, что плоды многолетней работы С.П. Мерт-ваго в Черногории были высоко оценены уже в начале ХХ в. Педагогическая деятельность Мертваго в Черногории - это только одна страница из истории долгих и плодотворных культурных контактов россиян и черногорцев в Новое время. Но эта страница настолько яркая и содержательная, что хотелось бы еще раз напомнить современным читателям о самоотверженной и мужественной женщине, решившейся взвалить на свои плечи непосильный труд и бросившей вызов консервативным силам Черногории, не желавшим расставаться с патриархальными предрассудками и невежеством.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ровинский П.А. Девичий институт императрицы Марии в Цетинье // Журнал Министерства народного просвещения. 1890. № 10. С. 53-82.
2. Ровинский П.А. Софья Петровна Мертваго // Славянские известия. 1909. № 3. С. 384-412 ; № 4. С. 481-507.
3. Ровинский П.А.Черногория в ее прошлом и настоящем. Т. 2. Ч. 2. СПб., 1901. 646 с.
4. Матавуд С. Бидешке ]едног писца // Сабрана дела. Београд: Просвета, 1953. Т. 4. 310 с.
2 Ф. Принов. рук. 1906. Фас. LIVБ.
