CC BY
86
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
УДК 929.713 Д. В. Байдуж
Тюмень, Россия
ПЕЧАТЬ В КУЛЬТУРЕ НЕМЕЦКОГО ОРДЕНА (КОНЕЦ XII - НАЧАЛО XIV ВЕКОВ)
Аннотация. В статье рассматривается использование печатей в Тевтонском ордене в широком историко-культурном контексте: от появления их в канцелярском обиходе в различных владениях корпорации до перевода центральной администрации в Мариенбург (1309 г.) и последовавших административных трансформаций. Анализируется широкий круг проблем, связанных с возникновением, использованием и восприятием памятников сфрагистики. Появление печатей было вызвано практической необходимостью аутентификации документов в связи с ростом орденских владений. Установлено, что Статутами корпорации регламентировались лишь некоторые правовые аспекты их применения: обозначение круга лиц, имевших на это право, а также особое значение, придававшееся печатям верховного магистра и конвента как носителей высшей власти. Высказана гипотеза о возможном влиянии на выбор изображений должностных печатей заведовавших канцеляриями орденских капелланов. Краткий сравнительный анализ внешних характеристик печатей в различных регионах орденской активности с другими духовно-рыцарскими орденами, прежде всего, иоаннита-ми, показал, в частности, преобладание восковых и анонимных печатей. Продемонстрирован информативный потенциал сфрагистических памятников как важного и многогранного исторического источника. В первую очередь, это касается роли печатей как важнейшего средства официальной саморепрезентации официалов Тевтонского ордена в XIII в., эмблематической системы, о чем свидетельствует число сохранившихся памятников и богатство их иконографии.
Ключевые слова: сфрагистика; Немецкий орден; история права; дипломатика; саморепрезентация; идентичность.
Сведения об авторе: Дмитрий Валерьевич Байдуж, кандидат исторических наук, доцент кафедры археологии, истории древнего мира и средних веков.
Место работы: Тюменский государственный университет.
Контактная информация: 625003, г. Тюмень, ул. Семакова, д. 10; тел. 8 (3452) 59-74-29, e-mail: [email protected].
Согласно классическому определению си-гиллографии, печать была инструментом правовых отношений, репрезентативным знаком (БиеЫог!' 2004: 13). Её использование являлось свидетельством права принимать решения в рамках определенной компетенции. Наличие оттиска печати при грамоте призвано было служить подтверждением ее подлинности и правовой силы, возникновения и ввода в действие по воле лица или учреждения, названного в качестве эмитента. Печать представляет его в правовом акте, фиксируемом или регулируемом этим документом. Подписи на средневековых документах не относились к числу общепринятых явлений, и со временем решающая аутентификационная роль перешла к печатям. Поэтому печать отделялась от документа, уже не имеющего правовой силы. Она демонстрировала, что эмитент отождествлял себя с содержанием документа, поэтому наделялась соответствующим внешним оформлением. Как правило, сфрагистические памятники называют имя владельца печати, его титул и обозначение должности (БсЬб^ад 1999). Большинство печатей также изображают владельца, что нередко указы-
валось в корроборации конечного протокола грамот формулой «грамота подкрепляется оттиском моего изображения» (КаЬвпИг 1990а: 368). Духовные учреждения, как правило, несли изображения своего патрона или монастыря, и только в сравнительно редких случаях отображалась группа монахов или иные сюжеты. Немецкий орден в этом плане, пожалуй, представляет исключение.
Сложно установить точное время изготовления первых матриц в Немецком ордене, поскольку наиболее ранние из сохранившихся экземпляров печатей датируются началом 1220-х гг.1 И. Фойгт, ссылаясь на «Прусскую хронику» Лу-
1 Х.-Г. Бём датирует некоторые печати ордена в Гер-
мании и более ранним временем (исходя из времени воз-
никновения должности), что, однако, представляется со-
мнительным (Böhm 2002). Б. Шмид утверждал, что изготовление печати великого магистра Германа фон
Зальца (1209-1239) следует отнести к ближайшим годам после его вступления в должность (Schmid 1937: 180). Р. Кахсниц более осторожно подходит к проблеме датировки; основываясь на данных искусствоведческого анализа иконографии печатей, он указывает первую четверть XIII в. (Kahsnitz 1990b: 69).
каса Давида (XVI в.), указывает, что печатью с легендой Sigillum officii Magistralitatis domus Theutonice пользовался уже великий магистр Otto фон Керпен (1200-1208) (Voigt 1827: 57). Б. Яку-бовска полагает, что это была первая орденская печать (Jakubowska 1992: 184). По мнению Р. Кахсница, многие орденские печати могли быть утеряны вместе с грамотами при падении в 1291 г. Акры, последней резиденции ордена в Святой земле (Kahsnitz 1990а: 370). Вероятно, наиболее ранней из сохранившихся является печать замещающего великого магистра в европейских владениях ордена официала (Magister citra таге) при грамоте от 1221 г.~ Немногим более может помочь и актовый материал, поскольку в ранний период истории корпорации наличие печати далеко не всегда отмечалось в текстах орденских грамот3. Видимо, одним из первых таких случаев является упоминание печатей (bullarum nostrarum) великого магистра Германа фон Зальца и ландмейстера Пруссии Германа Бальке в коруо-борационной части Кульмской грамоты 1233 г.
Представляется очевидным, что появление печатей следует связывать с налаживанием правового оформления социально-экономической деятельности ордена, становление которой началось с получением им первых земельных и иных пожалований, вызвавшим необходимость их правовой аутентификации. Первые такие приобретения подтверждаются актовым материалом вскоре после образования госпитального братства в 1190 г. и увеличиваются после трансформации корпорации в духовно-рыцарский орден5. Вероятно, возникновение практики использования печатей в корпорации следует отнести ко времени после 1199 г., т.е. официального признания свершившегося преобразования папским престолом по аналогии с возникшими ранее в Святой Земле орденами тамплиеров и иоаннитов. Несмотря на отсутствие упоминания печати в булле Иннокентия III, сам факт признания ордена свидетельствует о праве ее использования (Hennes 1845: 5)6.
2 К. Милицер полагает его непосредственным предшественником должности дойчмейстера (МЛк/ег 1970: 40; КаЬшйг 1990а: 372-373).
3 По-видимому, собственно орденские грамоты, т.е. выпущенные от имени конкретного официала корпорации, появляются не ранее середины 1220-х гг. и связаны с именем Германа фон Зальца.
4 АгсЫ\уит Рап81\уо\уе \у Тогипш. КаГ I. 1лз1у \ ёоки-теЩу. № 1. Грамота сгорела при пожаре 1244 г. Ее положения были возобновлены во второй редакции 1251 г., однако печати были указаны в соггоЪогайо уже как "sigilli поэЬ-Г (РЫИрр1, \V61ky 1882: 81. № 105; 192. № 252). О печатях в редакции грамоты 1251 г. см. (Рогачевский 2002: 224-226).
5 Рост орденских владений связан с активной политикой великого магистра Германа фон Зальца.
6 Процесс правового становления ордена протекал достаточно длительное время и нашел свое отражение в
Характерной чертой сфрагистики Немецкого ордена, отличавшей его как от институционально близких ему организаций — иных духовно-рыцарских орденов, прежде всего, тамплиеров (Saint-Hilaire 1991) и иоаннитов (de Visser 1942)7, так и от большинства епископов и светских иерархов латинских государств в Святой Земле (Schlumberger, Chaladon, Blanchet 1943; Mayer 1978; Kahsnitz 1990b: 69), было использование в дипломатическом обиходе только вислых воско-мастичных печатей. В историографии этот факт не получил достаточно внятного объяснения и относится к числу загадок, поскольку сами климатические условия Святой Земли предполагали использование в качестве пластичной массы для изготовления печатного оттиска более стойкого к воздействию солнца материала. Сюда же следует отнести сильное влияние традиций канцелярской практики Византии8 на сфрагистику государств латинского Востока. Для обозначения правовой аутентичности выпущенных документов орден использовал в большинстве случаев односторонние печати, хотя следует отметить также отдельные случаи9 употребления сравнительно редкого типа - воскомастичных булл конвента ордена10.
Печати прикреплялись к документам преимущественно посредством пергаменных полос, примерно с 1300 г. увеличивается употребление шнурков различного цвета (Armgart 1995: 115), главным образом, шелковых. Нередко они сплетались из разноцветных нитей. Наличие взаимосвязи между их цветом и положением лица, от
П п
которого исходила грамота, неизвестно . По-видимому, в ряде случаев имелась определенная зависимость цвета воска печати от занимаемого официалом места в орденской иерархии, хотя
значительном количестве папских грамот. Так, только Гонорий III адресовал ему 113 булл, уравнивающих корпорацию в полноте прав с названными орденами (Favreau 1972: 81).
7 Имеются в виду свинцовые буллы орденов в Средиземноморском регионе. Для канцелярской практики официалов владений иоаннитов, расположенных в Бранден-бурге, польских землях и Венгрии, характерны воскома-стичные печати (Stamawska 1998: 104; Strözyk 2006: 197-217).
8 Н.П. Лихачёв назвал это явление «византийскими отражениями» (Лихачёв 1991: 27).
9 От XIII в. сохранились всего две такие печати при грамотах от 1262 и 1289 гг. (Schlumberger, Chaladon, Blanchet 1943: 251). Булла конвента появляется вновь лишь в 1454 г. в Пруссии, что связывается Р. Кахсницем с усилением его роли относительно великого магистра (Kahsnitz 1990b: 70; Idem 1990а: 375).
10 Bulla capititli nostri, обозначенная в грамоте от 14 августа 1289 г. (Schmid 1937: 181). В. Эвальд указывает, что обозначение восковой печати буллой в средние века было достаточно частым явлением (Ewald 1914: 114).
11 Отсутствие серебряных и золотых булл не позволяет выявить возможные связи с положением адресата или правовой значимостью документа.
имелись и исключения1". Абсолютное большинство печатей черного воска принадлежали великим магистрам , дойчмейстеры (preceptor in A¡e-mannia, магистры Немецкого ордена в Германии) пользовались, в основном, красновосковыми14. Они встречаются также у иных орденских официалов, главным образом, в Пруссии и Ливонии, свидетельствуя, видимо, уже не столько о положении должностного лица в общеорденской структуре власти, сколько об играемой им роли во властной организации конкретного баллея15. Наиболее распространены в орденской сфрагистике были печати, изготовленные из воска естественного и зеленого цветов. Как отмечала М. Старнавска, характерной чертой сфрагистики духовно-рыцарских орденов, отличавшей их от иных духовных официалов и корпораций, являлось использование печатей круглой формы, куда более распространенной у светских эмитентов (Starnawska 1998: 97) Лишь около 1/5 печатей Немецкого ордена рассматриваемого периода имели остроовальную форму , единожды встречается треугольная.
Практика использования печатей была воспринята духовно-рыцарскими орденами вместе с
18
уставами у корпорации монахов и каноников . Между монашескими аббатствами и административно-территориальными единицами орденов было отличие: первые были автономны, вторые -более централизованы, что накладывало отпечаток на специфику саморепрезентации возглавлявших их официалов. Печать не относилась к элементам повседневности, частота ее применения снижалась в соответствии с рангом иерарха. Следует помнить, что далеко не все официалы, особенно высшие, скрепляли документы непосредственно сами, для этого существовали специ-
12 В ряде случаев они могли являться следствием отсутствия необходимых красителей, добавляемых в воско-мастичную смесь при приготовлении пластичной массы. Кустодии орденских печатей изготавливались из воска коричневого или естественного цвета.
13 Черновосковые печати встречаются у комтуров Эл-лингена (Франкония), Руфаха и Фрайбурга (Эльзас-Бургундия).
14 Печати красного воска использовались ландкомту-рами Австрии и Лотарингии.
15 Ландмейстер Ливонии, конвент ордена в Пруссии, комтуры Христбурга и Кёнигсберга. Ландмейстеры Пруссии использовали, главным образом, печати зеленого воска.
16 Это позволило исследовательнице прийти к выводу об отклонении от церковных традиций в сторону светских.
17 Наибольшее количество - у официалов Ливонии. В ряде случаев печати конного и пешего типов были остроовальной формы, а печати орденских священников -круглой.
18 Соответственно, устав тамплиеров тем или иным
образом генетически восходил к уставу св. Бенедикта, а
иоаннитов - к уставу св. Августина. Ранее тамплиеров и
иоаннитов печатями пользовались каноники св. Гроба
^атахувка 1998: 96).
альные должностные лица. Правовые аспекты использования печатей орденскими официалами регламентировались рядом положений Статутов ордена. Несмотря на то, что в основу положений устава ордена о военно-административной деятельности лег устав тамплиеров (de Curzon 1886), соответствующих параллелей о сигиллярной практике обнаружить не удалось.
Следует отметить сравнительно небольшое число положений (относительно устава тамплиеров), затрагивающих употребление печатей, что, однако, не является свидетельством придаваемого им в ордене малого значения (Pillich 1952: 363). В наиболее ранней сохранившейся версии Статутов 1264 г. название печатей встречается в двух идентичных в смысловом плане вариациях на средне-верхненемецком языке: insigel и ingesigel, единожды упоминается булла конвента. В 19-й главе устава «О том, чтобы никто из братьев, кроме должностных лиц, не мог иметь печати» (Daz diekein brûder insigele habe âne die ambehtlûte) указывается: «Мы постановляем также, чтобы никто из братьев, кроме тех, кому это положено по должности, не мог иметь печати» (Perlbach 1890: 45)19. В описывающем приуготовления великого магистра к смерти ( Von des meisteres tôde) первом параграфе раздела «Обычаи» говорится о том, чтобы высший орденский официал в преддверие смертного часа передал свою печать на сохранение брату, ныне замещающему его, с тем, чтобы тот вручил ее избранному преемнику (Perlbach 1890: 90). Регламентирующий процедуру выборов великого магистра (Lückerath 1971) 6-й параграф (In welcher wise die erwelunge geschê) сообщает, что после избрания нового главы ордена старейший среди братьев-электоров должен был вручить ему кольцо (vingerlîne) и печать (Perlbach 1890: 95). Магистру, в свою очередь, надлежало поцеловать брата-священника и вручившего ему кольцо с печатью. Важнейшие сведения о сложении с себя должностных полномочий великого магистра в Монфоре Герхардом фон Мальбергом в 1244 г. приводятся в булле Иннокентия IV от 16 января 1245 г. (Strehlke 1869: 362-363). Во время процедуры ресигнации он, согласно традиции (Schmid 1938: 63), вернул на алтарь "подлинную и вечную печать магистра" (autenticum et perpetuum sigillum magistri) (Strehlke 1869: 362). Приведенные примеры ясно показывают, что матрица печати воспринималась высшими орденскими официалами, прежде всего, в качестве регалии власти, потестарного символа.
О булле конвента сообщается в 18-м пункте обычаев: «булла конвента должна храниться под
19 Об этом же говорится, в несколько расширенной формулировке, в 7-м параграфе более поздних законов великого магистра Дитриха фон Альтенбурга (1335-1341) (РейЬасЬ 1890: 105).
тремя замками о трех ключах, первый из которых должен находиться у магистра, второй у комтура, третий — у казначея» (Des capiteles bullen, di sal man behalten under drin siozzen mit drin sluzelen, der sal den ersten der meister, den anderen der commendûr, den dritten der trisêrere) (Perlbach 1890: 103). Таким образом, она могла извлекаться для последующего использования лишь с коллективного согласия высших орденских официалов (Gumowski, Haisig, Mikucki 1960: 119)20. Все это производилось под контролем хранителя печати (daz insigel antwortet zu behaltene), который и скреплял ей документ (Perlbach 1890: 103). Грамота 1251 г. визитатора Пруссии Эберхарда фон Зайна, доводящая до сведения братьев орденской провинции ряд положений принятого в Святой земле собрания Статутов, подтверждает данную процедуру и в отношении печати конвента в Пруссии, ссылаясь на «Обычаи» (Cui sigillo talis custodia est adhibenda, sucit in consuetudinibus est notata) (Philippi, Wölky 1882: 182)21. О функции печати в тексте грамоты сказано: «...possitis feo-dalium dominorum in Prusia privilegia confirmare et alionan hominum annuum censum debencium», a также воспроизводится ее легенда (,superscripts) (Philippi, Wölky 1882: 182).
Наиболее ранние печати ордена возникли в Святой земле. Вероятно, матрицы первых сохранившихся памятников, печатей великих магистров, были вырезаны по их заказу золотых дел мастерами в Акре. В пользу данного предположения свидетельствуют два факта. Во-первых, в Акре размещалась резиденция магистров и иных высших официалов ордена в Святой земле в 1198-1230 и 1271-1291 гг.22 Кроме того, любопытные данные дает искусствоведческий анализ печатей, позволивший выявить в ряде случаев сильное влияние традиций византийской иконографии (Kahsnitz 1990а: 374). Как известно, в XIII в. Акра являлась крупнейшим культурным центром латинского Востока (Folda 1976), местом переплетения художественных традиций различных школ, одной из наиболее влиятельных была византийская. По мере расширения орденских владений в Европе должностные лица могли зака-
20 М. Гумовский приводит сведения о том, что в годы правления Конрада фон Юнгингена аналогичным образом хранилась в ларце печать великого магистра.
21 Документ наделенного великим магистром специальными полномочиями визитатора был призван урегулировать функционирование конвентуально-комтурской системы орденской провинции и механизм отношений возглавляющих ее должностных лиц с высшими официалами Немецкого ордена (1о2\\аак 2001: 55).
22 Возглавлявшие госпитальное братство должностные лица размещались в Акре и ранее, с момента ее отвоева-ния в 1190 г. В 1230-1271 гг. они резидировали в орденском замке Монфор (Штаркенберг) (Раугеаи-ЬШе 1982: 272-284).
зывать изготовление матриц в своей местности, т.е. у золотых дел мастеров ближайших крупных городов.
Имена золотых дел мастеров (goldschmid, goltsmeyd, goltsmeid) в Пруссии известны лишь со второй половины XIV в. (von Czihak 1908: 1), а расходные записи в Мариенбургской книге главного казначея, фиксирующие оплату за изготовление печатей, приводят данные за 1399-1409 гг.
23
(loachim 1896)~\ Известно, что в качестве материала для матриц иногда использовалось серебро"4, причем не только у высших официалов ордена25. В большинстве случаев матрицы изготавливались, по-видимому, из обычного металла, что следует объяснять не только соображениями экономического порядка (стоимость работы варьировалась в зависимости от квалификации мастера и её сложности)"6, но и проявлением монашеской аскезы, хотя использование драгоценных металлов воспрещалось Статутами лишь в личном обиходе (Perlbach 1890: 101-102). Встречаются два оттиска, сделанные геммами (интальями) в металлических оправах. К сожалению, средневековых матриц орденских печатей практически не сохранилось, что возможно частично объяснить их уничтожением после прекращения должностных полномочий официала"7 во избежание злоупотреблений28. Однако следует помнить, что в XIII-XV вв. печати орденских иерархов, в сравнении с печатями многих иных церковных учре-
23 Данная хозяйственно-управленческая книга Немецкого ордена является важнейшим источником информации по орденской культуре, в частности, повседневности двора великого магистра данного периода.
24 Так, в подотделе «Goldschmied» за 1407 г. приводится запись об изготовлении для великого магистра Ульриха фон Юнгингена серебряной печати (ingisegil) за 2 марки 4 скота (Joachim 1896: 430). Расцвет ювелирного дела в Ма-риенбурге связывается со временем правления Конрада фон Юнгингена (1393-1407) (Schmid 1938: 71).
25 Приводится информация об изготовлении серебряной печати для фогта Жемайтии (von Czihak 1908: 2).
26 Работа по изготовлению печати для фогта Новой Марки в 1400 г. стоила 1 марку (Joachim 1896: 54).
27 Является доказанным факт уничтожения печати после смерти Конрада фон Юнгингена в 1407 г. (Schmid 1938: 71). Известны случаи изготовления новой печати из серебра старой (Joachim 1896: 430). Динамика смены матрицы вследствие износа неизвестна, более частая замена серебряных матриц относительно железных очевидна.
28 Примеры подобных злоупотреблений известны уже в XIII в. Так, сложивший с себя обязанности великого магистра и перешедший в 1244 г. в орден тамплиеров Герхард фон Мальберг распорядился после этого изготовить новую печать магистра Немецкого ордена, с помощью которой делал долги на счет возглавляемой им в прошлом корпорации (Strehlke 1869: 362-363. № 486; Schmid 1938: 63). Сложивший с себя в 1302 г. обязанности великого магистра Готфрид фон Гогенлоэ позже пытался вернуться в должность и печатал грамоты вновь изготовленной печатью (Верховные магистры Тевтонского ордена 2015: 65).
ждений и должностных лиц, как правило, были
анонимны, что означало возможность их переда-
29
чи преемнику" . Из 155 известных нам сфраги-стических памятников периода имя официала встречается лишь в легендах 6 из них (менее 4%), впервые в 1234-1239 гг. (печать Конрада Тю-рингского)30. В легендах указывались названия должностей владельцев печатей, их «портретные» изображения или родовые гербы не встречаются31. Примеры использования печатей братьями, не
32
занимающими в ордене должностей, единичны .
Личные печати раннего периода орденской истории известны как весьма редкие случаи (Kahsnitz 1990а: 368). Отказ от родовой геральдической репрезентации, значение которой было очень велико в повседневной жизни светского нобилитета, являлось следствием жесткого влияния аскезы и монашеского отречения от мира. Иная картина представлена печатями иоаннитов, где преобладают личные печати с изображениями родовых гербов официалов (Starnawska 1998: 103). Данная тенденция являлась следствием внутренней специфики ордена, не пресекавшего столь строго индивидуальное начало братьев-рыцарей вследствие куда более аристократического характера корпорации, нежели у иных орденов33. Печати иоаннитов значительно чаще изображали также самого владельца, указывали как имя почитаемого им святого, так и его собственное (King 1932). Таким образом, отсутствие личных печатей в Немецком ордене подтверждает сравнительно невысокое социальное происхождение большинства его братии, отражает самосознание министериалов и мелкого рыцарства.
Орденские Статуты и актовый материал не содержат положений, свидетельствующих о наличии рекомендаций или ограничений в избрании мотива или сюжета печати, что позволяет сделать вывод о соответствующих действиях самого официала. Не существовало также никаких предписаний34 относительно иконографически предпочти-
29 Данная практика была широко распространена уже в монашеских орденах (Кге]с!к 1995: 526).
30 Причины видятся в высоком происхождении данных официалов или значимости занимаемых ими должностей, как правило, довольно высоких.
31 Родовые гербы на «секретных» (малых) печатях орденских должностных лиц (великих магистров) встречаются с середины XIV в., а на официальных - в XV в.
32 Вследствие запрета 19-й главы устава (Рег1Ьас11 1890: 45).
33 Следует помнить, что в ордене иоаннитов от вступающих в него рыцарей требовались значительно более существенные доказательства благородного происхождения, чем в иных духовно-рыцарских орденах.
34 Нам не удалось найти свидетельств существования
подобных предписаний и в документах иных церковных
организаций средневековья. Наиболее ранним в христиан-
ской традиции памятником, указывающим рекомендуемые христианам для помещения на печати изображения,
тельных изображений. Они отсутствуют и в единственном известном сфрагистическом трактате средневековья «Summa de arte prosandi», написанном цюрихским каноником Конрадом фон Муре в 1275 г. (Konrad von Mure 18 63)35. Таким образом, избрание и иконографическое оформление imago potestatis осуществлялось в соответствии с существующими социокультурными традициями. Поскольку в сфрагистике духовных официалов абсолютно доминировали изображения различных патрональных святых, в том числе тех, чьи культы имели официальный характер, вероятно, единственным документальным свидетельством являются фиксирующие их Статуты корпорации.
По мнению Р. Кахсница, выбор предпочтительного изображения осуществлялся непосредственно самим официалом (Kahsnitz 1990а: 403)36. Однако еще К. I у рек им была доказана ведущая роль священников ордена в формировании духовной культуры корпорации и специфического спиритуалитета, проявлявшаяся, в частности, в церковной архитектуре и создании иконографической программы (Górski 1980: 329-330), что подчеркивалось позднее рядом исследователей в трудах по орденскому искусству (Domaslowski 1985: 169-184). В то же время влияние орденских священников на выбор сюжетов светского содержания, например, образов печатей конного и пешего типов, геральдические мотивы и др. представляется сомнительным. Печати всех админи-
3737
стрируемых священниками владении ордена демонстрируют исключительно сюжеты духовного содержания. В пользу данного предположения говорит также поддерживаемый большинством исследователей тезис о неграмотности и относительно невысокой духовной кулы урс болыпинст-
является 3-я книга «Педагога» Климента Александрийского (150-215 гг.) (Климент Александрийский 1996).
35Трактат акцентирует внимание на правовом аспекте использования печатей. Интерес к практической стороне дела, прежде всего, борьбе с фальсификатами, проявляется уже в письмах Иннокентия III конца XII в. «De crimine falsi» и «De fide instrumentorum».
36 На проблеме алгоритма выбора изображения на печать специально останавливался 3. Пех, пришедший к аналогичным выводам на основе анализа сфрагистики династии Пястов (Piech 1993: 38-41). Однако им исследовались печати лиц, связанных узами родства. Под «выбором» в данном случае имеется в виду первоначальное появление изображения на печати после возникновения соответствующей должности, а также случаи полной смены иконографического типа в дальнейшем. В случае воспроизведения последующим официалом иконографии печати предшественника можно констатировать наличие преемственности. Тем не менее, даже в рамках единого основного иконографического типа наблюдаются случаи как простого точного копирования, так и глубокой модификации сюжета.
37 Особенно много их находилось в баллее Саксо-ния-Тюрингия.
ва орденских рыцарей вследствие стоящих перед ними задач военно-административного характе-
38
ра '. Возможность совета со священниками представляется вполне очевидной, поскольку, согласно орденским Статутам, в идеале конвент должен был состоять из 12 рыцарей и 6 священников, возглавляемых комтуром.
Невозможность точного выяснения в ряде случаев специфики механизма выбора изображения не является доказательством подмены саморепрезентации официала-владельца печати миропониманием брата-священника. Сам факт осознанного соединения на печати легенды, указывающей должность орденского потентата, с определенным иконографическим образом уже свидетельствует, как минимум, о том, что избранная модель не противоречила представлениям официала о собственной власти. Знание им смысловой нагрузки изображения представляется очевидным.
Печати видятся нам наиболее важной группой источников, дающих представление о саморепрезентации ордена. Это связано, прежде всего, с тем, что они являлись одним из весьма немногих средств трансляции должностного самовосприятия орденской братии, а также с количеством сохранившихся экземпляров39 и многообразием представляемых ими сюжетов.
Итак, следует отметить полное отсутствие регламентации использования изображений на печатях Статутами корпорации, не обнаруживают ее и источники иных видов. Таким образом, избрание и иконографическое оформление сюжета осуществлялось в соответствии с традицией, как и у других церковных институций. Учитывая коллективный характер принятия решений, затрагивающих каждую административно-территориальную единицу ордена в целом, можно высказать предположение о совещательном характере процедуры, т.е. учете мнения конвента. Учитывая неграмотность большинства орденских братьев, наиболее вероятной представляется ведущая роль именно священников в процедуре определения сигиллярных сюжетов.
Анализ визуального ряда печатей наводит на мысль о тенденциях двоякого характера. С одной стороны, особенно в ранний период орденской истории, они были призваны подчеркнуть независимое, равноправное положение ордена относительно более старых корпораций тамплиеров и иоаннитов, его право на собственное место в иерархии духовно-рыцарских орденов, специфику осуществляемой им деятельности; с другой - посредством широко распространенных символов включить организацию в христианский универсум.
ЛИТЕРАТУРА
Верховные магистры Тевтонского ордена. 2015. Москва: Ладомир.
Климент Александрийский. 1996. Педагог. Москва: Учебно-информационный экуменический центр ап. Павла.
Лихачёв H. 77. 1991. Моливдовулы греческого Востока / Шандровская В.П. (ред.-сост.). Москва: Наука.
Рогачевский А. Л. 2002. Кульмская грамота - памятник права Пруссии XIII в. Санкт-Петербург: СПбГУ.
Anngart M. 1995. Die Handfesten des preußischen Oberlandes bis 1410 und ihre Aussteller. Beiträge zum Urkundenwesen des Deutschen Ordens in Preußen. Köln; Weimar; Wien: Böhlau.
Böhm H.-G. (Hrsg.). 2002. Siegel des Deutschen Ordens von Akkon bis Mergentheim. Bad Mergentheim: Schriftenreihe.
de Curzon 77. (éd.). 1886. La Règle du Temple. Paris: Renouard.
de Saint-Hilaire P. 1991. Les Sceaux templiers. Puiseaux: Pardès.
de Visser M. 1942.1 sigilli del sovrano militare ordine di Malta. Milano: Seimand.
Domaslowski J. 1985. Die gotische Malerei im Dienste des Deutschen Ordens // Die Rolle der Ritterorden in der mittelalterlichen Kultur / von Nowak Z.H. (Hrsg.). Torun: Uniwersytet Mikolaja Kopernika, 169-184.
Ewald W. 1914. Siegelkunde. München: R. Oldenbourg.
Favreau M.-L. 1972. Studien zur Frühgeschichte des Deutschen Ordens. Stuttgart: Klett 1975.
Favreau-Lilie M.-L. 1982. The Teutonic Knight in Acre After the Fall of Montfort (1271): Some Reflections // Kedar B.Z., Mayer H.E., Smail R.C. (eds.). Outremer: Studies in the History of the Crusading Kingdom of Jerusalem. Jerusalem: Yad Izhak Ben-Zvi Publications, 272-284.
Folda J. 1976. Crusader manuscript illumination at Saint-Jean dAcre, 1275-1291. Princeton: Princeton University Press.
38 Данная концепция имеет и уязвимые места, поскольку, в соответствии с обозначенными К. Гурским общими принципами исследования орденской культуры, необходимо дифференцировать орденских официалов по региону службы и времени. Таким образом, непосредственное участие в боевых действиях принимали лишь братья-рыцари Святой земли, комтурств Пруссии и Ливонии. Абсолютное большинство орденских комтурств располагалось в Германии, игравшей роль экономической и рекрутационной базы ордена.
39 На 1300 г. ордену принадлежало ок. 300 различных административно-территориальных владений.
Görski K. 1980. Das Kulmer Domkapitel in den Zeiten des Deutschen Ordens. Zur Bedeutung der Priester im Deutschen Orden // von Fleckenstein J., Hellmann M. (Hrsg.). Die geistlichen Ritterorden Europas. Sigmaringen: Jan. Thorbecke, 529-557.
Gumowski M., HaisigM., Mikucki S. (opr.). 1960. Sfragistyka. Warszawa: PWN.
Hennes J. H. (Hrsg.). 1845. Codex diplomaticus ordinis Sanctae Mariae Teutonicorum. Bd. I. Mainz: Kirchheim, Schott und Theilmann.
Jakubowska B. 1992. Malborska Ucieczka do Egiptu - motyw i funke ja //Bielska-Lach. M. (red.). Sztuka i histo-ria. Materialy sesji Stowarzyszenia Historykôw Sztuki. Krakow, listopad 1988. Warszawa: PWN, 181-195.
Joachim E. (Hrsg.). 1896. Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399-1409. Königsberg: Thomas & Op-p ermann.
Jözwiak S. 2001. Centraine i terytorialne organy wladzy zakonu krzyzackiego w Prusach w latach 1228-1410. Rozwôj - przeksztalcenia - kompeteneje. Torun: Uniwersytet Mikolaja Kopernika.
Kahsnitz R. 1990a. Siegel als Zeugnisse der Frömmigkeitsgeschichte // Bott G., Arnold U. (Hrsg.). 800 Jahre Deutscher Orden: Ausstellung des Germanischen Nationalmuseums Nürnberg in Zusammenarbeit mit der Internationalen Historischen Kommission zur Erforschung des deutschen Ordens. Gütersloh; München: Bertelsmann Lexikon Verlag, 368-405.
Kahsnitz R. 1990b. Siegel des Deutschen Ordens aus dem Heiligen Land und dem Reich. Das 13. Jahrhundert // Der Herold. Neue Folge. Bd. 13. Jg. 33, 69-81.
King E. J. 1932. The Seals of the Order of St. John of Jerusalem. London: Methuen & Co., Ltd.
Konrad von Mure. 1863. Summa de arte prosandi // Rockinger L. (Hrsg.). Briefsteller und Formelbücher des eilften bis vierzehnten Jahrhunderts. München: Erscheinungsjahr, 403-482.
Krejcik T. 1995. Siegel im klösterlichen Leben des Mittelalters II Derwich M. (red.). La vie quotidienne des moines et chanoines réguliers au Moyen Age et Temps modernes. Wroclaw: Institut d'histoire de l'Université, 523-532.
Lückerath C. A. 1971. De electione magistri. Ein Beitrag zum mittelalterlichen Wahlrecht im Deutschen Orden // Preußenland. Jg. 9. Marburg. № 3, 33-47.
Mayer H. E. 1978. Das Siegelwesen in den Kreuzfahrerstaaten. München: Abhandlungen.
Militzer K. 1970. Die Entstehung der Deutschordensballeien im Deutschen Reich. Bonn; Bad Godesberg: N.G. Elwert.
Perlbach M. (Hrsg.). 1890. Die Statuten des Deutschen Ordens nach den aeltesten Handschriften. Halle a S.: Max Niemeyr.
Philippi R., Wölkv C.P. (Hrsg.). 1882. Preussisches Urkundenbuch. Politische Abteilung. Bd. I. Königsberg: Historische Kommission für ost- und westpreußische Landesforschung.
Piech Z. 1993. Ikonografia pieczçci Piastöw. Krakow: Universitas.
Pillich W. 1952. Die Typarsammlung des Deutschordensarchivs // Mitteilungen des Österreichischen Staatsarchivs. Bd. 5, 363-400.
Schlumberger G., Chaladon F., Blanchet A. 1943. Sigillographie de l'Orient latin. Paris: Geuthner.
Schmid B. 1937. Die Siegel des Deutschen Ordens in Preußen//Altpreußische Forschungen. Jg. 14, 179-186.
Schmid B. 1938. Die Siegel des Deutschen Ordens in Preußen II Altpreußische Forschungen. Jg. 15, 63-75.
Schöntag W. 1999. Amts-, Standesbezeichnungen und Titel in Siegellegenden im 12. und 13. Jahrhundert // Zeitschrift für die Geschichte des Oberrheins. Bd. 147, 145-169.
Starnawska M. 1998. Pieczçéie zakonöw krzyzowych na ziemiach polskich w sredniowieezu jako zrödlo do ich dziejöw. Perspektywy badaweze // Dymnel P. (red.). Pieczçé w Polsce sredniowiecznej i nowozytnej. Lublin: Pols-kie Towarzystwo Heraldyczne, 89-119.
StieldorfA. 2004. Siegelkunde. Hannover: Hahn.
Strehlke E. (Hrsg.). 1869. Tabulae ordinis Theutonici. Berlin: Weidmannos.
Strözyk P. 2006. Sredniowieczne pieczçcie templariuszy i joannitöw na ziemiach polskich // Piech Z., Pakuls-ki J., Wroniszewski J. (red.). Pieczçcie w dawnej Rzeczypospolitej. Stan i perspektywy badan. Warszawa: DiG, 197-217.
Voigt J. 1827. Geschichte Preussens von den ältesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Bd. II. Königsberg: Johannes Voig.
von CzihakE. 1908. Die Edelschmiedekunst früherer Zeiten in Preußen. Leipzig: Hiersemann.
REFERENCES
Verkhovnye magistry Tevtonskogo ordena [Grand Masters of the Teutonic Order]. Moscow: Ladomir, 2015. (In Russian).
Clement of Alexandria Pedagog [Peadogogus]. Moscow: Educational and informational centre of st. Paul, 1996. (In Russian).
Likhachev N. P. Molivdovuly grecheskogo Vostoka [Molivdovuls of the Greek East]. Moscow: Nauka, 1991. (In Russian).
BecmmiKHBry. 2017. №2
ff. B. EaüdyoK
Rogachevsky A. L. Kulmskaya gramota pamyatnik prava Prussii XIII v [Kulmsk decree - monument of Prussian law in XIII]. Sait Petersburg: St. Petersburg State University, 2002. (In Russian).
Armgart M. Die Handfesten des preußischen Oberlandes bis 1410 und ihre Aussteller. Beiträge zum Urkundenwesen des Deutschen Ordens in Preußen. Köln; Weimar; Wien: Böhlau, 1995.
Böhm H.-G. (Hrsg.). Siegel des Deutschen Ordens von Akkon bis Mergentheim. Bad Mergentheim: Schriftenreihe, 2002.
de Curzon H. (éd.). La Règle du Temple. Paris: Renouard, 1886.
de Saint-Hilaire P. Les Sceaux templiers. Puiseaux: Pardès, 1991.
de Visser M. I sigilli del sovrano militare ordine di Malta. Milano: Seimand, 1942.
Domaslowski J. Die gotische Malerei im Dienste des Deutschen Ordens // Die Rolle der Ritterorden in der mittelalterlichen Kultur / von Nowak Z.H. (Hrsg.). Torun: Uniwersytet Mikolaja Kopernika, 1985. Pp. 169-184.
Ewald W. Siegelkunde. München: R. Oldenbourg, 1914.
Favreau M.-L. Studien zur Frühgeschichte des Deutschen Ordens. Stuttgart: Klett 1975, 1972.
Favreau-Lilie M.-L. The Teutonic Knight in Acre After the Fall of Montfort (1271): Some Reflections // Kedar B.Z., Mayer H.E., Smail R.C. (eds.). Outremer: Studies in the History of the Crusading Kingdom of Jerusalem. Jerusalem: Yad Izhak Ben-Zvi Publications, 1982. Pp. 272-284.
Folda J. Crusader manuscript illumination at Saint-Jean d'Acre, 1275-1291. Princeton: Princeton University Press, 1976.
Görski K. Das Kulmer Domkapitel in den Zeiten des Deutschen Ordens. Zur Bedeutung der Priester im Deutschen Orden // von Fleckenstein J., Hellmann M. (Hrsg.). Die geistlichen Ritterorden Europas. Sigmaringen: Jan. Thorbecke, 1980. Pp. 529-557.
Gumowski M., HaisigM., Mikucki S. (opr.). 1960. Sfragistyka. Warszawa: PWN.
Hennes J. H. (Hrsg.). Codex diplomaticus ordinis Sanctae Mariae Teutonicorum. Bd. I. Mainz: Kirchheim, Schott und Theilmann, 1845.
Jakubowska B. Malborska Ucieczka do Egiptu - motyw i funke ja // Bielska-Lach. M. (red.). Sztuka i historia. Materialy sesji Stowarzyszenia Historyköw Sztuki. Krakow, listopad 1988. Warszawa: PWN, 1992. Pp. 181-195.
Joachim E. (Hrsg.). Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399-1409. Königsberg: Thomas & Oppermann, 1896.
Jözwiak S. Centraine i terytorialne organy wladzy zakonu krzyzackiego w Prusach w latach 1228-1410. Rozwöj - przeksztalcenia - kompeteneje. Torun: Uniwersytet Mikolaja Kopernika, 2001.
Kahsnitz R. Siegel als Zeugnisse der Frömmigkeitsgeschichte // Bott G., Arnold U. (Hrsg.). 800 Jahre Deutscher Orden: Ausstellung des Germanischen Nationalmuseums Nürnberg in Zusammenarbeit mit der Internationalen Historischen Kommission zur Erforschung des deutschen Ordens. Gütersloh; München: Bertelsmann Lexikon Verlag, 1990a. Pp. 368-405.
Kahsnitz R. Siegel des Deutschen Ordens aus dem Heiligen Land und dem Reich. Das 13. Jahrhundert // Der Herold. Neue Folge. Bd. 13. Jg. 33, 1990b. 69-81.
King E. J. The Seals of the Order of St. John of Jerusalem. London: Methuen & Co., Ltd, 1932.
Konrad von Mure. Summa de arte prosandi // Rockinger L. (Hrsg.). Briefsteller und Formelbücher des eilften bis vierzehnten Jahrhunderts. München: Erscheinungsjahr, 1863. Pp. 403-482.
Krejcik T. Siegel im klösterlichen Leben des Mittelalters // Derwich M. (red.). La vie quotidienne des moines et chanoines réguliers au Moyen Age et Temps modernes. Wroclaw: Institut d'histoire de l'Université, 1995. Pp. 523-532.
Lückerath C. A. 1971. De electione magistri. Ein Beitrag zum mittelalterlichen Wahlrecht im Deutschen Orden // Preußenland. Jg. 9. Marburg. № 3, 33-47.
Mayer H. E. Das Siegelwesen in den Kreuzfahrerstaaten. München: Abhandlungen, 1978.
Militzer K. Die Entstehung der Deutschordensballeien im Deutschen Reich. Bonn; Bad Godesberg: N.G. Elwert, 1970.
Perlbach M. (Hrsg.). Die Statuten des Deutschen Ordens nach den aeltesten Handschriften. Halle a S.: Max Niemeyr, 1890.
Philippi R., Wölky C.P. (Hrsg.). Preussisches Urkundenbuch. Politische Abteilung. Bd. I. Königsberg: Historische Kommission für ost- und westpreußische Landesforschung, 1882.
Piech Z. Ikonografia pieczçci Piastöw. Krakow: Universitas, 1993.
Pillich W. Die Typarsammlung des Deutschordensarchivs // Mitteilungen des Österreichischen Staatsarchivs. Bd. 5, 1952. pp. 363-400.
Schlumberger G., Chaladon F., Blanchet A. Sigillographie de l'Orient latin. Paris: Geuthner, 1943.
SchmidB. Die Siegel des Deutschen Ordens in Preußen II Altpreußische Forschungen. Jg. 14, 1937. Pp. 179-186.
Schmid B. Die Siegel des Deutschen Ordens in Preußen II Altpreußische Forschungen. Jg. 15, 1938. Pp. 63-75.
Schöntag W. Amts-, Standesbezeichnungen und Titel in Siegellegenden im 12. und 13. Jahrhundert // Zeitschrift für die Geschichte des Oberrheins. Bd. 147, 1999. Pp. 145-169.
Starnawska M. Pieczçcie zakonôw krzyzowych na ziemiach polskich w sredniowieczu jako zrôdlo do ich dziejôw. Perspektywy badawcze // Dymnel P. (red.)- Pieczçc w Polsce sredniowiecznej i nowozytnej. Lublin: Pols-kie Towarzystwo Heraldyczne, 1998. Pp. 89-119.
Stieldorf A. Siegelkunde. Hannover: Hahn, 2004.
Strehlke E. (Hrsg.). Tabulae ordinis Theutonici. Berlin: Weidmannos, 1869.
Strözyk P. Sredniowieczne pieczçcie templariuszy i joannitôw na ziemiach polskich // Piech Z., Pakulski J., Wroniszewski J. (red.). Pieczçcie w dawnej Rzeczypospolitej. Stan i perspektywy badan. Warszawa: DiG, 2006. Pp. 197-217.
Voigt J. Geschichte Preussens von den ältesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Bd. II. Königsberg: Johannes Voig, 1827.
von Czihak E. Die Edelschmiedekunst früherer Zeiten in Preußen. Leipzig: Hiersemann, 1908.
D. V. Bayduzh
Tyumen, Russia
THE SEAL IN CULTURE OF THE TEUTONIC ORDER (THE END OF XII - THE BEGINNING OF XIV CENTURIES)
Abstract. This paper is about seals using in the Teutonic Order in a wide historical and cultural context, from their appearance in a corporation chanceries until transfer of the central administration in Marienburg (1309) and the followed administrative transformations. The paper analyzes a wide range of the problems connected to origin, use and perception of a sigillographie monuments. Appearance of the seals was caused by practical need of documents authentication in connection with growth of Order's possession. It is determined that corporate Statutes regulated some legal aspects of their using only: designation of a group of people having the right to use it, and also the special significance given to the seals of the Grand master and the Convent as carriers of the higher authority. The hypothesis about a possible influence on a choice of seal images by the Order chaplains that managed chanceries is stated. The short comparative analysis of external characteristics of the seals in different regions of Order activity with other military orders, first of all an Order of Saint John, showed dominance of the wax and anonymous seals in particular. Here is shown the informative potential of the sigillographie monuments as important and many-sided historical source. First of all it concerns a role of the seals as a most important tool of an official self-representation of the Teutonic Order's administration in the 13th century and emblematic system. It is confirmed by the number of the remained monuments and richness of their iconography.
Key words: sphragistics; Teutonic Order; law history; diplomatics; self-representation; identity.
About th author: Dmitry Valyerevich Bayduzh, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Archeology, Ancient and Medieval History
Place of employment: Tyumen State University.
Байдуж Д. В. Печать в культуре немецкого ордена (конец XII - начало XIV веков) // Вестник Нижневартовского государственного университета. 2017. № 2. С. 67-75.
Bayduzh D. V. The seal in culture of the teutonic order (the end of XII - the beginning of XIV centuries) // Bulletin of Nizhnevartovsk State University. 2017. No. 2. P. 67-75.
УДК 94(415).05 А. А. Бельцер
Самара, Россия
МИРОВЫЕ СУДЬИ АНГЛО-ШОТЛАНДСКОГО ПОГРАНИЧЬЯ В 1528-1536 гг.
Аннотация. Статья посвящена деятельности местной администрации английских пограничных графств, Камберленда и Нортумберленда, в 1528-1536 гг. Цель данной работы - проанализировать состав мировой комиссии и выяснить, какие изменения происходили с ее численным и персональным составом. Источником для исследования служат в первую очередь списки мировых комиссий, сохранившиеся в государственных бумагах. Количество и численный состав мировых комиссий англо-шотландского пограничья за указанный период показывают, с одной стороны, рост численности мировых судей, с другой - продолжающуюся нерегулярность их обновления. Анализ состава магистратов показал, что в обоих графствах Корона опиралась не только на своих ставленников, но и на Генриха Перси, 6-го графа Нортумберленда, и его окружение. Уильям, барон Дакр, другой влиятельный северный барон, не получил такого же влияния даже в своем родном графстве Камберленд. Изучение списков мировых комиссий Камберленда и Нортумберленда позволяет сделать и некоторые заключения относительно судьбы Совета герцога Ричмонда. Традиционно считается, что
