CC BY
32
УДК 82 (43)
А. П. Дмитриев*
ПАСТЫРСКОЕ БОГОСЛОВИЕ В ПУБЛИЦИСТИКЕ Н. П. ГИЛЯРОВА-ПЛАТОНОВА
Статья посвящена религиозной публицистике видного мыслителя-славянофила Н. П. Гилярова-Платонова, которая противодействовала «клерикально-бюрократическому направлению» русской мысли и помогала преодолеть исторический разрыв духовенства с обществом. Главными бедами церковной жизни он называл кастовость духовного сословия, отнятие избирательного права у приходов, потерю духовенством местного значения (они «стали простыми делегатами епархиальной власти») и его желание «превратиться в казенного чиновника» (получать жалование от казны, светские награды и др.). Он как никто другой умел перелагать сложные богословские и церковно-исторические сведения на понятный народу язык.
Ключевые слова: Н. П. Гиляров-Платонов, пастырское богословие, церковная реформа, клерикализм, проповедничество.
A. P. Dmitriev
THE PASTORAL THEOLOGY IN JOURNALISM OF N. P. GILYAROV-PLATONOV
The article dedicated to the religious journalism of a prominent thinker-Slavophile N. P. Gilyarov-Platonov, which opposed «clerical-bureaucratic direction» of Russian thought and helped to overcome the historical gap of the clergy with the society. He believed that the main trouble of the Church's life were the caste of the clergy, the abolition of the electoral rights from the parishes, the loss by the clergy of local importance ("they have become simple delegates of the diocesan authority") and his desire "to turn in a state official" (to receive the salaries of the Treasury, secular awards, etc.). He's like no one else was able to place the burden sophisticated theological and church-historical information into plain language for the people.
Keywords: N. P. Gilyarov-Platonov, pastoral theology, church reform, clericalism, preaching.
Периоды некоторого упадка церковной жизни, перемежаемые с ее возрождением, как известно, переживались в России неоднократно. В XIX в.
* Дмитриев Андрей Петрович, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник, Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук; apdspb@gmail.com
26
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2017. Том 18. Выпуск 2
наиболее рельефным оказался такой переход, пришедшийся на рубеж 70-х и 80-х гг. В идейной подготовке выхода из духовного кризиса не последнюю роль сыграло публицистическое слово Никиты Петровича Гилярова-Плато-нова (1824-1887), видного религиозного мыслителя-славянофила, наследие которого все еще остается мало востребованным, а он сам, по словам одного из его последователей, С. Ф. Шарапова, — «неопознанным гением» [11]. Это выражение, увы, актуально и сегодня [см.: 2; 9]. (Далее имя мыслителя будет указываться сокращенно, без второй части, — как это принято было в литературе второй половины XIX в.)
Тем не менее обращение к его работам, почти полтораста лет лежащим под спудом, могло бы быть весьма полезно сегодня, когда возрождение церковной жизни, в частности — должных взаимоотношений клира и паствы, как и прежде, стоит на повестке дня.
В отличие от большинства церковно-общественных деятелей пореформенной эпохи, лишь время от времени получавших возможность публиковаться в чужих повременных изданиях, у Гилярова была своя собственная трибуна — ежедневная московская газета «Современные известия», которую он издавал в продолжение двадцати лет. Она отчетливо ориентировалась на самые широкие слои населения, была довольно популярна не только в Москве, но и в провинции, имела сравнительно высокие тиражи. Мнения редактора, как правило ежедневно писавшего передовые статьи, и многочисленных корреспондентов бывали так оригинальны и интересны, что ссылками на «Современные известия» пестрели рубрики «Из периодической печати» всех больших газет страны (см. подробнне [8]).
При этом в т. н. образованном обществе репутация гиляровского издания в эпоху «хождения в народ» и господства позитивистских настроений была однозначно негативной, и именно по той причине, что он постоянно шел против течения, немалую часть газетных полос посвящая религиозным темам. В значительной мере эти передовые статьи Гилярова были посмертно собраны его учеником князем Н. В. Шаховским и переизданы на средства К. П. Победоносцева [3-4; далее при ссылках на это издание указывается дата выхода газеты, в которой помещена цитируемая передовая статья].
Ученик Гилярова публицист И. Ф. Романов-Рцы в одном из своих мемуарных очерков писал, что общее мнение о «Современных известиях» было презрительно-однозначным: это — «орган попов». «Да ведь это, батенька, знакомое постное масло?» — говорили о газете [14, с. 16]. Сходное суждение московского обывателя с «передовыми» взглядами приводил другой ученик Гилярова С. К. Эфрон: «Газета постная, на лампадном масле» [16, с. 6]. Почитавший Гилярова византолог Никодим Кондаков (он женился на его племяннице Вере) вспоминал, как пришедший к нему в гости Илья Мечников (они в 70-х годах служили в одном университете в Одессе), «опрокинувши <.. .> разом два или три стакана на стол и ухвативши эту газету («Современные известия») <...> стал вытирать мокроту, говоря: "Грязью грязь вытираю"» [10, с. 43].
И вот, в период такого антирелигиозного общественного ожесточения Гиляров вышел на проповедь возрождения церковной жизни, причем — как один из видных богословов своего времени и наиболее сведущих знатоков цер-
ковного быта: он выходец из духовной среды (сын коломенского священника), питомец Московской духовной академии и затем (1848-1855) ее преподаватель.
Еще до выхода в свет первого номера «Современных известий» Гиляров решил поделиться со своим близким другом (впоследствии обер-прокурором Св. Синода) К. П. Победоносцевым заветными мыслями о том, с какой целью собирался издавать газету, — мыслями, всецело проникнутыми идеями христианского гуманизма, самоотверженной любви к «малым сим». 20 октября 1867 г. он писал приятелю:
...честно поступит, высокий гражданский долг исполнит, больше других соотечественникам послужит тот, кто, имея дарования кое на что высшее и блистательнейшее, на более глубокое и ученое, совлечет с себя парадные одежды публициста-генерала и в рубище, свойственном простому люду, потолкует с ними о том, что им знать желательно, но что растолковать им отчасти не хотят, отчасти не умеют [12, с. 61].
И позднее, в письме от 6 декабря 1872 г., продолжал: «А для этого надобно прежде всего ниспуститься до публики, до некоторой степени пожертвовать собою.» [12, с. 121]. Словесный ряд, которым здесь пользуется Гиляров, в сущности, подобен тому, каким в богословии описывается жертвенное нисхождение Спасителя (кенозис).
По сути, Гиляров в 1870-е гг. делал то, чему в предыдущее десятилетие посвятил жизнь А. М. Бухарев (архимандрит Феодор), — нес в литературно-общественные сферы богословское знание, стремясь сделать его удобопонятным и насущным для широкой публики. Сходную задачу ставили перед собой шедшие во встречном направлении — к Церкви от культуры, во многом уже обмирщенной, — славянофилы, Достоевский, Л. Толстой.
Из всего многообразия поднятых Гиляровым религиозных проблем затронем лишь одну — об учительстве духовенства и его сближении с обществом, являющуюся, пожалуй, первостепенной для пастырского богословия. Она же и наиболее существенная в свете возрождения церковной жизни. Сразу, однако, сделаем две оговорки. Во-первых, понятие «общество» у Гилярова означает не один только «народ самосознающий», как у его друга и сподвижника И. С. Аксакова [1, с. 137], а собственно всех мирян, весь верующий народ в его совокупности. И, во-вторых, учительство духовенства и его сближение с обществом-народом являлось для Гилярова единым взаимообусловленным, неразрывным процессом.
Разрабатывал он этот вопрос в период несомненного церковного кризиса, когда в печати установился, по определению Гилярова, «клерикально-бюрократический подход» к вопросам веры: «Направление это не знает „церкви"; для него существует только духовенство, и притом только белое, и именно в противоположении „черному"» [4, с. 190; 3 мая 1880 г.]; «вместо того чтобы видеть церковь, они видят клир, забывая о верующем народе» [4, с. 199; 18 мая 1880 г.]. При этом панацеей от всех бед провозглашалось улучшение материального быта. «В клерикально-бюрократической печати, — констатировал Гиляров, имея в виду прежде всего "Церковно-общественный вестник" (1874-1886), — сделалось казенным общим местом воззрение: дайте хорошее содержание, и будут хорошие пастыри» [4, с. 151; 10 декабря 1879 г.]. И в этом
он видит воздействие на умы «нигилистической» эпохи, ведь основывается такое требование на десакрализации пастырского труда и отождествлении его с любым другим физическим «напряжением мышц или же с коммерческим делом», зависящим от материального вознаграждения. Все же то, к чему еще недавно считался призванным священник:
любовь, ревность о спасении заблудшего, полагание души за своих овец, жар проповедания, духовная радость и скорбь, совесть и вера — все это признается возникающим, возвышающимся и ослабляющимся по мере пенязей. Лучшей проповеди материализм для себя не может искать. [4, с. 151; 10 декабря 1879 г.).
Такое положение вещей, отмечал Гиляров, породило «полицейский» взгляд на взаимоотношения клира и верующих и имело два неизбежных следствия: с одной стороны, клир свою неспособность просветить паству оправдывал якобы неискоренимыми грубостью и невежеством народа [см.: 3, с. 37-42; 5 августа 1868 г.], а в самом обществе установился, как мягко выразился Гиляров, «недостаток сердечного расположения к духовенству» [3, с. 50; 22 августа 1868 г.].
Исследуя глубинные причины того, как разрушались «первозданные отношения русского духовенства к прихожанам», Гиляров в ряде статей совершает исторические экскурсы — в XVII в. с «первым колебанием» изначальной гармонии, выразившимся в старообрядчестве; в Петровское и Екатерининское время с их церковными преобразованиями, нередко по протестантским и католическим лекалам.
В результате, во-первых, «степень прав на пастырское звание стала по-лютерански измеряться степенью учености» [3, с. 55; 23 августа 1868 г.], семинарским образованием, которое могли получать исключительно дети духовенства, замыкавшегося таким образом в касту: «Отдаляет духовенство от народа — школа; замыкает духовенство в касту школа» [4, с. 65; 23 января 1876 г.].
Во-вторых, уже в эпоху Просвещения стало казаться нелепым, что не один только епископ, но и «невежественная» паства оценивает претендента на священническое место, — и у приходов было отнято избирательное право. Сформировалось убеждение, что
священник должен быть навязываем народу, что народ должен существовать для духовенства и что духовенство, чрез подмен понятий исключительно называемое церковью, должно быть покровительствуемо в ущерб народу, без всякого внимания к желанию народа [3, с. 503; 18 сентября 1873 г.].
В-третьих, духовенство потеряло «местное» значение: подобно католическим клирикам — «солдатам папы», — «духовные лица стали простыми делегатами епархиальной власти: они бросаемы были архиерейским произволом туда и сюда»; «местные нужды и желания» оказывались второстепенны, «вообще — близость к народонаселению» утрачивалась. «Итак, — заключает Гиляров, — единство духовенства с народом было разрушено, связь порвана, сначала внутренняя, а затем и внешняя» [3, с. 55; 23 августа 1868 г.].
Выход из этого нравственного тупика, по убеждению публициста-богослова, возможен лишь при осознании клиром своего отчуждения от народа бедствием, объяснимым исторически. Однако именно этого не произошло:
в эпоху реформ 60-х гг. духовному сословию в его массе были свойственны два основных заблуждения (Гиляров использует образы «слепоты», «самообмана», характеризуя ими кризис пастырского сознания), сходные в том, что они лишь усугубляли разрыв клира с приходом.
С одной стороны, вопрос о содержании причтов однозначно решался в пользу казенного жалованья, а не освященных традицией доброхотных пожертвований паствы. Гиляров риторически вопрошает: «Кто из духовных не желал бы сесть на жалованье от государства? Мысль о том, чтоб содержаться от приходов, возбуждает отвращение» [3, с. 258; 25 октября 1870 г.]. Это для священника (цитирует Гиляров статью из «Церковно-общественного вестника») — «рабская зависимость, столь унизительная и оскорбительная для его достоинства». Почему же тогда — находит остроумный контраргумент Гиляров — доктор «не находит ни унизительным, ни оскорбительным» брать за визиты, а адвокат — получать гонорары от клиентов? [4, с. 200-201; 18 мая 1880 г.] И с горечью подытоживает: духовенство жаждет «получить казенное жалованье и вполне преобразиться в казенных чиновников»; ему «кажется безусловным, что народ должен существовать для духовенства, а не духовенство для народа» [3, с. 502; 18 сентября 1873 г.].
С другой стороны, не менее остро тогда встал вопрос об учительстве священников. Общераспространенным было мнение:
Духовное лицо по существу совсем даже и не есть прирожденный учитель <.> он есть отправитель треб; является добродушное забвение понятий о пастырстве и мольба о том, чтобы видели в нем простую, внешнюю, механическую силу, распорядителя, станового пристава, вообще, известное колесо в государственной машине [3, с. 259; 25 октября 1870 г.].
При этом Гиляров делает интересное сопоставление: на Западе «духовенство оттирается повсюду, во Франции, Италии, Германии, Швейцарии, даже Англии» от дела образования, где оно прежде было «исключительно клерикальным», но борется отчаянно с этой секуляризацией.
Государство, высвобождая своих подданных из-под церковного, точнее — клерикального, плена, само в свою очередь подставляет себя на место церкви, требуя власти не только над поступками гражданина, но и над его душою [4, с. 53; 30 декабря 1875 г.].
Русское же духовенство принуждается правительством к образованию народа. «Но нам не до того, отвечает у нас духовенство: да притом заплатите нам за это хорошенько, тогда мы посмотрим, ведь это не наше дело». В этой позиции, пишет Гиляров, нет ответственности за судьбу страны, ведь «устранение духовенства от воспитания есть только преддверие безверию» [3, с. 455, 456; 20 декабря 1872 г.].
Беда в том, отмечает Гиляров, что правительство пошло на поводу этих чаяний. Он критикует реформы обер-прокурора Св. Синода графа Д. А. Толстого, программа которых, по его мнению, была задана либеральной публицистикой священника И. С. Беллюстина и Д. И. Ростиславова, и объясняет причины их провала.
Во-первых, улучшение содержания духовного сословия решено было осуществить за счет значительного сокращения количества приходов. Однако увеличения доходов не получилось, потому как люди просто перестали ходить к исповеди, заказывать требы: «Должно было предвидеть, что с ослаблением предложения духовных услуг ослабится спрос — совершенно обратно обычному экономическому закону» [4, с. 17; 11 мая 1874 г.]. Наряду с охлаждением веры, были и другие тяжелые последствия: окончившие духовные школы остались без вакансий, и образование им стало в наказание: семинариста «в сельские работники и лавочные сидельцы не возьмут; в ученики ремесленного заведования поздно» [3, с. 313; 24 октября 1871 г.]; крестьянам-храмоздателям, «отщипывавшим от себя последние копейки, чтобы устроить у себя, на свою кровную лепту, дом Божий», приходилось «затем видеть этот дом Божий запустелым» [4, с. 17] и т. д. В итоге, констатирует Гиляров, эта мера
кончилась полной неудачей. В иных местах она произвела раскол, в других — отпадение от христианства, повсюду — отчуждение от духовенства и в довершение — ничуть не улучшила положения оставшихся членов клира. Все это легко было предвидеть [4, с. 15].
Во-вторых, законоучительство и начальное обучение было объявлено только «нравственной обязанностью» духовенства, но не безусловной принадлежностью иерейского звания. И сразу многие школы лишились учителей в рясах. С начала 1870-х гг. власти пошли на попятную и прибегли к «косвенному понуждению»: выполнение учительских и псаломщических обязанностей стало условием получения священнических мест. Тут Гиляров призывал отказаться от полумер и
действовать прямее; грамотность (а кстати — знание и нужнейших молитв) в приходе возложить на ответственность приходского духовенства. Одновременно с нравственным давлением на самих крестьян, с одной стороны, и с поощрительными мерами — с другой. [3, с. 360-361; 13 января 1872 г.].
Надо сказать, что в этом вопросе у Гилярова были немаловажные заслуги: еще в преддверие реформ он написал для императрицы Марии Александровны записку «О первоначальном обучении народа», в январе 1862 г. прочитанную ею и Александром II, который, по свидетельству графини А. Д. Блудовой, всецело согласился с Гиляровым: «в руках духовенства должно оставаться образование первоначальное» (цит. по: [15, с. 572]). Запиской вдохновился митрополит Филарет (Дроздов), распорядившийся опубликовать ее в ближайшей книжке академического журнала (мартовской за 1862 г.) [6]. Важностью Записки проникся и М. Н. Катков, тут же перепечатавший ее в приложении к «Русскому вестнику» [7]. А в начале 1880-х гг. уже С. А. Рачинский поместил ее в своей знаменитой книге о сельских школах как идеологическое обоснование системы церковноприходского образования [13, с. 111-123].
В том же, что «духовенство не причисляет народного учительства к своим обязанностям», стремясь ограничиться одним требоисполнением, Гиляров видел роковое недоразумение, поскольку «при отсутствии церковного обучения надобность в самых требах наконец иссякает» [3, с. 457; 20 декабря 1872 г.].
Ведь чтоб народ был верующим и заказывал требы, участвовал в таинствах, его сначала надо катехизировать, просветить истинами веры, образовать, нравственно облагородить, смягчить его нравы.
Среди других конкретных мер по воссозданию должных взаимоотношений между клиром и мирянами Гиляров предлагал возвратиться к апостольскому правилу избрания священников: «Выборное начало есть истинно церковное, тесно связанное с самою соборностью церкви» [4, с. 282; 23 июня 1880 г.], которое, между прочим, может решить и проблему обеспечения духовенства:
.вместе с допущением к праву голоса при избрании пастырей пасомые, несомненно, окажутся и более щедрыми в отношении к тем, кого не насильно в их пастве водворила чужая воля, но о ком испрашивалось и их одобрительного единомыслия [3, 505; 29 сентября 1873 г.].
Существенной помехой в деятельности духовенства Гиляров считал избыток делопроизводственной нагрузки, никак не связанной с его непосредственным призванием, особенно «нотариальные обязанности»: заполнение оспенных ведомостей («просто сочиняются и никогда никакой действительности не изображают»); ведение метрических книг, фиксирование статистических сведений («неудобных для статистиков») и т. п. Гиляров призывал: «Снимите с причтов обязанность казенной регистрации, предоставив вместе с тем полную свободу церковной проповеди: духовная жизнь закипит» [4, с. 60; 5 января 1876 г.]. Тем самым он снова и снова поднимал вопрос об учительстве духовенства, так определяя «главнейший пробел современной жизни»:
Нет церковной проповеди, не слышится от пастырей живого слова: единственною воспитательною силою церкви, при современном ее положении, остается общественное богослужение. [4, с. 170; 5 марта 1880 г.].
Здесь тоже была своя историческая обусловленность: в России, в отличие от лютеранских стран, «проповедание слова Божия считается в духовенстве не неотъемлемою принадлежностью звания, а роскошью, парадною, праздничною церемонией» [4, с. 178; 13 апреля 1880 г.], «повинностью» [4, с. 397; 16 января 1884 г.]. Однако «каким успехом, авторитетом, влиянием овладевает всякий проповедник, лишь только <.> заслышится в его слове хоть искра действительного огня, хоть капля живого, искреннего отношения к предмету проповеди!» [4, с. 179]. Да и успех штундистов и пашковцев, замечал Гиляров, показывает, «что жажда слышать христианскую проповедь есть в народе; что живая проповедь непременно повлечет за собою перевоспитание народа.» [4, с. 180].
Отметим, что проблемы пастырского богословия (прежде всего связанные с учительством духовенства и его сближением с паствой) Гиляров неоднократно затрагивал и в своих воспоминаниях «Из пережитого» (1884-1886; см. переиздание в академической серии «Литературные памятники»: [5]), отмеченных печатью художественности и психологической глубины, а потому позволивших, пожалуй, более выразительно и действенно, нежели в газетной публицистике, противостоять «клерикально-бюрократическому» направлению русской мысли тех лет.
В статьях, приуроченных к переизданию тома богословских сочинений А. С. Хомякова с предисловием Ю. Ф. Самарина, Гиляров, пользуясь выра-
жением последнего, так выразил «существо <...> их церковного служения
и общественное значение этого служения» — это «эманципация религиозного сознания». Гиляров продолжал: «Эта заслуга эманципации принадлежит им двоим, принадлежит не в России только, а в целом человечестве» [4, с. 213; 11 сентября 1880 г.]. Безусловно, рядом с именами этих двух славянофилов-богословов по праву должно стоять и имя третьего участника упомянутого издания — самого Гилярова (переводившего французские брошюры Хомякова и редактировавшего предисловие Самарина). При этом его заслуга для русского общества в практическом, так сказать, отношении оказалась, пожалуй, и больше, поскольку он сложные богословские и церковно-исторические сведения умел как никто другой из его современников перелагать на удобопонятный для читающей публики язык и, таким образом, деятельно участвовал в возрождении церковной жизни в стране.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аксаков И. С. Отчего так нелегко живется в России? — М.: РОССПЭН, 2002.
2. Вострышев М. И. Неопознанный гений // Московские обыватели. — М.: Молодая гвардия, 2007. — С. 254-261.
3. Гиляров-Платонов Н. П. Вопросы веры и церкви: Сборник статей 1868-1887 гг. — М.: Изд. К. П. Победоносцева, 1905. — Т. I.
4. Гиляров-Платонов Н. П. Вопросы веры и церкви: Сборник статей 1868-1887 гг. — М.: Изд. К. П. Победоносцева, 1906. — Т. II.
5. Гиляров-Платонов Н. П. Из пережитого: Автобиогр. воспоминания / изд. подг.: А. П. Дмитриев, И. Г. Птушкина, Л. В. Дмитриева. — СПб.: Наука, 2009. — Т. 1-2.
6. [Гиляров-Платонов Н. П.]. О первоначальном народном обучении // Прибавления к изданию Творений Св. Отцов в русском переводе. — 1862. — Ч. 21. — С. 165-180.
7. [Гиляров-Платонов Н. П.]. О первоначальном народном обучении // Современная летопись «Русского вестника». — 1862. — № 30. — Июль. — С. 17-19.
8. Дмитриев А. П. Н. П. Гиляров-Платонов и его газета // Москва. — 2008. — № 5. — С. 209-215.
9. Климаков Ю. В., Антонов М. Ф. Неопознанный гений // Гиляров-Платонов Н. П. «Жизнь есть подвиг, а не наслаждение.». — М.: Ин-т рус. цивилизации, 2008. — С. 5-33.
10. Кондаков Н. П. Воспоминания и думы. — Prague: Seminarium Kondakovianum,
1927.
11. Неопознанный гений: Памяти Никиты Петровича Гилярова-Платонова: Статьи, заметки, письма и выдержки, собранные и проредактированные Сергеем Шараповым. — М.: Типо-лит. А. В. Васильева и К°, 1903.
12. Разумевающие верой: Переписка Н. П. Гилярова-Платонова и К. П. Победоносцева (1860-1887) / вступ. ст., сост., подг. текстов и комм. А. П. Дмитриева. — СПб.: Росток, 2011.
13. Рачинский С. Заметки о сельских школах. — СПб.: Синод. тип., 1883.
14. Рцы [Романов И. Ф.]. Как я нашел Никиту Петровича // Русский труд. — 1898. — 3 янв. — № 1. — С. 16-17.
15. Шаховской Н., кн. Н. П. Гиляров-Платонов как инициатор церковно-приходской школы // Русское обозрение. — 1896. — Т. 37, № 2. — С. 572-589.
16. Эфрон (Литвин) С. Миссионеры и начетчики. — М.: Свидетель, 1908.
