CC BY
92Гуманитарные исследования. История и филология. 2021. № 4. С. 75-84. Humanitarian studies. History and philology. 2021. No. 4. P. 75-84.
Научная статья УДК 81.367
doi: 10.24412/2713-0231 -2021 -4-75-84
Пассивная конструкция в аспекте синтаксической семантики
Ирина Михайловна Некрасова
Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет, Пермь, Россия, nekrasova_im@pspu.ru
Аннотация. Целью предлагаемой работы является описание семантики пассивной конструкции с точки зрения совокупности знаний современной синтаксической науки и её инструментария. С развитием синтаксической семантики появилась интерпретация предложения как языковой модели внешней ситуации, что дало ключ к пониманию значения залоговой трансформации; вместе с тем в грамматиках русского языка сохраняется традиционная точка зрения на семантику пассива в терминах направленности действия на объект. Данное исследование предлагает взглянуть на семантику пассивной конструкции как совокупность значений многоуровневой единицы, включающей уровень ролевой структуры (взаимодействие участников ситуации), тема-рематический уровень (коммуникативный ранг актантов), референцию (анализ «скрытого» агенса). В статье рассматривается особенность пассивной конструкции как синтаксической категории, затрагивается специфика залоговых форм русского языка, разграничиваются функции двучленного и трехчленного пассива, обосновывается понимание конструкции «быть» + страдательное причастие как центральной формы залоговой системы разноструктурных языков. Несмотря на различие состава категории залога в русском, английском и немецком языках, семантика пассива может быть описана как совокупность одних и тех же семантических признаков, то есть она обладает универсальными чертами. Осознание семантики залога как элемента глубинной, а не формально-поверхностной структуры предложения может помочь в усвоении и практике преподавания родного и иностранного языков.
Ключевые слова: пассивная конструкция, синтаксическая семантика, ролевая структура, агенс, пациенс, коммуникативный ранг, референция
Для цитирования: Некрасова И.М. Пассивная конструкция в аспекте синтаксической семантики // Гуманитарные исследования. История и филология. 2021. № 4. С. 75-84. https://doi.org/10.24412/2713-0231-2021-4-75-84
Original article
The Passive Construction in the Aspect of Syntactic Semantics
Irina M. Nekrasova
Perm State Humanitarian Pedagogical University, Perm, Russia, nekrasova142008@yandex.ru
Abstract. The aim of the proposed work is to describe the semantics of the passive construction in terms of the body of knowledge of modern syntactic science and its tools. With the development of syntactic semantics came the interpretation of the sentence as a linguistic model of the external situation, which provided a key to understanding the meaning of the collateral transformation; at the same time, in Russian
© Некрасова И.М., 2021
grammars the traditional view of the semantics of the passive in terms of directing action towards the object is preserved. This study offers a view on the semantics of the passive construction as a set of meanings of a multilevel unit, including the level of role structure (the interaction of situational participants), the topic-mathematic level (the communicative rank of actors), the referent (the analysis of the "hidden" agent). The article considers the peculiarity of the passive construction as a syntactic category, touches upon the specificity of the Russian pledge forms, distinguishes the functions of the two-membered and three-membered passive, and substantiates the understanding of the construction "быть" + passive participle as a central form of the pledge system of differently-structured languages. Despite the difference in the composition of the category of voice in Russian, English and German, the semantics of the passive can be described as a set of the same semantic features, that is, it has universal features. Awareness of the semantics of the voice as an element of the underlying rather than the formal-superficial structure of a sentence can help in the learning and practice of teaching native and foreign languages.
Keywords: passive construction, syntax semantics, thematic relations, agent, patient, communicative focus, reference
For citation: Nekrasova I.M. The Passive Construction in the Aspect of Syntactic Semantics. Humanitarian studies. History and philology. 2021;4:75-84. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2713-0231-2021-4-75-84
Введение
Обратиться к заявленной теме побудило наблюдение, сделанное в ходе многолетнего преподавания иностранного языка: при изучении пассива студенты испытывают затруднение в поиске эквивалента в родном языке и в принципе не обладают знанием того, что есть залог. На сайте вопросов и ответов для лингвистов и энтузиастов русского языка [Limas] я обнаружила обмен мнениями по этой проблеме, некоторые из которых хочу процитировать:
О существовании пассивного залога мы узнаем при изучении иностранного языка и при этом не подозреваем, что такой залог есть и в русском языке тоже. Но почему? (Vera)
Учитель иностранного языка, говоря о залогах, соотносит активный залог с действительным в русском языке (о нём дети знают по причастиям - особой форме глагола), пассивный - со страдательным. Так называемые межпредметные связи. (Людмила)
Ну, от пассивного залога в школьном курсе остались пассивные причастия, это больше, чем ничего. (Mueller)
В вузовских учебниках доминирующей точкой зрения остается определение семантики залога на основе субъектно-объектных отношений, как направленность действия; эта точка зрения не поменялась со времен последней академической русской грамматики 1980 г. При всем уважении к упомянутому солидному труду следует признать, что синтаксическая наука существенно продвинулась вперед; интернет-проект корпусной грамматики русского языка (rusgram.ru), к сожалению, далек от своего завершения, и тема «Залог» пока не нашла там своего описания. В русистике давно звучат настойчивые призывы к поиску новых подходов к решению спорных проблем. «Традиция в грамматике - это интерес и уважение к знаниям, оставленным нам предшествующими поколениями. Но традиционность в смысле застылость, боязнь поиска не свойственна науке по сути ее» [Золотова 2001: 108].
По поводу столь живучей традиционной точки зрения на залог целесообразно сделать два замечания.
Во-первых, термины «субъект» и «объект» приводят к смешению логических и семантических категорий; синтаксическая семантика, зародившаяся благодаря революционным по своему содержанию работам Ч. Филлмора и У. Чейфа, прочно утвердилась уже к концу ХХ в., разработав новый понятийный аппарат.
Во-вторых, понятие направленности действия (НД) не имеет отношения к категории залога. Давно замечено, что изменение НД не связано с изменением диатезы: «Сын любит отца - Отец любит сына»; достигается оно сменой синтаксических позиций существительных, обозначающих участников события [Шубик 1989: 22]. Понятие НД релевантно в пределах возвратных глаголов, срав.: Петя умывается (рефлексив); Петя и Маша обнимаются (реципрок). Таким образом, категория НД «работает» только
на поверхностно-синтаксическом уровне, тогда как семантика залога выявляется на уровне глубинной структуры предложения (это положение будет обосновано далее).
Ключевым тезисом нашей точки зрения на пассивную конструкцию является связь семантики предложения и реального события, на что указывал еще Б.А. Серебренников: «... все типы предложений, по крайней мере в их генезисе, представляли языковые модели конкретных ситуаций, которые по мере развития человеческого мышления могли наполняться довольно абстрактным содержанием» [Серебренников 1970: 57].
Подобно тому как «семантика слов в разных языках может быть в значительной степени сведена к различным совокупностям одних и тех же или сходных семантических признаков», семантика предложения также обладает «универсальными чертами» [Степанов 1998: 439]. Чтобы понять, что происходит в языке, полезно иногда выйти за его пределы и, по Гумбольдту, «вступить в другой круг». «Только когда появляется термин для сравнения -иностранный язык, начинает делаться возможным освобождение мысли из плена слов» [Щерба 1974: 340]. В предлагаемой вниманию работе языковые параллели помогают осмыслить глубинную семантику пассива в сопоставительном аспекте.
Основная часть
Специфика категории залога
Традиционная лингвистика всегда испытывала трудность при обращении к семасиологическому уровню языка: значению присущи экстралингвистические признаки, и это обстоятельство нарушало строгость научного описания в рамках различных структурных направлений. Вместе с тем, «общение - это прежде всего обмен «значениями», и все в языке подчинено задаче осуществления этого обмена «значениями». «Лингвисты ... обнаружили, что они фактически еще не сделали нужных выводов из того обстоятельства, что человек работает, действует, думает, творит, живет, будучи погружен в содержательный (или значимый) мир языка.» [Звегинцев 1965: 386]. Поскольку путь к пониманию семантики неизбежно начинается с того, что доступно непосредственному наблюдению -грамматической формы - остановимся кратко на формальных признаках пассива.
Специфика категории залога в русском языке связана с возвратными глаголами. «Внедрение» возвратных глаголов в залоговую систему привело к смещению центральных элементов этой системы, актива и пассива, но не вытеснило их. Сосуществование двух принципиально разных форм выражения страдательного залога - синтетического пассива на -ся и аналитического пассива с глаголом «быть» объясняет тот факт, что в понятие залога вкладывалось крайне противоречивое содержание, и состав залоговых форм в разных концепциях различен. При морфологическом подходе к рассмотрению категории залога (концепции А.А.Фортунатова, А.А. Шахматова, А.М. Пешковского, В.В. Виноградова и др.) соотношение центральных залоговых форм расценивается как весьма запутанное; причина тому - синкретизм семантики формы с постфиксом -ся (количество её значений варьируется в разных трудах от 5 до 15).
Поскольку возвратное, страдательное и проч. значения в глаголах с постфиксом -ся не разграничены, и синтетический пассив не имеет, таким образом, формального выявления, представляется правильной точка зрения на аналитический пассив («быть» + страдательное причастие) как основную, центральную форму страдательного залога (А.А. Потебня, А.В. Исаченко, А.В. Бондарко и др.). Этот вывод соответствует и исследованиям в плане диахронии: памятники XI-XIV вв. свидетельствуют о том, что исторически причастия были специальными формами выражения пассива в древнерусском языке; лишь «внедрение» возвратных образований в систему причастных форм пассива и развитие категории вида существенно преобразило соотношение элементов этой системы [Стрельцова 1978].
Еще А.А. Потебня заметил, что залоговое значение создается не столько формой самого глагола, сколько формой того словосочетания (предложения), в которое он вступает. Таким образом, семантика залога выходит за пределы морфологии и интерпретируется
на уровне предложения. Важный шаг в разработку универсальной теории залога и, одновременно, синтаксической семантики, сделали представители группы структурно-типологического изучения языков Ленинградского отделения Института языкознания под руководством проф. А.А. Холодовича. Выдвинутая ими в начале 70-х гг. ХХ в. концепция залоговой диатезы как соответствия членов предложения партиципантам ситуации позволяет единообразно описывать формы залога в разноструктурных языках. Признание маркированных и немаркированных в глаголе залоговых оппозиций логически приводит к определению залога как семантико-синтаксической, универсальной категории: «Морфологические признаки являются наименее релевантными для категории залога» [Сильницкий 1974: 71].
При этом исключается традиционное толкование семантики актива и пассива в соответствии с их латинскими наименованиями: «Что касается специфического страдательного значения, которое приписывают глаголу в пассивной конструкции, то оно, как правило, разумным образом не определяется и является плодом добросовестных научных заблуждений» [19: 29]. Однако из формулировки диатезы ещё не ясно, «для чего, собственно, существует залог, какому смысловому заданию служит изменение соотношения между семантическими единицами и членами предложения» [Яхонтов 1974: 47].
Примерно в этот же период наблюдается позитивный сдвиг в исследовании семантики залога в германистике: появляется различение грамматической и семантической структуры предложения за счет дифференциации терминов «подлежащее» (Subjekt) и «деятель» (Täter) [26]. Опираясь на результаты исследований, проведенных на материале ряда языков, Дж. Лайонз утверждает, что исключение деятеля («агент») имеет универсальный характер: «Если и есть какая-либо одна функция, общая для всех языков, которым приписывается существование пассивного залога, то такой функцией является обеспечение возможности построения "безагентных" предложений» [Лайонз 1978: 401].
Коренной перелом в исследовании синтаксической семантики наметился с появлением концепции глубинных падежей Ч. Филлмора в конце 60-х гг. ХХ в. Считается, что её исходным пунктом послужила вербоцентрическая концепция Л. Теньера, в которой было сформулировано понятие актантов - зависимых от глагола «сопроводителей действия». Ч. Филлмор использует термин глубинная (underlying), то есть семантическая структура предложения, которую следует отличать от поверхностной, или формально-грамматической. Под «глубинными падежами» автор подразумевает «выражение синтаксических отношений, независимо от того, отражаются ли они в падежных аффиксах или нет» [Филлмор 1981: 398]. Набор падежей постепенно изменялся; наиболее обширный их список представлен в работе У. Чейфа, который выявил также соответствие между наборами семантических ролей (агенс, пациенс, бенефициант, адресат, инструмент и т.д.) и типами ситуаций, описываемых предложениями (состояние, действие, процесс). Не останавливаясь на этом вопросе подробно, заметим лишь, что количество партиципантов ситуации (10 и более) намного превышает количество единиц субъектно-объектного уровня (обычно не более трех): как фигурально выразился Л. Теньер, «предложение - маленькая драма», действие со своими участниками (актантами) и обстоятельствами (сирконстантами).
Таким образом, учение о залоге тесно связано с пониманием предложения, которое претерпело долгий путь развития, прежде чем удалось разграничить три уровня его членения: формальный (члены предложения), семантический (участники ситуации, или актанты) и коммуникативный (данное - новое, или тема - рема, также topic - comment). «Неразличение этих трех структур (уровней) ведет к тому, что во всех спорах о характере предложения, его специфике и т.п. участники дискуссий... говорят по существу о разных вещах» [Левицкий 2007: 108].
Формальная и коммуникативная структуры наслаиваются на более глубинную, семантическую; их соотношение не всегда является однозначным. Так, анализ «субъекта» предложения. Строился этот мост Цезарем отличается на всех уровнях членения: 1)
грамматическое подлежащее - мост; 2) первый актант, деятель - Цезарь; 3) тема (топик) высказывания - строился. Этот пример Ю.А. Левицкого демонстрирует влияние модели предложения на способ репрезентации ситуации, которое отчетливо проявляется при залоговом преобразовании; актив и пассив представляют собой различное отображение одного и того же внешнего события.
Выделение типовых ролей является наиболее непосредственным способом характеризации аргументов глагола и занимает высший ранг в иерархии когнитивных сфер: РОЛЕВАЯ > КОММУНИКАТИВНАЯ > РЕФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ [Кибрик 2003: 94]. Рассмотрим далее семантику пассива с точки зрения ролевой структуры, «коммуникативного измерения» и референции.
Семантика пассива
Противопоставление актива и пассива на уровне анализа ролевой структуры выявляет неоднородную семантику действительного залога в противовес однозначному значению пассива. Первый актант активного предложения может быть, по терминологии У. Чейфа, агенсом (N идет), пациенсом (N спит), экспериенцером (Nлюбит), бенефициантом (N победил) и т.д. [Чейф 1975], тогда как семантика пассивной конструкции (ПК) оказывается более однородной: глагол в пассиве всегда представляет ситуацию как состояние (N приглашен) или процесс как «вхождение в состояние» (N приглашается); в любом случае семантическая роль первого актанта - пациенс.
Таким образом, ПК является маркированным членом оппозиции «актив : пассив», при этом следует отметить, что семантика актива обусловлена лексическим значением глагола, тогда как значение пассива является грамматическим. Традиционные грамматики обычно демонстрируют различие залоговых форм на примере конверсии актив ^ трехчленный пассив (Рабочие строят дом - Дом строится рабочими), что является не вполне корректным, так как это разные предложения.
Контраст залоговых значений становится очевидным при трансформации одного и того же предложения, когда выявляется смена роли первого актанта: Он приглашает - Он (был) приглашен.
Центральной формой залоговой системы является ПК с глаголом «быть», срав.: N был приглашен - N was invited - N war eingeladen. «В английском языке она является первичной по отношению к адресатному пассиву, в немецком - по отношению к процессуальному пассиву с werden, в русском языке - по отношению к семантически диффузным глаголам с частицей -ся» [Некрасова 2016: 31]. О первичности причастий в плане диахронии уже упоминалось в отношении русского языка; аналогичный вывод был сделан и на материале германских языков.
М.М. Гухман указывает на неодинаковую продуктивность форм с глаголом «становиться» в германских языках, при абсолютной продуктивности сочетания «быть» + второе причастие; древность последней модели подтверждается древнеанглийскими и древненемецкими памятниками, а также широким распространением в индоевропейских языках [Гухман 1964].
Практически все современные исследователи залога подчеркивают его связь с актуальным членением предложения. Если семантическая роль характеризует участника на денотативном уровне, то есть с точки зрения его места в обозначаемой глаголом ситуации, то коммуникативный ранг - это прагматическая характеристика участника, через отношение к фокусу внимания говорящего [Падучева 1998: 94]. Смену залоговой диатезы называют «изменением коммуникативного ранга»; двучленная ПК маркирует переключение внимания говорящего таким образом, что пациенс перемещается из позиции ремы (нового) в позицию темы, то есть происходит его топикализация.
Специфической формой страдательного залога в английском языке является косвенный, или адресатный пассив, когда в позиции подлежащего стоит лицо-получатель,
или реципиент. Косвенный пассив образуется от «трехвалентных» (по Теньеру) глаголов типа give (давать), teil (рассказывать), которые распространяются прямым и косвенным дополнением: N was told a story, где N - адресат. Синтаксическим эквивалентом таких конструкций в русском языке является неопределенно-личное предложение: Ему рассказали историю. «Залоговые свойства глагола зависят ... от числа актантов, которые он может иметь» [Теньер 1988: 250].
В коммуникативной структуре косвенного пассива адресат (реципиент) перемещается на место первого актанта, вытесняя пациенс на второстепенную позицию. Примеры N was invited и N was told a story объединяются общим ролевым и коммуникативным признаком: первый актант ПК Ф деятель. Похожая пассивная конструкция встречается в НЯ, однако она, во-первых, стилистически ограничена, во-вторых, образующие её служебные глаголы bekommen / erhalten / kriegen имеют неполную степень грамматикализации [Некрасова 2016: 28].
Рассмотренные аспекты семантики пассива характеризуют двучленную ПК, или собственно пассив. На преобладание двучленного пассива указывают исследования залога во всех языках, статистика колеблется от 70 % до 94 % (по данным учеников О. Есперсена); причины исключения агенса различные - контекстуальные, прагматические, текстообразующие [Есперсен 1958: 186]. Роль залогового преобразования в языке и речи можно суммировать в виде нескольких функций:
1. Семантическая функция: поскольку страдательный залог регулярно образуется только от результативных акциональных глаголов, функция залогового преобразования заключается в изменении семантического класса предиката: действие ^ процесс /состояние.
2. Коммуникативная функция: исключение агенса и выдвижение пациенса в позицию темы (основа высказывания) приводит к «изменению очередности при дистрибуции новой информации» [Чейф 1975: 252].
3. Структурная функция: исключение агенса при смене диатезы ведет к сокращению количества партиципантов ситуации и, соответственно, обозначающих их членов предложения; пассив является, таким образом, средством языковой экономии.
Ответ на вопрос о целесообразности существования в языке трехчленного пассива, или пассива с агентивным дополнением, был найден за пределами предложения. Идея о разграничении «грамматической функции» двучленной ПК и «стилистической функции» трехчленной ПК была высказана еще более полувека назад Е. Куриловичем [Курилович 1946: 387] и развита уже в терминах коммуникативного синтаксиса Ю.А. Левицким: «Конверсивное преобразование - второе, помимо «чисто залогового», значение пассива, которое связано с условиями вхождения в текст» [Левицкий 1978: 228].
«Текстовую» природу трехчленной ПК на уровне сложного предложения и СФЕ подтвердило исследование на материале трех языков, которое установило две базовые функции: АЧП-членение и когезию. Агентивное дополнение занимает позицию ремы и обеспечивает анафорическую связь, выступая в качестве антецедента, или первого элемента связи [Некрасова 2016: 72-78].
Вместе с тем, для понимания референциального значения пассива необходимо выявление «скрытого» агенса или реконструкция трехчленной ПК.
Исследователи страдательного залога давно заметили, что пассив «затушевывает», но не исключает полностью признак действия исходного активного предложения; в германистике эта точка зрения послужила отправным пунктом для семантического анализа по принципу «чтения между строк», благодаря которому дается толкование каламбуров типа Staatssekretär...wurde zurückgetreten [Mode 1994: 230], образованных от непереходных глаголов (срав.: Его ушли).
Если сравнить пару предложений типа Обед был готов - Обед был приготовлен, то можно констатировать, что они оба выражают состояние; однако их семантика совпадает только на уровне ролевой и коммуникативной структур. В отличие от обычного составного
именного сказуемого (СИС), ПК имеет перфектно-результативное значение, которому предшествовало действие; подразумеваемый референт выявляется в ходе трансформации: Обед был приготовлен (кем-то) ^ Кто-то приготовил обед. Таким образом, пассив можно охарактеризовать как специфическую разновидность СИС, представляющую собой конструкцию со «скрытым» референтом.
На неоднозначность данной семантической роли указывал В.С. Храковский: «референтом отсутствующего, но подразумеваемого агенса, может быть и человек, и животное, и стихийная сила: Лодка была опрокинута» [20: 514]; Чейф характеризовал агенс как «предмет, обладающий потенцией, силой делать что-то»; этой силой могут быть наделены и неодушевленные участники ситуации: The door was opened by the wind [Чейф 1975: 128].
По данным, полученным на материале немецкого языка, лишь в 32 % случаев агентивное дополнение образуется от одушевленных имен существительных [Саттаров 1982: 215-220]; примеры неодушевленного второго актанта также встречаются в трехчленной ПК на материале русского языка: Разговор наш был прерван стуком подъезжавшей линейки, на которой у каждой рессоры сидело по дворовому мальчику (Л. Толстой).
Для наименования семантической роли неодушевленного участника, который не контролирует ситуацию, но непосредственно воздействует на нее и изменяет ее, был предложен термин «эффектор» [Кибрик 2003: 23].
В немецком языке роли агенса и эффектора формально разграничиваются посредством предлогов «von» и «durch» в составе трехчленной ПК, хотя могут наблюдаться отклонения от этого правила, преимущественно в пользу предлога «von»: Das Leben der Menschen wird von zwei psychologisch und physiologisch wichtigen Faktoren beeinflußt: Tag und Nacht, Dunkelheit und Licht [28].
Заключение
Залог представляет собой специфическую категорию глагола, которая выходит за пределы морфологии, являя собой яркий пример проницаемости границ языковой системы. Многообразие точек зрения на залог, особенно проблема толкования семантики пассива, связаны с ошибочным подходом, который практиковался в течении нескольких столетий, а именно, попыткой понять природу пассивной конструкции, ограничиваясь поверхностной структурой предложения, в терминах логической грамматики (субъект ^ объект).
Только осознание того, что семантика предложения «многослойна» и расшифровку понятия «субъект» следует искать в глубине ролевой структуры, дало ключ к пониманию сути залога. Движение научной мысли в отношении семантики пассива было поступательным: «страдательность» ^ «пассивность» ^ «безагентность».
Анализ партиципантов ситуации и установление роли первого актанта (подлежащего) является базовой предпосылкой при разграничении актива и пассива; важную роль играют также коммуникативный ранг актантов и семантика референта. На ролевом уровне пассив представляет собой конструкцию с неагентивным подлежащим и «скрытым» агенсом, референтом которого может быть не только одушевленное лицо, но и неконтролирующий ситуацию источник воздействия, называемый эффектором.
Исходя из функциональной задачи пассива - исключение деятеля и создание безагентного предложения - собственно пассивом следует считать двучленную ПК; использование трехчленного пассива обусловлено текстовыми функциями. Несмотря на различие состава категории залога в рассмотренных языках, есть одна общая, прототипическая форма в аспекте синхронии и диахронии: ПК с глаголом «быть». Центральные залоговые формы - актив и ПК с глаголом «быть» - могут быть противопоставлены по нескольким признакам (табл. 1).
Таблица 1. Признаки актива и пассива
Актив Пассив
Немаркированный член оппозиции Неоднородная семантика (действие, процесс, состояние) Первый актант - агенс, пациенс, бенефициант, экспериенцер и др. Тип значения - лексическое Тип сказуемого - глагольное Маркированный член оппозиции Однородная семантика (не-действие) Первый актант Ф агенс (пациенс или адресат) Тип значения - грамматическое Тип сказуемого - именное
Даже в разноструктурных языках (флективный русский, аналитический английский, язык смешанного типа - немецкий) семантика пассива демонстрирует совокупность одних и тех же семантических признаков, т.е. обладает универсальными чертами. Осознание семантики залога как элемента глубинной, а не формально-поверхностной структуры предложения может помочь в усвоении и практике преподавания родного и иностранного языков.
Список литературы
1. Гухман М.М. Развитие залоговых противопоставлений в германских языках. М.: Наука, 1964.
294 с.
2. Есперсен О. Философия грамматики. М.: Иностранная литература, 1958. 407 с.
3. Звегинцев В.А. Новые черты современного языкознания (вступительная статья) // Новое в лингвистике. Вып. IV. М.: Прогресс, 1965. С. 381-399.
4. Золотова Г.А. Грамматика как наука о человеке // Русский язык в научном освещении. 2001. № 1. С. 107-113.
5. Кибрик А.Е. Константы и переменные языка. СПб: Алетейя, 2003. 720 с.
6. Курилович Ю.Г. Эргативность и стадиальность в языке // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1946. Т. V, вып. 5. С. 387-393.
7. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М.: Прогресс, 1978. 543 с.
8. Левицкий Ю.А. Пассив в системе глагольных форм // Проблемы теории грамматического залога. Л.: Наука, 1978. С. 226-229.
9. Левицкий Ю.А. Альтернативные грамматики. Пермь: Пресстайм, 2007. 144 с.
10. Некрасова И.М. «Безагентные» структуры: пассив и не только... Пермь: Изд-во «Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет», 2016. 145 с.
11. Падучева Е.В. Коммуникативное выделение на уровне семантики и синтаксиса // Семиотика и информатика, вып. 36. 1998. С. 82-107.
12. Саттаров Р.Т. Агентивное дополнение в немецких атрибутивных и предикативных конструкциях с причастием II // Лингвистические исследования. Структура и значение предложения. М.: АН СССР, Ин-т языкознания, 1982. С. 212-222.
13. Серебренников Б.А. К проблеме сущности языка // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М.: Наука, 1970. С. 11-93.
14. Сильницкий Г.Г. Глагольная валентность и залог //Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. Л.: Наука, 1974. С. 54-72.
15. Степанов Ю.С. Семантика // БЭС «Языкознание». М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. С.438-440.
16. Стрельцова М.И. О связи видо-временных и залоговых значений в причастиях на -м, -н, -т в древнерусском языке (по памятникам ХГ-ХГУвв.) // Проблемы теории грамматического залога. Л.: Наука, 1978. С. 213-218.
17. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М.: Прогресс, 1988. 656 с.
18. Филлмор Ч. Дело о падеже // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. М.: Прогресс, 1981. С. 369-495.
19. Храковский В.С. Пассивные конструкции // Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. Л.: «Наука», 1974. С. 24-46.
20. Храковский В.С. Концепция диатез и залогов // 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе: сб. статей. М.: Изд. дом «Знак», 2004. С. 505-519.
21. Чейф У. Значение и структура языка. М.: Прогресс, 1975. 428 с.
22. Шубик С.А. Категория залога и поле залоговости в немецком языке. Л.: Наука, 1989. 123 с.
23. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974. 427 с.
24. Яхонтов С.Е. Формальное определение залога // Типология пассивных конструкций. Диатезы и залоги. Л.: «Наука», 1974. С. 46-53.
25. Mode D. Verborgenes im Passivsatz // Deutsch als Fremdsprache. 1994. H. 4, S. 227-231.
26. Weisgerber L. Grundzüge der inhaltsbezogenen Grammatik. 3. Aufl., Düsseldorf, 1962. 431 S.
27. Почему-в-школе-не-изучается-пассивный-залог [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://rus.stackexchange.com/questions/416408/ (дата обращения: 09.06.2021).
28. LIMAS-Korpus [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://korpora.zim.uni-due.de/Limas/index.htm (дата обращения: 25.02.2016).
References
1. Gukhman M.M. Razvitie zalogovykh protivopostavlenii v germanskikh yazykakh [Development of collateral oppositions in Germanic languages]. Moscov, Nauka, 1964. (In Russ.)
2. Espersen O. Filosofiya grammatiki [Philosophy of grammar]. Moscov, Inostrannaya literatura, 1958, 407 p. (In Russ.)
3. Zvegintsev V.A. Novye cherty sovremennogo yazykoznaniya (vstupitel'naya stat'ya) [New features of modern linguistics (introductory article)]. Novoe v lingvistike, iss. IV, Moscov, Progress, 1965, pp. 381399. (In Russ.)
4. Zolotova G.A. Grammatika kak nauka o cheloveke [Grammar as a Science of Man]. Russkii yazyk v nauchnom osveshchenii, 2001, no. 1, pp. 107-113. (In Russ.)
5. Kibrik A.E. Konstanty i peremennye yazyka [Language constants and variables]. Saint Petersburg, Aleteiya, 2003, 720 p. (In Russ.)
6. Kurilovich Yu.G. Ergativnost' i stadial'nost' v yazyke [Ergativeness and staging in the language]. Izvestiya ANSSSR. Otdelenie literatury iyazyka, 1946, vol. V, iss. 5, pp. 387-393. (In Russ.)
7. Laionz Dzh. Vvedenie v teoreticheskuyu lingvistiku [Introduction to Theoretical Linguistics]. Moscov, Progress, 1978, 543 p. (In Russ.)
8. Levitskii Yu.A. Passiv v sisteme glagol'nykh form [Passive in the system of verb forms]. Problemy teorii grammaticheskogo zaloga, Leningrad, Nauka, 1978, pp. 226-229. (In Russ.)
9. Levitskii Yu.A. Al'ternativnye grammatiki [Alternative grammars]. Perm, Presstaim, 2007, 144 p. (In Russ.)
10. Nekrasova I.M. «Bezagentnye» struktury: passiv i ne tol'ko... ["Agentless" structures: liabilities and not only ...]. Perm, Permskii gosudarstvennyi gumanitarno-pedagogicheskii universitet, 2016, 145 p. (In Russ.)
11. Paducheva E.V. Kommunikativnoe vydelenie na urovne semantiki i sintaksisa [Communicative highlighting at the level of semantics and syntax]. Semiotika i informatika, iss. 36, 1998, pp. 82-107. (In Russ.)
12. Sattarov R.T. Agentivnoe dopolnenie v nemetskikh atributivnykh i predikativnykh konstruktsiyakh s prichastiem II [Agenetic addition in German attributive and predicative constructions with participle II].
Lingvisticheskie issledovaniya. Struktura i znachenie predlozheniya, Moscov, AN SSSR, In-t yazykoznaniya, 1982, pp. 212-222. (In Russ.)
13. Serebrennikov B.A. K probleme sushchnosti yazyka [To the problem of the essence of language]. Obshchee yazykoznanie. Formy sushchestvovaniya, funktsii, istoriya yazyka, Moscov, Nauka, 1970, pp. 1193. (In Russ.)
14. Sil'nitskii G.G. Glagol'naya valentnost' i zalog [Verb valence and voice]. Tipologiya passivnykh konstruktsii. Diatezy i zalogi, Leningrad, Nauka, 1974, pp. 54-72. (In Russ.)
15. Stepanov Yu.S. Semantika [Semantics]. BES «Yazykoznanie», Moscov, Bol'shaya Rossiiskaya entsiklopediya, 1998, pp. 438-440. (In Russ.)
16. Strel'tsova M.I. O svyazi vido-vremennykh i zalogovykh znachenii v prichastiyakh na -m, -n, -t v drevnerusskom yazyke (po pamyatnikam XI-XIVvv.) [On the connection between species-temporal and mortgage meanings in participles in -m, -n, -t in the Old Russian language (according to the monuments of the XI-XIV centuries)]. Problemy teorii grammaticheskogo zaloga, Leningrad, Nauka, 1978, pp. 213-218. (In Russ.)
17. Ten'er L. Osnovy strukturnogo sintaksisa [Structural syntax basics]. Moscov, Progress, 1988, 656 p. (In Russ.)
18. Fillmor Ch. Delo o padezhe [Case of death]. Novoe v zarubezhnoi lingvistike, iss. X, Moscov, Progress, 1981, pp. 369-495. (In Russ.)
19. Khrakovskii V.S. Passivnye konstruktsii [Passive constructs]. Tipologiya passivnykh konstruktsii. Diatezy i zalogi, Leningrad, «Nauka», 1974, pp. 24-46. (In Russ.)
20. Khrakovskii V.S. Kontseptsiya diatez i zalogov [Diathesis and pledges concept]. 40 let Sankt-Peterburgskoi tipologicheskoi shkole: sb. Statei, Moscov, Izd. dom «Znak», 2004, pp. 505-519. (In Russ.)
21. Cheif U. Znachenie i struktura yazyka [The meaning and structure of language]. Moscov, Progress, 1975, 428 p. (In Russ.)
22. Shubik S.A. Kategoriya zaloga i pole zalogovosti v nemetskom yazyke [Collateral category and collateral field in German]. Leningrad, Nauka, 1989, 123 p. (In Russ.)
23. Shcherba L.V. Yazykovaya sistema i rechevaya deyatel'nost' [Language system and speech activity]. Leningrad, Nauka, 1974, 427 p. (In Russ.)
24. Yakhontov S.E. Formal'noe opredelenie zaloga [Formal definition of collateral]. Tipologiya passivnykh konstruktsii. Diatezy i zalogi, Leningrad, «Nauka», 1974, pp. 46-53. (In Russ.)
25. Mode D. Verborgenes im Passivsatz // Deutsch als Fremdsprache. 1994. H. 4, S. 227-231.
26. Weisgerber L. Grundzüge der inhaltsbezogenen Grammatik. 3. Aufl., Düsseldorf, 1962.
27. Почему-в-школе-не-изучается-пассивный-залог [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://rus.stackexchange.com/questions/416408/ (дата обращения: 09.06.2021).
28. LIMAS-Korpus [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://korpora.zim.uni-due .de/Limas/index.htm
Информация об авторе И.М. Некрасова — кандидат филологических наук, доцент кафедры романо-германских языков и межкультурной коммуникации, Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет.
Information about the author
I.M. Nekrasova - Ph.D. (Philology), Associste Professor, Departments of Romano-Germanic Languages and Intercultural Communication, Perm State Humanitarian Pedagogical University.
Статья поступила в редакцию 20.09.2021; одобрена после рецензирования 30.09.2021; принята к публикации 30.09.2021.
The article was submitted 20.09.2021; approved after reviewing 30.09.2021; accepted for publication 30.09.2021.
