CC BY
72
РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ Russian Statehood
В.Е. Поляков
ПАРТИЗАНЫ И ДЕНЬГИ: ФИНАНСИРОВАНИЕ И ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЕ СНАБЖЕНИЕ ПАРТИЗАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ В КРЫМУ
(1941 - 1944 годы)
V.E. Polyakov
Partisans and Money: Financing and Supplying Food to the Partisan Movement in the
Crimea (1941 - 1944)
В последние годы наметился и быстро происходит рост интереса российских историков Великой Отечественной войны к тыловой повседневности - как советского тыла, так и тыла оккупантов. Естественно, в эту проблематику включается и повседневность партизанского движения1. И это закономерно: повседневная жизнь населения на оккупированных территориях, повседневная жизнь и борьба партизан с врагом, как и их взаимоотношения с населением на почве служебной повседневности являлись факторами, решающим образом влиявшими на развитие партизанского движения, его размах и действенность.
В этом плане весьма показательно партизанское движение на территории Крымского полуострова.
В силу целого комплекса причин оно породило противоречивость как в научных оценках, так и в массовых представлениях о борьбе крымских партизан в фашистском тылу. Это явилось результатом, главным образом, острого недостатка научных знаний из-за того, что документы о событиях партизанской борьбы против оккупантов долгие десятилетия хранились под грифом «совершенно секретно». Если какие-то сведения и обнародовались, то строго дозировано и под бдительным контролем советской цензуры, что не позволяло воссоздать полную и достоверную картину происходившего на полуострове, оценить суть и динамику событий, составляющих героическую историю партизанской борьбы на территории Крыма.
Как результат возникла, в частности, противоречивость в оценке
взаимоотношений партизанских отрядов и местных жителей. Так, партизанские командиры и рядовые партизаны не раз приводили в своих документах и воспоминаниях факты вооруженного сопротивления жителей целого ряда населенных пунктов при попытках партизан получить у них продовольствие. А жители, со своей стороны, сохранили немало свидетельств о систематическом безвозмездном изъятии партизанами хлеба, домашнего скота и различных продуктов питания.
Могли ли крымские партизаны в условиях фашистской оккупации установить какие-то иные взаимоотношения с местным населением в вопросе продовольственного снабжения партизанских отрядов?
* * *
Для ответа на этот вопрос, как и на другие связанные с ним сложные вопросы - включая и вопрос о финансировании партизанского движения в Крыму, - необходимо, для лучшего понимания сути дела, рассмотреть, прежде всего, бедственное материальное положение крымских партизанских отрядов. Для понимания этого положения самыми важными моментами являются следующие: определение предполагаемой продолжительности оккупации, выбор мест дислокации отрядов, количественный и качественный состав отрядов и их финансовое обеспечение.
Через четыре месяца после начала Великой Отечественной войны, 23 октября 1941 г., Крымский обком ВКП(б) принял решение о назначении командующим партизанским движением Крыма А.В. Мокроусова. Его кандидатура - одного из немногих остававшихся в живых, переживших репрессии 1930-х гг. героев Гражданской войны, - первоначально всем казалась самой удачной. Действительно, за его плечами был опыт участия в Гражданской войне, в которой он командовал бригадой в составе 1-й Заднепровской дивизией, а затем, что самое главное, успешно командовал Крымской советской повстанческой армией в 1920 г., в период борьбы с армией генерала П.Н. Врангеля. После окончания Гражданской войны Мокроусов остался на полуострове, где руководил сельскохозяйственной коммуной, потом возглавлял Крымский государственный заповедник. В 1928 г. он, бывший анархист, вступил в партию большевиков.
Жизнь Мокроусова, безусловно, была незаурядной. Сохранились доносы ответственных партийных работников, «разоблачающих» его и как анархиста, и как «курьера по террористическим делам Троцкого»2. От ареста его спасла командировка в охваченную гражданской войной Испанию, где он, под другим именем, служил советником командующего Арагонским фронтом. Вернулся он из Испании с орденом Ленина, а те, кто писали доносы на него, сами оказались репрессированными.
Встав во главе партизанского движения, которое еще предстояло организовать, в условиях острой нехватки времени, Мокроусов, по сути, оказался заложником событий, на которые уже не мог повлиять должным образом: до вступления войск врага в Симферополь оставалась всего одна неделя.
Отрицательную роль сыграло и то обстоятельство, что все партийно-советское руководство Крымской АССР, исходя из опыта Гражданской войны, значение которого тогда сильно преувеличивалось, было убеждено в том, что войска оккупантов все будут сосредоточены на фронте, а потому партизаны станут хозяевам в горных селах, в лесной части полуострова. Предположения, основанные на этом убеждении, не оправдались совершенно: с началом обороны Севастополя юго-западные леса Крыма превратились в линию фронта, а потому концентрация немецких и румынских войск была столь высокой, что их части находились буквально в каждом селе.
Ошибочным было и предположение о недолгом времени оккупации полуострова. Сам Мокроусов впоследствии писал: «Предусматривалось, что немцы дольше мая в Крыму не продержатся»3. Каждый партизанский отряд, запасаясь продовольствием, руководствовался в большей степени собственными соображениями, столь же оптимистическими. В большинстве своем командиры и комиссары отрядов были уверенны, что речь идет о трех-четырех месяцах. Самые пессимистические прогнозы не шли далее года. Если бы тогда, в конце октября 1941 г., кто-нибудь сказал, что в действительности оккупация Крыма продлится дольше года, этого человека посчитали бы изменником. В действительности она продолжалась долгих 900 суток.
Предложенная Крымским обкомом ВКП(б) и НКВД Крымской АССР дислокация будущих партизанских отрядов условно делила весь горно-лесной массив от Севастополя до Судака на пять партизанских районов, что было установлено решением бюро обкома партии от 25 октября 1941 г. Были назначены пять командиров партизанских районов, в каждый из которых должно было входить шесть-семь отрядов. При этом каждый из отрядов должен был представлять какой-нибудь административный район Крыма. Поскольку продовольственные базы отрядов 5-го района закладывались в лесах вокруг Севастополя, можно сделать вывод о том, что оборона города явилась полной неожиданностью для партийного и чекистского руководства республики.
Как следствие, личный состав отрядов 5-го района (Балаклавского, Сакского, Севастопольского, Фрайдорфского) либо ушел в Севастополь, либо погиб, либо влился в другие отряды. Сам 5-й партизанский район, который фактически прекратил свое существование уже в ноябре 1941 г., формально был упразднен только 19 марта 1942 г.4
Ошибкой, опять же проистекающей из опыта Гражданской во-
йны и сильного преувеличения его значимости, стало и решение о размещении партизанских отрядов на Керченском полуострове. Местом их дислокации были назначены Аджимушкайские, Ак-Манайские, Кораловские и Старо-Константиновские каменоломни. Начальником всех «подземных отрядов» был назначен Г.С. Кутепов, командовавший красным партизанским отрядом, действовавшим в Керченских каменоломнях еще в 1920 г. Сам Кутепов был категорически против размещения отрядов в каменоломнях. Но Мокроусов ясно понимал, что старокрымские леса и так перегружены, поэтому разместить там еще четыре керченских отряда нет никакой возможности. Поскольку Кутепов твердо стоял на своем, пришлось прибегнуть к испытанному «кадровому» решению: объявили его больным и отправили в эвакуацию, а на его должность назначили более покладистого И.И. Пахомова.
Последствия этого решения оказались печальными: Ак-Манайский отряд распался в первый же день оккупации. Коралов-ский отряд 17 ноября вышел из катакомб и разошелся по домам. Аджимушкайский и Старо-Карантиновский отряды полтора месяца скрывались под землей, и от гибели или плена их спасла успешная высадка Керченского десанта, осуществленная войсками Закавказского фронта 26 декабря 1941 г.
Крымским обкомом ВКП(б) было принято решение, чтобы каждый районный комитет партии сформировал свой отряд численностью в 100 человек5. Поскольку в Крымской автономной республике было 34 сельских района, а также внутригородские районы в Симферополе, Севастополе и Керчи, то ориентировочная численность партизан должна была составить порядка 4 тыс. Такая численность изначально была избыточной для небольшого лесного массива Крыма.
Для боевой работы в условиях жизни в лесу, прежде всего, предъявлялись высокие требования к состоянию здоровья, физическим данным, хорошо знающие местность. Однако партизанские отряды начали формироваться только в конце октября 1941 г. после того, как уже прошло две волны мобилизации. Ни о каких высоких требованиях к состоянию здоровья и физической подготовке уже не могло быть и речи. В результате комплектовались они исключительно представителями партийного, советского и комсомольского актива каждого района. Этим людям, преимущественно жителям степных сельских районов и горожанам, предстояло воевать в горно-лесистой местности6.
К тому же на формирование сильно влияли и особенности национального состава населения полуострова. Значительное количество горных сел были татарскими, при этом многие жители даже не владели русским языком. Помимо татарских, существовали села греческие, болгарские. Все это совершенно не учитывалось в первоначальных планах формирования партизанских отрядов7.
Осознав, что партийно-советский актив, даже под угрозой утраты своих высоких должностей, не очень стремится в лес, буквально в последний день было принято решение сделать партизанами бойцов истребительных батальонов. Вот как описал этот поворотный момент А.А. Сермуль, в ту пору боец истребительного батальона, прошедший потом всю партизанскую эпопею и ставший комиссаром одного из самых крупных партизанских отрядов: «Северский построил истребительный батальон и объявил, что с этого момента он становится 3-м Симферопольским партизанским отрядом. Кто желает остаться - шаг вперед. Больше ста человек не согласились идти в партизаны, сложили на землю оружие и ушли»8. Командир истребительного батальона Г.Л. Северский, бывший пограничник, стал затем начальником 3-го партизанского района.
До этого момента в еще формируемых партизанских отрядах уже было много мужчин пожилого возраста, у которых были различные физические недостатки, которые делали их небоеспособными, особенно в горной местности. Кроме того, в отряды были зачислены десятки женщин9. С приходом же бойцов истребительных батальонов, в которых было много старшеклассников, состав партизанских отрядов значительно омолодился.
Ситуация еще более кардинально изменилась после того, как в лес пришли не сумевшие пробиться к Севастополю группы моряков, пехотинцев, кавалеристов и пограничников. Одни отряды принимали их к себе, другие разоружали и прогоняли.
Об этих событиях поведал один из непосредственных их участников, комиссар 48-й кавалерийской дивизии, а затем комиссар 2-го партизанского района, полковник Е.А. Попов: «После безуспешных попыток прорваться на Севастополь 5-6.11.41 некоторые, отходившие красноармейские части, вошли в лес с целью перейти на партизанские методы борьбы. Организовано в лес пришла только 48 к.д., остальные части прорвались в лес разрозненными группами. В лесу эти группы натолкнулись на враждебное отношение к ним со стороны партизанских руководителей. Оказывается, по линии партизанских отрядов было дано указание - пришедших в лес бойцов и командиров в отряды не принимать и разоружить их как дезертиров. Так погибло немало бойцов и командиров, которые не желали сдаваться в плен немцам и рассчитывали продолжить борьбу, находясь в лесах Крыма. Командир партизанского отряда 2-го района Губарев и военком Штепа разоружили группу бойцов в 25 человек и вытолкнули их из отряда. В одном километре от отряда эта группа разоруженных бойцов была расстреляна румынами. 28 мая [1942 г.] военный трибунал партизан, созданный по указанию военного совета фронта [Крымского фронта. - В.П. ], судил эту пару и приговорил ее к расстрелу. Уже перед расстрелом Губарев и Штепа дали понять, что такое отношение к бойцам Красной Армии, приходящим в лес, было продиктовано им главным руководством»10. Надо понимать
так, что указание не принимать в отряды оказавшихся в окружении красноармейцев, краснофлотцев и пограничников было дано Крымским обкомом ВКП(б).
Тем не менее, в ноябре 1941 г. в партизанские отряды влилось 1 315 военнослужащих, причем 438 из них были командирами и политработниками. Некоторые командиры отрядов, из-за острой нехватки людей, принимали окруженцев. Но большинство командиров отказывались принимать их, причем делали они это, стремясь сберечь запасы продовольствия. Поскольку уходить уже было некуда, военнослужащие стихийно создавали свои, красноармейские, отряды, которые, изначально не имея никаких запасов продовольствия, должны были добывать его в горных и предгорных селениях. В итоге 13 ноября Мокроусов был вынужден «признать» шесть красноармейских партизанских отрядов, приняв на себя общее командование ими.
Организаторы и руководители партизанского движения были уверены, что заготовленных продуктов отрядам хватит как минимум на три-четыре месяца, а о дальнейшем никто не думал. Для заготовки продовольствия и прочего необходимого Мокроусову выдали в обкоме партии 2 млн. руб.11 На деле за полученные продукты, а также все необходимое для будущей жизни в лесу командиры партизанских отрядов ничего не платили, применяя к жителям силу убеждения «человека с ружьем». Впрочем, в одном из районов в дело вмешался районный прокурор и «предотвратил разворовывание социалистической собственности»12.
Как впоследствии отмечалось в отчете Крымского штаба партизанского движения, значительная часть продуктов была сосредоточена в селах, большинство продовольствия завезли в лес, но оставили на поверхности земли под открытым небом13. Один из немногих отрядов, который умело использовал подготовительный период -Зуйский. Это не было случайностью, так как воевать им предстояло в родных местах, да и сам секретарь Зуйского райкома партии Н.Д. Луговой, став комиссаром отряда, все делал «как для себя». В других районах было иначе: «первые лица», по примеру членов обкома партии, поспешили эвакуироваться с полуострова14.
1 ноября в 1941 г. немецко-румынские войска вошли в Симферополь. Организационно-подготовительный период партизанского движения составил всего семь суток.
В течение ноября все отряды жили и действовали автономно, так как связи с командующим партизанским движением в Крыму Мо-кроусовым у них либо не было, либо она была эпизодической.
Только через месяц, в начале декабря, начальнику 2-го партизанского района И.Г. Генову удалось установить связь с Мокроусовым. Возвратившиеся связные передали командиру отряда мешок с деньгами - 209 тыс. руб.15 Уже в конце декабря 1941 г. командир 2-го партизанского района Генов доложил, что все деньги были утрачены
во время проведенной оккупантами операции против партизан. Указал и точную сумму: 450 тыс. руб.16 Следовательно, если 209 тыс. он получил в начале декабря, то 241 тыс. у него уже была ранее или он получил ее позднее. Можно предположить, что Мокроусов успел распределить часть денег между партизанскими районами. Вероятно, что-то он оставил в созданном при нем центральном штабе.
Командир 2-го партизанского района Генов не стал, в свою очередь, распределять деньги между отрядами, что представляется вполне логичным. Во время декабрьского «прочеса» (так в Крыму называли крупномасштабные карательные акции против партизан) деньги уложили в мешок, который погрузили на осла. Спасаясь, партизаны, как гласит официальная версия, его потеряли, и он попал в руки врага17. Однако в отчете германского командования, в котором педантично перечислялись все захваченные в лесу трофеи, о советских рублях не было сказано ни слова18. Остается предположить, что «денежный осел» стал трофеем румынских солдат, которые не стали афишировать этот факт.
В 3-м партизанском районе, в аналогичных обстоятельствах, все имевшиеся наличные деньги надежно спрятали в районе урочища Суат, где они пролежали почти год. Только после того, как стала реальностью эвакуация значительного числа партизан с полуострова, начальник района Северский дал негласную команду разведчику Кособродову доставить ему спрятанные деньги.
Как писал в августе 1943 г. первому секретарю Крымского обкома ВКП(б) В.С. Булатову (обком был эвакуирован в Сочи, где и находился) его заместитель по контрразведке П.М. Фокин, по информации осведомителей, жена Северского, эвакуированная самолетом, вывезла с собой 25 тыс. руб. Остальные деньги Северский распределил следующим образом: бывший личный водитель С.В. Витом-ский, комендант района Паршин и адъютант П.К. Фомин получили 8-10 тыс. руб., разведчик К.Я. Кособродов и начальник штаба района И.П. Калугин - по 15 тыс., комиссар района В.И. Никаноров и командир отряда Х.К. Чусси - по 50 тыс. Сам же Северский вывез порядка 100 тыс., которые впоследствии тратил на свои личные нужды19. При этом Фокин высказал убежденность, что, вероятно, так же поступил с партизанскими деньгами и Мокроусов.
Но первый секретарь Крымского обкома ВКП(б) Булатов, к тому времени он уже был назначен и начальником Крымского штаба партизанского движения, по-видимому, решил «не выносить сор из избы», так как очередной скандал не сулил ничего, кроме новых неприятностей. Инцидент с деньгами был предан забвению.
В оккупированном немцами и румынами Крыму советские деньги продолжали ходить, но в партизанском лесу, похоже, в них никто особенно не нуждался. Одна из причин, возможно, состояла в том, что подпольные организации в крымских городах либо еще не были созданы, либо бездействовали, а разведчики партизанских отрядов
из леса в города выходили крайне редко. Главной же причиной, по-видимому, было то, что продукты у населения не покупались, а изымались в ходе «продовольственных операций», которые были приравнены к боевым (за успешное участие в них партизаны награждались так же, как и за участие в боевых операциях)20.
Первоначально командование партизан предполагало, что основным источником снабжения отрядов продовольствием станут собственные, предварительно созданные базы. Однако они были утрачены в результате декабрьского «прочеса». Сохранили свои продуктовые запасы только четыре отряда, которые их заранее надежно спрятали. В то же время шесть отрядов, полностью состоящие из военнослужащих Красной армии, изначально не имели никаких запасов продуктов питания, а потому были вынуждены добывать его у населения в ходе «продовольственных операций». С января 1942 г. к насильственному изъятию продуктов у населения перешли и все остальные отряды. Это привело к зарождению и росту враждебности населения, вне зависимости от его национальности, к партизанам, а затем и формированию в населенных пунктах отрядов самообороны, что получило поддержку оккупационных властей21.
Вот как описывал одну из «продовольственных операций» А.С. Ваднев, командир группы, а затем - 18-го отряда, проведенную в селе Ангара Симферопольского района (в настоящее время - Перевальное): «Мы втроем зашли к старосте стали просить его дать нам общественного хлеба, ячменя, кукурузы или пшеницы. Он согласился. Повел нас. Я отстал от группы, остался под забором. Вдруг откуда-то очередь из пулемета. Я сделал по пулемету несколько выстрелов, и он замолк. Слышу стон на том месте. Пулеметчик был ранен, я прикончил его. Пулемет был русский ДП. Взял пулемет. Вернулся в дом старосты. Кузнецов [Комиссар 6-го отряда, затем комиссар 2-го района. - В.П.] сказал бойцам - забирайте у старосты все, что есть в доме. Все группы бросились в дом. Я вывел корову и лошадь. Ко мне подошел Исаков и говорит: Ты кукурузы набрал? Я спросил - где? Там, в доме.
Я заскочил в дом, а там не поймешь, что творится. Винтовки, автоматы лязгают друг о друга. Партизаны лезут, набирают мешки, просто жуть. Я решил пока не набирать, пусть другие наберут.
Смотрю, стоят бойцы вокруг бочки и руками что-то достают и кушают. Оказалось, кушают капусту. Я пристал тоже и начал руками брать и есть. Минут через десять в бочке уже ничего не было. Хмелев тащит бутыль литров на шестнадцать. Вынесли мы ее из дома. Попробовали - это томат. Наливали и тут же кушали. Быстро не стало томата. Бутыль разбили. Хмелев говорит: пойдем еще что-нибудь искать.
Зашли во второе отделение кладовой. Там мешок муки. Хмелев здоровый парень. Я говорю: давай разделим на две части. Я побежал к Старцеву. Говорю, что там мешок муки, помоги вынести. Вы-
несли, погрузили на лошадь. Я побежал набрать кукурузы. Там уже было мало бойцов, но и мало кукурузы. Я быстро нагреб в вещевой мешок, в который входит пуда два. Показалось сначала, что донесу.
Мы отошли от деревни километров на два. В Константиновке поднялась стрельба. Мы подумали, что староста убежал туда. Мы были недалеко от леса и не боялись, что нас догонят»22.
Проводились «продовольственные операции» и в степном Крыму. Тот же Ваднев докладывал начальству: «Никто не верил, что мы партизаны. Я показал свой комсомольский билет, да и у каждого из нас на шапках были звездочки. Наконец, поверили. Я написал расписку, что "От имени Родины партизаны Крыма в лице командира группы Ваднева реквизируют пять лошадей у колхоза "Красный пахарь"»23. После освобождения Крыма с подобными расписками жители обращались в органы Советской власти, и им возвращали равноценный скот.
Судя по документам, партизанское командование Крыма совершенно не использовало деньги в своих отношениях с местным населением, не пыталось организовать закупку продуктов питания, а изначально встало на путь насильственного изъятия продуктов у жителей сел. Идеологически и политически это объяснялось и обосновывалось как необходимое возмездие за сотрудничество с оккупантами. При этом, как правило, в документах указывалось, что продукты и скот изымались у старосты, у родственников старосты, но фактически продовольствие изымалось у тех, у кого еще можно было что-то взять24.
Весь 1942 г. источниками питания партизан были плоды леса, охотничьи трофеи и изъятые у населения продукты25. Отношения между партизанами и жителями окрестных сел, как и в эпоху «военного коммунизма», строились по принципу продразверстки, когда продукты изымались партизанами по законам Советской власти и по праву сильного. Хотя в 1920 г. Повстанческая армия Мокроусова расплачивались с крестьянами за продукты деньгами, реквизированными в одном из банков в Судаке. Потому и отношение крестьян к красным партизанам во времена власти генерала Врангеля было доброжелательным, партизанам охотно помогали.
До Керченско-Феодосийской десантной операции войск Закавказского фронта в конце декабря 1941 г. - начале января 1942 г. крымские партизаны были предоставлены сами себе. И после утраты продовольственных баз они фактически были обречены. Но после высадки десантов, освобождения от немецких и румынских войск Керченского полуострова и создания Крымского фронта в горно-лесистые районы Крыма проникли снабженные радиостанциями группы войсковой разведки. Так у крымских партизан появилась связь с «Большой землей».
Сообщив интересовавшие советское командование разведывательные сведения, партизаны с января 1942 г. стали буквально умо-
лять прислать им продукты. Наконец с марта 1942 г. продукты питания стали сбрасывать с самолетов на парашютах, но только для военных отрядов. Это неизбежно обострило противоречия между «военными» и «гражданскими» внутри партизанского движения. Все последующие месяцы партизанской борьбы продолжалась эта дискриминационная практика «целевых сбросов»: «военным», «спецгруппе НКВД», «разведгруппе Черноморского флота»26.
В ответ на просьбы прислать продовольствие партизаны получали радиотелеграммы, подобны этой: «Трудно себе представить, что партизаны умирают с голоду в Крыму, где столько хлеба и мяса. Не время теперь надеяться на государственный паек. Все за счет противника и ничего от государства»27. Видимо, командование Крымским фронтом рассчитывало на скорое освобождение всего Крыма. Однако уже в мае войска фронта, потерпев поражение, эвакуировались с Керченского полуострова.
В итоге продовольственное снабжение крымских партизан оставалось очень плохим. Один из руководителей партизанского движения И.Г. Старинов вспоминал о своей встрече в конце 1942 г. с членом Военного совета Закавказского фронта (второго формирования) Л.М. Кагановичем: «Я сумел попасть на прием к Кагановичу. Но как только речь зашла о крымских партизанах, он резко оборвал меня, заявил, что милостыню не подает, обругал и выставил из кабине-та»28.
Между тем после поражения войск Крымского фронта Мокроу-сов был сочтен одним из его виновников. Фронтовой штаб обвинял командующего крымских партизан в пассивности, в «попытке отсидеться», в расправах над партизанами из числа красноармейцев29. 6 июля 1942 г. маршал С.М. Буденный, назначенный командующим Закавказским фронтом (второго формирования), отстранил Мокро-усова от командования крымскими партизанами и отозвал его на «Большую землю».
Во главе крымских партизан был поставлен бывший начальник штаба 48-й кавалерийской дивизии, начальник штаба 4-го партизанского района полковник М.Т. Лобов, а комиссаром, в качестве компромисса с Крымским обкомом ВКП(б), - секретарь одного из райкомов ВКП(б), комиссар Зуйского отряда Луговой.
Крымский обком ВКП(б), со своей стороны, издал специальное постановление «Об ошибках, допущенных в оценке поведения крымских татар в отношениях партизан, и мерах ликвидации этих ошибок и усилении политической работы среди татарского населения». В нем была дана резко отрицательная оценка сложившихся взаимоотношений партизан с татарским населением, насильственное изъятие у татарского населения продовольствия было запре-щено30. Так конфликт партизан с населением полуострова, возникший на почве продовольственного снабжения (точнее - «самоснабжения») партизан партийное руководство подменило конфликтом
только с одной национальной группой - крымскими татарами.
Из Сочи в партизанские районы был направлен секретарь Крымского обкома ВКП(б) по сельскому хозяйству П.Р. Ямпольский, которого сбросили с парашютом 20 октября 1942 г. Он возглавил бюро Крымского подпольного обкома. Поскольку фронт откатился на восток, Крымский обком ВКП(б), договорившись с военным командованием, сосредоточил в своих руках управление партизанскими силами на полуострове, а следовательно - и их снабжение. Вдобавок Булатов добился поддержки Центрального штаба партизанского движения, и был назначен начальником Крымского штаба партизанского движения.
За этим последовали резкие перемены в организации и действиях партизанских сил в Крыму. С конца 1942 г. было проведено сокращение численности партизан на счет тех, кто уже не мог переносить тяготы и опасности партизанской борьбы. «Сокращенных» распустили по домам или эвакуировали на «Большую землю», и осталось только семь немногочисленных, но крепко сколоченных отрядов, которые рейдировали каждые сутки. Исчезло ставшее уже привычным понятие «партизанский лагерь», так как ночевать дважды в одном месте было равносильно самоубийству. Задачи и тактика отрядов теперь состояли в следующем: разведка, диверсии, внезапные атаки и отход. Категорически были запрещены «продовольственные операции».
Последнее вызвало непонимание и неприятие у командного состава партизан. Командир отряда, а затем командир 1-й бригады, Ф.И. Федоренко вспоминал: «Честно сказать, многие командиры, в том числе и я, сомневались тогда в справедливости приказа о соблюдении законности по отношению к тем жителям, которые не были прислужниками врага, но проявляли полное безразличие к судьбе партизан, не оказывали им помощи в критические для них моменты, и в то же время безропотно отдавали оккупантам все, что те ни потребуют. По сути дела столь строгий приказ связал командирам руки и обрекал партизан на голод»31.
Все же с начала 1943 г., после десятикратного уменьшения численности партизан и организации более или менее регулярной помощи с «Большой земли», острота продовольственного вопроса несколько ослабла. При этом в заявках в Крымский штаб партизанского движения (по сути - в Крымский обком), который отвечал за обеспечение крымских партизан продовольствием, одеждой, медикаментами и боеприпасами, вопрос о деньгах даже не ставился32. Возможно, это объясняется тем, что население полуострова перестало пользоваться советскими деньгами.
Однако в источниках есть сведения, позволяющие предположить, что партизанские командиры какими-то денежными средствами располагали. Причем не только советскими рублями, но и германскими оккупационными рейхсмарками. Деньги стали использо-
ваться после того, как заработала дальняя разведка, а в городах были созданы и начали действовать подпольные организации. Так, разведчик одного из отрядов Нури Халилов вспоминал: «...Пришло мое время идти в Симферополь. Мне дали время постричься, побриться, смыть грязь. Выдали фуражку, чистую рубашку, синий костюм железнодорожника... Мне дали денег: 3 тысячи рублей и 2 тысячи марок»33.
В документах крымских подпольных организаций конца 1943 - начала 1944 гг. тема денег в том или ином виде присутствовала почти всегда. Так, от руководителя одной из подпольных организаций в лес было доставлено сообщение: «Получено 5 000 руб. Присылайте побольше. Деньги нужны для работы. и для жизни. Уже продано все что можно, а зарплата 400 руб. Много денег уходит на ремонт обуви»34. Фраза о том, что много денег уходит на ремонт обуви, красноречива: каждый «поход» связных в лес заканчивался тем, что после хождения по горам, обувь приходила в негодность.
Вопрос о денежном довольствии командного состава и рядовых бойцов крымских партизанских отрядов встал лишь в октябре 1942 г., когда несколько сотен партизан были эвакуированы в Сочи.
Крымский обком ВКП(б) принял решение выплатить им денежное довольствие за весь период пребывания в лесу. В Крымском штабе партизанского движения была создана Финансовая часть, но в связи с тем, что работу выполняли работники Финансового отдела обкома партии, незнакомые со спецификой армейского финансирования, неизбежно возникли серьезные трудности. Лишь в августе 1943 г., после того как отдел возглавил эвакуированный из леса бывший начальник Финансовой части штаба 48-й кавалерийской дивизии И. Кириллов, который воевал рядовым партизаном, в этом деле был наведен должный порядок.
Если, например, к приходу в лес партизан имел звание лейтенанта, то с ним рассчитывались в соответствии с его довоенным жалованьем. Гражданским лицам решили платить в соответствии с размером заработка, которое они получали на последнем перед войной месте работы. Вот почему с конца 1942 г. в списках личного состава партизанских отрядов стали указывать и довоенный заработок, а это сразу поставило в неравноправное, с денежной точки зрения, положение колхозников, бывших школьников и домохозяек.
До октября 1942 г., в соответствии с инструкцией Финансового управления Наркомата обороны СССР № 00317-42 г., Наркоматом внутренних дел Крымской АССР выплачивались пособия семьям партизан путем перевода денег в отделы соцобеспечения по месту жительства семей. По форме № 1а с 1 апреля по 1 июля 1942 г. были высланы пособия 203 семьям, а с 1 июля по 1 октября 1942 г. - 160 семьям. С 1 мая 1942 г. по 1 мая 1943 г. были выписаны 74 денежных аттестата семьям офицерского состава.
Финансовое обслуживание было возложено на Южный штаб
партизанского движения, который удовлетворил денежным содержанием эвакуированных партизан: 209 из числа военнослужащих и 9 из числа рабочих и гражданских служащих.
Обеспечение семей партизан пособием в соответствии с постановлением Государственного комитета обороны от 9 апреля 1942 г. не производилось.
Всего были произведены денежные расчеты с 1 066 партизанами. Если прибавить лиц, удовлетворенных финансовым содержанием через НКВД республики, Разведотдел штаба Черноморской группы Закавказского фронта и Южный штаб партизанского движения, то получается суммарная цифра - 1 499 человек.
При этом прибывшим из леса партизанам выплачивалось пособие: до 1 000 руб. - лицам командного состава, до 500 руб. - рядовым бойцам. Всего было выплачено пособий 154 партизанам и 8 семьям партизан на общую сумму 79 830 руб.35
С 1943 г. партизаны Крыма были сведены в войсковую часть в/ч 0125, и им стали начислять жалованье как военнослужащим, в соответствии с занимаемой должностью.
Н.И. Дементьев, один из немногих партизан, которые находились в лесу весь период оккупации, получил деньги уже после освобождения Крыма. Сохранились сведения о произведенном с ним денежном расчете: с 4 ноября 1941 г. по 1 ноября 1943 г. - по 125 руб. в месяц как командиру группы; с 1 ноября 1943 г. по 20 апреля 1944 г. - по 750 руб. как командиру отряда.
Командиры и комиссары отрядов были аттестованы как старшие лейтенанты с месячным окладом в 750 руб. Заместители и командиры групп - как лейтенанты или младшие лейтенанты, с окладом в 500 руб.
Старший командный состав весной 1944 г. получал денежное довольствие в следующих размерах: В.С. Булатов (командир в/ч 00125) - 2 200 руб., П.Р. Ямпольский (командир Северного соединения) -1 800 руб., М.А. Македонский (командир Южного соединения) - 1 700 руб., В.С. Кузнецов (командир Восточного соединения) - 1 600 руб., Ф.И. Федоренко (командир 1-й бригады) - 1 400 руб., Т.Ф. Каплун (комиссар 2-й бригады) - 1 200 руб., Г.Ф. Свиридов (начальник штаба 5-й бригады) - 1 000 руб. (для сравнения: на фронте командир батальона получал 1 100 руб.). Такие оклады жалованья были установлены для начсостава всех бригад36.
Вопрос денежного довольствия приобрел особенно большое значение, когда партизанам удалось наладить связь со своими семьями, проживающими на «Большой земле». В Сочи, в Крымский обком ВКП(б), то есть в Крымский штаб партизанского движения, поступали письма подобного содержания: «Мой муж (сын) Петров Иван Иванович, 1918 года рождения, в 1941 [1942] году воевал в Крыму. Нет ли его среди крымских партизан?». Почти 90 % ответов сводились к стандартной формулировке: «В списках крымских партизан
не значится».
Но случалось и иначе: обратившейся родственнице сообщалось, что тот, кого она разыскивает, воюет в одном из партизанских отрядов Крыма, и ему сообщат адрес, по которому она проживает, а ей назначается денежное содержание, которое она можно получить по месту жительства. Далее указывалась сумма из расчета воинского жалованья этого партизана. Как правило, на этом переписка не заканчивалась: в штаб поступало новое письмо - со словами радости и сердечной благодарности37.
Иногда письма шли через Москву:
«ЦК ВКП (б) Маленкову.
Я не получаю ничего на мужа Каплуна Тимофея Григорьевича, хотя знаю, что он старший политрук и находится в Крыму в партизанах. Связи с ним не имею». На письме в углу сделана пометка: «Упоминается в письме № 2 Мокроусова как комиссар отряда Ти-мощука. Письмо переправлено в Крымский обком». Далее следовал ответ из Крымского штаба партизанского движения: «16.02.43. На ваше письмо сообщаю, что ваш муж Тимофей Григорьевич Каплун здоров и продолжает работу по выполнению партийного задания. По указанию ЦК ВКП(б) вы будете получать пособие с 1 августа 1942 в одном из парторганов по месту жительства. О вашем местожительстве сообщим т. Каплуну. Пишите по адресу: г. Сочи, Крымский обком ВКП(б). Секретарь обкома Б. Лещинер».38
А нередко сообщалось, что разыскиваемый человек действительно был крымским партизаном, но погиб смертью героя. В этом случае
семья погибшего получала право на пенсию.
* * *
Итак, с самого начала партизанского движения в Крыму из-за ряда организационных ошибок, просчетов и необоснованных предположений и надежд на краткосрочность оккупации остро встали денежный вопрос и неразрывно взаимосвязанный с ним продовольственный вопрос. От решения финансового и продовольственного вопросов зависело само существование партизанских отрядов.
По мере утраты и исчерпания небольших продовольственных запасов командование крымских партизан перешло к насильственному изъятию продуктов у населения. Именно такую форму «самоснабжения» продуктами питания, подобную продразверстке и реквизициям времен Гражданской войны, предопределили два обстоятельства. Первое: острая нехватка денежных средств для закупки продовольствия. Второе: быстро распространившееся среди партизан отношение к насильственному изъятию продуктов питания как справедливой мере, как возмездию за сотрудничество с оккупантами.
Неизбежным следствием такой практики стал рост недовольства населения, рост враждебности к партизанам.
Примечания Notes
1 Реброва И.В. «Женская» повседневность в проблемном поле истории Великой Отечественной войны // Женщина в российском обществе. 2008. № 2 (47). С. 25-33; Козлов Н.Д. Повседневная жизнь народа в годы Великой Отечественной войны: Некоторые аспекты современной российской историографии // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. 2012. Т. 4. № 2. С. 93-110; Красноженова Е.Е., Кулик С.В. Сталинград в период немецко-фашистской оккупации (июль 1942 - февраль 1943 г.) // Новейшая история России. 2018. Т. 8. № 4. С. 841-853; Красноженова Е.Е., Карабущенко П.Л., Полякова М.В. Военная повседневность в решениях Сталинградского городского комитета обороны (1941 - 1945 гг.) // Вопросы истории. 2019. № 12-3. С. 175-181; Поляков В.Е. Страшная правда о Великой Отечественной: Партизаны без грифа «Секретно». Москва, 2011.
2 Государственный архив Республики Крым (ГАРК). Ф. 1. Оп. 1. Д. 1599. Л. 137.
3 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 8. Л. 104.
4 Книга памяти Республики Крым. Т. 6. Симферополь, 1995. С. 259.
5 Там же. С. 257.
6 Поляков В.Е. Партизанское движение в Крыму в годы Великой Отечественной войны // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2016. № 2. С. 90.
7 Поляков В.Е. К вопросу о партизанском движении в Крыму в годы Великой Отечественной войны // Пространство и Время. 2014. № 2 (16). С.293.
8 Сермуль А.А. 900 дней в горах Крыма: Воспоминания комиссара партизанского отряда А.А. Сермуля. Симферополь, 2004. С. 15.
9 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 47. Л. 159.
10 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 17. Л. 9-20.
11 ГАРК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2068. Л. 75.
12 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 23. Л. 23.
13 Там же.
14 Поляков В.Е. Партизанское движение в Крыму в годы Великой Отечественной войны // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2016. № 2. С. 97.
15 ГеновИ.Г. Дневник партизана. Симферополь, 1963. С. 63.
16 Там же. С. 20.
17 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 35. Л. 27.
18 Германские документы о борьбе с крымскими партизанами в 1941 -1942 гг. // Москва - Крым: Историко-публицистический альманах. Вып. 1. Москва, 2000. С. 281-295.
19 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 35. Л. 28.
20 ГАРК Ф. П-151. Оп. 1. Д. 213. Л. 152.
21 Неменко А.В. Крым, 1941 - 1944: Обратная сторона войны: Отдельные аспекты истории оккупации Крыма. Симферополь, 2018. С. 163.
22 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 47. Л. 49-50.
23 Там же. Л. 31.
24 Там же. Л. 32
25 Поляков В.Е. Страшная правда о Великой Отечественной: Партизаны без грифа «Секретно» Москва, 2011. С. 159.
26 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 47. Л. 33.
27 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 23. Л. 94.
28 Старинов И.Г. Записки диверсанта. Москва, 1997. С. 346.
29 ГАРК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 17. Л. 9.
30 Партизанское движение в Крыму в период Великой Отечественной войны: Сборник документов и материалов, 1941 - 1942. Симферополь, 2006. С. 289-293.
31 Федоренко Ф.И. Годы партизанские, 1941 - 1944. Симферополь, 1990. С.123,124
32 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 10. Л. 10.
33 Халилов Н. Долгая дорога домой: Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. Москва, 2016. С. 184.
34 ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 104. Л. 32.
35 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 29. Л. 154
36 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 1. Л. 111.
37 ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 268. Л. 83.
38 Там же. Л. 84.
Автор, аннотация, ключевые слова
Поляков Владимир Евгеньевич - докт. ист. наук, профессор, Крымский инженерно-педагогический университет имени Февзи Якубова (Симферополь)
turshu@inbox.ru
В статье рассмотрены два взаимосвязанных аспекта повседневности партизан Крыма в годы Великой Отечественной войны - финансовое положение и продовольственное обеспечение партизанских отрядов. Основным источником исследования послужили ранее неизвестные документы, которые хранятся в Государственном архиве Республики Крым.
Проанализированы экономические, политические, административные, военные и идеологические факторы, которые влияли на финансовое положение и продовольственное обеспечение партизанского движения. Основное внимание уделено «продовольственным операциям» партизанских отрядов, которые, по сути, являлись насильственными и бесплатными реквизициями продуктов у населения. Впервые в российской историографии рассмотрен вопрос выплаты денежного жалованья партизанам как воен-
нослужащим Красной армии и денежного пособия их семьям.
Автор приходит к выводу, что с самого начала партизанского движения в Крыму из-за ряда организационных ошибок, просчетов и необоснованных надежд на краткосрочность оккупации денежный и продовольственный вопросы встали очень остро. От решения этих вопросов зависело само существование партизанских отрядов.
По мере утраты и исчерпания небольших продовольственных запасов, крымские партизаны перешли к насильственному изъятию продуктов у населения. Главными причинами этого стали острая нехватка денежных средств для закупки продовольствия и быстро распространившееся среди партизан отношение к насильственному изъятию продуктов питания как справедливой мере, как возмездию за сотрудничество с оккупантами. Неизбежным следствием такой практики стал рост недовольства населения, рост враждебности к партизанам.
Вторая мировая война, партия большевиков, партизанское движение, финансирование, продовольственное снабжение, реквизиция, крымские татары, Крым, повседневность.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Kozlov, N.D. Povsednevnaya zhizn naroda v gody Velikoy Otechestven-noy voyny: Nekotoryye aspekty sovremennoy rossiyskoy istoriografii [The Everyday Life of the Soviet People during the Great Patriotic War: Some Aspects of Modern Russian Historiography.]. VestnikLeningradskogo gosudarstvenno-go universiteta im. A.S. Pushkina, 2012, vol. 4, no. 2, pp. 93-110. (In Russian)
2. Krasnozhenova, E.E.; Karabushchenko, P.L.; Polyakova, M.V. Voyen-naya povsednevnost v resheniyakh Stalingradskogo gorodskogo komiteta obo-rony (1941 - 1945 gg.) [Everyday Military Life in the Decisions of the Stalingrad City Defense Committee (1941 - 1945).]. Voprosy istorii, 2019, no. 12-3, pp. 175-181. (In English. Title in Russian)
3. Krasnozhenova, E.E.; Kulik, S.V. Stalingrad v period nemetsko-fashists-koy okkupatsii (iyul 1942 - fevral 1943 g.) [Stalingrad during the Nazi Occupation (July 1942 - February 1943).]. Noveyshaya istoriyaRossii, 2018, vol. 8, no. 4, pp. 841-853. (In Russian)
4. Polyakov, V.E. K voprosu o partizanskom dvizhenii v Krymu v gody Velikoy Otechestvennoy voyny [On the Question of the Partisan Movement in the Crimea during the Great Patriotic War.]. Prostranstvo i Vremya, 2014, no. 2 (16), pp. 291-300. (In Russian)
5. Polyakov, V.E. Partizanskoye dvizheniye v Krymu v gody Velikoy Otechestvennoy Voyny [The Partisan Movement in the Crimea during the Great Patriotic War.]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Istoriya, 2016, no. 2, pp. 88-100. (In Russian)
6. Rebrova, I.V. "Zhenskaya" povsednevnost v problemnom pole istorii Velikoy Otechestvennoy voyny ["Women's" Everyday Life in the Problematic
Field of the History of the Great Patriotic War.]. Zhenshchina v rossiyskom ob-shchestve, 2008, no. 2 (47), pp. 25-33. (In Russian)
(Monographs)
7. Nemenko, A.V. Krym, 1941 - 1944: Obratnaya storona voyny: Otdelnye aspekty istorii okkuatsii Kryma [Crimea, 1941 - 1944: The Other Side of War: Some Aspects of the History of the Occupation of Crimea.]. Simferopol, 2018, 420 p. (In Russian)
8. Polyakov, V.E. Strashnaya pravda o Velikoy Otechestvennoy: Partizany bez grifa "Sekretno" [A Terrible Truth about the Great Patriotic War: Partisans without the "Secret" Designation.]. Moscow, 2011, 448 p. (In Russian)
Author, Abstract, Key words
Vladimir E. Polyakov - Doctor of History, Professor, Yakubov Krimean Engineering and Pedagogical University (Simpheropol, Republic of Crimea, Russia)
turshu@inbox.ru
The article examines the two interconnected aspects of the partisans' everyday life in the Crimea during the Great Patriotic war: the financial situation and food supply of the partisan units. The main source of the research was archival documents from the State Archives of the Crimean republic which had not been previously studied. The author analyzes economic, political, administrative, military, and ideological factors which affected the financial state and food provision of the partisan movement. The focus is made on "food operations" carried out by the partisan units, which, in fact, meant forced food requisition from the population. For the first time in Russian historiography research is made on salary payments for the partisans as military personnel of the Red Army and allowances to their families.
The author concludes that the financial and food problems were very acute due to a number of organizational errors, miscalculations and misconceptions, taking place at the very beginning of the partisan movement in the Crimea, as to the briefness of the fascist occupation. The mere existence of partisan movement depended on how these problems were to be solved.
As the Crimean partisans were short of food supplies they resorted to forced food requisition from the population. That was caused by an acute money shortage for purchasing food, which combined with a quickly assumed attitude by the partisans that the food requisition operations were but a justified measure, a revenge on the population for collaborating with fascist invaders. Such practices, inevitably, resulted in the population's growing resentment and hostility to the partisans.
World War II, Bolshevik party, partisan movement, financing, food supply, requisition, Crimean Tatars, Crimea, everyday life.
