CC BY
42
УДК 94(57).084
ПАРТИЙНАЯ БЮРОКРАТИЯ АНГАРО-ЕНИСЕЙСКОГО РЕГИОНА И ЦЕНТРАЛЬНЫЕ ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ОРГАНЫ: ОСОБЕННОСТИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В ВЫРАБОТКЕ И РЕАЛИЗАЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ (1960-1980-е гг.)
л
Е.Н. Волосов1
Усть-Илимский филиал Восточно-Сибирской государственной академии образования, 666671, г. Усть-Илимск, ул. Братское шоссе, 41.
Главной исследовательской проблемой представленной статьи является выявление роли и мотивов партийной бюрократии в выработке стратегии экономического развития Ангаро-Енисейского региона. При ее решении были рассмотрены типичные варианты и схемы взаимодействия региональных и центральных элит по вопросам стратегического планирования. Выявлены причины заинтересованности партийных органов в привлечении инвестиций и эффективном решении проблем территорий. В процессе исследования автор пришел к выводу, что региональная партийная бюрократия, понимая, что главным источником для эффективного решения местных проблем являются инвестиции на промышленное строительство, осознанно и целенаправленно занимала нишу посредника в переговорах между региональной и столичной группами технократической элиты. Успех посреднической миссии зависел от того, насколько основные инвестиционные тренды, инициированные столичными ведомствами, совпадали с ожиданиями региональной партийной бюрократии и технократической элиты. Библиогр. 24 назв.
Ключевые слова: технократическая элита; партийная бюрократия; Ангаро-Енисейский регион; планирование; стратегическое развитие; КПСС.
PARTY BUREAUCRACY OF THE ANGRA-ENISEI REGION AND CENTRAL ECONOMIC BODIES: FEATURES OF INTERACTION IN DEVELOPING AND IMPLEMENTATION OF THE ECONOMIC STRATEGY (1960 - 1980-s.) E.N. Volosov
Ust-Ilimsk Branch of the East Siberian State Academy of Education, 41 Bratskoe Shosse, Ust-Ilimsk, 666671.
The main research problem presented by this paper is to reveal the role and motives of the party bureaucracy in the elaboration of the economic development strategy of the Angara-Yenisei region. Solving this problem the author deals with typical options and schemes of interaction of regional and central elites on the issues of strategic planning. The causes of party organs' interest in attracting investment and efficient solving of territory problems are discovered. The a u-thor makes a conclusion that the regional party bureaucracy, knowing that the main source for effective solutions to local problems is investment in industrial construction, consciously and purposefully acted as a middleman in negotiations between regional and metropolitan groups of technocratic elites. The success of mediation depended on the coincidence degree of the major investment trends, initiated by the metropolitan authorities with the expectations of the regional party bureaucracy and the technocratic elite. 24 sources.
Key words: technocratic elite; party bureaucracy; Angara-Yenisei region; planning; strategic development; the Communist Party of the Soviet Union (CPSS).
Региональная партийная бюрократия занимала важное место в разработке и принятии решений по экономическому развитию территорий. Уровень профессиональных компетенций большинства партийных работников не позволял им глубоко проникать в проблематику общественного разделения труда, учета географических, экологических, демографических, технологических и прочих особенностей. Несмотря на имевшееся у значительной части местных партийных руководителей высшее техническое или экономическое образование, назвать их инженерами и технократами в полном смысле этого слова было нельзя. За небольшими исключениями технократическая часть карьеры у партийных работников в лучшем случае заканчивалась должностью начальника участка, цеха,
заводского отдела. Только отдельные представители высокопоставленной партийной бюрократии Красноярского края и Иркутской области являлись выходцами из региональной технократической элиты.
Многочисленные источники 1960-80 гг. позволяют предположить, что региональная партийная бюрократия, крайне заинтересованная в эффективном решении местных проблем и понимавшая, что главным источником для этого являются инвестиции на промышленное строительство, осознанно и целенаправленно занимала нишу посредника и даже генератора в переговорах между региональным и столичным отрядами технократической элиты.
Хорошо известно, что в период правления Л.И. Брежнева лидеры региональных партийных организа-
1 Волосов Евгений Николаевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных и естественных наук, тел.: (39535) 95830, e-mail: volosov@rambler.ru
Volosov Evgeny, Candidate of History, Associate Professor of the Department of Humanitarian and Natural sciences, tel.: (39535) 95830, e-mail: volosov@rambler.ru
ций пользовались громадным влиянием и на своей территории были практически бесконтрольны. Многие из них при попустительстве правоохранительных и партийно-контрольных органов создали на подведомственных территориях обстановку всеобщей коррупции, стяжательства, кумовства [1, с. 111, 169].
В то же время у секретарей региональных комитетов партии было право непосредственного обращения в Совет Министров СССР и подведомственные ему структуры: Госплан, Госснаб, министерства и ведомства. По сложившейся традиции подобные обращения хозяйственные структуры игнорировать не могли и обязаны были дать ответ. Далеко не всегда реакция столичных чиновников носила положительный характер, часто ответные письма содержали вежливый отказ. Но это было основанием к дальнейшему диалогу. Ниже мы попытаемся рассмотреть наиболее типичные варианты и схемы взаимодействия региональной партийной элиты и столичной технократии по вопросам планирования стратегического развития регионов.
Планирование народного хозяйства всегда служило основой экономической политики советского правящего режима. Теоретическим и методологическим базисом этой концепции являлись взгляды классиков марксизма, видевших строй общественного производства при коммунизме как «единую фабрику» [2, с. 446447]. Они считали возможным собрать в центре все ресурсы, планомерно посчитать и оптимальным образом их распределить. В период становления советского государства инициатором и ведущим теоретиком народнохозяйственного планирования являлся В.И. Ленин [3, с. 260-262].
В практическую плоскость теоретические взгляды большевиков были переведены в феврале 1920 г., когда ВЦИК и Президиум ВСНХ приняли решение о создании Государственной комиссии по электрификации России (ГОЭЛРО) [4, с. 286, 293]. Центром, где собиралась вся информация о производственных возможностях предприятий и где делались прогнозы, т.е. просчитывалось несколько стратегий распределения ресурсов с целью удовлетворения тех или иных потребностей народного хозяйства и населения страны, был Госплан СССР. Его председатель одновременно являлся заместителем Председателя Совета Министров СССР.
Аппараты ЦК КПСС и Совета Министров СССР сглаживали конфликты между центральными и региональными властными органами, поддерживали баланс между ведомственными, отраслевыми и местными интересами. Планирование развития народного хозяйства не являлось исключением.
В самом Госплане СССР не было единства между отраслевыми отделами, а также теми структурными подразделениями комитета, что сводили воедино и пытались увязать цифры, предоставляемые центральными и местными органами, хозяйствующими субъектами, а также отраслевыми отделами Госплана. По сути, Государственный комитет по планированию по своей структуре являлся концентрированным выражением хозяйственного комплекса с его интереса-
ми, проблемами, недостатками, вечным дефицитом различных ресурсов.
Сибирь на протяжении всех лет существования Советского государства занимала весьма важное место в концепциях хозяйственного развития, целевых установках, среднесрочных и долгосрочных планах, разрабатываемых Госпланом СССР. Востоку страны очень часто предоставлялся приоритет перед европейскими районами страны в темпах экономического роста.
Госплан СССР стоял у истоков разработки, обоснования, среднесрочного и долгосрочного планирования одного из самых значительных проектов в истории советской экономики - комплексного использования гидроэнергоресурсов Ангары и Енисея. Программа индустриального освоения богатств Приангарья была тщательно продумана и увязана со структурной политикой хозяйственного развития. При глубине временной проработки на период до 40-50 лет была сформулирована четкая последовательность развития территории.
Основополагающий принцип формирования стратегии территориального развития заключался в том, что ресурсы Ангаро-Енисейского региона нельзя осваивать поодиночке. Этот процесс должен носить синхронный и комплексный характер. При этом ясно осознавалось, что необходимых трудовых ресурсов и капитальных вложений для того, чтобы взять «сразу все», у страны нет. Из этого и вытекала идея поэтапного освоения территории с юга на север. Ключевую роль в реализации этого замысла играли Иркутская область и Красноярский край. Обе территории обладали уникальным набором природных ископаемых, зачастую дополняющих друг друга, колоссальными энергетическими ресурсами, а также развивающейся транспортной инфраструктурой, доминантой которой являлась Транссибирская железнодорожная магистраль. В то же время следует отметить, что, несмотря на общий приоритет в инвестициях для Восточной Сибири на протяжении У-Х пятилеток, предпочтения Госплана в разрезе территорий менялись довольно существенно.
В начале 1950-х гг. в соответствии с указаниями XIX съезда партии началась реализация Ангаро-Енисейского проекта, предусматривающего создание в Восточной Сибири на базе дешевых энергоресурсов и сырья минерального и растительного происхождения территориально-производственных сочетаний -комплексов (ТПК) и промышленных узлов (ПУ).
Огромное значение, которое придавалось Ангаро-Енисейскому региону в развитии производительных сил страны, хорошо видно при анализе партийных документов. В частности, в материалах XXIII съезда КПСС, принявшего Директивы развития народного хозяйства на 1966-1970 гг., из пятнадцати абзацев о развитии производительных сил Российской Федерации восемь относились к строительству в Сибири. А из восьми сибирских инвестиционных направлений шесть были посвящены экономике Красноярского края и Иркутской области [5, с. 81-82].
Однако к концу 1960-х гг. в концепции экономического развития восточных районов страны происходят малозаметные, но весьма существенные изменения. Экономический прагматизм людей, стоящих у руководства экономикой страны (А.Н. Косыгин, Н.К. Байбаков), обусловил попытку переориентации инвестиций с нового строительства на техническую реконструкцию и перевооружение действующего производства. Прямым следствием стало кардинальное перераспределение ресурсов: усилия были сосредоточены на пусковых объектах. Для Ангаро-Енисейского региона последствия этих действий оказались едва ли не самыми болезненными, поскольку именно здесь наблюдался самый широкий разворот нового строительства. Большинство начатых строек было законсервировано [6, с. 28].
Во второй половине 1960-х гг. в Госплане, правительстве и ЦК КПСС наметился явный пересмотр внимания к различным территориям Сибири в пользу Красноярского края и Тюменской области. С одной стороны, можно говорить об объективных причинах, связанных с уникальными ресурсами упомянутых территорий, с другой - не исключено активное лоббирование интересов подведомственной территории со стороны партийных и советских органов. Анализ документов Красноярского крайкома КПСС и Иркутского обкома КПСС за 1962-1985 гг. показывает, что красноярские лидеры А.А. Кокарев, В.И. Долгих, П.С. Фе-дирко уделяли гораздо больше внимания продвижению региональных интересов, нежели бессменный руководитель Иркутского ОК КПСС с конца 1960-х до начала 1980-х гг. Н.В. Банников.
Лоббированием краевых интересов по вопросам планирования на московских этажах власти занимались руководители краевого комитета партии, крайисполкома, краевого совнархоза, крупных промышленных предприятий, объединений и т.д. Для этого активно использовались любые варианты доведения своих намерений до слуха центральных властей.
Например, парламентская трибуна. Несмотря на «соборный» характер советского парламента, выход депутата на трибуну и его речь всегда носили неслучайный характер. Определение кандидатуры докладчика являлось результатом сложной работы по согласованию различных критериев и мандатных признаков. И если депутат получал право на выступление, оно, конечно же, оказывалось важно для довольно большого количества инстанций, в том числе и в Москве.
В декабре 1964 г. право на выступление в Верховном Совете РСФСР получил депутат В.Н. Ксинтарис -председатель Красноярского совнархоза. Содержание выступления не оставляет сомнений в истинных намерениях и задачах депутата. Он обрушился с критикой на работников Госплана СССР, которые пытаются ограничить развитие промышленности на Востоке, мотивируя это медленными сроками строительства и освоения производственных мощностей в сравнении с центральными районами страны. По мнению В. Ксинтариса, эта концепция вообще не выдерживает
никакой критики, да к тому же и противоречит Программе КПСС, принятой на XXII съезде КПСС [7].
Региональная технократическая элита, опираясь на политическое влияние партийных комитетов, время от времени, в зависимости от ситуации, подключая своих руководителей из министерств и главков, пыталась воздействовать на Госплан СССР посредством решений или рекомендаций представительных партийных форумов на местах.
Наиболее эффективной формой воздействия на центральные ведомства и, прежде всего, Госплан было постоянное давление со стороны региональных партийных органов в форме писем, обращений, личных встреч, совещаний. Что включалось в эту систему?
Во-первых, прямое обращение к руководителям партии и особенно правительства. Во-вторых, прямая без посредников связь с руководителями министерств и государственных комитетов. В-третьих, использование административного ресурса высших лиц в государстве для давления на министерскую технократию.
Например, в июне 1966 г. за подписью первого секретаря Красноярского крайкома КПСС А.А. Кокаре-ва и председателя крайисполкома Н.Ф. Татарчука в Совет Министров СССР было направлено письмо «По вопросу разработки генеральной схемы развития Приангарья и среднего Севера Красноярского края». В документе утверждалось, что на базе дешевой энергии гидроэлектростанций в Красноярском Приангарье может быть создан крупный энергопромышленный комплекс, в который войдут предприятия по производству различных видов электроемкой продукции. Вторая позиция, озвученная в письме, - это возможность освоения железорудных месторождений, способных обеспечить сырьем предприятия намечаемой в Центральной России третьей металлургической страны. Третий аргумент - наличие в осваиваемых районах ценнейшей древесины объемом более трех миллиардов кубометров. Поэтому краевой комитет КПСС и исполком крайсовета просили «дать указания Госплану СССР»:
1. Решить вопрос по разработке генеральной схемы комплексного развития этого района на генеральную перспективу.
2. Обязать СОПС Госплана СССР включить в план работы на 1967-1970 гг. тему «Проблемы и перспективы развития Приангарья и среднего Севера Красноярского края» [8, л. 31 -33]. Обе просьбы были удовлетворены. Правительственные решения давали мощный импульс для дальнейшего развития Центрально-Красноярского и для начала создания НижнеАнгарского ТПК.
В районах бурного индустриального строительства к традиционным факторам благополучного существования номенклатурной прослойки середины 1960-х гг. добавлялась экономическая и политическая значимость возводимых народнохозяйственных объектов. Поэтому хозяйственные, партийные и советские руководители, причастные к великим стройкам, крупнейшим промышленным производствам, психологически ощущали свою миссию, гордились ею и адекватно ве-
ли себя в деловых контактах на любом уровне [9, с. 54].
Самоуважение региональных партийных и хозяйственных руководителей, имеющее под собой вполне объективную основу, становилось заметным даже в сугубо хозяйственных документах. Принятию особо принципиальных решений, касающихся стратегии развития красноярской экономики, предшествовала не только большая подготовительная работа научно-инженерных и экономических структур, активная лоббистская деятельность краевой технократии, но и бурная переписка с центральными партийными и хозяйственными органами.
Сказанное хорошо иллюстрируется серией документов, относящихся к подготовке правительственного Постановления «О развитии производительных сил Красноярского края в 1971-1980 гг.». 10 октября 1969 г. бюро Красноярского крайкома КПСС утверждает докладную записку в ЦК КПСС «О развитии производительных сил Красноярского края в 1971-1975 гг.» [10, л. 147]. В документе констатировалось, что за последнее десятилетие введено в действие 70 % всех имеющихся основных фондов народного хозяйства края, более 30 новых крупных промышленных предприятий. Благодаря этому Красноярский край превратился в один из наиболее крупных индустриальных районов страны. Все это позволяет предусматривать новые большие задания по дальнейшему развитию производительных сил в предстоящей пятилетке.
Исходя из этого, по мнению авторов документа, был необходим комплексный план развития народного хозяйства края на предстоящую пятилетку и последующие годы, так как его отсутствие приводит к непродуманному и случайному размещению в крае новых предприятий.
В записке отмечалось, что основные объемы капиталовложений должны быть направлены на развитие ведущих отраслей: энергетики, цветной и черной металлургии, электротехнической промышленности и комплексной переработки древесины [10, л. 241-243]. Уже 29 октября 1966 г. Совет Министров СССР предложил Госплану рассмотреть предложения Красноярского крайкома КПСС. Ровно через месяц, 28 ноября, главный плановый орган страны принимает постановление, в котором поручает Госплану РСФСР, министерствам и ведомствам разработать и представить в Совет по изучению производительных сил при Госплане предложения и технико-экономическое обоснование по развитию индустрии края.
В июле 1970 г. Первый секретарь Красноярского крайкома КПСС В.И. Долгих получил из Госплана уточненный проект постановления Совета Министров СССР «О комплексном развитии производительных сил Красноярского края на 1971-1980 гг.» [11, л. 97]. Еще пять месяцев потребовались на различные согласования, и, наконец, в начале 1971 г. выходит постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, определившее индустриальное развитие края практически на двадцать лет [12, л. 1-9]. В соответствии с этим документом дальнейшее развитие получали уже сложившиеся индустриальные центры - Красноярский
промышленный узел, Норильский горнопромышленный район, большие перспективы открывались для формирования Канско-Ачинского топливно-энергетического комплекса, определились новые контуры Саянского ТПК.
Успешное лоббирование комплексной схемы развития производительных сил края вселило в красноярских лидеров уверенность в правильности выбранного курса и обусловило их дальнейшие шаги. Основной алгоритм успеха - от общего к частному. Красно-ярцы поняли то, что добиваться строительства одного, пусть даже очень важного для края и страны предприятия, не очень результативно. Другое дело - предъявление столичной бюрократии комплексной программы, основанной на более или менее корректных научных данных. В рамках же этой программы можно получить инвестиции для возведения не одного, а десятков предприятий [13].
Иркутская область имела безусловный приоритет в теоретических разработках комплексного развития народного хозяйства территории в 1940-1950-е гг. не только в Восточной Сибири, но и по стране в целом. Именно в Иркутске в 1947 и 1958 гг. прошли две научно-практические конференции всесоюзного масштаба, посвященные развитию производительных сил региона и заложившие прочную теоретическую основу для практической реализации идеи комплексного развития народного хозяйства на территории. Неслучайно в 1960-е гг. Иркутская область стала полигоном, где Госплан СССР, министерства, научно-исследовательские учреждения на практике реализовали идею создания в слабо освоенном в хозяйственном отношении районе высокоэффективного Братско-Усть-Илимского территориально-производственного комплекса.
Однако в последующем системность в работе с ЦК КПСС, Госпланом, позволяющая эффективно решать вопросы комплексного развития территории, была утеряна. Анализ документов Иркутского обкома КПСС за 1960-70-е г., страниц иркутской прессы, материалов областной плановой комиссии показывает, что действия иркутских технократов и партийной бюрократии носили не согласованный по отношению друг к другу характер.
В июне 1966 г. шанс обозначить позицию иркутских властей по поводу развития экономики Иркутской области в восьмой пятилетке появился у первого секретаря Иркутского ОК КПСС С.Н. Щетинина, выступившего с программной статьей в органе Верховного Совета СССР газете «Известия». Иркутского лидера нельзя упрекнуть в забвении интересов территории. Основное внимание С.Н. Щетинин уделил обоснованию необходимости опережающего развития энергетической базы. В его публикации просматриваются идеи ранее обоснованных программ комплексного развития народного хозяйства Иркутской области, в основе которых лежала уникальность топливно-энергетических ресурсов территории, планируемых к использованию по четырем направлениям:
- качественная электрометаллургия черных металлов;
- электрометаллургия легких и цветных металлов;
- электрохимические производства;
- лесохимия и глубокая переработка древесины.
Однако отсутствовало главное - убежденность в необходимости комплексного подхода. Судя по всему, С.Н. Щетинин обладал информацией из центра, не очень оптимистично рассматривающего инвестиционные перспективы Иркутской области [14].
Директивы развития народного хозяйства, принимаемые на XXIV и XXVI съездах КПСС, позволяют заметить серьезные отступления от ранее намеченного стратегического инвестиционного курса. В последующем эти конъюнктурные колебания нанесли непоправимый урон экономике Иркутской области, поскольку все ее развитие до того строилось на энергетическом ресурсе, а его как раз все больше игнорировали центральные органы.
Первая смена инвестиционного вектора происходит на рубеже 1960-1970-х гг. при формировании плана девятой пятилетки. Началась подготовка к широкомасштабному освоению нефтегазовых месторождений Западной Сибири. В это время в центральных хозяйственных и партийных органах стало складываться убеждение в необходимости радикального изменения структуры топливно-энергетического баланса в пользу нефти и газа в ущерб традиционным - углю и гидроэнергоресурсам. Иркутской области в рамках такой концепции отводилась второстепенная роль.
Второй поворот произошел к концу девятой пятилетки и был вызван дефицитом топливно-энергетических ресурсов в европейской части страны. Поэтому в стратегический план освоения энергетических ресурсов Сибири были внесены некоторые уточнения. Помимо нефти и газа Западной Сибири значительные капиталовложения выделялись на освоение Канско-Ачинского угольного бассейна, где себестоимость добычи угля была в десять раз ниже, чем в Донецком бассейне, а запасы угля составляли около 40% от общесоюзных [15, с. 142, 269]. На основе красноярских углей предполагалось создать энергетическую базу всесоюзного значения - Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс.
Однако предполагаемый уровень концентрации теплоэнергетических мощностей, отсутствие технологий, позволяющих эффективно и относительно безвредно для окружающей среды сжигать колоссальное количество угля, материально-техническая неготовность строительных организаций Красноярского края к резкому увеличению инвестиций обусловили лишь частичную реализацию данного проекта.
Допущенные просчеты в определении энергетической стратегии заставили правительство предпринять очередную попытку по изменению структуры топливно-энергетического комплекса в стране и в Сибири. ТЭК Сибири в своем развитии теперь должен был опираться равномерно на три вида энергетических ресурсов: газ, нефть и уголь.
В результате у хозяйственных и партийных органов Иркутской области появился шанс доказать в мос-
ковских коридорах власти необходимость реанимации идеи комплексного развития производительных сил области, базисом которой могли стать вполне конкурентоспособные для решения местных проблем угольные месторождения центральной части Иркутской области (Мугунское и вторая очередь Азейского разреза). Одновременно с новым поворотом в энергетической политике в начале 1980-х гг. постепенно стало меняться отношение центральных плановых и отраслевых органов к развитию народного хозяйства области. Они вновь обратились к идеологии массированного наступления на природные ресурсы территории. Одновременно и в центре, и в области вызревали предложения начать строительство целой серии крупных объектов, дополняющих друг друга и эффективно вписывающихся в общую матрицу экономического пространства области.
В ходе формирования новых подходов активизировал свою деятельность Иркутский обком КПСС. В 1978 г. при составлении Государственного плана на одиннадцатую пятилетку и сборе предложений с мест бюро обкома направило в ЦК КПСС свой вариант развития отдельных отраслей народного хозяйства области, выглядевший как цельная программа.
Её стержнем являлись предложения Госплану СССР по дальнейшему формированию нескольких территориально-производственных комплексов. Особо важное значение отводилось созданию сети предприятий по заготовке древесины для строящихся целлюлозных заводов Восточной Сибири [16, л. 6]. Каркасом нового здания иркутской экономики должна была стать модернизированная и разросшаяся железнодорожная инфраструктура. Она могла быть сформирована за счет завершения в одиннадцатой пятилетке строительства западного участка БАМ и реконструкции иркутской части Транссиба [17, с. 171].
После смерти Л.И. Брежнева и прихода к руководству ЦК КПСС Ю.В. Андропова начинается постепенная смена региональных партийных лидеров, в первую очередь известных своими «особыми» отношениями с предыдущим Генсеком. Под «раздачу» попал и первый секретарь Иркутского ОК КПСС Н.В. Банников.
Новый руководитель Иркутской областной партийной организации В.И. Ситников, пользующийся традиционным в таких случаях кредитом доверия со стороны московских властей, попытался придать иркутским инвестиционным начинаниям определенное ускорение. Особую роль сыграл уже апробированный метод лоббирования комплексного развития производительных сил региона. Письмо Иркутского обкома КПСС от 13 октября 1983 г. на имя председателя Госплана СССР Н.К. Байбакова объемом не превышало нескольких страниц, но каждая строка в этом документе оценивалась в десятки миллионов рублей потенциальных инвестиций и тысячи гектаров освоенных территорий. Предложения обкома касались практически всех точек роста иркутской экономики, ориентированной на добычу и первичную переработку сырьевых ресурсов. В письме выделялись пять позиций: уголь, нефтегазодобыча, железная руда, фосфат и магнези-
ты. Каждой из них давалась определенная трактовка, призванная усилить аргументы территории в борьбе за включение в государственный план развития народного хозяйства [18, л. 152, 154, 156].
Судя по дальнейшим действиям обкома, партийные руководители области попытались максимально использовать кредит, выданный им ЦК КПСС. В конце 1983 г. они начинают широкомасштабную подготовку к принятию правительственного постановления о перспективном развитии экономики области.
На этот раз инициатива региональных властей была поддержана. ЦК КПСС и Совет Министров СССР в 1986 г. приняли совместное постановление «О мерах по дальнейшему комплексному развитию производительных сил Иркутской области на 1986-90-е годы и на период до 2000 года». Но оказать решающего воздействия на экономику области оно уже не смогло по причине углубляющегося социально-экономического и политического кризиса [19].
В народнохозяйственных планах, принимаемых XXVI и XXVII съездами КПСС, места стройкам Иркутской области не нашлось. Конечно, это не означало, что промышленное строительство на территории области прекратилось. Просто под вопрос ставилась их всесоюзная значимость и первоочередность инвестиций.
Другим важным инструментом воздействия региональных комитетов партии на столичные хозяйственные и экономические структуры являлись письма за подписью секретарей Красноярского крайкома КПСС и Иркутского обкома КПСС по различным вопросам хозяйственной деятельности.
После ликвидации совнархозов и восстановления отраслевой системы управления во второй половине 1960-х гг. у предприятий и организаций на местах возникли серьезные проблемы с их материально-техническим снабжением сырьем, материалами новой техникой. Это создавало серьезные проблемы с выполнением народнохозяйственных планов. Часто на уровне «предприятие» - «министерство» хозяйственные руководители решить вопросы МТС не могли, а потому апеллировали к региональному комитету партии.
Подтверждением сказанному служит серия писем за подписью второго секретаря Красноярского крайкома КПСС В.Ф. Гаврилова-Подольского от 8 февраля 1967 г. в адрес Госснаба СССР и двенадцати союзных министерств. Ими крайком начал тотальную атаку на министерства и ведомства, не выполнявшие своих обязательств по обеспечению подведомственных предприятий материальными ресурсами.
По существу поставленных вопросов крайкому ответили все ведомства. Содержание ответов похоже друг на друга: министры или их первые заместители заверяли крайком в том, что впредь будут уделять повышенное внимание Красноярскому краю [20, л. 96109].
Иркутский обком КПСС также пытался использовать аналогичные методы для работы со столичными хозяйственными структурами. В рамках подготовки Государственного плана развития народного хозяй-
ства СССР на 1981-85 гг. и до 1990 г. Госплан СССР собирал предложения с мест. В комплекте писем, подготовленных обкомом в течение января-июня 1978 г., Госплану СССР предлагалось рассмотреть предложения по строительству новых лесохимических, нефтеперерабатывающих заводов, предприятий черной и цветной металлургии, крупных угольных разрезов [21, л. 37-38, 41].
Крепким каркасом для обновленного здания иркутской экономики должна была стать расширенная и модернизированная транспортная инфраструктура и, прежде всего, железнодорожная. До 1990 г. в Иркутской области планировалось завершить строительство западного участка БАМа и увеличить пропускную способность иркутской части Транссиба. Развивающей частью транспортного пакета явились предложения по строительству железнодорожных линий Усть-Илимск - Нерюнда, Усть-Кут - Киренск [21, л. 45].
Однако запросы иркутян не соответствовали измененному вектору инвестиционной политики центра. Поэтому даже в процессе долговременной и очень тяжелой подготовки партийно-правительственного постановления «О комплексном развитии производительных сил Иркутской области» региональной партийной и технократической элите не удалось добиться включения большей части своих просьб в окончательный документ. Отказ носил очень вежливый характер и ставил целью сохранить надежды руководства области на следующий инвестиционный цикл[22, л. 7778].
Помимо серийных или пакетных обращений в схеме взаимоотношений между региональными комитетами партии и правительственными структурами самыми распространенными являлись письма по отдельным вопросам функционирования или развития экономики регионов. Региональные власти решительно вмешивались в вопросы текущего планирования деятельности предприятий и организаций на подведомственной им территории, если чувствовали опасность для себя или своей репутации. Одним из таких рисков являлось невыполнение плана по основным показателям на уровне региона. В свою очередь, выполнение этого плана в значительной мере зависело от производственных показателей системообразующих предприятий.
Поэтому выполнение плановых показателей всегда находилось в центре внимания партийных работников. Подтверждением тому переписка Красноярского крайкома КПСС с Госпланом СССР, министерствами угольной промышленности, энергетики и электрификации СССР в 1968 г. В июле 1968 г. по просьбе руководства комбината «Красноярскуголь» крайком обратился в Государственный плановый комитет СССР с просьбой снизить план угледобычи предприятиям этой организации, ввиду того, что их продукция не полностью востребована предприятиями «РЭУ «Крас-ноярскэнерго». Соответственно, не выполнялись планы комбината по прибыли и реализованной продукции. По мнению крайкома, «отсутствие стабильных планов по добыче угля отрицательно влияло на работу коллективов, создавало неуверенность в работе и
лишало их возможности активно участвовать в социалистическом соревновании за досрочное выполнение пятилетнего плана» (читай: получение премии за достижение определенных рубежей. - Е.В.) [23, л. 19]. Копии письма в Госплан СССР были отправлены в министерства, от которых зависела успешность работы «Красноярскугля»: Минуглепром и Минэнерго СССР.
Оба ведомства ответили оперативно, предельно уважительно и конструктивно. Минуглепром 18 июля 1968 г. в лице заместителя министра Л. Графова согласился с сутью предъявляемых претензий и пообещал, после согласования с Госпланом и Минфином СССР, внести дополнительные изменения в планы по реализации готовой продукции и прибыли [23, л. 24].
Аналогичное письмо, датированное 19 июля 1968 г., за подписью заместителя министра А. Максимова пришло из Минэнерго СССР. Это ведомство также согласилось с поставленными вопросами и пообещало внести соответствующие корректировки в план выработки электроэнергии станциями «Красноярскэнерго» [23, л. 32].
Этот в общем-то типичный эпизод приведен, чтобы показать, как министерства реагировали на издержки плановой системы и как эти издержки пытались нейтрализовать на уровне региональной власти.
Последний из примеров диалектических взаимоотношений между столичными ведомствами и региональной партийной бюрократией, касается как раз тех случаев, когда министерства вежливо, но твердо и аргументировано отказывали просьбам регионального комитета партии.
Ранее уже говорилось о попытках Иркутского обкома КПСС в 1970-х - начале 80-х гг. «продавить» через ЦК КПСС и Совет Министров СССР постановление о комплексном развитии производительных сил Иркутской области. На финишную прямую подготовка документа вышла только после прихода к руководству областным комитетом партии нового секретаря В.И. Ситникова в 1984 г.
Обком попытался воспользоваться новыми возможностями максимально эффективно. Письма за подписью В.И. Ситникова с самыми актуальными, по-
вторяющимися на протяжении многих лет просьбами были отправлены министрам цветной металлургии П.Ф. Ломако, черной металлургии И.П. Казанцу, путей сообщения Н.С. Конареву. Партийный лидер, ссылаясь на то, что подготовка партийно-правительственного документа, посвященного развитию Иркутской области, подходит к завершению, просил вышеуказанных министров вернуться к вопросу о строительстве на территории области в 1986-1990 гг. ряда крупных объектов. В их числе назывались Усть-Илимский алюминиевый завод, Тайшетский электрометаллургический завод, железнодорожные линии Усть-Кут - Киренск - Непа и Усть-Илимск - Нерюнда. Однако от всех министров были получены вежливые отказы, мотивированные отсутствием средств на новое строительство [24, л. 8, 11, 18, 172-173].
Анализ архивных документов, других типов источников, материалов периодической печати позволил нам сделать следующие выводы.
1. Региональная партийная бюрократия, крайне заинтересованная в эффективном решении местных проблем и понимавшая, что главным источником для этого являются инвестиции на промышленное строительство, осознанно и целенаправленно занимала нишу посредника и даже генератора в переговорах между региональным и столичным отрядами технократической элиты.
2. Региональная технократическая элита пыталась использовать политическое и административное влияние местных партийных органов для решения стратегических и тактических задач производственного и социального характера в Госплане СССР, министерствах и ведомствах. Наиболее эффективной формой воздействия на столичные учреждения являлось постоянное давление со стороны региональных партийных органов в форме писем, обращений, личных встреч, совещаний.
3. Работа по лоббированию интересов территорий шла с переменным успехом и во многом зависела от того, насколько основные инвестиционные тренды, инициированные столичными ведомствами, совпадали с ожиданиями региональной партийной бюрократии и технократической элиты.
1. На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе / Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС; под общ. ред. В.В. Журавлева. М., 1990.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии: собр. соч. В 50 т. Т. 4. Изд. 2-е. М., 1955.
3. Ленин В.И. Тов. Кржижановскому в президиум Госплана. Полное собр. соч. Т. 43.
4. История социалистической экономики СССР в семи томах. Т. II. Переход к НЭПу. Восстановление народного хозяйства СССР. 1921-1925 гг. М., 1976.
5. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов Цк. 1898-1971. Изд. 8-е, доп. и испр. М., 1972. Т. 9. 1966-1968.
6. Фильшин Г.И. Экономика Приангарья: проблемы и перспективы. Иркутск, 1988.
7. Ксинтарис В.Н. Богатства края - на службу Родине: речь на IV сессии Верховного Совета РСФСР // Красн. рабочий. 1964. 22 декабря.
ский список
8. Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. П-26. Оп. 37. Д. 21.
9. Ножиков Ю.А. Я это видел, или жизнь российского губернатора, рассказанная им самим. Иркутск, 1998.
10. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 42. Д. 33.
11. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 44. Д. 68.
12. ГАКК. Ф.П-26. Оп. 8. Д. 55.
13. Чернышев Ю. Саянский комплекс // Красноярский рабочий. 1972. 11 февраля.
14. Щетинин С. Сибирский потенциал // Известия. 1966. 18 июня.
15. Сибирь в едином народнохозяйственном комплексе. Новосибирск, 1980.
16. Государственный архив новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО). Ф. 127. Оп. 104. Д. 79.
17. Тенденции экономического развития Сибири (1961 -1975 гг.). Новосибирск, 1980.
18. ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 113. Д. 87.
19. Ситников, В.И. Приангарью - комплексное развитие: доклад на собрании областного партийно-хозяйственного актива) // Вост-Сиб. Правда, 1986. 16 января.
20. ГАКК. Ф.П-26. Оп. 38. Д. 37. Л. 96-109.
21. ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 104. Д. 79.
22. ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 109. Д. 90.
23. ГАКК. Ф.П-26. Оп. 39. Д. 62.
24. ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 115. Д. 109.
УДК 378
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ВЫЯВЛЕНИЯ И НИВЕЛИРОВАНИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ БАРЬЕРОВ В ОБУЧЕНИИ СТУДЕНТОВ ТЕХНИЧЕСКИХ ВУЗОВ
1 9
В.К. Воронов1, Л.А. Геращенко2
Национальный исследовательский Иркутский государственный технический университет, 664074, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83. 2Братский государственный университет, 665709, г. Братск, ул. Макаренко, 40.
Предложена и обоснована педагогическая модель выявления и нивелирования познавательных барьеров в обучении, связанных с третьей составляющей педагогической триады «как учить, чему учить, как учиться». Основу данной модели составляет методика, включающая три последовательные стадии. Дано описание целевого, содержательного и процессуального компонентов предложенной модели. Ил. 1. Библиогр. 8 назв.
Ключевые слова: принцип развивающегося образования; познавательные барьеры; закономерности непонимания учебного материала; статистический анализ банка данных.
PEDAGOGICAL MODEL FOR IDENTIFYING AND LEVELLING OF COGNITIVE BARRIERS IN TEACHING
TECHNICAL STUDENTS
V.K. Voronov, L.A. Gerashchenko
National Research Irkutsk State Technical University,
83, Lermontov St., Irkutsk, 664074.
Bratsk State University,
40, Makarenko St., Bratsk, 665709.
The article proposes and justifies a pedagogical model for the identification and leveling of cognitive barriers in education associated with the third component of the pedagogical triad "how to teach, what to teach, how to learn." The basis of this model is the procedure that involves three successive stages. A description of the objective, substantial and procedural components of the proposed model is provided. 1 figure. 8 sources.
Key words: principle of developing education; cognitive barriers; failure patterns of educational material; statistical analysis of data bank.
Анализ публикаций по проблеме познавательных барьеров позволяет утверждать, что среди проблем педагогики, формулируемых в рамках принципа развивающегося образования, проблема познавательных затруднений, возможно, является наиболее интригующей. В самом деле, казалось бы, очевиден тот факт, что абитуриенты относятся к разряду обучаемых, которые должны быть подготовленными для усвоения предлагаемого им материала. Поэтому третью составляющую триады « чему учить, как учить, как учиться » можно было бы считать если ненадуманной, то играющей подчиненную роль. По крайней мере, по отношению к двум другим частям обозначенной триады она должна быть менее значимой. Однако исследования, выполненные в восьмидесятых - девяностых годах прошлого века, показали, что немалый резерв на пути дальнейшего совершенствования методики
обучения связан с готовностью (способностью) субъекта усваивать предлагаемый ему материал. Более того, исследователи пришли к заключению, что существуют не только закономерности понимания учебного материала, но и закономерности его непонимания. В результате за счет третьей составляющей триады (как учиться) был расширен круг вопросов, поиск ответов на которые стал необходимым этапом учебного процесса. Естественно, что принципиальным моментом в этом плане является поиск общедидактических аспектов, объясняющих причины познавательных барьеров. Что касается круга возможных таких барьеров, которые в принципе могут играть существенную роль в учебном процессе (разного уровня), то, по нашему мнению, в будущем не исключено его расширение.
В существующей на сегодня трактовке упомянутая выше педагогическая триада была сформулирована
1Воронов Владимир Кириллович, доктор химических наук, профессор; тел.: (3952) 405175, e-mail: voronov@istu.edu.ru Voronov Vladimir, Doctor of Chemistry, Professor, tel.: (3952) 405175, e-mail: voronov@istu.edu.ru
2Геращенко Людмила Андреевна, старший преподаватель. Gerashchenko Lyudmila, Senior Lecturer.
