CC BY
100
НАУЧНЫЙ ДИСКУРС
ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ И ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
Я. В. Рафикова
ПАРНЫЕ ПОГРЕБЕНИЯ СРУБНО-АЛАКУЛЬСКОЙ КОНТАКТНОЙ ЗОНЫ ЮЖНОГО ЗАУРАЛЬЯ
Статья посвящена анализу захоронений с двумя костяками «в позе объятий» из погребальных памятников срубно-алакульской контактной зоны Южного Зауралья. Парные захоронения рассмотрены по основным параметрам погребального обряда. Установлены признаки сходства и различия в обряде парных погребений из срубных, срубно-алакуль-ских и алакульских могильников.
Ключевые слова: парные погребения, Южное Зауралье, срубно-алакульские могильники, погребальный обряд.
Интерес к данной теме вызван раскопками автора к. 1 Селивановского II могильника, расположенного на северо-восточном берегу оз. Чебаркуль в Абзелиловском р-не Республики Башкортостан1. Под его насыпью было выявлено 14 погребений, из которых одно было нарушено. Нетронутые могилы содержали шесть одиночных захоронений, в которых размещалось по паре покойников. В пяти из них усопшие были обращены лицом друг к другу, в одном — оба лежали на левом боку. Еще в одной могиле находилось две пары детских костяков, одна из которых обращена лицом друг к другу, другая пара детей располагалась на правом боку. Керамический материал исследованного кургана определяется как срубно-алакульский, близкие аналогии которому находятся в керамике Спасского I могильника, расположенного в 50 км к северо-востоку от Селивановского II могильника2. Концентрации значительного количества могил с двумя покойниками, обращенными лицом друг к другу под одной насыпью, не зафиксированы ни в одном могильнике эпохи поздней бронзы контактной срубно-алакульской зоны Южного Зауралья, где наряду со срубно-алакульскими выявлены срубные и алакульские погребальные памятники.
Терминология. В отечественной историографии погребения с двумя костяками именуют как «парными», так «двойными»3. Как с лексической, так и с содержательной стороны эти термины не могут быть равнозначными. В начале 1990-х гг. М. Д. Хлобыстиной была предложена типологическая структура неодиночных погребений, в которой «парные погребения» являются подразделением «двойных погребений»4, но критерий такого разграничения не назван. Можно предположить, что «двойными» она считает все погребения с двумя костяками, а «парными» — лишь «двойные разнополые»(?). Заметим, что такое корректное терминологическое разграничение «двойных» и «парных» погребений вполне обосновано5.
Сегодня, однако, применение такой строгой терминологии к погребениям эпохи бронзы наталкивается на серьезные препятствия: плохую сохранность костей, нарушенность многих погребений, очень малое количество антропологических определений. Нельзя не учитывать и то обстоятельство, что большинство современных исследователей эпохи бронзы употребляют преимущественно термин «парное погребение», разумея под ним любое погребение с двумя костяками6. Поэтому во избежание терминологической путаницы сегодня приходится признать равноправие обоих терминов — «парное» и «двойное погребение», — считая их синонимами.
Парные погребения из могильников контактной зоны. Особенностью культурной ситуации данной зоны является малочисленность алакульских погребальных комплексов (в 10 могильниках исследовано 27 погребений из 17 курганов). Более представительна выборка из срубных (16 могильников, 50 погребальных сооружений, 227 погребений) и срубно-алакульских (20 могильников, 49 погребальных сооружений, 204 погребения) погребальных комплексов.
Захоронения с двумя костяками имеются в могильниках всех трех культурных групп. Всего нами учтено 41 такое погребение, что составляет 8,9 % от всех погребений. По расположению усопших в могиле парные захоронения рассматриваемой территории подразделяются на два типа: 1) покойники располагались лицом друг к другу (13 погребений); 2) оба покойника расположены на одном (почти всегда на левом) боку (13 погребений). Еще в 15 случаях положение костяков относительно друг друга достоверно не определяется.
Особое внимание исследователей привлекают, как правило, парные захоронения первого типа. В данной статье мы сосредоточим внимание именно на них. Наибольшая встречаемость таких захоронений зафиксирована в алакульских могильниках, где на их долю приходится 11,1 %. В срубно-алакульских могильниках распространенность парных захоронений в три с лишним раза меньше (3,9 %). Наименьшая распространенность подобных захоронений наблюдается в срубных могильниках, где доля их всего 1,3 % от числа всех погребений.
Источниковую базу парных захоронений первого типа данной территории составили три захоронения из срубных могильников: п. 3, к. 3, п. 10 к. 7 I Тавлыкаевского7, п. 3 к. 3 Туишевского8, семь из срубно-алакульских: п. 2, 10, 12-14 к. 1 Селивановского II9, п. 3 к. 1 Спасского I10, п. 2 к. 1 Салимовского11 и три алакульских: п. 6 к. 1 Березовского V12, к. 1 Чапаевского13, п. 1 к. 3 Валитовского I14. Следует сразу сказать, что все три парных погребения первого типа из срубных могильников в керамике имеют отличия от большинства других захоронений из этих могильников. В двух погребениях усопшие сопровождались: в одном случае — двумя алакульскими (к. 3 п. 3 Туишевский), в другом — двумя срубно-алакульскими (к. 3 п. 3 Тавлыкаевский I) сосудами, установленными позади черепов. В облике двух сосудов из третьего погребения (к. 7 п. 10 Тавлыкаевский I), находившихся за спиной одного из погребенных, срубные черты более выражены, однако один из этих сосудов выделяется из всей остальной срубной керамики данного могильника хорошо заглаженной поверхностью.
Размещение на подкурганной площадке. Все парные захоронения в алакульских курганах размещены в центре погребальной площадки, два из них — единственные под насыпью, одно происходит из многомогильного кургана, где остальные погребения расположены полукольцом вокруг него. Кроме одного срубно-алакульского погребения, занимавшего центральную позицию на подкурганной площадке и единственного в кургане, все остальные захоронения из срубно-алакульских, а также срубных памятников находились в многомогильных курганах на периферийных участках погребальных площадок, где, кроме одного случая размещения могил рядами, планиграфия погребений решена по круговому принципу. Приоритетным является размещение их в западной части погребальной площадки, где находилось семь могил, по одной расположено в северной и в восточной части площадки.
Могильные ямы. Подавляющее большинство захоронений было совершено в простых грунтовых ямах, как правило, подпрямоугольной формы, небольших размеров, достаточных для того, чтобы уместить тесно прижатых друг к другу покойников. Исключения составляют два захоронения из алакульских курганов и один из срубно-алакульского.
В последнем (п. 3 к. 1 Спасское I) прижатые друг к другу покойники размещались в центральной части просторной могилы. Алакульское п. 1 к. 3 Валитовского I могильника было совершено в очень мелком углублении (не глубже 0,1-0,15 м) или вообще на поверхности погребенной почвы; границы могильной ямы не фиксировались. Продольные стенки другого алакульского захоронения (п. 1 к. 6 Березовский V) имели грубые заплечики, образовавшиеся, скорее всего, в результате ее вторичного раскапывания для под-хоронения второго покойника.
На графике зависимости длины и ширины могильных ям выделяются две группы: первую составили большинство могил, длина которых варьируется в пределах от 0,95 до 1,5 м, а ширина от 0,65 до 1 м. Во второй группе оказались две ямы, которых отличает от ям первой группы только их длина — чуть более 2 м. В последней группе оказались погребения из срубно-алакульского (п. 2 к. 1 Салимовский) и алакульского (п. 1 к. 6 Березовского V) курганов.
Ширина могильной ямы, м 1,5
1
0,5
0 ----------------------------------------------------------------------
0 0,5 1 1,5 2 2,5
Длина могильной ямы, м
Группировка могильных ям с парными погребениями первого типа:
• — могильные ямы из срубно-алакульских могильников;
■ — могильные ямы из срубных могильников;
▲ — могильные яма из алакульских могильников
Общими отличающими от других захоронений чертами данных погребений является расположение усопших в могиле примерно посередине длинной ямы, в верхней части ее над головами усопших размещались сосуды, а нижняя часть оставалась пустой. Данная особенность ритуала характерна для парных погребений алакульских памятников более южных территорий: Восточного Оренбуржья (Хабарное I15, Байту I16) и Западного Казахстана (Тасты -Бутак I17), а также западноалакульских могильников Степного Приуралья (Увак18, II Краснопартизанский19, I Кардаиловский20). Салимовский и Березовский V могильники являются одними из самых южных в рассматриваемой нами группе памятников, поэтому наличие в их обряде элементов, характерных для более южных алакульских могильников, вполне закономерно.
Одновременность /разновременность захоронений. Одновременность всех парных погребений из срубных и срубно-алакульских могильников не вызывает никаких сомнений. Единственное разновременное захоронение было выявлено в п. 1 к. 6 алакульского Березовского V могильника. Разновременные парные захоронения известны в алакульских
4 ; А а
• 9 V
погребальных памятниках Восточного Оренбуржья (огр. 4 Ново-Аккермановского21, огр. 9 Байту II22) и Западного Казахстана (огр. 4, 5, 30, 43 Тасты-Бутака I23).
Ориентировка погребенных. Практически во всех случаях ориентировка покойников из парных погребений не отличалась от общепринятой в могильниках, из которых они происходили. Нарушение этого правила зафиксировано только в одном случае — в п. 3 к. 3 срубного Туишевского могильника, где усопшие были положены головой на восток, в отличие от остальных погребенных, ориентированных головой в северный сектор.
Пол, возраст и положение погребенных. Профессиональные определения пола и возраста имеются для усопших из срубно-алакульских погребений к. 1 Селивановского II могильника и алакульского погребения из Березовского V могильника24. В двух взрослых захоронениях из к. 1 Селивановского II могильника находились разнополые покойники: в одном (п. 10) — женщина 20-22 и мужчина 30-35 лет, в другом (п. 12) — женщина 20-25 и мужчина 30-35 лет. Женщины располагались на левом боку, а мужчины — на правом. В остальных трех погребениях из этого кургана пары представлены детьми 7-8 и 8-9 лет, ребенком 9-10 и подростком 14-15 лет, подростками 12-13 и 15-16 лет, где пол антропологически не определяется, на левом боку находился младший по возрасту индивид. В детском захоронении у ребенка, лежавшего на левом боку, найдены браслет и пастовые бусы. Очевидно, что и в этих могилах совершены разнополые захоронения, в которых на левом боку находились девочки. В алакульском разновременном погребении из Березовки V находились останки женщины 20-25 лет и мужчины 30-35 лет.
В остальных случаях пол и приблизительный возраст определялся по косвенным признакам: по размерам костяков и инвентарю. В п. 3 к. 3 Тавлыкаевского I «на левом боку скорченно лежал костяк взрослого человека, принадлежавший, вероятно, мужчине, костяк меньшего размера, возможно, женский, лежал на правом боку»25. Бронзовый браслет на запястье у покойника, положенного на правом боку26 в п. 10 к. 7 из этого же могильника, также позволяет предположить женский пол усопшего, а «ременная подвеска»27 (?) под черепом (?) костяка, положенного на левый бок, скорее всего указывает на мужской пол ее обладателя; о возрасте усопших ничего не сказано, вероятно, погребенные — взрослые. В п. 3 к. 3 Туишевского могильника, где от усопших сохранились только верхние части черепов, лежащих навстречу друг другу, могли быть захоронены как взрослые, так и подростки. Данное заключение основано на сравнении размеров могилы, которые имеют близкие показатели с размерами могил из парных захоронений Тавлыкаевского I. Однако длина и ширина последних по сравнению с могилами взрослых из Селивановского II, где возраст усопших надежно определен, имеют значительно меньшие показатели, сравнимые с могилами подростков из Селивановского II. Судя по размерам костяков из п. 3 к. 3 Спасского I они принадлежат подросткам. Половая принадлежность их и покойников из п. 3 к. 3 Туишевского могильника не определяется. В погребении из Салимовского кургана была найдена пряжка из раковины (как известно, мужская принадлежность), к сожалению, авторы публикации не указали под каким именно из костяков она находилась28. На плане погребения скелет, расположенный на правом боку, выглядит крупнее, однако отсутствие украшений и тем более антропологических определений заставляет воздержаться от половой идентификации каждого из усопших. Нитки бус, найденные на голенях костяка29, лежавшего на правом боку в погребении Валитовского I могильника, позволяют идентифицировать его как женщину. В Чапаевском кургане, по мнению авторов раскопок, были захоронены подростки.
Таким образом, имеются достаточные основания для заключения о разнополости всех парных погребений первого типа.
Парные захоронения детей на данной территории имеются только в срубно-алакуль-ских могильниках. В погребальных памятниках всей срубной КИО нами не отмечено ни одного парного детского погребения, где бы костяки лежали лицом друг к другу. Как исключение можно рассматривать погребение детей в «позе объятий» из Санзяповского могильника в Южном Приуралье, керамический комплекс которого сочетает срубные и ала-кульские черты30. В алакульских могильниках Восточного и Центрального Оренбуржья (Хабарное I31, Увак32), Западного Казахстана (Тасты-Бутак I33, I Кардаиловский34), реже Южного Зауралья (Кулевчи VI35) — парные детские погребения практиковались.
Отдельного рассмотрения требует ситуация с положением женщин на левом боку, а мужчин — на правом в парных захоронениях из Селивановского II и Березовского V могильников, что выбивается из традиционного положения усопших в подобных захоронениях. Однако такие исключения не редки: в трех погребениях могильника Турсумбай из Восточного Оренбуржья на левый бок была положена женщина, а на правый — мужчина. Как отмечает автор раскопок, «эти погребения принадлежат не взрослым, а детям-подросткам, чем, может быть, и следует объяснять особенности ритуала»36. В оградке 8 могильника Урал-Сай, судя по сохранившимся костям стоп с бусами, на левом боку находилась взрослая женщина37. В этот перечень входит и разновременное захоронение из оградки 30-го могильника Тасты-Бутак I, где на левом боку также находилась подхоро-ненная женщина38. В могильниках степных культур поздней бронзы Средней Азии, где зафиксированы парные погребения, женщины в них лежат на левом боку, а мужчины — на правом, но так же они лежат и в одиночных захоронениях39. В к. 1 Селивановского II могильника в одиночных погребениях женщины положены на правом боку, а мужчина находился на левом. Это единственный случай на рассматриваемой территории, где положение погребенных на тот или иной бок определяется половым признаком. Какова причина замены положения мужчин и женщин на противоположное в парных захоронениях к. 1 Селивановского II могильника, судить пока невозможно.
Обращает на себя внимание еще одна характерная особенность положения усопших: практически во всех случаях, где это возможно проследить, женский костяк обнимает мужской, причем это касается и неодновременного захоронения в Березовке V — женщина обнимает аккуратно уложенные кости мужчины.
Таким образом, термин «парное погребение», несмотря на отмеченные выше сложности в его употреблении сегодня40, на наш взгляд, должен иметь узкое значение, его необходимо применять лишь к разнополым погребениям. Покойные в них являются именно парой — семейной, брачной (?). Большинство исследователей, изучавших парные захоронения в культурах бронзовой эпохи степной зоны Евразии, с равноправной супружеской парой отождествляли покойников из разновременных захоронений, в одновременных же видели захоронение мужчины с убитой наложницей41. Однако мы склонны присоединиться к альтернативному мнению об идентификации одновременно захороненных пар как супружеской пары42. В эпоху бронзы, как мы знаем, условия жизни были достаточно суровыми и одновременная или почти одновременная смерть супружеской пары, например в результате эпидемии, могла быть достаточно частым явлением43. В древней Греции, судя по эпитафиям, одновременные захоронения нескольких человек, в том числе парные, совершались лишь в случае их одновременной смерти44. Думается, правы и те авторы, которые указывают на возможность временного сохранения тел покойных в зимние месяцы45. Так могли быть совершены одновременные парные захоронения супругов, смерть которых была разделена временными промежутками от нескольких недель до нескольких месяцев.
Инвентарь. Захоронения сопровождались одним или двумя сосудами. Все захоронения из срубных могильников сопровождались двумя сосудами, которые устанавливались за черепами (затылками) либо за спиной погребенных. В алакульских могилах достоверное количество сосудов установлено в одном случае — в разновременном погребении над головами усопших у короткой стенки могилы находился один сосуд, а развал еще одного был обнаружен в засыпке могилы в районе ее северо-восточного угла, у короткой стенки. В остальных случаях нарушенность головной части захоронений не позволяет установить точное количество и местоположение; отметим, что в каждой из этих могил содержались обломки лишь одного сосуда. Вообще же в алакульских парных погребениях Восточного Оренбуржья и Западного Казахстана постановка сосудов над головами покойных (вдоль короткой стенки могилы) является, практически, незыблемым правилом. Постановки сосудов за головами или за спиной не отмечено ни разу. Такую постановку сосудов можно считать несомненным срубным признаком. Вероятно, невозможность установить сосуды перед лицом, перед грудью или кистями рук у тесно прижатых друг к другу покойников, как это практиковалось в одиночных срубных погребениях, вынуждало срубников контактной зоны Южного Зауралья применять в качестве альтернативы постановку сосудов за черепом (за затылком) или за спиной погребенных.
В срубно-алакульских могилах, как и следовало ожидать, наблюдается смешение двух традиций постановки сосудов. В четырех из них было установлено по два сосуда. В двух погребениях сосуды были поставлены за черепами: в первом оба в северо-восточном углу могилы (фактически за черепом одного из погребенных, но впритык к короткой стенке могилы), еще в одном — один сосуд за черепом одного из покойников, другой — впритык к верхней части черепа другого. В двух других погребениях было поставлено по одному сосуду впритык к верхней части черепа одного из усопших. В одном срубно-алакульском погребении обломки от двух сосудов находились над головами усопших.
Украшения имелись у трех индивидов женского пола из срубно-алакульских захоронений (42,8 %), одного из срубных (33,3 %) и двух из алакульских (66,6 %). Наличие пусть незамысловатых украшений (бронзовых браслетов, подвески в полтора оборота, пастовых и бронзовых бус; только в одном случае прорезную пластинку в виде квадратной рамки, в которую вписана свастика, можно причислить к разряду эксклюзивных) при известной скудости инвентаря, представленного в подавляющем большинстве одиночных погребений рассматриваемой территории только сосудами, выделяет парные погребения из основной массы. В трех срубно-алакульских захоронениях обнаружены просверленные клыки животных, в двух случаях они находились позади подростков мужского пола. Пряжки из раковины были найдены в двух захоронениях — срубно-ала-кульском и алакульском.
Выводы. В обряде парных погребений всех трех культурных групп выявлено значительное количество совпадений. Нет сомнения в том, что мы имеем дело с одним и тем же явлением. Основное различие в обряде парных погребений из срубных и срубно-ала-кульских захоронений, с одной стороны, и алакульских — с другой, фиксируется по трем параметрам: 1) расположение могил на подкурганной площадке; 2) постановка сосудов в могиле; 3) наличие в алакульской группе разновременных захоронений. В первом случае напрашивается вывод об особом социальном статусе лиц из алакульских парных погребений, в то время как в отношении захороненных из срубных и срубно-алакуль-ских могильников этого сказать нельзя, хотя, судя по более разнообразному инвентарю в некоторых могилах, он также был относительно высок. Различные позиции сосудов в могилах относятся к разряду этнографических отличий.
Существенные элементы сходства между обрядом парных захоронений трех выделенных культурных групп предполагает существование общих закономерностей в их возникновении. Установление их — задача будущих исследований. Вообще существование парных погребений в срубных памятниках на данный момент приемлемо объяснять только сквозь призму алакульских влияний, об этом в свое время писал еще К. В. Сальников46. Несомненным представляется, что именно в алакульской среде существовало убеждение в том, что какие-то категории покойных должны быть захоронены обязательно парами. У алакульцев эти отношения связывали человеческие пары всю жизнь — с раннего детства до зрелости, и даже после смерти одного из таких индивидов продолжали оказывать влияние на посмертный статус другого, иначе как объяснить разновременные парные захоронения? У срубников таких представлений, скорее всего, не было, об этом говорит отсутствие у них и детских парных погребений, и разновременных парных захоронений.
Примечания
1 См.: Рафикова Я. В. Научный отчет об археологических раскопках и разведках в Абзелиловском районе Республики Башкортостан летом 2000 года. Уфа, 2001; Она же. К вопросу о погребальных памятниках эпохи поздней бронзы Магнитогорского района // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация : Материалы Междунар. науч. конф. «К столетию периодизации В. А. Городцова бронзового века южной половины Восточной Европы». Самара, 2001. С. 327-333; Она же. Разведки и охранные раскопки в Башкирском Зауралье // Археолог. отчет 2000 года. М., 2001. С. 179-180.
2 См.: Стоколос В. С. Культура населения бронзового века Южного Зауралья. М., 1972. С. 14-15.
3 См.: Окладников А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья // Материалы и исслед. по археологии СССР (далее — МИА). 1950. № 18. С. 380, 383; Кузьмина Е. Е. Андроновские могильники на р. Байту (о некоторых деталях андроновского погребального обряда) // Краткие сообщения Института археологии АН СССР. 1964. № 97. С. 39; Мандельштам А. М. Памятники эпохи бронзы в Южном Таджикистане // МИА. 1968. № 145. С. 114; Сорокин В. С. Могильник бронзовой эпохи Тасты-Бутак I в Западном Казахстане // МИА. 1962. № 120. С. 34; Итина М. И. История степных племен Южного Приаралья. М., 1977. С. 212; ОбыденновМ. Ф., Обыденнова Г. Т. Северо-восточная периферия срубной культурно-исторической общности. Самара, 1992. С. 83; Рафикова Я. В. К вопросу о погребальных памятниках... С. 328, 330.
4 См.: ХлобыстинаМ. Д. Древнейшие могильники Восточной Европы как памятники социальной истории. СПб., 1993. С. 9. Рис. 1.
5 Терминологическое разграничение «двойных» и «парных» погребений недавно было предложено В. В. Ткачевым. Критерием этого размежевания выступил возраст совместно захороненных усопших: «двойными» автор называет захоронения двух разновозрастных индивидов, а «парными» — двух близких по возрасту покойников. См.: Ткачев В. В. Степи Южного Приуралья и Западного Казахстана на рубеже эпох средней и поздней бронзы. Актобе, 2007. С. 111, 112.
6 См.: Обыденнов М. Ф. Указ. соч. С. 83, 89; Рутто Н. Г. Срубно-алакульские связи на Южном Урале. Уфа, 2003. С. 90.
7 См.: МорозовЮ. А. Могильники эпохи бронзы у села Верхнетавлыкаево // Памятники кочевников Южного Урала. Уфа, 1984. С. 120, 124. Рис. 1, 1.12.
8 См.: Стоколос В. С. Научный отчет о результатах археологических исследований за 1968 год. Уфа, 1968. С. 25. Рис. 92.
9 См.: Рафикова Я. В. Научный отчет об археологических раскопках...
10 См.: Стоколос В. С. Отчет по Верхне-Уральской археологической экспедиции Челябинского краеведческого музея в районе сооружения Верхне-Уральского водохранилища 1961 года. М., 1961. С. 47. Табл. 14.
11 См.: Морозов Ю. А., Нигматуллин Р. А. Этнокультурные связи срубных племен Приуралья в эпоху развитой бронзы. Уфа, 1998. С. 15. Рис. 12.
12 См.: Федоров В. К., Рафикова Я. В. Березовский V курганный могильник эпохи бронзы в Южном Зауралье // Башкир. край. Вып. 6. Уфа, 1996. С. 49-52.
13 Выражаю благодарность кандидатам исторических наук В. Н. Васильеву и В. К. Федорову за возможность привлечь неопубликованные материалы.
14 См.: Сунгатов Ф. А. Научный отчет о раскопках I и II Валитовских курганов в Башкирском Зауралье в 2004 году. Уфа, 2004. С. 4, 5. Рис. 11-13. Автор выражает благодарность кандидату исторических наук Ф. А. Сунгатову за предоставленную возможность использовать неопубликованные материалы.
15 См.: Федорова-Давыдова Э. А. Отчет о работе Оренбургской археологической экспедиции Государственного исторического музея. М., 1959. Рис. 31.
16 См.: Кузьмина Е. Е. Указ. соч. С. 45.
17 См.: Сорокин В. С. Указ. соч. Табл. I, IV, XXI, XXIV, XXV, XXVII.
18 См.: Федорова-Давыдова Э. А. Отчет о работе Увакского отряда Оренбургской археологической экспедиции. М., 1960. Рис. 87, 93.
19 См.: МоргуноваН. Л. Курганы у сел Краснохолм и Кардаилово в Илекском районе // Археологич. памятники Оренбуржья. Вып. I. Оренбург, 1996. Рис. 4.
20 Там же. Рис. 19.
21 См.: Подгаецкий Г. В. Могильник эпохи бронзы близ г. Орска // МИА. 1940. № 1. С. 72, 73. Рис. 7.
22 См.: Кузьмина Е. Е. Указ. соч. С. 45.
23 См.: Сорокин В. С. Указ. соч. С. 12, 20, 21, 23, 101-103. Табл. II, XXI, XXVII.
24 Автор признателен А. И. Нечвалоде и кандидату исторических наук Р. М. Юсупову за антропологические определения костных останков усопших из упомянутых могильников.
25Морозов Ю. А. Указ. соч. С. 120.
26 В отчете упоминается лишь об одном браслете на запястье погребенного, находящегося у восточной стенки могилы (см.: Морозов Ю. А. Научный отчет о результатах археологических исследований за 1975 год. Уфа, 1975. С. 17. Рис. 237). В публикации же читаем: «На запястьях погребенных обнаружены бронзовые браслеты» (Морозов Ю. А. Указ. соч. С. 124), там же даны рисунки двух браслетов (см.: Там же. Рис. 7, 5, 6).
27Морозов Ю. А. Научный отчет о результатах... Уфа, 1975. С. 186. Рис. 17. В публикации она названа просто «бронзовая подвеска» (см.: МорозовЮ. А. Указ. соч. С. 124).
28 См.: МорозовЮ. А. Этнокультурные связи срубных племен Приуралья... С. 15.
29 В отчете сказано о том, что «на одной из ног каждого погребенного» (Сунгатов Ф. А. Указ. соч. С. 5), однако внимательное изучение фотографии показало, что это не соответствует действительности (см.: Там же. Рис. 10).
30 См.: Денисов И. В., Исмагилов Р. Б. Санзяповский I могильник срубной культуры на юге Башкирии // Новые материалы по эпохе бронзы и раннего железа Южного Приуралья и Нижнего Поволжья. Уфа, 1989. С. 38. Рис. 1, 13; 2, 1,2.
31 См.: Андроновская культура // Свод археолог. источников. 1966. Вып. В 3-2. С. 49.
32 См.: Там же. С. 45.
33 См.: Сорокин В. С. Указ. соч. С. 92.
34 См.: МоргуноваН. Л. Указ. соч. Рис. 19.
35 См.: Виноградов Н. Б. Могильник эпохи бронзы Кулевчи VI в Южном Зауралье (по раскопкам 1983 года) // Проблемы истории, филологии, культуры. Вып. VII. М.; Магнитогорск, 2000. С. 28.
36 Кузьмина Е. Е. Указ. соч. С. 47.
37 См.: Грязнов М. П. Погребения бронзовой эпохи в Западном Казахстане // Казаки: Материалы особого комитета по исслед. союз. и автоном. респ. Л., 1957. Вып. II. С. 185. Рис. 18.
38 См.: Сорокин В. С. Указ. соч. С. 20, 21. Табл. XXI.
39 См.: ИтинаМ. А. Могильник бронзового века Кокча 3 // Материалы хорезмской археол.-этнограф. экспедиции. 1961. Вып. 5. С. 52; Мандельштам А. М. Указ. соч. С. 113; Пьянкова Л. Т. К вопросу о семейных и общественных отношениях в эпоху поздней бронзы (по материалам могильников вахшской культуры) // Материальная культура Таджикистана. Душанбе, 1987. Вып. 4. С. 52.
40 Развитие археологической науки, повышение требований к качеству исследований, применение новых методик (анализ ДНК) рано или поздно потребуют упорядочения разнобоя в терминологии.
41 См.: АртамоновМ. И. Совместные погребения в курганах со скорченными и окрашенными костяками // Проблемы истории докапиталист. о-ва. 1934. № 7-8. С. 118, 119; Киселев С. В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951. С. 52, 53; ИтинаМ. А. К вопросу об отражении общественного строя в погребальных обрядах первобытных народов // Сов. этнография. 1954. № 3; Она же. Могильник бронзового века... С. 60, 61; Она же. История степных племен Южного Приаралья. М., 1977. С. 221-223; Мандельштам А. М. Указ. соч. С. 119, 120; Хлобыстина М. Д. Вопросы изучения структуры андроновских общин «алакульского типа» // Сов. археология. 1975. № 4. С. 32; Пьянкова Л. Т. Указ. соч. С. 56.
42 См.: Сорокин В. С. Указ. соч. С. 119; Кузьмина Е. Е. Указ. соч. С. 46.
43 Например, результаты изучения костных останков погребенных в синташтинском могильнике Кривое Озеро привели Г. В. Рыкушину к выводу, что «погребенные в курганах люди могли умереть от инфекционного заболевания в результате эпидемии (см.: Рыкушина Г. В. Антропологическая характеристика населения эпохи бронзы Южного Урала по материалам могильника Кривое Озеро / Н. Б. Виноградов // Могильник бронзового века, Кривое Озеро. Челябинск, 2003. С. 359-360).
44 Каменецкий И. С. Погребальный обряд в греческих эпитафиях // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века: Материалы X науч. конф. Ростов н/Д., 2001. С. 52.
45 См.: Зданович Д. Г. Синташтинское общество: социальные основы «квазигородской» культуры Южного Зауралья эпохи средней бронзы. Челябинск, 1997. С. 28; Епимахов А. В. Южное Зауралье в эпоху средней бронзы. Челябинск, 2002. С. 44; Куприянова Е. В. К вопросу о причинах детских коллективных захоронений в некрополях бронзового века Южного Зауралья // Этнические взаимодействия на Южном Урале: Материалы регионал. науч.-практ. конф. Челябинск, 2004. С. 84.
46 Сальников К. В. Очерки древней истории Южного Урала. М., 1967. С. 159.
Е. В. Климов
К ВОПРОСУ О ВЕРХОВНОМ БОГЕ В ПАНТЕОНЕ ДРЕВНИХ СЛАВЯН
В историографии утвердилось имение, что верховным богом восточных славян накануне принятия христианства являлся Перун, в то время как восточные, западные и древнерусские письменные источники говорят о том, что древние русы верили в единого Бога-Творца. Его называли двумя именами: Богом и Сварогом (более древняя форма). Материальным символом Бога являлся огонь, который считался священным. В честь огня сооружали храмы Огня.
