CC BY
7Парламентские выборы 2009 года в Болгарии: популизм и европеизация?
Даниель Смилов
Создание оптимальной, эффективной и, что немаловажно, устойчивой партийной системы как необходимого условия функционирования государства представляет собой одну из основных задач стран так называемой «новой демократии», в том числе и России. Анализ чужого опыта и ошибок дают здесь пищу для размышлений. Так, например, результаты состоявшихся в Болгарии 5 июля 2009 года парламентских выборов и метаморфозы болгарской партийной системы заставляют задуматься о том, является ли распад традиционных программных партий и выход на сцену новых популистских игроков маргинальным балканским феноменом или общеевропейской тенденцией, и что вообще представляет собой современный популизм. Автор статьи исследуя причины и характерные признаки политического популизма в Болгарии высказывает предположение относительно того, что это можно рассматривать не как отклонение, а скорее как прогноз будущего европейской политики.
^ Популизм; демократическая консолидация; европейская интеграция; партийная система; представительная демократия; парламентские выборы в Болгарии
Парламентские выборы в Болгарии 5 июля 2009 года еще раз подтвердили обозначившуюся тенденцию: электоральная поддержка так называемых «традиционных» партий и привлекательность их программ падает. Эти партии — левоцентристская Болгарская социалистическая партия (БСП) и преемник некогда сильного правоцентристского Союза демократических сил (СДС) — формулировали свою позицию, исходя из политического спектра «левые—правые». В ноябре 2009 года эти «традиционные» партии пользовались поддержкой менее чем 20 % населения. Большинство же граждан Болгарии оказывает предпочтение новым политическим игрокам, чья кампания разворачивалась вокруг двух идей: борьба с коррупцией и умеренный национализм. С 2001 года этим новым участникам политической борьбы сопутствует все больший и больший успех.
В соответствии с этой тенденцией в июле 2009 года убедительную победу на парламентских выборах одержала политическая партия ГЕРБ харизматичного мэра Софии Бойко Борисова, получившая в Народном
собрании Болгарии 116 мест из 240. На втором месте оказалась правящая БСП с 40 местами, потерявшая более половины мест по сравнению с 2005 годом. Движение за права и свободы (ДПС) — региональная партия, представляющая, прежде всего, болгарских турок — оказалась единственной из трех партий правящей коалиции (БСП, ДПС и НДСВ — Национальное движение Симеона Второго), которой удалось стабилизировать и даже несколько улучшить свой результат по сравнению с 2005 годом. А вот партия бывшего царя Симеона II не смогла преодолеть четырехпроцентный барьер и не прошла в парламент; по сравнению с результатом 2001 года, когда эта партия набрала 40 %, такое падение выглядит особо резким. Важное значение имеет то, что значительное число голосов досталось популистским и националистическим партиям, таким как «Атака», «Порядок, законность и справедливость» и «Лидер», первые две из которых преодолели четырехпроцентный барьер.
Результаты выборов продемонстрировали, что болгарская партийная система не-
Результаты парламентских выборов 2009 года
№ Партия Количество голосов Процент от поданных голосов
1 Порядок, законность и справедливость 174582 4,13 %
2 Лидер 137 795 3,26 %
3 ГЕРБ 1 678 641 39,72 %
4 Движение за права и свободы (ДПС) 610521 14,45 %
5 Атака 395 733 9,36 %
6 Коалиция за Болгарию (БСП) 748147 17,70 %
7 Голубая коалиция (СДС и Демократы за сильную Болгарию) 285662 6,76 %
устойчива и постоянно распадается. Действительно, как доминирующие партии 1990-х (БСП и СДС), так и доминирующая партия начала 2000-х (НДСВ) в настоящее время теряют влияние и маргинализуются: НДСВ уже не представлено в парламенте, а преемники СДС с трудом преодолевают четырехпроцентный барьер. На их место приходят новые игроки, программа, идеология, партийная структура и организация которых носят весьма неопределенный характер. Казалось, они появляются из виртуального мира электронных СМИ, во время выборов материализуются, а затем через несколько лет вновь растворяются в виртуальной реальности.
С точки зрения политической теории в таком варианте развития есть известный парадокс. Распад партийной системы в стране и возникновение новых популистских участников игры совпадает с консолидацией болгарской демократии и членством Болгарии в Европейском Союзе (2001—2007) вопреки распространенному представлению о том, что демократическая консолидация и европеизация приводят к возникновению сильной и стабильной партийной системы (или даже предполагают таковую).
Конечно, можно утверждать, что этот парадокс лишь кажущийся, ведь как демократическая консолидация, так и европеизация в Болгарии носят неполный характер. И все же значение данного аргумента не следует преувеличивать. Рассмотрим, например, консолидацию. В 2009 году, по данным международного социологического опроса, болгары, наряду с венграми, в наибольшей степени среди восточноевропейских народов привержены основным демократическим принципам, таким как свобода слова, выборов и со-
вести (60 % в Болгарии по сравнению с уровнем меньше 40 % в Словакии, Литве и России)1, несмотря на то что Болгария находится среди стран, наиболее разочарованных переходным периодом и современным уровнем жизни по сравнению с коммунистическими временами. Такая поддержка демократических ценностей на фоне экономической нестабильности показывает, что демократия стала единственным обсуждаемым вариантом развития в стране, а это является признаком консолидации. И действительно, ни один сколь-нибудь значительный политический игрок в Болгарии не выдвигает альтернативы демократии: все говорят о важности улучшения функционирования демократических институтов, очистки их от коррупции и т. п. Что касается процесса европеизации, то болгары не только по-прежнему находятся среди наибольших энтузиастов интеграции ЕС и чрезвычайно серьезно воспринимают советы и критику из Брюсселя, но и фактически часто доверяют собственному правительству меньше, чем Брюсселю, и это дает институтам ЕС серьезный козырь в переговорах с болгарскими партнерами.
Однако главный вопрос по поводу партийных систем заключается в следующем: является ли распад традиционных программных партий и выход на сцену новых популистских игроков маргинальным балканским феноменом или общеевропейской тенденцией? Например, фигура Берлускони в Италии не так уж сильно, как мы увидим, отличается от фигуры Бойко Борисова в Болгарии. В этом смысле изменения в Болгарии можно рассматривать не как отклонения, а как прогноз будущего европейской политики. В любом случае это явление стоит изучать, потому что оно проливают свет на представительную инфраструктуру современной демократии.
Предыстория
Чтобы лучше охватить сущность современной эволюции болгарской политики, необходимо начать с контраста, а именно, кратко описать период 1991—2001 годов. На протяжении первого десятилетия после падения коммунистического режима в 1989 году в болгарском политическом процессе доминировали два идеологических партийных лагеря. На левом фланге располагались бывшие
коммунисты (БСП), правый центр занимали демократы (СДС), которые были движущей силой процесса либерализации, начавшегося в этот период. Таким образом, более десяти лет в Болгарии существовало некоторое подобие устоявшейся партийной системы по признаку «правые—левые», что характерно для зрелых демократий. БСП активно эксплуатировала такие идеи, как «социальное государство», усиление роли вмешательства государства в экономику, минимальная приватизация, сильные связи с бывшими иностранными партнерами и, в частности, с Россией. В свою очередь, СДС выступал за более радикальные экономические реформы, включая приватизацию и реституцию сельскохозяйственных земель и городской собственности, национализированных при коммунистическом режиме, за полную интеграцию и членство в евроатлантических структурах — ЕС, НАТО и др. Кроме того, оба блока по-разному оценивали коммунистическое прошлое — СДС отвергал его как период репрессивного тоталитаризма, БСП же подходила к нему неоднозначно, пытаясь подчеркнуть положительные достижения предшественников. Иначе говоря, обе главные партии были привержены различным взглядам на прошлое и будущее Болгарии, защищали перед электоратом различные позиции и демонстрировали довольно резкие расхождения в том, что касалось конкретной политики. На протяжении большей части 1990-х годов болгарское общество было расколото на страстных приверженцев обеих идеологических линий, задаваемых партийной системой. Роль личности в политике носила вторичный характер: кандидаты, поддерживаемые партиями, как правило, побеждали популярных лидеров2.
Первая популистская война
В 2001 году ситуация радикально поменялась, и видимость стабильности и консолиди-рованности болгарской партийной системы исчезла. Возвращение бывшего царя Симеона II из долгого изгнания стало событием, которое приветствовали участники демонстраций в Софии и других крупных городах. Многолюдные собрания напомнили первые годы переходного периода, когда экс-коммунисты были изгнаны из правительства под народным давлением. Неудивительно, что в 2000—
2001 годах правительство Ивана Костова (СДС) достаточно нервно реагировало на встречу, устроенную населением Симеону II, и мобилизовало все ресурсы для того, чтобы воспрепятствовать его участию в политическом процессе. Во-первых, Конституционный суд, в котором явно доминировали приверженцы СДС, запретил Симеону II участвовать в президентских выборах из-за ценза оседлости3. Во-вторых, и это носило более спорный характер, софийский суд отказался регистрировать «Национальное движение Симеона Второго» — организацию, с которой бывший царь собирался участвовать в парламентских выборах. Отказ был сделан по процедурным основаниям — отсутствие достаточного числа собранных подписей и т. п.; особо курьезный характер это носило по отношению к организации, которой вот-вот предстояло получить половину мест в парламенте. Все эти попытки оказались тщетными, поскольку Симеону II и НДСВ удалось принять участие в выборах даже без регистрации в качестве отдельной партии: для этого они воспользовались регистрацией двух маленьких и незначительных партий.
Июньские выборы 2001 года привели к сенсационным результатам: НДСВ получило более 40 % голосов избирателей и ровно половину мест в Народном собрании Болгарии. Сторонники Симеона II могли бы получить и абсолютное большинство, если бы некоторые небольшие партии не использовали в своих названиях имя бывшего царя без его разрешения, так что на таком обмане избирателей НДСВ потеряло около 3 % голосов. Все респектабельные «традиционные партии» — правый СДС вместе с левыми социалистами — получили меньше голосов, чем НДСВ. Кажется, что первой жертвой возвращения Симеона II стала партийная система Болгарии; события показали, что она не является устоявшейся, партии не привержены конкретным программам, а политическая культура населения подвержена всплескам оппортунизма и популизма.
Приход бывшего царя к власти можно справедливо считать примером популистской стратегии по следующим причинам.
• Он обращался к народу в целом, не подчеркивая расколов, различий и разграничений в рамках этого целого, не подразумевая, что среди населения могут быть конфликтую-
щие интересы, не все из которых могут быть одновременно удовлетворены.
• В кампании Симеона II существующая политическая элита изображалась как коррумпированная. На этом фоне он преподносил свою кандидатуру как образец личной честности в политике.
• Симеон II вел кампанию против существующих партий. Долгое время после возвращения в страну он отказывался от регистрации НДСВ как политической партии4, по-прежнему придерживаясь идеи о том, что он царь всех болгар, а не простой партийный лидер. Сам он не был депутатом парламента — его имя входило в название партийного списка, но среди кандидатов его не было.
• Движение Симеона II носило агностический и безразличный к политической идеологии характер. Оно старалось прежде всего донести до избирателей, что идеологии установившихся политических партий уже обветшали.
• Основным источником мобилизации общества вокруг Симеона II были его личная харизма и историческое наследие. Программа и партийная структура как источники мобилизации электоральной поддержки не привлекались. Что касается партийной структуры, уже было ясно, что на институционализа-цию движения в стране времени не хватает — партийный список НДСВ был создан произвольным образом, практически по принципу лотереи: равные шансы были предоставлены участникам второго эшелона политической элиты Болгарии, оставшимся за бортом патронажной системы двух крупнейших партий, СДС и БСП. Что касается программы, то Симеон II заявлял, что этот вопрос должны решать эксперты и в принципе не носит политического характера. Для этого он пригласил молодых болгар, получивших образование за границей и не имевших какого-либо политического опыта, на министерские посты в своем кабинете и поручил им разработку политического курса в разных секторах.
• С точки зрения политической самоподачи и выступления перед обществом Симеон II подчеркивал больше внешнюю сторону дела, чем содержание. Смысл его речей был минимальным и трудноуловимым: он говорил медленно и повторял затасканные штампы. Однако он весьма успешно подавал себя, подчеркивая, как ему нравится народная поддер-
жка и симпатия, используя бесконфликтный, вежливый и мягкий политический стиль, свежо выглядящий на фоне достаточно грубой политической элиты Болгарии.
• Наконец, и, вероятно, это самое главное, Симеон II, как уже отмечалось, строил кампанию не вокруг какой-то особой последовательной программы, а вокруг ожиданий народа в связи с будущим. Одним словом, он создал впечатление того, что после нескольких лет применения жестких мер наконец наступило время процветания для всех и каждого. Эти ожидания нашли выражение в обещании бывшего царя радикально улучшить ситуацию в стране за 800-дневный срок.
Таким образом, первая волна популизма в Болгарии, ознаменованная приходом к власти НДСВ и показала широкие избирательные возможности популистского подхода: за предельно короткий период времени НДСВ смогло собрать и мобилизовать народ вокруг харизматического лидера. Однако следует подчеркнуть, что сразу же после прихода к власти НДСВ прошло через сложную эволюцию и превратилось из популистского движения в «традиционную» политическую партию. Прежде всего, после прихода к власти партия бывшего царя отбросила многие фантастические обещания, которые ее лидер делал или на которые намекал перед выборами. В конечном счете, правительство при НДСВ продолжало политику предыдущего кабинета: финансовая дисциплина и четкая приверженность интеграции в НАТО и ЕС. Конечный результат этой политики носил положительный для страны характер. Однако для НДСВ стало очевидно, что пересмотр предвыборных обещаний привел к весьма резкому падению уровня общественной поддержки движения и его лидера: уже через два месяца после июньских выборов 2001 года стал заметен спад доверия. Во-первых, движению не удалось провести своего кандидата в президенты — на президентских выборах 2001 года неожиданную победу одержали социалисты. Во-вторых, рейтинг Симеона II и НДСВ неуклонно падал, спустя всего год пребывания партии у власти достигнув разочаровывающее низкого уровня. На парламентских выборах 2005 года НДСВ, уже формально зарегистрированное как политическая партия, заняло второе место после Социалистической партии, набрав примерно в три раза меньше голосов, чем в
2001 году. На европейских выборах 2007 года поддержка НДСВ снизилась до критического минимума примерно в 6 %, так что в Европарламент от них прошел лишь один депутат; эту тенденцию подтвердили и очень слабые результаты на местных выборах осенью 2007 года.
Таким образом, НДСВ можно рассматривать как популистскую силу лишь на протяжении первого года существования на политической арене. В итоге эта партия вошла в состав Европейской либеральной партии (после неудачной попытки влиться в Европейскую народную партию) и преобразовалась в сравнительно небольшую организацию либеральной правоцентристской ориентации.
Вторая популистская волна
За несколько дней до парламентских выборов 2005 года болгарские социологи столкнулись с крупной сенсацией: «из ничего» возник новый политический игрок, за которым стояла поддержка 8—9 % избирателей. Из-за неожиданности такого результата возникли слухи о том, что организации, проводившие опросы общественного мнения, задерживали публикацию прогнозов, поскольку сомневались в надежности их результатов. Этой новой силой оказалась партия во главе с тележурналистом, подвергавшим радикальной критике политическую элиту, обвинив ее представителей в коррумпированности и в подрыве национальных интересов. Партия называлась «Атака», а возглавившего ее журналиста звали Волен Сидеров. После большого опыта в журналистике он пришел на региональное кабельное телевидение ТВ СКАТ, имеющее устойчивую аудиторию националистического и антиэлитарного толка. Биография Сидерова поучительна для исследователей популизма. В начале посткоммунистического периода он был главным редактором газеты «Демократия» — печатного органа СДС. После этого он стал журналистом одной из наиболее влиятельных ежедневных газет «Монитор», стоящей на грани между серьезной прессой и таблоидами.
В итоге в 2005 году «Атака» прошла в парламент, сенсационно став крупнейшей оппозиционной группой (пусть и на небольшой срок, так как она вскоре распалась): другие крупные партии — БСП, НДСВ и ДПС —
сформировали большую правящую коалицию. Избрание депутатов от «Атаки» в болгарский парламент можно рассматривать как образец популистской политики и мобилизации электората по следующим причинам.
• Политическая база и легитимность «Атаки» представляла собой уменьшенную в масштабах копию НДСВ: большая часть анализа предвыборной стратегии НДСВ верна и применительно к «Атаке». Единственным различием является националистический дискурс и близкая к оскорбительной риторика новой политической силы.
• «Атака» обращалась к болгарскому народу в целом, отрицая важность различий и разногласий, укорененных в партийной системе, отрицая даже право этнических меньшинств на политическое представительство. «Атака» стала первой партией со времен относительной консолидации демократии в Болгарии, оспаривавшей легитимность Движения за права и свободы (в сущности, партии этнического турецкого меньшинства). Она же стала первой партией, прибегнувшей к минимально прикрытой расистской риторике в адрес цыганского меньшинства в Болгарии.
• Роль личности лидера «Атаки» отрицать невозможно. Отсутствие партийной структуры и организации было компенсировано личной харизмой специфического рода.
• Успех «Атаки» во многом объясняется ролью СМИ, в частности ТВ СКАТ. Именно они были главным средством электоральной мобилизации организации. СКАТ — телеканал, фактически предоставляющий площадку для популистского дискурса. На нем передаются в основном публицистические и аналитические программы, дающие трибуну второму, третьему и низшим эшелонам политической и интеллектуальной элиты. Неудивительно, что канал имеет антиэлитарный характер, то есть направлен против наделенных властью политических элит, защищает общественную мораль, национальные интересы, национальное единство и т.д. Все это подается «под соусом» поп-культуры, теорий заговора и небольшой доли высокой культуры5.
• «Атака» никоим образом не является программной, идейной партией. Ее политическая повестка дня — смесь «эмоциональных вопросов», большинство из которых невозможно выразить средствами конкретной политики. Например, партия выступает за пе-
ресмотр результатов всего переходного периода, поскольку все изменения, с ее точки зрения, проводились несправедливо. Неясно, как можно осуществить такой пересмотр, если не путем революции и реприватизации приватизированных активов. Однако партия никогда не заявляла о своей приверженности такому пути. То же справедливо и относительно позиции партии по цыганам: ясно, что партия видит в цыганах источник многочисленных проблем, но неясно, что она думает о путях их разрешения. Наконец, партия непосредственно обращается к различным символическим проблемам, таким как закрытие ядерных реакторов на Козлодуйской АЭС, судьба болгарских медсестер в Ливии, якобы национальное безразличие ученых, обращающихся к разного рода национальным мифам, например мифам вокруг Апрельского восстания 1876 года и т. д.
На президентских выборах 2006 года Волен Сидеров вышел во второй, решающий тур, в котором проиграл действующему Президенту, социалисту Георгию Пырванову, с очень большим разрывом — примерно 80 % голосов против 20 %. Ситуация напоминала ситуацию во Франции на предыдущих выборах, где Ле Пен проиграл Шираку также с большим разрывом. В любом случае второе место на президентских выборах стало огромным успехом для «Атаки». Важно подчеркнуть, что для получения этого результата «Атаке» пришлось несколько сдвинуться к центру политического спектра, умерив свои заявления и используя более мягкий и приемлемый для большинства политический стиль. Однако после президентских выборов «Атака» вернулась к более радикальным позициям под влиянием своих правоэкстремистских союзников в Европарламенте. Представитель партии в Европарламенте участвовал в большом числе расистских скандалов, включая оскорбления по электронной почте в адрес венгерского депутата-цыгана. В настоящее время рейтинг партии стабилизовался на уровне 10—12 % голосов.
Третья популистская волна
В 2007 году произошло еще одно потрясение для политической элиты Болгарии. На майских выборах в Европарламент большинство голосов получила новая политическая пар-
тия — ГЕРБ — во главе с популярным мэром Софии Бойко Борисовым. На местных выборах осенью 2007 года ГЕРБ предстала политической силой № 1 в стране: за партийные списки этой организации проголосовало на 80 тысяч человек больше, чем за социалистических кандидатов. В условиях низкой явки это было важным преимуществом, пусть в абсолютных цифрах и небольшим.
Основным электоральным ресурсом ГЕРБ стала личная харизма и эффектность лидера. Партия была зарегистрирована и создана лишь в 2006 году, отражая политические амбиции лидера, стремившегося превратить свою личную популярность в представительство на национальном уровне. Борисов, во многом как и Сидеров, принадлежал ко второму эшелону политической элиты. Его карьера началась незаметно: большую часть 1990-х годов он занимался бизнесом особого рода, крайне характерным для Болгарии — возглавлял частное охранное агентство. Эти организации были типичны для формировавшегося частного бизнеса, опасно близкого как к государственным структурам безопасности (полиция, спецслужбы и т.д.), так и к уголовному миру. Внешний имидж политика соответствует такому восприятию его прошлого. Борисов следует (сознательно или нет) эстетике «перевоспитавшегося преступника»: бреет голову налысо, не носит очков, частью его имиджа являются всегда слегка небритый подбородок, короткие выразительные фразы на уличном языке, кожаная куртка, атлетичное телосложение и т. п.
Но впервые Борисов привлек внимание публики благодаря тому, что был охранником бывшего коммунистического вождя Тодора Живкова, когда того судили за преступления, совершенные во время его долгого пребывания во главе тоталитарного режима. Взлет карьеры Борисова начался, когда он стал официальным охранником Симеона II. Царская милость подняла Борисова на вершины политики, хотя это произошло и не сразу. Сначала он возглавил полицию в составе правительства НДСВ. В 2005 году он баллотировался в парламент от НДСВ и был избран депутатом. Однако он отказался покинуть кресло главы полиции, чтобы заседать в парламенте, и остался в составе коалиционного правительства БСП, НДСВ и ДПС. Уже в 2006 году Борисов решил баллотироваться
в мэры Софии и без труда выиграл выборы. Рейтинг популярности Борисова был очень высок уже начиная с 2002 — 2003 годов, но лишь в 2005—2006 годах он сумел преобразовать этот рейтинг в политическую поддержку. Партия Борисова под названием ГЕРБ (сокращение от «Граждане за европейское развитие Болгарии» и одновременно, как и в русском языке, — слово «герб») стала заметной силой на выборах только в 2007 году, хотя и не попала тогда в Народное собрание. Борисова можно отнести к лидерам, использующим популистские стратегии, по следующим причинам.
• Борисов прямо обращается к болгарскому народу. Значительная часть его успеха связана с его возможностью обращаться к простым людям, выглядеть так, как многие из них, и озвучивать то, что они обычно думают о сложных правительственных делах.
• Успех на выборах и мобилизацию электората следует приписывать прежде всего личностному фактору, а не программе партии. Борисов сознательно стремится представить свою партию как правоцентристскую, но с точки зрения программы и политики его риторика всегда была неуловимой, он часто прибегал к «символическим вопросам» в манере, очень напоминающей Сидерова. Поэтому неудивительно, что «Атака» и ГЕРБ не рассматриваются как прямые враги и что они занимают общую позицию по некоторым символическим вопросам, таким как АЭС в Коз-лодуе.
• Борисов в значительной части представляет собой продукт не партийной жизни или партийной политики, а усилий СМИ. У него очень тонкое чутье к вопросам РН, и он всегда умеет быть в центре внимания. Его умелое и сдержанное использование уличного жаргона и хорошее чувство юмора привлекают к нему внимание прессы.
Многое из того, что сказано о Симеоне II и Сидерове, применимо и к Борисову. Он не столь аристократичен и более приземлен, чем Симеон II, но меньший националист и фанатик, чем Сидеров. Однако его следует рассматривать как часть того же самого явления, черты которого можно кратко изложить следующим образом:
— его приход к власти продолжает процесс распада традиционных, идеологических, программных партий;
— идеологическая и программная последовательность теряет мобилизующую силу, партийная лояльность на выборах падает;
— растет значимость личной харизмы, эмоциональных и эстетических приемов мобилизации электората;
— кандидат обращается к народу в целом, рассматривает его признание и поддержку как высшую легитимизацию в политике, обыгрывает такие козыри, как права личности и меньшинств, международные условности и т. д.;
— мощная опора в политической мобилизации на СМИ как замену партийной структуры.
Таковы контуры «популистской модели» в Болгарии.
Планы на будущее
После парламентских выборов, состоявшихся 5 июля 2009 года, Бойко Борисов сформировал правительство меньшинства, поддержанное прежде всего «Атакой», а также Голубой коалицией и «Порядком, законностью и справедливостью» (новейшее популистское движение, небольшая генетическая модификация «Атаки» и ГЕРБ). По данным как болгарских, так и международных социологических исследований, в настоящее время популярность Бойко Борисова самая высокая во всем демократическом мире: она превышает 75 % и, как гласит болгарский анекдот, к Рождеству может превысить 100 %. Точно так же, как и бывший царь, Бойко пригласил в Болгарию выдающихся профессионалов, работающих за границей: так, министром финансов стал Симеон Дянков, бывший высокопоставленный сотрудник и исследователь Всемирного банка. Остальные члены его кабинета министров выбраны также, главным образом, на основе экспертного опыта и профессионализма, а не по политическим соображениям. Есть лишь два исключения — министр внутренних дел Цветан Цветанов, с которым Борисов создал ГЕРБ, и профессор истории Божидар Димитров, считающийся одной из ключевых фигур болгарского умеренного национализма. Экономический курс, которого придерживается новое правительство, не сильно отличается от осуществлявшегося с 1997 года предшествующими кабинетами, хотя экономические условия стра-
ны во второй половине 2009 года серьезно ухудшились: это политика сбалансированного бюджета, жестких мер для достижения баланса, попытки реструктурирования и модернизации администрации. Реальное различие с предыдущими правительствами заключается в интенсивности антикоррупционных мер: кабинет Борисова каждый день поставляет СМИ новые откровения о коррупционной деятельности своих предшественников. Бывший премьер Станишев и один из его министров уже находятся под следствием за правонарушения. Еще рано говорить, приведут ли эти расследования к судебным приговорам, но стремление нынешнего правительства разоблачать коррупцию предыдущего кажется непреклонным. По всей видимости, эта кампания и объясняет необычайно высокие рейтинги популярности Борисова.
Выводы по «новому болгарскому популизму»
Либералы обычно испытывают тревогу по поводу роста популизма в Восточной Европе. Но проблема еще и в том, что они не сходятся между собой в интерпретации этого явления и особенно в оценке сущности, глубины и характера кризиса представительной демократии. Во-первых, некоторые полагают, что описанные проблемы являются всего лишь временными отклонениями от нормы в молодых и неопытных либеральных демократиях. Эти отклонения связаны с усталостью от переходного периода и разочарованием от скорости рыночных реформ, не приводящих к благосостоянию. Надежда заключается в том, что по ходу интеграции региона в ЕС эти временные проблемы будут постепенно преодолены и демократии Центральной Европы станут ближе к существующим на западе континента.
Во-вторых, есть и те, кто сравнивает современный кризис либеральной демократии с ее крахом в межвоенный период, когда правые и левые экстремисты подорвали демократический правопорядок, злоупотребляя его институтами представительства. Несомненно, что это несколько параноидальная и алармистская интерпретация событий, однако и в ее поддержку существуют доказательства, при отсутствии опровержения вполне достаточные. Например, в регионе есть при-
знаки растущей нетерпимости к уязвимым меньшинствам, таким как цыгане, возрождение антисемитских настроений, призывы вывести политику на улицы, а порой и вспышки насилия.
Основываясь прежде всего на болгарском опыте, мы можем выдвинуть следующие тезисы.
1. Новый популизм — не значит «радикализм» или «экстремизм». Новичков на политической сцене бессмысленно квалифицировать как «политических радикалов» или «экстремистов». Даже «Атака» в Болгарии превратилась в парламентскую партию, входящую в настоящее время в негласную коалицию с ГЕРБ, и, как косвенный участник правительства, партия избегает радикальной и экстремистской риторики, не говоря уже о действиях;
2. Существуют «мягкие» и «жесткие» формы популизма. Хотя популизм — это не экстремизм, существуют более и менее радикальные формы этого явления. «Мягкий популизм» — вызов существующей системе представительства и прежде всего существующей партийной системе как коррумпированной и некомпетентной (НДСВ, ГЕРБ). Это знак кризиса системы представительства: такой популизм возникает благодаря популярным представлениям о том, что партии истеблишмента коррумпированы, что они образуют картели и чужды народу, чересчур идеологизированы и т. п. «Жесткий популизм» характеризуется более серьезными угрозами конституционной системе: он объявляет вызов не только существующей структуре представительства, но также некоторым основным принципам либеральной демократии, таким как защита индивидуальных прав и прав меньшинств и т. д. В Болгарии к этой категории можно отнести лишь «Атаку», но ее последующая эволюция наводит на мысль о том, что партия, начав участвовать в правительстве как неформальный партнер по коалиции, движется к более «мягкому» лагерю. В этом отношении принципам верховенства права, защиты индивидуальных прав и прав меньшинств в Болгарии ничего не угрожает. Парадоксально, но развитие нового популизма никак заметно не повлияло на «либеральную инфраструктуру» в стране — верховенство право, права человека, конституционный контроль.
3. Популизм не связан с принятием в ЕС.
Часто утверждают, что рост популизма является специфическим феноменом, возникшим после вступления в ЕС на фоне завышенных ожиданий в связи с членством в Евросоюзе и усталости от долгосрочных чрезвычайных мер в экономике. Болгарский опыт приводит к выводу о том, что это не так: рост популистской политики начался до принятия в ЕС и продолжался и после него.
4. Постоянный кризис партий (либерального) истеблишмента. Намечается общая тенденция утраты доверия к либеральным партиям. Им удается мобилизовать все меньшее количество избирателей во все более специфических ситуациях. Фактически существует только одна специфическая ситуация, в которой либералам удается мобилизовать электорат: когда они воспринимаются как последний шанс избежать прихода «жестких» популистов к власти. Такова была ситуация на болгарских президентских выборах 2006 года, когда Сидеров («Атака») с большим отрывом проиграл социалисту Пырва-нову. Мягкие формы популизма гораздо более привлекательны для избирателей, чем «традиционные» лево- и правоцентристские партии.
5. Ограниченное пространство для демократической политики. Центральная Европа — один из регионов мира, в которых кон-ституционализация политики носила всеобъемлющий характер. Все страны региона имеют очень сильные конституционные суды и судебные системы, налагающие в соответствии с принципом «верховенства права» серьезные ограничения на политику демократических органов власти. Далее, все эти страны приняли и почти конституционализировали специфическую неолиберальную экономическую политику, которая практически находится вне досягаемости политического процесса. В Болгарии существует «валютный комитет», что является шагом вперед по сравнению с «независимым» центральным банком. Все страны региона стремятся войти в зону евро, что наложит дополнительные ограничения на экономическую политику. Наконец, такие институты, как НАТО, Совет Европы, ВТО и, конечно же, ЕС предполагают прямо применимые нормы и стандарты, которые большинству населения в каждой стране необходимо всерьез учитывать. Все эти ограни-
чения уменьшают пространство возможностей для автономной либерально-демократической политики. Что еще важнее, программы либеральных партий опасно сближаются друг с другом, и в результате избиратели не видят разницы между ними. Поэтому мотивация голосовать за партии, принимающие все упомянутые ограничения, низка: голосование за них воспринимается как шаг, не влекущий последствий.
6. Платформы, мобилизующие электорат, все больше основываются на идентичности. В случае, когда либеральные партии все сильнее теряют эффективность и индивидуальность (за исключением случаев, когда они предстают последним прибежищем против жестких популистов), политика национализма и идентичности становится все более и более привлекательной для общества. Эти платформы получают все большее количество голосов. Даже в таких странах, как Венгрия, где нет специфических популистских партий, но где популизм заражает по крайней мере одну из крупных партий, стратегиями для привлечения голосов становится национализм и даже ксенофобия с антисемитизмом. Одним из следствий подъема популистских сил в Центральной Европе стало то, что они заставили практически все партии принять ту или иную форму «ответственного» национализма. Важно, что это не возрождение довоенного национализма в регионе. Как кажется, этот тип национализма вызван некоторыми чертами современных политических процессов в Центральной Европе. Кроме того, он многое заимствует из вполне либеральной политики «идентичности» западноевропейских партий.
7. Популизм — не левацкое «восстание масс». Популизм в Западной Европе — это не бунт против неолиберализма. Парадоксально, но большинство популистских партий де-факто носят неолиберальный характер с экономической точки зрения (наиболее яркие примеры — партия «Смер-СД» («Курс — социальная демократия») в Словакии, ГЕРБ и НДСВ в Болгарии, но также Союз молодых демократов (ФИДЕС) в Венгрии и некоторые другие). Многие популистские партии действительно используют призывы к «перераспределению» капиталов переходного периода, но это обычно значит, что следует наказать те или иные коррумпированные элиты («Ата-
ка» в Болгарии, «Право и справедливость» в Польше, Смер-СД в Словакии); таким образом, перераспределение находит выход не в экономической политике, а в «антикоррупционных» мерах. У популистов нет видения собственной экономической политики (скажем, социал-демократической). В этом смысле популизм в Восточной Европе парадоксально приобретает антиэгалитарный и меритокра-тический характер: не удивительно, что одним из первых лидеров популистской силы в регионе стал бывший царь. Центральноевро-пейскому популизму как воздух нужны новые элиты.
8. Популизм — не временное явление.
Нет никаких оснований считать, что популизм в регионе в целом и в Болгарии в частности — всего лишь временное отклонение от определенного понимания «нормальности». Существуют некоторые долгосрочные изменения в политическом процессе, которые, как кажется, способствуют распространению популизма. Во-первых, политика стала сильнее завязанной на СМИ и конкретную личность. Верность идеям и программам уменьшается, так как существуют более эффективные средства социальной координации (Интернет, мобильные технологии, кабельное телевидение, круглосуточные новостные каналы и т. п.). Популистские партии, делающие акцент на коммуникации и личности, гораздо больше подходят к таким условиям, чем партии «традиционные». Вышеупомянутая «конституци-онализация» политики также нанесла известный непоправимый ущерб электоральным шансам и политической привлекательности традиционных партий. В новых условиях народ ищет иных путей представительства и защиты интересов: граждане прямо обращаются в суды и к судьям, в структуры ЕС, к правительствам в случае забастовок, акций неповиновения и т. п. Лояльность партиям и партийным программам уже не кажется наиболее эффективным путем защиты собственных интересов.
Вообще, популизм оказал наиболее радикальное влияние на само понятие «политической партии». От партий в консолидированных демократиях обычно ожидается стабильность и приверженность программе. Рост популизма является серьезным вызовом этой теории, поскольку он нанес смертельный удар многим «стабильным» партиям переходного
периода и вывел на передний план ряд новых игроков. Кроме того, популизм не сделал партии более приверженными программам, однако, напротив, он почти обессмыслил понятие «партийной программы». Следует ли понимать это явление как «деконсолидацию» демократии в Центральной Европе? А если нет, то каковы «постпартийные» формы демократии, которые появятся в этом регионе? Популизм, действительно, находится в состоянии антагонизма с либерализмом, но изменит ли он навсегда также и наше представление о демократии?
Не впадая в алармизм, можно утверждать, что рост популизма не является всего лишь временной аберрацией, но является проявлением устойчивой тенденции, которая приведет к серьезной трансформации либеральной демократии. Повсюду налицо усиливающиеся проблемы, связанные со структурой представительства, предлагаемой либеральной демократией. Граждане имеют право голоса, но фактически у них редко есть возможность выбора значимой альтернативы: такие ключевые вопросы, как конституционное устройство, валютная политика, международные отношения (включая участие в таких организациях, как НАТО, ЕС и ВТО), находятся за пределами повседневной демократической политики. Это снижает выгоду от голосования за либеральные партии — они не обещают изменения существенных элементов status quo. Популисты успешно получают дивиденды с этого факта, обещая «снять» для политической конкуренции все «либеральные табу». Если такой анализ верен, то оказывается, что традиционные либералы отказались от активного участия в политике и уступили его соперникам-популистам. Либеральная мобилизация избирателей оказывается возможной лишь как форма вето, применяемая против чрезмерных или опасных кандидатов или вопросов. Но всегда ли избиратели будут накладывать вето на крайности популистов, если те сумеют закрепиться в политическом истеблишменте?
Даниель Смилов - директор программ Центра либеральных стратегий, г. София, Болгария.
daniel@cls-sofia.org
Перевод с английского Д. В. Сичинавы
1 См.: Two Decades After the Wall's Fall: End of Communism Cheered but Now with More Reservations (http://pewglobal.org/reports/pdf/267.pdf). См., в частности, таблицы на страницах 6 и 21. В то же время болгары — опять же наряду с венграми — менее всего удовлетворены реальными достижениями демократии в своей стране (не удовлетворенных 76 %). В этом смысле болгарская демократия может считаться консолидированной (альтернативы ей граждане не видят), но при этом общество разочаровано и настроено в известной степени агрессивно.
2 Наиболее ярким примером стала победа при выдвижении кандидатов в 1996 году практически неизвестного кандидата СДС Петра Стоянова над бывшим диссидентом, первым демократически избранным Президентом страны Желю Желевым.
3 Конституция 1991 года требует, чтобы кандидаты на президентский пост проживали до выборов в стране на протяжении пяти лет. Это положение было введено в 1991 году специально против Симеона II; по иронии судьбы его пришлось применить через десять лет после созда-
ния. В этом случае Конституционный суд продемонстрировал твердую приверженность букве основного закона, хотя в других случаях Конституционный суд демонстрировал, что способен на весьма творческую интерпретацию конституционных положений. Например, за несколько лет до этого Суд вернул Симеону II и его семье всю недвижимость стоимостью в несколько миллионов евро.
4 До выборов июня 2001 года Симеон II действительно пытался, как указано выше, сделать это — чтобы смочь баллотироваться в парламент. После того, как депутаты от его движения прошли в парламент, он отказался регистрировать партию.
5 Очень важно, что телеканал не тратит средств ни на качество изображения, ни на качество содержания программ. Возможно, это сознательный эстетический выбор, придающий всему зрелищу очень «естественный» оттенок, приближающий его к реалити-шоу и даже документарному жанру. В результате возникает эффект, что в передачах этого канала высказывается «сам народ».
