CC BY
174
Вестник ПСТГУ
III: Филология
2011. Вып. 3 (25). С. 23-36
Паренеза:
ФИЛОСОФСКАЯ И РИТОРИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ О. В. Алиева
В статье уточняется термин «паренеза» (греч. napaiveoiq), служащий в последние годы предметом многочисленных дискуссий специалистов по библеистике и раннехристианской литературе на Западе. Опираясь на античную философскую и риторическую традицию практического морального наставления, автор выделяет формальные признаки паренезы. Особо рассматривается вопрос о трансформации паренетического канона, заданного Исократом и разработанного стоиками, под влиянием сакральных текстов (Пифагора у неоплатоников и Священного Писания у христианских авторов).
Термин «паренеза» (англ. paraenesis, от греч. парaiveaxq, «наставление») в последние годы активно используется библеистами и специалистами по раннехристианской литературе на Западе. С тех пор как в 1919 г. Мартин Дибелиус указал на Paränese как жанр (Gattung) отдельных пассажей из посланий св. ап. Павла1, этот термин долгое время существовал в статусе «жанра». Позднее исследователи, уточняя и развивая понятие, почти полностью его переосмыслили2. Своеобразным итогом этого осмысления стали две конференции — в Лунде (2000) и в Осло (2001), на которых было выработано рабочее определение паренезы: «Paraenesis is (a) concise, benevolent injunction that reminds of moral practices to be pursued or avoided, expresses or implies a shared worldview, and does not anticipate disagreement»3. Это определение практически лишает паренезу всяких формальных признаков, однако на той же конференции в Осло был представлен доклад,
1 Dibelius M. Die Formgeschichte des Evangeliums. Tübingen, 1919. S. 70—82.
2 Von Dibelius’ These bleibt daher nicht viel übrig: Jak. is eine symbuleutische Komposition, aber keine Paränese // Berger K. Formgeschichte des Neuen Testament. Heidelberg, 1984. S. 147. Цит. по: Wachob W H. The voice of Jesus in the Social Rhetoric of James. Cambridge, 2004. P. 52. Подробнее о подходах к изучению паренезы см.: Popkes W. Paränese // Theologische Realenzyklopädie / Hrsg. G. Müller. Band 25. Berlin; N. Y., 1995. S. 737-742; и его же: Paraenesis in the New Testament // Early Christian Paraenesis in Context / Eds. T. Engberg-Pedersen, J. Starr. Berlin; N. Y., 2005. P. 13-46.
3 «Паренеза — это краткое, благожелательное наставление(-ия), напоминающее [аудитории] о моральных практиках, которых она должна придерживаться или избегать, выражающее или подразумевающее общность мировоззрения и не допускающее возражений». Цит. по: Starr J. Was Paraenesis for beginners? // Early Christian Paraenesis in Context. P. 79.
согласно которому слово napaív£Oi£ использовалось технически (как обозначение жанра) комментатором апостола Павла Евталием (PG 85.627—790)4.
Таким образом, паренеза как явление античной и раннехристианской литературы, с одной стороны, и как современный термин, с другой, все еще вызывает множество вопросов. Поэтому мы считаем необходимым обратиться к этой теме, уделив особое внимание употреблению термина в античности: без понимания этого, на наш взгляд, попытки ввести термин «паренеза» в современный научный обиход не будут иметь твердой почвы. Надо сказать, что при рассмотрении этого вопроса мы сразу же сталкиваемся с отмеченной еще в 1889 г. дихотомией «протрептик — паренеза»5. Первый — преимущественно теоретическое побуждение к философии, вторая содержит советы скорее практического характера. Не преувеличивая значения этого во многом условного разделения6, мы тем не менее в настоящей работе сосредоточимся на паренезе, надеясь в будущем уделить должное внимание и протрептику.
Исократ vs. теоретическая философия
Древнейшие дошедшие до нас примеры паренетических речей, уже в античности получившие такую характеристику, — это Ad Nicoclem и Nicocles Исократа и псевдоэпиграф Ad Demonicum. Речь Ad Nicoclem (ок. 374) представляет собой собрание наставлений, адресованных кипрскому правителю Никоклу. Свою задачу Исократ видит в том, чтобы собрать разрозненные советы (та au^ßouAeuovta) поэтов и писателей и изложить их наилучшим образом (9páaai KáAAiata) (II. 41— 42). Поэтому он призывает своего адресата не удивляться тому, что многое из сказанного ему уже известно (II. 40). Исократ ссылается на Гесиода, Феогнида и Фокилида как «лучших советчиков» (ápíatouq au^ßouAouq) человечества, советам (únoS^Kaxq) которых, впрочем, внимают менее охотно, чем вздорным комедиям (II. 43-44).
Речь Nicocles (ок. 3707), написанная в виде обращения кипрского правителя к своим подданным, также содержит наставления практического характера. Она создана в период, когда в афинском обществе царило негативное отношение к теоретической философии (III. 9: ßÄaa9n^ew). Исократ же озабочен восстановлением доброго имени философии, а тех, кто осмеливается ее хулить, он считает заслуживающими ненависти (см. там же). С этой целью он утверждает практическое значение философии: по его словам, ценны те речи, которые способны хотя бы в малой степени принести пользу (¿феЛе^) слушающим, однако самыми прекрасными из речей являются те, которые наставляют (napatvoövtaq) в повседневных и гражданских занятиях (пер! töv ¿nttnSeu^átwv Kai töv тоЛгтег^) (III. 10).
4 Hellholm D., Blomkvist V Parainesis as an Ancient Genre-Designation // Early Christian Paraenesis in Context. P. 468-519.
5 Hartlich P. De exhortationum a Graecis Romanisque scriptarum historia et indole // Leipziger Studien für classischen Philologie. Vol. 11. Leipzig, 1889. S. 207-336.
6 О взаимозаменимости слов яротреят1%0£ и ¡rapaíveoig см.: Burgess Th. L. Epideictic Literature. Chicago, 1902. P. 229-234.
7 Düring I. Aristotle’s Protrepticus. An attempt of reconstruction. Göttenborg, 1961. P. 21.
Надо сказать, что в Ad Nicoclem и Nicocles глаголы napmvetv (II. 46, III. 10) и npotpeneiv (II. 8, III. 43) употребляются без особой разницы в значении. В III. 57, впрочем, протрептик используется как более общее понятие: «Увещевайте (лрОТр£гс£Т£) юношей к добродетели не только при помощи наставлений (napaxvoövteq), но и на деле показывая, какими должны быть благородные мужи».
При написании этих речей Исократ не мог не учитывать предыдущую увещательную традицию, представленную софистическими enaYY^^ata и теоретическим протрептиком, каким мы его видим в Euthydemus8 (278e-282d), однако противопоставление паренезы и протрептика в этих двух речах не очевидно. Напротив, в написанной значительно позже (ок. 353-352) речи Antidosis (Or. XV) эта разница видна уже более отчетливо. Так, в Antidosis XV.68 Исократ упоминает Ad Nicoclem как образец паренетического стиля: «...написана [эта речь] не так, как только что прочитанные. Ведь в тех каждое высказывание всегда согласуется с предыдущим и с последующим, а в этой, напротив, я пытаюсь разрозненно и безо всякой последовательности, словно по главам (та шЛои^^ кефáЛaгa), кратко (5га ßpaxewv) изложить каждый совет (wv аи^РоиЛеиы). Я... полагаю, что наставления (ек тои napaivew) принесут наибольшую пользу. образу мыслей правителя»9.
Немаловажно, что Исократ упоминает паренезу в контексте полемики с теоретической философией, которой посвящена значительная часть речи Antidosis. В частности, он говорит следующее: «Если вы сравните меня с теми, кто заявляет, что они обращают (npOTpámv) к благоразумию и справедливости, то вы обнаружите, что мое учение более истинно и более полезно (хрлог^^терог). Ведь те призывают (пaрaкaЛоöaгv) к добродетели и мудрости, другими не признаваемым, да и ими самими оспариваемым, я же — к таким, которые признаны всеми» (XV. 84-86).
Под теми, кто «обращает к философии», в этом контексте10 следует понимать теоретических философов с их увещаниями, подобными протрептикам Сократа в Euthydemus (278e-282e; 288d-290d). Таким образом, уже в речи Antidosis намечается дихотомия «протрептик (умозрительное увещание) — паренеза (практическое увещание)», развитие которой мы увидим в дальнейшем.
Выпад Исократа против Академии не мог не остаться незамеченным, и в ответ на Antidosis Аристотель пишет свой Protrepticus. В пользу этой точки зрения свидетельствуют как многочисленные содержательные параллели между двумя сочинениям, так и стилистическое сходство первых глав Protrepticus с сочинениями Исократа11. Так же как Ad Nicoclem, Protrepticus обращен к кипрскому
8 Plato. Euthydemus. 278d, 2-5.
9 Здесь и далее перевод цитат наш, кроме особо оговоренных случаев.
10 О направленности Antidosis против Академии см.: Düring I. Op. cit. P. 22-23, 34.
11О параллелях между двумя сочинениями см.: Einarson B. Aristotle’s Protrepticus and the Structure of the Epinomis // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. Baltimore, 1936. Vol. 67. P. 261-285. На него опирается Дюринг (DüringI. Op. cit. P. 35), который также отмечает параллели между Protrepticus и Ad Nicoclem (Ibid. P. 20-21). По мнению Йегера, Аристотель заимствует у Платона содержание своего увещевания, а у Исократа — форму. См.: Jaeger W. Aristoteles: Grundlegung einer Geschichte seiner Entwicklung // BiblioLife. 2009 (1st ed. 1923). P. 55.
правителю, но, в отличие от сочинения Исократа, содержит призыв к теоретической мудрости. В этом сочинении Аристотель доказывает, что заниматься философией справедливо (ôixaia), общепринято (vóm^a), полезно (оицфёроута), нравственно прекрасно (xaXá), приятно (^Sea) и легко (pá5ta)12. В общем и целом, Protrepticus представлял собой критику той модели образования, которую воплощал Исократ: для Аристотеля ни хороший стиль, ни здравый образ жизни, ни политическая выучка ничего не могут без твердых жизненных оснований13.
В ответ на Protrepticus один из учеников Исократа пишет речь Ad Demonicum (Or. I)14, в начале которой говорит следующее: «Те, кто обращается к друзьям с увещаниями (toùç npotpenttKoùç àôyouç), занимаются, конечно, хорошим делом, однако не лучшим, что есть в философии. Те же, кто учит юношей не логическим тонкостям (trçv Seivótnta trçv ev toîç ÀÔYotç15), а добропорядочности, приносят куда больше пользы (wçeÀoûatv). Ведь одни (авторы протрептиков. — О. А.) только к словам16 призывают (eni áóyov ^óvov napaKaÀoûatv), а другие и нрав слушающих исправляют (tpônov enavopSoûatv). Поэтому мы, не увещание (napâKÀnctv17) измыслив, а наставление (napaíveatv) сочинив, собираемся преподать тебе совет (au^ßouXeuetv), к чему следует юноше стремиться (wv хрл toùç vewtepouç ópÉYeaSat) и от чего воздерживаться (tívwv epYwv ànexeaSat), с какими людьми общаться и как свою жизнь устроить» (I. 3—5).
Хартлих считал, что в данном отрывке под авторами протрептиков следует понимать софистов18, от которых берет свое начало жанр протрептика. Однако Йегер справедливо отмечает, что Seivôtnç л ev toîç ÀÔYotç указывает на «логикодиалектическую философию»19. Конкретнее, это выпад против Аристотеля с его Protrepticus. Таким образом, речь Ad Demonicum оформляет и закрепляет дихотомию протрептика и паренезы, намеченную еще в речи Antidosis. Как замечает профессор Йельского университета Д. Суонкат, Ad Demonicum 3—5 резюмирует социальные аспекты соперничества философских школ за господство в образо-
12 Такой порядок, основанный на определении в «Rhethorica ad Alexandrum» Анаксимена (1.3), кладет в основу своей реконструкции Дюринг (DüringI. Op. cit. P. 176).
13 Jaeger W. Op. cit. P. 57.
14 На то, что среди строк Ad Demonicum проглядывает соперничество, обратил внимание еще Йегер в 1923 г. (Jaeger W. Op. cit. 58). Он в свою очередь опирается на Вендланда, который указал на сходство между Ad Demonicum 19 и Protrepticus B53. Дюринг приводит список параллелей между двумя сочинениями (Düring I. Op. cit. P. 226). Из более поздних исследователей С. Стауэрс, А. Малерб и Д. Суонкат придерживаются точки зрения, что Ad Demonicum является откликом на сочинение Аристотеля. См.: Stowers S. K. Letter Writing in Greco-Roman Antiquity. Philadelphia, 1986. P. 92; Malherbe A. J. Moral Exhortation, a Greco-Roman Sourcebook. Philadelphia, 1986. P. 122; SwancuttD. Paraenesis in Light of Protrepsis // Early Christian Paraenesis in Context. P. 141.
15 Йегер: «logischer Schulung des Geistes» (Jaeger W. Op. cit. P. 58). Также как и в Antidosis (XV. 84-86), речь здесь идет не о риторах, а о теоретических философах.
16 Йегер: «formalen denken» (Ibid. P. 58).
17 Слово пйракЛпак; употребляется здесь как синоним протрептика (Hartlich P. Op. cit. P. 221).
18 Ibid. P. 223.
19 Jaeger W. Op. cit. P. 58.
вательной жизни Афин20. Термин «протрептик» закрепляется за софистическими речами, целью которых было привлечь юношу к изучению красноречия, а также за теоретическими увещаниями к философии, которые строились по образцу и с опорой на эти эпидейктические речи, но в конечном итоге их «преодолевали»21. Термин napaíveaiq, в свою очередь, закрепляется за наставлениям практического характера, которые в позднейшей философской традиции выделяются в особую, практическую часть философии.
Философская традиция паренезы
A. Панетий и Посидоний: платонизированный стоицизм
В обращенном к Луцилию письме (Epistulae Morales 95. 1) Сенека упоминает ту часть философии, «которую греки называют napaiveriK^, а мы — назидательной (praeceptiva)». В том же письме Сенека говорит о трактате стоического философа Марка Брута (85—42 до н. э.) «Об обязанностях» (Пер! KaS^Kovto;) (95. 45), из чего можно сделать вывод, что Пер! KaS^Kovto; — традиционное название для такого рода трактатов. Диоген Лаэрций называет трактаты с таким названием среди сочинений Зенона (VII. 4. 7), Посидония (VII. 124. 2), Клеанфа (VII. 175. 6), Сфера (VII. 178. 11)22. Интересно, что у Аристона (Хиосского23), который, согласно Сенеке, отвергал паренетическую часть философии (Epistulae Morales 94. 2), мы сочинений с таким названием не находим.
Из четырех приведенных авторов двоих — Клеанфа и Посидония — упоминает Сенека в разговоре о паренезе. С его слов, Клеанф считал эту часть философии полезной, однако бессильной (Epistulae Morales 94. 4). Таким образом, уже в III в. до н. э. существовала школьная полемика по вопросу о необходимости па-ренезы в рамках курса обучения философии, при этом древние стоики считали эту часть философии либо бесполезной (Аристон), либо бессильной (Клеанф).
В эллинистический период ситуация меняется: со слов Сенеки мы знаем, что Посидоний считал необходимым как «наставительство» (praeceptionem), так и «ободренье» (suasionem), «утешенье» (consolationem), «убежденье» (exhortationem) (Epistulae Morales 95. 66). Посидоний — представитель платони-зированного стоицизма, как и его учитель Панетий (I в. до н. э.), на которого
20 SwancuttD. Op. cit. P. 142.
21 Этому вопросу посвящено исследование: K. Gaiser. Protreptik und Paranese bei Platon. Stuttgart, 1959.
22 Диоген Лаэрций в той же книге утверждает, что раздел «о надлежащем» (пер! twv KaSnKÓvtwv) в рамках этической философии выделяли последователи Хрисиппа, Архедема, Зенона Тарсийского, Аполлодора, Диогена, Антипатра и Посидония; также Зенон и Клеанф, хотя они касаются этого предмета бегло, уделяя особое внимание логике и физике (VII. 84. 1—9).
23 Sextus Empiricus. Adversus Mathematicos. 7. 12 («...Kai ’Apíatwv 5e ó Xío; oú ^óvov, w; ipaai, napntevco tnv те ipuaiKnv Kai AoYiKnv Sewpíav 5ia to avwipeAei; Kai npó; KaKoO toft; ipiAoaoipooaiv únápxeiv, aAAa Kai too hSikoo tónou; tiva; au^nepi¿Ypaipev, Ka0ánep tóv те napaivetiKÓv Kai tóv úno-SetiKÓv tónov...»; «.Аристон Хиосский не только, как говорят, отвергал физическую и логическую теории ввиду их бесполезности и вреда для философствующих, но и во всех отношениях утеснял известные отделы этической части, как, например, часть, касающуюся советов и наставлений потому что эти отделы, по его словам, подлежат ведению “нянек и педагогов”»). Пер. А. Ф. Лосева приводится по изданию: Секст Эмпирик. Сочинения: В 2 т. М., 1975.
опирается Цицерон в трактате De officiis (так Цицерон переводит греческое пер! KaSnKovtoq)24. Таким образом, во II в. до н. э. — I в. н. э. praecepta как особая часть философии разрабатывается стоическими философами, которые обнаруживают свою зависимость от платонизма (Панетий, Посидоний и — через Панетия — Цицерон), а также Сенекой, обычно противником Цицерона и платонизма в большинстве прочих вопросов.
B. Филон из Лариссы: стоическая Академия
В тот же период (конец II — начало I в. до н. э.) глава скептической Академии, уже испытавшей влияние стоицизма, Филон из Лариссы, учитель Цицерона, также упоминает о паренезе как части философии. В Axafpeaxq п01кои топои, который сохранил Стобей25 в изложении Ария Дидима, Филон сравнивает философа с врачом и выделяет три основные задачи философии. Во-первых, необходимо убедить больного лечиться — в философии этому соответствует увещание, побуждающее к добродетели (еатг Yap о протрептгко^ о napop^wv еп! T^v ape^v). Далее, необходимо применить лечение (та берапеитгка), ради чего философ прибегает к побуждениям (тоц парор^птгког^). Третий раздел этики — это своего рода «профилактика» здоровья, рассуждение об образах жизни (Aoyo^ о пер! pfwv). Далее Филон говорит: «И если бы все могли быть мудрыми, то не нужно было бы большего числа рассуждений... Но поскольку мы должны иметь в виду людей средних (tov 5xaKex^evwv av0pwttwv)26, которые обычно по-
лучают пользу от наставлений (ек rav ttapaxvenKwv Aoywv), поскольку не имеют возможности предаваться пространным рассуждениям либо по недостатку времени, либо в силу вынужденных занятий, приходится добавлять наставление ^ov UTO0enKov Aoyov), благодаря которому можно получить краткие советы (uTCo0^Kaq ev ETCiTO^axq), как каждый может надежно и правильно этим пользоваться» (перевод мой. — О. А.).
Таким образом, в I в. до н. э. стоическая Академия рассматривает наставление как часть практической философии, адресованной «среднему человеку» и представляющей собой собрание кратких советов на разные случаи жизни. Характерно, что взгляды Филона передает стоик Арий Дидим, советник императора Августа. Благодаря его етсгто^ учение академиков попадает в поле зрения образованных римлян той поры и приобретает общеобразовательное значение. Общеобразовательный характер философской подготовки, в свою очередь, предполагает интенсивную разработку популярных жанров увещания, утешения, письма27. К таким «жанрам» относится и наставление, praecepta.
24 De officiis Цицерона сохраняет многие формальные черты традиционной паренезы. В частности, трактат составлен в форме личного обращения, во вступлении автор подчеркивает свою благорасположенность и авторитет, обещание дальнейших советов в будущем и др. (De officiis I. 2. 4).
25 Stobaeus. Anthologium, 2. 7. 2. 1—54.
26 О том, что паренеза адресована «средним людям», упоминает и Сенека (Epistulae Morales. 94. 50).
27 См.: Шичалин Ю. А. История античного платонизма в институциональном аспекте. М.,
2001.
C. Сенека
Лучший из дошедших до нас источников по топике и стилистике философской паренезы — Epistulae Morales Сенеки. С его слов понятно, что философские praecepta, хотя и опирались на традиционную паренезу, однако во многом пересматривали смысл и назначение наставлений: они становятся более тесно связанными с decreta, т. е. с основоположениями философии.
Каков предмет традиционных наставлений (praecepta)? Это отношение к детям, родителям, жене, друзьям, гостям, к родине (Epistulae Morales. 95. 37; 94. 1). Философская паренеза отчасти совпадает с традиционной по тематике, однако отличается в разработке тем. Основные ее темы: отношение к богам (95. 47— 50), отношение к людям (95. 51—53), отношение к вещам (95. 54), добродетели (95. 55). Касательно богов Сенека говорит, что «начало почитания — это вера», а подражание богам — достаточное для них почтение. Об отношении к людям он замечает, что «мы — только члены огромного тела» и «поступать следует, исходя из этого». Замечания Сенеки по этим вопросам, очевидно, носят полемический характер и направлены против тех, кто сводит наставление к подробным указаниям о том, как себя вести (ср. Ad Demonicum).
Наставления носят практический характер (94. 2; 94. 4; 94. 12; 94. 24; 94. 44 и др.) и разъясняют обязанности человека в разных обстоятельствах (official) (94. 2, 94. 12; 95. 5 и др.). «И разумность, и справедливость состоят в исполнении обязанностей (officia), а в чем наши обязанности, растолковывают наставленья» (94. 33). Философские praecepta касаются «очевидных», а не спорных предметов (94. 10—12). Они освежают память (94. 21), поскольку «напомнить — это вроде как ободрить» (admonere genus adhortandi est) (94. 25)28.
Особое значение имеет авторитет лица, которое дает наставления: по словам Сенеки, «сила влияния вразумляющего (monentis)» может быть не меньшей, чем сила доказательств (94. 50; 94. 55, 72).
Упоминает философ и о стилистике наставлений: «.то, чему поучают (quae praecipiuntur), весомо и само по себе, особенно если оно вплетено в стихи (carmini intexta) или в свободной речи сжато в изреченье (in sententiam coartata)» (94. 27—28). Наставление — своего рода собрание таких сентенций (94. 29). Изречения должны подкрепляться примерами, которые, подобно ткани, окутают слушающему глаза и уши (94. 68).
Сенека совершенно не обязательно должен был опираться на Исократа, хотя многие черты паренезы, о которых он говорит, заставляют думать об Ad Demonicum (напоминание, авторитетность, сентенции, примеры, практический характер, тематика). В отличие от Цицерона, который прямо ссылается на Исократа в De officiis (I. 4.6), Сенека не упоминает афинского ритора. Греческая традиция наставления могла быть ему известна по разного рода изложениям, в том числе и по изложению Ария Дидима, о котором мы упоминали.
28 Ср.: Isocrates. II. 40. 1—41. 7.
D. Евдор и Александрийская школа
Как отмечает Джон Диллон29, одним из источников Сенеки в Epistulae Morales является философ-платоник Евдор Александрийский (I в. до н. э.), взгляды которого также изложены у Дидима30. Евдор подразделяет философию на теоретическую (SewpntiKÓv), о побуждениях (op^nTiKÓv), практическую (npaKtiKÓv). В практической же части Евдор выделяет раздел о достойных поступках31, который делится на совет (tóv úno0etiKÓv) и увещание (tóv npotpentiKÓv), раздел о недостойных поступках, куда включается утешение (napa^u0ntiKÔç), оно же рассуждение о страстях (naGoÀoyixôç), наконец, раздел о собственно поступках, а именно об обязанностях (пер! tóv Ka0nKÓvtwv) и о правильных поступках (пер! tôv Katop0w^átwv). Последний раздел (об обязанностях и о правильных поступках), в свою очередь, может носить характер общего рассуждения (о пер! píwv àôyoç — ср. Филон) или частного (пер! Yá^ou).
Вся эта терминология, очевидно, заимствована у стоиков, однако она прочно входит в школьный обиход платоников, о чем свидетельствует, в частности, такая фигура, как Филон Александрийский (последняя четверть I в. до н. э. — первая половина I в. н. э.). Исследователи уже обращали внимание на то, что слово пaрaíveaгç и однокоренной глагол используются Филоном почти технически для введения цитат из Второзакония32. Также примечателен фрагмент из Libri legum allegoriarum I. 93, где Филон проводит различие между предписанием (^óata^t;), запрещением (ап^0решг;) и наставлением (пaрaíveaгç). Так же, как Филон из Лариссы и Сенека, Филон Александрийский говорит о том, что паренеза обращена к «среднему» человеку и научает его воздерживаться от грубого и стремиться к изысканному (tfl; àvexeiv ^èv tôv çaùÀwv 5t5aaKoùanÇ> протрепоиап; 5è £9Îea0ai tôv àateiwv). Интересно отметить, что Филон — это, пожалуй, первый автор, который регулярно использует термин пaрaíveaгç применительно к Священному Писанию.
Несколько позже в Александрии мы встречаем еще одного автора, который мыслит наставление в тесной связи с сакральным текстом. Речь идет о Клименте Александрийском (II в. н. э.) и его Paedagogus. В самом начале этого сочинения Климент различает в человеке три сферы: (A)33 нрав (п0о;), (В) действия (прй^г;), (С) страсти (па0о;). Увещевающий Логос (о протре^л^;) (А) действует на нрав; благодаря ему мы отрекаемся от старых заблуждений (5ôÇaç) и воспринимаем спасительные истины. Всей областью человеческих действий (пра^е^) заправляет наставляющий (о ùtto0enKÔç) Логос (В), а целящий (о пaрa^u0nтгкóç) Логос
29Диллон Дж. Средние платоники: 80 г. до н. э. — 220 г. н. э. СПб., 2002. С. 125 (примеч.).
30 Stobaeus. Anthologium, 2. 7. 2. 64—134.
31 Суонкат переводит так («virtuous acts») выражение пер! túv oÍKeioúvtwv про; nvaç пражец у Евдора, см.: Swancutt D. Op. cit. P. 128. У нее же заимствовано понимание пер! tûv аЯЯотрши-vtwv ало tivwv пра^е^ как раздела о недостойном («deeds to be avoided»). Перевод не буквальный, но, на наш взгляд, верно передающий идею Евдора.
32 Popkes W. Paraenesis in the New Testament // Early Christian Paraenesis in Context. P. 28.
33 При анализе «Педагога» мы опираемся на исследование: Glad C. E. The Rhetoric of Moral Exhortation in Clement’s Pedagogue // Early Christian Paraenesis in Context. P. 433—465. Отсюда заимствовано и разделение на логические блоки (A, B, C, D) для лучшего понимания текста.
(С) является врачом страстей (та ná0n гатаї) (1. 1. 1. 1. 5—2. 2). Наставляющий Логос (úno0etiKÓq) (В) наставляет обращенного (napaivex tov npotetpa^evov), приглашая к приглашая к исполнению обязанностей (eíq t^v twv Seóvtwv evepYeiav паракаАег). Это он делает двояким образом: (В1) сообщая ясные наставления (та^ úno0^Kaq) и (В2) указывая современному поколению на нравственные образцы (eÍKÓvaq) прошлого. (В1) изображением обязанностей (tó napaivetiKÓv eT5oq) достигается послушание им; (В2) указанием нравственных примеров имеется в виду поощрить к подражанию добру и отпугнуть от зла (Paedagogus 1. 1. 1. 1. 5 — 3. 1. 5).
E. Неоплатоники в IV—VIвв.
Уже у Порфирия в Vita Pythagorae (17. 11) и у его ученика Ямвлиха в De vita pythagorica (10. 53. 9 и passim) в III—IV вв. мы наблюдаем интересную тенденцию: слова с корнем napaiv регулярно употребляются для указания на учение Пифагора, введения пифагорейских «символов» (Protrepticus 116. 6; 116, 4; 123. 6) и т. п. Развитие этой тенденции мы увидим у Гиерокла Александрийского (V в.), который регулярно использует глагол napaivexv в своем толковании на псевдопи-фагорово Carmen Aureum. О’Меара упоминает о двух комментариях на Carmen Aureum, сохранившихся на арабском языке и приписываемых Ямвлиху и Проклу. Хотя авторство этих комментариев вызывает серьезные сомнения, несомненно, что они исходят из неоплатонических кругов и относятся примерно к IV в.34 Таким образом, уже в III—IV вв. паренеза Исократа в платонической школе уступает место «паренезе Пифагора», наставлениям, практический характер которых носил ярко выраженный культовый оттенок. С некоторой долей осторожности можно предположить, что вытеснение Исократа «божественным» Пифагором — это своего рода отклик на понимание паренезы христианами, которые находят жанровые аналоги Ad Demonicum в Священном Писании35. Но можно ли говорить, что Исократ исчезает из поля зрения платоников?
Очевидно, это не так, потому что в V—VI вв. мы неоднократно встречаем ссылки на него у неоплатоников. Сириан — ученик Плутарха Афинского, как и Гиерокл, —неоднократно цитирует Исократа36 в схолии к сочинению Гермогена Пер! twv atáaewv37. А его определение паренезы, очевидно, навеяно речью Ad Demonicum: «Наставление (napaíveaiq) отличается от совета (au^PouAflq), потому что совет дают по одному какому-то вопросу, а наставляют во многом. Далее, совет направлен на внешний поступок (npa^ív), а наставление (napaíveaiv) — на внутреннюю гармонию (npóq ^0ouq eúpu0^íav38). Затем, наставление (napaíveaiv)
34 O’Meara D. Platonopolis: Platonic Political Philosophy in Late Antiquity. Oxford, 2003. P. 65.
35 О техническом употреблении слова napaíveoig свт. Василием Великим применительно к посланиям апостола Павла см. мой доклад на XXI Богословской конференции ПСТГУ 2010 г. «Свт. Василий Великий о паренезе: библейские тексты в свете античной традиции» (в печати).
36 Rhetores Graeci / Ed. Ch. Walz. Vol. 4. P. 46, 104, 190, 191, 298, etc.
37 О тождестве автора схолии с представителем Афинской школы неоплатонизма см.: RE s.v. Syrianos / Hrsg. W. Kroll, K. Mittelhaus. Stuttgart, 1932. Zweite Reihe. Achter Halbband [Symposion — Tauris]. Sp. 1732.
38 Ср.: Isocrates. Ad Demonicum 4. 4.
обращено к одному человеку, а совет — ко многим. Кроме того, совет (au^ßouX^) подразумевает возражение (àvnÀoYÎav emSexetai), а наставление (napafveatç) — нет»39.
Несколько позже другой представитель александрийской школы, Аммоний, сын Гермия (конец V — начало VI в.), цитирует Ad Demonicum наряду с «Золотыми стихами» в In Porphyrii isagogen (15, 21—23). Другой александриец, ученик Олимпиодора Элиас (VI в.), прямо говорит о том, что приступать к Платону надо, украсив душу при помощи «наставлений (napaiveaewv) Исократа» (In Aristotelis Categorias 118. 30).
Таким образом, к началу VI в. понятие «паренеза» закрепляется за сочинениями Исократа и Пифагора, которые изучаются в качестве пропедевтики к Платону40. Последняя глава нашего исследования будет посвящена формальным признакам паренезы и использованию этого понятия у риторов и грамматиков.
Паренеза у риторов и грамматиков
Надо сказать, что napaiveatç не рассматривается как жанр в античных риторических руководствах. В частности, ритор Афтоний (конец III — начало IV в.41) понимает паренезу функционально, говоря о том, что ^O0oç сочиняется ради назидания (napafveatç)42; в этом же смысле он (и комментатор XI в.43) высказывается о xp^ia и о yvw^n- У схолиаста Афтония читаем, что, что xp^ia полезна для всех видов речей, в частности для политической, в заключении которой она может использоваться для назидания (napatveaéwç)44. У самого Афтония находим пример xpeiaç àoyikAç, построенной на разработке высказывания Исократа («tflç natSeiaç t^v ^èv piÇav е'фп ntKpâv, y^ukeîç 5è toùç Kapnouç» («корень учения горек, но плод его сладок»). В этом отрывке ритор упоминает о паренезе Исократа («öaa... napatvôv»), обращенной к царям. Что касается Yvw^n, то Афтоний прямо говорит о ее назидательном характере: «rvw^n £°тг àoyoç ev œn^âvaem K£фaÀaгы5nç eni ti протрется ^ ànoTpenwv» («Гнома — это высказывание, в сжатой форме побуждающее к чему-то или отвращающее от чего-либо») (X. 7. 2—3)45. В Progymansmata (10. 7) он приводит пример риторической разработки Yvw^nÇ протреппк^ — стиха Феогнида о бедности. В первом разделе этой разработки (похвала) Афтоний говорит, что Феогнид вместо басни (àvn tôv ^u0wv) прибег к паренезе (napafveatv): «Видя, что поэты придают большое значение мифам
39 Rhetores Graeci. Vol. 4. P. 763.
40 О чтении Исократа неоплатониками см.: Оффманн Ф. Классификация экзегетических жанров литературы по материалам Симпликия (VI в.) (доклад на XXI Ежегодной богословской конференции ПСТГУ. Москва, 2010 (в печати)). См. также: O’Meara D. Op. cit. P. 65—66. Первым обратил внимание на чтение Исократа александрийскими неоплатониками И. Адо (HadotI. Arts libéraux et philosophie dans la pensée antique. Paris, 1984. P. 201).
41 Кеннеди отмечает, что Афтоний учился у Либания в антиохи, см.: Kennedy G. A. Progym-nasmata: Greek Textbooks of Prose Composition and Rhetoric. Atlanta, 2003. P. 89.
42Aphthonius. Progymnasmata // Rhetores Graeci / Ed. H. Rabe. Leipzig, 1926. Vol. 10. P. 1.
43 Kennedy G. A. Op. cit. P. 89.
44 Rhetores Graeci. Vol. II. Stuttgart, 1835. P. 588.
45 Ср. Isocrates. XV, 68: «та KaÀou^eva K£фâÀala».
(то ^uSoAoysTv), он, оставив иносказание (touq ^u0ouq), в стихах изложил советы (üno0^Kaq) о том, как жить (wq ХРЛ Zflv46)»- Таким образом, Афтоний употребляет слова Yvw^n и napaiveatq практически как синонимы. Схолиаст поясняет, что Yvw^n может содержать совет и наставление (napaiveatv), «для чего-нибудь в жизни полезные»47.
Таким образом, даже функциональное понимание паренезы несет в себе определенные формальные черты, указывая на ее связь с ^O0oq, xp^ia и Yvw^n-Однако это не единственное основание говорить о форме паренезы. На наш взгляд, техническое значение слова napaiveatq напрямую связано с тем, что такая характеристика закрепляется за тремя упомянутыми речами Исократа.
В частности, ритор IV в.48 Сопатр упоминает о «паренезах Исократа» (twv ’IaoKparouq napatveaewv), в которых тот «последовательными наставлениями (¿к 5е twv Karn ^epoq napaYYeA^aTwv) внушает добродетель»49. Если, как полагают исследователи, этот Сопатр был близок к неоплатоническим кругам, мы имеем дело с еще одним проявлением школьной традиции чтения Исократа (а не только Пифагора) в качестве моральной пропедевтики к Платону50.
Один из авторов упомянутой схолии к Гермогену «Пер! twv aTaaewv» Марцел-лин51 говорит о том, что Исократ в паренезах сочетает совещательный жанр (döoc; ou^ßouXeuTixöv) с чертами торжественного красноречия («ev Tatq napatveaeatv»)52 (Ad Demonicum 3. 4-5).
Приведенное выше определение паренезы как многочисленных наставлений, нацеленных на исправление нрава, адресованных одному лицу и не допускающих возражений, у Сириана в той же схолии перекликается с характеристикой Псевдо-Аммония (De differentia verborum 45553) и Псевдо-Либания (не
46 Буквальное совпадение с Исократом (II. 3): «...twv noinTwv nveq twv npoyeyevnHsvwv ило0пкш; wq ХРП Zflv KaTaAeAornaaiv» («.некоторые из прежде бывших поэтов оставили советы, как следует жить»).
47 Rhetores Graeci. Vol. II. P. 592.
48 RE s.v. Sopatros (10) / Hrsg. Kroll W., Mittelhaus K. Stuttgart, 1927. Zweite Reihe. Fünfter Halbband [Silacenis-Sparsus]. Sp. 1000-1008.
49 Sopater. Prolegomena Ad Aristidem // Aristides. / Ed. W. Dindorf. Leipzig, 1829. Vol. III. P. 751. По мнению Сопатра, Элий Аристид опирался на Исократа в полемике с Платоном (речь npoq üAaTwva ünep twv Tercapwv): «Как Исократ не теоретизирует (Soy^anZei) по поводу справедливости, благоразумия и мудрости и не говорит, что такое справедливое, благоразумное или мудрое, а последовательными наставлениями (ек 5е twv Kara ^epoq napayyeA^aTwv) внушает добродетель, то советуя (ünon0£^evoq) поступить справедливо (SiKafaq npa^eiq), то научая (5i5aaKwv), как можно завоевать репутацию человека мудрого, то наставляя (napaivwv) пренебречь удовольствиями. так и Аристид.»
50 O’Meara D. Op. cit. P. 209 («К ученику Ямвлиха Сопатру 1 и его сыну, автору письма к Ги-мерию, Сопатру 2, мы должны добавить Сопатра 3, афинского ритора, близкого к неоплатоническим кругам, возможно, внука Сопатра 1 и ученика Гимерия. Сопатр 3 является автором ряда риторических сочинений, в частности комментариев на Гермогена, в которых видна его склонность к платонизму, и на Аристида»).
51 Деятельность этого Марцеллина, вероятно, приходится на V в., см.: RE s.v. Macellinus / Hrsg. W. Kroll. Stuttgart, 1930. Achtundzwanzigster Halbband [Mantikles — Mazaion]. Sp. 14871488.
52 Rhetores Graeci. Vol. 4. Stuttgart, 1833. P. 193.
53 По его словам, наставление (napaiveaiq) представляет собой совет (au^ßouAn), не допу-
позднее VI в.54) в Characteres epistolici, 555. Последний указывает на двусоставный характер паренезы (протроп^ и апотропф и недопустимость противоречия (avtippnoiv оик £пг5ex6^evоq) в силу очевидности наставления.
Интересно, что и сам Либаний (IV в.) в обращенном к Фемистию письме (Epistula 575) говорит, что воспитал его сына «tatq ’Іаократои^ пapaгv£aeaгv» («на паренезах Исократа»)56. В Epistula 19 он применяет однокоренной глагол к Ad Demonicum 24: «’Іаократп^ ^paive^ rai^aY погегабаг twv 9iAwv».
Что касается более ранних свидетельств, то александрийский филолог Гар-пократион (ок. II в.) упоминает о tatq про^ An^6vi^v пapaгvвaeaгv57, а ПсевдоГермоген (II в.?) ссылается на «первое из наставлений Исократа»58. Кроме того, один из сохранившихся папирусов с фрагментами речи Ad Demonicum называет все это сочинение napaivEOig (Berlin. 8935, датируемый II в.59).
Таким образом, за речами Исократа уже в античности закрепилась близкая к технической характеристика пapaíveaгq. Она подразумевала форму личного обращения; направленность на исправление нрава; напоминание общеизвестных истин и (ergo) недопустимость возражений; отеческое расположение говорящего; двусоставность (побуждения и предостережения); широкое использование примеров, сентенций, мифов и поэтических цитат, краткость. Иными словами, паренеза — это совет, данный по образцу трех упомянутых речей Исократа.
Заключение
Понимание паренезы как собрания практических наставлений, направленных на исправление нрава говорящего, восходит к Исократу и его парене-тическим речам Ad Nicoclem, Nicocles и к речи Ad Demonicum, которая также признавалась Исократовой. Хотя мы не встретим разработки такого жанра, как «паренеза», в античных руководствах, мы можем говорить о паренезе как особой форме литературного наставления, т. к. что очень рано такая характеристика закрепляется за тремя упомянутыми речами Исократа, широко распространен-
скающий возражений (àvtippnaiv oùk emSexo^evn) в силу того, что касается он общепризнанных благ, как, например, совет сохранять благоразумие (awippoveîv); см: Ammonii qui dicitur liber de adfinium vocabulorum differentia / Ed. K. Nickau. Leipzig, 1966. P. 1-136. Словарь ПсевдоАммония представляет собой переработку сочинения Геренния Филона (64-141), см.: RE s. v. Ammonios (17) / Hrsg. G. Wissowa. Stuttgart, 1894. Erster Band [Aal-Apollokrates]. Col. 1866.
54 RE s.v. Libanios / Hrsg. W. Kroll. Stuttgart, 1925. Col. 2523.
55 Libanius. Characteres epistolici [Sp.] / Ed. R. Foerster. Libanii opera. Vol. 9. Leipzig, 1927. P. 27-47.
56 Libanius. Epistulae 1-1544 / Ed. R. Foerster. Libanii opera. Vol. 10-11. Leipzig, 1921-1922.
57 Harpocration. Lexicon in decem oratores Atticos / Ed. W. Dindorf // Harpocrationis lexicon in decem oratores Atticos. Vol. 1. Oxford, 1853 (repr. 1969). P. 5-6.
58 Hermogenes. Пер! ^e0ó5ou Seivôtntoç [Sp.], 25. 4 («Исократ в первой паренетической речи (èv тф ярмтм XÓYM TÖV napatvéoEMv) сначала произнес себе похвалу») (Hermogenis opera / Ed. H. Rabe. Leipzig, 1913. P. 414-456).
59 См. Isocrate. Discours / Ed. G. Mathieu, E. Brémond. Vol. 1. P., 1928. P. 135. О датировке Pap. 8935, на который ссылаются издатели Исократа, см.: The Oxyrhynchus Papyri. / Ed. A. S. Hunt. Part 8. L., 1911. P. 148.
ными в античности в силу того, что речи Исократа считались образцовыми, обязательно читались в грамматических школах и изучались в риторических.
Суммировать основные признаки паренезы, выделенные на основании речей Исократа, свидетельств Сенеки и разрозненных упоминаний у грамматиков и риторов, можно в следующем виде:
ПРАГМАТИКА Личное обращение; направленность на исправление нрава слушающего; напоминание; недопустимость возражений; отеческое расположение говорящего; обращенность к «среднему человеку»
ТОПИКА Обязанности: в отношении к богам, людям, вещам (в широком смысле слова, в т. ч. к родине, смерти и проч.)
ФОРМА Двусоставность (побуждения и предостережения); примеры; использование сентенций, мифов, поэтических цитат; краткость
В философской традиции паренеза—эта практическая часть философии; относящиеся к ней трактаты зачастую озаглавлены «пер! каб^когто^» («ёе officiis»). Разработкой этой части философии занимались уже древние стоики, однако внимание к паренезе усиливается во II в. до н. э. — I в. н. э., когда получают распространение разного рода «популярные жанры», направленные на воспитание не «профессионального» философа, а «среднего человека». Философские ргаесер1а, как следует со слов Сенеки, во II в. до н. э. — I в. н. э. разрабатывались стоическими философами, близкими к платонизму (Панетий, Посидоний и — через Панетия — Цицерон). Вероятно, это связано со стоической ангажированностью платонизма этого периода, а также с авторитетностью и распространенностью риторического образования, предполагавшего владение текстами Исократа, но не с включением его текстов в курс подготовки платоника. Поэтому академик Филон из Ларисы и платоник Евдор Александрийский, хотя и упоминают о наставительной части философии, не связывают ее непосредственно с именем Исократа, хотя, судя по употреблению слова паратуеоц у александрийцев Филона и Климента, понимание паренезы александрийцами опирается на грамматическую традицию, которая определяла паренезу, в основном опираясь на текст Аё Demonicum (ср. текст Псевдо-Аммония, источник которого относится к первой половине II в.).
Возможно, что в школах поздних платоников Исократ использовался в качестве пропедевтики к основному курсу философии уже в IV в.; однако самые ранние свидетельства об этом находим у авторов V—VI вв. (Сириан, Аммоний, сын Гермия, Элиас). Надо отметить, что в том же IV в. термин «паренеза» начинает употребляться платониками применительно к псевдопифагорейским «Золотым стихам» (Ямвлих, Гиерокл), а христианские авторы в свою очередь применяют его к некоторым фрагментам Священного Писания (свт. Василий Великий). Это свидетельствует о том, что канон паренетического наставления, заданный Исократом и разработанный стоиками и академиками, начинает видоизменяться с вхождением в поле зрения философии (как христианской, так
и языческой) авторитетных сакральных текстов. Заданное Исократом понимание паренезы проецируется на Ветхий и Новый Завет, и отсюда — упоминания о «паренезе» апостола Павла, «паренезе» Второзакония, Книги Притч у отцов Церкви. В свою очередь, форма паренетического наставления получала новые каноны, что не могло не влиять на развитие жанра наставления как такового и, следовательно, на всю последующую христианскую увещевательную традицию. Таким образом, в поиске необходимых литературных форм христианство — через общеобразовательную, грамматическую, риторическую и философскую традицию — обращается к античному источнику, чтобы вдохнуть в него новую жизнь и новые смыслы.
Ключевые слова: паренеза, Исократ, литературные жанры.
Paraenesis:
Philosophical and Rhetorical tradition
Olga V. Alieva
The paper revises the term paraenesis which has attracted a lot of scholarly attention recently. Drawing on a wide range of philosophical and rhetorical material the author argues for a more formal understanding of this literary phenomenon and outlines some formal criteria for it. Special attention is paid to the influence of sacred texts (Pythagoras for neoplatonists, Holy Scripture for Christian authors) upon the genre of paraenesis.
Keywords: paraenesis, Isocrates, literary genres.
