CC BY
162
УДК 128/342.7
ПАРАДОКСЫ ЛИЧНОСТНЫХ ПРАВ: ПРАВО НА ЖИЗНЬ © 2011 г. В.Ю. Садово-Румянцев
Армавирский православно-социальный институт, Armavir Orthodox Social Institute,
ул. Луначарского, 185, г. Армавир, 352905, Lunacharskiy St., 185, Armavir, 352905,
[email protected] [email protected]
Рассмотрены парадоксы права человека на жизнь и смерть и показана необходимость гибкого подхода к решению этих проблем. Личностные права - это права на тело и душу в их единстве. Парадоксом является право человека на самоубийство, которое лишает его жизни и противоречит праву на жизнь. Эвтаназия может быть рассмотрена в качестве права на безболезненную смерть, но не тождественное праву на самоубийство. Право на смерть приобретает свой подлинный смысл при рассмотрении его в контексте всех прав человека.
Ключевые слова: личностные права человека, право на жизнь, право на смерть, суицид, эвтаназия.
Considered the paradoxes of the human right to life and death and shows the need for a flexible approach to solving these problems. Personal rights - the rights to this body and soul in their unity. The paradox is the human right to suicide, which deprives him of life, and with the right to life. Euthanasia may be considered as a right to a painless death, but not identical to the right to suicide. Right to die becomes their true sense when considering it in the context of all human rights.
Keywords: personal rights, right to life, right to death, suicide, euthanasia.
Актуальность темы связана с рядом обстоятельств. Во-первых, это проблема самой главной ценности -жизни. Во-вторых, она востребована ввиду ее недостаточной изученности в работах учёных и философов. В-третьих, она не закреплена в законах, государственно-правовых актах нашей страны. В-четвертых, это наличие нарушений данного права в «горячих точках России», в частности и на Кавказе. Философские аспекты проблемы самоубийства, эвтаназии, гуманного самопожертвования можно интерпретировать в качестве проблемы естественного права на смерть. Этот аспект является как бы «зеркальным отражением» важнейшего права на жизнь. Рассмотрим данный парадокс.
Статья 20 Конституции Российской Федерации закрепила неотъемлемое право каждого человека на жизнь [1]. Однако трактовка этого права связана не только с неприкосновенностью жизни человека как высшей ценности, но и с правом каждого самостоятельно ею распоряжаться. Это означает также естественное право человека прекратить свое существование по собственному усмотрению. Именно этот момент порождает дискуссии не только в России, но и во всем мире. Например, эвтаназию либо запрещают, либо игнорируют, либо разрешают. Вопросы права на жизнь разрабатывались многими отечественными и зарубежными учеными [2 - 7].
Одной из заслуг Конституции России 1993 г. было закрепление в ней права человека на жизнь и то, что непосредственно связано с этим, например, проблема смертной казни, недопустимости пыток и т.д. [1, ст. 19, 21]. Это означает, что любое физическое лицо, независимо от пола, возраста, национальности, вероисповедания, принадлежности к гражданству и других различий, вправе самостоятельно, без какого-либо воздействия извне распоряжаться своей жизнью. «Каждый имеет право на жизнь», - говорится в первой части ст. 20 Конституции России. В диспозиции данной правовой нормы, казалось бы, всё совершенно понятно: каждый имеет неотчуждаемое право на свое личное существование, экзистенцию, и может воспользоваться им либо нет, тем более что ст. 2 Конституции гласит: «...Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина обязанность государства».
Конституция, законодательно утверждая право человека на жизнь, тем самым закрепляет и его право на смерть. Такой точки зрения придерживаются специалисты в сфере прав человека Ю.А. Дмитриев и Е.В. Шле-нева: «Конституционное установление права на жизнь логически означает юридическое закрепление права человека на смерть» [2, с. 52].
Итак, право на жизнь означает и право на смерть. В этом состоит коренное мировоззренческое и практически значимое внутреннее противоречие этого
фундаментального права. Право формально непротиворечиво. Однако в диалектических противоречиях содержится источник развития как правового сознания, так и самого права как системы. Врач, возвращающий к жизни самоубийцу, с одной стороны, выполняет свой профессиональный долг, вытекающий из смысла законодательно закрепленной клятвы врача, идущей еще от клятвы Гиппократа. А с другой -нарушает суверенную, ясно выраженную волю человека, желающего расстаться с жизнью, т.е. самостоятельно распорядиться своим правом на жизнь. Такая точка зрения получила название патернализма.
Патернализм в этике - это позиция сильного по отношению к слабому, состоящая в том, что за защиту слабому приходится платить человеческой свободой, потерей личностной автономии [8]. В качестве субъекта опеки слабого могут выступать государство, коллектив, семья. Не случайно слово «патернализм» происходит от латинского слова «отец». Отеческая, т.е. формальная, в частности, правовая забота отличается от материнской любви, которая ничего взамен любви и заботы не требует. Великий инквизитор у Достоевского в его легенде, органически входящей в ткань романа «Братья Карамазовы», является «святым отцом», заботящимся о своих неразумных и любимых детях [9]. Инквизитор не против свободы, но только свободы формальной. Кто не находится в тюрьме, тот свободен. Однако диктатор покушается на свободу мысли, свободу совести. Парадоксальным образом сталкиваются смысл истории и смысл человеческой жизни. Смысл истории в том, чтобы все рационализировать и навести порядок, установить жесткие нормы, за соблюдение которых люди поощряются, а за отступление - караются. Смысл жизни индивида - в подчинении материальным, объективным законам. Свобода - это познанная необходимость [10].
Парадоксы свободы в том, что её наличие невозможно доказать, но без нее нельзя существовать и ее приходится постоянно отстаивать. В частности, даже умирающий человек имеет право на свободу. Самоубийство здорового человека еще более парадоксально: он отказывается от жизни по духовным мотивам. Абсурдность жизни и абсурдность смерти вступают в острое противоречие. Надо видеть смысл в свободе. Один из парадоксов состоит в том, что некоторые люди добровольно принимают рабство.
Самоубийство - результат экзистенциального кризиса, как правило, не является следствием желания просто умереть. В то же время психологический кризис имеет под собой серьезные социальные основания [3]. Просто иногда человеку кажется, что ему не преодолеть тяжесть навалившихся на него проблем и трудностей. Стремление к суициду оказывается своеобразным «бегством от свободы» [11]. Человек желает избавиться от страданий, он ищет выход из безвыходного положения. Суицид, безусловно, явление и психологическое, и социальное. Однако мы ведем речь о его философском аспекте.
В древности к самоубийству относились достаточно терпимо. С распространением христианства отно-
шение к самоубийствам резко изменилось. Свобода воли становится источником греха. Убийство самого себя даже более тяжкий грех, чем убийство другого. Несомненно, что самоубийство в подавляющем большинстве случаев заслуживает нравственного осуждения, характеризуется как эгоизм, малодушие, слабость, отказ проявить духовную силу, неумение выдержать испытание. Люди аскетического типа, напряженной духовной жизни, обращенные к Богу, практически никогда не накладывают на себя руки. Самоубийство больше соответствует атеизму [4]. Может быть, оно так интересно для нас тем, что является своего рода этическим экспериментом, поставленным человеком над самим собой для выяснения истины своего бытия? В проблеме суицида много парадоксов, вопросов и загадок, но так мало ответов.
Тем не менее законодательное запрещение самоубийства лишило бы человека права на абсолютную, антропологическую свободу. Этот парадокс стоит в одном ряду с другими правовыми парадоксами: правом на свободу совести как правом заблуждаться, думая, что ты обретаешь истину; правом вредить себе духовно и физически (право на курение и алкоголь); правом на аборт («убийство»); правом на счастье среди несчастья (собственность как узаконенная кража и «экономическое убийство» голодом); правом государства убивать (смертная казнь и война) и т.д. В цивилизованных странах мира конституция и уголовный кодекс не запрещают самоубийство, оставляя его на совести человека. Разумеется, личность может подвергнуться психологической опеке, лечению и реабилитации после неудавшейся попытки.
Парадоксальным явлением стал самоубийственный терроризм [12]. Сама попытка такого самоубийства строжайшим образом карается по закону. Более того, самоубийство ли это, - вопрос очень спорный, поскольку здесь практически во всех случаях нет признака добровольности. Вред, причиняемый другим людям, при этом огромен. Поэтому лучше характеризовать такой «самоубийственный терроризм» как убийство.
В качестве одного из парадоксальных аспектов суицида можно рассматривать эвтаназию, что, по номинальному определению, означает «хорошую, лёгкую смерть» [5, с. 23]. Это слово в его исходном виде имело такое значение у греков, как «счастливая смерть за родину». Эвтаназию реально можно определить как умышленные действия или бездействие медицинского работника, которые осуществляются в соответствии с явно и недвусмысленно выраженной просьбой информированного больного или его законного представителя с целью прекращения физических и психических страданий больного, находящегося по медицинским показателям в угрожающем жизни состоянии, в результате которых наступает его смерть [13]. Данный термин ввел английский философ Ф. Бэкон [14].
При активной эвтаназии парадокс выражен более ярко: человек сокращает жизнь полную страданий, поскольку не видит в ней смысла. В роли орудия этой воли умирающего чаще всего выступает врач или другой медицинский работник, который должен ис-
полнить действие, на сегодняшний день квалифицируемое законом как убийство.
Основные аргументы, высказываемые в пользу эвтаназии, сводятся к трем доводам. Во-первых, жизнь -это благо, но лишь тогда, когда в совокупности все удовольствия в жизни личности (ее счастье) преобладают над страданиями, а положительные эмоции -над чувствами отрицательными. Против этого есть возражения: если жизнь - благо, то есть смысл даже в сплошном страдании, а допуская эвтаназию, мы фактически признаём право на любое самоубийство.
Второй аргумент состоит в том, что жизнь можно рассматривать как благо до того момента, пока она имеет осмысленную человеческую форму, т.е. существует в измерении культурных ценностей, особенно -нравственных отношений. Деградировав до такого витального состояния, в котором индивид находится уже на животном, дочеловеческом уровне, он лишается своей этической санкции, перестает быть личностью и поэтому может рассматриваться как объект, вещь. Однако даже если нравственное отношение к человеку распространяется на его останки, то, тем более, оно должно распространяться на живое тело.
Наконец, третий аргумент заключается в том, что поддержание жизни с помощью наиболее передовых медицинских технологий обходится слишком дорого. Эти деньги отнимаются у тех десятков и сотен людей, которые поддаются лечению и даже полному излечению, но могут умереть, если вовремя не оказать им медицинскую помощь. Этот аргумент связан только с организацией системы здравоохранения, но не дает нравственного оправдания отказа от эвтаназии.
Сложным является вопрос о субъекте и объекте эвтаназии. Нельзя рассматривать проблему только со стороны больного. В этой связи возникает целый ряд проблем и парадоксов объективности.
Проблема первая - объективность диагноза. Врач прямо или косвенно может быть заинтересован в смерти данного пациента. Это может быть корысть, стремление скрыть собственную ошибку в диагнозе или способах лечения, личные мотивы и т.п. Вторая проблема состоит в том, что с помощью приборов, заменяющих большинство жизненно важных человеческих органов, больной может существовать сколь угодно долго. Правда, жизнью это назвать можно с некоторой долей условности. Третья проблема видится в том, что в ряде случаев даже сам больной в силу физического или психического состояния не может принять самостоятельное решение о добровольном уходе из жизни. Тогда это решение должны принять за него родственники или иные близкие ему люди. А у них также могут быть какие-то мотивы, не связанные со стремлением облегчить его участь. Четвертая проблема - кто является субъектом принятия решения об эвтаназии? Не следует забывать об упомянутой выше клятве врача, которая прямо запрещает ему прибегать к эвтаназии. Наконец, уход за смертельно больными людьми требует больших материальных и человеческих затрат, а на их месте могли бы оказаться больные с реальной перспективой выздоровления. Здесь сталкиваются права разных людей на жизнь. Например,
если ценой жизни одного человека можно спасти две, то такое решение гуманно и правильно. Разумеется, при этом принимается во внимание и ценность жизни.
Следующий парадокс: что дает человеку это право? Очевидно -право на суицид. Лишение себя жизни не во всех случаях может быть добровольным. «Под самоубийством следует понимать собственноручное, сознательное и добровольное лишение себя жизни» по самым разным причинам, исключая только случаи сознательного внешнего воздействия на человека, под влиянием которого принимается решение о суициде, т.е. не добровольно, а ввиду безвыходной для человека ситуации [15]. Право на жизнь - это особое и неотъемлемое право, которое не подлежит ограничению. Оно утверждается всеми международно-правовыми актами о правах человека и практически всеми конституциями в мире, т.е. охраняется законом [16]. Соответственно право на смерть вытекает из этих актов. Право человека на эвтаназию, например, выступает важным гарантом ст. 21 Конституции России, ведь психические и физические страдания человека не утверждают, а умаляют его достоинство. Право человека на жизнь в этом смысле мыслится только в контексте всех других прав. В частности, надо принять во внимание и права государства. Надо признать личностную автономию каждого индивида, иначе предоставленные ему права становятся чисто формальными, превращаются в фикцию [17]. В то же время права человека в настоящее время стоят выше прав государства. Это еще один примечательный парадокс. Дело не только в применении смертной казни, которая явно нарушает право человека на жизнь. Более существенным является следующая проблема: имеет ли государство право на войну, если погибнет множество людей.
Конечно, парадоксален и вопрос о смертной казни. Аргументы «за» и «против» почти уравновешивают друг друга. Смертную казнь оправдывают: необходимость социального порядка, защита общества от разрушения (аномии); сдерживание преступлений (устрашение); экономическая нерациональность пожизненного заключения; элементарная месть по принципу талиона; акт гуманизма (избавление от страданий от вечной несвободы). Аргументы против смертной казни: роковые судебные ошибки; неэффективность устрашения; бессмысленность борьбы со следствиями вместо причин; противоречие международным нормам; необходимость профессии палача; аморальность экономического аргумента.
Итак, человек имеет право как на жизнь, так и на смерть. Выше были систематизированы существующие парадоксы и показана необходимость диалектического подхода к решению этих парадоксов. Личностные права - это права на тело и душу в их единстве и уникальности. Отсюда следует исключительная важность герменевтическая интерпретация. Парадоксы проистекают из столкновения антропологического и социального измерения автономности правового сознания. Право представляет собой справедливое разрешение противоречий правового сознания в социальном измерении. Однако культурное и антропологическое измерение правового сознания содержат в себе острые диалектические проти-
воречия. В современном российском уголовном законодательстве нигде не содержится явного запрета на самоубийство. Казалось бы, все, что не запрещено, то разрешено. Однако разрешения тоже нет, поскольку эвтаназия рассматривается в качестве убийства, преступления. Хотя и закрепление права на телесную смерть в законе не решило бы проблему, поскольку неясно, насколько сохраняется личность духовно, если исчезает тело. Парадокс: зачем человеку это право? Человек не станет трезво сверяться с Конституцией, находясь на грани жизни и смерти или совершая самоубийство. Другое дело, если он составляет завещание, выражая свою волю, которая действует после смерти его тела. Непонятно только, на какой период времени лучше всего продлить действие его воли. Право на смерть приобретает свой подлинный смысл при рассмотрении его в контексте всех прав человека. Особое значение приобретает выработка нравственного сознания ценности жизни.
Литература
1. Конституция Российской Федерации. М., 2011.
2. Дмитриев Ю.А., Шленева Е.В. Право человека в РФ на осуществление эвтаназии // Государство и право. 2000. № 11.
Поступила в редакцию
3. Дюркгейм Э. Самоубийство. СПб., 1998. 492 с.
4. Камю А. Бунтующий человек. М., 1999. 414 с.
5. Крылова Н.Е. Эвтаназия // Вестн. МГУ. Серия 11. Право. 2000. № 2.
6. Резник Е.С. Право на жизнь: гражданско-правовые аспекты. М., 2010. 181 с.
7. HeifetzM. The right to die. N.Y., 1975. 245 p.
8. Блэкберн С. Этика. М., 2007. С. 78 - 85.
9. Достоевский Ф.М. Великий инквизитор. URL: http://www. philosophy.ru/Dryazgunov (дата обращения: 10.06.2011).
10. Спиноза Б. Этика. СПб., 2007. 347 с.
11. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 2009. 288 с.
12. Этнорелигиозный терроризм / Ю. М. Антонян [и др.]. М., 2006. 318 с.
13. URL: http://www.kapital-rus.ru/ (дата обращения: 10.06.2011).
14. Цит. по: Общая деонтология / О.С. Белорусов [и др.]. М., 1988. С. 280.
15. Ковалев М.И. Право на жизнь и право на смерть // Государство и право. 1992. № 7. С. 70.
16. Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. М., 2000. С. 175.
17. Нива Ж. Права человека // 50/50. Опыт словаря нового мышления. М., 1989. С. 473.
16 июня 2011 г.
