CC BY
71Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского
Серия «Философия. Культурология. Политология. Социология». Том 23 (62). 2010. №1. С. 30-35.
УДК 299.513:17
ПАРАДОКСЫ ФЕНОМЕНА НЕДЕЯНИЯ
Архангельская А.С.
Автор предпринимает попытку нетривиального подхода к сопоставлению трех видов феномена недеяния: от даосской этики запрета на действие к так называемой «имитации лени» в разных культурах.
Ключевые слова: недеяние, даосская этика, парадокс, культура
Передмет исследования - социокультурное значение феномена недеяния. Цель исследования - выявить основные философские интерпретации феномена недеяния в контексте парадоксальности его возможных смыслов.
Парадоксальность феномена недеяния остроумно была предложена еще Григорием Сковородой (если не считать давно известную реплику Сократа о множестве вещей, без которых оказывается можно обойтись). Мы не станем здесь перечислять «факультет ненужных вещей» - необходимых так многим и ненужных столь немногим из нас. По-видимому, избыточность вещного мира современной цивилизации стала очевидной настолько, что обращение к оппозиции «деяние/Недеяние» востребована если не исподволь, то достаточно явно. Некоторым свидетельством этой востребованности можно считать и появление статьи С.А. Никольского, в журнале Вопросы философии [1] и специальный выпуск журнала «Русская жизнь», посвященный острой полемике вокруг проблем т.н. «имитации лени» [2].
Какие же три подхода автор данного текста считает интересным соотнести, дабы высветить особенность собственной, возможно, нетривиальной позиции? Прежде всего, мне кажется несколько странным, что ни Никольский, ни авторы в журнале «Русская жизнь» не сочли необходимым оглянуться на очень древних китайцев и их даосскую этику. Недаром слово «дао», как известно, означает «путь», а Недеяние, т.е. У ВЭЙ - принцип невмешательства в естественный порядок [3]. Перекинем же логический мост к даосской традиции, и тогда вот как вкратце выглядят три избранных нами подхода:
1. Восток - Даосский подход - в формуле «Не навреди»! Не навреди природе земной. Не навреди гармонии Вселенной, не навреди самому себе бездумными действиями по отношению к другому человеку.
2. Отечественный подход, а точнее определенный ракурс феномена недеяния, как «меланхолическое и задумчивое нежелание включаться в суету повседневности» (по Дм. Быкову). И здесь прежде всего гончаровское Недеяние в лице Илюши Обломова, как классика русской лени у Ю. Лошица [4], представлена близкая и нам по духу «Апология Обломова», о ней - чуть позже). Наконец, наше т.н. долго-запряганье, которое тоже есть своеобразный вариант Недеяния, замедленного
раскачивания... перед действием в любой сфере нашего бытия. Здесь надо добавить, что результаты этой раскачки бывают весьма близки в итоге к небытию.
3. Запад - Американский подход как парадокс соединения эскапизма и альтруизма. Торо и Уайдлер. Житие Генри Торо на берегу озера Уолден и Торнтон Уайдлер [5], как «пророк изящного Христа» - главного героя своего последнего и самого философского романа «Теофил Норт». Это имя легко переводится с греческого, как «Любовь к Богу». А его создателю, американскому писателю-мыслителю Торнтону Уайдлеру один из критиков - Майк Голден предъявил упрёк: «Да американец ли Мистер Уайдлер? Может быть, он швед или грек?»
Итак, в чем же скрыта парадоксальность 1-го, даосского подхода, его этики, его суперэтики (как и всей китайской философии) [6]? Дело в том, что сам даосизм, его обоснование - это «Единство крайностей». В этом запрете на действие («Не навреди»!), в этой этике природосообразного Недеяния кроется не бездействие, а действие сообразно природе, причем деяние без борьбы с нею. Очень важно, что Недеяние включает стимулы к «Спонтанному творчеству» и т.н. «Возврат к началу». Таким образом У ВЭЙ - Недеяние - это принцип невмешательства, это отсутствие такой деятельности, которая могла бы нарушить естественный ход вещей, естественный порядок. Оказывается, Недеяние этики даосизма вовсе не есть ленивое приспособление к жизни, в том-то и парадокс, что и индивидуализм здесь особого рода. У А. Кобзева даосизм обозначается как «индивидуалистический натурализм» [7], а не точнее ли сделать акцент на понятии «естественность»? Тогда Недеяние открывает стимулы для особого вида интеллекта во взаимосвязи с интуицией.
Невидимая миру дуга осевого времени Карла Ясперса исправно работала в эпоху Лао-Цзы, и у очень древних греков-стоиков одной из опор их этики тоже было следование законам Природы. Этический ригоризм мудреца-стоика - бесстрастие и добровольное следование судьбе. Этот античный кодекс чести стоицизма перекликается с принципом даосской мудрости: «не печалиться ни о жизни, ни о смерти, понимая их естественность и неизбежность». Эта позиция суперэтики древнего Китая была сформулирована задолго до Средней Стои, во 2-й половине первого тысячелетия до н.э. Но здесь для нас важно именно так называемое «эхо» восточной мудрости, сущность которого была осознана греками самостоятельно. Стоит ли говорить, что для европейской традиции античной и наших времен осталась совершенно чуждой заповедь даосизма: «Мудрый правитель, следуя Дао, не сделал ничего, чтобы управлять страной, ибо мудрец "свободен от пристрастий и предвзятости"» [8]. Еще более далеки наследники великой даосской традиции современного Китая от принципа Недеяния («не навреди!») по отношению к Природе. Здесь пути Востока и Запада так переплелись, что экологическая катастрофа оказалась поистине общепланетарной и нерешаемой. Какое уж тут для бурно развивающейся экономики перенаселенной страны «природосообразное недеяние» [9]!
Как и было обещано выше, вернемся к т.н. «Апологии Обломова», именно так именует С. Никольский позицию Ю. Лошица. Своеобразие контекста этой Апологии заключается прежде всего в истолковании Обломовки, как «обломка некогда полноценной и всеохватной жизни ., и что также Обломовка, как НЕ всеми забытый
Архангельская А.С.
чудом уцелевший [10] блаженный уголок - обломок Эдема»? Согласитесь, эта интерпретация Родины Илюши Обломова, как «потерянного Рая» прямо противоречит традиционной оценке самого понятия «обломовщина», которая стала почти привычной и незыблемой с не самой легкой руки Ник. Добролюбова.
Наверное, здесь уместно будет сослаться на мнение нашего современника - Дм. Ольшанского в его статье—эссе «Малолетка беспечный» с подзаголовком: «Баловать ребёнка - значит подарить ему мир» [11]. Возможно, его вывод не бесспорен, но как раз нам - в тему: «Только годы, проведённые по-обломовски, в окружении близких, охраняют детей от сокрушительного слома, что готовит им вандал коллектив»...
Оппозиция «Обломов-Штольц» в русской литературной критике (и особенно - в традиции школьного преподавания литературы) отчасти поставлена под сомнение известным фильмом «Несколько дней из жизни Обломова» раннего Н. Михалкова. Илья Ильич в блистательном исполнении Олега Табакова не может вызвать ничего кроме симпатии и сочувствия, как и у Ю. Лошица: «мудрый лентяй, мудрый дурак».
Вот из этого контраста мудрости и русской лени и прорастают корни парадокса отечественного феномена Недеяния. Какими-то неисповедимыми путями, причудливой игрой природы и истории, даосский принцип Недеяния перекочевал и к нам, на наши родные просторы. А перекочевав, заметно обрусел, формируя и устанавливая на протяжении столетий (а не китайских тысячелетий) свои контрасты «деяния - трудолюбия и Недеяния - лености». Одним из парадоксов нашей национальной особости этого феномена является, по мнению Бориса Кагарлицкого то, что он обозначил как «Имитация лени». В своей статье с таким заглавием, он утверждает, что «Русский человек может быть трудолюбив, но никогда в этом не признается» (поистине, здесь ключевое слово «признаться»). Продолжая эту мысль о неспособности хвастаться, можно было бы грустно пошутить, что нашему человеку, кажется, легче признаться, что он алкоголик, чем признать себя трудоголиком. Вот в этом нежелании признаваться («стоять или молчать, как партизан».) заложено одно из ментальных отличий тех соотечественников, в чьём человеческом естестве как бы закодирована та самая «имитация лени». Как видим, мы здесь не имеем в виду социальный статус русского барина Илюши Обломова (и верного слуги Захара -Обломова-2), или других баловней судьбы. Тем более, что в этом скромном опыте исследования для нас важнее всего обратить внимание на эффект повторяемости, сопоставимости подходов к анализу феномена Недеяния и, что наиболее интересно, их парадоксальность.
То, что в каждом русском обязательно присутствие Илюши Обломова - почти бесспорно признаваемая традиция. Это присутствие может отличаться лишь разницей или весом т.н. дозировки: он может или сидеть в своем кресле, или возлежать на диване. Мы здесь намеренно упомянули слово «дозировка», так как имеем в виду еще некоторые составляющие (ингредиенты) этого виртуального коктейля нашего национального характера. При всей кажущейся их несовместимости, нам представляется обязательным включение в этот коктейль добавок или «маниловщины» или «карамазовщины». Притом, так как братьев было не только трое, но был еще и четвертый - настоящий отцеубийца Смердяков, то, обозначая явление карамазовщины, мы здесь не в силах расшифровать всю
сложность и неоднозначность их взаимосвязи. И их присутствия в нашем коктейле, ибо в этом напитке может быть больше доля только одного из них. Но это -отдельная тема, а доза нашей собственной склонности к Недеянию так велика, что мы великодушно оставляем эту тему другим исследователям. Добавим лишь, что есть еще один вид отечественного Недеяния - это уже упомянутое выше «долго-запрягание». Умение откладывать на потом, на завтра, раскачиваться, отвлекаясь на другие, зачастую второстепенные дела - это и есть то самое родное долго-запрягание. Здесь не идет речь о чиновничьем бездушии на всех уровнях. Правда и у пунктуальных немцев это явление зафиксировано в поговорке: «Morgen-morgen nur nicht heute» (Завтра-завтра, но не сегодня).
Тот же Борис Кагарлицкий убеждён, что «представление о том, что мы работаем плохо, что мы беспечны, мы ленивы, всё у нас из рук валится, сидит глубоко в русской культуре, и как ни удивительно, не оспаривается даже самыми отчаянными патриотами. Напротив, западный человек согласно нашим понятиям, трудолюбив, надежен и эффективен» [12]. Здесь, как мы видим, целый гордиев узелок противоречий и парадоксов. И западный человек бывает не самым эффективным в сравнении с толковостью наших соотечественников, но зато почти всегда превосходит нас в умении себя подать и в завышении собственной самооценки. Если учесть, сколько в наш технократический век наворочено и истрачено лишнего, то приходится согласиться с мнением Дмитрия Быкова об Илье Ильиче Обломове, что он «почти всю жизнь прожил, совершая благо Недеяния [13], будучи чуть ли не проводником божественной воли», и тем самым помогая сохранить status guo в незыблемости каких-то коренных установлений божьего мира...
Пожалуй, здесь трудно удержаться, дабы не сослаться на ту аргументацию, которую предлагает Дм. Быков в своем тексте «Думанье мира»: «Недеяние предполагает праздность, а русский человек в моменты кажущегося безделья как раз что-то упорно и сосредоточено думает . для русского человека лучше ничего не делать, нежели думать и предавать свою бессмертную душу» [14].
Но, пожалуй, одной из самых неожиданных форм Недеяния, на наш взгляд, оказалось его появление в самой деловитой стране - Северной Америке. Мы имеем виду житие Генри Торо на берегу озера Уолден - в русле своеобразного течения эскапизма, описанного им в книге «Уолден или жизнь в лесу». Обычно понятие «эскапизм» относят к т.н. «бегству от мира», в религиозном ключе: уход в монастырь, в скит, в монашество. Но стиль жизни Генри Торо, писателя и мыслителя, а потом и общественного деятеля, вполне светского человека и была мирской формой ухода (но не бегства)! от действительности, подвергнутой им критическому анализу. Нам важно здесь в образе его лесной жизни увидеть те черты «Возвращения к истокам», которые так естественно были присущи еще древним даосам. Так он пришел к выводу, который перекликается с основой даосской этики: «нравственное очищение возможно только лишь после глубокого осознания личностью своего отчуждения от несправедливого общественного уклада и при условии постоянного контакта человека с природой, воплощающей трансцендентный идеал, чистоту, красоту и непорочность» [15].
Архангельская А.С.
Но кроме этого вывода философа-романтика, Торо, как общественный деятель, проявил себя лидером в своем смелом эссе «О гражданском неповиновении» (1849 г.), которому в текущем году исполняется 260 лет. Принято считать, что в этом программном эссе Торо, призывая к ненасильственной революции, пытался разбудить общественное мнение в США и оказался предтечей М.Ганди и М.Л. Кинга. Интересно соотнести этимологию и смысловые оттенки слов: НЕНАСИЛИЕ и НЕДЕЯНИЕ. Вот такая оригинальная форма деятельного Недеяния, которое оказало столь заметное влияние не только на Ганди и Кинга, но, как известно, и на графа Льва Толстого.
Наверное, еще более оригинальной представляется нам такая форма американского вида Недеяния, как альтруизм. Кстати, как это не без лукавства показывает Уайлдер, альтруизм - отчасти вынужденный. Мы имеем в виду последний и самый философский роман Торнтона Уайлдера - «Теофил Норт», где главный герой в сущности, - alter ego самого автора, остроумно показавшего своеобразную форму « обречённости на альтруизм».
Как известно, последний роман Достоевского - «Братья Карамазовы» - также самый философский. Во многом благодаря включению в него притчи, придуманной старшим братом Иваном - «Великий инквизитор». Иногда этот роман трактуется как психологический детектив, а сейчас назвали бы - триллер...
А вот «Теофил Норт» некоторые наши издатели считают возможным отнести к жанру «плутовского романа». В то время, как другие им в противовес называют Уайлдера за создание его Теофила - «пророком изящного Христа».
По-видимому, изящество этого alter ego автора, скорее всего в том, что он сам себя никому не навязывая, оказывается столь нужным и востребованным, что ему самому это если не в тягость, то оборачивается явлением несколько неожиданным и удивительным. Поистине, получается «Гипертрофия обратной связи», как называла когда-то Виктория Токарева одну из своих давних повестей. А Теофил Норт, не собираясь делать никакую карьеру, несмотря на настояния родных, после службы на флоте, сбежал, в сущности, из родного штата (о, романтика эскапизма в путешествии по огромной стране!) в тот самый город-порт, в котором несколько лет назад проходил морскую службу. Его статус человека со стороны, его непоказная доброта, его способности и располагающая к себе внешность, наконец, его альтруизм (без тени пафоса), оказываются столь необходимыми и детям, и взрослым. Итак, обладателю дара «гения общения» и бескорыстного альтруизма пришлось нести крест востребованности. По-видимому, этот роман во многом документально-автобиографический, и тогда оказывается, что американская почва способна была рождать не только деловитость и предприимчивость. Теофил Норт обладает человеческими качествами, далекими от этики утилитаризма, но зато приближающие их носителя к этике бескорыстного благодеяния. А сочетание этих искренних благодеяний вызвало у одного из критиков Уайдлера реплику недоумения: да американец ли мистер Торнтон Уайлдер?
Выводы. Автор вовсе не ставил перед собой задачу всеохватного сопоставительного анализа феномена НЕДЕЯНИЯ в разных культурах и разных ментальностях. Здесь предложена лишь попытка наметить контур именно
парадоксальности - как самого феномена, затеянного древней даосской этикой, так и неожиданные повороты этих парадоксов в их национальных одеяниях.
Как видно из предлагаемого текста, автора увлекает поиск проявлений парадоксальности тех или иных исследуемых явлений, если хотите - эстетика парадоксов даже в сфере этики. А особенно - в глубинах ментальности разных культур. Разумеется, здесь всего лишь заявка на постановку проблемы, ибо эстетика парадоксов в этической сфере - это тоже своеобразный оксюморон. Если поэт Михаил Лермонтов мог себе позволить воскликнуть: «Но красоты их безобразной я скоро таинство постиг» [16], то автор данного текста при попытке аналитического подхода осознаёт нечто неизъяснимое в этических оксюморонах вообще, а в парадоксах феномена Недеяния - в особенности.
Список литературы
1. Никольский С.А. Русский человек в деле и недеянии: опыт исследования И.А.Гончарова / С.А. Никольский.// Вопросы философии. - 2009. - № 4. - С. 73-84.
2. См. журнал «Русская жизнь». - № 47. - 2009 г.
3. Никольский С.А. Указ. соч.
4. Лошиц Ю. Гончаров И.А. / Ю. Лошиц. - М., 2004. - 392 с.
5. Уайдлер Т. Теофил Норт / Т. Уайдлер. - М.: Художественная литература, 1981. - 543 с.
6. Никольский С.А. Указ. соч.
7. История этических учений - М.: Гардарики, 2003. - С.17-22.
8. Торчинов Е.А. Даосизм: опыт историко-религиозного описания / Е.А. Торчинов. - СПб.: Лань, 1998.-448 с.
9. Бажанов Е. Китай: догнал и перегнал Америку? / Е. Бажанов // «Известия в Украине». - 2009. -№187. - С. 1-3.
10. Лошиц Ю., Указ. соч.
11. Ольшанский Д. Малолетка беспечный / Д. Ольшанский // Русская жизнь. - 2007. - № 2. - С. 116-119.
12. Кагарлицкий Б. Имитация лени / Б. Кагарлицкий // Русская жизнь. -2009. - № 47. - С. 48-52.
13. Быков Д. Думание мира / Д. Быков // Русская жизнь. - 2009. - № 47. - С. 27-30.
14. Там же.
15. Торо Г. Уолден, или жизнь в лесу / Г. Торо. - М., 1962. - 240 с.
16. Лермонтов М.Ю. «В альбом С. Н. Карамзиной» (1841)
Архангельська А.С. Парадокси феномена неди // Вчеш записки Тавршського нацюнального ушверситету iм. В.1. Вернадського. Сер1я: Фшософ1я. Культуролога. Политолога. Соцюлопя. - 2010. -Т.23 (62). - №1. - С. 30-35.
Автор робить спробу нетривiального тдходу до пор1вняння трьох видiв феномену неди: вщ даосько! етики до так звано! <амп?ацп лшощЪ> у рiзних культурах.
Ключовi слова: недiя, даоська етика, парадокс, культура.
Arkhangelskaya A.S. Paradoxes of the non-acting phenomenon // Scientific Notes of Taurida National V.I. Vernadsky University. Series: Philosophy. Culturology. Political sciences. Sociology. - 2010. - Vol.23 (62).- №1.- P. 30-35.
An author undertakes the attempt of the non-trivial going to three types of the non-acting phenomenon comparison: from taoist ethic to the so-called «imitation of laziness» in different cultures.
Keywords: non-acting, taoist ethic, paradox, culture.
Поступило в редакцию 13.10.2009
